Текст книги "Химера (СИ)"

Автор книги: Lieber spitz

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

– Смотри, смотри же, Дер, – умолял мальчишка и почти плакал от боли, – может, тебе захочется... самому? А? Вставить? Я... потерплю, правда!

Дерек молча подошел и встал между ног мальчишки. Молча взялся за его руку, в которой сжимал он член и так же молча отстранил ее от промежности, выслушав с облегчением вздох облегчения.

– Остановись, детка, – сказал мягко. – Не нужно всего этого. Правда. Пожалуйста, только не плачь. И не насилуй себя. Ты умничка, ты... чудо. Я не хочу, чтобы ты делал себе больно. Давай просто побудем вместе.

Стайлз с каждым произнесенным словом обмякал и растекался по креслу, которое Дерек поспешил поднять, аккуратно сняв ноги в чулках с распорок. Потом бережно взял его на руки и сел со съежившимся Стайлзом на стул, качая мальчишку на коленях.

– Тебе не нужно делать этого, Одри, – шептал и гладил по голове. – Ты и без этого...

Дерек не знал, что говорить. Он просто продолжал гладить, жалеть без слов, не замечая, как юное тело реагирует, горит в руках, подрагивает.

– Дерек, – тихо шепнул ему в плечо Стайлз, – Дерек.

Убогие его пять сантиметров увеличились до восьми, Дерек знал приблизительно все параметры мальчишки. Твердый бугорок члена упирался куда-то Хейлу в бок, он чувствовал давление и понимал, что держит в руках накрашенного, наряженного в кружева мальчика, другого мужчину, которого никогда не сможет любить и желать ТАК.

Но двуполый божок не замечал его отвращения, быть может именно сегодня чувствуя, что за его несостоявшийся анальный героизм, за дерзкий эксперимент ему позволено всё.

– Я очень хочу... – Стайлз сглотнул и произнес куда-то в складки одежды Дерека, – трахаться. Я... у меня стоит, и больно. В мошонке тянет, а еще... там. Куда я вставлял этот член. Наверно, там кровь и страшная рана... Не знаю...

Дерек сквозь слезы улыбался, еще не понимая того, как верно выбрал его умненький мальчик слова, интонацию и вообще – всю направленность своих жалоб, пробудивший в его любовнике не только жалость обыкновенную, но и тревогу врача – а почему так тянет в мошонке – застудил? Давно не мастурбировал? Или что похуже? А вдруг там новообразование, мешающее оттоку крови или провоцирующее отек? И ТАМ, как выразился мальчишка, ТАМ тоже может быть травма, таким-то монстром себе в задницу тыкать!

Дерек привык осматривать мужчин. Врачебный взгляд исключал сексуальную неприязнь напрочь. И он готов был смотреть сейчас на Стайлза именно так; готов был трогать и даже... разрешить ему трогать себя самому. Он был совершенно разоружен и подкуплен безоговорочной его жертвой и этим дурным резиновым перфомансом.

– Хочешь... при мне? – спросил, будто всю жизнь был гейской мамочкой, наставником, любителем вот таких обиженных крошек.

– Да, – просто сказал на это Стайлз.

– Давай тогда, детка, сделай себе хорошо.

Он чувствовал себя странно и нелепо. Он чувствовал себя внутри чужой тайной фантазии; фантазии гомосексуальной, казавшейся ему неприемлемой и грязной, будто бы окунули его насильно в унитаз головой, но там он, среди плавающих фекалий и прочего физиологического мусора, нашел сияющий свет.

Он тихо гладил своего необычного пациента по голове, качая его еле уловимым движением, а Стайлз, сидя у него на коленях, скрючившись так сильно, что кончики маленьких повисших грудей касались живота, мелко и быстро дрочил себе член. Дерек старался не смотреть; не видеть самого этого действия, просто чувствовал телом мелкое дрожание, передающее от тела мастурбирующего Стайлза и его дергающейся руки. Тот, зажмуря глаза, что-то стонал сквозь зубы, срываясь на журчащий баритон и, чтобы заглушить эти мужские стоны, Дерек насильно прильнул к губам мальчишки, накрашенным и сладко пахнущим помадой; насильно засосал их в свой рот, вынуждая замолчать; насильно докопался до обнаженных грудей, стиснул обе одной ладонью, смяв грубым естественным движением самца, и в этот момент, простимулированный настолько сильно и эффективно, Стайлз распрямился весь, открывая оргазмирующее тело для рассматривания и стал пачкать себе живот тонкими струйками спермы.

