Текст книги "Стон (СИ)"

Автор книги: lina.ribackova

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 26 страниц)



========== Глава 1 Пролог ==========

Он ненавидел свое тело. Его красоту. Его грацию. Его страстную чувственность, рвущуюся сквозь фарфоровую бледность и болезненную худобу. Ненавистны были и те патологически грязные чувства, что оно вызывало. Хриплые стоны и всхлипы возбужденных самцов сливались в бесконечную адскую какофонию и нестерпимой болью разрывали висок.

Затраханная шлюха.

Очень дорогой хастлер.

Шерлок.

От него почти ничего не осталось – агония духа, последние штришки к смрадному разлагающемуся портрету.*

При этом он был так потрясающе притягателен, что одним своим появлением вызывал сотрясение воздуха, вселенский выдох, всеобщий пламенный взор. Вокруг него начинался незримый пожар, опаляющий без исключения всех. Шерлок сидел возле барной стойки, невозмутимо потягивая вино, а атмосфера стремительно накалялась, и огонь устремленных в его сторону глаз прожигал ему спину.

Сегодня всё будет как всегда. Его снова возьмут чьи-то руки – шершавые и сухие, влажные и холодные – неважно, какие. Но неизменно дрожащие от нетерпения, жадно и больно сжимающие тело, давно уже не чувствующее ничего, кроме отвращения и пустоты.

Он успел забыть, что такое оргазм.

К черту оргазм. К черту липкие выбросы похоти.

К черту!

Возможно, томление не выплеснутого семени и создавало этот невыносимый жар, это сексуальное помешательство.

Его память на лица была безупречна – второй раз Шерлока никогда не снимали.

Не сказать, что это задевало или смущало – чушь собачья. Скорее вызывало недоумение. Все они заходились стонами, вколачиваясь в его тело, горячо сжимали в объятиях, влажным шепотом обжигали шею: сладкая шлюшка… сладкая…

Трогали, лизали, сосали. Ненасытные извращенцы. Избранные.

Но больше не подходили. И смотрели глазами, полными тоски и желания.

Шерлоку было все равно.

Взгляды не оставляли на нем следа.

И лишь один тронул душу.

Разочарованный седой импотент сказал с удивлением: – Парень, ты понимаешь, что трахая тебя, можно умереть?

…Он снял Шерлока на всю ночь.

Бережно, почти нежно уложил его на спину, накрыл немолодым, но всё ещё мускулистым телом и вздохнул с восторженным облегчением: «Боже…»

И впервые Шерлока не затошнило от омерзения.

От мужчины приятно дохнуло свежестью. Жесткие губы ласкали исступленно и жадно: покрывали поцелуями живот и бедра, стонали от мучительного желания обладать этой доступной молодостью, впитывать аромат горячей, душистой кожи.

Его благодарная страсть внезапно передалась Шерлоку и захватила всецело. Эрекция была болезненно-твердой, зовущей, жаждущей.

Он возбуждался редко и слабо, но почему-то именно это лишало разума тех, кому однажды посчастливилось им обладать. Заводило. Пробуждало фанатичный азарт. Особым, необъяснимым чутьем они понимали, как силён и вынослив может быть этот удивительный хастлер, как восхитительно сладок его недоступный оргазм. Но Шерлок оставался неизменно холодным и безразличным. От жадных ласк он каменел, жестокость и боль его не пугали. Да и что могло его напугать?

И только этот старик, изрядно побитый жизнью и давно потерявший мужскую силу, непонятно как вызвал в Шерлоке давно забытое возбуждение.

Он сотрясал его тело вибратором, вводя до упора, вынимая и снова вводя, и в сочетании с томительной нежностью поцелуев это вызывало непередаваемые ощущения. Шерлок откровенно и громко стонал, вскидывал бедра и не выпускал из рук налитый кровью член, сжимая его и поглаживая, всеми силами стараясь продлить забытое наслаждение.

А потом старик жадно ему отсасывал, едва не плача от счастья держать во рту твердую плоть. И Шерлок кончил с отчаянным криком, дрожа от ярчайшего удовольствия и крепко прижимая лицо мужчины к лобку.

