Текст книги "Снежная пыль (СИ)"

Автор книги: Lelouch fallen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 24 страниц)

– Вождь… – испуганно выдохнул Неясми, и у Рэя подкосились ноги, на которых он устоял лишь благодаря своей решительной выдержке.

– Очень плох? – подобравшись, Рэй немедля покинул комнаты, по наитию направляясь в парсу Роксана.

– Едва дышит, – семеня за ним, пробормотал Неясми. – Вождь сразился с тайшином, его раны очень серьёзны и запущены, учитывая то, что до крепости они добирались пять дней.

У входа в парсу Роксана, казалось, столпился едва ли не весь Бьёрн. Рэй был решителен, раздражён и зол. Он не позволит супругу умереть. Не потерпит вмешательства тех, кто только и может, что охать да ахать вокруг мечущегося в горячке вождя. А после, когда Арес станет на ноги, обязательно выскажет супругу всё, что он думает о его безрассудстве, совершенно не подобающем ардару поведении и нахальстве, ввиду которого он собрался отойти в мир многоликих, переложив хлопоты государственные на брата, мужа и сына.

Перед ним расступались, словно перед прокажённым, но Рэй не обращал на это внимания. Пусть зрят его магию, укутывающую юношу снежным покровом, льдом серебрящуюся в его волосах и коркой инея покрывающую стены Бьёрна. Он собирался бросить вызов самой бледноликой, поэтому даже не подумывал о том, чтобы сдерживаться.

– Роксан, – до этого в комнате явно было душно, но стоило ему переступить порог, как воздух вмиг похолодел, а матёрые воины расступились в стороны, кутаясь в свои потрёпанные куртки и плащи, – как вы могли не уберечь вождя? – он не собирался обвинять, лишь требовал объяснений, жёстким, колючим взглядом смотря на осунувшегося мужчину.

– Это не была прихоть, Сейри, – так и не выпустив руку брата из своих ладоней, ответил Роксан. Зная, на что способен эори в гневе, он совершенно его не опасался, ведь магия – это тот же зверь: явил ему свой страх и, считай, заведомо проиграл. – Есть традиции, Сейри, которые невозможно искоренить, как бы ни менялась сама Арда. Выйти один на один против самого сильного хищника, победить его или же пасть – это испытание для каждого арда, ведущего за собой войско или же целый народ.

– Хочешь сказать, что мой муж проиграл зверю? – сузив глаза, процедил Рэй, подходя к лежанке. Арес был бледен и явно истощён борьбой за собственную жизнь. На его челе выступили капли крупного пота, грудь медленно и высоко вздымалась, а на губах запеклась кровавая пена, и, видя всё это, оставалось лишь догадываться, что всё ещё даёт мужчине силы цепляться за жизнь.

– Он победил, Сейри, – возведя на юношу покрасневшие глаза, сипло ответил Роксан. – Не просто зверя или же тайшина. Он победил белого вожака, как и велит традиция, не испортив его шкуру, дабы принести её достойному ещё более роскошного дара супругу.

– Какая глупость, – фыркает Рэй, не чувствуя за собой ни капли вины. Если Арес посчитал, что сможет покорить его сердце подобным подношением, то это было только его решение и ничьё больше. Единственное, что сейчас волновало Сейри, – это белёсая дымка, клубившаяся у головы вождя и сжимавшая, словно тисками, свои игольчатые пальцы на его висках, вынуждая мужчину метаться в агонии.

– Ты видишь её, Сейри? Многоликую? – проследив за взглядом юноши, спросил Роксан. – Я чувствую холод её дыхания, однако, – мужчина горько усмехнулся, – от твоего присутствия рядом мне ещё холоднее.

– Не пытайся приободрить меня, тай, – не мешкая, Рэй резко сдёрнул покрывало с тела вождя. – Лучше окажи помощь.

– Всё что пожелаешь, Сейри, – Роксан покорно склонил голову, – если ты веришь в то, что его всё ещё можно спасти.

