Текст книги "Снежная пыль (СИ)"

Автор книги: Lelouch fallen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)

– Как дела в крепости? Как мой сын?

– О делах, если позволите, поговорим позже, а ваш сын в своей комнате под присмотром энареи. Ему слегка нездоровилось на днях, – слукавил Рэй, не собираясь утаивать от мужа все подробности, но и не считая, что их нужно озвучивать прилюдно. – Если желаете, мы сейчас же навестим его, а после вам следует отдохнуть с дороги. Отдать распоряжение приготовить вам ванну и принести еду?

– Может, после, – уклончиво ответил Арес и, так и не выпустив супруга из своих объятий, обернулся, обращаясь ко всем варзам. – Час на отдых, а после жду всех у себя в караресе.

– Перемены просто поражают, – подмечает Арес, идя рука об руку с ним и явно придерживая свой шаг. Рэй понимает, что отцу не терпится увидеть сына, но юноша намеренно идет неспешно, выкраивая считанные минуты на то, чтобы получить ответы на вопросы, которые он должен задать до собрания всех варзов племени.

– Это плохо? – чинно, не вкладывая в свой вопрос никаких особых эмоций, осведомляется Рэй.

– Это ново, – дипломатично отвечает Арес, косясь на невозмутимого супруга. – И к этому ещё предстоит привыкнуть, причём, как ты понимаешь, не только мне.

– Вводя новые правила быта в караресах и Бьёрне в целом, я руководствовался тем, что вскоре территория Арды существенно расширится, а границы откроются, и если соседние государства и дальше будут считать нас необразованными и неотёсанными варварами, ни о каком паритете и речи быть не может.

– А может, всё же лучше оставаться варварами? – как вариант предлагает Арес, подмечая, что за время его отсутствия карарес существенно преобразился. Перепланировка, добротный ремонт, новая мебель и порядки – в общем, вождю нравится, даже несмотря на то, что во всей этой обстановке чувствуется ромейское веяние. – Так сказать, создать обманчивое впечатление?

– И вечно оставаться той дипломатической стороной, которой другие государства бросают полуобглоданные кости, дабы не спровоцировать очередной военный конфликт? – Рэй останавливается у входа в женскую половину карареса, иронично приподымая бровь. – Уволь. Подобный расклад политических сил я, как тиун, не одобряю.

– Признаться, я озадачен, – Арес медленно проводит рукой по отросшим спутавшимся волосам, чуть ведя головой в сторону.

– Не верил в то, что я справлюсь? – без какой-либо толики обиды спрашивает Рэй, ведь ему действительно не на что обижаться. Прекрасно помня себя прежнего и сравнивая того себя с нынешним, юноша осознаёт, что ранее производил, мягко сказать, удручающее впечатление.

– Боялся, что перестараешься, – со смешком отвечает Арес. – Ты же у меня такой идеалист с максималистскими замашками.

– Вижу, Клавдий не отходил от тебя ни на шаг, – Рэй замечает, что брови мужа снова сурово сходятся на переносице. Подмечает, но не расспрашивает, понимая, что и так отнял у вождя много драгоценного времени, отведённого им на дела домашние. – Просто ни от кого другого я не слышал и близ столь заумных речей. Проходи, вождь, – юноша сам толкает дверь, пропуская супруга внутрь первым. – Твой сын уже заждался.

Рэй недовольно цыкает, когда седовласый энареи спешно отпрядывает от кроватки малыша и забивается в уголок, бестолково пытаясь стать менее приметным. Гациан, завидев вождя, тяжело подымается со стула, склоняя голову.

– Приветствую тебя, мой вождь. Позволь поздравить тебя с победой.

– Благодарю, Гациан, – Арес тоже склоняет голову, приветствуя лекаря как равного, памятуя о его былых заслугах и выражая свою признательность. – Как мой сын? Слышал, что ему нездоровилось.

– Всё в порядке, сай, – прежде чем продолжить, старый ард бросает вкрадчивый взгляд на эори, но тот сохраняет непроницаемое выражение лица, словно ему всё равно, будет выдан вождю секрет болезни и чудесного исцеления его сына или же нет. – Мальчик родился крепок здоровьем, к тому же эори позаботился о том, чтобы ваш сын ни в чём не нуждался.

