Текст книги "Снежная пыль (СИ)"

Автор книги: Lelouch fallen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 24 страниц)

Высокий, гибкий, грациозный и опасный, словно хищник. Его речи были уверенными, достойными того, чтобы их слушать и обсуждать, удивительно проникновенными и незыблемыми, словно камни, способные остановить поток кровавой реки, возведя мост между двумя противоположными берегами.

Его губы улыбались обманчиво вежливо, тонкие пальцы нарочито небрежно сжимали поднесённый в качестве угощения кубок, а волосы золотом рассыпались по широким плечам. «Natus ut primus sin», – гасила надпись на серебряном перстне, который на безымянном пальце правой руки носил, помнится, не снимая, граф Максимилиан Босфорца.

– Обстоятельства изменились, – порывисто бросил Арес. Всё это время, слушая женщину, он дожидался, когда же этот человек снимет капюшон и заговорит с ним. Может, ромейский император и был наивен и далёк от всех тонкостей управления столь огромной державой, но его первый министр, оставаясь в тени Багрянородного, был именно тем связующим канатом, благодаря которому Ромея ещё не развалилась на куски.

У Максимилиана Босфорца была железная рука и проницательный ум. Именно он, опираясь на зыбкие речи императора о всеми позабытом древнем пророчестве, сумел выторговать для Ромеи мирный договор с ардами, взамен предложив то, что им было нужно, – не меньше, но и не больше – и попросив об ответной, но жизненно важной для Империи услуге.

Кардинала нужно было уличить в измене, однако, несмотря на все усилия всё ещё верных императору подданых, глава церкви оставался безгрешен и безнаказан, только набирая силу, влияние и популярность среди простого народа. Адриан Босфорца превратил слово божье в свой меч, наверняка продумав план по захвату власти уже давно, когда принял решение отречься от графского титула и наследства в пользу младшего брата и принять сан.

Арес не понимал этого алчного желания, которое пылало почти в каждом ромейском сердце, урвать себе кусок богатства и власти. Все арды были равны – друг перед другом и перед своими многоликими богами. Даже его титул вождя был номинальным. По большому счёту, массы нуждаются в том, кто станет остриём их шествия, тем, кто начнёт прокладывать путь и, поддерживаемый остальными, таки дойдёт до конца. Конечно, нельзя было сказать, что арды не сталкивались с предательством и отщепенством, тем более что уже много сотен лет ардский народ был разрознен по всему свету, однако сейчас у них появилась надежда снова стать единым целым во главе с ардаром. Не он, так кто-то другой. Главное – интересы всего народа, а имя того, кто снова соберёт воедино ярмо, секиру и чашу*, не так уж и важно.

– Обстоятельства складывались так, как и было оговорено, – вперив суровый взгляд в мужчину, не менее резко отчеканил Босфорца. – Аманат королевских кровей как гарант мира. Шестеро ни о чём не подозревающих заложников, прикрывающие седьмого, моего сына, который должен был стать именно твоим мужем, вождь. Если бы ты изначально приблизил Таиса к себе, этой неприятнейшей ситуации можно было бы избежать. Сейчас, когда я вынужден вести с тобой бессмысленные дебаты, мой брат не дремлет. Поверь, это не тот человек, который не сможет уличить выгоду даже из собственного проигрыша. Западные наместники уже собрали войска и только и ждут условного сигнала. Понимаешь ли ты, вождь, – мужчина сделал лишь шаг вперёд, но самому Аресу показалось, что тот носком своего армейского сапога, предупреждая, ткнулся ему в горло, – что прежде, чем начать рвать Империю Константина на куски, они на пару с Верховным кардиналом уничтожат внешнюю угрозу, в том числе и твоё племя?

