Текст книги "Эклектика (СИ)"

Автор книги: Lantanium

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 41 страниц)

Не успела Анни удивиться, как конь лизнул ее пальцы и опустился рядом.

– Пить хочешь? – жалобно спросила Анни и погладила «спасителя» по горячему боку. – Я тоже. И есть. Ты хотя бы траву пощипал, а я с самой тюрьмы… Даже раньше! С яблока, который перед приходом Йонсу съела, еды не видела! – Анни задумалась и обескураженно заметила: – Шесть дней…

Желудок, меж тем, молчал. Голод расположился где-то в голове. Еще один странный факт, который следовало отложить в одноименную «копилку». Эта копилка давно переполнилась, и потому Анни, приобняв коня за шею, упала рядом с ним и сама не заметила, как заснула. Сны ждали ее.

Сначала Анни увидела серую долину и бесплотные струи дождя над нею. Сквозь слой пепла пробивалась трава; с гор бежали потоки и соединялись в разбухшую, точно напитавшийся кровью комар, Сёльву. Река затопила руины пригорода. Анни не успела разглядеть бывшую столицу империи. Она будто взлетела во сне, кометой преодолела развалины Анлоса и сразу начала падать вниз, в знакомое ущелье. Здесь умер Лисси. Здесь сорвалась Ситри. И, кажется, однажды сорвалась она сама.

Анни уже испытывала нечто похожее, видела такие же картины: и грязно-серые склоны провала, и острые камни внизу. Только тогда, раньше, дно покрывал туман. Сегодня его не было, и ничто не мешало Анни разглядеть лежащее внизу тело, стаю оборотней и пятна пепельной крови. Она с удивлением узнала в теле еще живую Ситри. Стальной клинок кричал, отгоняя оборотней, но они не желали слушать никого, кроме вожака. Кто-то грыз оторванную руку, кто-то пытался дотянуться до ног, остальные рычали и старались выхватить чужую добычу. Два оборотня, приколотые железными прутами к земле, тихо скулили, трое – перестали дышать. Ситри пыталась вызвать еще пару прутов, но оказалась слишком вымотана. На ее коже проступила черная сеть сосудов, роскошные зеленые пряди выпадали на глазах, но Ситри не оставляла бесплодных попыток отбиться – оборотни не отступали. Волк с седой шерстью и рассеченным ухом внимательно наблюдал за стаей и изредка рычал. Это значило, что оставлять Ситри в живых не собирались.

Жалость? Удовлетворение? Анни не понимала, что чувствует. Недоволки раздирали вампиршу, за душой которой тянулся кровавый след длиною в пару тысяч жизней. Бесспорно, в глазах других Ситри Танойтиш заслуживала казни. Вот только… вот только почему в Анни крепла уверенность, что след появился «благодаря» ей самой? Странное заявление совести, ведь впервые Анни встретила Ситри в Палаис-иссе.

«Почему люди становятся злыми? – подумала Анни. – Не рождаются же они такими! В детстве все добрые. Что-то происходит… От них требовали слишком многое или не благодарили. Или не любили! Вот почему». Наверное, Ситри, как Китти Вилариас, не знала, что такое теплые семейные вечера, уют и друзья рядом. Иначе бы не сбежала из империи в королевство – иначе ей бы было что терять.

Жалость оказалась настолько сильна, что из глаз Анни брызнули слезы. Во сне! Слезы! Разве это нормально: ощущать влагу на щеках и щемящую боль в груди во время ночных сновидений? И, главное, из-за кого? Анни сердито отвернулась в сторону запада. Мрачные леса, болота и горы за ними. Если страдать от каждой чужой смерти, пришедшей на днях в этот клочок Мосант, то можно лишиться рассудка.

– Вон.

Когда прямо перед ней появилась фигура Леты Инколоре, Анни отступила на шаг. Бесплотный клинок королевства стоял спиной к ней. Он попросту прошел сквозь Анни – кто из них был бесплотным на самом деле? Судя по тому, что оборотни разбежались от голоса Леты кто куда, ответ был очевиден. Анни де Хёртц стала гостьей в этом воспоминании. Она со страхом изучала резкий силуэт Леты, белые одежды, покрытые инеем, и гадала – реально ли то, что она видит? Если да, то как это может быть? Если нет, то какова причина странного сна? Он отличался от прежних глупых дежавю.

