Текст книги "Снежная пыль (СИ)"

Автор книги: Lelouch fallen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 24 страниц)

– Первая причина – это тайные проходы, – нет, он никогда не ошибался насчёт Рэя. Может, у того и были свои идеалы и принципы, однако этот мальчишка способен был понять, правда, если ему всё тщательно разжевать. Но ничего, опыт в таких делах придёт к вессалийскому принцу с возрастом, и Босфорца надеялся, что на то время они всё ещё будут друзьями. К удивлению графа, без Рэя было бы намного скучнее и сложнее. Одним своим присутствием мальчик с белоснежными волосами придавал сил – а ведь Таис тоже не верил в то, что в сыне Сицилии нет ни зёрнышка магии. Однако у такой поддержки была и обратная сторона – плата. Рэй взамен требовал честности – опасно, когда один человек знает о тебе всё, однако иначе мальчишку на свою сторону переманит кто-то другой. Например, тот же Арес.

– Мы не сомневались в том, что их ищет кардинал, как и были уверены в том, что их же исследуют арды. Империя должна была обезопасить себя от внезапного вторжения даже из-под земли, так что первым моим заданием было сделать максимально точную карту тайных проходов под Бьёрном. А второе, и не менее важное, – убедиться в том, что арды действительно потомки сколотов. Империя не только заключила союз с варварами, но и обязалась поступиться им значительной частью своей территории в обмен на мирное сосуществование. Ввиду всего этого у императора должны были быть гарантии того, что его не одурачили, сделав ставку на запись, которую и пророчеством-то трудно назвать.

– И как? – тяжело дыша то ли от негодования, то ли ледяных тисков, сжимающих его горло, спросил Рэй. – Ты справился со своей миссией?

– Частично, – уклончиво ответил Босфорца, бросив вкрадчивый взгляд на дверь. Йен подозрительно долго не показывался, оставив его наедине со своим сокровищем. Паладины что-то затевали, а у него не было ни малейшей возможности узнать об их планах.

– Карту тайных проходов составить просто невозможно. Отчасти мне это удалось, но, будучи ограниченным стенами карареса, обо всём Бьёрне я пока что и не помышлял. Зато я убедился в том, что арды – это действительно потомки сколотов. В дарсе я нашёл несколько книг, написанных на древнем языке. Увы, прочесть мне их так и не удалось, зато – и спасибо тому, кто их писал, – в книгах были иллюстрации. Понять, что мужчина с волчьей головой, танцующий в огне старик и змеехвостая женщина – это отголоски славного прошлого ардов, мне не составило труда. Видимо, за несколько столетий сколоты утратили свой изначальный духовный облик, но их черты и дух живут в ардах. К слову, я даже предположил, что некогда арды владели магией, которая и позволяла им принимать облик животных. Обо всём этом я доложил в Константинополь графу Босфорца.

– Я внимательно выслушал тебя, Таис, – чуть погодя, выдохнув, ответил Рэй. – И знаешь что?

– Что? – в ответ на высоко вскинутую голову Босфорца иронично приподнял бровь. Если Рэй сейчас опять начнёт говорить ему о жертвенности, он просто отвесит этому пацану оплеуху. Ещё и ещё – ровно столько, чтобы вессалийский принц понял, что сейчас Империя стоит на кромке крошащегося мира, и то, упадут они в разверзнувшуюся у её подножья бездну или же нет, зависит всего лишь от нескольких человек, в том числе и самого Рэя.

– Я понимаю, хотя и не могу с уверенностью сказать, что, окажись на твоём месте, поступил бы точно так же, – Рэй снова шагнул к Босфорца.

Именно такой и была их дружба: они то делали шаг навстречу друг другу, иногда попеременно, иногда одновременно, то снова отступали каждый в свой угол. И сейчас такая поэтапность, что ли, их сближения казалась юноше правильной, да и обид или же упрёков в сторону Босфорца у него не было.