– У меня не было причин доверять ни тебе, Босфорца, ни твоему пасынку, – поднявшись, ибо смотреть на этого мужчину, запрокинув голову, казалось Аресу заведомо принижающим и демонстрирующим его слабость, начал вождь. – Таис, словно крыса, рыскал по крепости, выискивая все тайные ходы, часами просиживал в дарсе, изучая наши реликвии и артефакты, действовал лишь на своё усмотрение и упорно отказывался делиться со мной своими планами. Честно говоря, я был сильно удивлён, убедившись в том, что на самом деле он не был предателем. Или же, – Арес хмыкнул, заметив, что ноздри мужчины широко раздуваются, а на скулах напряглись желваки, – Таис действительно вёл какую-то свою игру, в угоду себе, аристократу багрянородных кровей, которого ничто не связывает со столь посредственным графом, как ты, Босфорца.

– Ты ничего не знаешь о Таисе, Зверь, чтобы так говорить о том, кто ради твоего племени пожертвовал собственным будущим, – ладони сжались в крепкие кулаки, однако Максимилиан Босфорца обладал достаточным опытом в политических играх, чтобы так легко повестись на провокацию. Впрочем, Зверя следовало поставить на место, остудив его юношескую голову, которая сейчас была забита явно не тем.

– Вы оба ничего о нём не знаете, – тяжело поднявшись из-за стола, вмешался в перепалку двух политиканов Роксан. – И достаточно об этом. Уже рассвет.

Босфорца бросил на мужчину недовольный взгляд, однако смолчал, хотя мог бы рассказать о многом. Например, о том, что всё это время Таис, следуя его приказу, в ардских источниках искал подтверждение давнего пророчества о причинах падения империи Константина и её дальнейшей судьбе. Что, следуя именно его приказам, Таис изучал каждый доступный ему уголок Бьёрна, выискивая все возможные пути не только для отступления, но и те, которыми в крепость мог пробраться враг извне. Что, отправляя сына в Арду, он лично напомнил Таису о том, что тот выполняет свой долг перед родиной, и если ради этого ему придётся возлечь с мужчиной, то пусть не колеблется. Ответ перед Творцом за содомский грех будет держать он, Максимилиан Босфорца, приговоривший пасынка к подобной участи.

Граф не сомневался, что Таис справится: тот был не только истинным Багрянородным, но и достойным сыном своего настоящего отца. Порой Максимилиан искренне сожалел, что в Таисе так и не пробудилась родовая ментальная магия Кревца.

Понимая всю серьёзность и опасность их авантюры, граф Босфорца мог положиться только на Таиса, с которым всё это время вёл тайную переписку: было у него среди хансинцев несколько людей, через которых Таис и передавал ему доклады о результатах своей миссии, однако за последние несколько недель он не получил от пасынка ни весточки.

Последний раз Таис написал, что станет мужем Роксана, а Рэй – Ареса, и что это по большому счёту кардинальное отступление от их изначального плана даже к лучшему. У Максимилиана не было поводов не доверять сыну, однако сейчас, смотря на этого мужчину, замершего у окна и озарённого предупреждающим о надвигающейся непогоде багрянцем, граф засомневался. В том, что после окончания столь сложной и испытующей для его сына миссии Таис вернулся бы вместе с ним в Ромею.

– С нами сотня лучших воинов Вессалии, – Босфорца резко сменил тему разговора, отбросив личное и перейдя, собственно, к тому, зачем он проделал этот путь, оставив столицу беззащитной, – у тебя же целое войско. Даже паладинам не устоять против такой силы.

– Будет много жертв, – не то чтобы отрицательно, скорее, сокрушительно качнул головой Арес.

– Жертв будет ещё больше, если мы промедлим и упустим момент. Решай, вождь, участвуешь ты в обороне Бьёрна или же нет.

Арес глубоко вздохнул: таков уж этот Максимилиан Босфорца. Ещё тогда, один и безоружный придя в его шатёр, этот человек не договаривался, а ненавязчиво диктовал свои условия, выгодные Империи, однако не лишённые взыска и для Арды. В то рассветное утро ему, вождю, не было чем возразить в ответ на доводы Босфорца о преимуществах союза с Ромеей. Даже на то, чтобы пустить в Бьёрн своего врага и тем самым вроде как нового союзника, он пошёл, исходя исключительно из интересов всего племени.