От реальности этого сна хотелось сбежать. Анни закрыла глаза.Она совершенно не горела желанием видеть, что случится дальше. Она… она уже знала, что будет. Просьба о помощи. Отказ. Понимание происходящего. Гордость Ситри испарится вслед за отобранным Королем благословением. Она будет кричать, зовя на помощь, но заклятие бездны прозвучит все равно. Вместо друзей придут боль и смерть. Ситри Танойтиш погибнет от рук «своих» и никогда на вернется на земли Мосант. Ее душа будет уничтожена. И откуда она, Анни, это знала? Ответа не было, но крик подтвердил все предположения.

Она открыла глаза уже в другом месте.

– Не хочу, чтобы все начали так считать.

– Не думал, что тебя продолжает заботить чужое мнение.

– Разве тебе никогда не хотелось достойного отношения к себе?

Мару сидела перед трюмо. На ней было красное платье с глубоким вырезом и тяжелое золотое колье, натершее шею до серых пятен. В зеркале отражалось ее лицо и чьи-то руки на плечах Мару. В отличие от предыдущего сна, здесь Анни не наблюдала немым свидетелем, а была тем человеком, что столь эгоистично отозвался о чужом мнении. Он же держал Мару. «Свои» руки размывались, а женщина в алом платье оставалась четкой. Анни видела каждое крепление на колье.

– Тебе не хотелось признания? Не от случайных людей, нет. От того, кому не побоялся отдать себя, кого считаешь кем-то особенным, – продолжила Мару. – Мы вместе шестьдесят лет – ты до сих пор прячешь меня ото всех, будто стыдясь. Стыдно мне! Не могу понять, кем тебе прихожусь. Надоело делать уступки, но давить считаю омерзительным делом. Ты появляешься раз в неделю, чтобы напомнить о себе, и исчезаешь. Не могу доверять.

Она кинула на человека рядом осуждающий, напряженный взгляд.

– Кто я для тебя? Знаю, что во мне нет огня, но все же?

Картина чуть изменилась. Анни наклонилась к шее Мару и, внутренне дрожа, оставила поцелуй. Это был сон, но без сомнения чужое действие заставило сердце биться чаще. Губы касались холода и шелка. Мару смотрела на размытую тень в зеркале без эмоций… наверное. Может, Анни их просто не видела? Была слишком глупой, чтобы заметить под сдержанностью настоящую жизнь?

– Лучший в мире соратник, – услышала Анни неясно звучащий голос. Мару улыбнулась краешком губ. Колючие кристаллы потеплели, расплавились и вновь стали сияющими озерами, которые помнила Анни.

– Я помню, что писала в том письме. Ты нужен мне, а я – тебе. Помню, кого ты потерял, и ценю память о ней. Просто… – сорвалось у Мару глупое слово, – иногда сердце все же побеждает рассудок. Мне нужно доверие. Хотя бы оно – с неуместными чувствами я справлюсь сама.

«О ком она?» – подумала Анни, и внезапно сон смыло влагой. Она чихнула и открыла глаза. Ночь. На Анни смотрели два малахитовых камушка, а кожу обжигало чужое дыхание. Сначала она испугалась, но потом поняла, что это конь.

– Дурак, – буркнула Анни и вытерла лицо рукавом.

Почему она видела сон глазами мужчины? Этого Анни не могла понять. Не могла понять и того, почему прикосновение к Мару привело в такой трепет. Она ведь… женщина? И к тому же Анни вроде бы поклялась ее ненавидеть? «Ну да, ненавижу. Это не мешает понимать, какая она красивая, – заметила де Хёртц, обращаясь к внутреннему обвинителю. – Это было бы недальновидно, не замечать достоинств врага, на которых тот может сыграть!»

Конь зафырчал, отвлекая ее от мыслей.

– Как жаль, что я не умею разговаривать с лошадьми. Уверена, ты разумнее большинства людей! Сказал бы, что я дура! Только дура могла пойти на восток. Тут ничего нет, а как вернуться назад – непонятно. Есть нечего, холодно… Хоть к синаанцам спускайся! Не зря меня Эдгар взрослым ребенком называл. Нормальные взрослые не жалуются лошадям на жизнь.

Конь снова зафырчал.