Рэй ничего не ответил, хмуря брови и закусив нижнюю губу. Это действительно было чудо, учитывая то, что от грудной клетки вождя не осталось практически ничего. Воины, как могли, перевязали жуткую рану, но рёбра торчали из-под повязки, кровь продолжала сочиться, и вряд ли бы вождь вообще мог дышать с разорванным горлом, если бы не деревянная трубка, торчащая чуть пониже ключицы.

– Я не настолько мастеровит в целительстве, как твой наставник, Сейри, но я видел, что воины выживали, после того как он проделывал нечто подобное, – пояснил Роксан. – К тому же мы братья, и моя кровь такая же, как и его.

– Может быть заражение, – аккуратно снимая бинты, озвучил свои опасения Рэй, – и, как ты понимаешь, такие раны обычными нитками не заштопаешь. Выпроводи всех, Роксан, – переведя на мужчину посветлевший до бледной желтизны взгляд, приказал Сейри. – Только ты и Неясми.

– Мальчишка? – Роксан переводит удивлённый взгляд на ни на шаг не отходящего от эори энареи.

– У меня иммунитет, – гордо заявляет Неясми, уверенно шагая к двери и, что непозволительно для обычного энареи, выталкивая не способных ничем помочь его вождю зевак из комнаты. – Да и вида крови и ран я больше не боюсь.

– Прошу, будь осторожнее, – Занс, топчась на месте, медлит, чувствуя за собой не только вину, что не уберёг вождя, но и волнуясь за своего хрупкого эори. Поэтому и позволяет себе лёгкое прикосновение к вмиг заалевшей щеке возлюбленного.

– Буду, – улыбнувшись, обещает Неясми, прежде чем плотно захлопнуть двустворчатые двери.

– Неясми, – мальчишка вздрагивает, чувствуя, как холод магии Сейри назидательно щиплет его кожу, – слишком жарко, и у твоего расма уже второе предупреждение от меня.

– Принести воды и тканей? – невозмутимо спрашивает Неясми, в ответ на что сконцентрированно-нахмуренный Сейри молча кивает. – И не серчайте на Занса, эори Рэй. Он же всего лишь волнуется за меня.

Роксан тоже хмурится, не понимая, что происходит. Дерзящий эори-магу мальчишка, который спокойно и без лишней суеты приносит таз с водой и чистые простыни, ставя их на высокую табуретку подле лежанки. Сам Рэй, склонившийся над умирающим супругом, но при этом на его лице нет никаких эмоций, лишь снежные узоры проступают на белёсой коже, серебрясь льдисто-синим. Роксан знает, что между братом и его мужем нет и капли надлежащих супругам чувств, но всё же подобное равнодушие его неприятно поражает.

– Омой вождя, Неясми, – распоряжается Рэй, сам отходя в сторону. – Только тело, не задевая раны.

Что бы там ни собирался делать Сейри, а Роксану остаётся лишь довериться ему, зная, что если на чудо не сподобится этот мальчишка, то ожидать его от других, в том числе и многоликих, не стоит.

– Всё будет хорошо, тай, – успокаивает его, вырывая из собственных мыслей, юный энареи. – Верьте в эори Рэя.

Сам Рэй слышит слова Неясми и чувствует, с какой настороженностью, но не недоверием, наблюдает за ним Роксан. В его магии есть капля силы целителя, но будет ли её достаточно? Это не хворь, которую было достаточно вырвать из тела его маленького сына. Это органы, кости и мясо, которые нужно как-то срастить. Рэй совершенно не представляет, как это сделать, как излечить кровь вождя от заразы, которая уже распространилась по всему его телу, как отогнать многоликую, уже вцепившуюся в душу его супруга своими костлявыми пальцами, но отчего-то уверенности в себе не теряет. Наверное, причина в том, что он сам не готов отпустить. Арес – часть его жизни, навсегда.

Признав это, юноша чувствует, что становится легче. Он усмехается, оборачиваясь. Смотрит на бледное лицо мужа, краем взгляда замечая всколыхнувшуюся в беспокойстве белёсую дымку, и просто делает шаг вперёд. Может, слегка самоуверенно, но магия уже струится по его ладоням, обращаясь нитями, сотканными из снежной пыли.

Роксан видит, но не верит. Знал бы, что поступает правильно, немедля оттолкнул бы Сейри от брата, а так ему только и остаётся, что стоять в стороне и наблюдать за тем, как вождь превращается в ледяную статую.

