Текст книги "Снежная пыль (СИ)"

Автор книги: Lelouch fallen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)

– Чёрный Паладин убил твоего брата, энареи, – проигнорировав красноречивый взгляд вождя, продолжил Ждан. Не то чтобы он не жаловал сайя или не доверял ему из-за его молодости и неопытности, просто нынешнее племя, по мнению тайя, который помнил и более суровые, но не менее благодатные для ардов времена, было слабо духом, а оттого слабел и весь ардский народ.

– Он бросил его тело к ногам нашего вождя, словно кусок мяса псу. Неужели ты оставишь это так, бессмысленно и безнаказанно?

– Ждан! – Арес всё-таки не стерпел, грузно подымаясь. При всём его уважении, старик не просто перегибал палку, а откровенно настропалял энареи, играя на его чувствах. Если кто и был повинен в смерти Нави, так это не только Чёрный Паладин, но и он, нёсший ответственность за каждого энареи своего карареса, но не защитивший ни одного из них.

– Слушай сюда, энареи, – Занс присел напротив мальчика, пытаясь сквозь занавес густых тёмных волос рассмотреть выражение опущенного лица мальчишки, – никто не будет осуждать тебя за слёзы или родственные чувства. Так что, если хочешь увидеть тело брата, я отведу тебя к нему.

– Не хочу, – буркнул Неясми, упрямо отворачиваясь. – Я проведу вас термой, и этого будет достаточно для такого, как я. Пока что достаточно. К тому же я верю, что смерть брата не была бессмысленна. Я, – мальчик резко вскинул голову, и предательские слёзы таки потекли по его разрумянившимся от волнения щекам, – знаю Нави, и он никогда бы не осушался меня, если бы на то не было веской причины.

– Ребёнок, – недовольно цыкнул Ждан, отворачиваясь.

Арес был хорошим вождём, но всё же мягкотелым. И этой мягкотелостью он заражал остальных. Этот расм, который глава дозорного отряда, что сейчас, словно наседка, хлопотал вокруг энареи. Сам мальчишка, которому было плевать на собственную честь, а ведь, помнится, раньше энареи имели крутой нрав, соперничая друг с другом за право делить ложе с вождём или же тайем. Даже Роксан, который как нельзя лучше с его стальным характером и хладным умом подходил на роль ардара, и тот повёлся на обходительные речи молодого вождя. Отмеченный одним из многоликих, а теперь ещё и супруг Сейри – увы, Ждан уже был слишком стар для того, чтобы открыто бросить вызов столь влиятельному арду. Оставалось только кусаться исподтишка, надеясь, что когда-нибудь молодой вождь поймёт и исправит свои ошибки.

– Хорошо, – выдохнув, ответил Арес. – Проведёшь нас, Неясми, но обещать, что в пылу сражения смогу защитить тебя, я не стану.

– И не нуж… – начал было мальчик, но его перебили, нагло нахлобучив на голову край покрывала.

– Я дам такое обещание, Великий вождь, – выглядывавший из-под полога энареи мог видеть только широкую спину выступившего вперёд воина. Расм, до этого пугающий своим грозным обликом, возвышался перед растерянным и беззащитным мальчиком словно щит, готовый принять на себя любые удары.

Неясми было больно от самой мысли, что его младшего брата, того, о ком он сам заботился всю свою жизнь, больше нет. Они, глупые мальчишки, мечтали о том, что их выберет один варз, которого они будут любить всем сердцем и о детях которого будут заботиться, но теперь этой мечте уже не сбыться. Он потерял не просто брата, а часть себя. Раны болели и кровоточили. Хотелось просто сжаться в комок в этом тепле, закрыть глаза и больше никогда не просыпаться. Возможно, в своих снах они с Нави снова были бы вместе, дурачась и смеясь, радуясь жизни и мечтая. Неясми так бы и поступил: веки были тяжёлыми, глаза щипало, а всё тело словно налилось тяжёлым металлом, однако расм грубо выдернул его из уютного гнезда, не позволив провалиться в сладкую дрёму, и куда-то понёс на руках.