– Да что не так? – наконец заволновалась Анни. – Идет кто-то?

Де Хёртц была готова поклясться, что безымянный друг кивнул. Она прислушалась. Шелестели крылья мотыльков, пищали комары, обходя ее стороной… и где-то внизу крался человек. По крайней мере, он шел на двух ногах. Анни захотелось принюхаться, но мысль показалась ей бредовой. Она что, собака? Жизнь, конечно, наступила собачья, однако не настолько… «Даже защититься нечем, только огнем», – раздосадованно подумала Анни и сжала кулаки. Сил хватит. У нее – абсолютно точно. Злостью на правителей двух половинок Мосант Анни могла бы питаться вечно. Играют подданными, точно в куклы! Как не вспомнить слова Мару, сказанные во сне: «Тебе не хотелось признания от того, кому не побоялся отдать себя, кого считаешь кем-то особенным?» Король и императрица были теми «особенными». В их глазах любой, например, Анни, настолько жалок…

– Эй! Здесь есть кто-нибудь?

Приятный мужской голос заставил ее выглянуть из-за коня. Пока она думала о всякой абстрактной ерунде, в реальной жизни успело что-то случиться – как всегда.

– Здравствуйте, – оробев при виде возникшего силуэта, поздоровалась Анни, после чего запунцовела от ответного возгласа.

– Подумать только, такая юная красавица бродит по горам в одиночку! – с акцентом, который Анни охарактеризовала как «тягучий», вопросил незнакомец.

– Я не красавица, – сказала она, чтобы что-то сказать. Мужчина махнул рукой, показывая, что прозвучала полная чушь. Он постепенно оказывался ближе и ближе.

– Постороннему знать лучше, – назидательно произнес он и поклонился. – Ричард, к вашим услугам.

Анни заметила, что он довольно симпатичный, хотя не смогла бы объяснить причину. Вполне может быть потому, что сказал ей комплимент.

– Анни, – представилась она. Фамилию, несмотря на доброжелательность, называть было боязно. К тому же Ричард не назвал свою.

– Интересное. Так звали… кого же так звали? Губернатора Веневера, если не ошибаюсь, только он мужчиной был – протянул мужчина, искоса поглядывая на нее хитрыми глазами. Хитрость, разумеется, им придавал зеленый цвет. Анни вспомнила нависшее перед ней лицо Ситри Танойтиш и вздрогнула. Ричард остановился у костра. Он был высок, худощав и крайне изящно сложен, словно кукла. Дорожный костюм лишь подчеркивал его плюсы. «Есть же такие люди, которые и в болоте будут красавцами», – подумала Анни и спрятала лицо за крупом коня.

– Вы, наверное, с северного Хайленда, – предположил Ричард, опускаясь у костра на землю. – Извиняюсь за наблюдательность, но подобные темные глаза служат украшением знатнейших фамилий империи. Кстати, вы не будете против, если мы перейдем на более простое обращение? Ненамного я старше.

– А? Да… Разумеется! Только я с этого, с южного Хайленда! – соврала Анни и принялась вспоминать выученную наизусть карту в Палаис-иссе. – Из… из Катерии!

Буквально выкрикнув это название, она ощутила странный прилив тепла внутри.

– Курортный город на побережье залива Русалок? Бывал там в юности, – Ричард вдруг ухмыльнулся. – Какими же ветрами тебя занесло сюда?

Анни застыла, глядя на него. Красивый-красивый мужчина, почему же хотелось спрятаться за задницей коня?

– Я заблудилась, – попыталась она соврать и нечаянно сказала правду. – Отбилась от друзей.

– Сейчас в этих землях опасно ходить даже с друзьями. Можно встретить кого угодно.

– Мы хотели дойди до безопасных.

– Куда, если не секрет? Я мог бы довести.

Анни не знала, что ответить. Любое название города могло оказаться неправильным. Кем был Ричард – хайлендцем или синаанцем? Не выдержав напряжения, она расплакалась. Слезы градом покатились, застилая глаза, и Анни с позором закрыла их ладонями. Не хватало, чтобы какой-то мужчина их видел!

Ричард, очевидно, подошел к ней и положил руку на плечо.