Может, оно и к лучшему. По крайне мере, Арес не чувствует боли, даже его дыхание выровнялось, а с лица сошла искажённая гримаса. После, долгие часы, тянущиеся, словно густой, но приторный мёд, Роксан просто наблюдает. Молча и уже ничему не удивляясь.

Изломленные рёбра, обратившись в ледяные пики, крошатся и осыпаются. Вместо них, сотканные из снежной пыли, вырастают новые. Медленно и постепенно, но они обретают очертания костей, сходясь на груди и намертво сцепляясь. Из всё ещё открытых ран течёт отвратная, чёрная, смоляная жидкость. Мальчишка энареи подставляет под неё тару, тут же бросая в неё зажжённую свечу. Почерневшее, гниющее мясо, как и кости, крошится, а на месте раны нарастают новые мышцы, покрываясь тонким слоем кожи.

Он видит, чего это стоит Сейри. Тот едва на ногах стоит. Свечение его магии явно ослабевает, да и в комнате не так уже холодно. Скорее, влажно из-за тающего на стенах инея. Успеет ли? Хватит ли юному магу сил? Всматриваясь в сконцентрированное, бледное, покрытое каплями пота лицо Сейри, Роксан не решается прерывать его. Видя, как постепенно в тело брата возвращается жизнь, он, пусть и необдуманно, не собирается останавливать мага, отдающего и вкладывающего всего себя. В конце концов, эори обязан заботиться о своём муже, и если такова забота Сейри, то её остаётся только принять.

– Вождя нужно перенести в нашу спальную, – тяжело опускаясь на стул, произносит Сейри. Юноше, не чувствующему в себе ни сил, ни магии, кажется, что он истратил всего себя. Но оно того стоило. Мазнув по нему недовольным, пустым и беспроглядным взглядом, бледноликая исчезла вместе с лучами закатного солнца, и страшной раны на груди супруга больше нет. Только в воздухе всё ещё витает смрадный запах хвори.

Рэй ещё находит в себе силы на то, чтобы последовать за адептами, бережно переносящими вождя в его покои. Энареи заполошно шепчутся, провожая их шальными взглядами. Варзы предпочитают склонять головы и отводить взгляды. Кажется, страх в их сердцах только окреп, но Рэю как-то всё равно.

Он идёт ровно, отказавшись от поддержки Роксана. Убеждается в том, что его супруг надлежаще устроен на широкой постели. Выпроваживает всех, в том числе ворчащего Роксана и пытающегося вновь ему что-то возразить Неясми, и остаётся с мужем сам на сам.

Он садится у постели Ареса, дышащего глубоко и свободно. Мужчина просто спит, и Рэй, смотря на него, скупо улыбается.

– Что бы ты делал без меня, вождь? – проводя по гладкой, лишённой даже намека на шрамы груди мужчины, спрашивает Рэй, зная, что не услышит ответа. – И что бы делал я, не окажись здесь, в Бьёрне? Рядом с тобой?

– Развёл бы виноградники, женился бы на местной красавице и воспитал бы кучу прелестных детишек…

Рэй вскидывается, лишь спустя несколько мгновений понимая, что уже далеко за полдень, а он сам просто уснул у постели мужа. Подымает глаза, встречаясь с тёмно-карим, тёплым, полным нежности взглядом супруга.

– Это я хотел тебе ответить, но никак не мог преодолеть сон.

– Как знать, – подымаясь на постели, на которую его, очевидно, уложил муж, отвечает Рэй. – Может, я подался бы в книгочеи или звездочёты. А ты, я смотрю, – юноша прищуривается, взглядом окидывая полуобнажённого мужчину, – неплохо выглядишь, как для того, у головы которого ещё день назад стояла бледноликая.

– Жуткая женщина, хочу я тебе сказать, Сейри, – Арес присаживается на край постели, но так и не решается коснуться после сна выглядящего совсем иначе, нежели в быту, мужа. – И места в чертогах многоликих не так уж и радужны, как о них говорят.

