Текст книги "Стон (СИ)"

Автор книги: lina.ribackova

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 26 страниц)

Но сейчас это не имело значения.

В конце концов, прервать такие отчаянные минуты коротким, оглушительным звуком будет относительно просто…

Сейчас он не чувствовал ничего, но так было всегда.

Через час его мышцы одеревенеют, а потом наполнятся ломотой и болью; растраханное нутро наполнится адским жаром; израненный анус будет обильно кровоточить, гореть и саднить, надолго истребив любое желание, кроме желания напиваться и спать.

Очень хорошо. Замечательно. К черту любовь!

*

Он отдал все необходимые распоряжения призрачно бледному Ди и, плотно зашторив окна, улегся в огромную пустую кровать, с головою укутавшись теплым пледом.

Относительно желаний Садерс очень сильно ошибся…

Он совсем не хотел спать и не хотел вина, которое в такие дни поглощал в огромном количестве. У него было одно-единственное желание: чтобы рядом с ним лежал полусонный Шерлок, опустошенный ласками и восхитительно сумасшедшим сексом; чтобы можно было погладить обнаженные плечи и, зарывшись пальцами в волосы, коснуться кожи – нежной и теплой. Поцеловать сладкие губы, осторожно ловя дыхание. А потом обнять, положив ладонь на умиротворенно стучащее сердце, упиваясь его ровным, негромким ритмом… А потом крепко уснуть в полумраке комнаты, позабыв обо всем на свете, вычеркнув из списка существующих весь этот мир и оставив себе только одно – сводящего с ума мальчика, который сегодня впервые к нему прикоснулся.

Сад ненавидел свою любовь. Свои мечты. Своё покорное тело. Он устал. Всего за несколько дней устал больше, чем за всю свою жизнь, в которой было всего так много, но никогда ещё не случалось любви. Мучительно-сладкой и мучительно-горькой, ставшей его возмездием, легко и просто доказавшей, что душа, существование которой он так яростно отрицал, у него всё-таки есть. И она больна.

– Не хочу больше жить, – прошептал он, закрывая глаза. – Не хочу.

*

Шерлок тщательно мылся, покрывая тело душистой пеной, скользя по гладкой коже ладонями и вздрагивая от собственных прикосновений. Это тело он рассматривал с ледяным любопытством , зная, что скоро оно станет ему чужим, и, конечно же, оно было очень красиво. Каждый изгиб, каждая впадинка были совершенны; колени и локти, запястья и щиколотки, живот, бедра… Что ж, неплохая цена за чьи-то судьбы, находящиеся в его власти.

Безразличие было полным и даже приносящим подобие удовольствия. Бессмысленная борьба его утомила. С кем? И зачем? Ещё там, на Бейкер-стрит, всё стало понятно. Иногда бывает и так. Иногда выбора вовсе не существует. Приходит однажды кто-то, и ты оказываешься в маленьком домике с незапертыми дверьми.

И ты никуда не уйдешь.

И то, что с тобой собираются сделать – не самая страшная в мире вещь.

*

Он без стука вошел в полутемную комнату, найти которую оказалось не сложно. Огромная кровать занимала большую её часть, и оттуда, из беспорядочного вороха подушек и пледов, раздался безжизненный голос.

– Убирайся к чертовой матери.

– Это я.

– Блядь! Вон, я сказал.

========== Глава 11 Поверженные ==========

Три дня Сад не выходит из комнаты. Три дня ничего не ест и пьет только кофе, который бесшумно скользящий по дому любовник оставляет под дверью.

Этих приступов странного затворничества Ди не понимал никогда. Что за безумие? Но принимал их смиренно. Помешательство? Все равно. Пусть сумасшедший, пусть даже убьет, лишь бы впустил… Но Сад его не впускал, а на робкое постукивание и еле слышное «Сад…» лишь злобно рычал.

Садерс скучал по Шерлоку, и сердце сжималось от горечи. Увидеть хоть на секунду холод прозрачных глаз, усмешку красивых губ, единственное прикосновение к которым не давало покоя ни днем, ни ночью, оставив после себя пылающий след.

Чертово сердце, вырвать бы тебя из груди!

Он казался себе омерзительно грязным со своим истерзанным задом, и жалким – со своей внезапно нахлынувшей страстью. Таким приблизиться к Шерлоку он не смел даже в мыслях. Надо отлежаться, зализать раны, прийти в себя.