– Ну, тише. Не нужно плакать. Я доведу тебя до лагеря беженцев, там есть феи. Феи мертвого из земли достанут! – он жутковато рассмеялся. – Ну перестань же. Эх, не умею я женщин успокаивать. С мужчинами как-то всегда проще было…

Анни озадаченно подняла голову. Лицо Ричарда было совсем рядом. Чуть подкрашенные, причесанные и уложенные воском брови, остатки крема в носогубных складках, гладкая кожа без изъяна…

– Оу, – вырвалось у Анни, и она снова запунцовела. – Все нормально! Только я шесть дней не ела и людей не видела, а так все нормально!

Ричард потрепал ее по челке. Хорошо, что Анни вчера искупалась в озере. Он, конечно, гей, но позориться все равно не хотелось. К тому же в глазах Анни это было интригующим качеством. Она почему-то была уверена, что все «они» – добрые мягкие люди, которые ее обязательно поймут и не тронут. С обычным мужчиной нормальной ориентации Анни не осмелилась бы пройти и сотни метров. Кто знает, что было бы у него на уме? «Им» же она не нужна, даже несмотря на некоторую «мальчиковость». Ей нечего бояться.

– До лагеря час пути. Он на руинах Реймир-сум. Там тебя покормят, обещаю.

– Разве Реймир-сум не завоевали? – брякнула Анни. Ричард помедлил с ответом.

– Армия Синааны вернулась домой. Не беспокойся. Они решили, что в развалинах опасно находиться. Правы, но спокойное место вполне можно найти. Часть города варвары оставили целой.

Слова Ричарда окончательно убедили Анни, что он безобиден. Не о чем беспокоиться.

– Хорошо, – она зевнула. – Давай тогда завтра утром пойдем? Спать хочется.

Тот покачал головой.

– Не стоит оставаться в таком месте ночью. Это опасно. Слышал, здесь вампиры ходят, мойры, адоны, заблудившиеся солдаты, оголодавшие собаки. Не стоит.

Вампиры. Анни поежилась. Она слишком хорошо знала, кто это – одна зеленоволосая бестия едва не отправила ее в бездну. Ситри Танойтиш стала для Анни персональным кошмаром. Какое счастье, что ее душу разорвала Лета! «Нельзя так думать», – одернула она себя, но слабо и неохотно. Какое имеет значение, что она думает о мертвой; важно то, что с вампирами Анни не желала встречаться. Ни при каких обстоятельствах.

– Кажется, ты передумала, – заметил наблюдательный Ричард. Анни кивнула и поднялась на ноги. В лицо ей мгновенно ударил ледяной ветер.

– Да. Не хочу снова встретить паршивых кровососов! – выпалила де Хёртц и, не задумываясь, как это выглядит, начала спускаться вниз. Звон копыт и мягкое касание Ричарда последовали за ней. Вскоре он снова оказался рядом. От него очень приятно пахло костром.

– Зря ты так о вампирах, – пожурил Ричард. – Большинство из них очень приятны в общении. Не отличаются от эльфов и людей – они что-то посередине, а все их минусы – стереотипы и слухи. Из всего, что о них говорят, правдой можно признать боязнь солнечного света да любовь к крови. Жестоким, алчным предателем может родиться и человек, и эльф. Многие покупают кровь за деньги, поэтому, кстати, архипелаг Кэрлима считался самым развитым районом Мосант. Они не убийцы. Проще завести фамильяра, чем потом бегать от правосудия по всем городам.

Анни недоверчиво хмыкнула, но все же спросила:

– Кто такие фамильяры?

– Не знаешь? – удивился Ричард и почему-то тише продолжил. – Существо, которое добровольно отдает кровь вампиру. Все называют эту связь запретной. Не без причин: от нее зависят оба. Фамильяр привыкает к ощущениям, вампир – ко вкусу конкретной крови. В каком-то смысле любовь последних гораздо больше похожа на ту любовь, про которую мы читаем в книгах. С его стороны она возникает при первом вдохе, от одного лишь запаха. Найдя, как говорят, того самого фамильяра, вампир испытывает отвращение к крови всех остальных. Надо ли говорить, что чаще всего любовь безответна. Иногда случается, что оскорбленный вампир убивает. Не бывает правил без исключений. Я знал вампиров, которые, даже имея фамильяра, не могли отказать себе в радости укусить кого-нибудь еще. А бывает и так, что привязывается только не-вампир. Они доходят до сумасшествия.