– Ты сильный мальчик, энареи. Так будь же сильным не только по жизни, но и перед ликом смерти. Душа твоего брата не сможет предстать пред многоликими, если не указать ей путь. Ты же знаешь погребальную песнь?

Вздохнув и ещё сильнее вцепившись в широкие плечи расма, Неясми кивнул. Этот сколот не оставил ему выбора, но мальчик был вовсе не против.

– Слишком узко, Великий сай! – перекрикивая свистящий ветер, прокричал адепт, спешно прикрывая мокрую голову капюшоном. – Даже я смог пролезть в эту терму с трудом.

Арес нахмуренным взглядом окинул молодого адепта: не то чтобы худой, просто жилистый, но определённо порядком мельче его отборных воинов. Метель разбушевалась не на шутку, полностью закрывая обзор, что вроде как было ардам на руку, но при этом сбивая с ног своими мощными порывами и моментально засыпая снегом. Уже сейчас сугробы доходили ему, довольно высокому мужчине, до средины бедра, а мороз только крепчал, грозя яростью ударить оземь сразу же, как только на небе расступятся тучи. Была ли эта метель знамением? Как знать. Более вождя сейчас волновало то, что пусть арды и были крепки здоровьем и выносливы телом, но им предстоял путь сквозь студёную воду в кромешную тьму, а после отчаянная схватка с сильным врагом. И похоже, большой отряд ему за собой не провести.

– Придётся идти налегке, – Роксан, кутаясь в плотный плащ, подошёл к вождю со стороны. – Или всё же брать карарес штурмом.

– Неясми! – крикнул Арес, оборачиваясь. Укутанный в шкуры, словно новорождённый, мальчишка вздрогнул, но взгляд на него поднял. Взгляд, полный решимости и лишённый даже тени тоски. Нет, грусть и пелена ещё не высохших слёз в нём были, но и страха или же отрешённости больше не было. Путный расм получился из некогда неумелого полукровки Занса, которому во время спаррингов вечно больше всех прилетало от более зрелых адептов. Смог ведь мальчишку в чувство привести, да и сам энареи оказался не столь беспомощным, как считал не только Ждан, но, признаться, и он сам. Может, и в Сейри он так же не разглядел чего-то важного…

– Что скажешь? Сможет мой отряд пройти по этой терме или же нет?

– Ползком! – подойдя почти вплотную, что есть силы прокричал мальчик. – Но оружия, правда, много не пронесёте. Тесно там, и воздух очень тяжёлый.

– Ясно, – по большому счёту, решение уже было принято, но всё же у Ареса ещё была возможность повернуть назад. Судя по рассказу Неясми, терма была не только узкой, но и лишённой притока свежего воздуха. Проще говоря, они все рисковали задохнуться в этом узком канале. Мудро бы он поступил, если бы, скажем, пошёл сам, а Роксана со штурмовым отрядом оставил здесь, извне, однако…

Одного взгляда на брата было достаточно, чтобы понять, что тот впервые ослушается его приказа. Роксан шёл за своим супругом и только потом за головой Чёрного Паладина, и такая сила духа исходила от этого воина, что, казалось, за его спиной стоит сам многоликий. Так может и ему, метившему на место ардара, стоит отбросить сомнения и просто идти вперёд, к своей цели, к Сейри?

– Выдвигаемся, – отдал краткий приказ вождь, первым сбрасывая на студёную землю свой добротный тёплый плащ.

Вода была жаляще-ледяной, но Неясми лишь тихонько охнул, стиснув зубы. Тело вмиг словно окаменело, отказываясь повиноваться. Ногу свело болезненной судорогой, и мальчик уцепился за острый камень, дабы не рухнуть на самое дно. На него возлагал надежды сам вождь, от его силы духа зависели жизни других энареи, в том числе и жизни эори Рэя и Таиса, поэтому Неясми не мог сейчас позволить этой холодной черноте заполонить его усталый разум.

– Слушай сюда, энареи, – тело расма было горячим и сильным. Таким крепким, что в единый миг стало той опорой, за которую мальчик ухватился, жадно хватая ртом морозный воздух. Кажется, даже метель буйствовала где-то далеко и совсем не страшно, а вода была не такой уж и ледяной. – Как только окажемся на той стороне, сразу же падай на пол и откатывайся в сторону. Ты меня понял?

