Текст книги "Стон (СИ)"

Автор книги: lina.ribackova

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 26 страниц)

Вдохновенное, потрясающе молодое лицо казалось нелепой маской. Руки крепко сжимали влажную спину, жадно и остро впиваясь пальцами, удерживая и хотя бы на миг пытаясь продлить долгожданную близость.

– Любовь моя…

– Заткнись, сука.

*

Ночь казалась ему бесконечной.

Деревья в саду тоскливо шумели от внезапно налетевшего ветра. Чернота и жуть рвались сквозь стекла в теплые комнаты дома. Садерс рывком задернул плотные шторы столовой и подбросил в камин пару сухих поленьев. Он неслышно бродил по дому, ненадолго задерживаясь, чтобы зашторить окна. Его неудержимо тянуло наверх, и он вновь и вновь поднимался по лестнице, припадая всем телом к дверям, за которыми было оглушительно тихо.

Шерлок не спал.

========== Глава 8 Желанный ==========

Выхода он не видел. Свой необдуманный порыв Шерлок проклял тысячу раз. Приезжать сюда было нельзя.

Но не приехать – невозможно.

Замкнутый круг из отрицаний и невозможностей.

Садерс прав: Шерлок заглядывал в глаза безумию не единожды. В глазах своего похитителя он увидел безумие, равного которому ещё не встречал. Абсолютная тьма, не имеющая просвета.

Выход наверняка существует, и его необходимо искать, но мысли путались. Шерлок провел эту ночь в нечеловеческом напряжении, ожидая вторжения в любую минуту. Тяжелое дыхание за дверью опаляло разум, лишая воли и сил. Отразить удар – единственное, о чем Шерлок мог думать сейчас. И с нетерпением этого удара ждать.

Нелогично, да, но естественнее, и воспринимается легче. Гостеприимность хозяина, его вежливая страсть были куда страшнее насилия. Шерлок не заблуждался на его счет. Жесты, взгляды – всё источало желание. Нападение неизбежно. Но сколько осталось ждать?

Обладая железной выдержкой, Шерлок редко терялся, не зная, как поступить, что предпринять. Обычно на все «за» и «против» уходило не больше пяти минут. Сейчас он находился в западне собственного бессилия. Впервые задача не имела решения. Вернее сказать, решение было, но только одно. И совершенно не в его пользу…

Оставалось лишь надеяться, что хватит сил противостоять такому странному и неожиданному врагу. Врагу, который обезумел от страсти, и который не остановится ни перед чем.

В любовь Шерлок не верил, как не верил в Бога. Бог ни разу не проявил себя в его жизни, любовь обходила его стороной. Он привык доверять тому, что видел и осязал. Всё остальное – иллюзия, слабая потуга слабого человечества прислониться к призрачному плечу.

Шерлоку этого было не надо.

А вот страсть повидать он успел. Как и то, на что она могла человека толкнуть. Бездна, куда Шерлок так часто заглядывал, таила в себе немало кошмаров, источником которых зачастую являлась именно страсть.

Его противник было переполнен страстью. Она бурлила и пенилась, заливая умные, проницательные глаза волнами низменного и безмерно опасного помешательства.

Но сдаваться Шерлок не собирался. Не в его правилах. А как бороться с тем, о ком ничего не успел узнать, и о ком едва ли узнает, находясь в этой уютной, теплой ловушке, не представлял. И о какой борьбе вообще могла идти речь?

Настоящий тупик.

Боялся ли Шерлок?

Боялся.

Слишком он молод. Выбор между жизнью и смертью был невозможен. Шерлок уже выбрал жизнь…

*

Тихий стук отозвался болью в утомленной бессонницей голове. Шерлок задремал лишь под утро, и спал не более получаса.

Тело отозвалось на стук испуганной дрожью. Ладонь невольно коснулась рта.

Воспоминания о горьковатом семени, которое он невольно слизал со своих губ, вызвала болезненный спазм в желудке. Голова закружилась, и потемнело в глазах – за ужином Шерлок почти ничего не ел, а пил непривычно много.

