Текст книги "Снежная пыль (СИ)"

Автор книги: Lelouch fallen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)

Арес смотрел на врага и совершенно его не понимал. Паладин оказался для него полнейшей загадкой, то ли будучи просто безумным, то ли действительно настолько гениальным, что более изощрённых условий нельзя было и представить. Как бы там ни было, а вождь был вынужден пристать на них, прекрасно понимая, что взрыв от такого количества хансинского порошка сметёт не только его карарес, но и затронет соседние. Аресу предстояло сделать выбор, однако это было практически нереально, учитывая то, из кого приходилось выбирать.

Логично было бы отдать врагу Босфорца. Лично Максимилиану он ничего не должен, Таис не нравился ему самому: своей пронырливостью, своей ролью во всей этой игре, своим влиянием, которое этот юноша имел на важных для самого вождя людей, да и изначально предполагалось, что этот юнец станет разменной монетой, однако… Как быть с братом? Роксан был опытным воином, который не понаслышке знал, какова на вкус горечь потери, но Таис стал для его брата кем-то намного большим, чем просто дорогим человеком. Таис был тем, кого Роксан ждал всю свою жизнь. Возлюбленным, который в бою прикроет его спину. Так простит ли его брат, если он спасёт свою семью, пожертвовав его?

Славка… Эта женщина носила его дитя. Да, первенца, хотя на одном ребёнке свет клином не сходился. Если бы кто дал гарантию, что паладин просто убьёт заложницу, не мучая её и не истязая, Арес дал бы своё согласие, и Славка всецело поддержала бы его решение. Однако, просто присмотревшись к Чёрному Паладину, Арес сразу же понял, как тот поступит, выбери он Славку: женщину убьёт, а ребёнка воспитает как своего, в ненависти к варварам, и однажды его сын поведёт ромеев против ардов. Помнится, именно в подобном ключе звучало одно из прорицаний последнего сколотского шамана.

Оставался Рэй. И было бы правильно – отпустить. Если Сейри не околдован и всё же предал не только его, но и своё государство по доброй воле, то пусть уходит с паладином. Если на то будет воля многоликих, их с Сейри пути ещё пересекутся, дабы каждый заплатил по счетам. Да, это было правильное, мудрое и самое безболезненное решение, однако…

Арес перевёл взгляд на юношу аккурат в тот момент, когда тот возвёл на него свои глаза цвета расплавленного золота, и задохнулся уже готовым сорваться с губ ответом. Сердце, успевшее полюбить, не верило в то, что у предателей может быть такой, растерянный и в тот же момент словно остекленевший, взгляд.

– В общем, нужны реформы, – Арес оторвался от важных бумаг, устало посмотрев на Сейри. Тот пришёл к нему где-то… Честно сказать, вождь, полностью сконцентрировавшись на донесениях, даже не заметил, сколько времени прошло, но, очевидно, немало, раз мальчишка уже успел изложить свои, как обычно, растекающиеся по древу мысли и теперь смотрел на него в ответ так, словно ждал царской резолюции.

– Реформы чего? – мотнув головой, спросил Арес. С тех пор как Рэй официально принял предложение стать его эори, всё пошло… Как-то не так, как планировалось.

Вместо того чтобы больше времени проводить с Сейри, он передал мальчишку на попечение Зеврану, посчитав, что пристальнее преданного ему инари никто не присмотрит за его будущим мужем. Зевран, естественно, каждый день отчитывался о текущем положении дел, однако Аресу было не до обстановки внутри карареса. Шпионы, засланные в соседние государства, словно сговорившись, засыпали его донесениями о том, что грядут большие перемены, в том числе – передел власти и территории. Учитывая соглашение с Ромеей и стратегическое положение Арды на материке, Арес тоже не мог оставаться в стороне. Империю собирались разорвать на куски – уж больно она ослабла в последние десятилетия,– Ромея же в ответ, точнее, её тёмная сторона в лице Кардинала, с точностью до наоборот: намеревалась покорить весь мир.