Неясми кивнул, не в силах оторвать голову от такого сильного и надёжного плеча. Глупый варз, будто Неясми и сам не знал, что ему, мелкому, не стоит мешаться под ногами у взрослых воинов. Но забота была приятной. Сильные руки придавали уверенности, а гулко стучащее в груди расма сердце словно и его собственное заставляло биться ровнее, разгоняя по телу горячую кровь и изгоняя холод.

– Готов? – со всей присущей ему серьёзностью спросил Занс. Неясми, вскинув голову, чтобы посмотреть в синие глаза, кивнул. Глубокий вдох, и над головой мальчика сомкнулась ледяная водная гладь.

========== Часть 7. ==========

– Простите… Простите, но я не могу… – Неясми, утыкаясь лбом в холодный, обглоданный водой камень, тщетно, жадно хватая ртом воздух, пытался заглушить рыдания, походившие на вой жалкого, бесполезного пса.

Как же, оказывается, он был наивен, считая, что это так просто: провести целый отряд воинов тёмной, узкой термой, из которой Неясми сам выбрался только чудом. Сперва движимый рвением выполнить данное брату обещание, а после подталкиваемый жаждой мести, он даже себе не признался в том, что совершенно не запомнил проделанный им же путь. И вот теперь из-за его самоуверенности и слепой ненависти они бесцельно ползали по терме, не находя выхода.

Давно уже ползали. Наверное. В этом холодном, скользком и тёмном тоннеле Неясми попросту потерял счёт времени, и чудилось мальчику, что с того момента, как он, уцепившись в широкие плечи расма, нырнул под воду, прошла целая вечность.

Неясми помнил, что захватчик, которого называли Чёрный Паладин, грозился убить всех в караресе, если до заката вождь ардов не сдастся на его милость. По личным ощущениям мальчика, закат наступил уже давно. Это рассвет в Бьёрне наступал медленно, и солнце, словно ленясь, неторопливо подымалось над горизонтом. А вот садилось оно стремительно. Бывало, вынесет он из прачечной бельё ещё засветло, а пока две корзины развесит, так и вовсе темно становится. К тому же там, наверху, неистовствовала буря.

Вождь говорил, что такая погода им только на руку, ведь карарес планировалось брать извне, штурмом. Ожидая условного сигнала, отдельный отряд под руководством тайя Дайки укрылся неподалёку от стен карареса вождя, и в такую метель ромеи вряд ли заметят облачённого в белые шкуры врага, однако если они, воины сайя, не смогут проникнуть в крепость, то не будет и условного сигнала, и тогда… Тогда все его друзья: эори Рэй и Таис, оса Славка – все они погибнут из-за того, что какой-то энареи оказался слаб духом и памятью, не догадавшись хотя бы клочками одежды пометить нужные повороты.

Всё это мальчик понимал, но подняться с влажного, холодного днища не мог. За ним, тяжело дыша и прикладывая максимум усилий, двигался целый отряд. Он, ребёнок, нёс ответственность за столько жизней, что, внезапно осознав это, Неясми просто рухнул, понимая, что у него нет сил ни на то, чтобы подняться, ни на то, чтобы передать вождю, что они снова наткнулись на тупик.

– Что с тобой, маленький энареи? Соберись, – Занс, кое-как подтянувшись вперёд, навис над сжавшимся мальчишкой. Он изначально был против того, чтобы Неясми вёл их термой. Не для ребёнка это испытание, но мальчик проявлял столь отчаянное рвение и желание, что даже вождь не усомнился в успехе столько сложной и опасной миссии. Именно поэтому Занс и вызвался бдеть мальца, по себе зная, сколь обманчива детская наивность и хрупкая решимость.

– Не могу… – прошептал мальчик сдавленно, хотя сейчас, будто бы это принесло облегчение, ему хотелось кричать во всю глотку. – Это тупик… Я не помню, куда дальше… – съёжиться бы в плотный комочек, отгородившись от всего, что сейчас нависло над ним в облике расма: ответственность за чужие жизни, боль по не оплаканному толком брату, скорбь по тем, кто даже не дошёл до конца их нелёгкого пути…

– Я знаю, что несколько человек уже сорвалось вниз, чувствую, что времени больше не осталось, а я снова завёл вас в тупик и даже не представляю, где ошибся.