И вот сейчас Босфорца снова ставил его перед фактом. Этот человек пришёл с сотней воинов, заведомо планируя штурм, без оглядки на то, что там, за стенами, в плену у врага его пусть и не родной, но всё-таки сын. Так почему же он, Арес, должен оглядываться на то, что в караресе остался Рэй, если тот даже не муж его, а всего лишь предатель? Его колебания могут дорогого стоить всему племени, но и заплатить свою собственную цену, жизнь Сейри, Арес не был готов. Если многоликие и правда отметили его своим божественным прикосновением, так почему сейчас, в столь трудную минуту, учтя все его заслуги и то, что он никогда и ничего у них не просил, им бы не обратить на него свой взор? Кем бы в душе ни был Рэй, а его племени нужен Сейри. Сейри нужен ему самому, его израненному сердцу и смятённому разуму.

– Великий сай! – дверь широко распахнулась, грохнувшись о стену. – Он дышит! Он жив!

Занс, который должен был неусыпно бдеть уединённость их беседы, был бледен, взволнован, с шальным взглядом и трясущимися руками, которыми прижимал к своей груди хрупкое тельце.

– Неясми… – Арес сразу же узнал мальчика, и его сердце вновь забилось ровно, гулко отсчитывая каждый уверенный удар.

– Сюда. Скорее, – смахнув свитки с древними крепостными чертежами, Арес спешно освободил стол, на который Занс и уложил мальчика. Неясми был словно в измождённом бреду. Весь испачканный, в подранной одежде, ссадинах и царапинах, но без видимых увечий, хотя дышал тяжело, всхлипывая.

Арес помнил, что перед консумацией Неясми и Нави остались в ванной комнате, которая примыкала к их с Сейри спальне, и если этот мальчик сейчас не в караресе, а здесь…

– Где ты его нашёл? – вскинув требовательный взгляд, спросил расма Арес.

– Не я, – отрицательно качнул головой Занс, так и не выпустив хрупкую ладошку мальчика из своих рук. – Адепты неусыпно несут стражу по всему периметру крепости, вот так, услышав стенания, и нашли, ободранного и едва живого. Прямо в колодце, что на рыночной площади.

– Неясми, – Арес склонился над мальчиком, легонько похлопывая его по щекам. Если этот энареи видел смерть собственного брата, то трудно даже представить, в каком он сейчас может быть состоянии, однако время действительно не ждало. Надвигалась снежная буря, и, пусть солнца не было видно из-за устлавших небо серых туч, вождь знал, что оно уже миновало точку полудня.

– Он есть… – Неясми так резко ухватил его свободной рукой за запястье, что Арес вздрогнул, чуть подавшись назад.

– Ход, – разлепив тяжёлые веки, сиплым голосом пробормотал Неясми. – Из колодца, под всем Бьёрном, прямо в спины ромеям.

Комментарий к Часть 4.

*Согласно одной из легенд о происхождении скифов, только младший сын Таргитая смог дотронуться к трем божественным дарам (плуг с ярмом, обоюдоострая секира и чаша), став первым и единым царем всех сколотов

========== Часть 5. ==========

Губы жгло, словно их измазали ядом. До дрожи в пальцах хотелось зачерпнуть полную пригоршню воды, щедро плеснуть себе в лицо, а после с неистовством тереть, ногтями сдирая кожу. Да что там лицо: если бы Рэй был хоть чуточку храбрее, он бы, не медля, сорвал с себя эти кричащие, девственно-белые тряпки, напрочь пропитавшиеся запахом другого мужчины, а после безжалостно драил бы всё своё тело.

– Если хоть взглядом сыграешь ненатурально, они все умрут, – предупредил его Йен, прежде чем они вчетвером в сопровождении ратников, несущих тело несчастного Нави, ступили на балкон.