– Благодарю, Гациан. Твои труды будут надлежаще вознаграждены, – Арес снова кивает лекарю, а после не просит – приказывает. – Оставьте нас.

Мальчишку с седыми волосами, на руку которого опирается слепой лекарь, Арес недоверчивым прищуром провожает до самой двери. Энареи вздрагивает, чувствуя его взгляд, но не оборачивается и даже слова не произносит. Лишь кланяется в пояс, прикрывая за собой дверь.

– Что случилось с этим энареи? – переведя взгляд на супруга, спрашивает Арес.

Конечно же он заметил перемены в Сейри. Более того – он их предвидел, однако не думал, что эта чопорная холодность, это безразличие и горделивая надменность настолько преобразят его супруга. Тот словно божество: прекрасное, величественное и недосягаемое – он же как был Аресом, сыном Сагара, так им и остался, разве что на мир стал смотреть иначе, как бы сказал надоедливый ромейский священник, отбросив свой юношеский пыл. Они за эти полгода так и не приблизились друг к другу ни на шаг, и виной тому не его отсутствие и даже не перемены в самом Сейри. Причина была в том, что теперь они слишком старались соответствовать друг другу, по крайней мере тому, что было на поверхности и у всех на виду.

– Он был наказан и заслужил это, – спокойно, подходя к кроватке, отвечает Рэй. – Можешь, вождь, спросить любого энареи, и каждый ответит тебе, что я жесток, наказывая, но никогда не делаю это из прихоти, беспричинно или же не в соответствии с мерой вины.

– Он сильно вырос, – переводит тему разговора Арес, не имея повода сомневаться в словах супруга. – И у него и правда её глаза, – мужчина протягивает руки, желая взять ребёнка, но тот начинает хныкать, и Арес спешно одёргивает ладони.

– Это, наверное, потому, что я грязный и неопрятный с дороги, – признаться, ему эта ситуация неприятна, но перед Сейри слабостей вождь себе не позволяет. Почему-то не может, хотя и знает, что в ответ не услышит от эори и слова укора.

– Он просто не знает тебя, Арес, – поведя рукой, Рэй вырисовывает из воздуха несколько снежинок. Они начинают медленно кружить над ребёнком, и тот, следя за снежным пухом своими глазами цвета переспевшей вишни, успокаивается, вытягивая ручки и пытаясь его поймать. – Ты пропустил бессонные ночи, когда у него резались зубы, и тот миг, когда он впервые сел, начал ползать и лепетать. Тебя это расстраивает?

– Да, – честно признаётся Арес, неотрывно наблюдая за мужем, выражение лица которого вроде как и смягчилось, но при этом осталось таким же серьёзным. – Но я надеюсь, что смогу увидеть его первый шаг и услышать первое слово.

– Ты останешься здесь? – переводя взгляд на мужа, спрашивает Рэй. – А как же новые земли? Как же твой народ?

– Наш народ, – поправляет супруга Арес. Пусть Рэй и прилагает все усилия для того, чтобы улучшить быт племени, но он всё ещё не считает себя его частью. Мужчину подобное омрачает и озадачивает. – Пока не вернётся Роксан, я не буду придавать это огласке, но из крепости я не уеду. Как и Роксан. Среди варзов много достойных тайев, которым я могу доверить управление новыми землями. Наше же с братом место здесь, в Бьёрне. Пока что.

– Ясно, – на выдохе отвечает Рэй. Надеялся ли он когда-нибудь покинуть эту промёрзлую землю? Сперва да, но станет ли для него домом то новое место, в котором не будет этих извечных снегов и льдов, где весна будет благоухать, лето изнывать жарой, а осень – окрашивать всё в яркий багрянец? В ответ его сердце молчит, оставаясь таким же холодным, как и воды омывающего Бьёрн моря.

– У тебя неплохо получается, Сейри.

– Ладить с детьми? – переспрашивает Рэй, на миг погрузившийся в собственные мысли.

– И это тоже, – с улыбкой на губах подмечает Арес, – но я имел в виду магию. Ты практикуешься?