– Ну, для начала хотя бы карареса, – мальчишка так и не присел, стоя перед ним, словно на венценосном приёме. Арес такого не приемлел: даже о делах тягостных арды предпочитали говорить в менее официальной и оттого более располагающей к компромиссам и непредвзятости обстановке.

– Энареи, особенно самые младшие, выполняют непосильную для них работу, – продолжал уверенно доказывать своё мальчишка. – У тебя большое хозяйство, с которым приходится справляться фактически детям, в то время как адепты целыми днями могут бить баклуши.

– Они не баклуши бьют, а оттачивают своё воинское мастерство, – вступился за своих подопечных Арес, хотя всё же стоило признать, что в последнее время он сквозь пальцы приглядывал и за адептами, полностью переложив заботу о них на Роксана, который… В общем, брат был не менее занят как делами военными, так и своим новоиспечённым мужем. До него даже дошли слухи, что Роксан с супругом устраивают обоюдные спарринги, свободно выходят за стены крепости и все ночи проводят в общей спальне. В общем, да, дела в караресе были запущены, но не до такой степени, чтобы начинать какие-то там реформы.

– Издревле у ардов заведено так, что мужчины защищают и добывают, женщины занимаются ремёслами и прикрывают спины мужчин, а энареи заботятся о хозяйстве и домашнем уюте. Может, тебе это и кажется непосильным трудом, но на самом деле мальчикам домовничанье только в радость. К тому же, трудясь, они воспитывают в себе твёрдость духа и многие добродетели.

– Значит, энареи за мужчин вы не принимаете? – и надо же было так тому сложиться, что мальчишка из всей его проникновенной речи уцепился именно за этот аспект. Арес тяжело вздохнул и таки отложил документы: Сейри оказался довольно-таки упрямым, а ещё не терпящим лжи, несправедливости и игнорирования. Хорошие качества достойного человека, однако не совсем уместные для инструмента, которым можно было бы легко манипулировать.

– Энареи, бесспорно, мужчины, – чуть запрокинув голову, Арес внимательно посмотрел на мальчишку. Тот был прекрасен, и даже раздражённый, холодный и упрямо устремлённый на него взгляд золотых глаз ни капли не искажал величественный облик, некогда воспетый его предками. Если бы в этом взгляде было ещё и понимание, принятие и хотя бы капелька тепла, Арес уже был бы счастлив, а так в его сердце рядом с восхищением поселилась ещё и досада, – однако в то же время неуместно сравнивать их, хрупких и слабых, с воинами, которые проходят жёсткие и суровые тренировки.

– Хрупких и слабых? – с неким сарказмом, скрестив руки на груди, переспросил Рэй. И в этом тоне голоса, в этих жестах, и даже в этом насмешливом взгляде чувствовалась тень влияния Босфорца, словно тот сейчас стоял за спиной его Сейри, нашёптывая ему нужные слова. – А не задумывался ли ты, вождь, над тем, что для того, чтобы справляться со всем этим хозяйством, на самом деле нужна недюжинная сила. И к слову, советую всё же навестить своих адептов: без твоего контроля они только то и делают, что, полуобнажившись, устраивают показательные бои и подбивают клинья к энареи.

– Подбивают клинья? – Арес лишь фыркнул, не рассмеявшись раскатисто только потому, что тем самым точно обидит мальчишку. – Значит, в Ромее это так называется? А ещё говорят, что это мы, трепетно ухаживающие за энареи, варвары.

– Не уходи от темы, – насупившись, бросил Рэй. – Если ты, вождь, думал, что в моём лице заполучил глупого и недалёкого эори, который ничем не будет отличаться от декоративного предмета мебели, то ты сильно ошибался. Не для того я давал согласие на этот союз, – на миг во взгляде Сейри он увидел то, что покорило матёрого в делах любовных мужчину, кажется, ещё при первой встрече, – дремлющую силу невероятно сильного духа, – чтобы прожигать в празднестве свою жизнь.

– Хорошо, – примирительно выдохнул Арес, после чего строго, почти по-отечески, посмотрел на мальчишку. – Давай так: ты мне конкретный… Как там у вас в Ромее говорят?

– План реформ? – тоже со слегка вопросительной интонацией подсказал Рэй.