Вон, сказал он ему…

Боже, да он будет целовать его ноги, вылизывая, как преданная собака, и благодарно поскуливать, что позволили сладкую близость. Что бы ни говорил он Шерлоку перед этим, каким бы презрением ни обливал, только ужас отказа и отчаяние переполняли его всё это время.

Убить… Убить он готов хоть сейчас. Любого. Например, перерезать горло покорному Ди, чтобы Шерлок наконец осознал, насколько сильно он свел несчастного Сада с ума. Он ни разу ещё никого не убил. Это делали за него другие. Делали с радостью, только бы заслужить похвалу, одобрительный взгляд, еле заметный изгиб ироничного рта.

Безгрешный злодей.

Сила его магнетизма была велика. Как и сила мужская. Зверь, всегда готовый к случке. Щедрый на небывалый оргазм.

Сад перетрахал их всех. Покорные рабы Великолепного Члена. Слабаки. Барахло.

Ни один не был нужен, но именно это вызывало их особенный интерес.

С Шерлоком такого не будет. Нет. И сколько бы раз он ни кончил под ним потом, распятый на взбитой постели, он не полюбит Садерса никогда.

Не полюбит…

И не в насилии дело. При чем тут насилие? Ди… Сад слабо улыбнулся воспоминаниям. Ди кусался, как бешеный пес, расцарапал в кровь его спину и плечи, а спустя пару дней стонал и едва не плакал, до последней капли высасывая сперму из налитой головки, готовый никогда не выпускать её изо рта.

Но Ди был красивой игрушкой, которую захотелось проверить на прочность. А Шерлок – полное поражение, сумасшествие, и ради него он готов рвать глотки миллионам таких, как Ди.

Время от времени Сад впадал в забытье, погружаясь в беспросветный мрак полусна, полуяви, и всё звал, звал Шерлока, не получая ответа. Искал его в этом мраке и не находил. Он был измучен, разбит и казался себе смертельно больным.

«Пожалей меня, Шерлок. Пожалей хоть немного. Мальчик мой, моя любовь…»

***

Эти три дня были для Шерлока адом, и прежде всего потому, что не понимал. Не понимал ничего. А когда Шерлок чего-то не мог понять, это становилось худшей из всех существующих пыток. Его тело могло многое выдержать – боли он не боялся. Но разум вскипал, если на вопрос не находился ответ, или не решалась задача.

И это был именно тот случай: ни ответа, ни решения.

Садерс выгнал его из комнаты и больше не появился.

Почему?

Что, ещё более страшное, он задумал?

Чокнутый. Совершенно чокнутый и смертельно опасный…

Шерлок метался по дому, теряя остатки самообладания. Ему мерещились трупы, мертвые лица и кровь. Реки крови, текущие по улицам Лондона.

Неизвестность и отсутствие информации сводили с ума. Он жадно вслушивался в каждое слово ежечасных лондонских новостей. Но всё было, как обычно. Внимательно всматривался в лица телеведущих: не дрогнул ли нервно краешек рта, нет ли в глазах умело скрываемой паники… Не секрет, что особо кровавые преступления не сразу становятся общедоступной для обывателей информацией. Если на улицах города обнаружен одновременно десяток убитых, полиции требуется время на осмысление навалившегося кошмара.

Нет. Ничего такого.

Лица, как лица: скучные, обыденные, пустые.

– Где он? – снова и снова спрашивал Шерлок молчаливого Ди.

Но мальчишка лишь плотнее сжимал обескровленный рот и, бросая полный ярости взгляд, уходил, заставляя Шерлока стонать от бессилия.

***

На четвертый день Сад появился к завтраку.

Услышав шаги, Шерлок вскочил. Это не Ди – его шаги он уже узнавал, даже не вслушиваясь в их звучание и не поворачивая головы.

Сад был изможден и бледен, но в целом выглядел бодро. Льняные свободные брюки и тончайшего кашемира джемпер очень его молодили, обрамляя броскую красоту ореолом жгучего сексуального шарма.

Бегло взглянув на застывшего Шерлока, он усмехнулся: волнуется, дурачок.

– Успокойся. Никто не убит. Пока. Ди сказал, что ты решил уморить себя голодом. Глупо. Надо покушать, мой мальчик. Присоединяйся ко мне. Крепкий горячий кофе, тост с маслом, сливочный сыр – неплохое начало дня. Я голоден.