– Не всегда нахожу на это время, – уклончиво отвечает Рэй. – И если до тебя дойдут слухи, что я силой вынудил оставшихся расмов обучать меня искусству владения мечом, верь им. Если бы меня не боялись, то и обучать не стали бы.

– Сейри… – Арес медленно выдыхает. Ему не нравится то, как к себе и своей магии относится его супруг, какую репутацию в Бьёрне он себе создал, в кого превратился только ради того, чтобы… Должен ли он ревновать мужа к Таису? Или же ему всё-таки стоит благодарить Босфорца, ради достижения целей которого Сейри остался с ним?

– Дело не в Таисе, – словно прочитав его мысли, произносит Рэй, и снежинки над уснувшим ребёнком медленно растворяются в воздухе. – Просто останься я прежним, и ничего бы не изменилось. Между нами в том числе.

Арес кивает, соглашаясь. Пока что. Только потому, что времени нет и он должен спешить на собрание варзов, но отныне и после мужчина собирается уделять своей семье больше внимания, дабы, как и пообещал, разделить с мужем все и радости, и невзгоды.

– Ты ещё оттаешь, Сейри, – хочет сказать вождь, добавив «в моих объятиях», однако он просто приобнимает супруга, скромно целуя его в макушку. Тот касается его колючей щеки своей прохладной ладонью и едва заметно улыбается. Стоит ли считать, что первый шаг только что всё же был сделан?

Остаток дня Рэй проводит в мелких и суетливых хлопотах. Зеврана отправляет в поле, наблюдать за работами, ведь, несмотря на столь радостные события в крепости, посевную ещё никто не отменял. Это позже, когда вернётся и Роксан, будет всенощный пир, а после, на рассвете, зажгут костры по погибшим. А пока что Рэй находит для себя массу дел, гоняя энареи и до выдраенного блеска наводя порядки в караресе. Сам засучив рукава берётся за чистку лошадей, тем самым показывая пример, а после до седьмого пота тренируется на закрытой арене. Он снова на эмоциях, чувствуя дрожь магии внутри, и лучшего способа усмирить её, чем измотать себя физически, юноша не знает.

Уже под вечер Рэй снова посещает комнаты Таиса. Ненадолго, только чтобы рассказать ему, что Арес вернулся, что весь Бьёрн ждёт не менее триумфального возвращения Роксана и что за окном уже ночь, а энареи в их общей с супругом спальне уже готовят для вождя ванну, сменную одежду и постель.

– Оставьте нас, – едва переступив порог своих покоев, отдаёт приказ двум энареи Рэй.– Я сам позабочусь о своём супруге.

Мальчики юные, лично им взяты на попечение, выбранные из достойнейших, кроткие и послушные, а ещё красивые. Рэй убеждает себя в том, что это не ревность. Просто негоже смущать юных энареи видом обнажённого мужского тела. К тому же разве правильно это, прибегать к помощи других, когда у тебя есть законный супруг?

– Уверен? – спрашивает Арес, сводя на груди полы расстегнутой рубахи. – Мне приятна твоя забота, однако… – и мужчина, не зная, как продолжить, умолкает. Ему не стыдно обнажиться перед мужем, даже наоборот: интересно узнать, каким взглядом на него посмотрят глаза цвета остывшего золота. И Арес ни за что не проигнорировал бы такой шанс, если бы был уверен в собственной выдержке. Хранил верность, как и обещал, хотя, признаться, с лёгкостью это ему не давалось.

– Моё тело такое же, как и твоё, Арес. Не думаю, что увижу что-то новое или же столь сильно буду чем-то впечатлён, – Рэй отворачивается, но только для того, чтобы снять верхнюю одежду и засучить рукава. Юноша не собирается играть в примерного мужа, он просто выполняет свои обязанности и к тому же ни слова не сказал о том, что подобное войдёт у него в привычку. Если прикосновения к телу мужчины вызовут в нём отвратные чувства, силовать себя Рэй не станет. – К тому же смотреть на тебя я буду явно без какого-либо подтекста.

– Это как? – с некой хитринкой спрашивает Арес, и Рэй, чувствуя этот заманчивый тон, оборачивается, так и не сколов распущенные волосы.