Взвали Таис на него всё это изначально, он бы не смог понять, однако сейчас Рэю удавалось более-менее ясным взором смотреть на вещи, которые, как он считал, никогда его не коснутся. Таис прав: кроме него, никто бы не справился, однако никто не говорил, что это было справедливо или же честно по отношению к самому Босфорца. К тем юношам, которые, ничего о том не ведая, стали всего лишь жертвами обстоятельств и политики. По отношению к нему самому, оказавшемуся вовлечённым в столь тонкую игру, что каждый его шаг лишь путал нити столь хитростно сплетённой Босфорца паутины.

– А ещё мой приезд… – на этот раз не отводя взгляда, продолжил Рэй. – Он ведь помешал твоим планам, не так ли?

– Я предполагал, что от Вессалии приедет кто угодно, только не кронпринц и ты, Рэй, – честно ответил Таис, зная, что последний и ключевой вопрос мальчишка приберёг напоследок. – Не знаю, говорил ли тебе Йен…

– Что меня бдели и охраняли? – Рэй фыркнул. – Нет, не говорил, но я сам догадался. Считай, только что, когда слушал вас с Йеном. Глупо – вот что я скажу, ибо нет во мне магии, ни зёрнышка.

– Дело не только в магии, – с нажимом произнёс Босфорца, а после просто махнул рукой: в конце концов, он никогда не интересовался внутрисемейными отношениями в королевских династиях Ромеи настолько, чтобы сейчас утверждать об отцовской любви короля Грегора к сыну своей фаворитки.

– И ничему ты не помешал. Признаться, – Таис усмехнулся, – с твоим появлением в Бьёрне хоть все карты и спутались, но общий расклад от этого только выиграл.

– Ты любишь его? – внезапно выпалил Рэй, которого этот вопрос снедал уже давно, с тех пор, как до него дошли некоторые слухи, шёпотом передаваемые энареи одной парсы энареи второй. – Роксана?

– Это не любовь, Рэй, – со вздохом ответил Босфорца, признаться, почувствовав некое облегчение после того, как прозвучал этот вопрос.

То, что было между ним и этим варваром, трудно объяснить словами. Таис и сам не мог сказать, как получилось так, как получилось. Почему долг перед родиной внезапно померк под ненавязчивым напором чувств Роксана. Почему этот ард своей спиной смог загородить до этого пусть и далёкий, но всё же отчётливо им видимый Константинополь. Почему в минуты уединения он думал не о карте тайных проходов и древних ардских манускриптах, а о крепких объятиях мужа, его собственнических поцелуях и той страсти, которая овладевала им каждый раз, когда Роксан ласкал его тело. Роксан – вот кто действительно спутал все его планы, и впервые Таис не сожалел о том, что поступил в угоду своим желаниям. В конце концов, для своего государства он сделал более чем достаточно.

– По крайней мере, это не та любовь, которая бывает между мужчиной и женщиной. Это… – Таис тряхнул головой, отгоняя от себя совершенно неуместные сейчас воспоминания. – Это сложно объяснить, но вполне реально почувствовать.

Рэй, смотря на друга, на скулах которого проступил едва заметный румянец, хотел спросить его ещё о многом. Кое о чём прямо сейчас, так как на некоторые вопросы юноша получил, как ему казалось, поверхностные ответы, а кое-что всё же решил оставить на потом, когда всё это безумие закончится. Отчего-то Рэй был уверен, что развязка уже близка – может, потому, что близился закат? – как и не сомневался в том, что у них с Таисом ещё будет время, чтобы поговорить. Однако в этот момент их прервали, уже привычно, грубо и собственнически дёрнув его на себя и вжав в своё тело.

– Женщине помогите, а Босфорца и сам в состоянии идти, – бросил Йен, глубоко вдыхая запах снежно-белых волос.

Вот то, из-за чего мужчина все эти пять лет держал себя в жёсткой узде: стоило лишь раз дать слабину и почувствовать Рэя близко, в своих объятиях, в своём владении, и начало казаться, что теперь без этих прикосновений он и не живёт вовсе. Если раньше одержимость младшим братом лишь зудела, то теперь она явно мешала ясно мыслить, или же… Йен фыркнул: нет, одна лишь мысль о том, что ещё немного и Рэй будет только его, придавала ему столько сил и энтузиазма, что, казалось, Чёрный Паладин мог и в одиночку превратить Бьёрн в груду камней.