Дерек замер, держа в руке маленькую окаменевшую грудь, ощущая, как собственный член стремительно теряет твёрдость, сдуваясь быстро и окончательно.

– Вот и молодец, – сказал он Стайлзу облегченно, как только тот снова скукожился на его коленях и снова принялся всхлипывать. – Вот и умничка...

... – Не знаю, о чем ты думал, мучая так мальчишку... – покачал головой Питер, выслушавший всё до конца.

– Я не хотел его мучить, – возразил Дерек. – Но выглядит со стороны всё именно так. Я диагностировал в своем пациенте болезненную привязанность к себе. По просьбе его отца, его опекуна и ответственного лица, я преступно использовал данное обстоятельство в лечении. Я понимаю это. Как понимаю и то, что надуманная мальчиком цель, это состояние лже-трансгендерности, подпитанное влюбленностью в гетеросексуального мужчину, было всего лишь симптомом его психического заболевания, и моей задачей, как доктора, было полное разубеждение пациента в этих стремлениях. Которые могли привести к необратимым физическим последствиям. Я это тоже понимал.

– Так почему ты не попытался его разуверить? Какие сложности были для тебя в этом? Ты же талантливый специалист! Копатель душ! Дерек! – возмущенно воскликнул Питер.

– Я пытался!!! – выкрикнул Дерек в ответ так же отчаянно. – Я же сказал тебе, что был полон решимости победить новые неблагоприятные обстоятельства! Но их было против меня двое! Отец и сын! Не знаю, что там мой маленький дьявол пел Джону в уши, но шериф вскоре стал смотреть на меня, как на зятя!!! Это было просто смешно! Яростная убежденность Стайлза в собственной трансгендерности передалась, как вирус, и его отцу. Тем более, что изначально он желал именно этого. Они желали этого оба, не понимая, чем это кончится! А я... я просто не смог противостоять им двоим.

– И долго ты пытался вернуть Стайлза в нормальный мир? – с неожиданной надеждой поинтересовался Питер, пытаясь найти хоть что-то, что могло бы Дерека оправдать. Время, например.

– Достаточно долго, чтобы понять всю бесполезность этого, – произнес тот. – После того, как не получилось убедить Джона в своей невиновности, я взялся за Стайлза. Знаешь, это была и моя вина, то, что я его упустил. Мне нужно было вернуть его в исходное состояние, стерев из сознания навязанные больным воображением убеждения, и вот тогда я, сделав эту работу, решился бы наверно уехать. Только я не учел одного. Внушение – вещь простая. Гораздо сложнее разубедить. Особенно больного человека, психически нестабильного. Я пробовал разные методы, и все они не помогли, потому что люди с паранойей так легко не сдаются. И Стайлз не сдался. Это болезнь, она непредсказуема. Цель вскоре стала важнее, чем я сам и мои слова. Он стал воевать со своей проблемой, которая заключалась в том, чтобы убедить разные комиссии в собственной трансгендерности. Я превратился в средство, но Стайлз продолжал думать, что любит меня. Если бы я его бросил в тот момент, это бы ничего не изменило. Он продолжал бы бороться за ненастоящего себя – на фоне срывов, агрессии, чувства полного одиночества и предательства своего врача, своего любовника...

– Поэтому ты перестал его лечить и просто наслаждался всем этим беспределом, который так щедро тебе предлагал сумасшедший мальчик? Как говорится – ну, раз так вышло, то почему бы и нет? – спросил Питер, жестоко называя вещи своими именами.

– Напротив. Я пришел к выводу, что именно эти обстоятельства, эта чудная, истерическая идея успешно компенсирует его психопатию, агрессию, перепады настроения, тягу к побегам из дома и опасным знакомствам, которые могли закончится плачевно. Эта придуманная самим Стайлзом сказка, как верно предполагал Джон, сделала его послушным, тихим и милым мальчиком, остановив прогресс психического расстройства.