Никто не убит.

Напряжение отпустило так резко, что задрожали колени.

Не врет. Сукин сын определенно не врет.

– Что же ты? – Сад недовольно нахмурился, указывая глазами на стул. – Не люблю повторять дважды. Ешь.

Шерлок набросился на еду с несвойственной ему жадностью, ел, не глядя на своего визави, и не чувствовал насыщения.

– Боже мой, Шерлок, ты сводишь меня с ума. Так эротично утолять голод… Очень хочется хоть на миг стать этой хрустящей булочкой – почувствовать твои крепкие зубы. И твой язык.

Шерлок замер, не поднимая глаз.

– Ешь, ешь. Я всего лишь шучу. – В голосе звучала улыбка.

Теплая, полная обожания.

– Где вы были?

– Хочешь сказать, что скучал?

Садерс вновь усмехнулся, но в этот раз натянуто и печально.

– Ты не скучал. Ты боялся за человечество. Похвально. Такой небывалый для тебя альтруизм, такая жертвенность… Что ж, Шерлок, я принимаю твою щедрую жертву. – Он поднёс чашку к губам. – Один глоток этого божественного напитка стоит тысячи жизней.

Больше они не проронили ни слова.

Допив кофе, Садерс ушел, даже не посмотрев на пленника.

*

Он набросился на него, не давая опомниться.

Я принимаю твою щедрую жертву.

Шерлок ждал и был готов ко всему. И прежде всего к тому, чтобы себя отдать. Но когда обнаженное тело вдавило его в матрас, прижавшись к паху вздыбленным членом, по инерции начал сопротивление, извиваясь и пытаясь сбросить с себя.

Только бы вырваться.

Сделать последний глоток свободы.

Но это лишь распалило обезумевшего от желания Сада. Он шарил по нему ладонями, тер, гладил, сжимал, грубо впивался пальцами. – Шерлок… Хочу тебя… Мальчик мой… Дорогой… Подари мне себя. Подари… Знаю, тебе будет больно… Так больно, что будешь кричать. Кричи, мой мальчик, кричи… Господи, какая кожа… как сладко…

Прижался сухими губами к его губам и, застонав протяжно и сладострастно, жадно втянул их в рот, посасывая, проталкивая внутрь острый как жало язык. Жестко насиловал рот, словно семенем, заливая его слюной – такой страшный голод томил Садерса все эти дни.

Его колотила дрожь запредельного нетерпения. Смертельного. Адского. Вожделение превратило мозг в кровавое месиво. Хочу… Хочу… Боже, как сильно хочу… Умираю… Трахну… Разорву эту теплую, нежную… Блядь… Боже… Шерлок…

Резко отпрянув, он вцепился в его рубашку, и это стало последней каплей. Представить на один только миг, что на нем, как на том изнасилованном и убитом студенте, разорвут одежду и в этих символичных лохмотьях безжалостно отымеют, было невыносимо.

– Не надо. Я сам.

…Перед ним лежал голый Шерлок. Сияющий беззащитной кожей, красивый в своей мальчишечьей худобе: тонкие ребра, выпирающие ключицы. Каждая косточка – источник любви и нежности, каждая мышца – безумие и страсть. И… неужели такое счастье возможно?.. слегка возбужденный член…

Садерс знал, что гибнет, пропадает, исчезает из этого мира, становясь ничем и никем. Его мутило от похоти, низ живота скручивали уже не теплые спазмы, а огненные судороги боли. Он обильно заполнил гелем раскрытую перед ним промежность и, почти теряя рассудок, проник рукой. Горячо. Узко. Нет сил на долгую подготовку – член уже распирает. Торопливо проворачивая пальцы, резко растянул, расширил. Ещё… Ещё… Прости, мой мальчик, что я так груб… Разогреть гладкие мускулы, сдававшие его мертвой хваткой…

Ничего, ничего. Потерпит. Ни один подо мной не умер. Грязные сучки с грязными задницами. Всех ненавижу. Перламутровый мой…

Казалось, что с головки сочится загустевшая кровь, такими переполненными и напряженными были его гениталии. Член жарко пульсировал, семя разрывало мошонку, и Садерс едва терпел, продолжая терзать покрасневший, но уже заметно растянутый анус.