– Что ты задумал, Йен? – спросил Таис, не обращая внимания на то, что парочка паладинов далеко не деликатно подталкивает его в спину к выходу.

– Всего лишь держать оборону, – не скрываясь, ответил Йен. Что толку хранить таинственность перед тем, чья судьба и так уже решена? Впрочем, медлить тоже не стоило: закат наступит через несколько часов, и если арды и собирались атаковать, то сейчас, прикрываясь пологом на ночь только набирающей обороты метели. Однако пару минут на то, чтобы побыть с братом наедине и, возможно, закончить то, на чём их столь бесцеремонно прервали, у него было.

– Ну что, глупый брат, – ладони мужчины, обнимавшего Рэя со спины, медленно скользнули по высоко вздымающейся груди к поджавшемуся животу юноши, – продолжим?

– Непременно, – ровно, даже чуточку заискивающе ответил Рэй. Один только Творец знал, как ему сейчас было мерзко, противно и тяжело играть роль смирившейся добычи, не утратившей своего норова, однако юноша неустанно напоминал себе, что это не ради него, а ради тех, судьба которых была ему неизвестна и которые не должны были разделить участь Нави. Таис же смог сыграть, причём несколько совершенно разных ролей одновременно, так чем он хуже Босфорца?

– После того, как ты ответишь мне на один вопрос, брат.

========== Часть 6. ==========

Комментарий к Часть 6.

С Праздником, дорогие читательницы!

Миллионы ярких впечатлений, тысячи цветов к вашим ногам, сотни успешных свершений и побед, десятки лет здоровья и благополучия и одного, того самого, единственного и искренне любящего всем сердцем

*С ув. Lelouch fallen

– Помнишь, – Рэй ненавязчиво подался вперёд, тем самым довольно легко освобождаясь из, казалось бы, стальных объятий брата, – в детстве, наверное, мне было лет семь или восемь, я потерялся в городских трущобах?

– Ну? – нахмурившись, Йен скрестил руки на груди. Не было у Чёрного Паладина времени на разговоры – яркий закат словно подсказывал, что темнота этой ночи окрасится кровавым багрянцем, – но не было и повода отказать в просьбе глупому брату.

– Скажи, Йен, – юноша резко обернулся, пристально всматриваясь в беспристрастное лицо Чёрного Паладина, – в тот день ты намеренно отпустил мою руку? Ты… – Рэй выдохнул, так и не увидев в глазах мужчины никакой эмоции, за которую он, словно за связующую ниточку, мог бы ухватиться. Ни сожаления, ни снисхождения, ни даже толики пусть и порочной любви. Только кромешная тьма, выжженная пустошь и затаённая страсть. – Ты ненавидел меня?

– И тебя волнует это, мой глупый брат? – Йен цыкнул. Он-то думал, что неосмотрительно оставленный вместе с Босфорца мальчишка, надоумленный это имперской крысой, сейчас начнёт увещать его, убеждать в том, что ещё не поздно спасти свою грешную душу, согласится, в конце-то концов, стать его, только бы прекратить бессмысленную войну и спасти жизни других, однако… Глупый брат не переставал удивлять его, и оттого Йен желал мальчишку ещё сильнее.

– Я просто хочу понять, из какого семени проросла твоя страсть. Если это ненависть, злоба или же ревность к нашему отцу, со стороны которого именно ты получал меньше всего внимания, то я никогда не смогу принять твои чувства, – Рэй блефовал, и ему было стыдно за свою ложь, но был ли у него другой выход? Смелости в принятии решений вессалийскому принцу было не занимать, так почему он растерял эту уверенность сейчас? Только потому, что это был его кровный брат? Какие бы чувства Рэй ни испытывал к Йену, сейчас перед ним был Чёрный Паладин, прихвостень кардинала, который представлял угрозу для всей империи. Поступить как брат или же верный подданный? Жаль, что только сейчас он понял, что на этот вопрос может быть только один ответ.