После гибели маленького энареи, в которой он был виноват не меньше Йена, Рэй просто молчал и слушал. Подстрекаемый примером друга и брата, пытался переломить свой мягкий внутренний стержень, который на деле оказался твёрже камня, и посмотреть на мир более широко, не сквозь завесу дворцовой сытой жизни, а глазами воина и защитника, человека, на плечи которого возложена ответственность за судьбы других. Теперь, зная истинную суть брата, он не станет жалеть его, пытаться спасти его душу и уж тем более не будет плясать под его дудку.

Рэй твёрдо решил, что останется непоколебим даже под страхом смерти, – всяко смерть казалась юноше лучшим исходом, чем участь постельной игрушки собственного брата, – однако если его собственная жизнь была мизерно ценна, то жизни других энареи, беременной Славки и Таиса были куда важнее его единственной, мелкой душонки, которая в столь ответственный момент металась от слабости к слабости.

Он не понимал мотивов Йена. Даже поверхностно разбираясь в воинской тактике, Рэй признавал, что брату не стоит мешкать. Йен со своим малочисленным, если брать в расчёт всё ардское племя, отрядом не сможет держать оборону вечно, но о том, чтобы повернуть назад, в Ромею, Чёрный Паладин даже не помышлял. Более того, эта показная встреча с Кронзверем сперва была воспринята вессалийским принцем как нечто бессмысленное, угодное амбициям гордеца. Йену, и это было элементарно очевидно, нужно было до последнего скрывать свою персону, дабы враг продолжал оставаться в неведении по поводу того, с кем он имеет дело. Однако всё стало на свои места в тот момент, когда их с Аресом взгляды пересеклись.

– Мы же договорились, глупый брат? – шёпотом напомнил ему Йен, растянув губы в подобии улыбки, которая исказила его привлекательное лицо до хищной гримасы. – Всего лишь притворяешься моим, и с этого балкона наземь рухнет лишь одно тело.

Это было невыносимо. Отчего-то Рэй не мог взглянуть на Кронзверя, на лице будучи бледным, словно снег, но внутри пылая и сгорая от стыда. Да и не было нужды смотреть, ведь, как только пальцы Йена мёртвой хваткой впились в его бок, радость и надежда во взгляде карих глаз ардского вождя безвозвратно померкли.

Йен, словно зная о ни много ни мало судьбоносной ценности Сейри для всего племени и его вождя в частности, решил бросить ардам смачную кость раздора. Йен провоцировал варваров на контратаку – вот что понял Рэй в тот момент, когда мужчины перебрасывались короткими, но многое решающими фразами.

Фактически тот поцелуй, который Рэй толком и не помнил, ответив на него, подстрекаемый инстинктивным страхом, начал отсчёт до часа, когда арды начнут штурм, когда Арес придёт за ним. Кронзверь его не отпустит. Он – его Сейри, и только Аресу решать, жить ему, стать рабом или же умереть подобно бешеной собаке. Если раньше вессалийский принц думал, что высшей ставкой в этой партии была голова Кронзверя, то после столь показательного выступления понял, что трофеем был он сам.

Не нужна Йену ни голова Ареса, ни военные титулы, ни светская власть. Чёрный Паладин был одержим своим младшим братом, а всё остальное просто прилагалось.

И трюк удался. Арес, до этого наверняка подозревавший в измене Таиса, поверил в его переметничество, отвернувшись от него, бросив, клеймив предателем и вычеркнув из своей жизни. Рэй понимал, что он не в праве осуждать Ареса, по отношению к которому он сам вёл себя далеко не примерно, даже не пытаясь понять его, мужчину и вождя, но в то же время Кронзверя интересовало лишь его сходство с Сейри и совершенно не волновал он сам. Они оба по отношению друг к другу наделали много ошибок, которые Рэй понял только сейчас. Возможно, если бы он изначально жил лишь своим умом, не слушал Босфорца и изначально вёл себя как примерный заложник, то сейчас был бы рядом с Аресом, далёк ото всей этой крови, грязи, похоти и безысходности.