– Спасибо, Сейри, – после минутного молчания, когда они просто смотрели друг другу в глаза, не зная, что сказать, произносит Арес. – И отвечая на твой первый вопрос: просто жил бы, выполняя свой долг вождя, так и не найдя смысла жизни.

– Ты безрассуден, Арес, – отведя взгляд, произносит Рэй. – Нужен был тебе этот тайшин, что ты пошёл на него с голыми руками.

– Во-первых, не с голыми руками, а с кинжалом, – решившись, Арес таки касается ладони супруга. – А во-вторых, более достойного подарка для тебя, чем шкура белого вожака, я не придумал.

– Далась мне эта шкура! – слегка вспылил Рэй, подаваясь вперёд. – Арда могла потерять своего вождя! Вот о чём ты должен был думать в первую очередь!

– Сейри, – Арес притягивает супруга к себе, наклоняясь и касаясь его лба своим, – я думаю об Арде, но одно твоё присутствие кружит мне голову и бередит душу. Знаешь, что это означает?

– Что на дворе весна и у тебя в жилах взыграла кровь, молодой вождь, – ворча, отвечает Рэй, пытаясь скрыть собственное смущение.

– Это чувства, Сейри, – Арес прикладывает ладонь супруга к своей груди. – Прими их, прошу.

– Когда-нибудь приму, обещаю, – шёпотом отвечает Рэй и даже не зажмуривается, пристально смотря супругу в глаза, когда его губ касаются осторожным, мягким и аккуратным, наполненным сокровенными чувствами поцелуем.

Рэй не чувствовал себя уставшим, однако сразу же после ужина направился к себе в комнату, оставив вождя наедине с варзами. Зная, что супруг не будет против его присутствия, юноша всё же решил удалиться, понимая, что его присутствие сковывает ведущих разговор и отягощает атмосферу. Да, варзам оказалось непросто принять то, что он, эори, в делах государственных имел не меньший вес, слово и право, нежели сам вождь, однако, на что сам Рэй уже практически перестал обращать внимание, больше его всё же сторонились из-за магии.

В комнате витал какой-то непривычный запах. Не шибко любивший не только хансинские благовония, но и всякого рода ароматы в принципе, Рэй, остановившись, глубоко вдохнул и тут же поморщился. Запах неприятным не был, однако отдавал палёной дымкой, отчего у юноши сразу же заскребло в горле и защипало в носу.

– Неясми, – раздеваясь прямо на ходу и бросая вещи на пол, зовёт Рэй.

– Да, эори, – мальчишка выглядывает из ванной комнаты. Рукава его туники закатаны по самые плечи, а лицо раскраснелось от пара. Рэй, даже на миг позабыв о благовониях, тяжело вздыхает. Опять этот несносный мальчишка готовит ему ароматную ванную, а после будет соскребать с его тела волосы и увлажнять его всяческими мазями.

Рэй это позволяет – потому, что это в порядке вещей для энареи, которым он, по сути, и является, потому, что и сам уже привык быть ухоженным и привлекательным. Однако было бы это данью традиции, он бы ещё смог привыкнуть, закрывая глаза на то, что даже женщины столь тщательно не следят за своим телом, но Неясми делает это не обыденности ради, а потому, что, убираясь в их супругом спальне, каждый раз тяжело вздыхает, упорно не теряя надежду войти как-то утром и получить нагоняй за то, что помешал молодым супругам предаваться страсти. У самого Рэя подобных глупых ни надежд, ни мечт нет, однако… Что-то этот недопоцелуй изменил между ним и Аресом. Понять бы что – вообще было бы прекрасно и спокойно на душе.

– Зачем ты разжёг этот смрад на ночь глядя? – наконец он взглядом находит источник запаха. Несколько тонких палочек, увитых фитильной ниткой, стоят на столике в высокой вазе, медленно тлея.

– Они уже были здесь, когда я пришёл, эори. Убрать? – неуверенно интересуется мальчишка, и Рэй, задумавшись и засмотревшись, останавливается. Не такой уж и едкий этот запах. Можно даже сказать, приятный. Привык, может, просто, или же и правда в густом аромате есть некие заманчивые нотки, волнительно щекочущие его обоняние.