– Эта придуманная сказка, – зло повторил Питер, – сделала из Стайлза идеального для тебя любовника, которым ты пользовался все пять лет.

– Да нет же! – с досадой проговорил Дерек. – Какой там идеальный любовник... Ты так ничего и не понял? Мы же не трахались толком. Но Стайлз был счастлив. Как был какое-то время счастлив я. Моя вина состоит только в том, что я ненадолго окунулся в придуманную сказку сам. Позволил затянуть себя в фантазию, свыкшись с чудовищной и отвратительной мыслью, что отец моего пациента ради его же блага в скором времени выполнит условия договоренности и принесет в жертву мужественность своего сына. Что дело действительно кончится операцией, раз Стайлз так болезненно убежден в своей транссексуальности. Представлять это было просто: фактически, Стайлз был наполовину девушкой. Ты сам видел. И я смирился с кошмаром всей своей жизни, потому что... поддался своей слабости. Я желал его хирургического перерождения. Я ждал этой операции, как сумасшедший, я был дураком и слепцом, таким же безумным, как и Джон, который своим планом спасал сына, а я надеялся... Не знаю, на что. Но это было время прекрасного сумасшествия, которое мы разделили на двоих.

– Надеюсь, это твоё восхитительное затмение длилось недолго, – едко сказал Питер.

– Спасибо, дорогой дядя, что веришь в меня, – так же едко ответил Дерек, – Я опомнился довольно быстро. Во-первых, никто не стал бы легально оперировать Стайлза с его истинным диагнозом, это запрещено. Во-вторых...

– Но ты же говорил, что клиника прислала положительный ответ на запрос? – недоуменно припомнил Питер. – Значит, всё получилось? Весь ваш безумный, отвратительный план?

– Мой, – поправил его Дерек. – Мой безумный, но вовсе не отвратительный план. Недавно я договорился с частной клиникой, внес залог и... просто сказал о запланированной операции Стайлзу.

– Зачем? Джон знал? Одобрил? Вы все окончательно сошли с ума? – сумбурно стал спрашивать Питер.

– Нет, нет, – поспешно оборвал его Дерек, – мне нужно было, чтобы Стайлз осознал. Увидел, к чему реально приводят фантазии. Понимаешь? Столкнулся в реальным подтверждением того, насколько скоро произойдет всё то, о чем “мы” мечтали всю пятилетку!

– Но он же мог рвануть туда сразу!!! – с ужасом предположил Питер.

– Но не рванул же, – отмахнулся Дерек, пытаясь объяснить. – Я и добивался обратного эффекта. Исполнение мечты мечту убивает. Стайлз должен был испугаться. Осознать. Я пытался пугать его раньше, пробуя на нём различные визуальные страшилки. Показывал ему ход операции по ампутации члена, например. Но пока клиники отказывали ему, мальчишка был непреклонен. В такие дни Стайлз был расстроен и разбит, но оставался цельным и спокойным. Пока цель отдалялась от него, он, не смотря ни на что, пытался идти к ней. Она была его вечным горизонтом. А я захотел это изменить.

– Что-то мне подсказывает, что Джон был против, – догадливо произнес Питер.

– Джон... – Дерек покачал головой. – Джон испугался больше Стайлза. Даже когда я признался ему, что согласие клиники – необходимый обман.

– Да неужели ты думал, что он действительно когда-нибудь отдаст тебе сына? – хмыкнул Питер недоверчиво. – Позволит лечь ему под нож?

– Ну ты же сам сказал – отцовская любовь безгранична, – напомнил Дерек, – до истерии. Джону был нужен стабильный ребёнок, не психопат. В тот сложный момент пять лет назад, когда он полностью прочувствовал всю силу психической патологии сына, он был готов на всё. Но позже, узнав об операции, даже ложной, ужаснулся. Я был готов к этому и давно ждал, когда же Джон осознает. Но все же было... обидно?

Дерек с сомнением опробовал слово на языке, на ощупь определяя верную эмоцию, и кивнул сам себе.

– Я сам не ожидал, как был разочарован, – сказал он наконец уверенно. – Одновременно понимая, как было смешно мечтать, что любящий отец отдаст своего мальчика под нож хирурга.