Но в таком случае все энареи уже были бы мертвы. Йен, не заполучив ни головы Кронзверя, ни тела брата, просто сжёг бы карарес и вернулся восвояси, дабы прийти ещё раз, но уже с багряным войском. Получается, произошло бы то, чего Рэй так отчаянно боялся: его единственная жизнь была бы обменена на десятки других.

Как говорил Клавдий, у палки всегда два конца, но только человек выбирает тот, на который он будет опираться. Как-то он, мальчишка, спросил мудрого наставника, что будет, если палку постоянно держать навесу, ведь тогда не придётся выбирать, на что Клавдий ответил, что далеко не всё в этом мире можно решить, придерживаясь золотой середины.

Рэй мудрецом не был. Юноша вообще казался себе потерянным котёнком, вокруг которого кружат голодные коршуны. Однако если сейчас в его руках и была эта невидимая палка, то стоило-таки упереться одним из её концов в земную твердь, и упереться крепко, намертво, пойдя до конца. Раз уж в глазах Ареса он предатель, то пусть так и будет: его чувства к этому мужчине были слишком сумбурны, чтобы понять, ненавидит он его, привязан ли к нему, ожидает ли от него помощи, сейчас бы в себе разобраться и понять, как не допустить того, чтобы вновь пролилась невинная кровь. И всё же…

Славке, заметно побелевшей в лице, позволили прилечь, и кроме приставленной к распахнутой двери извне охраны, в комнате больше никого не было. Только он и Босфорца, медленно вышагивающий у плотно зашторенного окна.

Зависть есть грех, однако Рэй завидовал Таису. Его цепкому уму, его жизненному опыту, его хладнокровию, ему всему, словно тот был недосягаемым идеалом мужа, воина и ромея. Завидовал тому, как на Таиса смотрел его супруг. По одному только тоскливому, но не отведённому ни на миг взгляду было понятно, что Роксан не верил в предательство своего эори, а если бы тот и оказался предателем, то не отвернулся бы от него, за секунды вычеркнув из своей жизни и из своего сердца.

Возможно, если бы они с Аресом не были столь эгоистичны, кто-то из них обязательно сделал бы шаг навстречу другому, и не было бы тогда ни брака по принуждению, ни позорного обряда консумации, ни взаимной неприязни. Рэй не утверждал, что такое ему по силам, но раз Таис смог как-то примириться, то и ему бы удалось. Если не ввиду каких-то чувств к Кронзверю, то памятуя об изначальной причине своего прибытия в Арду точно.

Пересмотреть своё не столь уж и далёкое прошлое оказалось довольно легко, однако изменить его уже невозможно, а вот будущее… Пусть Рэй ещё и не знал как, но чувствовал, что он на верном пути к тому зрелому себе, который всё это время призрачным силуэтом мерцал впереди, терпеливо ожидая, пока Рэй его нагонит.

– Таис, – Рэй подошёл к другу, перейдя на шёпот. Славка, даже если она не поймёт и половины, не должна услышать этот разговор, но и выйти в другую комнату возможности у них не было, – скажи мне, только честно, что происходит?

Босфорца сперва бросил на него короткий пронзительный взгляд, а после, опустив глаза и вздохнув, так же шёпотом ответил. И эти слова леденящей душу отравой потекли по венам Рэя, неумолимо толкая его вперёд, к призраку, с отчаянной надеждой протягивающему ему открытую ладонь.

– Грядёт государственный переворот, Рэй, и возглавляет его Верховный кардинал Адриан Босфорца.

Таис изначально предполагал, что рано или поздно придётся рассказать Рэю правду, однако всё же надеялся, что до столь безысходной ситуации, в которой они очутились отчасти и по его вине, не дойдёт. Ровная дорога пошла под откос в тот момент, когда в Бьёрне появился Сейри, так почему первопричине всего наконец не узнать столь тщательно скрываемую от него истину?