– Пускай, – таки решает Рэй, уже полностью обнажённым переступая порог ванной комнаты, – но кто принёс узнай.

– А что тут гадать-то, – мальчишка подаёт ему руку, поддерживая. Рэй недовольно шипит: вода слишком горячая, что довольно-таки удивительно, ведь Неясми прекрасно знает, какую температуру нужно выдерживать, чтобы снежный эори чувствовал себя комфортно. – Сегодня в ваших комнатах убирался Майю, так что, скорее всего, он и разжёг.

– С какой стати? – хочется Рэю привычно нахмуриться, но не получается. Вода пусть и горячая, но так приятно обволакивает кожу, подымающийся пар каплями влаги оседает на его волосах, тело внезапно становится лёгким и податливым, словно он вот-вот провалится в сладкий и желанный сон.

– Да кто же его знает, – пожимает плечами мальчишка и, медленно и на ощущение очень приятно перебирая, смачивает его волосы. – Может, ему показалось, что этот аромат создаст какую-то особую атмосферу.

– Я спрашиваю, с какой стати здесь Майю убирался? – Рэй словно пелену с себя стряхивает, хмуря брови и причмокивая губами. Может, ему только кажется, но он не только чует запах этих благовоний, но и ощущает их вкус: с лёгкой горчинкой, но при этом тянущийся, словно сладостная патока.

– Я на арене был, эори Рэй, – опять бормочет мальчишка, шебурша какими-то склянками. – Вы же позволили тому, кто хочет, обучаться владению мечом. Вот я и подался, но никому более надёжному, чем Майю, доверить свою часть работы не смог.

– Не выйти тебе замуж, Неясми, с таким-то настроем, – хмыкает Рэй, откидываясь на спинку ванной и положив голову на её бортик. – Ради меня пошёл же, чтоб защищать, не так ли?

– Вовсе нет! – возмущается энареи, активно намыливая его волосы. – Просто в крепости не хочу сидеть, когда Занс снова уйдёт. С ним пойду, а чтобы обузой не быть, и учусь всему, что могу осилить.

– Снова, да? – в этот раз Рэй не упрекает мальчишку в том, что в его ещё слишком юной голове роятся столь взрослые мысли, не отвешивает очередное устное предупреждение Зансу, который, явно нарушая правила, украдкой наблюдает за возлюбленным и передаёт ему вкусности, даже про Майю забывает, концентрируясь лишь одном.

Новый поход – это только вопрос времени. Уже сейчас он чувствует, что очередной кампании не избежать. Западные земли ещё даже не освоены, а варзы уже шепчутся о том, чтобы идти на восток, пока Хансинская империя не захватила все благодатные степи. Рэй не сомневается в том, что последует за мужем, даже почти уверен в том, что сможет обрушить свою магию на тех, кто станет на пути его ардара, однако тот поцелуй…

Он думает о нём, пока Неясми усердствует подле него, опять натирая его тело маслом, тщательно высушивая волосы и собирая их в причудливую прическу, облачая его в тонкий, расшитый золотыми и багряными нитками хансинский халат. И эти мысли не то чтобы не дают покоя, просто как-то слишком просто и естественно укладываются в его голове, будто подталкивая к следующему, более дерзкому шагу.

Рэй снова одёргивает себя, хмурится, пытаясь понять, что на него нашло, даже слегка раздражённым тоном отправляет Неясми восвояси, а сам падает на постель, вдыхая запах. Как-то раньше он и не замечал, что его муж пахнет… Мужчиной. Рэй и сам не знает, как объяснить то, что он чувствует. Лёд словно медленно плавится, каплями влаги стекая по его горячему телу, и Сейри в поисках прохлады ёрзает на простынях, пытаясь впитать в себя запах, принадлежащий мужчине, вкус поцелуя которого он хочет распробовать немедля.

Сон обращается бредом, в котором Рэй мечется, то стягивая с себя халат, то кутаясь в него, подрагивая, будто от озноба. Его захлёстывают острые ощущения, но Рэю всё равно мало. Собственные ладони касаются тела совершенно не так, как хочется. Голос словно и не его – хриплый, а губы пылают от жара, шепча бессвязно, зовя, прося и умоляя.