По венам неслась блаженная радость. И пустота взмыленного, освобожденного паха тоже была блаженной.

– Парень, парень, какой ты сладкий… И чистый. Откуда ты?! – вливался в него потрясенный шепот, и хотелось плакать от невыносимой тоски.

Больше Шерлок его не видел.

И лишь сейчас, теряя сознание от боли, скрутившей избитое тело в горячий жгут, он понял, как прав был его случайный любовник, и какова цена его последнего наслаждения…

Каким проникновенным, наполненным нежностью голосом ему всё объясняли, как зверски и страшно его избивали, и как страстно потом целовали руки, прижимая тонкие пальцы к ненавистным губам.

Лежа в роскошной кровати и слушая дыхание спящего рядом мужчины, Шерлок задавал себе один и тот же вопрос: почему ему так отчаянно, так невыносимо хочется жить?

*Намек на портрет Дориана Грея.

========== Глава 2 Приближаясь к самому краю… ==========

Все мы ходим по краю бездны, не зная, в какой из дней она распахнет нам свои объятия…

Жизнь удовлетворяла его сполна: удобна, комфортна и уже одним этим прекрасна. Независимый, молодой, одаренный, Шерлок шагал легкой поступью не обременённого обязательствами человека, был свободен и наслаждался свободой, как самым бесценным даром.

Отсутствие друзей его не тревожило – Шерлок Холмс ни в ком не нуждался.

Временами одолевала скука, но любознательность и жажда всё увидеть своими глазами не позволяли тратить на скуку больше одного дня. Всегда находилось занятие для ума – пытливого и на редкость острого. А если принималась душить тоска, Шерлок покидал пределы поднадоевшей Англии, и возвращался потом, освеженный новыми впечатлениями и новыми знаниями.

Богатая семья, высокопоставленный брат, солидный банковский счет – этого Шерлоку было вполне достаточно для терпимых взаимоотношений с миром.

Мир несовершенен, но безграничен, и в нем всегда отыщется уголок, сулящий если не уют, то хотя бы покой. Таким прибежищем стала для Шерлока квартира на Бейкер-стрит – его первый, его настоящий дом. В отличие от роскошного родового гнезда, всегда угнетавшего холодной вычурностью и странной безликостью интерьера. Покинув имение, он не мог отчетливо вспомнить даже цвета стен в собственной спальне.

Хозяйка квартиры, немолодая, но бодрая леди, привязалась к нему всем сердцем, и даже ежемесячную арендную плату принимала с неизменным выражением изумления на милом лице. Не задумываясь о таком рудименте, как душевная чуткость, к домовладелице Шерлок относился с несвойственной ему теплотой, и в маленькой, тихой квартирке чувствовал себя хорошо и спокойно.

Близких отношений он не искал. Влюбленность и связанные с нею неудобства в виде переживаний и бурных страстей находились вне сферы его жизненных ценностей и интересов. Любовь? Химера. Воспаленный бред идиотов, которым нечем в жизни заняться. Это было твердым убеждением Шерлока, изменять которое не входило в его ближайшие планы.

Все физиологические проблемы своего двадцатисемилетнего тела он решал механически, торопясь избавиться от напряжения, как от досадной помехи.

Так было всегда.

Лишь однажды к нему прикоснулись чужие руки: тот безумно влюбленный рыжий мальчишка из опостылевшей частной школы не выдержал. Он обнял Шерлока с недетским желанием, и его протяжный стон был отвратительно похотлив. До сих пор Шерлок помнил дрожащие губы, в беспамятстве покрывающие его шею торопливыми, неумелыми поцелуями, жаркое дыхание и до неузнаваемости искаженное, ставшее слишком взрослым лицо, своей отчаянной решимостью испугавшее его до дурноты. Когда ладонь, усеянная мелкими брызгами солнечных пятен, замерла у него в паху, а потом больно сжала слегка возбужденный член, Шерлок грубо выругался и со всей силы толкнул мальчишку в хилую грудь.

Ощущение грязи долго его преследовало, и он поклялся, что скорее умрет, чем позволит чьим-то рукам тронуть его хоть раз. Особенно – там… Где предательски горячо и быстро вставало…

Рыжему страдальцу коротко бросил:

– Подойдешь – убью.