Хотелось под горячий душ, хотелось крепкого кофе. А потом можно встретиться лицом к лицу с человеком, для которого он всего лишь прихоть, легкая добыча, игрушка. Сломать не жалко – он ломал, и в этом Шерлок не сомневался, сотни таких игрушек…

В комнату вошел вчерашний гламурный красавец, свежий, невозмутимый, безукоризненный. Только вот тени под глазами да едва заметная горькая складка у рта… Шерлок догадался, что видит перед собой очередную, но явно добровольную жертву хозяина дома.

– Господин Рэмитус просил передать, чтобы вы завтракали без него, – тихо сообщил молодой человек и повернулся, чтобы выйти из спальни.

– Рэмитус? – остановил его Шерлок вопросом.

– Да. Садерс Ремитус.

– Садерс Ремитус? – изумился Шерлок. – Любопытно. Это настоящее имя? Вы у него…

Но красавчик, носивший не менее странное и непонятное имя Ди, уже повернулся к нему спиной, и Шерлок понял, что тот скорее умрет, чем скажет о своем хозяине хотя бы слово, кроме тех, что ему дозволено или приказано говорить.

Дверь тихо закрылась.

*

Горячий душ ослабил напряжение и придал Шерлоку сил. В платяном шкафу нашлось белье высокого качества и ровная стопка белоснежных рубашек. Пиджака надевать он не стал, и спустился в столовую, глупо чувствуя себя сказочным героем в заколдованном замке.

Унизительно и вызывающе пошло, но приходилось играть по правилам хозяина дома, который, как видно, продумал каждую деталь разыгрываемой… мелодрамы, драмы или трагедии?

Это Шерлоку предстояло узнать очень скоро.

Даже кофе, о котором он недавно мечтал, вызвал кривую усмешку: представление не выходило за рамки сценария.

«А теперь, по законам жанра, этот таинственный Садерс Ремитус не появится здесь несколько дней, и я окончательно почувствую себя Диснеевским персонажем», – раздраженно думал Шерлок, выпивая вторую чашку.

Но Садерс пришел.

Небритый, с глазами, мутными от пьяной бессонницы, в льняных жеванных брюках, свободно обтекающих стройные бедра, и распахнутой на груди рубашке он внезапно возник в столовой и замер в дверях, молча рассматривая своего постояльца.

Сердце заколотилось, посылая к щекам горячий прилив. От Садерса исходили волны смертельной опасности. Шерлок ощутил её мгновенно всей покрывшейся испариной кожей, почувствовал её тяжелый, огненный дух.

Оказалось, что он совсем, совсем не готов отразить удар.

Как защитить своё тело от предстоящего натиска, Шерлок не знал. Ему ещё не приходилось делать подобного. Вновь промелькнула мысль о театральности ситуации, о её неестественности и бездарной наигранности.

За одно мгновенье Садерс оказался позади него и прижался к спине. Обхватив ладонями голову, с тихим, горестным стоном запустил пальцы в непросохшие кудри и, уткнувшись лицом в макушку, глубоко втянул запах волос и кожи.

– Шерлок, – выдохнул еле слышно, захватив губами несколько прядок, с упоением их посасывая, пробуя на вкус. – Шерлок…

Он прижался ещё теснее, и Шерлок отчетливо услышал громкий, прерывистый стук – сердце Садерса бесновалось.

Выпустив изо рта мокрые прядки, мужчина вновь склонился к макушке, грубо потерся небритой щекой, подбородком, и всхлипывая, прошептал:

– Люблю тебя, мальчик мой… Люблю… Мой единственный… Мой желанный… Я очень сильно тебя люблю.

И, резко отпрянув, быстрым шагом покинул столовую.

***

Остатки ночи Сад провел у подножия трона, привалившись к сиденью усталой, затекшей от неудобной позы спиной, и беспрестанно думая о Шерлоке.

Мечтал, грезил, дрожа от возбуждения и внезапно охватившей слабости.

Он раздвигал лежащему на кровати Шерлоку ноги и, навалившись всей возбужденной тяжестью, прижимался лицом к обнаженному животу; целовал и лизал грудь, дразнил языком соски, а Шерлок крепко сжимал бедрами его сильное тело и еле слышно шептал, умоляя о чем-то бесстыдно-прекрасном, одурманивая, завораживая, забирая остатки рассудка…

Горло сжимал молчаливый крик, и Садерс часто дышал, обжигая губы сухим, воспаленным жаром.