Рэй понимает, что это не волна огня захлестывает его, вспыхивая перед глазами багряными кругами. Вожделение, столь сильное, что ноют судорожно разведённые в стороны бедра, болят поджавшиеся яички и подрагивает налитой до предела член, даже ему, неопытному и не желающему знать подобного, не спутать ни с чем иным.

Желание близости рвёт его душу на части. Рэй то касается себя, неистово проводя сжатой в кулак ладонью по всему стволу, то, стоная, сжимает собственную плоть у основания, болью наказывая себя же за греховные помыслы и действия. Юноша мечется, переворачивается на живот, трётся всем телом о горячие и влажные простыни, понимая, что это не приносит ему ни капли облегчения. Вход в его тело пульсирует и раскрывается, когда Рэй касается его пальцем, и юноша беспомощно стонет от безысходности, вновь переворачиваясь на спину.

Дурманный запах всё гуще. Он терпкий и манящий, как и запах его мужа. Рэй не желает женщину. Он не знает, что такое женщина и каково её тело, чем она может привлечь его взор, кроме красоты лица и фигуры, зато он помнит нежный поцелуй, статную фигуру своего мужа, его глубокий, полный чувств и искреннего желания взгляд. И этот взгляд пленит его, словно завораживает неведомой магией, вынуждая лёд его собственной души плавиться от переизбытка забивающих дух ощущений.

Рэй, кусая губы и словно отрицая происходящее, мотает головой из стороны в сторону, при этом понимая, что он зовёт его по имени. Ласкает собственное до искр перед глазами чувствительное тело, вскидывает бёдра вслед за рукой, намеренно пытает себя этими обрывистыми прикосновениями. Рэй уже не чувствует удовольствия, только боль, умоляя о том, чтобы эта пытка прекратилась. И поэтому, когда его властно прижимают к постели, сильными пальцами сжимая запястья, когда тело выгибается, принимая на себя вес другого мужчины, и когда кожу живота обжигают поцелуи, Рэй совершенно не сопротивляется, нетерпеливо ёрзая и снова что-то бормоча.

– Что же с тобой происходит, Сейри? – шепчет Арес, аккуратно прихватывая зубами тонкую кожу на внутренней стороне бедра своего юного супруга.

Изрядно выпив на совете с варзами, но будучи в надлежаще здравом уме, дабы осмелиться на откровенный разговор, Арес, направляясь в собственные покои, твёрдо решил, что с этим фарсом пора заканчивать. Либо Сейри уходит на ночь к себе, либо… Мужчина надеялся, что ему удастся объяснить не знающему и отказывающемуся принимать желания собственного тела юноше, что он твёрд в своих намерениях и верен своим обещаниям, но отнюдь не камень. Близость супруга, к которому он лишний раз даже прикоснуться опасается, дабы им вновь не пришлось начинать всё сначала, – пытка для него, и продолжаться так дальше не может.

В комнате душно и едко пахнет какими-то благовониями, но больше всего Ареса поразило увиденное. Его прекрасный Сейри, мечась по постели, звал его, при этом… Никакой бы мужчина не устоял – вот что повторял себе Арес, обнажившись в мгновение и жадным поцелуем прильнув к непривычно горячему телу супруга.

– Потерпи, Сейри… – шептал Арес, лаская плоть мужа рукой и вдыхая аромат его разгорячённой, влажной кожи. – Совсем немного.

Арес не обольщался на свой счёт, понимая, что это либо магия, либо воздействие этого странного дымного запаха, от которого у него самого сперва першило в горле, а теперь пылало желанием всё тело. Возможно, уже завтра между ним и мужем проляжет огромная пропасть, преодолеть которую они не смогут никогда, или же они оба просто сделают вид, что ничего не было, но это будет завтра, сегодня же… Отстранившись и окинув взглядом потянувшегося вслед за ним руками супруга, Арес больше не сомневается в том, что сегодня он готов сгореть в пылающем в глазах цвета расплавленного золота огне страсти.