Шерлок глухо стонал, тяжело дыша и жадно хватая воздух.

– Тише, тише… Терпи, мой мальчик. Сейчас я коснусь простаты, нежно потру её, надавлю пальцем, поглажу медленно, сладко, и ты почувствуешь это… Вот так…

Взмокшее тело изогнулось, по нему промчалась крупная дрожь.

– Хорошо? Тебе хорошо? Чувствуешь мои руки? Мою любовь? Вот так… Вот так… Сладко? О, да… Наслаждайся моей любовью, её так много…

Шерлок застонал бесстыдно, со всхлипом, бедра несколько раз конвульсивно сомкнулись.

Увидев, как, слегка подрагивая, напрягается его член, Сад перестал что-либо соображать. Довольно нежностей… Он широко раздвинул Шерлоку ноги и, резко приподняв его тело протиснутыми под ягодицы ладонями, протолкнулся внутрь с отчаянным воплем.

Шерлок едва не умер от пронзительной, и, как ему показалось, разодравшей на части боли. В него вогнали гигантский, добела раскаленный поршень, обвитый змеёй омфалос*, и змея эта заливала ядом все его внутренности, отравляя разум, ослепляя и оглушая невыносимым страданием. По горлу прокатилась череда отчаянных криков – молча сносить этот кошмар у Шерлока не было сил.

– Кричи. Кричи громче. Ты привыкнешь. Будешь этого ждать. Он такой большой и сильный… Заполнит тебя, будет двигаться в тебе, будет трахать моего сладкого мальчика. Шерлок… Прости. – Садерс толкнулся глубже, сильнее, раз, другой, третий, и по пылающей промежности заструилась тонкая кровяная нить. Обезумев от запахов, звуков и ощущений, он совсем потерял человеческий облик. Рычал, выл, впиваясь в бедра онемевшими пальцами, и яростно насаживал на себя безвольное тело, вкладывая в эту ярость всё, что копилось долгие дни: любовь и ненависть, желание убить и желание отдать жизнь, свою победу и свое поражение. – О, Шерлок…

Боль была немыслимой, едва терпимой, но Сад хорошо знал своё дело, и сквозь адскую муку настойчиво прорывались искры яркого удовольствия. Член Шерлока увеличивался и твердел.

Исступление Садерса достигало предела. – Хочешь! Хочешь меня! Шерлок! Шерлок! – ликовал он, сотрясая его так мощно, что голова ударялась о спинку кровати, и Шерлок вынужден был упереться в неё руками, чтобы хоть как-то сдержать этот бешеный натиск.

– Кончи, мой мальчик, кончи! – продолжал выкрикивать Садерс. – Хоть… каплю… твоего прекрасного семени… увидеть… слизать…

Он ни разу не проиграл. Он всегда добивался намеченной цели. Он умел гениально трахать. Шерлока охватило жаром с головы до ног, опалило, сожгло, обуглило – так ему показалось, и тело наконец-то избавилось от боли и ужаса, щедро выплеснув всё это вместе с обильными теплыми струйками.

Кончил он молча, не издав ни стона, ни вздоха. Лишь слезы стекали к вискам…

Садерс кончал, выкрикивая проклятья. Он проклинал самого себя, свою слабость, свою зависимость. Проклинал свое непредвиденное падение, остановить которое был не властен.

Да и существовала ли подобная власть?

*Омфалос – в греческой мифологии священный камень. Самый известный омфал находился в Дельфах и считался центром Земли (пуп Земли) Фото – в комментариях

Комментарий к Глава 11 Поверженные

http://www.salagram.net/omphalos3.jpg.

========== Глава 12 Плен часть 1 ==========

– Мне надо в душ. Я грязный.

Садерс лежал на Шерлоке, прижавшись щекой к залитому семенем животу. Безжизненный голос отдавался в теле глухой вибрацией, и это вызвало новый прилив возбуждения. Вздыхая от удовольствия, он потерся о мокрую кожу, и, прислушиваясь к волнам, медленно и сладко растекающимся в паху, спросил:

– Что ты называешь грязью? Свою сперму? Кровь? Или… всё остальное?

– Я хочу в душ. Встань с меня.

Но Садерс будто не слышал.

– Какая же это грязь, мой мальчик? Это всего лишь часть тебя. Возможно, не самая лучшая. К тому же, было приятно убедиться, что ты не Ангел… Тебе стыдно?

