Текст книги "Снежная пыль (СИ)"

Автор книги: Lelouch fallen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 24 страниц)

– А почему бы ему таковым не быть? – приложив максимум усилий, Рэй всё-таки смог повернуть голову. – Почему именно сейчас, учитель? Я уверен, что вы знаете больше, чем рассказывали мне все эти семнадцать лет.

– Сперва вот это выпей, – Клавдий достал из сумки очередную склянку, и на этот раз Рэй покладисто приоткрыл губы, отпивая золотистый, горький на вкус, но довольно приятный на запах маслянисто-травяной отвар.

– Это я виноват, Рэй, – чинно сложив руки на груди и вздохнув, начал протоиерей. Признаться, старику было жутко холодно в этой комнате изо льда, руки в перчатках без пальцев окоченели, а всё его дряблое тело пробирала дрожь, однако Клавдий приказывал себе отринуть страх и неудобства. Однажды взяв на себя ответственность за столь необычного ученика, протоиерей должен был пронести её на своих плечах до конца.

– Давайте без самобичевания, учитель, – фыркнул Рэй, чувствуя себя определённо лучше. Внутри от выпитой настойки растекалось приятное тепло, а не смотреть вокруг, на ледяную гладь, было не так уж и сложно, учитывая то, что даже голову повернуть вбок ему было всё ещё тяжело. – Просто ответьте на вопрос: знали ли вы о том, что во мне дремлет магия? И если знали, то зачем скрывали это хотя бы от меня?

– Понимаешь ли, Рэй, – Клавдий сцепил озябшие руки в замок, хмурясь, – магия – это то таинство, которое человеку никогда не познать до самых его глубин. Это раньше магия была истинно наследственной, передаваясь из поколения в поколение, а рождение мага в простой семье – скорее исключением, нежели возможностью. Это сейчас, когда мир людей лишён благодати, магия, словно по собственному велению, выбирает, в ком прорастёт её зерно. Вот, например, Таис… – Клавдий осёкся, боязно взглянув на юношу.

– Таис не унаследовал и крох величайшего дара своего отца. Я знаю. Давайте обойдёмся и без прелюдий, учитель, – никто и никогда не узнает, каково на самом дело было Рэю говорить о лучшем, да и, по сути, единственном друге, смерть которого оказалась столь нелепой. Трудно было поверить в то, что человек, который определённо был рождён для судьбоносных свершений, просто перестал существовать, однако реальность была таковой, что времени на горесть, грусть и слёзы не было. Может, потом, когда он убедится в том, что и сам всё ещё нужен этому миру.

– В общем, – замялся Клавдий, которому очень не понравился этот холодный безжизненный тон голоса его ученика. Рэй и раньше был не особо эмоциональным, а после пробуждения так и вообще, казалось, позабыл, что значит чувствовать, – все были уверены в том, что сын Сицилии родится магом, однако даже сильнейшие маги столицы, которых король Грегор пригласил на обряд крещения, не почувствовали в тебе ни зерна благодати.

– Но оно было, не так ли? – с трудом, но Рэю всё же удалось снова приподнять руку.

– Твои родители, будучи не последними людьми в королевстве, не могли уделять тебе достаточно внимания, а я, твоя нянька, если говорить уж начистоту, в тот день замотался по своим делам. В столице началась эпидемия лихорадки, у меня было много работы, пациентов, забот. В общем… – старик уже в который раз вздохнул. – В детскую, опомнившись, я вошёл только поздней ночью. Ты, малыш, которому и трёх лет от роду не было, лежал в свой кроватке и улыбался, а вокруг тебя кружился снег. Ты тянул к нему свои ладони, и снежинки превращались в замысловатые фигурки, тут же рассыпаясь пылью. В тот день, Рэй, я стал свидетелем самого завораживающего действа, которое только можно увидеть на этой земле.

– Почему снег? – признаться, у Рэя было множество других вопросов, но всё же этот показался юноше самым важным и снедающим. – Ведь моя мать заклинала водную стихию.