Рэй понимал, что происходит, но не мог остановиться. Арес был слишком желанен, а он сам – слишком слаб, чтобы сопротивляться умелым и искусным ласкам опытного мужчины. Юноша запрокинул голову, комкая меж пальцев простыни, когда губы супруга сомкнулись на вершине его плоти. Это было бесстыдно, неправильно, греховно и, в конце концов, совершенно и абсолютно не по его желанию, но тело подчинялось только супругу и его ласкам, предавая его и желая больше: чтобы этот горячий, пульсирующий, давящий узел наконец-то разорвался, подарив облегчение.

Юноша просто отпустил себя, позволив ощущениям захлестнуть себя с головой, доверившись и отдавшись во власть. Это было сладкое чувство, а ощущение вспыхнувшего наслаждения ещё слаще, ещё острее, ещё красочнее, чем тот миг, когда он почувствовал, что может совладать со снежной стихией, повязав её с сосредоточием собственной души.

Изловчившись, Рэй просто опрокинул супруга на постель, впиваясь в его губы жадным поцелуем. Развязное поведение, подходящее лишь публичной женщине, но какой-то части юноши нравилась эта вседозволенность, это чувство свободы и полного опустошения, той, в которую медленно вливался новый виток желания.

– Завтра я заморожу весь Бьёрн, вождь, – шептал Рэй, восседая на бёдрах мужа, целуя его в губы, наслаждаясь его смятенным взглядом и ощущением собственной власти над мужчиной, который желал его столь сильно, что не мог сопротивляться. – Метель будет просто ужасающей, как и моё негодование. Изморозь покроет каждый камень, а холод ударит по только что засеянным полям. Вода остынет в реках до самого дна, а серое небо разразится молнией и упадёт наземь монолитной глыбой льда. Моя магия возведёт склеп из зеркал вокруг твоей страны, вождь, и запечатает её на многие века.

– Неужто я так плох в постели, Сейри? – терпя болезненные укусы и царапины, не обращая внимания на пробирающий до костей холод, властно сжимая супруга в своих объятиях и не собираясь его отпускать, спрашивает Арес.

– Нет, – на миг, словно дурман в голове рассеялся, таки уступив место здравому смыслу, отвечает Рэй, отстранившись от супруга. Растрёпанный, со сползшим до бёдер халатом, покрытый потом и семенем, желающий ещё и только своего мужа, он – шлюха, и, приходя к такому выводу, Рэй, запрокинув голову, смеётся. Громко и заливисто, ещё сильнее впиваясь в плечи вождя оледеневшими ногтями.

– Просто как знать, смогу ли я завтра посмотреть тебе в глаза после того, что сделаю сейчас.

Арес не успевает спросить, что же задумал Сейри. Тот опережает его, касаясь его губ менее сдержанным, темпераментным, но всё ещё не шибко умелым поцелуем, а после накрывает его плоть своей прохладной ладонью, ведя вверх-вниз. Усмехаясь в поцелуй, Арес переворачивает супруга на спину и берёт инициативу в свои руки, вновь лаская гибкое тело и шепча на ухо возлюбленному что-то бредовое и глупо-нежное. Ничего завтра его Сейри не заморозит, не обрушит и не запечатает. По крайней мере, Арес не собирался оставлять супругу сил на подобное безрассудство.

Сильнее его самого хмурился только Арес, наверняка чувствуя свою вину, к слову, вполне справедливо и заслуженно испытывая муки совести, в то время как сам Рэй оставался привычно холодным и невозмутимым. Никаких граней они в эту ночь так и не переступили, ублажая друг друга руками и губами, но от одной только мысли о том, каких мест на его теле касались пальцы и губы мужчины, Рэя пробирала дрожь. Он не злился – в конце концов, рано или поздно они бы с Аресом пришли к тому, что делить постель для супругов – это нормально, а не постыдно, и уж никак не свидетельствует о его распущенности, – однако виновнику спускать с рук подобную выходку он не собирался.

Всё дело было в тех благовониях, дым которых заполонил их супружескую спальню, лишив вождя и его эори возможности сопротивляться собственным желаниям. Когда палочки дотлели, а пришедший утром Неясми распахнул окно, запах постепенно выветрился, и о том, что очередная ночь, проведённая им с супругом в одной постели, чем-то отличалась от предыдущей, напоминала только лёгкая головная боль, ощущение сытости во всём теле и надоедливое чувство вины.