Некоторое время Анни переосмысливала услышанное. Беспросветная ночь вокруг все равно не давала повода для новых мыслей. Костер потух, когда она от него отошла. На сцену вновь выступила луна. Сегодня она даже не раздражала, наоборот – умиротворяла.

– Ты был фамильяром? – наконец спросила Анни. – Явно разбираешься в этой связи.

– Нет, к сожалению.

– К сожалению?

– Он укусил меня только один раз, – отчеканил Ричард. – Ему не понравилось, я же… до сих пор не могу забыть. Он уже мертв. Наше прощание после смерти только усмирило некоторым образом мою гордость.

Фраза прозвучала несколько зловеще. Анни не стала ничего говорить. Она могла лишь порадоваться, что «поцелуй» Ситри не привел к таким же последствиям. Лучше бояться, чем неразделенно любить.

Дорога начала резко вести вниз. Обувь заскользила – им пришлось взяться за руки, чтобы Анни не покатилась вниз. Сверху раздалось ржание. Обернувшись, де Хёртц поняла, что ее четвероногий безымянный спаситель не может спуститься. Наклон был слишком крут. Наверное, когда здесь прокладывалась дорога, горы были немного другие. За время, проведенное в Палаис-иссе, Анни успела застать три сильных землетрясения. А захват городов, поняла она, сопровождался далеко не одним.

– Это к лучшему. После войны здесь осталось мало коней. У тебя бы просто отобрали его.

– Все равно жалко, – пробурчала Анни и помахала рукой, после чего крикнула: – Беги, пока свободный!

Конь, будто поняв ее, сгинул в тени. Анни осталась наедине с Ричардом, чья рука твердо держала ее за кисть. Хотелось верить, что это была забота, а не нечто иное. Девушка, попытавшись состряпать на лице подобие бесстрашия, посмотрела в его глаза. В колдовской зелени блуждали красные искры.

– Ты владеешь огнем? – догадалась она. Ричард кивнул.

– Крайне плохо.

– Я тоже! То есть…

– Я понял, – засмеялся тот. «Злой человек не может так радоваться», – подумала Анни. – Что, пошли? Мы близко. Можно спуститься коротким путем, он займет минут двадцать. Я думал, конь спустится здесь, но раз мы без него… Нам сюда.

Ричард потянул ее за руку. Подошва скользила, Анни буквально летела по мокрому после дождя камню. Ветер назойливо бил в спину, заставляя волосы застилать дорогу впереди. Она ничего не видела. При желании Ричард мог столкнуть ее в пропасть, Анни заметила бы это, только приземлившись. Когда подошва ног начала буквально гореть, они остановились. Ветер тоже утих.

Анни и Ричард стояли на краю отвесной скалы. Море – каким близким оно стало! – загадочно мерцало, змейкой серебрилась Нойра, на берегах которой расположились два облака тьмы. Призрачный город и Мавзолей, о которых ходило столько слухов, что Анни, находясь в столице, устала их слушать.

– Как красиво… Только… – де Хёртц посмотрела под ноги. – Разве тут есть спуск? – она перевела взгляд на Ричарда. Недавний знакомый повторил ее действие и посмотрел в пропасть.

– Конечно.

– Странно, не вижу…

Ричард отпустил ее руку. Анни только сейчас заметила, что он был в перчатках.

– Сейчас выйдет луна, – прозвучало в ответ. – Луна все покажет. Она мне всегда нравилась. Вампиры исстари поклонялись Луне, они называли ее Тринадцатой звездой, Рас Альхаг. Жители Кэрлэйири помнили и помнят, кому обязаны происхождением. Проклятые Королем эльфы. Луна – его символ, глаз, которым он наблюдает за всеми нами. Лунный свет очаровывает. Его адепты для нас – подлинные волшебники. А их грезы! Хоть на пару минут оторваться от погани, что окружает в реальной жизни.

Анни отступила на шаг. Ричард, не отрываясь от созерцания городов, сказал:

– Не пытайся убежать – я быстрее. Вампир быстрее любого человека. Я не владею чарами, но, уверяю, они мне не нужны. Если нужно, я пройду сквозь пламя, чтобы покорить тебя. Только… Как я рассказывал, гордость уже усмирена. Что нужно, я получил в прошлый раз.