– Не рассматривая, – ровно отвечает Рэй, а сам, вопреки своим же словам и чуть хмуря тонкие брови, скользит взглядом по литой спине мужчины, испещрённой давними и свежими шрамами.

Его внимание невольно привлекает родимое пятно. Имея странную форму, оно своим остриём тянется вдоль позвоночника мужчины, ложась на его плечи изогнутыми линиями. Помнится Рэю, именно меч был неотъемлемым атрибутом одного из многоликих богов. Именно того, чьё имя носил Арес.

– Я с ним родился, – Арес, оглянувшись через плечо, подмечает сосредоточенный взгляд супруга. – Авхат истолковала этот знак как благословенное прикосновение многоликого, дав мне соответствующее имя.

– А разве отмеченные вашими богами дети не рождаются магами? – в свою очередь подмечает Рэй. – Помнится, ты сам говорил мне об этом.

– Не всегда, – переступив бортик, Арес погружается в горячую воду, блаженно выдыхая. Тот, кто считает, что варвары – варвары и в быту, сильно ошибается. Лично для Ареса нет ничего более приятного, чем горячая вода, в которой всё тело наконец расслабляется. Хотя вполне возможно, после сегодняшних омовений он изменит своё мнение о блаженстве.

– Иногда такой знак означает, что носящему его человеку уготована великая судьба.

– Поэтому вождём и выбрали тебя, а не Роксана? – Рэй подступает ближе, опускается на колени на толстый коврик и замирает. Не боится прикасаться к обнажённому супругу, тело которого действительно красиво. Просто его руки отныне всегда холодны, а магия в любой момент может обратить пар в иней, а горячую воду – в лёд.

– Метка – это всего лишь приложение, – отвечает Арес, на миг смежив веки. – Например, лично я считаю, что моя судьба – это встреча с тобой, Сейри, – мужчина приоткрывает глаза и поворачивает голову, смотря на сосредоточенного, слишком серьёзного, как для столь интимного момента, супруга. А ему бы хотелось, чтобы эти глаза смотрели на него более тепло. Но такой уж его Сейри, ледяной маг ослепляющей, обжигающей красоты и не менее сурового, чем бьёрнские зимы, нрава.

– Иногда многоликие создают душу настолько гармоничную и прекрасную, что ни одно человеческое тело не способно вместить её в себе. И тогда они делят её на две части, которые, очутившись в мире Нави, начинают тянуться друг к другу, дабы снова стать едиными. Как знать, может, и мы некогда были сотворены как нечто неотъемлемо-целостное.

– Это просто одна из ваших легенд, Арес. Или же ты действительно веришь в то, что только что сказал? – Рэй проводит кончиками пальцев по кромке воды, чувствуя её обжигающий жар. Слишком горячо, и ладони сами, словно отревая чуждое, начинают источать магию. Арес чуть ёжится, и Рэй тут же одёргивает ладонь. Может, они всё-таки торопятся? Торопится он сам, желая стать ближе и сам не понимая почему.

– Я верю в то, что всё в наших руках, Сейри, – поймав холодную ладошку, Арес нежно сжимает её в своей, подносит к губам и пытается согреть её своим дыханием. – Не хочу тебя терять. Не хочу, чтобы ты отдалялся, опасался за меня или же скрывал себя настоящего. И если тебе неприятны мои прикосновения, – Арес подымает взгляд и сдерживает улыбку, замечая на щеках до этого неестественно бледного Сейри лёгкий румянец, – не заставляй себя. Просто скажи.

– Мне не неприятно, – юноша размышляет пару секунд, прислушиваясь к ощущениям. Они новые и слегка непонятные, но не отталкивающие. Да и сам Арес кажется совершенно другим – дорожащим им. Чувствуя себя нужным, Рэй расслабляется, позволяет себе лёгкую улыбку и, совершенно по-детски, плескает мужчине воду в лицо. Тот, отфыркиваясь, смеётся, а после с головой уходит под воду.

Облокотившись о бортик ванной, Рэй, вновь-таки нарушая своё обещание, рассматривает мужа. Пусть не как к мужчине или же супругу, но как к другу или скорее названному брату он испытывает к Аресу нечто тёплое, что можно назвать чувствами.