– Я никогда не ненавидел тебя, глупый брат, – со вздохом ответил Йен. Рэй беспокоился такими ничтожными вещами, и в этом была вся его прелесть. В этом невинном, в чём-то наивном, но таком добром и тёплом взгляде золотистых глаз. Никогда он не расскажет брату, что был пленён его глазами, некогда смотрящими на него с безграничным доверием и, увы, лишь братской любовью. Не расскажет, что таки дрогнуло внутри давно изжитое человеческое чувство совести, когда этот взгляд потускнел, померк, остыл, когда расплавленное золото обратилось в холодный, окаменевший янтарь.

– Я ненавидел твою мать, потому что она забрала у нас отца, а у государства короля. Даже благородная смерть этой женщины не обелила её имя, но никогда, Рэй, в моём сердце не было ненависти к тебе.

– Тогда почему? – отступив на пару шагов, будто ужас услышанного поразил его до глубины души, пробормотал Рэй. – Почему ты преподнёс мне свои чувства не на раскрытой ладони, а на острие меча?

– Говоришь, как полоумный Клавдий? – Йен бросил мимолётный взгляд в окно. Сквозь щель между неплотно задёрнутых портьер была видна лишь слепящая стена разбушевавшейся метели. Казалось, сами многоликие встали на сторону ардов, но что ему, грешнику, до богов, которым чужды и непонятны обыденные человеческие желания.

– В тот день я не отпускал твою руку, брат, – нахмурившись, Йен начал расхаживать по комнате. Воспоминания принадлежали дням давно минувшим, но оттого не были менее отчётливыми. Йен был убеждён, что страсть к брату вспыхнула внезапно, но заданный Рэем вопрос вынудил мужчину усомниться в природе своих чувств. Впервые он увидел незаконнорождённого брата уже двухлетним мальчишкой. Ему самому тогда было шесть, но даже сейчас Йен отчётливо помнил беловолосого златоглазого мальчика, со всей серьёзностью, стараясь придерживаться дворцовых манер, протянувшего ему руку и робко улыбнувшегося.

– Ты не помнишь, но в тот день на нас напали наёмники. С нами было только несколько слуг и охранников, сил которых было явно недостаточно, чтобы защитить тебя. Я тогда тоже был мал, но понимал, что вдвоём нам не сбежать, поэтому, спрятав тебя в корзине, помчался во дворец, а когда вернулся с подмогой, обнаружил лишь пустую плетёнку. Мы думали, что наёмники всё-таки тебя нашли и похитили, однако… – Йен сжал руки в крепкие кулаки: столько лет прошло, а он до сих пор не избавился от неуместного чувства вины.

– Думаю, твоя усопшая мать всё же присматривает за тобой, глупый брат, ведь нашли тебя не наёмники, а какая-то голота. Поняв, какое сокровище оказалось у них в руках, они потребовали достойный принца выкуп. Отец заплатил, и тебя вернули во дворец.

– Так просто? – Рэй нахмурился. Пусть его воспоминания того дня и были по-детски обрывистыми, но всё же юноше казалось, что что-то в них с рассказом брата не сходится.

Да, он помнил, что день был тёплым и солнечным. И запах: цветущих яблонь и каких-то сладких фруктов. Йен держал его за руку, и они смеялись. Вкус сочного персика горьким воспоминанием запёкся на его губах, и помнился белый с зелёной монограммой платок брата, которым Йен вытирал его испачканные липким соком щёки. Такое тёплое и радостное воспоминание, свет которого померк вместе с опустившейся над его головой плетёной крышкой.

Дальше воспоминания были ещё более путаными: вроде как вокруг него были люди, но их лиц он не помнил. До этого момента Рэй вообще считал, что его поиски успешно закончились вечером того же дня, но судя по рассказу Йена, его не было в замке несколько дней. И о выкупе он ничего не знал. От него намеренно скрыли правду, но даже не это больше всего разбередило юношу. Похоже, ментальный маг лишил его части воспоминаний. Трудно сказать, почему он всё же помнил обрывки событий того дня: может, маг был слабым, а может, всё дело в его магическом наследии, однако, какова бы ни была причина, никто не имел права поступать с ним так. Чего боялся отец и, скорее всего, Клавдий, что они пошли на такое? Что столь опасное было в тех воспоминаниях, что было принято решение стереть их, причём, похоже, не только из его головы, раз все во дворце были уверены, что малыш Рэй просто потерялся на рынке.