Это был его первый и последний сексуальный опыт, и Шерлок не чувствовал себя ни обделённым, ни ущемленным, время от времени кончая в собственную ладонь.

***

С родными Шерлок встречался не часто: семейные праздники, дни рождения, Рождество. По-своему он их даже любил, но ни к кому не был сердечно привязан. Так уж сложились его непростые родственные взаимоотношения – вежливая неизбежность и только. Уезжая в недолгие путешествия, он никогда не скучал, не рвался домой, и был благодарен Небу, что помнит лица и имена.

Чаще чем с кем бы то ни было из своего небольшого семейства Шерлок виделся с братом – умным, выдержанным, подающим большие надежды политиком. Но даже подобия дружбы в их общении не наблюдалось. Во всяком случае, со стороны Шерлока.

Майкрофт его любил, и время от времени проявлял ненавязчивую заинтересованность, чем немало Шерлока раздражал: самое минимальное проявление участия и заботы казалось ему посягательством на свободу.

Слишком ревностно охранял он свое добровольно избранное одиночество, которое одиночеством отнюдь не считал. Возможностью быть самим собой, заниматься любимым делом и никого не ждать – вот чем было для Шерлока то, что примитивные умы могли посчитать обделенностью, не в силах постичь всей прелести выбранного им пути.

Он был так беспросветно занят, что даже миссис Хадсон порой вызывала в груди нарастающий рокот сварливости и недовольства: не мешайте, черт вас возьми, и не досаждайте излишней опекой. Не маленький, слава богу…

Редкая эрудиция и четко отработанный метод построения логических умозаключений позволяли Шерлоку предаваться единственной страсти: расследованию загадок и тайн, порою кровавых и жутких. Жестоких, грязных подробностей человеческого порока.

Вот что было Истиной Шерлока Холмса и его Настоящей Жизнью.

К нему приходили отчаявшиеся, потерявшие надежду, испуганные, никому и ничему не верящие, и Шерлок с удовольствием приступал к очередному заданию, с холодным любопытством взирая на такой кошмар, от которого у обычного человека останавливалось дыхание.

Мир давно и безвозвратно сошел с ума, так зачем принимать близко к сердцу его отвратительные припадки?

Так рассуждал Шерлок, смело играя с огнем.

Но…

Если долго всматриваться в Бездну, Бездна начнет всматриваться в тебя.*

* Ф. Ницше

========== Глава 3 Посетитель ==========

На Бейкер-стрит он появился без предупреждения, без предварительной договоренности, и это Шерлока удивило.

– Дорогой, ты не слышал звонка?

Вошедший следом за миссис Хадсон мужчина невозмутимо смотрел на Шерлока и молчал.

Элегантный, красивый, немолодой.

– Я никого сегодня не ждал, – раздраженно ответил Шерлок.

Он был занят и не планировал прерываться. Тем не менее, непрошенный гость вызвал в нем интерес. От мужчины исходила сила редкой, потрясающей мощности. Но не та сила, рядом с которой чувствуешь себя защищенным и к которой поневоле хочется прислониться. Это была сила хищника, готового в любую минуту наброситься, тут же потеряв интерес к растерзанной плоти. Потому что сыт. Потому что просто развлёкся, ломая суставы и кости, разрывая мышцы и сухожилия.

Подобную силу Шерлок чувствовал в человеке впервые, и она завораживала.

Они рассматривали друг друга – жертва, ещё не знающая, что её ожидает, и палач, уже приготовивший плаху.

– Вы не предупредили о своем…

– Я не предупреждаю о своих визитах, мой мальчик, – перебил его посетитель и, не ожидая приглашения, прошел в гостиную, с интересом оглядываясь по сторонам.

– Мило. Значит, это и есть твоя обитель?

– Обитель?

– Да. Где же ещё может проводить свои дни молодой затворник? Мой мальчик…

– Прошу вас не называть меня так. – Шерлок очень старался не выдать тревоги. Незнакомец был явно опасен и не создавал впечатление человека, нуждающегося в срочной помощи или совете.