– Противно.

– А вот мне – нет. Нет, мой мальчик. Я бы вылизал тебя всего, дочиста уничтожив твой стыд, но боюсь не сдержаться… Очень больно?

– Меня сейчас стошнит.

– Ты кончил, Шерлок. Из тебя вылилось столько желания! Моей щеке очень мокро, знаешь? Ты истомил свое прекрасное тело, глупыш.

– Кончил не я. Кончило мое «прекрасное тело».

– Твой не знающий себе равных разум я трахать не собирался… Шерлок, не делай трагедии из того, что тебя так любят. И так хотят. – Садерс сел, потянувшись и вкусно хрустнув суставами. – Хорошо. Какое освобождение, – блаженно выдохнул он.

Врал.

Врал безбожно.

Никакого освобождения он не чувствовал – только отчаяние и тоску. Собственное тело пугало его до дрожи. Чужое, пронизанное страхом, зависимое.

Но разве он мог показать Шерлоку свою слабость?

– Будь по-твоему. Душ так душ. С каким бы удовольствием я искупал тебя сам. Отмыл от нечистот… Не напрягайся, не буду. Личное пространство, хоть и не очень большое, я тебе гарантирую. Сейчас моему восхитительному мальчику надо подумать, проанализировать всё, что с ним приключилось, ведь так? – Его попытка скрыть за насмешкой разочарование была жалкой и неестественной. – Ты ведь не можешь без этого, да? Что ж, иди, думай. Только не слишком терзайся. Всё происходящее – лишь странные игры судьбы, и ничего от тебя не зависит. Спать я буду здесь, рядом с тобой. Оберегать и согревать нашу бедную попу.

Превозмогая боль и даже не пытаясь скрыть отвращения при виде перепачканной, смятой постели, Шерлок поднялся и медленно направился в сторону душа. – Я не собираюсь обо всем этом думать, – тихо сказал он, закрывая за собой дверь.

– Ранозаживляющая мазь в аптечке, – крикнул Садерс вслед и едва слышно добавил: – Очень хорошая. На себе испытал…

Он окинул взглядом кровать.

«Чертово поле боя! Кровь, пот, дерьмо… Не хватает только ошметков плоти. Или души… Боже мой, какая тоска. Как хочется ласки и нежности. Нашу бедную попу… Идиот!»

Он никогда не чувствовал себя настолько несчастным и одиноким.

Даже когда умерла Лорена.

Даже когда хоронил Бонне.

***

К возвращению Шерлока постель хрустела свежим бельем, источающим легкий лавандовый аромат.

«Надеюсь, он это сделал сам, не пользуясь услугами Ди…»

– Как видишь, Ди позаботился о нашем супружеском ложе, – улыбнулся Садерс. – Бедняга, он чуть не плакал. Надо будет его утешить… Нет, не хочу. Больше я его не хочу! Черт с ним, переживет. Разрешишь воспользоваться твоим душем? Мазь в аптечке нашел?

***

Сад был в ванной недолго, будто боялся оставить Шерлока даже на пять минут. Покрытая каплями кожа упруго поблескивала, каждое движение было отточенно плавным, взгляд – настороженным и горящим. Хищник. Беспощадный и дикий, способный на что угодно. Он лег, не касаясь Шерлока, не пытаясь обнять и поцеловать, и, несмотря ни на что, Шерлок был ему благодарен. Хотя бы за это. Нежностей он бы точно сейчас не вынес. Быть убитым наверное легче.

Он закрыл глаза и попытался представить гостиную на Бейкер-стрит, лицо миссис Хадсон, лицо Майкрофта, фонарь за окном, улицу… Нет. Только серая муть.

Ну и ладно.

Наплевать на вольготно растянувшееся, сильное тело, только что сломавшее его, будто прутик, лишившее силы и желания сопротивляться. Наплевать на боль, стыд и унижение. Наплевать на собственную жизнь. На жизни тех, ради кого он позволил отыметь себя, как последнюю шлюху. Он не хотел больше думать. Только спать. Спать долго и крепко, целую вечность, даже если рядом расположится сам дьявол.