– Так и снег ведь вода, – со смешком крякнул Клавдий. – Вода, как известно, везде: в воздухе, например, в земле, растениях, всяких тварях в мире сущих…

– И в людях, – перебил учителя Рэй. – Убить человека, одним лишь прикосновением обратив воду в его теле в лёд, – ты, Клавдий, не считаешь, что не Творцом даётся подобное умение?

– Не говори глупостей, мальчишка! – вспылил протоиерей, прекрасно понимая, о чём тот сейчас толкует. – Магия не прямолинейна, как доска, чтобы судить о ней столь однобоко. Да ты хоть помнишь, как в руках твоей матери зёрнышко под действием её магии за считанные мгновения превращалось в прекрасный цветок?

– Откуда мне помнить, – безразлично ответил Рэй. – Кто-то же стёр все мои детские воспоминания.

– Прости, мой мальчик, – растеряв свой былой пыл, Клавдий снова вздохнул.

– А есть за что? – как же Рэю претило его незавидное положение. Он только и делал, что тратил время на пустые разговоры, когда нужно было действовать, а теперь ещё и оказался прикован к постели, опасный, но при этом бесполезный.

Был бы рядом Таис, он бы наверняка в привычной для себя, полуязвительной манере сказал бы, что у Рэя просто нет мотивации, а его глупость соизмерима только с его наивностью. Но Таиса рядом не было и никогда уже не будет. Завтра снова взойдёт солнце, и будет новый день, и тот мир, что остался за дверью его ледяного царства, никуда не исчезнет, его судьба не решится сама по себе, а вот за его спиной, без его участия – это с лёгкостью. Босфорца никогда, даже будучи уже вне чертогов мира живых, не простил бы ему подобной слабости.

– Это я стёр твою память. И память всех, кто был причастен к инциденту с твоим похищением, – с некой опаской, почти что шепча, признался Клавдий. – Однако что-то пошло не так: почему-то моя магия срезонировала с твоей и вместе с памятью разрушила магическую нить между зерном благодати и тобой. Конечно, я был уверен, что рано или поздно нить восстановится, однако ты становился всё старше, и мои опасения насчёт того, что повторное пробуждение твоей магии может иметь опасные последствия, только крепчали.

– Так ты маг, Клавдий? – Рэй и сам не заметил, как, будучи поражённым до глубины души, смог приподняться на локтях. – Ментальный, получается.

– Очень слабый, мой дорогой ученик, – усмехнувшись, ответил старик. – Всего-то и могу, что чувствовать отголоски сильных эмоций да навевать сон – признаться, в лекарской практике последнее очень мне подсобило. Так что, берясь за столь непростое ментальное заклинание, я прекрасно понимал всю ответственность, однако мы с Грегором не могли так рисковать: если бы в столице узнали о твоём даре, ты бы никогда не был свободен.

– Вы с королём допустили огромную ошибку,– Рэй прикусил губу, хмурясь. Не то чтобы обида глодала юношу – отчасти он понимал мотивы отца, – однако даже Клавдий не собирался отрицать, что это была существенная оплошность, последствия которой, всплыв спустя столько лет, отразились на судьбе целых государств.

– Мне кажется… Нет, я уверен, что если бы не только я, но и все помнили о том похищении и о содеянном Йеном, если бы вы не отвернулись от него, предпочтя забыть, то, возможно, он стал бы совершенно другим человеком.

– Что уж говорить о «может быть» и «возможно», – парировал Клавдий. – Как было бы, мы не узнаем никогда, жить нам с тем, что имеем на руках, а творить своё будущее, исходя из настоящего.

– А если в настоящем человек не знает, кто он и зачем вообще существует? – провокационно и даже не скрывая этого, спросил Рэй. – Если, – юноша, насколько это ему позволяло его скованное тело, обвёл обледеневшую комнату рукой, – в этом мире для него попросту нет места?

– О чём ты, мой мальчик? – встревожился Клавдий. – Твой дар уникален. Твоя судьба, вполне возможно…

– Не ты ли, Клавдий, – Рэй бросил на учителя жёсткий взгляд, словно говоря, что он не нуждается ни в успокоении, ни в щадящих речах, ни в, тем более, завуалированных фразах, – только что говорил мне о том, что «вполне возможно» – это лишь один вариант из сотни более реальных и сбыточных?