– Мой мальчик, – продолжил тот, будто не услышав обращенной к нему просьбы, – как ты красив и как бесподобен. Твоё тело – источник сладкого наслаждения. Я чувствую его возбуждающий запах.

И Шерлоку стало по-настоящему страшно. Перед ним, улыбаясь спокойно и безмятежно, стоял безумец, и этот безумец несомненно принес в его жизнь большую проблему.

– Кто вы, и что от меня хотите? – Он очень старался не выдать дрожи.

Незнакомец ничего не ответил. Ласкающим жестом расправив ткань тонкого пледа, накинутого на кресло, он с видимым удовольствием в него опустился.

– Удивительно удобное кресло. Кто я, ты узнаешь несколько позже. А хочу я тебя. И только тебя.

Абсурд. Настоящий абсурд.

На секунду Шерлок решил, что его попросту пытаются разыграть. Периодические подтрунивания Майка над его добровольным затворничеством вполне могли иметь подобное продолжение. Во всяком случае, Шерлоку очень хотелось думать именно так. Но он понимал, что в качестве утешения выбрал слабую версию. Глаза мужчины пылали отнюдь не придуманной страстью, и приближение катастрофы Шерлок чувствовал каждым напрягшимся мускулом.

– Ты сгораешь от любопытства, мой юный, мой восхитительный детектив? Я бы с удовольствием дал тебе возможность блеснуть безупречной логикой, вычислив род моих занятий, мои наклонности и пристрастия, но я так сильно хочу тебя, что от восторга боюсь потерять контроль. Кроме того, мне необходимо присутствовать на одном очень важном приеме, и хотя плевать я хотел на все приёмы этого занудного мира, noblesse oblige*, мой мальчик.

Он замолчал, насмешливо улыбаясь и предоставляя Шерлоку возможность немного прийти в себя, но с каждой секундой этого молчания волнение Шерлока только росло, учащая сердцебиение и покрывая испариной лоб.

– Ну хорошо, – снизошел незнакомец, – не буду волновать тебя больше, чем следует. Итак. Я один из самых богатых и независимых людей на этой планете. Собственно, я могу купить нашу уставшую вращаться старушку со всеми её прогнившими потрохами. И, поверь, останется ещё на скромную виллу у берегов одного из лунных морей. Я всемогущ, велик и жаден. Жаден до удовольствий. А каковы они на вкус… Мой мальчик, скоро ты это узнаешь. Жизнь стала по-стариковски неинтересна, тосклива и однообразна. Это злило. А меня лучше не злить, Шерлок.

Собственное имя, произнесенное низким, чувственным баритоном, показалось Шерлоку незнакомым, впервые услышанным. По телу прошла очередная волна нервной дрожи, скрыть которую он уже был не в силах, и которую его странный посетитель, конечно же, заметил давно.

– Два дня назад, проезжая по скучным улицам скучного Лондона… Ты согласен, что Лондон невыносимо скучен? Он полинял, обрюзг и разжирел, как старая шлюха.

– Не согласен.

– Как знаешь, – равнодушно пожал плечами мужчина и продолжил: – Я увидел тебя. Тебя… Ты не шел, ты летел, прямой и яркий. И все исчезли, превратившись в пыль у твоих восхитительных ног. Я понял, что наконец-то дождался. Ты не заметил меня, мой мальчик? Странно. На такую машину трудно не обратить внимания. Но всё это лирика, и об этом потом. К моему счастью, ты торопился сюда, в этот симпатичный приют, и я узнал, где ты проводишь свои одинокие ночи и дни. Не думай, что это облегчило мне задачу: я нашел бы тебя в любом случае, но потерять время, которое можно посвятить только тебе, непростительное расточительство. Достаточно того, что два бесконечных дня ушло на то, чтобы узнать о тебе всё. Всё.

В памяти всплыл тот большой темно-синий автомобиль, медленно катившийся вровень с Шерлоком. Он бросил тогда на него мимолетный взгляд, удивленный оригинальным дизайном и необычно обтекаемой формой. Марку он определить так и не смог, догадавшись, что это выполненный на заказ и вероятно, единственный экземпляр. Усмехнувшись про себя странной причуде владельца, Шерлок тут же об автомобиле забыл, даже не предполагая, что за ним по пятам следовала решившая повеселиться Судьба.