– Именно, – кивнул вождь. – План: развёрнутый и в письменном виде, а после мы с тобой сядем и спокойно, в присутствии эори Роксана и инари, обсудим каждый его пункт. Пойми, – предъявил последний аргумент мужчина, – некоторые могут быть не только не согласны с твоими предложениями и моим мнением, но и откровенно быть против перемен, тем более на ромейский лад.

– Договорились, – как показалось Аресу, даже с неким энтузиазмом ответил Сейри. – Доброй ночи, вождь.

– Доброй, – сам Арес вслед удалившемуся юноше лишь усмехнулся. Хочется мальчишке – пусть трудится. Всяко лучше, чем бесцельно бродить по караресу и сплетничать с другими энареи. К тому же, может, получше узнав уклад жизни ардов, Сейри и сам поймёт, почему именно он так нужен этому племени.

В тот вечер Арес понадеялся, что всё ещё может разрешиться как-то само по себе, постепенно, пусть и неумолимо, но более мягко, без боли, слёз и обид. Помнится, он даже подумал о том, что искренне желает, чтобы Сейри проникся к нему чувствами. Ответными, что уж сейчас таить, и именно поэтому известие о предательстве мужа оказалось настолько неприятным, скребущим внутри назойливым чувством собственной в том вины.

В глубине души Арес сомневался, однако то ли был упрям, то ли слеп и глуп, то ли просто не было у него достаточно времени на сомнения. А вот сейчас, когда Сейри был так близко, когда глаза смотрели в глаза и не было между ними Чёрного Паладина, вождь почти был уверен в том, что кто угодно мог быть предателем, но только не Рэй. Не этот бледный, сжавшийся в комок и откровенно переживающий внутреннюю бурю эмоций юноша. Нельзя было идти на поводу у своих чувств, но и с лёгкостью отпустить Сейри, даже предателя, было невообразимо трудно.

– Что, Зверь, не можешь выбрать? – ухмыльнулся Йен, забавляясь хмурым и, кажется, всё-таки смятенным выражением лица противника. – В таком случае позволь тебе немного подсобить.

Рэй настолько глубоко ушёл в себя, что сперва даже не понял, что же происходит вне его воображаемого внутреннего мира, куда юношу настойчиво увлекал тот самый, недосягаемый, призрачный образ незнакомца. Просто как-то разом всё стало безразличным и пустопорожним, а дальше был миг ослепляющей вспышки сознания. Именно в тот момент, когда его пальцы соприкоснулись с ладонью призрачной фигуры, когда тот, неизвестный, почти обернулся и он даже смог увидеть его лицо, обрамлённое белыми, словно снег, волосами, мир вокруг окрасился в багровые цвета.

Только что он видел, что остриё меча упирается в перину, на которой сидела Славка. Даже если Йен и был безумен, он бы не стал распылять хансинский порошок: не для того Чёрный Паладин проделал весь этот путь, чтобы свести счёты с жизнью от безысходности. Рэй был уверен в том, что Йен что-то задумал, и когда тот отпустил его руку, вздрогнул, почувствовав, как земля ушла из-под ног.

Таис… Он, повернув голову, долго смотрел на друга, пытаясь понять, что не так. Тот выглядел удивлённым, растерянным, его глаза с неверием смотрели куда-то далеко вперёд, а губы, слипаясь, пытались что-то прошептать. Кажется, кто-то кричал имя Босфорца: яростно, надрывно, сломлено, вкладывая в этот крик нечеловеческие, выше обыденного понимания чувства. Рэй и сам ощущал их, эту всеобъемлющую любовь, словно она тяжёлым морозным саваном повисла в воздухе.

А после он увидел. Рубиновые капли, падающие на пол с витой гарды, плетёную рукоять, которую сжимала рука в чёрной кожаной перчатке, и меч, вошедший в грудь Босфорца по самый эфес.

Йен резко одёрнул руку, из-за чего металл покинул плоть с омерзительным хлюпаньем. Таис упал на пол, отчаянно прижимая руки к груди, к тому месту, где на светлом одеянии расползалось кровавое пятно.