Дерек горько усмехнулся.

– Я был сам виноват. Я должен был понимать, этим кончится. А все мои мечты о перерождении Стайлза, они были действительно смешны. Даже сиюминутные, они были ужасны. Моя сказка кончилась.

– Господи, Дерек! Ну ты же сам психиатр, как ты мог вообще вляпаться во всё это!!! – с какой-то отчаянной досадой за родственника воскликнул Питер.

– Во что? Питер? Ну во что? – переспросил Дерек. – Я вовремя пришел в себя. Я не собирался совершать этого преступления. Тем более, что к тому времени всякая операция – настоящая или придуманная – перестала иметь смысл, потому что любовь Стайлза кончилась и началась другая.

– Еще скажи – трагически кончилась, – зло ответил Питер, не замечая, что разговор плавно переходит на него. – Попробуй оправдать весь этот ужас еще раз, Дерек. Все предыдущие жалкие причины ничего не стоят.

– Я бы попробовал, – покорно кивнул Дерек, – но больше у меня ничего не осталось. Я однозначно виновен.

– Ладно, тогда подведем итог, – согласно сказал Питер.

– Итог прост. Ты можешь меня осуждать сколько хочешь, но держа Стайлза в неведении, в созданной его же мозгом иллюзии, я подарил ему пять долгих стабильных лет психического здоровья. Я отработал искусственно созданную всеми нами фата моргану, будучи в её эпицентре. Я чист перед Джоном. Его сын был любим. И любил сам. Он даже окончил колледж экстерном, пускай это и не был Стэнфорд.

– И вот теперь он реально уехал в клинику, где ему... А что там с клиникой, кстати? – вдруг неожиданно с любопытством спросил его Питер. – Мальчишка, уезжая от меня, был решительно настроен на скальпель. Я не заметил его испуга. Он пачками жрал эстроген, который прописали ему якобы перед операцией. И это, думаю, не особо полезно его организму.

– Какой эстроген? Зачем он ему? Яичник и так вырабатывает достаточно... А принимает он только таблетки, прописанные мной. В последнее время, как ты понимаешь, их доза возросла, я добавил несколько убойных препаратов. И сказал ему, что это гормоны. Он охотно принимал их по часам. А с клиникой... А с клиникой ты не прав. Стайлз, уезжая от меня, был очень испуган. Он просто тебе этого не показал. И резать его там не будут. Развернут в тот же день, как только он завалит тесты. Понимаешь?

– Нет, – рявкнул Питер. – Не понимаю! И, если уж начистоту, Дерек, в суде вас с Джоном тоже не поймут.

– Злишься.

– Злюсь.

– Ты злишься потому, – кивнул на его слова совсем не испугавшийся племянник, – что я как мог скрывал от тебя правду и в этом очень виноват перед тобой. Я хотел тебя уберечь и сделать это безболезненно. Думал, что диагностированная трансгендерность мальчишки тебя отпугнет. Ты не станешь влезать в эти трудности и уедешь.

– И я уехал, – кивнул Питер. – Меня это отпугнуло, ты должен быть доволен.

– Но Стайлза – нет, – вздохнул Дерек. – Я не мог предполагать, что он, переварив в своём больном мозгу ситуацию, через несколько месяцев рванёт к тебе.

Питер внимательно на Дерека посмотрел. Снова внутри было это чувство, что истина где-то рядом, но её ему не показывают.

– Что значит – не мог предполагать? – начал он, уже догадываясь, к чему все идет. – Ты же прекрасно знал своего пациента! Ты мог предполагать его действия. Ты... должен был!!!

Дерек молчал.

– Чего ты молчишь? – заорал на него Питер. – Признайся уже, что ты, прекрасно зная своего мальчишку, надеялся именно на это!!! На то, что Стайлз поедет ко мне. Вы поругались, и ты позволил ему улететь. Так? Ты знал и допустил это!!!

– Не мог же я настолько жестко его контролировать, Питер. Я же сказал, отец бы не дал мне...

– Чушь! – заорал Питер. – Он дал тебе все полномочия, кроме согласия на операцию, чтобы распоряжаться жизнью сына еще пять лет назад, и не говори мне сейчас, что ты не мог остановить мальчишку. Он же тебя любил!!!