Занс нахмурился: несносный малец, оказывается, заметил. Да, несколько воинов, не удержавшись на скользких подъёмах или же просто оступившись, рухнули во тьму, но никто из оставшихся не собирался ни сдаваться, ни поворачивать назад. Прежде чем спуститься в колодец, вождь дал чёткий приказ: если кто и сорвётся, другим забыть об этом, пока не придёт время заката в огне погребальных костров, сорвавшимся же и выжившим не пытаться догнать их. Пусть лучше отряд будет менее численным, но более боеспособным, ведь кто его знает, что ждёт их по ту сторону тьмы.

Неясми шёл первым, он за ним, прикрывая и надеясь, что мальчишке хватит ума двигаться только вперёд, не обращая внимания на обыденные мелочи войны. Однако не учёл, что так поступил бы воин, а не хрупкий энареи. Мороки с мальчишкой было слишком много, но Занс не мог оставить всё просто так. В конце концов, именно от этого мальца зависел успех всей миссии.

– Эй, малец, – Занс наклонился ещё ниже, практически ничего не видя в кромешной тьме – при факелах было бы куда действеннее и быстрее, но огонь требовал воздуха, которого и людям-то едва хватало, – зато слыша частое, сбивчивое дыхание и чуя тонкий аромат хансинского розового мыла, – если ты сдался, то что делать нам? Тем, кто идёт за тобой?

– Я не знаю… – мальчик отчаянно мотнул головой. – Поворачивайте обратно, а меня… Меня можете здесь оставить, я всё равно бесполезен.

– Слушай сюда! – таки не выдержал Занс, каким-то чудом умудрившись перевернуть мальчонку на спину. Бессмысленный порыв, учитывая то, что во тьме он всё равно не сможет посмотреть энареи в глаза, дабы передать ему свою волю и поддержать его дух, зато его голос был полон решимости, способной, как надеялся расм, пробудить в этом мальчишке ответственность.

– Слушаю… – просипел Неясми, резко зажмурившись. Капля солёного пота упала ему прямо на нос. Капля пота воина, которому, более крупному и просто взрослому, требовалось куда больше пространства и воздуха. Это он, мелкий, юркал по терме, почти не испытывая дискомфорта, а за ним шло два десятка его соплеменников, которым было в разы тяжелее. Об этом свидетельствовало тяжёлое, горячее дыхание мужчины и его руки, напряженная вибрация мышц которых чувствовалась мальчиком инстинктивно.

– Нет, – в порыве мальчик прижал ладонь к лицу расма, аккурат прикрыв его уже было шевельнувшиеся губы. Из-за таких, как он, слабых физически мальчиков до сих возводят в энареи, не давая им ни шанса проявить себя в каком-либо ином ремесле. От них отказываются родители, передавая на попечение варзам. Они не могут иметь собственных детей, предостерегаемые не сеять своё слабое семя. Это сейчас энареи не оскопляли, а раньше это было повсеместной практикой. Холёные, словно комнатные растения, не могут защитить дорогих им людей. Из-за таких, как он, у ардов до сих пор есть слабое место.

Как-то разом с пониманием собственного незавидного положения перед мысленным взором Неясми предстал тай Ждан. Этот старик словно олицетворял тот стержень, с которым были связаны всё ещё соблюдающиеся в племени традиции, с которыми он всё это время мирился, но согласен уж никак не был. Пусть только и этому старику, но он докажет, что энареи – такие же полноценные члены племени, как варзы или женщины.

– Сейчас нам нужно вернуться назад, – быстро зашептал мальчик, чувствуя, как к щекам приливает краска: до этого момента он ещё ни разу не прикасался к постороннему варзу. – К тому повороту, что ведёт влево.

– Мы там уже были, – отняв от своего лица тонкую ладошку, хмуро отметил Занс, – и уже раз повернули обратно.