– Ох, Рэй, – протоиерей вздохнул, понимая, что все его попытки хоть как-то примирить юношу со своим магическим происхождением потерпели полное поражение. Что бы с его учеником ни приключилось здесь, в Бьёрне, но сейчас перед ним уже был определённо не мальчишка, по пятам за которым он следовал и которого бдел. Вместе с магией в вессалийском принце пробудился и его истинный характер.

– Что ты хочешь услышать от меня, мой мальчик? Извинения? Объяснения? Иные обличающие речи?

– Если знаешь, что произошло после того, как магия поглотила меня, расскажи. Если нет, просто уходи, Клавдий, – юноша отвернулся от учителя, прислушиваясь к собственным ощущениям. Неприятно было обманывать не только своего наставника, но и, фактически, друга, однако жизнь быстро и безжалостно научила вессалийского принца своим премудростям. Хотя, скорее, это сделал Босфорца…

Лишь на миг прикрыв глаза, Рэй мысленно кивнул себе же, соглашаясь с решением пока что не говорить даже Клавдию о том, что не так уж и непослушно его тело и не так уж и строптива его магия.

– Я не позволю, – обманчиво холодным, уверенным тоном произнёс Роксан. – Таис – мой супруг, и ты, граф, должен с этим считаться.

– Таис – мой сын, – не менее спокойно, как и обманчиво, парировал Максимилиан. – Заметь, тай, не просто Босфорца или же ромей, но и верующий в Творца. Тело Таиса должно быть погребено в соответствии с нашими обрядами, чтобы его душа обрела покой в чертогах единого бога.

– Его тело, как и велят наши традиции, будет предано огню, но я не говорил, что собираюсь снимать с него атрибутику вашей веры, – стоял на своём Роксан. – Уверен, что Таис хотел бы именно этого.

– Уверен? – Максимилиан фыркнул. – Сколько времени ты провёл рядом с Таисом? Месяц? А я воспитывал его несколько лет, так что не тебе, тай, судить о желаниях моего сына.

– Воспитывал? – на этот раз Роксан опасно прищурился. – Не спорю, ты воспитал из пасынка преданного империи пса, но не более. Был бы настоящим отцом, знал бы, что на самом деле было у Таиса и на душе, и на сердце.

– Я знал, – парировал Босфорца, – но никогда не позволял своим родительским чувствам взять верх над доводами разума. Только Таису было под силу выполнить любое моё поручение, и ты, если действительно, как и говоришь, смог понять его, не можешь этого отрицать.

– Каким образом ваши внутригосударственные шашни относятся к погребальному обряду по моему супругу?

– Самым непосредственным…

Арес, вынужденный уже около получаса выслушивать препирания двоих упрямых мужчин, лишь глубоко выдохнул. Мало ему неуравновешенного ромейского священника, взбеленившего его своим упрямством, так ещё и в парсе брата разыгралась целая драма. С одной стороны, он должен был поддержать Роксана, который имел полное право предать тело своего законного супруга огню, с другой стороны, кто его знает, как там устроена ромейская душа и сможет ли она обрести покой, если не проводить её за чертоги по соответствующему обряду, однако, и Арес прекрасно это понимал, все эти пререкания между мужем и отцом были пылью.

На самом деле и Роксан, и Босфорца глубоко переживали смерть дорогого им человека – глупую и нелепую, нужно признать, – и таким образом, нападая друг на друга, пытались выплеснуть свою боль. Он же, честно сказать, тоже пришёл к брату не по делам государственным. Хотелось поговорить о Сейри. О том, что рыжеволосая женщина настаивала на недействительности их с Рэем брака и собиралась увезти брата обратно в Воргезу. О том, что ромейский священник поведал ему о прошлом его Сейри. О том, в конце-то концов, что он давеча увидел, войдя в комнату к вессалийскому принцу. Даже сумев сохранить самообладание, он, увы, оставался всего лишь человеком, возможно, именно поэтому потребность высказаться, быть услышанным и понятым была столь острой. Однако Роксану, винившему себя в смерти возлюбленного, сейчас было явно не до него, многоликие же всё равно, даже вознеси он им искренние молитвы и щедрые дары, останутся глухи к его словам о распутье, беспомощности и смятении.