Арес даже пытался принести свои извинения, принимать которые Рэй не стал. Попросил лишь ему не препятствовать и… пока не наседать на него, позволив обдумать и принять случившееся. Начать Рэй решил с заслуженного наказания виновника, а уже после… Вот если бы не понятливая улыбка Неясми и довольный блеск в его глазах, которые тот спешил отводить, Рэй бы и стыда не чувствовал, а так… Всё же супруг – это одно, а вот принять то, что он получал удовольствие в постели с мужчиной и даже проявлял какую-никакую инициативу, получалось с натягом и скрипом.

– Не нужно оправданий, – небрежно бросил Рэй, как только стоявший перед ним юноша начал говорить о том, что, как да почему. Говорил энареи, к слову, уверенно, высоко вскинув голову и без страха или же сомнений смотря ему в глаза. – Отчасти я понимаю мотивы твоего поступка, Майю.

– Правда? – энареи с нескрываемым сарказмом приподнял бровь. – Если понимаете, эори, так почему допустили то, что не только по караресу, но и по всему Бьёрну поползли слухи о том, что вы с вождём – супруги лишь на виду и своё супружеское ложе делите только для сна?

– Слухи – это пыль, – отмахнулся от вопроса наглого энареи Рэй, подмечая, что вождь, сидевший по левую руку от него, нахмурился ещё больше. Всё-таки нужно было разобраться с этим мальчишкой самому, а не вынуждать Ареса выслушивать эти препирания и разбирательства, которые ещё больше бередили его душу. – Я же вот, например, не верю всему, что слышу, хотя и знаю, что просто так, на пустом месте, шептаться о чём бы то ни было энареи не станут.

– Вы о том, что я мечу на место Босфорца? – нахально, явно переступая все черты дозволенного, спрашивает Майю. – Это не слухи, эори, а правда, которую я, впрочем, не скрываю.

– Чудно, – устало, словно он заскучал, бросает Рэй. – Если тебе удастся стать близким тайю Роксану, если твои чувства исцелят раны его сердца и души, а забота и хозяйственность принесут покой и достаток в его парсу, то я тому буду только рад.

– Да ну? – высокомерно вскинув голову, бросил очередной вопрос-вызов Майю. – А как же ваш друг, эори? Неужто согласны с тем, чтобы мужчина, которого он полюбил, назвал своим супругом другого?

– Даже стань ты супругом Роксана, это ничего не изменит, – чуть подавшись вперёд и позволив магии отразиться в его взгляде, ответил Рэй. – Место Таиса ни в душе, ни в сердце, ни в парсе Роксана ты всё равно не займёшь, каким бы примерным, прилежным и страстным в постели ни был. Сможешь понять почему и принять это – я лично поговорю с Роксаном о том, чтобы он назначил тебя инари своей парсы, а пока что… – Рэй, откинувшись на спинку стула, небрежно махнул рукой, – будешь отбывать заслуженное наказание.

– В общественном караресе? – и хотя очередной вопрос вновь был задан с вызовом, голос Майю дрогнул, в ответ на что Рэй, не сдержавшись, ухмыльнулся.

– Пойдёшь в ученики к Гациану, – в ответ на недоумённый взгляд энареи Рэй лишь покачал головой, снова хмыкнув. – Раз смог разобраться со столь диковинной травкой, то и остальные премудрости знахарства должен бы освоить. Личные лекари ещё никогда не были обузой для карареса, Майю, – назидательно добавил Сейри, – а хорошие лекари нужны и всему Бьёрну.

– И долго? – выразительно сглотнув, спросил Майю, даже не пытаясь скрыть собственного удивления, ведь он-то думал, что как минимум до конца своих дней работать ему на скотном дворе. – Как долго мне обучаться, Сейри? – впервые назвал эори по имени и сам себя укорил энареи. Он не собирался быть признательным этому магу, но и быть неблагодарным юноше тоже претило.

– А это уже вопрос к Гациану, – развёл руками Рэй. – Он теперь тебе и опекун, и наставник, и учитель. Так что мой тебе совет: старайся изо всех сил, дабы оправдать статус воспитанника карареса вождя.