– Моя жизнь снова имеет смысл, она наполнилась свежестью и новыми красками. Теперь у меня есть ты.

– Не понимаю, – холодно произнес Шерлок, наконец-то оторвав пальцы от каминной полки и опускаясь в соседнее кресло. – Ваша странная игра меня утомила, пора завершить её и распрощаться. Вы отвлекли меня от важного дела.

– Шерлок, какой ты забавный! – весело рассмеялся гость, запрокидывая красивую голову. – Все твои важные дела закончились, и осталось только одно – я.

В следующее мгновение Шерлок увидел того самого зверя, силу которого почувствовал сразу: сузившиеся зрачки, полыхнувшие смертью и яростью, хищный оскал и полное отсутствие жалости к тому, кто по неосторожности оказался у него на дороге.

– Ты мой. По-другому не будет. И не дай тебе бог подумать, что может быть как-то иначе.

Посетитель поднялся и снова заулыбался, тепло и дружелюбно.

– Мне и в самом деле пора. Дела, Шерлок, дела… – Мягко ступая, он направился к выходу, оглянувшись лишь на пороге. – Забыл самое главное. Неужели я так отвратительно стар? Завтра за тобою приедет машина. Та самая, которую ты, конечно же вспомнил, мой внимательный мальчик. Ты сядешь в неё и приедешь ко мне.

– Вы уверены? – Он ещё пытался сохранить самообладание, но хорошо понимал, что попал в какую-то страшную западню, где его непременно уничтожат, не оставив даже следа.

– Я буду ждать тебя, сгорая от страсти, – глумливо продолжал незнакомец, – и ты придешь в мои объятия.

– А если не приду? – насмешливо спросил Шерлок, пытаясь включиться в предложенную игру, и отчетливо понимая, что нет никакой игры и не было изначально.

– Тебя убьют. Безжалостно, грязно и о-очень больно, – прозвучал спокойный ответ. – А на Майкрофта не рассчитывай, я смахну его с лица Земли, как хлебные крошки с обеденного стола. Одним движением ладони. До завтра, мой мальчик. И ты всё правильно понял: я абсолютно, идеально безумен.

* положение обязывает

========== Глава 4 Ромео ==========

Очарованная Шекспиром мать дала ему прекрасное имя – Ромео.

Как в ней сочетались набожность и страстность, он так и не смог понять, но мать поклонялась Шекспиру и молилась Мадонне с одинаковым фанатизмом. Возможно, именно это соединение двух противоположностей и делало её невероятно чувственной и притягательной для всех без исключения. Лорена была пропитанной солнцем итальянкой без единой капли чужеродной крови. Горячую кровь Ромео разбавила прохлада его британского natural father*, о котором он до сих пор ничего не знал, и тайну о котором мать свято хранила всю свою жизнь. Но брошенной Лорена не выглядела, будто тот, от кого был зачат дорогой сыночек, явился в её жизнь с единственной миссией: оплодотворить налитое молодыми соками тело и исчезнуть, не затронув сердце ни болью, ни сожалением.

Ромео ненавидел Британию и всё, с нею связанное, но именно сюда его неудержимо влекло и, как ни странно, именно здесь он осознавал, что такое домашний очаг, свив себе настоящее гнездо – теплое и уютное. Его английский домик был до смешного мал в отличие от громоздких и вычурных вилл, которые он с ослиным упрямством строил по всему миру, и в которых совершенно невозможно было существовать.

Детство Ромео прошло в деревушке одной из провинций Калабрии**, где его прекрасная мать жила с рождения, и где потом была похоронена и горько оплакана мужем, французом Роменом Бонне, чью одинокую жизнь она щедро согрела своим солнечным телом. Как эту женщину, почти не покидающую богом забытый поселок, находили все кавалеры, было загадкой. Но прихоти судьбы не поддаются анализу, а на все вопросы сына мать отвечала улыбкой и слабо щелкала по носу тонкими душистыми пальцами.

Но это потом, в далекой Франции, куда увёз их до самозабвения влюблённый Бонне, они стали нежными и душистыми. В своей родной деревушке Лорена Гримальди потрошила рыбу, и хотя руки её были надежно запрятаны в толстые резиновые перчатки, запах рыбы прочно въелся в каждую пору смуглой матовой кожи.