Рэй вздрогнул, смотря на друга с неким интересом и холодной расчётливостью. Готовый рассмеяться от осознания той нелепости, которая происходила вокруг. Взгляд глаз цвета серебра медленно угасал, а вместе с ним угасало и пламя настолько искренних и глубоких чувств, ради которых стоит только жить, но никак не умирать.

Йен сдавленно прошипел сквозь зубы и резко обернулся, со всей силы хлестнув женщину по лицу. Со злостью мужчина выдернул из своего бедра острую заколку с резным набалдашником, которая всё это время венчала сложную причёску ардки.

– Подохни, тварь, – выплюнула Славка, явно уже не в силах подняться с пола. На висках выступили крупные капли пота, тяжёлая грудь высоко вздымалась, а под самой женщиной растекалось влажное пятно, впитываясь в перину с бесценным хансинским порошком.

– Подох бы, если бы ты, женщина, целилась чуть выше, – процедил в ответ Йен, стремительно вскидывая меч.

Из раны обильно сочилась кровь, но для столь опытного, как Чёрный Паладин, воина она была всего лишь досадным недоразумением. Славка, в отличие от него, Рэя, до последнего берегла свой козырь в рукаве, но в нужный момент многоликие почему-то отвернулись от своей дочери, и рука подвела её.

Арес, ринувшийся вперёд. Роксан, ещё более стремительный и разъярённый, чем его брат. Арды, идущие за своим вождём до победы или же смерти. Зелёный плащ и рыжие косы что-то кричащей, похоже, всё-таки ему сестры. И чеканная походка графа Максимилиана, вокруг которого, казалось, сгущается мрак. Никто из них не успеет. Снова смерть невинных. Очередная кровь на его руках.

Наверное, это должно было быть больно, но Рэй не чувствовал боли. Только тугой живот женщины и сильные толчки в нём. Когда-то их предки верили в то, что в этом мире всё существует в гармонии, балансе, равновесии, и оттого неравноценный обмен просто невозможен, ибо он нарушает природу вещей. Так почему, если мир действительно был таков, он не мог обменять свою жизнь на жизнь ещё даже не рождённого ребёнка? Возможно, всё его существование сводилось к тому, чтобы помочь родиться тому, кто кому действительно уготована благословенная судьба. По крайней мере, о чём-то подобном гласило одно из сокровенной триады последних пророчеств последнего сколотского шамана.

Рэй слегка отстранился, дабы посмотреть женщине в глаза. В них был испуг и непонимание, страх, боль, нежность и благодарность. Он улыбнулся в ответ, наконец чувствуя не только боль, но и расползающееся между ним и женщиной липкое тепло. Интересно, сдастся ли Йен или же этот безумец продолжит сражаться даже за его труп?

Последнее, что бы хотел видеть в своей бренной жизни вессалийский принц, – это лицо заблудшего, отвергшего раскаяние и прощение грешника, но миг того стоил. Рэй, как мог, повернулся, и тут же, как и хотел, громко рассмеялся. Заливисто, сумасшедше, безысходно, признавая своё безоговорочное поражение.

Он был слишком слабым и хлипким, чтобы кого-то защитить. Огромный меч Чёрного Паладина пронзил их с женщиной тела насквозь, и сейчас Славка, отчаянно сжимая его руку, умирала. Внутри этой женщины умирал так и не увидевший этот свет ребёнок. Роксан сжимал в своих объятиях уже безвольно обмякшее тело Таиса и рыдал, воя, подобно зверю.

Нет, Йен не сдастся, хотя боль, горечь, досада, самосжигающий огонь в его тёмных глазах не позволяли усомниться в том, что жизнь для этого мужчины потеряла свой смысл, но и умирать здесь он не собирался.

– Не позволю, – кромсая и без того окровавленные руки, процедил Рэй, сжав ладонью лезвие меча. Если бы Чёрный Паладин хотел, он бы с лёгкостью отсёк ему кисть и защитил себя от выпада Ареса, но тот чего-то ждал, смотря на него наконец с любовью. Порочной, которой нет и никогда не будет места в этом мире, которую он никогда не признает и которая не позволит этому человеку безмолвно склонить голову в ожидании смерти. Этим взглядом, чуть дернув за рукоять, Йен просил извинения за то, что не смог защитить, и в то же время давал понять, что последует за ним, сперва забрав с собой столько жизней, столько сможет.