И вот уже перед ним гибкая, беззащитная спина, в которую так легко вонзить нож, раз и навсегда избавившись от изнуряющего, выматывающего желания. Но у Садерса нет ножа, у него только губы, и он прижимает их к гладкой коже, едва не плача от счастья.

Приподнять его округлые ягодицы, раздвинуть как можно шире и погрузиться в транс бесконечных поцелуев… Целовать, вылизывать нежное, девственное отверстие, в которое он потом погрузится жарко и глубоко, а кончив, умрет, переполненный восторгом и неземным блаженством.

Я сведу тебя с ума, мой упрямый мальчик. Ты будешь кончать подо мною, охрипнув от криков, будешь меня целовать, прижиматься горячим членом, вымаливая новую ласку. И я ни за что тебе не откажу. Буду ласкать, покрывать прекрасное тело фантастическими цветами засосов, буду грубым и нежным – таким, каким ты захочешь. Буду твоим рабом и хозяином, преданным псом и свирепым тигром. Всё для тебя, Шерлок. Вся моя проклятая жизнь…

*

Дом погружен в тишину. Слышно, как потрескивает камин, и бесится за окнами ветер. Тишина так давит и душит, что Сад еле удерживается от крика.

Он хочет Шерлока прямо сейчас, хочет так сильно, что низ живота каменеет от прилива крови и жара. Но почему-то так и не может войти в его спальню…

*

Резко потянув на себя крепко спящего Ди, Сад сбросил его с постели. Теплый полумрак комнаты, едва уловимый аромат туалетной воды, прикосновения к расслабленному ото сна и готовому тут же отдаться телу сделало его желание невыносимым.

Рывком спустив до колен штаны, он рухнул на край кровати и призывно раздвинул ноги.

– Ну…

Ди застонал и жадно припал лицом к возбужденному члену, вжимаясь в него со всей силы и втягивая ноздрями острый, пряный запах обильных выделений.

– Соси.

Голодный рот захватил мгновенно, плотно сомкнув на головке губы, облизывая ствол быстрым, умелым языком.

Садерс хрипло выдохнул, подбросив охваченные пламенем бедра навстречу теплому рту, и обессилено опрокинулся навзничь. – Соси его, Шерлок, соси… Ещё, мой мальчик… Умоляю тебя, ещё. Не останавливайся…

Ответом был полный отчаяния стон. Но Ди не остановился, продолжая приближать своего обожаемого любовника к пику чтобы, возможно в последний раз, проглотить ни с чем не сравнимую сладость.

Но приближаясь к разрядке, Садерс выскользнул из распухших губ, оттолкнув дышащее страстью лицо, и кончил, разбрызгивая сперму вокруг себя.

Он долго лежал, не открывая глаз и успокаивая рвущееся дыхание.

Ди боялся пошевелиться, боялся даже думать, лишь бы ещё немного на его кровати оставался тот, кого он так долго и трудно любит, тот, кто его не любит совсем и не любил никогда.

Наконец Садерс пошевелился и сел, устало опустив на колени руки.

– Позвони Санти. Прямо сейчас. Пятеро. Но не убивать. Чтобы завтра днем было во всех газетах. – Он медленно поднялся с кровати и посмотрел в ждущие, преданные глаза. – Прости, что не кончил в рот…

*

Садерс не помнил, где провел остаток этой ветреной ночи. Возможно, так и бродил по дому, снова и снова оказываясь у заветных дверей, открыть которые не было сил. Возможно, выходил в шумящий деревьями сад… Проснулся он в тайной комнате и долго рассматривал свой позорный трон, борясь с искушением ещё раз почувствовать внутри себя гладкий огромный фаллос и, забыв обо всем на свете, отдаться молчаливому суррогатному любовнику.

*

Он не хотел, чтобы Шерлок видел его таким, но ноги сами привели его в столовую.

Замирая от волшебного аромата волос, чувствуя, как готово разорваться сердце, Садерс точно знал, что этой ночью Шерлок отдаст ему себя добровольно.

========== Глава 9 Усталость ==========

После завтрака Садерс не появился ни разу, но его присутствие Шерлок чувствовал каждым натянутым нервом.

Тяжелое дыхание, крепкие руки и горячее прикосновение кожи… Шерлок сразу поверил в его любовь. Даже неискушенный в сердечных привязанностях, он услышал и муку, и боль, и страдание. Страсть не ломает душу, душу ломает любовь. Садерс его полюбил, и это было страшнее даже самого яростного влечения.