– Просто? – Йен резко обернулся, сотрясаясь от досадного смеха.– Да, глупый брат, всё было слишком просто. Для тех, кто посмел касаться тебя.

– Они, – уже не скрывая своих истинных чувств, которые волной поднялись из самых недр его грешной души, начал Чёрный Паладин, – воры, убийцы и насильники, прикасались к тебе своими грязными руками. Они посмели держать тебя в заточении, среди гниющего мусора и крыс, отпускали в твой адрес похабные шуточки, угрожали такими непотребствами, которые были страшнее самой мучительной смерти, а отец просто заплатил выкуп и отпустил их. Он был просто рад тому, что его любимый сын целым и невредимым вернулся домой, но я, Рэй… Я не смог отставить это просто так.

– Что? – просипел юноша, ещё сильнее подаваясь назад. – Что ты сделал, брат?

– То, что должен был, – резко отчеканил мужчина. – Король вверил мне тебя, возложил на меня, старшего брата, заботу о тебе, но я не смог тебя защитить. Не смог уберечь от той крови и грязи, которая в тот день запеклась на твоём теле, запуталась в твоих белоснежных волосах, окрасила золото твоих глаз тьмой. Отец их отпустил, а я не смог. Каждого, – Йен, поддавшись воспоминаниям, сжал ладонь на рукоятке меча, – вот этими руками, которые обагрились их гнилой кровью. И ни капли сожаления, мой глупый брат. Я ликовал и смеялся над их обезглавленными трупами, зная, что теперь твой взгляд снова будет ярким, а душа и тело – незапятнанными.

– Ты не мог… – слёзы стояли в уголках глаз, каплями горечи дрожа на ресницах. Рэй прикусил губу. Что он должен испытывать к этому человеку? Ненависть? Жалость? Сострадание? Юноше так хотелось обнять брата, забрать себе его боль и терзания, найти свет в той тьме, в которой заплутала его душа, однако… Нельзя показать путь к спасению тому, кому только и можешь, что смотреть в спину, смотря на то, как дорогой человек добровольно принял тьму в своё сердце.

– Тебе же было всего двенадцать, Йен. Откуда такая жажда крови?

– И тем не менее, я их убил, – усмирив свои не к месту разбушевавшиеся чувства, ответил Йен. – А жажда крови?.. Как знать, – мужчина пожал плечами. – Может, я таким родился, а может, в этом виноват ты, мой глупый брат.

– Я? – ноги дрожали, подкашиваясь, что уж говорить о руках, безвольными плетями повисших вдоль ссутулившегося тела. На плечи только что словно взгромоздили нечто неподъёмно-тяжёлое, и, как бы юноша ни старался, противиться этому давящему чувству вины он не мог.

– Отец, прознав о мной содеянном, принял достойное короля решение: стереть из памяти всех, кто был причастен к инциденту, эти злополучные дни. Даже из памяти собственных детей. Только он, маг, наложивший заклинание, и я помнят всё до мельчайших деталей. И после он же принял решение отдать меня в семинарию. Наверняка считал, что, служа Творцу, я смогу искупить свой грех и спасти свою душу.

– Но ты не желал искупления, ведь так? – слёзы быстро высыхали на пылающих жаром щеках, а отчаянно колотящееся сердце напоминало о том, что слабость не порок. Слабость – это лишь испытание, которое нужно преодолеть, дабы… Впереди всё ещё маячила призрачная фигура, зовя за собой, и количество шагов между ним и этим призраком сокращалось неумолимо и даже против воли самого Рэя. – Не нуждался в спасении?

– Каждый, кто посмел запятнать тебя, пал от моей руки. Служанка, не уследившая за тобой, когда ты обрезал свои волосы. Денщик, из-за ошибки которого ты упал с лошади и сломал руку. Воин, который ранил тебя в спарринге. Каждый наёмник, пытающийся похитить тебя. И теперь пришла очередь Зверя, мой глупый брат. После того как его голова будет отделена от тела, ты снова станешь чистым: сердцем, душой и телом.