Анни, уже готовая броситься вниз по дороге, невзирая на предупреждение, осталась на месте.

– Что ты имеешь в виду?

Ричард вдруг улыбнулся. Его вампирские клыки практически не выступали, неудивительно, что Анни их не заметила вначале.

– Я сразу тебя узнал. Может, ты сама себя еще не узнала, но я… Проклятая связь. Не знаю, как так получилось. После смерти людей ждет другая судьба, но он отличился даже в ее объятиях. Ты меня не помнишь, – совсем другим тоном добавил Ричард, стиснув зубы. – К чему помнить малолетнего вампиреныша из нищей Катерии. Я попробовал эту кровь совершенно случайно, пару глотков, но воспоминания о том вкусе мучают до сих пор. Меня прогнали прочь. Меня боялись, очевидно: за боль, которую я по неопытности подарил, за мое влечение и проклятое происхождение. Как я ненавидел себя в ту ночь. Загрыз пару человек и сбежал. Мы встретились однажды на переговорах, он отказался сесть рядом. Сказал, что таких, как я, «ненормальных», нужно истреблять. А я с него глаз отвести не мог, пока слушал обвинения. О, это был как огонь внутри, как огонь после обращения. Разве странно то, что увидев его совершенно беспомощным, раздавленным в Каалем-сум, я… не удержался?

Эта улыбка была совсем другой. Жестокая, резкая, напоминавшая оскал.

– Теперь передо мной стоит девушка. Уверен, что вкус будет совершенно иной, отвратительный по сравнению с прежним, но я смотрю и вижу дразнящую схожесть.

Анни сглотнула. С каждым словом красные искры в глазах Ричарда вытесняли зелень. Выход был только один. Она, делая вид, что смотрит на врага, пыталась понять, сколько метров ее отделяет от обрыва. Умеют ли вампиры летать?

– Я не убийца. Ты останешься живой в любом случае. Я только… попробую. Вдруг кровь окажется той же. Возможно, я даже смогу привыкнуть к женщине!

Последняя фраза окончательно уверила Анни, что пора спасаться. Она бросилась вперед, испуская огненные волны; Ричард, явно не ожидавший подобного, вскрикнул от боли. От страха Анни показалось, что ее пламя вышло синим, точно у Китти Вилариас, однако и луна для нее вдруг резко почернела. Голова закружилась, ноги потеряли опору. «Да я просто спрыгнула!» – очнулась она и поняла, что стремительно падает вниз, к руинам Реймир-сум. Город начинался у самого склона.

Она слышала крики вверху, но не желала знать, что они значили. Речь этого обезумевшего вампира казалась ей омерзительной, точно блюдо с опарышами, от слова до слова. О чем он говорил? О ком? Анни не понимала, но полагала, что ее второй сон как-то связан с тем мужчиной. Знать бы, кто это. Такая красавица, как Мару, явно обладала внушительным списком любовных побед.

И о чем Анни думает, падая в пропасть?

Примерно за двадцать-тридцать метров до земли она вызвала языки пламени под собой – скорость начала снижаться. Гигантский город, намного больше Анлоса, простирался перед ней, без стыда показывая лабиринт улиц. Многие дороги завалило камнями, повалившимися домами. Здания почернели от копоти и старой крови. Анни опустилась на крышу одного из домов.

Первым впечатлением стал странный запах: моря и пепла. Он щекотал ноздри, и вскоре, уже спустившись на улицу, Анни разобрала в воздухе что-то еще. Более абстрактное, чем гниль или кровь. Здесь не чувствовалось ни первого, ни второго. Город был просто пуст. Ни следов боя, ни следов войны. Чистый город, который внезапно, в одночасье, бросили все жители. Прошло две недели, как Реймир-сум завоевала армия Синааны. А страхом пахло до сих пор.