Маленький дом не был просто ловушкой, Шерлок задыхался в нем, будто похороненный заживо. Он ходил из угла в угол, меряя шагами столовую, которая казалась ему единственно безопасным местом. На этот раз мысль работала четко, но это лишь добавляло отчаяния.

Любовь – неиссякаемый источник проблем, Шерлок всегда был в этом уверен. Он сторонился её, как врага, прячущего под слащавой любезностью жгучую ненависть. Как ласкающегося, преданно льнущего хищника, готового в любую минуту вцепиться зубами в горло.

Любовь предавала, мучила, превращала в раба, затмевала разум.

Любовь Садерса была способна на самое худшее – она убивала, и делала это легко.

Входная дверь оставалась открытой, и это лишний раз убедило, насколько его противник уверен в собственной силе, и в том, что пленник его никуда не уйдет.

Путь открыт. Никто тебя не удерживает. Что же ты медлишь? Беги! Вслед тебе не помчится свирепая свора. Только никуда ты не побежишь, мой мальчик… Да и глупо бежать от Судьбы.

Ветер взъерошил волосы, пробрался под тонкую ткань рубашки, надувая её бесполезным парусом.

Шерлок вернулся в дом, плотно прикрыв за собою дверь. Спать хотелось смертельно. Глаза слезились, зевота одолевала, стучало в висках, и тело дрожало в ознобе. Но комната, в которой он провел полную муки ночь, вызывала в Шерлоке отвращение. Тонкие простыни, подушки, свечи… Свитое безумными руками гнездо.

Шерлок опустился в кресло и закрыл глаза.

Немного освежающего сна. Совсем немного. Иначе голова разорвется от боли…

*

…Его разбудило легкое прикосновение губ.

Он резко вскочил, но сильные руки прижались к плечам, вновь усаживая его на место.

– Успокойся. Ты спал, слегка приоткрыв рот, и устоять было невозможно. Твои губы созданы для поцелуев, ты это знаешь?

От утреннего измученного Садерса не осталось следа. Перед Шерлоком стоял обаятельный, сильный мужчина в идеально отглаженных брюках и светло-серой рубашке с засученными рукавами.

Свежий, улыбчивый, добродушный.

Но глаза оставались прежними – сумасшедшими, больными, полными жажды.

Только на этот раз они смотрели уверенно.

Что-то изменилось, что-то произошло, Шерлок это сразу почувствовал. Садерс предвкушал, растягивал удовольствие, медлил.

Тот, кто стоял перед Шерлоком, сияя насмешливым взглядом, не стал бы хрипло дышать, припадая к дверям. Он не медлил бы ни секунды.

Поцелуй был началом.

Шерлок хорошо понимал, что ему не вырваться, что если и существует выбор, то это выбор между тем, чтобы бороться до последней минуты, и тем, чтобы сдаться сразу. Но что-то подсказывало ему, что Садерсом всё предусмотрено, и выбирать уже не придется.

– Мальчик мой, ты неважно выглядишь. Я ужасный хозяин, надо это признать. Дорогой гость не ест, не спит… Неужели тебе здесь так плохо? – Он присел в стоящее рядом кресло и вытянул ноги к камину. – Люблю тепло. Тебе мой дом не кажется слишком… душным?

Он развлекался, наслаждаясь своей безграничной властью, своей уже наполовину одержанной победой.

Говорить не хотелось, не хотелось даже сопротивляться. Шерлок ненавидел себя за слабость и трусость – качества, которые не подозревал в себе до этого дня. Ещё там, на Бейкер-стрит, надо было решиться на противоборство. Пусть неравное, пусть заведомо обреченное на провал. Но не было бы сейчас мерзкого чувства, что не растерзанное тело молодого студента заставило его сесть в машину, а страх за собственную красивую шкуру.

Садерс закинул ногу на ногу, потирая ладони.