– Есть легенда… Нет, даже не так, – Босфорца тряхнул головой, приводя мысли в порядок. Отросшие волосы в этот момент отчего-то мешали и раздражали по-особенному цепко, но Роксану нравились его русые пряди. Глупая причина для того, чтобы не стричься и терпеть подобные неудобства.

– Считается, что от Константина Великого не сохранилось никаких записей. Я имею в виду, ни писем, ни пометок, ни дневников, ни мемуаров. То есть ничего, что бы пролило свет на его жизнь, так сказать, из первых уст. Я, если бы в своё время не был возведён в статус преемника, скорее всего, даже не задумывался бы о том, что кто-то чего-то там после себя не оставил, полностью доверив своё житиеописание хронистам и летописцам. Однако, официально став Багрянородным, я получил доступ к неким семейным тайнам, которые берегли столь скрупулёзно, что передавали их только из уст в уста либо от предшественника преемнику, либо доверенным вассалам, принёсшим магическую присягу верности.

Глубоко выдохнув, Таис снова посмотрел на друга. Тот стоял подле: уверенный, решительный, внемлющий каждому его слову и словно вмиг вновь преобразившийся в того самого незнакомого юношу, который предстал перед ним впервые, склонившись над бездыханным телом Нави. Да, пожалуй, он правильно поступал, тянув до этого момента: раньше, не переосмыслив свои взгляды на мир, Рэй бы не понял того, и столь важного, что он собирался поведать вессалийскому принцу сейчас.

– Существует запись… Нет, опять не так, – Босфорца, ухмыльнувшись, снова тряхнул головой. – Это просто обрывок бумаги, с помощью магии запечатанный в стекле, дабы время не испепелило столь ценное доказательство того, что Месса – это реальный человек.

– Всего несколько строк, Рэй, – повернувшись к другу, смотрящему на него сейчас с хмурым неверием, продолжил Таис. – Я видел их издали, но достаточно отчётливо для того, чтобы прочесть. Не слово в слово, конечно, но что-то вроде этого выведено на том клочке на староромейском, – Босфорца прикрыл глаза, припоминая, точнее, сейчас словно вживую видя перед собой будто вырванную из огромной книги страницу, черновик, набросок, строчки которого он читал мысленным взором, даже не запинаясь.

«Я предупреждал Константина, что стоит остановиться на тех границах, которые опоясывали его уже и без того огромную империю, но власть опьянила его. Он снарядил войско, численность которого превосходила все ранее собранные им армии, и ступил на студёные земли сколотов. Будучи связанным с Константином незыблемой магией, я последовал за ним в самое логово зверей. Жуткое место, в котором я словно оглох, больше не слыша гласа своего Творца. Стая пала, а их вождь погиб. Некогда могучее племя распалось на множество мелких родов, уйдя далеко на восток, уплыв на запад в неизвестность, скрывшись в тумане Хладного моря. Константин победил, достигнув своей мечты – быть единым властителем всего континента, я же… Я встретил древнего словно сам мир пророка. Возможно, он жил ещё до того, как на границе Нави и Яви вспыхнул слепящий свет, из которого и вышел мой Творец. Шаман – так он называл себя, и его уста говорили многими голосами тех, кого он величал многоликими богами семи больших миров. Шаман танцевал в огне, гремя заговорёнными костями, а после бережно раскладывал передо мной вытащенные из костра же, даже не почерневшие ивовые ветки. Его племя ушло, но оно вернётся, дабы снова осесть на своих исконных землях. Тень Зверя закроет собой Багряное солнце. Мир есть бесконечное коло…»

– Именно поэтому, когда пришли арды, Ромея содрогнулась, ведь, если то, что написано на этом клочке, правда, ардам суждено разгромить империю и выстроить собственную на той земле, которую у них вероломно отобрал Константин.

Подожди, Таис, – Рэй приподнял руку, глубоко выдыхая. – Дай мне минуту, – поведанное Босфорца походило скорее на сказку или же миф, но никак не на тайну имперского двора, которую берегли от чужих глаз и ушей. Даже магия для Рэя была более обыденным явлением, чем пророчество, которое начало сбываться спустя несколько сотен лет.