– Великий сай…

Арес снова цыкнул: он безмерно уважал Зеврана, однако в последние несколько дней за инари закрепилась раздражающая его привычка появляться не вовремя и не к месту.

– Ну? – Арес покосился на инари, отмечая его взволнованную бледность. Что бы там ни произошло, а дело было важным, хотя это ещё не означало, что вождю хотелось им заниматься. В мыслях был только Рэй, будущее которого сейчас решалось без его участия.

– Вессалийский принц… – шепнул ему на ухо Зевран. – Прошу простить, но я, честно сказать, побоялся преграждать ему путь.

– Где? – Арес поднялся с толстой шкуры, стараясь говорить потише. По крепости и так бродили больше похожие на страшные сказки слухи о том, что же на самом деле произошло в церемониальном зале, так что подливать масло в огонь было бы верхом неблагоразумия.

– В той комнате, что на женской половине карареса…

Дальше Арес уже не слушал. Торопливым, размашистым шагом он покинул комнаты брата, угрюмо уставившись себе под ноги. И без того переполошенные энареи чуть ли не врассыпную перед ним бросались, чувствуя, что их варз пребывает в самом что ни на есть прескверном расположении духа. Зевран спешно семенил за ним, шёпотом успевая раздавать какие-то указания мальчишкам. Тем немногим, которым удалось выжить…

Арес посильнее стиснул кулаки, уверенно переступая черту женской половины. Зевран всё также следовал за ним, хотя, по большому счёту, не имел права сюда входить. Но варз не стал ни останавливать, ни отчитывать инари. В конце концов, эта часть карареса теперь пустовала, и именно здесь что-то понадобилось вессалийскому принцу: то ли предателю, то ли всё-таки самоотверженному, глупому юнцу, по которому болело, трепетало и замирало его сердце.

Только что он сожалел о том, что пустил дела супружеские, а вместе с ними и государственные, на самотёк? Что ж, похоже, многоликие всё же услышали его сокровенные душевные стенания и сочли их забавными, предоставив такой шанс. Что требовалось от него? Как там говорил Босфорца: больше разума и никаких чувств? Да запросто, только бы ещё сердце перестало предательски быстро трепетать в груди, руки дрожать, а глаза – высматривать в темноте тонкий силуэт его Сейри.

Дверь в тёплую, освещённую лишь единой свечой комнату Арес отворил медленно, стараясь, чтобы петли не издали ни звука. Порог, хотя поджилки и тряслись, переступил неспешно, пытаясь смягчить собственный шаг. Даже дыхание затаил, щурясь. А после так и замер у двери, храня таинство застывшей тиши.

– Он похож на тебя, Арес, – шёпотом, который отчётливо уловил тонкий слух вождя, произнёс Сейри. – Только глаза, как мне кажется, будут её – цвета переспевшей вишни.

– Знаешь, – чуть поразмыслив, произнёс Арес, – я действительно рад, что тебе уже лучше.

– Мне приятно это слышать, вождь, – ответил Рэй, так и не обернувшись, – однако неприятно было узнать, что ты остался равнодушен к собственному сыну.

– Ты так говоришь… – хмурясь, пробормотал Арес. Он всё ещё стоял у порога, словно украдкой окидывая взглядом тонкий стан юноши, любуясь снежной пеленой его распущенных по плечам волос, гадая, какое сейчас выражение на лице Сейри, хотел подойти, но не решался. Слишком много всего, несказанного и непонятого, делало их чужими друг другу.

– Неприемлемо, да? – юноша вздохнул. И в этом выдохе Арес явственно услышал горечь улыбки. – Клавдий рассказал мне: о том, что Таис погиб, что Славка умерла, успев дать жизнь вашему ребёнку, что в Константинополе бунт, а в самой Ромее назревает гражданская война. О том, – очередной выдох, но на этот раз мужчина так и не смог понять, какие эмоции были сокрыты за ним, – что он прибыл, чтобы забрать меня обратно в Вессалию.