– Мерзну… Старею или волнуюсь, как ты считаешь? – Он плутовски улыбнулся. Молчание Шерлока не вызывало в нем раздражения, казалось, он находил удовольствие в собственной, не находящей отклика, болтовне. – Что забыл ты в пыльном и скучном Лондоне? Друзей у тебя нет, не считая двух-трёх полезных людей. Расстраиваешься из-за миссис Хадсон? Так она, слава богу, жива и здорова. Да и кто она тебе? Квартирная хозяйка. Случись с ней что-то ужасное, вряд ли ты будешь горевать о ней слишком долго. Надо подбросить дров… Поможешь? А впрочем, сиди. Я люблю сам добывать тепло. И добиваться. О чем я только что говорил? Здесь так хорошо, спокойно и тихо. А Лондон… Обстановка в Лондоне весьма неуютная – убедись в этом сам. Пресса не лжет, я полагаю. – Садерс грациозно скользнул к столу и, вернувшись, опустил газету на колени Шерлока. – Такие ужасы, – сокрушенно покачал он головой. – Куда только смотрит лондонская полиция?

По спине пробежал озноб. Внезапно окоченели и без того холодные пальцы, словно сидел Шерлок не в жарко натопленной комнате, а в промозглом сыром подвале. Он знал, что сейчас увидит собственный приговор, но все-таки нехотя взял пахнущие типографской краской листы. Отныне этот запах навсегда станет для Шерлока запахом безысходности.

«Пять бессмысленных избиений, произошедших одновременно в разных районах столицы, потрясли этим утром жителей Лондона. Полиция в тупике. Ни социальным положением, ни местом работы и проживания, ни образом жизни жертвы между собой не связаны. Пятеро молодых мужчин избиты с необъяснимой жестокостью. Двое из них всё ещё не пришли в сознание, и врачи не дают никаких гарантий. Трое, по медицинским прогнозам, находятся вне смертельной опасности, несмотря на тяжесть полученных травм, но о скором выздоровлении не может быть речи. Следствие ведется лучшими сотрудниками Скотланд-Ярда».

Лицо Шерлока заливала смертельная бледность – перед ним был игрок нечестный и беспощадный.

– Помнится, речь шла о… любви, – с трудом выдавил он, ненавидя само это слово, за которым скрывались лишь похоть и грязь.

Но Садерс не удивился.

– Да, я люблю тебя. Полюбил впервые и навсегда. Тебя что-то смущает? Шерлок, не напрягайся. Для тебя любовь только слово. А для меня… Конечно я тебя понял, мой мальчик. Рай, облака, сладкие грёзы… О, боже! Надеюсь, ты так не думаешь. Любовь – всего лишь частица того, кто любит. Для нищего – жалкие крохи от пресного пирога, для богатого – блестящая мишура. Для такого грязного безумца, как я, грязь и безумие. Всё просто. Я всегда беру то, что хочу, а способ достижения цели касается только меня. Надо убить – убью, не проблема. Одним ничтожным червяком больше, одним меньше – какая разница? Я давно уже не жалею людей. Они этого не стоят. Бог дал им в дар прекрасный, благоухающий дом, они превратили его в помойку. Кого мне жалеть? Очередную копошащуюся на этой помойке крысу? Ради того, чтобы ты задрожал в моих объятиях, я истреблю полчища этих крыс безжалостно, поверь мне. Что-то я много болтаю сегодня… Чай? Ланч мы пропустили, и ты, наверное, голоден. К чаю я приказал приготовить немного закусок. Ох уж это ваше печенье… Нет, ни за что!

Переход был так резок и нелогичен, что Шерлок непонимающе посмотрел на Садерса. Всё это время он не отрывал глаз от яркого пламени, весело и уютно пляшущего в камине, слушая голос, выносивший приговор человечеству обыденно и беспечно. Он понимал, что сегодня ему не будет пощады. Каждый жест Садерса, каким бы невозмутимым он ни казался на первый взгляд, говорил о крайней степени возбуждения.

Хищник уже прижался к земле, нетерпеливо ерзая брюхом, и был готов к нападению.

– Шерлок? Что с тобой? Ты потерял голос и слух? Я предложил перекусить – тебе понадобятся силы.

– У меня пропал аппетит, – тихо ответил Шерлок, бросая газету в огонь.

– Дело твое. Ужинать тебе вряд ли придется. Вскоре я намерен затрахать тебя до полного изнеможения.

В глазах Шерлока полыхнула ненависть, и Садерс вздрогнул как от ожога, но виду не подал и ослепительно улыбнулся.

– Не хочешь трахаться?

– Не хочу.