– Ты чудовище, Йен… – пробормотал Рэй, отбрасывая те толики братских чувств, за которые он всё ещё упрямо цеплялся.

Пыль судьбы, сотканной из подлости, предательства и несправедливости. Семнадцать лет беззаботности, в тени которой, оказывается, скрывалось столько смертей. Из-за него, уродившегося столь порочным, что даже собственный брат поддался его чарам, превратившись в монстра. Венценосная мантия на его плечах окрашена в благородный багрянец кровью невинных. Кардиналы всё ещё верили, что в нём есть зерно благодати? Да, есть. Греховное зерно, толкающее людей на омерзительные поступки и очерняющее их души.

– Рэй, – Йен, встревожившись, шагнул к брату. Может, ему только почудилось это морозное дуновение, но кожа отчётливо покрылась мурашками, а изо рта вырвался клуб пара. Что бы это ни было, но оно размытой дымкой вилось вокруг его брата, пятная и искажая его светлую душу.

– Чудовище! – это был не он. Не Рэй. Двигалось его тело, слишком молниеносно, как для обыденной, даже оттренированной реакции. Его взгляд прожигал мужчину, на лице которого застыло лёгкое недоумение. Его рука сжимала стилет, своим остриём впившийся в горло Чёрного Паладина. Его голос сочился ядом, и юноша чувствовал, как сердце мерно стучало в груди, ничего больше не испытывая к человеку, некогда бывшего ему братом.

– И я вместе с тобой, Йен, тоже чудовище. Так почему бы нам не избавить мир от этой мерзости здесь и сейчас?

– О? – Йен заинтригованно приподнял бровь. Если до этого он думал, что глупый брат прекрасен в своей невинной чистоте, то сейчас, видя в золотистых глазах холодный блеск ненависти и пылающий огонь решимости, он бы назвал Рэя божеством. Клинок у горла только подогревал ощущения, страсть и желание кипели в его крови, а сердце снова трепетало в предвкушении. Теперь он точно не проиграет Зверю. Не после того, когда наконец понял, почему для варвара так важен его Сейри.

– Ты собираешься убить меня, глупый брат? – со всей серьезностью, но не скрывая довольной улыбки, спросил Йен. – Готов взять на душу такой грех?

– Она и так черна, Йен, – отчеканил Рэй, ещё сильнее, до выступившей крови, надавливая на клинок. – И это не месть, а справедливость. Твой меч впредь не отнимет ни одной жизни. Я положу конец твоему безумию.

– И что после? – с лёгкой насмешкой спросил Чёрный Паладин. – Убьёшь и себя или останешься жить, искупая свои грехи? А может, – мужчина сам подался вперёд, испытывая будоражащее наслаждение оттого, что клинок, который держал в руке его брат, медленно входит в плоть, – станешь мужем Зверя? Его бесценным Сейри?

Рука дрогнула. Нет, Рэй просто словно опомнился, избавившись от наваждения. Призрачные пальцы разжались на его запястье, и юноша испуганно отринул от фигуры незнакомца, маячившей впереди. Сердце вновь учащённо погнало по венам горячую кровь, а взор заволокла пелена слёз. А выход ли смерть? Круг всего лишь замкнётся, и конец станет началом. Это коло не разорвать. По крайней мере, не ещё одной смертью.

– Жаль, – Йен цыкнул, точным движением выбив стилет из ослабевшей руки брата. – Тьма, оказывается, тоже тебе к лицу, глупый брат.

– Замолчи, – Рэй отвернулся, укоряя себя за слабость, за упущенный шанс и глупые мысли, в которых он всё ещё надеялся найти не крайний, а именно правильный выход. – Я не такой, как ты.

– Не такой, – согласно кивнул Йен, дёрнув юношу на себя и прижав его к своей груди. – Пока что, – шепнул мужчина на ухо вздрогнувшему брату, – но с рассветом завтрашнего дня это изменится. Я обещаю тебе это, мой глупый любимый брат.

– Услышав шум сражения, мы с братом решили спрятаться.