– Ты бы хотел проститься с другом? – Арес, таки осмелившись, сделал шаг вперёд. Он воочию видел величие магии Серйи и ни капли не сомневался в том, что ему нечего опасаться, однако кожа покрылась мурашками, словно во время охоты, когда он приближался к сытому, но оттого не менее опасному хищнику. – Роксан и граф дискутируют как раз по поводу того, какой обряд должен быть применён: сожжение или же погребение.

– Тело Таиса нужно предать огню, – уверенно ответил Рэй. – Он не говорил мне об этом, и даже тогда, когда я спросил о его чувствах к супругу, увильнул от прямого ответа, однако я уверен, что он не собирался возвращаться в Ромею. Таиса нужно похоронить на той земле, которую своим домом признало его сердце.

Арес не счёл нужным отвечать что-либо, прекрасно поняв, о чём сейчас говорил юноша. Он осторожной, бесшумной поступью преодолел то малое расстояние, что отделяло его от них: сына, которого он видел лишь раз и к которому до этого момента не был готов прийти как отец, и Сейри – некогда хрупкого мальчишки, который словно одним махом преобразился в привлекательного, не по годам мудрого юношу.

– Ты уже выбрал имя? – внезапно спросил Рэй, когда вождь остановился за его спиной.

– Нет, – замявшись, ответил Арес. Честно сказать, он был слегка обескуражен, до этого момента считая, что Рэй просто стоит над колыбелью, и увидев, что на самом деле тот держит ребёнка за ручку. Точнее, мальчик мирно спал, своей крохотной ладонью обхватив указательный палец Сейри. И лицо у юноши, озарённое бликом свечи, при этом было таким спокойным и умиротворённым, что поверить в то, что этот человек способен разрушать, не оставляя камня на камне, было сложно. Да, лицо весалийского принца заострилось, взгляд стал до мурашек проницательным, а речи – более зрелыми, но это по-прежнему был тот самый Рэй – его Сейри.

– Ты должен дать ему имя, – настоял Рэй на том, о чём сам Арес, честно признаться, и не задумывался. – Особенное имя, ведь Славка была уверена, что вашему ребёнку уготована великая судьба. Знаешь, – юноша слегка сжал пальцы на кромке колыбели, – сейчас мне кажется, что она что-то предчувствовала, поэтому в канун обряда попросила меня позаботиться об этом малыше.

– Тогда Влад, – не секунды не колеблясь, ответил Арес. – Как-то Славка рассказывала, что ей приснился мужчина, которого ранее она никогда не видела. Он восседал на вороном жеребце, победно вскинув руку, в которой держал меч, а огромное войско скандировало его имя – Влад. Верховная авхат не истолковала этот сон как вещий, но у меня свои счёты с многоликими.

– Хорошее имя – Влад, – свободной рукой Рэй осторожно погладил ребёнка по головке с редкими, тёмными, курчавыми волосиками. – Я не знаю, что оно означает, но мне кажется, что другое этому малышу просто не подойдёт. И прости меня, Арес, – Рэй таки повернул голову, посмотрев на мужчину. – Что бы кто ни говорил, но поверь, отчасти я виноват в том, что произошло. Моя магия…

– Твоя магия спасла нас всех и тебя самого, – Арес даже ладонь протянул, желая приобнять, успокоить, найти, в конце-то концов, и для себя утешение, но вовремя одёрнул руку, так и не решившись прикоснуться к… вроде как и не своему супругу. – Она довольно необычна, и хотя этот взбалмошный старик пытался мне что-то объяснить насчёт её происхождения, признаться, сути я не понял.

– Всё просто, – Рэй, осторожно освободившись из хватки малыша, полностью повернулся к мужчине. – Всё, что есть вода, моя магия может обратить в лёд. Смотри, – юноша протянул руку, и на его ладонь сразу же упало несколько мелких снежинок. – Это вода из воздуха.

– И то, что сотворила магия с Чёрным Паладином… – Арес, наблюдая за снежинками, запнулся, не зная, продолжать ему или же отложить этот разговор на потом. Всё же магия Сейри была не только очаровывающей, но и, как он понимал, пока ещё мало подконтрольной юноше. – Твой брат превратился в статую изо льда, которая после рассыпалась на мелкие кусочки.