– Захочешь. Будешь кончать и хотеть ещё больше, ещё сильнее. Мне ли не знать…

– Стокгольмский синдром? * – усмехнулся Шерлок. – Сколько таких, как я, прошло через ваши руки, господин Рематус? Сколько любви вы получили через боль и страх? И сколько ненависти?

Садерс едва сдержал внезапно захлестнувшую его ярость. Он конечно не рассчитывал на покорность, но и презрения не ожидал. Ненависть возбуждала, разгоняла кровь, презрение же делало слабым. Он знал, что в словах Шерлока нет и доли правды, но все равно на одно мгновение почувствовал себя отвратительно жалким и… старым.

Ему потребовалась вся его выдержка, чтобы сохранить спокойствие и даже снисходительно улыбнуться.

– Мальчик мой, когда я возьму тебя, и ты узнаешь, как сладко кончать не в собственный потный кулак, а в сосущий рот, ты поймешь, что мне не надо кого-либо принуждать к любви.

– А я? Что, в таком случае, здесь делаю я?

– Ты первый. У каждого в жизни есть свой первый. Ты у меня, а я – у тебя… Я тебя принудил, ты покорился. Всё просто.

– Я не покорился! – гневно воскликнул Шерлок и сразу понял, как глупо выглядят и его порыв, и его патетический гнев.

– В самом деле? – Садерс продолжал глумиться, усугубляя унизительную слабость своего невольника. – Ну, если тебе так необходимо выглядеть в собственных глазах героем бульварного чтива – мятежником и борцом за свободу, бога ради. Ты хорош в любом случае.

Позади раздался негромкий шорох, но Садерс даже не обернулся. Ди молчаливой тенью скользил вокруг стола, накрывая к чаю. На сидящих у камина мужчин он ни разу не поднял глаз, но скулы его пылали, и заметно дрожали пальцы.

– Ди великолепен во всем. Это сокровище, поверь мне, мой мальчик, – безразлично проговорил Садерс. – Ловко управляется по дому, когда я выгоняю отсюда всех, чтобы не путались под ногами. И любит меня всем сердцем. Молод, красив, неглуп. Что ещё надо? – Он внимательно посмотрел на Шерлока. – Что надо мне – вот загадка…

Шерлок чувствовал себя совершенно разбитым. Два дня он почти ничего не ел и спал очень мало. И если в обычной ситуации он едва ли обратил бы на это внимание, особенно когда бывал чем-то сильно увлечен и заинтересован, то сейчас его тело, его разум настоятельно требовали пищи и отдыха. Но даже запах еды вызывал отвращение.

Ди незаметно исчез, и Садерс поднялся с кресла.

– Прошу к столу.

Шерлок нехотя встал и сел на предложенный стул.

– Поешь, сделай милость, – наклонился Садерс, легко касаясь губами его волос. – На тебя больно смотреть. Ди прекрасно готовит.

В голосе было столько неподдельной нежности и заботы, что Шерлок на минуту-другую расслабился. Его так вымотали бесконечные часы напряжения и тревоги! Каждая клеточка была наполнена адской усталостью. Он непроизвольно откинулся и закрыл глаза.

Нетерпеливые пальцы сразу же запорхали по доверчиво приоткрытой шее, поглаживая, лаская, и Шерлок мгновенно выпрямился, вновь превратившись в туго натянутую струну.

– А ведь тебе приятно… – раздался над ухом низкий, заметно дрогнувший голос. – Тебе было приятно. Зачем так упорно сопротивляться?

– Чему? – Шерлок окинул его ледяным взглядом, и Садерсу стало тоскливо и неуютно. Он запнулся и не стал продолжать. Уверенность и сарказм бесследно исчезли, мальчишеский задор пропал, и потухли победно сияющие глаза.

Он отошел от Шерлока и сел напротив, молча приступая к еде.

Больше Садерс не проронил ни слова, и угнетающая тишина била по нервам сильнее самого шумного многоголосья.

Хотелось лишь одного – уйти. Чтобы не видеть лица сидящего напротив мужчины, не слышать звуков. Слух Шерлока так обострился, что он слышал каждый сделанный Садом глоток, слышал медленное продвижение жидкости по его горлу, и этот булькающий звук целиком заполнял сознание. С маниакальной настойчивостью Шерлок считал глотки, и это сводило с ума.

Очень близок к тому, чтобы сломаться… Очень.