– Значит, кардиналу всё же удалось сбежать, – с досадой констатирует Рэй, опять хмурясь.

На юноше мягкий тёплый халат, в который тот закутан едва ли не с головы до пят, в отличие от супруга, возлежащего рядом, на толстой шкуре у жаркого камина, халат на котором распахнут и только и того, что прикрывает срамные места.

– Увы, – пожимает плечами Арес, которому сейчас совершенно не до обсуждения окончившейся кампании. Он победил, получил свою награду и привёл своё войско домой, а как там Ромея будет улаживать свои внутригосударственные проблемы – это уже её заботы. – Он всё-таки маг, к тому же наверняка заранее подготовил несколько путей к отступлению. Поверь, Сейри, подобные кардиналу гении никогда не исключают даже самый мизерный шанс того, что они могут проиграть.

– И что же император? – Рэю не впервой пробовать вкуснейшее, ароматное хансинское вино, однако именно сегодня у него отчего-то необычно пряный вкус и тёплое, растекающееся по телу послевкусие. – Он же не думает, что кардинал просто затаится в каком-нибудь уголке империи, дабы спокойно состариться и умереть?

– Сдаётся мне, что о кардинале император сейчас думает в самую последнюю очередь, – Арес залпом осушает свой кубок с вином и глубоко выдыхает. – Пусть на троне вновь законный правитель, но бунты и гражданская война сильно подкосили его власть. Даже Император признал, что не проведи он реформ, и его восстановленное правление будет недолгим.

– И граф Босфорца, естественно, станет его пером, гласом и шпагой, – Рэй, смежив веки, слегка тряхнул головой. Было непривычно, тепло, уютно и слегка лениво. Мысли растекались в разные стороны, и юноше даже казалась, что на него накатывает дрёма, чего с ним не случалось уже очень давно.

– На твоём теле много шрамов, – подмечает Рэй, ловя себя на том, что он молчаливо вот уже с минуту просто рассматривает мужчину перед собой. Ему, например, сколь усердно он бы ни оттачивал свои навыки владения мечом, никогда не стать таким – внушающим чувство защиты и источающим силу. Возможно, и нет ничего плохого в том, что менее сильные телом мальчики находятся под защитой вот таких крепко сложенных мужчин, однако принять то, что их судьба предопределена от рождения, Рэй не может.

– Тебя это отталкивает или, может, смущает? – прищурив один глаз, спрашивает Арес. По его телу уже давно блуждает дрожь, горячая кровь струится по венам, разливая жар, а мужское естество напряжено, скрываемое лишь небрежно наброшенным халатом.

Его Сейри прекрасен, и мужчина не видит ничего постыдного в том, что желает собственного супруга. Была бы у него хоть толика уверенности в том, что его не отвергнут и не оттолкнут, если он просто протянет руку, дабы прикоснуться к белоснежным волосам, или же подарит кроткий поцелуй этим заалевшим губам, Арес ни минуты не сомневался бы. Однако, несмотря на всю расположенность супруга, он всё ещё ощущает между ними расстояние, которое можно было бы проигнорировать, назвав ромейскими предрассудками или издержками иноземного воспитания, если бы его собственные чувства к Сейри не были столь глубоки, искренни и уважительны.

– Ничуть, – ни капли не кривя душой, отвечает Рэй. – Просто, смотря на них, я всё больше убеждаюсь в том, что моё место рядом с тобой даже на поле брани, а не в четырёх стенах твоего дома, порядки и устои которого я, как мне опять-таки кажется, не меняю, а ломаю. Ты ведь так и не сказал, Арес, – юноша подымает невольно опущенный взгляд, смотря мужчине прямо в глаза, – пришлось ли тебе по душе то, что ты увидел, вернувшись домой?

– Отчасти, – не менее правдиво отвечает мужчина, – и я внимательно и с удовольствием выслушаю всё, что ты мне расскажешь и о текущем положении дел, и о своих планах на будущее, и о том, что касается лично нас, но уже завтра. Согласен?

– Прости, Сейри, – когда юноша молча кивает, Арес, поплотнее запахнув халат, подымается, – но даже у моих сил есть предел.