– У нас нет минут, – жёстко припечатал Босфорца, на этот раз не собираясь давать другу ни спуску, ни поблажек. Если Рэй так хотел по самую макушку ввязнуть в той каше, которая заварилась на ромейской земле, то сейчас уже поздно было осторожно пробовать, а не горяча ли она для нежного принца. Только в омут и с головой, иначе промедление будет им дорогого стоить.

– Объясняя то, что я процитировал, скажу, что предельно точно известно, что арды, или их предшественники сколоты, жили на этой земле ещё задолго до ромеев. Это знает и император, и его приближённые, и сами арды, которые решили, что пришло время вернуть исконное. Изначально Императором, его Первым министром и Первым советником было принято решение дать ардам отпор, однако, когда проигрыш багряной армии стал очевидным, Его Величество сменил свой политический курс, предложив варварам мир. В это же время у императора и верных ему вассалов уже не осталось сомнений насчёт того, что внутри самой Империи зреет заговор во главе с Верховным кардиналом.

– Я могу понять, – усиленно хмуря лоб, словно это помогло бы собрать воедино целый рой разрозненных мыслей, ответил Рэй. – Если Багрянородные придавали этому пророчеству столь большое значение, то действия императора вполне оправданы. Заговор я тоже допускаю, ввиду того, что власть – это слишком желаемая блажь, особенно для того, кто уверен в своих силах и имеет подспорье для того, чтобы её заполучить. Я принимаю перемирье и его условия, допуская, что арды согласились ограничиться отданными им территориями, не претендуя на завоевание всей империи, однако, даже понимая всё это, – Рэй резко вскинул на друга шальной, полный смятения взгляд, – я не могу собрать все эти факты воедино.

– А воедино всё это связывает то, что заговор против правящей династии был раскрыт, но, увы, слишком поздно. Кардинал уже собрал достаточно сил и приспешников, чтобы беспрепятственно и стремительно воплотить свои планы по захвату власти. У императора не было иного выбора, кроме как просить о помощи ардов.

– И? – чуть подавшись вперёд, прошептал Рэй. – Как это всё связано с тобой? С нами? Со всем этим, – юноша порывисто махнул рукой, – что происходит сейчас?

– Предполагая, что Кардинал прознает или же предугадает союз Ромеи и Арды, мой отчим, граф Максимилиан Босфорца, Первый министр и принёсший императору магическую клятву верности вассал, и придумал этот план.

Таис вздохнул. Только что они с вессалийским принцем подошли, пожалуй, к самой трудной части их разговора, потому что сейчас ему придётся говорить о себе, а Рэй определённо станет его жалеть. Босфорца же в жалости не нуждался, ему будет достаточно и обычного понимания. До этого момента его взгляды разделял только отчим. Даже мать… Юлия просто сильно любила своего единственного ребёнка, чтобы дать своё согласие, не говоря уже о благословении, на столь опасную и безвозвратную авантюру. А после в его жизни появился Роксан… Таис надеялся, что это в последний раз он открывается кому бы то ни было, поскольку и так слишком многие люди стали для него непозволительно близки.

– В качестве превентивной меры и дабы постоянно поддерживать связь между столь внезапно и зыбко ставшими союзниками державами, было решено оставить в Арде доверенного человека, а чтобы прикрыть его истинную миссию, создать условия, которые ничем бы его не выделяли. Так в договоре о перемирье и появилось требование о родовитых заложниках, одним из которых и стал я.

– Ты? – на этот раз Рэй отступил на шаг, чуть подрагивая то ли от волнения, то ли от негодования. Интуитивно он уже догадывался, что сейчас скажет Таис. – Доверенный императора? Добровольная жертва?

– Что-то вроде того, – уклончиво ответил Босфорца, чуть скривившись в ответ на столь резанувшее его слух «жертва». – Я, для всех оставаясь таким же заложником, как и другие, должен был стать супругом Ареса, тем самым обеспечив прочность связи между Ардой и Ромеей, благо для безупречности моего прикрытия на тот момент были все предпосылки.