Лорена была молчалива, загадочна и неглупа. Умение быть счастливой она получила от бога, поэтому счастье никогда не было для неё проблемой. Лишь одно её огорчало всерьез, до отчаяния – десятилетний сынок наотрез отказался от своего романтичного имени, и появился Рэм. Рэм Гримальди. Отчаянно смелый, дерзкий и самолюбивый.

Добрый.

Веселый.

Красивый.

Всё давалось Рэму легко: в одиннадцать он отрезал рыбьи головы так же ловко, как и его мать. Учился, не прилагая усилий, схватывая всё на лету. Дружил, смеялся и плакал. Его разум всегда был распахнут для новых знаний и впечатлений, а душа – открыта для чувств. Тело рано налилось мужской силой, и в неполные двенадцать Рэм испытал свой самый яркий оргазм, кончая в рот семнадцатилетнему божеству – прекрасному Киро, загорелому до черноты и пропахшему рыбьими потрохами так же сильно, как он. Киро едва не плакал, прижимая к себе худое мальчишечье тело, а Рэм хохотал, наслаждаясь звенящей легкостью в паху, бесстыдными руками и рабской зависимостью любовника, чья теплая, густая сперма тоже имела запах и привкус рыбы.

В четырнадцать он безжалостно сказал свое первое «нет» дрожащему божеству. Киро осточертел ему до тошноты. Жаркие ласки, ненасытный рот, стоны и шепот были скучны и однообразны. И уж конечно Рэм никогда не был в него влюблен.

Он рвался в огромный мир, и мир вскоре принял его в свои объятия – судьба привела в их тихую деревушку любителя живописных итальянских окрестностей, успешного и богатого француза Ромена Бонне, закоренелого холостяка, толстого, добродушного, немного нелепого и даже не помышлявшего о любви, но влюбившегося в мать Рэма сразу и навсегда.

Счастливая доля Лорены Гримальди дала ей и её рано повзрослевшему сыну ещё один шанс.

***

Франция Рэма очаровала, став его первой настоящей любовью.

Второй любовью стал Шерлок…

Они жили в чудесном пригороде Болоньи, где у Бонне был бестолково обустроенный, но большой и красивый дом с идеально ухоженным садом, которым он любил заниматься сам в свободное от ценных бумаг и банковских расчетов время, не допуская туда даже горячо любимую женушку.

Лорена не настаивала. Она наслаждалась предоставленной передышкой и с маниакальной страстью холила свое безупречное тело, старательно избавляясь от преследовавшего её запаха рыбы.

Рэм с не меньшей страстью восполнял пробелы в своем деревенском образовании. Бонне не поскупился на оплату частной школы, где Рэм блистал, поражая преподавателей быстротой восприятия и жадностью к знаниям.

Поступив в Болонский университет, Рэм с головой погрузился в изучение права, и это на несколько лет стало основным в его жизни. Он наслаждался процессом познания, алчно набрасываясь на всё новое и неизведанное. Финансы, философия, языки – ничто не осталось вне поля его зрения, всё было ему интересно.

И женщины, и мужчины влюблялись в независимого красавца, но Рэм этого не замечал. Секс мало его привлекал, а любовь к матери, уважение и дружеская привязанность к Бонне вполне восполняли отсутствие романтических отношений.

Он настойчиво рвался к вершине, которую сам пока для себя не определил, но был совершенно точно уверен, что она где-то есть. Придет день, и эта неведомая вершина откроется перед ним сама, и он покорит её, наслаждаясь триумфом.

Счастлив ли он был в то время?

Сейчас, находясь в настоящем аду, Рэм ни секунды в этом не сомневался. Ощущение постоянной наполненности теплом и светом он помнит до сей поры. Но именно в тот благословенный период впервые обозначил свое присутствие монстр, который теперь так беспощадно его пожирал. На короткий миг, испугав до трясущихся рук и ног, загнанный потом в самые темные глубины души, он все-таки был…

*

Он случайно наткнулся на взгляд того симпатичного парня.