– Я ТЕБЕ НЕ ПОЗВОЛЮ, – чётко выделяя каждое слово, повторил Рэй. И пусть одной рукой он всё ещё сжимал медленно выскальзывающее из неё лезвие, пусть его тело было насквозь пронзено, сталью и кровью соединено с женщиной, пусть в сердце медленно выгорали все чувства, но второй рукой он уверенно тянулся к тому, кто улыбался ему тонкими губами, покрытыми коркой инея.

Пальцы его и призрака соприкоснулись, переплетаясь и обращаясь в крепкое рукопожатие. Боль вырвала из его горла сдавленный крик, и Рэй широко распахнул глаза, устремив взгляд ввысь. Вокруг кружил снег. Медленно, покачиваясь, словно пух, он ложился на плечи застывших воинов, придавая им занимательный, ребяческий вид.

– Никогда не любил снег, – пробормотал юноша с улыбкой, а после снова перевёл взгляд на Йена.

Брат застыл над ним и, кажется, что-то шептал. Рэй слышал и понимал слова, но совершенно в них не нуждался. Пальцы просто окоченели на стальном лезвии, кажется, примёрзнув к нему. По крайне мере, юноша отчётливо видел корку льда, покрывающую его ладони, весь меч и даже руки брата.

Рэй почувствовал непреодолимую усталость. Юноше хотелось, чтобы его просто оставили в покое. Хотя бы сейчас, когда на своём лице он уже чувствовал ледяное дыхание бестелесной многоликой, несущей забвение в чертогах семимирья.

– Просто исчезни, – прикрывая глаза, прошептал Рэй. – Исчезни всё.

Мир с громким треском рассыпался на осколки льда. Узорчатая снежинка упала на кончик его носа, но не растаяла. Рэй усмехнулся: оказывается, на границе Нави и Яви, как и в Бьёрне, тоже, куда ни глянь, один лишь слепящий снег.

========== Часть 9. ==========

– Значит, хансинцы?

– Не то чтобы, – замявшись, ответил Дайки, чувствуя себя слегка неуютно под столь грузным, испытующим, тёмным, словно безлунная ночь, взглядом вождя. Продолжать вести дела, несмотря на личную семейную трагедию… Признаться, даже он не смог бы в такой ситуации оставаться столь собранным и безмятежным.

– Ван клянётся всеми своими богами, что он никак не связан с ромеями и караванщик сговорился с паладинами за его спиной, однако доверия этот человек мне больше не внушает.

– Как бы там ни было, а если этот ван не уследил, значит, он слаб и власть его ничтожна, – поднявшись из-за стола, ответил Арес. – Самого предателя поймали?

– Да, Великий сай. Этот Шин Цу пытался бежать в западные княжества, однако наши ловчие быстро напали на его след и перехватили до того, как предатель пересёк границу с Ромеей.

– И что? – остановившись у приоткрытого окна, глухо осведомился Арес. – Он всё ещё в подведомственной тебе допросной, тай Дайки?

– Увы, мой вождь, – мужчина повинно склонил голову, – сегодня после полудня несчастный скончался, однако все его слова были запечатлены на бумаге, – Дайки был преданным и исполнительным, однако, несмотря на, казалось бы, миролюбивый характер тайя, молва о нём ходила жёсткая. Палач – так его называли за глаза, и не было в этом прозвище, лично для мужчины, ничего гордого. Да, он был искусен и мастеровит в пытках, но это ещё не означало, что страдания других приносили мужчине удовольствие. Просто за годы Дайки огрубел и со временем с завидным равнодушием начал смотреть на агонию приговорённого к дознанию путём ордалий.

– Позволь взглянуть, – даже не обернувшись, Арес протянул руку, однако, когда в его ладони оказался свёрток, скосил взгляд на склонившегося перед ним юношу. – Твой инари, я так понимаю?

– Изед для меня незаменим не только в делах домашних, – жёстче, чем то было нужно, ответил Дайки. – Оставь нас, – бросил мужчина энареи, поспешившему безмолвно удалиться.