Анни посмотрела на небо – не спускался ли Ричард? Нет, тишина и собственные глаза убедили ее, что вампир остался наверху. Рассудок же заметил, что, скорее всего, слова про ушедшую армию королевства и лагерь беженцев были враньем от и до. Она не встретит беженцев, только синаанских тварей. Задача добраться до безопасных земель резко усложнилась. Она здесь, в городе врага, и только что обозначила свое присутствие пламенем. Следовало убираться отсюда, и поскорее. Анни не знала плана улиц Реймир-сум. Для нее путь оказался один – к реке, в попытке найти мост, а как добраться до него, должна была подсказать интуиция. Или ручеек, возникший после дождя. Ведь он мог спешить только в Нойру. Отряхнувшись от налипшего к телу пепла и подумав, что страх вместе с ним стряхнуть никогда не удастся, Анни побежала вниз по улице. Луна следила за ней.

***

Негромко журчала вода, очень тихо, и больше ни звука. Анни нервно выглянула из-за угла и сразу же спряталась обратно. Реймир-сум, «Мавзолей», не могли оставить пустым. Она снова выглянула. Дорога выходила на площадь со статуями двенадцати верховных меморий. Семь из них исчезли, еще у одной не было верхней части, восьмая наполовину увязла в воде, две поросли мхом и лишайниками. Статуя повелительницы огня была забрызгана почерневшей за столько лет кровью. Родник, вокруг которого стояли идолы, завалило камнями. Анни посчитала это весьма символичным. Веру завалило останками погибших городов.

Она осторожно ступила на площадь. Кажется, раньше здесь находился базар. Анни воочию видела торговцев, собравшихся с окрестных деревень, чтобы продать свои труды горожанам. Они собирались вокруг алтаря из серого благородного камня с синими прожилками. Прекрасная дева с тонким профилем и разлетающимся платьем возвышалась над зданием алтаря, будто презрительно глядя на двенадцать поверженных верховных меморий, сидевших полукругом. Лета Инколоре. Анни быстро перебежала через площадь. Слишком открытое место, чтобы задерживаться в нем надолго. Новая дорога, ровная и прямая, захватила ее. Анни бесшумно проскочила до мостика через один из рукавов реки. Кое-где каменный мост обзавелся внушительными и не очень дырами: от лазеров, ядер, упавших камней, пуль. Но, в общем и целом, мост сравнительно сохранился, даже шестнадцать из восемнадцати горгулий на ограждениях остались на месте. Только вода в реке слишком поднялась после дождей и покрыла гранитные плиты тонким слоем. Анни быстро пробежала по мосту. Пальцы, на которые она опиралась, немедленно зажгло. Остановившись, она посмотрела на подошву. Что же Синаана сотворила с этими землями, если вода Нойры стала кислотой? Обувь оказалась безнадежно испорчена, однако идти босиком было бы глупо. Кто знает, куда занесут ее обстоятельства.

Мост привел Анни к маленькой площади, посреди которой стоял алтарь, построенный, как и памятник Лете, совсем недавно. Анни поняла это по неубранному мусору. Айвена стояла, протянув руку к небу, и каждую ночь в ее ладони загоралась луна. Слуга Короля была очень миловидна, и Анни в голову бы ни пришло, что это ангельское создание убивает со смеющимся лицом. Так же Айвена улыбалась в своей каменной копии. Анни ни разу не видела ее, но слухи о сумасшествии владычицы Лакримы стали байками всей Мосант. Как сказал бы Эдгар, «Слава Звездам, что не видела, девочка». Теперь де Хёртц могла согласиться с ним, пусть и поздно. Лучше бы она не видела ни Ситри, ни Леты! Лиссандро и сотни других несчастных остались бы живы.

Холодная капелька упала ей на плечо.

Анни проскользнула в один из переулков, все ближе и ближе подбираясь к берегу. Статуя Айвены сзади нее тускло освещалась пробивающимися сквозь толщу облаков лучами луны. «Пока все складывается более чем удачно», – пыталась Анни убедить себя, но тщетно. Ее сдавливали дурные предчувствия. Ноги ступали по каменной крошке, между выбитыми из стен камнями и изломанными черепицами. Пустые дома зияли черными провалами окон, продавленными крышами, следя на ней, словно шеренга слепцов. Анни пыталась ступать как можно тише, но в полной тишине шорох ее шагов казался оглушительным шумом.

Выбранная улочка привела Анни к крытому мосту. Она в растерянности застыла, не зная, как его перейти. Мост был перегорожен решеткой. Тупик. А ведь ей предстоит пересечь еще не один мост. Что, если все они перегорожены? Не в реку же прыгать? В это время зарядил дождь. Тяжелые ледяные капли застучали по крышам, мостовой и встревожили воду. Пошли круги, пугающая тишина прекратилась.