– Были и повернули, – согласно кивнул Неясми, черпая свою решимость из твёрдой уверенности в том, что в этот раз он не ошибается, – но не туда. Не назад, а вправо. Я ручаюсь, что выход там.

– Вот поэтому я и не беру под опеку энареи. Одна морока, – проворчал Занс, отползая от мальчишки. – Возвращаемся!

Варзы приглушённо заворчали, но цепочка всё же медленно начала двигаться в обратном направлении. Никто не верил в мальчишку. Большинство просто последовало за вождём. А вот Занс верил, не понаслышке зная, какой силы дух в своих адептах, да и, похоже, в энареи способен воспитать Арес, сын Сагара.

Неясми залился краской пуще прежнего, благодаря влажную тьму за то, что она скрывает его неуместный, предательский румянец. Был бы сейчас рядом Нави, он бы обязательно бросил в его сторону какую-нибудь колкость по этому поводу. Но Нави рядом не было. Физически не было, но их братский дух всё ещё пульсировал в его мальчишеской груди неудержимым пламенем. Теперь один за двоих.

Всё у них получилось. Неясми не чувствовал, что ладони и коленки уже изодраны об искрошившийся со временем камень. Пытался не обращать внимания на то, что происходило там, за ним, во тьме, где над головами могучих варзов всё сужалась и сужалась и без того тесная терма. За его спиной был только Занс: расм, который, не относясь к нему как к чему-то хрупкому и слабому, с лёгкостью, чтобы в голову не лезли дурные мысли, отвесил бы ему по заднице смачный шлепок.

– Стойте, – прошептал Неясми, опять краснея из-за постыдности собственных мыслей. – Это ловушка.

– Почём знаешь? – Занс снова подался вперёд, теперь-то, из-за узости термы, буквально придавливая тело энареи своим к её днищу.

– Решётка не задвинута, – пропыхтел мальчик, чувствуя себя жутко неудобно из-за тяжести тела и жара близости мужчины. – Если Нави выбрался бы из укрытия, он бы точно поставил её на место, дабы не выдать этот ход. Нас ждут и дают нам это понять.

– Умная у тебя голова, маленький энареи, – Занс, изловчившись, всё-таки потрепал мальчишку по волосам. – Как варза, прямо зависть берёт.

Неясми задохнулся тем язвительным комментарием, который хотел отвесить в сторону наглого расма. Занс всего лишь пытался отвлечь его от неминуемого, отшучиваясь, но мальчику, как энареи, было на грани крайнего смущения очень приятно услышать такие слова в свой адрес.

– Оружие наготове, вождь, – Арес шёл сразу за ними и именно он должен был отдавать приказы всему отряду, однако Занс снова своевольничал, понимая, что сай вряд ли слышал сдавленный шёпот мальчика, хотя и не сомневался в том, что сын Сагара уже догадался о засаде.

– Не забудь то, о чём я тебе говорил, маленький энареи, – шепнул, даже улыбнувшись, Занс, кое-как, но всё-таки перебираясь через худощавого мальца. Первый удар он, как истинный воин, собирался принять на себя.

– Да помню я, – успел буркнуть Неясми прежде, чем всё завертелось, словно в канители снежной бури.

Он поступил так, как и сказал ему расм. Шустро выбрался наружу и, не выпрямляясь, откатился в сторону, дабы не задерживать других воинов. Всё это мальчик проделал с зажмуренными глазами: во-первых, после тьмы термы яркий свет больно резал глаза, во-вторых, было просто страшно. Особенно за синеглазого расма, клинок которого скрестился с вражеским ещё до того, как воин успел подняться с колен.

Неясми вжался в стену, обхватив согнутые ноги руками и пригнув голову. Вокруг бряцало и звенело – это ардская сталь противостояла ромейской. Боевой клич, который подхватили могучие голоса, точно издал вождь, и им ответил рёв на ромейском: «Во славу кардинала!»

Сколько же их здесь? Судя по тому, что мальчику удалось услышать, всего в караресе было не более трёх десятков паладинов, но это же паладины, среди которых один воин по силе был равен пяти имперским ратникам. Его соплеменники сейчас сражались с врагом, проливая свою кровь, так мог ли он, пусть и всего лишь энареи, отсиживаться в уголке, прячась за широкие спины варзов?