Ещё один глоток, и воля рассыплется в прах.

Так быстро и так легко?

Это было самое неожиданное открытие о себе самом.

Он никогда не считал себя сильным, не преувеличивал меру своей выносливости, но чтобы сдаться так быстро…

Это всё бессонная ночь. И тьма. И ветер. Заунывный шум дрожащего и стонущего под его порывами сада. Огромная чужая кровать, в которой так легко умереть. Охваченный страстью мужчина, парализующий ненасытным взглядом.

А теперь пятеро ни в чем не повинных людей.

И сколько их будет ещё?

Кровавое пиршество психопата.

А счет… А счет будет предъявлен ему, отупевшему от усталости и безысходности, готовому отдать не только тело, но и душу, только бы не слышать больше, только бы не знать.

Шерлок поднялся из-за стола и, не проронив ни слова, ушел.

*

Кровать была тщательно заправлена, многочисленные подушки картинно разбросаны по шелковому покрывалу.

Гламурный Ди был идеальной домохозяйкой.

Шерлок невесело усмехнулся.

– Ну что ж… – произнёс он вслух, присаживаясь на край постели.

Им овладело полное безразличие. Он не хотел возвращаться в Лондон. Он хотел только спать.

Уснул он мгновенно, едва отяжелевшая голова коснулась подушки, и спал весь вечер и всю ночь, ни разу не шелохнувшись, словно душа покинула тело, оставив одну только неподвижную оболочку.

И проснулся в объятиях Садерса.

Тот крепко спал, тесно прильнув обнаженным телом и прижавшись губами к плечу. Тонкая ткань рубашки от дыхания стала влажной, и это почему-то показалось Шерлоку самым ужасным. Будто его заклеймили и этими губами, и этим дыханием, навсегда запечатав в стенах ненавистного дома.

Садерс вхдохнул и открыл глаза. Встретившись с Шерлоком взглядом, он со стоном стиснул его руками, сделав объятие неразрывным и по-медвежьи могучим.

– Мальчик мой, – простонал он в укрытое локонами ухо, обдав жаром и похотью, – трахни меня. Трахни свого несчастного Рэма…

* Стокгольмский синдром – психологическое состояние, возникающее

при захвате заложников, когда заложники начинают симпатизировать захватчикам.

========== Глава 10 Двери ==========

Навалившееся тело было по-медвежьи тяжелым. Садерс обезумел мгновенно. Дрожа и извиваясь, он прижался к Шерлоку членом, беспорядочно касаясь лица, шеи, волос, вонзаясь пальцами в плечи – слишком долго он об этом мечтал.

– Посмотри, какой он большой, – хрипел Сад, протискивая руку Шерлока между телами, – какой горячий и мокрый… Потрогай его, Шерлок, потрогай… Господи Боже, да коснись ты меня хоть раз!

Запрокинув голову и до отказа вытянув шею с остро выпирающим кадыком, он издал придушенный рык, в котором не было ни одной человеческой нотки. Член дергался от сумасшедшей пульсации, и протяжно выдохнув, Садерс мощно толкнулся – раз, другой. Как запущенный механизм, он двигался в нарастающем темпе, и торжествующим крикам его не было видно конца…

Шерлок задыхался, пригвожденный к ненавистной кровати. Тело, словно ожившая глыба, было налито звериной силой, дышало зноем и источало острый мускусный запах. Скользкий от выделений член вбивался в ладонь всем своим весом, и не было возможности высвободиться или хотя бы выдернуть руку.

Теплая сперма просочилась сквозь пальцы и густо залила оголившийся впалый живот…

Крепко сжимая Шерлока бедрами и продолжая скользить в омертвевшей ладони, Садерс страстно шептал, прижимаясь губами к его волосам: – Люблю… люблю… люблю…

Хрипло, надрывно, бесконечно.

– Уйди.

Он потрясенно застыл. В голосе такое глубокое отвращение, что на мгновенье перехватывает дыхание. Впервые он кому-то противен, впервые его тело, переполненное отчаянной страстью, всегда боготворимое и желанное, вызывает брезгливость.

Убить эту тварь! Убить прямо сейчас! Сдавить гордую шею, чтобы согнулась. Чтобы согнулась, сука! Короткое движение, и мучениям придет долгожданный конец: грудь задышит легко, покинет сердце адская боль, а если оно разорвется, так это совсем не страшно, это вполне нормально для умирающего от любви.