– Ну, ладно, – пробурчала Анни и встала на ограждение. Скользко… Но выхода нет. Крепко держась за стену и стараясь не потерять равновесие, она медленно-медленно двигалась вперед. Если бы не течение, ночь и отравленная вода, Анни скрепя сердце просто переплыла бы реку в любом месте, невзирая на то, что не умеет плавать.

Где-то вдалеке раздался шум и всплеск.

Анни вжалась в стену. Запах пепла стал сильнее, к нему прибавилась вонь старости.

– Нам сказали уходить как можно быстрее, – услышала она хриплый голос и с перепугу едва не упала с ограждения.

– Про перекрытие мостов приказ был? – спросил другой.

– Нет.

Вот в чем дело. Две синаанские гадины стояли на мосту и не видели де Хёртц лишь благодаря стене.

– Тогда зачем я их закрываю? Только время тратим. Пошли, забей на замок. Вечность пройдет, пока нужный ключ найдешь. Не хочу попасть под заклятие по ошибке!

Часть Реймир-сум, к которой вышла Анни, все еще частично была под водой. Черным, лениво колышущимся покрывалом, усеянным мусором, в кружевах пены. Волны лениво наползали на улицы, напитывая собой растрескавшуюся землю.

Анни наконец смогла выдохнуть. Шаги прекратились. Как ей повезло с мостами… Она даже улыбнулась, когда прыгнула на твердь новой части города. К дождю прибавился туман. Анни снова побежала по переулкам, поднимаясь все выше и выше. Покрытые ракушками и разводами соли руины сменились на высокие готические дома с витражными окнами, горевшей на солнце черепицей. Эта часть города сохранилась лучше. Стояли бесполезные потухшие фонари, мозаика на стенах зданий облетела, фонтаны засыпало камнями. Пару раз Анни встречала стражу Синааны, но они не успевали ее заметить. Поворот, поворот, площадь, мост, поворот… тупик. Дорога упиралась в здание.

Вокруг высились дома, их крыши закрывали все вокруг.

Куда она пришла?

Анни оглянулась. Обратный путь скрывали тьма и туман. Ощутимо похолодало – за облака спряталась даже луна. В Реймир-сум явно что-то происходило. Стража говорила о каком-то приказе, проклятье… Здесь нельзя было задерживаться. Главное течение реки было где-то близко, Анни чувствовала это. В Каалем-сум, по которому она когда-то гуляла, будет неоспоримо проще ориентироваться. Главное – добраться за него как можно скорее. Она снова повернулась к зданию перед собой. На третьем этаже с трудом удалось разглядеть открытое окно – единственное. Анни сделала пару шагов назад.

Разбег, прыжок, короткий всплеск пламени для ускорения – и она сумела зацепиться за карниз одной рукой. Провернула бы она это в «прошлой» жизни, когда жила в Палаис-иссе? Едва ли. И подтянуться на руке – тоже. Анни спрыгнула с подоконника на пол. Тот издал такой кошмарный скрип, что Анни с перекошенным лицом еще пару минут стояла на нем просто так, боясь пошевелиться: весь город, казалось, ее услышал. Она сделала крошечный шаг – снова громогласный скрип. «Я так вечно идти буду!» – раздраженно подумала Анни, шагнула вперед и провалилась в дыру. Приземлилась на старую перьевую кровать, сразу расколовшуюся надвое; перья разлетелись по всей комнате. Анни выдохнула. Яркий огонь ее рук осветил мрак. Забрызганные стены, чей-то меч торчал в стене, облака пыли. Разруха. А ведь когда-то в этом доме кто-то жил.

Ступени слегка скрипели, когда она по ним спускалась, а огонек в руке дрожал от участившегося дыхания. Мало того, что показывали Анни глаза, воображение упорно выдавало то, чего не было: лица, шорохи, шаги за спиной, чьи-то неясные очертания в воздухе. А может, они и были, эти призраки… Сколько жителей Реймир-сум погибло в день атаки? Счет шел на миллионы. «Не верю я, – подумала она. – Что боги, что призраки – один бред. Я точно знаю, кто существует: Клинки и этот клыкастый извращенец. Буду бояться их, а не воображения».