– Это всё из-за эмоций, – сжав ладонь в кулак, ответил Рэй. – Пока что у меня получается только вот такая вот пыль, но, может быть, со временем я пойму, как использовать свой магический дар во благо.

– Уже использовал, – Арес таки рискнул и осторожно коснулся груди юноши. – Это ведь магия залечила твои раны.

– Ну, да, – Рэй положил свою ладонь поверх ладони мужчины, однако не вкладывая в этот жест никакой чувственности, просто желая доказать, в том числе и самому себе, что он всё ещё человек, прикосновение к которому не сулит мгновенное обращение в снежную пыль. – Она сама меня излечила. Клавдий сказал, что это привилегия всех магов: чем сильнее дар, тем больше шансов выжить, даже получив смертельное ранение. Моя мать была наделена не менее редкой благодатью, однако излечить её тело от ран магических она не смогла.

– Твоя сестра и твой учитель хотят забрать тебя обратно в Вессалию, – решившись, произнёс Арес, нехотя высвобождая свою ладонь из чуть стиснутых на ней пальцев юноши. – А каково твоё желание, Сейри?

– Желание? – слегка удивлённо переспросил Рэй. – Разве всё и так не очевидно?

– Конечно, прости, – Арес осилил скупую улыбку, мысленно укоряя себя за глупость и нелепую надежду, которая поселилась в его сердце с тех самых пор, как доказательства непричастности Сейри к нападению стали неоспоримыми. – Я понимаю, что у тебя нет надобности оставаться здесь, в моём доме, что тебе хочется вернуться к родным и…

– Вождь, – Рэй причудливо склонил голову вбок, – а разве это не вы, арды, не приемлете магию, а наш с тобой брак, неконсумированный, между прочим, можно считать недействительным?

– Значит, ты так смотришь на эту ситуацию? – мужчина озадаченно нахмурился, понимая, что они с… супругом – да, супругом и никак иначе – запутались. И всему виной то, что ранее он сам был эгоистичным упрямцем, а вот Рэй… Теперь-то вождь понимал, что не только себя ради этот юноша остался по ту сторону двери.

– А мне стоит посмотреть на неё иначе? – и Арес был абсолютно уверен в том, что ему не показалось и этот вопрос был задан с толикой смутившей его провокации.

– Могу сказать только то, что мы лишь сторонимся магии. Боле того, когда-то и среди сколотов рождались особенные дети, которых ещё в утробах их матерей коснулась длань одного из многоликих. Они становились шаманами, могли говорить с богами, передавая их волю, видеть будущее и лечить разнообразные хвори. Это так, в общем. И к слову, Сейри, тот, что на портрете, тоже был шаманом.

– И заклинал снежные просторы, – с некой иронией подметил Рэй.

– Нет, – буркнул, оказывается, обиженный до глубины души таким отношением Арес. – Он, как вы это говорите, заклинал, а по-нашему повелевал духами природы сущей. Честно сказать, – мужчина хмыкнул, – понятия не имею, что это означает, ибо магов-ардов, наверное, не застал даже старик Ждан.

– Проще говоря, то, что я маг, тебе даже на руку, будущий ардар.

– Не говори так, – резко отмахнулся от грубых и неприятных ему лично слов мужа Арес.

– А как?

– Как угодно, – замявшись, ответил мужчина, – но не так.

– Хорошо, – примирительно ответил Рэй, чувствуя замешательство арда. – Но как быть с недействительностью брака? На каких правах, позволь спросить, я могу остаться в твоём доме? Как один из числа энареи твоей парсы?

– Наш брак действителен, – чётко, выделяя каждое слово, ответил Арес. – Наш союз был засвидетельствован многоликими, и единственная причина, по которой мы должны его расторгнуть, это наше обоюдное желание. Ты желаешь? – спросил мужчина, затаив дыхание и пристально, до рези в глазах всматриваясь в на удивление спокойное лицо Сейри.

– Нет, – даже не размышляя, ответил Рэй. К чему эти размышления, если он и так для себя уже всё решил.