Рэм общительным не был, но нелюдимость тоже не являлась чертой его непростого характера. Обыкновенная нехватка времени, всего лишь. Сосредоточенность на главном, не более.

Иногда он принимал участие в студенческих вечеринках, где с удовольствием танцевал, где был всегда остроумен и весел, но вернувшись домой, едва ли мог отчетливо вспомнить хотя бы одно лицо. Все они сливались во что-то массовое, не имеющее особенностей и запоминающихся черт.

На этот раз Рэм почему-то не отвернулся и не проследовал рассеянно дальше. То ли взгляд парня был по-особенному горяч, то ли тело самого Рэма взбунтовалось против долгого воздержания, но он неожиданно возбудился.

Внезапный интерес того, по кому так давно и безнадежно сходишь с ума, повергнет в смятение кого угодно – лицо парня вспыхнуло предательски ярко, и губы дрогнули в жалком подобии улыбки.

– Привет, Рэм.

Рэм не улыбнулся и не ответил, пристально вглядываясь в открытое, ни чем не примечательное лицо, которое он завтра тоже, возможно, не вспомнит. Только растерянные глаза, полные мольбы и желания, могли бы ненадолго остаться где-нибудь на задворках его сознания как что-то, стоящее внимания.

– Хочешь трахнуть меня? – В выражениях он никогда не стеснялся.

Парня будто ударило током. Взгляд затравленно заметался, а побелевшие губы выдавили еле слышно: – Ты сошел с ума?

Рэм равнодушно пожал плечами и отвернулся. – Как хочешь.

В конце концов, избавиться от возникшего напряжения не так уж и трудно. Пусть этот осел…

– Рэм! – В его рукав вцепились горячие пальцы. – Да… Очень.

Рэм усмехнулся. – Ничего не выйдет, малыш. Я не позволяю себя иметь. – Несколько сладких секунд он наслаждался потрясением, граничащим с нежеланием жить. – Но с удовольствием кончу тебе в кулак. Или в рот. Ты когда-нибудь отсасывал парню?

«Он похож на облитого помоями кота».

Неожиданное сравнение развеселило Рэма, и он добродушно похлопал ошалевшего парня по худому плечу. – Ничего. Это не так уж и сложно. Куда поедем?

– Если не возражаешь, ко мне.

*

Рэм не понимал, почему это произошло, в какой момент вспыхнула ярость.

Парень глухо стонал, покрывая его тело воняющими семенем поцелуями, дрожал и неистово терся липким, опавшим членом, вымаливая новую ласку, и это вызвало вдруг волну тошнотворного омерзения.

Удар был настолько сильным, что тонкое тело врезалось в стоящий напротив комод и кулем сползло на ковер.

– Рэм…

Он бил его, дрожа от возбуждения, и глухие стоны парнишки застилали мозг багровым туманом. Рэма Гримальди не существовало. Тяжелое огненное дыхание вырывалось из горла зверя, готового растерзать, загрызть и дико завыть от неизведанного ранее наслаждения. Член был снова болезненно тверд, возбуждение достигло предела, и, окончательно обезумев, Рэм обхватил головку мокрой от пота ладонью и, яростно мастурбируя, кончил на своего избитого кавалера.

*

Он стал его первым настоящим любовником, всё простив и всё позволив: грубый неистовый секс, больше схожий с насилием, унизительное равнодушие, долгое отсутствие и внезапные появления посреди ночи, и снова секс, секс, секс, убивающий душу, но доставляющий такое блаженство, что не страшно умереть под жарко накрывающим телом.

Он любил Рэма.

Рэм его презирал.

Университет был окончен, любовник брошен.

Кажется, его звали Поль… Или Жан.

*

По-настоящему взрослая жизнь закружила. Бонне помогал ему продвигаться вперед, и Рэм стремительно взлетал всё выше, уверенно покоряя один горизонт за другим, приумножая богатства стареющего отца.

Его способности были феноменальны. Всё, за что он брался, приносило доход, поражая даже много чего повидавшего на этом свете Бонне.

Рэму было хорошо и спокойно.