Арес медленно согласно кивнул. Умный мальчик этот Неясми, высокий, как для своих четырнадцати лет, но тонкий, словно тростинка. Или же это вождю так только казалось, когда он украдкой смотрел на закутанного по самый подбородок в шерстяное покрывало энареи, гадая, правильно ли он поступает, щадя братские чувства мальчика в ущерб интересам всего племени.

– Благо мы с Нави уже давно знали о той нише под ванной: она маленькая, и обычно мы с братом прятали туда тряпки да вёдра, чтобы во время уборки каждый раз не таскаться с ними по этажам, но для нас с братом забраться туда вдвоём не составило труда, – энареи, едва не уткнувшись лицом в большую дымящуюся кружку, осторожно пригубил отвар, приготовленный Абраксой.

Мальчишка скривился, но кружку не отставил. Арес хмыкнул: Абракса была неплохим лекарем, но все её отвары были неизменно отвратительны на вкус. Мальчика явно воротило от такого угощения, но он мужественно, забавно морща курносый нос, продолжал маленькими глотками пить варево дальше. Во-первых, Неясми сам понимал важность им рассказываемого. Во-вторых, мальчишка откровенно побаивался Занса, слишком уж усердствующего в своих методах по приведению юного энареи в порядок.

Расм раздобыл для Неясми одежду, не отходил от него ни на шаг, пока энареи Дайки растирали посиневшее от холода тело мальчика, и даже лично завернул найдёныша в покрывало, после обложив его горой подушек. И все эти действия сопровождались суровым, строгим, словно отеческим взглядом. Умелый воин, глава дозорного отряда и некогда его, Ареса, адепт, Занс, будучи лишь наполовину ардом и не помня своих родителей, с малолетства питал особые чувства к каждому, животному или же человеку, кто нуждался в помощи.

Обстановка казалась вполне домашней, и оттого вождю было ещё тяжелее на сердце. И как этому ребёнку сказать о том, что тот, о ком были все его мысли, уже переступил тонкую грань между миром людей и многоликих богов?

– И что же случилось потом? – слегка нетерпеливо спросил Занс: чем живее мальчик расскажет всё, что знает, тем быстрее его оставят в покое. Ведь это же не адепт, а энареи, всего лишь ребёнок, у которого от переохлаждения, даже несмотря на все его усилия, до сих пор зуб на зуб не попадал. – Почему ты оставил брата и как попал в тот колодец?

– Ромеи захватили карарес, – ответил мальчишка, понуро опустив голову. – Можно было и дальше сидеть в нише, ведь, даже обыскав комнату, они нас не нашли, но я так подумал… – энареи запнулся, с опаской взглянув на старших мужчин. Все они были бравыми воинами, варзами, взрослыми, в конце-то концов, и смотрели на него так, что Неясми хотелось с головой спрятаться под покрывало. Особенно неприятно было от равнодушного взгляда голубоглазого расма: пусть тот и спас ему жизнь, вытащив из студёного колодца, но этот поступок мерк перед его грубым характером и мужланскими манерами. Таких, как Знас, они, энареи, называли по-простецкому сколотами, зарекаясь принимать их ухаживания.

– Я решил, что мы не можем оставаться там. Проскользнуть мимо ромеев незамеченными нам бы не удалось, поэтому я решил ползти дальше, вглубь, надеясь, что этот ход куда-то да приведёт.

– Почему же пошёл сам? – продолжал допрос Занс. – Почему не взял с собой брата?

– Побоялся, – честно ответил Неясми. – Я понятия не имел, что там, в темноте. Просто предполагал, что это старая терма, а понимая, что она может быть обрушена, заканчиваться тупиком или же вообще уйти у меня из-под ног, я приказал Нави оставаться на месте и не высовываться из укрытия что бы ни случилось, а сам пополз вперёд. Я пообещал, что вернусь за ним, но… – мальчик до скрипа сжал кружку в своих узких ладонях. – Я долго плутал по терме, почти ничего не видя, ориентируясь лишь на ощупь, после действительно покатился по спуску, а оказавшись в воде, похоже, вообще потерял сознание. Мне почему-то кажется, – энареи бросил тоскливый взгляд в окно, – что я непростительно задержался с выполнением своего обещания.