Босых стоп коснулось что-то омерзительно тёплое. Неясми сперва вскинул голову, широко распахнув глаза, и только потом поджал пальцы на ногах, почувствовав, что под ними что-то влажно хлюпнуло.

Мальчик закричал, но его крик утонул в шуме разыгравшегося сражения. Прямо у его ног растекалась лужа крови. Вражеской, ведь тело ромея с рассечённой грудиной лежало на расстоянии вытянутой руки.

Неясми смотрел в распахнутые неподвижные глаза врага и не дышал, чувствуя, как комок гадливой тошноты подкатывает к горлу. Нет, он не может здесь оставаться. Не может вынести этого зрелища, когда человеческая кисть, всё ещё сжимающая клинок, шмякается в не так давно до скрипа выдраенную им ванную.

Задыхаясь раскалённым воздухом, скользя по залитому кровью полу, Неясми пополз вперёд. Забыв обо всём, в том числе и о предупреждении Занса, он просто хотел сбежать с места побоища, лишь чудом проскальзывая между ног и под клинками сражающихся мужчин.

Арды теснили ромеев. Ценой потерь, но всё же теснили. Зелёный плащ рыжеволосой женщины своим краем мазнул Неясми по лицу, и мальчик снова прильнул к стене, оглядевшись. Он был уже в спальне – развороченной, где некогда брачное ложе вождя и его эори было забрызгано кровью. Война далеко не так благородна, как о том поётся в хвалебных песнях о бессмертных героях. Она – низменна, подобна животному, которое никогда не насытится подношаемой ему кровью и плотью.

Дрожащей ладонью, ища опору, мальчик наткнулся на холодный предмет. Повернув голову, даже залюбовался на миг, сжав тонкими пальцами искусную рукоятку.

Это был инстинкт, хотя Неясми готов был поклясться, что в тот момент кто-то до боли знакомым голосом окликнул его. Сперва мальчик выбросил руку вперёд и откатился в сторону и только после вскинул полный ужаса взгляд.

Подобранный стилет так и остался в его руке. С его острия капала кровь, а огромный ромей, который, кажется, даже не почувствовал раны, словно та была комариным укусом, уже заносил свой меч над его беззащитной головой. Неясми просто сжался в комочек и зажмурился.

Говорят, что в чертогах многоликих людские души просто блуждают, не осознавая себя и не помня своего прошлого. Даже не узнавая тех, кто был им дорог при жизни, хотя они всё это бесконечное время могут бродить рядом. Может, так оно и было, в тех чертогах, однако Неясми не собирался забывать. Если сегодня ему суждено переступить порог семимирья, брата он в нём отыщет обязательно.

Воздух свистнул, словно сломленный настойчивым порывом ветра, и на лицо мальчика снова брызнуло что-то настолько горячее, что, казалось, проедало кожу до самых костей.

Неясми распахнул глаза, охнув. Расм… Этот сколот прижимал его к своей груди, подставив под удар собственное плечо. Сокрушительной силы удар, который вполне мог лишить воина руки. Неясми предпочёл смотреть в синие глаза, а не на ту ужасную рану, кровь из которой сейчас обагривала их обоих.

– Раз уж взял оружие в руки, маленький энареи, то и используй его с толком, – Занс криво улыбнулся. Правую руку он не чувствовал и меча поднять не мог, зато спас мальчишке жизнь. Как воин, он поступил глупо и опрометчиво, но чувство выполненного долга пересиливало бессмысленность этого поступка.

– Например, вот так, – Неясми и опомниться не успел, когда расм резко вскинул его собственную руку. На этот раз стилет поразил ромея в самое сердце. Тот охнул, выронил меч и рухнул на пол, прямо к ногам Неясми.

Было ли мальчику страшно видеть смерть столь близко? Тошнило ли его от вида и ощущения крови на своих руках? Хотелось ли отбросить оружие, лишившее человека жизни? Да, и даже многим больше, но Неясми лишь крепче сжал ладонь на резной рукояти, чувствуя сильное, уверенное, в такт друг другу биение двух сердец.