– Больше нет, – спокойно ответил Дерек, не став указывать на то, как Питер сам использует в своих словах прошедшее время.

– Что?

– Ты так ничего и не понял, Питер, – разочарованно проговорил Дерек. – Я же сказал тебе – пока обстоятельства будут благоприятными, он будет любить меня и следовать своей цели, которую и придумал себе сам. Стабилизируя таким образом свою психику. Держа ее в необходимых роли рамках. Но все изменилось, когда приехал ты. Ты стал для Стайлза новым обстоятельством. И его цель потеряла смысл.

– Как же так? – растеряно произнес Питер, – он же любил тебя. Он же... тебя любит! Он сам так сказал мне недавно! Да он это позавчера сказал!!!

– Он много чего тебе наговорил, не помнишь? Но как ты понимаешь, он ехал не в клинику, а прямиком в твою постель. Потому что ты победил. Как бы я ни любил мальчишку, у тебя получилось любить его куда лучше.

– Я не...

Питер хотел сказать, что он нисколечко Стайлза не любит. Что вообще не причастен ко всему этому цирку, и только тогда понял, что не увидел главного. Как обманули его самого, завлекли в омут больной страсти с помощью смешной детской уловки – пообещав, что в стране дураков ему откроется тайна, узнать которую на тот момент он желал больше всего.

– Ты сделал это специально, да? Дерек? – озарило Питера. – Не только испугал Стайлза приглашением в клинику с упоминанием того, что вскоре ему ампутируют ни в чем не повинный член, но и использовал моё долбанное любопытство, чтобы я... Господи, ты же его мне подсунул! На первом же сеансе терапии! В первый же день моей стажировки! Черт, скотина!!! Как ты мог??? Манипулировать мной??? Как! Ты! Мог!!! Ты... Ты же...

– Я! Ну что – я??? – заорал ответно Дерек. – Я мог сколько угодно манипулировать тобой, но я не заставлял тебя в него так сильно влюбляться!!! Мои искусственно созданные тайны никогда не дали бы такой эффект! Ты сам! Ты сделал это сам, Питер! Пойми уже!!! И перестань меня обвинять в том, чего не было! Мальчишка никогда не занимался с той группой! Ты вообще не должен был его увидеть!!! Вот почему в историях болезней его истории не было! Это всё были случайности! От которых я просто не смог отказаться!!! Да!!!

Дерек не старался сейчас быть холодным и профессиональным, он наконец обнажил в себе что-то настоящее, человеческое и очень несчастное.

– Я не заставлял влюбляться тебя. Не заставлял влюбляться его. Моя вина лишь в том, что я не стал его удерживать, – сказал Дерек откровенно и добавил, – я очень устал. Очень. Я действительно любил Стайлза, пусть какую-то одну его сторону, которой так и не увидел и появление которой не дождался бы никогда. Но я любил этого мальчика, насколько вообще это возможно для гетеросексуала.

– Именно поэтому тебе необходимо было передать его в надежные руки? – с издёвкой поинтересовался Питер. – В мои? Ты что, не мог элементарно... уйти? Мне что, учить тебя, как расставаться с... с... девчонками???

– Я собирался, я готовил базу, я договаривался с клиникой, я же тебе говорил!!! – с раздражением бросил Дерек, злясь на недогадливого дядю. – Я перестал деликатничать с недугом Стайлза, как делал это раньше, жалея его, жалея Джона, жалея всех вокруг, кроме себя!!! Я завершал его фантазию грубо и жизненно, максимально правдоподобно, рискуя вызвать сильнейший рецидив. Пытаясь, как ты выразился, расстаться, оборвать нашу с ним связь, которая и держалась только на выдуманной трансгендерности. Стайлз должен был узнать о положительном решении клиники, засомневаться, испугаться, наконец! Отказаться от желания жить в женском теле! Отказаться от... меня. Другой метод бы не сработал. Ты помнишь Лидию, да? Насколько все стало плохо, когда девчонка не пожелала больше со странным мальчиком дружить? Когда бросила его ради крепких, настоящих членов?