Слишком хорошо, как оказалось…

Лорена скончалась внезапно, полная сил и надежд, гордая за сына и уверенная в будущем, которого у неё уже не было. Бонне отвез её тело в Италию и похоронил на маленьком убогом погосте не вычеркнутой из сердца родины. Рэм остался во Франции, сраженный нежданным горем, не в силах увидеть, как исчезнет в могиле то, что всегда было единственной настоящей радостью его жизни.

Бонне тихо тосковал два года и так же тихо ушел, оставив огромное состояние Рэму, приумножив тем самым то, что к тому времени им было уже достигнуто, и сделав его баснословно богатым.

Рэм остался один на один с обрушившейся на него пустотой, и пустота эта перемолола его в своих безжалостных жерновах, выплюнув истерзанную душу, полную неистребимой горечи и зарождающейся озлобленности.

* биологический отец

**Область на юге Италии

========== Глава 5 Gemitus ==========

Покой был утрачен. В душе поселился прожорливый червь, за короткий срок без остатка поглотивший Рэма Гримальди.

Нежно целующий в душистую шею мать, щедро проигрывающий в шахматы толстяку Бонне, любящий вечерние семейные чаепития и романтичные французские кинофильмы Рэм исчез, и на смену ему пришел тот, кто жестоко избил влюбленного Поля… или Жана. Кто зло впивался пальцами в его напряженные от возбуждения бедра лишь ради того, чтобы пьянеть от безраздельной власти над каждым дюймом рабски покорного тела.

Власть стала идолом, иконой, вершиной Садерса Ремитуса* – так непонятно и странно он однажды себя назвал. Садерсом он и остался до конца своих дней. Жестоким, холодным, безжалостно сметающим всё на своем пути, всецело подчиненным гигантскому червю непомерной гордыни.

И лишь целуя безучастные губы Шерлока, сжимая его непокорное, но страстно любимое тело, он вспоминал полного надежд и стремлений Рэма, чей мир никогда не был залитым кровью полем сражения, на котором легко сломать, растоптать, убить просто ради забавы. Или ради того, чтобы хоть на мгновенье заполнить безбрежную пустоту там, где когда-то жила душа веселого долговязого мальчишки Ромео, у которого впереди была целая жизнь…

***

Шерлок всегда верил в выбор, ни на миг не сомневаясь, что человек хозяин своей судьбы. Всё, что его окружает, однажды человек выбрал для себя сам. И не важно, осознанно это сделано или нет – ответственность лежит только на нем. Иначе теряется жизненный смысл. Перекладывать проблемы и неудачи на плечи судьбы и сетовать на её немилость глупо и недостойно. Так считал Шерлок, ни разу не усомнившись в своей правоте.

Он спокойно принимал одиночество, редко испытывал беспокойство и был уверен в завтрашнем дне: все, что ему захочется изменить, он изменит, стоит лишь захотеть. Жил в маленькой скромной квартирке на Бейкер-стрит, хотя вполне мог позволить себе жилье и дороже, и современнее. Но комфортно он чувствовал себя именно здесь. Это был его личный, осознанный выбор, и Шерлок считал его верным.

Судьба, рок, предопределенность – чушь, бред и малодушие. Всё зависит от самого человека.

Но когда незнакомец покинул гостиную, незыблемость убеждений Шерлока покачнулась, а потом рассыпалась в прах, оставив ему лишь растерянность и смятение. Он был абсолютно уверен, что стоит на пороге страшных событий, не подвластных ни разуму, ни логическому осмыслению.

Выбор или Судьба?

То, что незнакомец одержим непонятной Шерлоку страстью, не вызывало сомнений. Мысль, что этой страстью является он, Шерлок старательно избегал.

Нет, конечно же, нет… Такого просто не может быть.

Первый ход хорошо продуманной хитрой игры, игры не на жизнь, а на смерть. А он, Шерлок, в этой игре лишь приз, прихоть безумца. Или заложник, за которого потребуют выкуп непомерной величины.

Только вот у кого?

Имя Майкрофта уже прозвучало. Он незнакомцу не интересен, это Шерлоку было понятно. Кого же ещё может волновать его жизнь до такой степени? Кто будет готов заплатить? И чем? Деньги явно не являются целью этой непонятной игры. Информация? Но какая?