– Молод, красив и отменно воспитан, – медленно читая строчки, выведенные аккуратным почерком, подметил Арес. – Зачем приваживаешь мальчишку к согляданию стенаний и смертей? Лучше бы женился на нём, коль так ценишь.

– Он сам вызвался быть мне помощником во всех делах, – пожав плечами, ответил Дайки, до этого дня твёрдо считая, что ему, старику, не стоит входить с молодым вождём в столь доверительные отношения. Аресу лучше и сподручнее подобрать себе окружение из юных адептов, но, похоже, сам вождь был иного мнения, с первых дней своего становления начав присматриваться к бывалым матёрым волкам вроде него. Что ж, толку от подобного решения было всяко больше, нежели проблем. – К тому же Изед мой сын.

– О! – Арес, свернув бумагу, обернулся, заинтересовано приподняв бровь. – Не отдал мальчика другому варзу на воспитание, как то завещали нам многоликие боги?

– Прости, мой вождь, – Дайки преклонил одно колено, – но я не смог. Мальчик всё знает, но ни на что не претендует. Он счастлив тем, что может приносить пользу мне и моему караресу, я же с младенчества воспитывал Изета так же, как и других своих энареи. Пусть его тело от рождения оказалось слабым, однако дух этого юноши силён. Возможно, когда-нибудь я смогу подобрать ему достойного мужа, тем самым выполнив и свой отцовский долг.

– В общем, нужны реформы…

– Ну, для начала хотя бы карареса…

– А не задумывался ли ты, вождь, над тем, что для того, чтобы справляться со всем этим хозяйством, на самом деле нужна недюжинная сила…

Арес тяжело вздохнул: не к месту вспомнился беловолосый мальчишка, золотистые глаза которого были полны решимости и тревоги одновременно. Однако стоило признать, что, если бы Сейри остался, у него бы получилось преобразить Арду изнутри. Сам же Арес никогда не задумывался над тем, почему всё так, как есть. Просто жил по заветам, дарованным ещё его предкам многоликими, не видя, что мир вокруг и сами арды сильно изменились. Он сам уже не был таким, как ещё пару дней назад. Словно постарел душой… Нет, скорее, словно, открыв веки утром нового дня, увидел мир глазами видавшего виды старца.

– Значит, в обмен на приличное вознаграждение хансинец сообщил паладинам не только о том, как в крепости расположены караресы, но и о празднестве, во время которого наша бдительность, увы, ослабла, однако для меня до сих пор остаётся непонятным, откуда ромеи узнали о тайных ходах.

– Всё дело в том юродивом, – подметил Дайки, подымаясь с колен. Признаться, он был удивлён пониманием со стороны вождя, хотя уже давно не сомневался в том, что сын Сагара станет величайшим в истории сколотов ардаром. – Хансинец много о нём не знал, однако поведал о том, что юродивый – бывший воин бьёрнского гарнизона, которому удалось выжить и сбежать, поэтому…

–Поэтому стоит укрепить наши оборонительные позиции, – перебил тайя вождь, почувствовав, на что тот собирается намекнуть. Сейчас Арес не был готов к разговору о Рэе, да и не с Дайки. Может, с братом, однако тому сейчас тоже было не до его личных переживаний. Гибель супруга сильно подкосила Роксана, пусть тот, как и он, на людях ни единым взглядом не показывал, какой силы боль терзает его сердце.

– И подготовиться к войне, – коль уж на то пошло, подметил Дайки. – Ромея просит о помощи. Детали мне неизвестны, – мужчина с нескрываемым негодованием фыркнул, припомнив высокомерный взгляд, которым его одарил граф Максимилиан, – но, похоже, в Константинополе начался голодный бунт, которым и собирается воспользоваться кардинал, дабы свергнуть императора.

– Да уж, – с нескрываемым сожалением выдохнул Арес. – Наследник трона слишком мал, а… достойного кандидата на пост регента у Империи сейчас нет.

– Так ты окажешь ромеям помощь, вождь? – не из праздного любопытства спросил Дайки.