– Ты что, боялся его, этого несчастного мальчишку? – презрительно спросил Питер, совсем позабыв о собственных страхах.

– Боялся за него, – переиначил фразу Питера Дерек. – В свои плохие дни, которые случились бы у него неизбежно, он мог натворить дел.

– И что? Натворил? – недоверчиво поинтересовался старший Хейл. – Что такого он мог сделать? Спалить школу?

– Фактически, он спалил.

– Что?

– Только не школу. Он сжег дом. Мой дом, – спокойно сообщил Дерек. – Только что выстроенный, прекрасный деревянный дом, в котором на тот момент, слава богу, не было рабочих. Он добился того, что я стал ощущать себя предателем, которого покарали за нелюбовь и покарали справедливо.

– Я не верю. Не верю в это!!! – снова срываясь на эмоции, воскликнул Питер, отчетливо вспомнив, наконец, свою мистическую ночную тревогу, ощущение зла и дурацкий страх быть зарезанным во сне.

– Сила обиды любимого мною психопата была весьма показательна, – горько хмыкнул Дерек. – За себя я уже не особо боялся. Но он мог навредить... другому человеку.

– Ты что... – поморщился Питер, уже догадываясь о продолжении истории.

– Я кое-кого встретил, – не стал врать Дерек. – Я пожелал нормальной жизни, не надо меня осуждать. Возможно, я захочу теперь жениться на ней.

– Скажи еще, что она беременна.

– Она не беременна. Но забеременеть может.

– В отличие от Стайлза. Понимаю. Как же удобно!

– Не нужно язвить, Питер. Это не смешно. Я разрешал конфликт наших со Стайлзом интересов, как мог. Да, грубо. Да, топорно и совершенно непрофессионально пугая его долгожданным согласием хирургов. Так, как не смог испугать пять лет назад.

– И я приехал именно в этот момент, так? – догадливо и мрачно спросил Питер.

Дерек кивнул.

– Ты появился в нашей жизни слишком невовремя и, как это ни парадоксально звучит, в самое нужное время, – сказал он с грустным смешком. – Я не хотел использовать тебя нисколько. Вспомни, я отговаривал тебя, скрывал, пугал...

– Тебе этого теперь не доказать, дорогой, – язвительно прокомментировал оправдания племянника уязвленный и обманутый Питер. – Всё это выглядело, как умелые манипуляции с сознанием. Простейшая ловушка для разума – дай ему неразрешимую задачку, и всё, готово, мозг на крючке.

– Осмелюсь напомнить, – с усмешкой отозвался Дерек, – на тот момент задачки тебя не интересовали – ты думал исключительно членом, дорогой.

– Ладно, – согласился Питер покладисто. – Членом. Пускай. Пусть будет виноват он, а не ты.

– Я не хочу сейчас доказать, что не виноват! – раздраженно сказал Дерек. – Согласен, я манипулировал! Профессиональная привычка, знаешь. Но это не я в итоге писал Стайлзу романтические письма! Хотя именно на этой стадии процесс еще можно было остановить. Но ты же после парочки строк примчался к нему. Сам доказал своё чувство, прилетев спасать принцессу. А заодно и оттрахать. Мне отчего-то кажется, когда ты в настроении, то трахаешь наверняка хорошо. Стайлзу важно это. А секс, особенно качественный, может кого угодно убедить. Его смешные порно рассказы о том, каким я был похотливым сатиром, всего лишь фантазии мальчишки, который страстно желал быть... желанным. Он так и не научился отделять секс от любви. И в этом вы с ним удивительно похожи.

Это было нелестное замечание, но противопоставить Питер ничего Дереку не мог – своей святой гетеросексуальностью племянник был надежно избавлен от сексуального испытания телом Стайлза.

– Ну, хорошо, – снова согласился Питер, каждый раз забывая, как соглашался и в прошлый раз. – Мы думали со Стайлзом членами. Именно это дало тебе преимущество и возможность избавиться от него, всучив мне!