– И какие же, позволь узнать? – едва ли не прошипел Рэй, отказываясь верить в ту лёгкость, с которой Босфорца говорил о своём выборе. Слишком уж свежи были воспоминания о грусти в серых глазах, когда Таис говорил о своей несостоявшейся жене и умерщвлённом ей ребёнке. Даже ему, не менее преданному своему государству, чем Босфорца, было трудно понять мотивы этого человека.

– Инцидент произошёл во время осады Сьеры, – отвернувшись, дабы не видеть этот укоризненный, полный боли и невысказанных сожалений взгляд, продолжил Босфорца. – Приняв неприемлемое на тот момент решение, я бросил на крепостных стенах остатки своей тысячи и помчался в полевой штаб, располагающийся возле Злотны. Рассчитывая на то, что смогу получить обещанную подмогу, я без сна и отдыха мчался в штаб, однако почти сразу по прибытии туда меня настигла весть о том, что Сьера пала, как и все её защитники, державшие оборону до последнего воина. Генерал Аустер даже не думал о том, чтобы послать нам подкрепление. За счёт моей тысячи он просто выигрывал время для аристократов, знати и духовенства, которые бежали из Сьеры вместе со своим добром. Смерть моих братьев была бессмысленной, ведь простой люд так и остался погибать в подожжённом со всех сторон городе. Я, Рэй, перерезал глотку этому продажному генералу и совершенно об этом не сожалею. Тварь получила по заслугам. К тому же мое уставное преступление оказалось как нельзя кстати: опального тысячного генерала, в жилах которого течёт кровь Багрянородных, вместо того чтобы казнить, отправили в Арду в качестве заложника. Согласись, Рэй, это было отличное прикрытие для меня и более чем мудрый ход Первого министра Его Величества.

– Не говори чуши, Таис! – вспылил Рэй, вцепившись в полы одежды друга и тряхнув его со всей силы. – Тебя бы не казнили за убийство продажного генерала. Может, понизили бы в звании или разжаловали, но никак уж не вынесли бы смертный приговор племяннику императора! Просто признайся! Признайся в том, что либо тебя заставили, либо… – опустив голову, юноша содрогнулся, но так и не разжал пальцы, словно сделай он это, и Таис снова закроется в своей ракушке, наполненной тоскливым одиночеством. – Либо объясни, почему ты согласился на эту авантюру, зная о последствиях.

– Давая своё согласие, я ещё не знал, к чему это приведёт, – Босфорца таки отцепил от своей одежды безвольно ослабевшие пальцы друга. Рэй всегда был дотошным, и если раньше Таис считал это не такой уж и плохой чертой характера, то сейчас вессалийский принц, не желающий проглатывать столь тщательно проталкиваемую ему в глотку ложь, просто бесил его своей настойчивостью.

– Конечно, я предполагал, что Анна откажется от помолвки, но и подумать не мог, что она пойдёт на убийство ребёнка. Даже если я, сосланный с глаз долой, и находился в опале у своей семьи, они бы не бросили плоть от моей плоти. Впрочем, насколько я понял, Анну такое положение вещей не устраивало. Я разочаровался в этой женщине, вот и всё, а по поводу «признаться»… – Таис нахмурился. Поймёт ли Рэй? Увы, даже неплохо изучив вессалийского принца, Босфорца не мог предугадать его реакцию.

– Кроме того, чтобы стать доверенным и связующим между двумя державами, найти настоящего шпиона кардинала и защитить ардского вождя, я и сам должен был шпионить для императора. Узнав от отчима, насколько важная и ответственная эта миссия, я понял, что не менее опасно доверять её кому-то постороннему. Максимилиан сделал правильный выбор насчёт меня, и я, разделяя его мнение, согласился. Вот тебе и всё признание, Рэй.

– Шпион? – юноша попятился назад, смотря на Босфорца так, словно видел его первый раз. – Ты? Но зачем?