Рэй какое-то время остаётся недвижимо сидеть, глубоко уйдя в собственные мысли. Ему уже не о чем расспрашивать. Он и так из рассказа супруга знает, как отвоёвывался каждый кусочек, каждый камешек не только ромейской земли, но и её столицы. Знает имя каждого воина, вессалийца и арда, полёгшего в боях. Знает, что Матильда, совершившая диверсию во вражеском форпосте, отныне возведена в чин генерала пяти сотен и что её прекрасные рыжие волосы теперь коротки и вряд ли когда-нибудь вырастут снова, обожжённые горячей смолой. Знает, что Клавдий, этот вечно ворчащий старик, без сна и отдыха усердствовал в лазарете, вопреки приказу вождя вытаскивая с поля боя раненых, пытаясь спасти каждую, даже вражескую жизнь. Знает, что Роксан вернётся в Бьёрн уже к концу этого месяца, после чего Арду ждут огромные перемены. Но при всём при этом он ни капли не уверен в том, что ожидает их с Аресом, словно дальше, после того, как они научились понимать, уступать и прислушиваться, больше нет ступенек к общей вершине.

– Сейри? – Рэй приходит в себя только после того, как Арес аккуратно касается его плеча. – Тебе нездоровится? Может, позвать энареи, чтобы сопроводили тебя до твоих комнат, или же пригласить лекаря?

– Энареи? – Рэй и сам не готов объяснить свою реакцию, однако прежде, чем осознать, он резко подымается на ноги, встаёт напротив непонимающе хмурящегося мужа и раздражённо цедит, подкрепляя свои слова промозглым, свистящим вихрем снежной пыли у своих ног.

– Вождь, ты хоть понимаешь, что слухи о том, что я провёл первую ночь после твоего возвращения в своих комнатах, не просто облетят твой дом, но и пошатнут твою репутацию?

– Мне казалось, Сейри, что мы уже обсуждали это, – жёстко, взвинченный этим заботливым равнодушием, отвечает Арес. – Пусть шепчутся по закоулкам, если им так хочется, но мы не будем терпеть друг друга, тем более в постели, только потому, что от нас ждут идеального брака. Мне, Сейри, противна одна мысль о том, что ты только из чувства ответственности, или чем ты там руководствуешься, собираешься провести эту ночь со мной.

– Я, в отличие от тебя, Арес, сын Сагара, руководствуюсь здравым смыслом, – ничем не уступая супругу в дерзости и повелительности тона голоса, отвечает Рэй, даже не собираясь усмирять свою магию, расплескивающуюся в воздухе переливами сотни ледяных колокольчиков.

– А мне бы хотелось, чтобы это были чувства, Сейри, – отвечает Арес, приложив руку к груди. – Хотя бы отдалённо похожие на мои собственные. Впрочем, – отступая, сдаётся мужчина, – поступай как хочешь. Я не стану ни упрашивать остаться, ни выгонять.

Рэй, задыхаясь, глотает комок ядовитых слов, но ничего не отвечает этому упрямцу. Он просто не понимает, что столь сложного в том, чтобы остаться на ночь в одной комнате. Не понимает, почему Арес пренебрегает столь важными вещами. Не понимает, отчего ему самому так обидно, что Аресу всё равно до того, рядом он или нет.

Рэй ложится в приготовленную для них двоих, вроде как супружескую, постель как был, в халате, укрываясь мягким тёплым одеялом и отворачиваясь к окну. Он некоторое время прислушивается к шагам и дыханию мужчины. Тот говорил, что устал, а сам ещё копошится что-то по комнате, то ли оттягивая время, то ли размышляя.

Возможно, Рэй надеялся на то, что Арес извинится и они, пусть и в ночь глухую, сядут друг напротив друга и таки решат, как им быть с той стороной их супружеской жизни, которая начинается за порогом их общей спальни. Но Арес, помаявшись, просто тушит свечу и ложится на другой конец кровати, наверняка – юноша это чувствует – отвернувшись к нему спиной.