– Ты кажется забыл, Питер, – проговорил Дерек, – в какой-то момент я попытался убедить вас обоих в бесполезности вашей связи! Я делал ставку на свою игру, но тогда я еще не понял, насколько сильно Стайлз влюбился в тебя. Но после твоего отъезда, находясь под огнём начавшегося рецидива болезни, ругаясь с ним все четыре месяца, спасая свою собственность, превращенную в итоге в угли, спасая собственную жизнь, в конце концов, я осознал это. Скажи, зачем мне было хватать его за руку, когда он, вместо частной дорогой клиники, улетал в итоге к тебе в Нью-Йорк?

Дерек внимательно посмотрел на мрачного Питера.

– Ты можешь считать меня злодеем, я он и есть, – горько подвел итоги младший Хейл. – Но теперь я злодей свободный – я получил окончательные доказательства того, что Стайлз больше не моя девушка Одри. Моей Одри больше нет.

====== Глава 15 ======

Был уже поздний вечер, а Питер с Дереком все еще сидели в его кабинете. Точнее, сидел Дерек. Питер расхаживал раненым тигром по периметру, периодически останавливаясь около окна и вглядываясь в темноту калифорнийской ночи.

Не было сил на ругань, которую заслуживал Дерек со своими тайнами, с манипуляциями; с новым, жалким враньем о том, как он пытался спасти Питера от любви к Стайлзу. Разговор вроде бы был окончен. Питер победил. Он отвоевал член. Он сделал мир чуть брутальнее. Но почему-то не мог непринужденно попрощаться, в удовлетворении кивнув Дереку; не мог шагнуть к дверям и уйти, как будто что-то его держало, быть может, тот тревожный факт, что отвоёванный им Стайлз все еще на распутье, и вместо выбора – сиськи или член, мальчишка сейчас, по словам Дерека, выбирает между ними.

Хейл или Хейл? Вот в чем вопрос.

– Так что теперь? – спросил он Дерека, тоскливо глядя на дверь и лихорадочно вспоминая – а есть ли ночной рейс из их дыры до Нью-Йорка.

– Теперь? – переспросил Дерек, словно тоже не знал или не хотел понимать, что будет дальше. – Теперь я не смогу контролировать Стайлза. Передам его, наверно, другому врачу. Джону придется, скорее всего, оформить его официально, внеся диагноз в карту. Стайлза поставят на учет и будут наблюдать, как полагается. Никто, разумеется, его бросать его собирается, но теперь у него не будет... меня.

– Дерек, – напряженно произнес Питер, вдруг разозлившись, – это все очень печально, конечно, но ты говоришь не о том!

– А о чем я, по-твоему, должен говорить? – удивленно спросил Дерек.

– Не знаю, – раздраженно ответил Питер. – Не знаю я!!! Но точно не о том, что мальчишка теперь будет забыт и заброшен тобой, таким свободным!

– Я не сказал, что он будет забыт, – сердито проговорил Дерек. – С чего такие выводы?

Питер не знал. Он злился на самого себя, на неожиданный паралич гортани, из-за которого его связки не могли протолкнуть через себя несколько простых слов прощания – да, да, мне очень жаль, мальчишку и тебя, но что поделать, это жизнь, она такая. А мне, кстати, уже пора – Нью-Йорк ждёт, ждут операции, вся эта суетная столичная толкотня...

– Боже, Дерек, вы же были вместе пять лет! Как можешь ты... А он? Стайлз мне сказал, что любит тебя. Что любит сильно. Очень сильно! – вместо этого невнятно пробормотал он, забыв о том, как яростно хотел еще вчера вырвать прекрасного гермафродита из рук злодея.

– Скажи, Питер, насколько много было любви в его словах, когда он рассказывал тебе о наших с ним половых экспериментах? – неожиданно спросил его Дерек.

Питер замолчал, вспоминая. Всплыла в памяти проклятая харизматичная “пизда”, всплыли проклятые распорки...

– Скажи, насколько последователен был Стайлз, рассуждая об этой неземной любви? – спросил Дерек снова.

– Он не был последователен! И что? Как может быть последовательным сумасшедший? – не очень-то профессионально предположил Питер.

– Если не понимать его мотивов, конечно, не может, – учительским тоном сообщил Дерек.