– У нас с империей договор, который я не собираюсь нарушать, – бросив на тайя очередной тяжёлый взгляд, ответил Арес. – К тому же, продолжая ютиться на этом промёрзлом клочке земли, нам не выжить. Пора получить то, за чем мы вернулись на этот материк.

– Как прикажешь, – Дайки покорно склонил голову. Опять война. Для такого бывалого воина, как он, очередные сражения не представлялись тягостными, да и путь к величию и могуществу никогда не был устлан шёлком и цветами, однако ввиду недавних событий как знать, чем будет руководствоваться вождь, ведя их в бой.

– Великий сай…

– Ну? – Арес перевёл холодный взгляд на застывшего у дверей Зеврана.

– Там, у ворот, ромей. Прорывается в крепость, дабы лично встретиться с вождём. И ещё, сай, – Зевран замялся, но всё же продолжил, – твой сын…

– Пропустите ромея, – резко, пресекая готовую сорваться с губ инари фразу, бросил вождь. – Посмотрим, кто он такой и что ему лично от меня нужно.

– Слушаюсь, – поклонившись и едва слышно вздохнув, ответил Зевран, успокаивая себя тем, что вождю просто нужно время. Оно всегда лечит, даже самые страшные раны. Его же, например, смогло залечить.

Свет был слепящим, резал глаза и своими лучами впивался в голову сотней иголок. Ещё даже ничего не понимая, он потянулся к этому свету, словно действительно мог за него уцепиться. Это была явь, сон или же та сторона, за гранью которой больше нет страданий плоти? Явно не последнее, раз он столь отчётливо чувствовал боль во всём теле.

Первым делом юноша увидел руку, худую, с тонкой бледной кожей и костистыми пальцами. Она тянулась вперёд, к свету, который действительно лился из окна, озаряя всё вокруг.

Прикрыв глаза и выдохнув, он снова разлепил тяжёлые веки. Встать даже не пытался, понимая, что это выше его сил, однако чувства постепенно возвращались к нему: следом за болью тело почувствовало мягкость постели, тонкость простыней, соприкасающихся с обнажённой кожей, и прохладу воздуха. Вокруг была лишь тишина и запах каких-то трав. Ему никогда не нравились хансинские благовония, однако этот аромат был ненавязчивым, приятным и дымчатым, помогающим медленно привести мысли в порядок.

Опустив руку, юноша приложил ладонь к своей груди. Та вздымалась медленно, но внутри клетки из рёбер отчётливо ощущалось сильное биение сердца. Воспоминания были путаными, вклинивались в голову обрывками, чёткими и размытыми образами, душили его и прошибали тело дрожью.

Багровое марево, отчаянный крик, нить новой жизни, медленно ускользающей сквозь его пальцы, – Рэй помнил всё это, как и то, что меч брата насквозь пронзил его грудь.

Ощупав себя ещё раз, юноша убедился в том, что на его теле нет никаких повреждений. Совершенно. Не то что раны, даже шрама на груди не было. Не было порезов и на ладонях. Не было льда, сковавшего его пальцы, которые вроде как раскрошились в тот миг, когда он искренне пожелал брату смерти и покоя в чертогах Творца после того, как этот мужчина искупит все свои грехи в геенском огне. Что бы ни произошло там, в огромном зале, утопающем в море огня, а он каким-то чудом выжил. Чудом…

Рэй попытался что-то сказать, но в горле пересохло настолько, что язык не поворачивался, а губы просто не разлипались. Тот призрак, которого он принимал за вместилище стёртых воспоминаний, на самом деле был не отражением утраченной памяти, а его вторым я, которое… Как знать, почему магия пробудилась в нём только сейчас, но, как бы там ни было, сам факт этого юношу… озадачивал. Ведь что это за магия такая, если она способна превратить человека в кусок льда и распорошить его по ветру? Что это за магия, которая возвращает мёртвых к жизни?

Мёртвых… Рэй почувствовал горячую слезу, скатившуюся по его щеке, однако на постель упала лишь капелька искристого льда. Почему? Почему он выжил, а Таис погиб? Почему эта магия дремала тогда, когда была нужна, когда умирал действительно нужный этому миру человек, и спасла его, слабого и ни на что не пригодного? Его – причину всех бед сущих.