Рэй ждёт ещё немного, сквозь незашторенное окно рассматривая причудливые узелки звёзд, и только после, по ровному, едва слышному дыханию мужчины понимая, что тот спит, подымается. Он не зажигает свечи и даже не оборачивается. Просто стоит у окна и смотрит, перекатывая снежинки меж снова холодных пальцев. Тишина впервые молчит, не откликаясь на его магию, словно обижается, взглядом цвета серебра укоряя за бесчувственность и ложь.

========== Часть 3. ==========

Это случилось через несколько недель после того, как Арес вернулся в Бьёрн. Рэй словно чувствовал что-то, с завидным скепсисом отнесясь к идее мужа небольшим отрядом выдвинуться на север, дабы поохотиться на зверя, обитающего в глубинах ледяной пустыни и лишь по весне спускающегося вниз по течению Дъямады, чтобы зачать потомство.

Самого зверя, тайшина, Рэй видел только на иллюстрациях, с трудом веря в то, что подобные создания – аки огромная кошка, но с густым мехом и длинными выступающими клыками – существуют в принципе. Арес же, заверив его, что видел ещё и не такие диковинки, таки снарядил дюжину воинов и семь дней назад покинул крепость, пообещав принести ему самую добротную шкуру и самый острый клык. Рэю же ни шкуры, ни клыки были не нужны, ведь сердце тревожно колотилось в груди, а руки так и тянулись следом, дабы удержать, не отпуская.

Всё он понимал: Роксан вернулся в крепость, отвоевав у западных княжеств знатный кусок земли, и с тех пор места себе не находил, слоняясь по ней угрюмой тенью и до изнеможения гоняя юных адептов. Всё Роксану в их доме напоминало о Таисе. Арес хотел как-то помочь брату, отвлечь его, да и, что тут скрывать, дать передышку адептам, поэтому и утянул брата за собой на охоту. Рэй по себе знал, что раны, тем более столь глубокие, как у Роксана, не затягиваются лишь по велению разума. Только время лечит – это юноша тоже знал по себе.

Рэю бы вздохнуть с облегчением: их отношения с супругом пусть и были вежливо-натянутыми, но вполне комфортными, однако он, стоя на вершине крепостной башни и пристально смотря вслед уходящим воинам, лишь тревожно вздрагивал, кутаясь в покрывало из колючего снега. Не позволяя себе отвлекаться на бередящие его душу мысли, Рэй погрузился в работу, благо дел не только в караресе, но и во всей крепости было невпроворот, а вот по поводу варзов… Конечно, не одобряли, учитывая то, что многие энареи, следуя его примеру, начали принимать более активное участие в общественной жизни племени, но если и высказывались, то только Аресу, всё ещё побаиваясь открыто бросать ему, магу, вызов. Даже Верховная авхат смотрела на его начинания, недовольно поджав губы.

– Эти перемены либо приведут Арду к небывалому могуществу, либо разрушат всё до основания, – таковы были её слова, после того как Арес, как и велит их закон, пожертвовал десятую часть добытого в походе храму многоликих.

И всё же отвлечься не получалось, особенно ставшими непривычно поздними вечерами и короткими ночами. Что бы там между ним и Аресом ни происходило, но для всего племени они оставались образцовой парой во всём: и в быту, и в браке, и в управлении государством, и лишь немногие знали, что за закрытыми дверями спальни их супружеские отношения дальше этого самого быта не выходят.

Они по-прежнему спали в одной постели. Бывало, Рэй просыпался первым, во сне неприемлемо близко пододвинувшись к супругу, и тогда он просто рассматривал лицо мужа, пытаясь понять, может ли Арес нравиться ему как мужчина, способен ли он посмотреть на него как-то иначе. А бывало, будили его крепкие, пусть и невольные объятия, жар тела супруга, который со временем перестал ложиться одетым, его глубокое горячее дыхание и несвязное бормотание. В такие моменты Рэй замирал, не зная, как ему быть. Выбраться бы из этого кольца рук, дабы лицо не пылало оттого, что тело чувствовало, сколь сильно на самом деле супруг его желает, но ещё ни разу он так и не отодвинулся, думая о чём-то нелепом. Например, что, если Арес сейчас коснётся его губ своими, это будет его первый поцелуй, и сказать, что с женщиной это было бы приятнее, естественнее, он не сможет.