Вессалия в нём не нуждается: у неё есть законный правитель, наследник и достаточно тех, кто о ней позаботится. Маг ей тоже не нужен, ведь если в детстве он был объектом неоднократных покушений со стороны тех, кто даже не был уверен в наличии у него магических способностей, то сейчас он может представлять ещё большую угрозу. Да, не только Вессалиии, но и его семье будет намного спокойнее, если у них не будет мага. А вот империи он нужен, здесь, в Арде, вместо Таиса, на которого возложили важную миссию, и завершить которую Рэй считал своим долгом.

– Я хочу остаться здесь, в Бьёрне, если тебе, вождь, действительно важно моё желание и согласие. Однако как быть с консумацией? Пусть ты, но твои варзы, да и всё племя…

– Не имеют никакого права вмешиваться в мою личную жизнь, – перебил юношу Арес. – Оставайся, Сейри, – он никогда не был мастером проникновенных речей – это Роксан из них двоих слыл романтиком, ухажёром и кавалером, – однако, поддавшись порыву, сжал ладони юноши в своих. – Будь рядом. Об этом я прошу тебя как твой супруг. А по поводу консумации… – Арес пожал плечами. – Я подожду того дня, когда ты меня полюбишь и сам захочешь разделить со мной ложе.

– А если не полюблю? – опять-таки провокационно, испытывая того, в чьи перемены верилось со скрипящим трудом, спросил Рэй.

– Значит, мне придётся обратиться в авх, – в ответ на вопросительно вскинутую бровь юноши, Арес хмыкнул. – Раньше именно жрицы оскопляли энареи.

– Какое варварство, – скривившись, прокомментировал услышанное Рэй.

– И не говори, – поддакнул Арес, слегка расслабляясь. Сейри останется – в этом мужчина уже не сомневался, – а остальное со временем уладится. По крайней мере, со своей стороны Арес собирался приложить максимум усилий, чтобы однажды, пусть и в глубокой старости, услышать от супруга слова, выражающее его ответные чувства. – Так что я согласен на реформы.

– Да? – с усмешкой спросил Рэй, так и не убрав ладони из рук мужчины, которые были приятно тёплыми и не такими уж и грубыми. – И на какие же?

– Умеренные, – предупредил супруга, в глазах которого снова появилась искорка азарта и интереса, Арес. – И согласованные со мной.

– Мы попытаемся, – посмотрев мужу в глаза, ответил Рэй, после переведя взгляд на колыбель. – Ради него и остальных.

– Полностью согласен с тобой, мой дорогой супруг, – тоже посмотрев на мирно спящего сына, ответил Арес. Сейри рядом и останется рука об руку с ним, помогая, советуя, выступая против, но при этом оставаясь искренним, а то, что кончики пальцев покалывало от пронзительного холода, не так уж и важно.

========== Сейри. Часть 1. ==========

– Весна этого года выдалась на редкость ранняя и тёплая, – подмечали обыватели Бьёрна, постепенно меняя меховые тулупы на короткие куртки, а сани на повозки. Рэю же, напротив, весна казалась самой обычной: с обманчивыми тёплыми полднями, промозглым ветром и ледяной коркой, покрывающей землю после ощутимо прохладной ночи.

– Грядёт посевная, – стоя перед ним, отчитывался о текущем положении дел Зевран. – Сегодня мы с другими инари осмотрели близлежащие поля и разделили землю между караресами. Более подробный доклад и некоторые рекомендации здесь, – слегка склонив голову, мужчина подал ему стопку бумаг, – эори Сейри.

– Благодарю, Зевран, – Рэй, приняв документы, с некой небрежностью отложил их в сторону. – К завтрашнему вечеру я составлю режим полевых работ и пересмотрю передел земли. С утра же с несколькими расмами пройдёмся по стойлам и складам Бьёрна. Нужно составить опись наличествующего инвентаря и отобрать животину для общеугодных работ, дабы их взимание не нанесло урона личным хозяйствам. Энареи же пусть займутся скотным приходом за триместр. Я не вижу необходимости держать слабую, старую или же больную живность, которую будет куда более разумно пустить под нож. В конце концов, как я понимаю, зерновых запасов нам недостаёт, а хансинцы в обмен на честное слово торговать с нами не станут.