Его брат был безумным позёром. Там, за высокими двустворчатыми дверьми, кипело сражение и проливалась кровь, а они неподвижно оставались здесь, окружая Чёрного Паладина, словно диковинные изваяния.

Они не зря покинули личные комнаты сайя: Йен, оставив треть своих воинов, устроил там засаду, словно заранее знал, откуда появятся арды. Рэй и сам был уверен, что Арес не сдастся на милость врага – вождю просто не было ради чего или кого идти на подобные жертвы, – но и атаковать в лоб столь мудрый стратег не стал бы. Наверняка был в той части карареса ещё один тайный ход, один из тех, которые искал Таис.

Рэй покосился на друга, но тот не смотрел в его сторону. Губы Босфорца были сжаты в плотную нитку, брови нахмурены, на щеках играл какой-то нездоровый румянец, а пальцы вцепились в подол котты, комкая её до безобразия. Наверняка, слыша рокот боя, Таис хотел быть там, в пылу, обнажив свой меч и прорываясь вперед, ведя за собой тысячу? сотню? да хоть десяток верных воинов, к которым он без сомнений мог повернуться спиной. Однако кого бы Босфорца вёл за собой? Ардов, как муж тайя? Или же это были бы ромеи?

Рэй не верил в то, что Таис способен предать корону – чувство долга и преданности было воспитано в нём до слепой остроты, – однако Таис уже давно не Кревца, и уж тем более не граф Босфорца. Он – Багрянородный, который сейчас, ввиду малолетства законного наследника, имел полное право носить малую корону преемника Империи. Если Таис считал, что власть нынешнего императора слаба, а политика Валентиниала ущербна для государства, то вполне мог пойти против своего венценосного дядюшки. Проще говоря, даже проведя подле Босфорца столько времени, услышав его историю, разделив с ним столь незавидную судьбу, Рэй не мог сказать, что он узнал этого человека, которого искренне считал своим другом, до самой подноготной. Как бы он поступил, если бы Таис позвал его за собой? Трудно ответить, но, скорее всего, без присмотра он бы друга, не знающего пощады даже к себе, не оставил.

Всех выживших энареи и адептов Йен велел запереть в прачечной, а освободившуюся треть отряда оставил в широком пролёте между первым и вторым этажом карареса. Даже Рэй понимал, что это выгодная позиция: если арды и сокрушат первый оборонный заслон, то после, чтобы добраться до Чёрного Паладина, им предстоит преодолеть лестницу, по которой, плечо к плечу, могли пройти лишь два человека. Вторую боковую лестницу Йен приказал забаррикадировать. Паладины споро повытаскивали из ближайших комнат всю мебель, из которой и соорудили заграждение. Не самое надёжное, в спешке-то, но на вряд ли в пылу сражения арды станут его разбирать, а если и станут… Мешочек с хансинским порошком был припрятан между хламом баррикады, так что одной искры огня было бы достаточно для того, чтобы лестница рухнула. Проще говоря, ловушка Чёрного Паладина была под стать самой добыче.

Рэй был рад узнать, что многие энареи выжили во время захвата карареса – в толпе он точно услышал гневный голос Майю, – но оттого было только горше. Нави пал от руки его брата и, словно мусор, был брошен к ногам его опекуна. Судьба Неясми вообще оставалась неизвестной, как и то, сколько же энареи, которых он не знал лично, погибли в эту ночь.

Йен не отпускал его от себя ни на миг, буквально вынудив сопровождать себя. Нетрудно было догадаться, для чего была затеяна эта показуха. Паладинам ненавязчиво внушалось доверие к подручному их командующего, а среди энареи и адептов сеялись сомнения. Достаточно было одного брезгливого выражения лица Зеврана, чтобы понять, что слухи о его пособничестве врагу уже поползли среди местных. Что ж, Рэю было плевать. Смотря на уверенного, загадочно улыбающегося Йена, пытаясь проанализировать его действия, Рэй неизменно приходил лишь к одному выводу: каковы бы ни были планы кардинала, а брат вёл какую-то свою игру.