– Сейри, ты хотел бы взять женщину, которая родила бы тебе твоего ребёнка? – как-то раз, причём на полном серьёзе, когда они остались только вдвоём, спросил его Арес.

– А такое возможно? – подыграв супругу, не менее серьёзно спросил Рэй, при этом почувствовав, как защемило в груди, словно кто-то пытался размозжить ледяную глыбу внутри него, осколки которой впивались во всё ещё живое и способное чувствовать сердце. – Я же вроде как приравнен к энареи, коим не позволено сеять своё слабое семя, к тому же не ард?

– Если ты этого желаешь, то возможно, – ответил Арес, тщательно отводя взгляд. – Ты сильный духом, к тому же – маг. Я знаю, что в моём племени есть женщины, которые сами, будь ты свободен, пусть и не ард, предложили бы тебе союз и посчитали бы за честь родить тебе дитя.

– Забудь об этих глупостях, Арес, – резко, не сдерживая свою магию, уже привычно обрушившуюся на его супруга стегающим ледяным ветром, ответил Рэй. – У меня есть муж и сын. Второе никогда не изменится, а вот по поводу первого… – он, успокоившись, пожал плечами. – Если мы когда-нибудь и перестанем быть супругами, навряд ли я выберу себе в жёны ардку.

В тот момент ему явно не показалось, что Арес выдохнул с неким облегчением, а вот сам Рэй ещё долго был сердит и взвинчен. Конечно, он понимал, что муж вроде как не хочет ущемлять его как мужчину, пытается учесть его происхождение и воспитание, однако сам Рэй душой не кривил ни капли. У него есть семья, и что бы внутри неё сейчас ни происходило, Рэй, воспитанный служителем Творца, даже не думал о том, что у него может быть не то что жена, но и просто женщина на стороне. Рэй был возмущён и даже, поддавшись назидающим эмоциям, сам заявил Аресу, что не потерпит в своём доме разврата. Хочет вождь – пусть официально женится и заводит ещё детей, он примет их как своих, но никаких ни фаворитов среди энареи, ни любовниц среди женщин. Помнится, Арес тогда улыбался, осторожно целовал его руки и бормотал какие-то глупости, после всю ночь крепко обнимая его во сне. Сам Рэй причины подобной реакции не понимал, считая, что на его месте подобные условия выдвинул бы любой супруг.

– Эори Рэй, – шепнул ему Неясми, когда на одном из празднеств он обрушил на танцующих словно хансинские шлюхи энареи тучу снега, – это ревность?

– Это воспитание, Неясми, – предельно строго ответил он, отказываясь подмечать, что снег на головы прекрасных юношей рухнул именно тогда, когда они, подобно змеям, начали извиваться у ног вождя, посылая ему жаркие взгляды. – Энареи никогда не избавиться от участи домашних мальчиков для услады, пока они позволяют себе такие вольности.

Он был прав в каждом своём слове, и Рэй в этом не сомневался, однако слухи о том, что у вождя очень ревнивый супруг, крепостью поползли. Рэй их и не пресекал – тоже в воспитательных целях. В конец концов, ведь это нормально: заботиться о чести своей семьи, тем самым подавая пример остальным.

– Эори Рэй… – и снова этот запах смрадного дыма, словно на огромном кострище жгли туши падших от мора животных. Рэй, проглотив тошнотворный комок, моментально подступивший к горлу, медленно поднялся из-за стола. В том, что в его дом пришла беда, юноша не сомневался, однако и, как было бы ранее, не растерялся. Раскинув снежный полог, он сразу же увидел расплывающийся белёсый образ жуткого в своём виде создания. Оставалось только понять, за кем на этот раз в Арду явилась сама бледноликая.

– Роксан? – отчего-то Рэю казалось, что это именно тай. Сила его чувств к супругу… Их с Таисом связь… Подобное не исчезает бесследно, и если Роксан всё это время отказывался обрывать ту нить, которая связывала их с мужем, ушедшим за грань мира живых, то он вполне мог прикликать к себе многоликую, горюя по тому, кто не мог быть рядом, но к которому вполне могла устремиться его душа.