– Слушаюсь, эори, – на этот раз Зевран поклонился ниже, в пояс, хотя это и не помешало Рэю заметить выражение недовольства на лице инари. Причин тому было несколько, однако юноше было не до роптаний главного энареи: посевная в этом году обещала быть хлопотной и затяжной.

– Ещё что-то, Зевран? – спросил Рэй, заметив, что уходить инари явно не торопится.

– Да, эори, – довольно таки смело, смотря ему в глаза, ответил мужчина. – Учитывая объём и количество предстоящих работ, я настоятельно рекомендую вам назначить инари парсы тайя Роксана. Поймите, когда мы с вами займёмся посевной, приглядывать за положением дел в караресе будет просто некому.

– У тебя уже есть на примете достойные кандидатуры? – с нескрываемым скепсисом спросил Рэй.

– Ввиду ситуации, которая сложилась в парсе тайя, я бы рекомендовал Майю, – уверенно, но всё же с надлежащей уважительностью и прилежной уступчивостью ответил Зевран. – Этот энареи уже давно зарекомендовал себя как хороший хозяйственник. Он опытен в делах, пользуется уважением и имеет некоторое влияние в караресе. К тому же…

– Ранее был любовником Роксана, – небезосновательно прервал речь инари Рэй. – Я понимаю и разделяю твою обеспокоенность, Зевран, однако не считаю, что мы с тобой имеем право принимать такие решения. В свою очередь обещаю, что, как только тай Роксан вернётся, я сразу же подыму этот вопрос.

– Буду благодарен, эори Сейри, – ещё раз учтиво кивнув, пусть и недовольно процедив своё согласие, Зевран удалился. Рэй же не шелохнулся, погрузившись в свои мысли под мерное потрескивание пары зажжённых свечей.

Последние полгода пролетели как один миг. Быстротечно и хлопотно, однако порой некоторые дни тянулись нескончаемо медленно, а ещё длиннее оказались бьёрнские лунные ночи, в которые юноше редко когда удавалось сомкнуть глаза.

Варзы со своими отрядами ушли на юг, в Ромею, которой всё-таки не удалось избежать дворцового переворота. Соглашение есть соглашение, к тому же вынужденный бежать из Константинополя император в обмен на их помощь пообещал ардам плодородные земли запада. Учитывая то, в каких нынче условиях жило его племя, Арес не мог отказаться от столь выгодного предложения.

Ардское войско во главе с вождём отбыло в Ромею и недели не спустя после кровавых событий в самом Бьёрне. За это время, как говорил граф Максимилиан, к границе с Ардой должны были подойти верные императору войска. Среди них были и вессалийцы – в этом Рэй не сомневался, учитывая то, что Матильда не стала возвращаться в Воргезу, уехав вместе с ардами. Впрочем, юноша не был удивлён тем, что вессалийские отряды возглавила сестра, как и тем, что Клавдий, привычно сетуя на собственную подлецкую старость, тоже отбыл на фронт. Преданный королю, протоиерей не мог поступить иначе, а королевство в свою очередь было не в том положении, чтобы рисковать наследником.

Буквально пару дней спустя в Бьёрн прибыл гонец с посланием от вессалийского короля. Грегор, узнавший о его решении остаться в Арде, в своём письме просил сына вернуться домой, хотя сам Рэй даже не сомневался, что отец заведомо знал о бесплодности собственной попытки, учитывая то, что даже Клавдию не удалось его отговорить.

О, Клавдий – это, бесспорно, отдельная история. За несколько дней он успел донять в караресе всех, даже невозмутимого Зеврна, пытаясь каждого, арда или же ромея, перетащить на свою сторону, дабы если не аргументами, то хотя бы числом убедить его, Рэя, вернуться в Воргезу. Так и не добившись своего от упрямого юнца, но вынужденный его покинуть, Клавдий пообещал во что бы то ни стало вернуться в Бьёрн, дабы до конца своих дней приглядывать за нерадивым учеником. Арес от такой перспективы в восторге не был, поэтому, как бы невзначай, намекнул Клавдию, что многоликие не имеют ничего против приверженцев других религий, но и бросать свою паству в Вессалии протоиерею не стоит. В общем, этот вопрос был отложен до окончания военной кампании, которая длилась уже шесть долгих месяцев.