Питер подобрался – слишком уж часто в последнее время его заставляли чувствовать себя нерадивым учеником – и ядовито спросил:

– Какая, интересно, причина могла заставить этого милого мальчика рассказывать мне о любви к тебе, а на следующий день вспоминать, какая же ты все-таки похотливая мразь? Кроме причины, что он закоренелый псих?

– Причина была, и сейчас я тебе её объясню, – ответил Дерек совершенно не обиженно. – Ты знаешь, Питер, я долго был для Стайлза героем, сейчас пришло время меня развенчать. В его мире, где он управляет своей реальностью, он видел меня уже сквозь призму твоего гнева. Так Стайлзу проще было начать меня ненавидеть, а вместе со мной, и весь придуманный мир, в котором, чтобы быть счастливым, ему необходимо было стать женщиной.

Дерек обеспокоенно заглянул в лицо Питера:

– Надеюсь, ты не отзывался пренебрежительно о его груди? Ну, в постели. Не хотелось бы получить в итоге обратную ситуацию...

Именно на этом моменте Питеру нужно было развернуться и уйти, хлопнув дверью. Отказываясь быть новой, улучшенной таблеткой для капризного сумасшедшего мальчишки, которая, оказывается, могла сработать как-то не так.

– Не надо на меня обижаться, Питер, – тихо сказал Дерек, заметив на лице собеседника всё то, что тот сейчас чувствовал. – Я слишком привык... заботиться о нём.

– Так продолжай заботиться! В чем проблема? – грубо выкрикнул Питер, уже зная ответ.

– Проблема в тебе. Ты понимаешь вообще, насколько ему тяжело? Не потому, что он психически ненормален, а из-за способности к... гендерной трансформации? Он хочет быть с тобой, несмотря на все нелогичные свои действия, говорящие в пользу обратного. Но его прошлые убеждения слишком реальны для него самого, чтобы вот так просто от них отказаться. Когда он по твоей просьбе фантазировал на тему нашего с ним знакомства, он искренне верил в эту придуманную им ложь. Он инстинктивно чувствовал твое ко мне отношение, поэтому-то я в его рассказах был злодей. И он хочет с этим злодеем окончательно распрощаться, как и с идеей о смене пола. Он изо всех сил пытается объяснить себе же, отчего теперь он совсем другой!

– Так помоги ему. Снова, – потребовал Питер без всякой надежды на согласие. – Ты же должен помогать своим больным!

– Нет. Ему – не должен.

Что ж, это не было бессмысленно. Питер может и хотел, но не мог найти причины, по которой Дерек продолжал бы желать присутствия Стайлза в своей жизни. Вчерашней своей женщины, ему изменившей и сбежавшей к любовнику. Наверно, Дереку тоже хотелось, и даже сильней, чем Питеру, встать и уйти, срочно умчаться в аэропорт, успеть на последний рейс, покинуть родной город и больше не появляться там и не разбираться в странных, таинственных делах мрачного Дома Эха.

– Я понял, – кивнул Питер. – Что теперь?

Он повторял свой вопрос, прозвучавший ранее, и ждал другого ответа. Он понимал, что не услышав его, не сможет уехать. Концовка, которая должна была прозвучать, была самой логичной и очевидной среди всех остальных версий, и она же пугала Питера сильнее всего.

Он просто не думал, что Дерек так запросто скажет ему об этом.

– Забери его, прошу тебя.

– Что?

– Сделай Стайлза своим партнёром, – повторил Дерек с нажимом. – Будь с ним.

– Ты... понимаешь вообще, что говоришь, Дерек? – изумленно спросил его Питер, изумляясь настолько неправдоподобно, что самому стало тошно. – Я что, по-твоему, спасатель малолеток? Ты врал мне с самого начала, ты скрывал диагноз мальчишки, чтобы теперь, уверившись окончательно, что этот мальчишка с охотой сбежит ко мне, передать на руки? Я похож, по-твоему, на сердобольного папашу? На того, кто...

– ...кто будет Стайлза любить не смотря ни на что, – закончил Дерек предложение и усмехнулся. – Ты можешь возмущаться сколько хочешь, Питер. И знаешь, что самое смешное? Я знаю тебя достаточно долго, чтобы понимать – твое поведение говорит о сильном чувстве. Ты можешь молчать и не говорить о нем, но оно очевидно.