Рука резко метнулась к шее. Такая нежная кожа…

Нет! Господи, нет.

Он резко отстранился и поднялся с кровати – всё ещё возбужденный, блестящий от пота, дрожащий.

– Уйди? Ты сказал это мне? – Голос вибрировал от боли и ярости.

Наклонившись и поднимая с ковра невесомо тонкие брюки, Сад скользнул в них завораживающе изящно и ловко. – Хорошо, мой мальчик. Будь по-твоему – я уйду, – насмешливо и уже спокойно сказал он, глядя на неподвижно лежащего Шерлока, на его обнаженный, со следами подсыхающей спермы живот и беспомощно задранную рубашку. – А ты, конечно же, бросишься в душ, где будешь долго тереть оскверненное тело, пытаясь отмыться от грязи. Но ты уже пропитался ею, ты этой грязью благоухаешь – остро, терпко, вкусно. Запах смерти и похоти. Вот это… – Он медленно провел ладонью по гениталиям, обтянутым тонким хлопком, горстью захватил облегченную оргазмом мошонку, – это омерзительно, да? Огромное, капающее слюною чудовище. Но, Шерлок, ты приползешь, покорный и сдавшийся, ты будешь лизать это чудовище. – Он крикнул, срываясь на яростный рык: – Задыхаться от ненависти и лизать! Жрать мою сперму! Жрать! А потребуется, сожрешь всё, что я тебе предложу.

Перекошенное лицо приковало взгляд. Шерлок знал, что уже повержен, что борьба, даже такая жалкая, не имела смысла, знал, что Садерс говорит сейчас правду. И знал, почему…

– Всё схватываешь на лету, мой гениальный Шерлок. – Голос звенел наигранным торжеством. – Ты совершил сейчас роковую ошибку. Теперь меня не остановить. Слишком я возбужден. С этой минуты ты будешь вымаливать у меня каждую тухлую жизнь. И за каждую под меня ляжешь, как безмозглая шлюха. Только плата будет куда забавнее. – Он коротко хохотнул. – Представь: какой-нибудь полудохлый бродяга получит от тебя очень щедрый подарок – то, что даже совестно назвать жизнью. Ты заплатишь вот этим прекрасным телом за чьи-то гнилые кишки и вонючую задницу. О, Боги! Как это интересно! А через месяц его зарежет такой же, как он, ублюдок.

Глаза его хищно блеснули. Садерс больше не улыбался.

– Я слишком долго тебя уговаривал, и цена твоих раздвинутых ног стала уже непомерной. – Он направился к выходу, но обернулся у двери, с любопытством окинув Шерлока взглядом. – Интересно, как быстро ты ко мне прибежишь?

*

Когда захлопнулась дверь, Шерлок закрыл глаза, и долго копившиеся слёзы полились неудержимо и горько, стекая к вискам, пропитывая солью спутанные завитки. Он совсем потерялся в собственном отчаянии, перестав узнавать самого себя.

*

Оседлав ненавистный трон и резко вколачивая в себя искусственную холодную плоть, Садерс беззвучно морщился от раздирающей боли, и ему казалось, что безупречно изготовленная головка вот-вот пробьет его сердце. Он не испытывал ничего, кроме боли, не ждал разрядки, но продолжал истязать себя, изнемогая от усталости и не желая остановиться.

Вырвавшийся из горла крик был по-птичьи тонок.

Сознание меркло, и, с трудом разогнув жалобно скрипнувшие колени, Сад неуклюже сполз на ковер, всхлипывая и стуча зубами. Пряча лицо в мягком, пушистом ворсе, он глухо выл от тоски – поверженный и одинокий.

*

Он закроется в спальне на несколько дней, но сначала… Сначала он сделает одну очень важную вещь, то, что сделать надо было уже давно, и, может быть, тогда безумие не застилало бы его разум непроницаемой мглой, может быть, любить было бы легче, а хотеть – не так мучительно…

*

…Он долго стоял у камина, где в оранжевом пламени медленно плавился маленький ключ, навеки скрывший его ужасную тайну, его постыдную кабалу. Он хорошо знал, что наступит день, и он будет рычать от бешенства и бессилия, что желание вновь и вновь терзать и осквернять свое тело, будет невыносимым.