Шерлок уснул мгновенно, хоть и настроился на бессонную ночь. Ему снился прекрасный сон. Настолько прекрасный, что из-под сомкнутых ресниц скатилась крошечная слезинка. Он почти ничего не видел, кроме смутных образов и неясных теней, но чувствовал так много и полно, что от счастья щемило сердце. Его обволакивала чья-то нежность, чьи-то заботливые руки гладили плечи и ласково проводили по линии бровей теплыми пальцами.

Спи. Не бойся. Спи. Я с тобой.

Голос совсем незнакомый, но почему-то до спазмов в горле родной.

Открыв рано утром глаза, Шерлок свой сон не помнил.

*

Садерс тоже уснул неожиданно быстро, словно неведомая сила отключила его сознание, дав возможность забыть. И вспомнить. Ему снился Ромео. Взбалмошный и беспокойный, несущийся по берегу моря, хохочущий в полный голос, воняющий рыбой и невозможно счастливый. Тот самый мальчишка, которым когда-то он был. И загорелый Киро, безнадежно в него влюбленный, но тоже счастливый.

Теплые волны жадно набрасывались на их босые ступни, смывая серо-желтый песок, и солнце палило нещадно. И Киро смотрел сияющими глазами.

Самый прекрасный сон за последние двадцать лет.

*

Садерс проснулся, продолжая счастливо улыбаться. И встретился с холодными, полными ненависти глазами.

– Шерлок… Не надо…

Счастье улетучилось, растворилось в потоках этой всепоглощающей ненависти, и сердце испуганно сжалось.

– Не надо, – повторил он растеряно.

– Радужные сны? – От звуков тихого голоса кожа, словно колючим утренним инеем, покрылась мурашками. – Придушить тебя подушкой было бы очень легко.

– Почему же не придушил?

– Не хочу быть таким, как ты.

– Не беспокойся, Шерлок, не будешь. Уж я бы точно никому не позволил себя согнуть, – злобно выплюнул Садерс, не в силах забыть свой позорный испуг и влажно блеснувший внимательный взгляд.

– А я позволил. Тебе. Ты согнул меня, больно и грязно. Доволен?

Садерс перевернулся на спину, закинув за голову руки, и закрыл глаза.

Голос, взгляд, бледные губы…

Невозможная тоска!

– Пошел ты… Не порти момент. Я впервые проснулся рядом с любимым.

Но момент был уже испорчен.

***

Все происходящее – лишь игры судьбы?

Черта с два!

Слишком часто разум Шерлока наслаждался видами смерти. И пусть это всегда имело самые убедительные оправдания, пусть основой этого наслаждения было одно-единственное желание – разгадать, распутать, докопаться до сути, – по большому счету, искренне помочь Шерлок никогда и никому не хотел.

Нет, не так… Возможно, он и хотел, но страсть и азарт затмевали в тот момент даже самые лучшие побуждения. Разум всегда ликовал, получая очередную порцию интеллектуальной пищи, какой бы грязью она ни пахла, как бы ни ужасала сама причина очередного расследования.

А счет был предъявлен теперь его телу.

Справедливо?

Шерлок не знал.

Кроме того, тело сразу же его предало.

За этот оргазм Шерлок себя ненавидел. Болезненно-яркий, великолепный, промчавшийся огненным вихрем по всему его телу. И чего ему стоило не отдаться полностью силе невиданных ощущений, сдержать сумасшедший порыв устремиться навстречу, закричать, прижаться, обнять знал только он. И его разум, который, в отличие от слабого тела, все-таки его не подвел.

Было ли от этого легче? Конечно, нет. Садерс уже получил то, что хотел, и Шерлок знал, что скоро наступит тот день или та ночь, когда он сорвет с его искусанных губ долгожданный стон удовольствия.

Этот кровожадный хищник был бесподобен в постели. Невероятен. Настолько невероятен, что даже не имеющий сексуального опыта Шерлок сразу же это понял.

Шерлоку понравился секс. Даже такой…

*

Тело, не знавшее ласки, теперь настойчиво этой ласки хотело, предавая частой спонтанной эрекцией, иногда возникающей при одном только звуке ненавистного голоса, потрясающими оргазмами и неистребимым желанием отдаваться снова и снова.

Шерлок сходил с ума, теряя остатки былого уважения к себе самому. Жертвы в своём заточении он больше не видел – лишь похоть, завладевшую им всецело.