– Ты сможешь нарисовать нам схему термы? – задал очередной вопрос Занс.

Арес нахмурился. Оно-то понятно, что им в срочном порядке требовалась информация, но расм слишком уж давил на мальчика, буквально запугивая его своей жесткостью и непреклонностью, а ведь поначалу вождю показалось, что юный энареи в надёжных руках. Неужели даже Занс был не таким, как он считал все эти годы? Арес мотнул головой, прогоняя глупые мысли: во всём виноват Сейри, из-за предательства которого он теперь в каждом видит многоликого перевёртыша.

– Нет, не думаю, – Неясми отрицательно качнул головой. – По памяти, может, и покажу, но нарисовать… Я не настолько грамотен, тем более в чертежах, чтобы хотя бы примерно нарисовать проделанной мной путь.

– Терма разветвлена, ведь так? – спросил молчавший до этого Роксан. – Именно поэтому ты провёл в ней столько времени.

– Да, – Неясми утвердительно кивнул. Всё это время мальчику кое-что не давало покоя: все мужчины, кроме расма, избегали прямо смотреть в его сторону. Неясми понимал, что в глазах варзов он всего лишь ребёнок, но те не просто молчали, а словно застыли на своих местах, пригвождённые к ним невидимым грузом. И сердце в груди почему-то билось так тревожно, словно рвалось куда-то, прогоняя усталость и увлекая за своим зовом.

– Несколько раз я натыкался на решётки или же просто тупики. Наверное, когда крепость перестраивали, терму частично демонтрировали, однако несколько её веток всё же осталось. Первой я обнаружил ту, которая ведёт на скотный двор, но там был слишком тяжёлый заслон, и я не смог его поднять. После, вернувшись назад и свернув на одном из ответвлений, я и свалился в колодец. А ещё… – мальчик задумчиво приложил пальцы к губам, – там был странный механизм, похожий на множество выстроенных в ряд маленьких вёсел. Падая, о них я так сильно и ободрался.

– Механизм для подымания воды? – чуть наклонившись, шёпотом спросил Арес у Дайки. Тай посмотрел на него озадаченно и просто пожал плечами. Вода в крепость привозилась в виде кубов льда, и ремесло ледщика считалось одним из опаснейших и тяжелейших, поэтому занимались им только расмы. Сперва лёд кололи, а после наполняли им огромные чаны, под которыми горел огонь, и только после вода по термам подавалась в ванные комнаты. А тут целый, самостоятельный механизм… Арес задумался: а ведь Бьёрн построили даже не ромеи.

– Проще говоря, мальчишку придётся взять с собой, – подвёл итог Ждан, то ли взаправду, то ли притворно тяжело подымаясь со своего места.

– Я согласен! – опередив любые попытки других варзов завязать спор на эту тему, выкрикнул Неясми. – Я обещал брату вернуться за ним, так что прошу, – мальчик с надеждой и мольбой посмотрел в глаза своему вождю, – Великий сай, позволь мне пойти с вами.

– Тело твоего брата в соседней комнате, – небрежно бросил Ждан. – Так что единственная причина, по которой тебе стоит возвращаться в карарес, – это долг арда перед своим племенем.

– Тело? – прошептал мальчик, всполошённо вскинувшись. Только крепкие руки Занса удержали юного энареи на месте, не позволив ему, запутавшись в покрывале, рухнуть на пол.

Арес бросил на тайя предупреждающий взгляд: да, времени на препирательства действительно не было, однако Ждан поступал уж слишком кардинально, буквально взвалив на ребёнка эту нелёгкую весть. Просто Ждан был воином старой закалки – вот что мысленно напомнил себе вождь, дабы не поддаться вполне справедливому негодованию. Ранее разрозненные ардские племена жили не столь сытой и повседневной жизнью. Они кочевали с места на место, отвоёвывая новые территории для себя и своего скота, так что и энареи в те тягостные времена были более закалёнными. Но вот уже второе зрелое поколение этих юношей, опекаемых варзами, росло в заботе и достатке. Незачем обращать прошлое в явь, как и не было необходимости в том, чтобы взращивать в хрупком юношеском сердце побеги мести.