– Рэй! Мальчик мой! – дверь широко распахнулась. Юноша узнал этот обеспокоенный, слегка хриплый голос, но сил на то, чтобы откликнуться, Рэй в себе не нашёл.

– Он ни разу не пришёл в себя за все эти дни, так что… – и этот голос Рэй тоже узнал, однако рад его обладателю не был. Паника и отчаяние накатили на юношу. Щемящая в груди боль разлилась по всему телу, пробирая дрожью до самых костей. Изо рта вырвался клуб пара…

– Мальчик мой, успокойся, – Клавдий кинулся к нему, обнимая, прижимая к себе, явно продрогшему с дальней дороги, но всё равно кажущемуся таким тёплым по сравнению с ним, каменно-ледяным.

– Сделай с этим что-нибудь, старик, раз уж проделал такой путь, – так и не переступив порог обледеневшей комнаты, бросил Арес.

– Сделать? – Клавдий обернулся, бросив на Зверя суровый взгляд. – Думаешь, это так просто? Считаешь, что обуздать магию, которая дремала столько лет, можно, лишь щёлкнув пальцами? Кроме Рэя, которому только предстоит научиться с ней совладевать, это никому не под силу.

– В таком случае будет сидеть под замком, – не менее категорично отчеканил мужчина. Ещё не хватало, чтобы какой-то священник, причём явно сомнительной святости, распоряжался в его собственном доме. – Бьёрн не нуждается в магах, тем более в отступниках и предателях.

– Чтоб тебя, Зверь, черти в Аду драли, прости меня, Творец вездесущий, – вслед споро удалившемуся вождю осенил себя крестным знаменем Клавдий, тут же вновь обращая всё своё внимание на ученика. Тот походил скорее на куклу, чем на живого человека, но Клавдий иного и не ожидал. Можно даже сказать, наоборот: Бьёрн ещё легко отделался, всего-то обледенев.

– Рэй, ты слышишь меня? – склонившись над юношей, прошептал Клавдий, видя, что глаза ученика двигаются, но не улавливая в этом блуждающем взгляде и толики осознанности.

– Ничего-ничего, – спешно забормотал Клавдий, умащивая на коленях свою походную сумку. Он как мог спешил на север, но куда ему, старику и калеке, угнаться за матёрыми воинами, вот и припозднился чуток, но, слава Творцу, успел, хотя, по большому счёту, он ни при каких обстоятельствах не должен был бросать сына Сицилии одного. Знал ведь, что рано или поздно плотина, и без того давшая трещину, прорвётся.

– Сейчас я дам тебе один настой, – продолжал бормотать протоиерей, роясь в своей сумке и гремя всевозможными склянками. – Поспишь ещё немного, а когда проснёшься, то в голове у тебя прояснится, да и с магией совладать будет полегче. О вездесущий, я не самый достойный и примерный твой служитель, но хоть раз будь ко мне милосерден.

– В голове у меня полная ясность, учитель, – так и не посмотрев на старика, всё также глядя исключительно перед собой, тихо, но чётко ответил Рэй, – а вот с магией придётся обождать: я совершенно не чувствую своё тело, что уж говорить о благодати.

– О, мой мальчик, это пройдёт, – оживился Клавдий, радуясь тому, что его ученик пришёл в себя: пусть магия и полностью подчинила себе тело мальчика, но разум его не затронула, а это был хороший знак – знак внутренней борьбы.

– Вот, выпей, – протоиерей аккуратно приподнял юноше голову, прикладывая к его губам пузырёк с мутной жидкостью.

– Не хочу спать, – слегка капризно бросил юноша, отчего в воздухе послышался треск, словно кто-то наступил на смёрзшуюся корку снега. – Лучше помогите мне быстрее прийти в себя. Я хочу, – Рэй плотно стиснул губы, медленно выдыхая, – поговорить с Аресом и… увидеть Таиса.

– Ох, Рэй, – Клавдий, приняв желание юноши, убрал склянку обратно в сумку. – Не думай, что всё будет так просто.