Они жили теперь как любовники, доводя до отчаяния Габриэля, на которого Шерлок по возможности не смотрел, и которого Садерс не замечал, упиваясь близостью обожаемого мужчины. Садился рядом, прикасался к колену, гладил запястье и целовал. Шерлок на поцелуи не отвечал, но Садерс не обижался, словно это не имело значения, словно губы Шерлока были лишь утоляющим жажду источником – чисто, вкусно, свежо.

В бесконечном телесном угаре это служило Шерлоку пусть слабым, но все-таки утешением. Душа, изболевшаяся, потерянная, безмерно страдающая, Садерсу была не нужна, а значит, по-прежнему принадлежала ему.

Как же он ошибался!

Именно его душой опьяненный любовью Садерс мечтал обладать больше всего на свете.

========== Глава 12 Плен часть 2 ==========

Это была странная жизнь.

Трое одиноких мужчин, заключенных в ограниченном пространстве дома, окруженного садом, в гуще которого без устали колдовал безразличный к сложностям этого мира садовник. Такой же одинокий, но, в отличие от них, хорошо знающий, что такое счастье соприкасаться с тем, что по-настоящему любишь: с увядающими цветами, с деревьями, роняющими последние листья, с извилистыми дорожками, посыпанными чистым речным песком…

Садерс редко выезжал за пределы усадьбы, делая это в исключительных случаях, когда его личное присутствие было необходимо. Вынужденные расставания были настолько мучительны, что всю обратную дорогу он раздраженно орал, срывая на Ди свое нетерпение и свой неуправляемый страх: вернувшись, он непременно найдет свой дом опустевшим.

Но Шерлок неизменно сидел у камина и, заслышав шаги, равнодушно поворачивал голову в сторону двери.

– Привет, Шерлок.

– Привет.

Чаще всего он спал. В последнее время это состояние стало привычным – своеобразная форма выживания в непригодных для бытия условиях. Анабиоз, приближенный к смерти. Никаких снов, абсолютная чернота, в которую он с облегчением погружался, едва голова касалась подушки.

«Наплевать» стало его девизом. Очень легко смириться с тем, с чем смириться немыслимо, когда всё обстоит именно так.

Безумие, но постепенно Шерлок входил во вкус своего полумертвого существования, находя в нем извращенную сладость. Ни отчаяния, ни скуки. И кто сказал, что не это изначально предназначено ему Судьбой? Чем, например, он лучше красавчика Ди? Ди, который, какими бы сильным ни были его муки, живет и дышит лишь в этих стенах. И попробуй его прогони…

Иногда сознание неяркой вспышкой озарял интерес: чем и когда всё это закончится? Вечно это продолжаться не может. Так не бывает. Хотя… Однажды он может просто никого не узнать, и спасительное безумие сделает его покорным и, кто знает, возможно, абсолютно счастливым.

Жаль, конечно.

Но наплевать.

Он почти не смотрел телевизор, редко читал. Вся жизнь была сосредоточена в кресле возле камина, где он без устали смотрел на огонь. Или в кровати, где он либо спал, либо так же без устали трахался.

Садерс не скрывал беспокойства: апатия Шерлока была очевидна, а его сексуальная ненасытность – пугающе ненормальна. И радости не приносила.

Он беззвучно кончал, и вскоре снова готов был принять Сада в себя.

– Отдохни.

– Тебе надоело трахать меня?

– Я не трахаю, я люблю.

– Вот и люби.

*

Потом это резко прошло, словно отыграв театральный сезон, Шерлок вернулся в реальность, став самим собой: холодной, молчаливой и неприступной мечтой. Он уже ничего не хотел и отдавался Садерсу, не скрывая ненависти и отвращения. Его руки и ноги были мертвенно холодны. Рот – каменно тверд. А сердце… Сердце равнодушно стучало, не зная перебоев и срывов.

Так продолжалось два месяца.

***

– Братец даже не обеспокоен твоим долгим отсутствием.

– Плевать.

Садерс соврал.

Он видел Майкрофта Холмса несколько раз, наблюдал, как быстро теряет самообладание этот всегда невозмутимый чиновник, как едва заметно подрагивают его изящные пальцы, крепко сжимающие дорогой телефон, который всё последнее время он никогда не выпускает из рук…

***

Шерлок ненавидел Садерса даже в постели. Прежде всего в постели. Он сжимался в тугой узел, и Сад порою не знал, как к нему подступиться. Каждая близость причиняла страдания. И не только душевные. Шерлок превращался в неприступную крепость, мышцы его каменели, и от бессилия Садерс едва не плакал. Ему так хотелось войти в него нежно и ласково, наслаждаясь плавным проникновением в глубину, двигаться медленно, постепенно наращивая темп, дюйм за дюймом раскрывая любимое тело, томя и искушая, возбуждая и даря удовольствие.