Последнюю треть во главе со своим адъютантом Йен оставил по ту сторону двери. Рэй уже не сомневался в том, что Чёрный Паладин расставляет эти ловушки не просто так. Он ждал. Ждал того, кто сможет пройти их все. Арес мог. Пусть Рэй и не видел его в реальном бою, но и наблюдений за тренировками адептов было достаточно, чтобы понять, что в мастерстве владения мечом вождь действительно равен своему многоликому покровителю. Йен тоже это знал, и именно поэтому сейчас они были здесь, в этом просторном зале, в котором Чёрный Паладин приказал зажечь свечи во всех канделябрах.

Скорее всего, ранее это был церемониальный зал. Ещё тогда, когда Бьёрн был несокрушимым, а наместник крепости принимал посольства и устраивал пышные балы. С тех славных времён зал пришёл в убыток – краска местами облупилась, мозаичный пол потемнел, а на окнах вместо роскошных гардин болтались простенькие полотняные занавески, – однако церемониальная дорожка алого цвета и широкий стул, чем-то напоминающий императорский трон, сохранились. Именно на нём и восседал Чёрный Паладин, забросив ногу на ногу и, словно скучая, подперев голову кулаком. Падший король – вот какое впечатление во всей этой обстановке производил Йен, кажется, совершенно не обращающий внимания на то, что шум битвы неумолимо приближался.

Арды прокладывали себе пусть мечом, проливая свою кровь и теряя своих бала, а он, Рэй, был вынужден, словно пригвождённый, оставаться на месте. А ведь это было чистой воды позёрство: они с Босфорца по обеим сторонам от трона и Славка, которой позволили усесться на перину у ног ромея.

Такая кричащая демонстрация собственной власти пугала Рэя. Что бы ни задумал Йен, а они втроём должны были сыграть в его плане ключевую роль. Как и то, что Чёрный Паладин продолжал молчать, даже не обнажив меч, что-то да значило. Зловещая, нарочитая, удушливая обстановка, вызывающая предчувствие неотвратимой беды. Интересно, изменилось бы что-то, если бы его рука не дрогнула у шеи родного брата? Скорее всего, упустив этот шанс, он многих обрёк на верную смерть.

Рэй вздрогнул, когда о дверь с той стороны ударилось что-то тяжёлое. Чёрный Паладин, потянув уголок губ в подобии улыбки, хмыкнул. Ликование, предвкушение, азарт – юноше казалось, что раньше, даже когда они оставались наедине, Йен не выглядел настолько живым, как сейчас.

Внезапная догадка вынудила юношу отшатнуться, но крепкая хватка на запястье мужчины, азартный взгляд которого был прикован к двери, не позволила ему ступить и шагу назад. Внутри Йен был мёртв. Уже давно. Его сердце билось бесцельно, а душа и вовсе утопла во мраке сотворённых этим человеком грехов, и только испытываемая к нему, брату, страсть всё ещё удерживала Йена на грани разума и полного безумия. Утрать он её, и жизнь для этого человека лишится всякого смысла, так может… Может, не к тому горлу он приставлял оружие и не того проклинал? Он сам, принц, брат, Сейри, был проклятием, сводящим с ума мужчин.

– Добро пожаловать! – внезапно и громогласно бросил Йен, когда входная дверь широко распахнулась.

Рэй, подняв голову, обомлел. Арды, на телах которых запеклась кровь и зияли раны. Так мало, меньше десятка, хотя Рэй был уверен в том, что вождь повёл за собой варзов не меньше, чем было паладинов. Арес тоже был в крови. Своей или же вражеской? Трудно было сказать, поскольку перед глазами юноши всё расплывалось, а к горлу снова подкатил тошнотворный комок с привкусом железа.

Малыш Неясми… Рэй, таки удостоверившись, что мальчик выжил, улыбнулся бы и вздохнул с облегчением, однако в своей ладони этот ребёнок крепко сжимал стилет. Такой большой для хрупкой руки энареи и тоже весь покрытый кровью. Карие глаза мальчика ошалело блестели, а взгляд был переполнен жаждой убивать. Убивать его, Рэя, клинком.