А вместо этого он жестко проталкивался, кривясь от боли, которую испытывал сам, и которую причинял тяжело дышащему любовнику.

– Больно?

– Плевать.

С таким Шерлоком было невыносимо трудно.

Садерс очень устал. Устал каждый день бороться.

И каждый день бояться потери.

*

– Почему ты не хочешь признаться, что тебе хорошо?

– Потому что мне не хорошо.

– Гордый? Я люблю тебя, гордый. Я задыхаюсь от любви к тебе! Но я тебя сломаю.

– Успокойся, уже сломал.

*

– Почему ты не хочешь любить меня? Ты хорошо подо мной кончаешь. Думаешь, я не вижу? Ты обвиваешь меня ногами так сильно, что потом я мучаюсь от боли в пояснице и ребрах. Ты молчишь, но губы твои искусаны в кровь – так хочется тебе закричать. Неужели наслаждение так преступно? Не испытывай моего терпения, Шерлок. Поцелуй хоть бы раз… Сволочь! Жестокая, холодная сволочь!

– Жестокая? Хм…

*

– Трахни меня! Прошу. Хочешь, встану перед тобой на колени? Никому… ни одному… живому существу я ещё ни разу не позволил проникнуть в себя. А тебя умоляю. Хочу, чтобы ты двигался во мне, кончал в меня. Как же сильно я этого хочу. Тварь! Ненавижу! Тебе так нравится видеть моё унижение?! Умоляю тебя, Шерлок. Хочешь, встану перед тобой на колени?!

– Не хочу.

*

Шерлок сопротивлялся, и Сад находился на грани. Его анус разбухал от прилива крови, и он трахал себя рукой, вызывая в Шерлоке рвотный рефлекс одним только видом этого отвратительного соития.

Сипло вырывающееся дыхание, перекошенное оргазмом лицо и мокрые пальцы, от которых он почему-то не мог отвести взгляда, были настоящим кошмаром. Для них обоих.

Дверь в тайную комнату была заперта, ключ сожжен, став символическим мостом в прошлое. И, да, Сад тогда не ошибся: он едва не рыдал, впиваясь зубами в кулак, горя лишь одним желанием: почувствовать наполненность и боль, резкое движение внутри, искусственное обладание, которого он лишил себя так опрометчиво.

Шерлок его брать не хотел.

О том, чтобы позволить трахнуть себя измученному желанием, покинутому и страдающему Ди, не могло быть и речи. Даже на краю гибели он не позволит ни одному из них собой обладать.

***

Утро было холодным, промозглым и серым.

В то ветреное, пасмурное утро шутить с Садерсом было очень опасно. И возражать ему было нельзя. И надеяться на лучшее. Такое уж это было странное утро.

Только Шерлок об этом не знал…

Взгляд заливала свинцовая тяжесть. Сад смотрел мрачно, исподлобья, и по телу прошлась ледяная волна…

Ночью он к Шерлоку не прикоснулся – лежал рядом, словно окаменевшая глыба. Шерлок ждал, с невнятной тревогой ощущая клубящуюся опасность. Время от времени он впадал в забытьё, но тут же просыпался, вздрагивая всем телом и вслушиваясь в ровное дыхание так и не сомкнувшего глаз любовника.

– …Сегодня ты трахнешь меня, мой мальчик. Ты вставишь свой блядский член в мою задницу, и я наконец-то получу слишком долго ожидаемое удовольствие.

– Никогда этого не будет. Можешь сразу меня убить.

Воздух заискрился почти ощутимо. Так, что волоски на руках Шерлока встали дыбом, и тревожно дрогнуло сердце.

– Убить? – Голос спокоен и безмятежен, улыбка загадочно змеится на тонких губах, пальцы трепетно прикасаются к подбородку, и ужас пронзает Шерлока с головы до ног. – Ну что ты, мой сладкий упрямец. Что ты. Я же так сильно тебя люблю…

========== Глава 13 Престол Садерса ==========