Текст книги "Эклектика (СИ)"

Автор книги: Lantanium

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 41 страниц)

Нерастраченную энергию было необходимо тратить. Валентайн корил себя: живя с Мару, он не изменял, оказавшись с женщиной мечты, встречался с Ситри Танойтиш едва ли не каждый вечер. Если бы Белладонна знала, какие безумные вещи он творил с Ситри, то не шла бы с Валентайном рука об руку.

Они выбрали датой середину осени, но оба настолько не понимали «правила», что народ Оссатуры явно ждал свадьбы сильнее молодоженов.

Потребовалось два часа, чтобы спуститься к ущелью второго притока Стикса, по которому проходила граница двух синнэ – Оссатуры и Гифтгарда. Деревья радовали глаз нежно-сиреневыми соцветиями, на фоне серых склонов гор они смотрелись особенно дивно. Вдали шелестел лес, играющий с дождем. Тропические ливни – частое явление в Оссатуре. Их приносил ветер с юга, многочисленных островов королевства и формально нейтральных архипелагов. За ближайшей грядой прятался первый город, принадлежащий им – Абэнорд. Отчетливо пахло дымом.

Тяжело было поверить, что совсем рядом, за каким-то проливом, голодали дети и искали матерей.

– Здесь очень тихо, – попытался прошептать Валентайн, но голос все равно отразился от скал рычащим эхом. Он пристыженно согнулся.

– Так выглядит мир, каким он должен быть, – заметила Белладонна. – Шумные рынки, веселящиеся дети, девственная природа за крепостными стенами. Симбиоз с природой. Низкие домики с печной трубой. Люди работают, живут по-настоящему, любят каждый день. Я вижу это по воспоминаниям, – сказала она в ответ на недоуменный взгляд. – Синнэ Оссатура всегда была такой. Война не коснулась ее ни разу. Хотя я помню, что ты старался коснуться, – мягко пожурила Донна.

– Я… я ничего не знал. Не имел понятия, что происходит на самом деле.

– Никто не знает. Мы видим только малую часть событий. Те, кто видят все, называют себя богами – поэтому они судят нас, будучи беспристрастными и бесчеловечно объективными. Разумеется, я говорю о настоящих богах, – Донна улыбнулась. Валентайн подумал, что ослышался (в самом деле, неужели самый любимый Клинок Короля мог открыто обличать создателя?), но прежде, чем он осмелился задать уточняющий вопрос, послышался оклик. Они обернулись. К ним спускался всадник на коне, за его спиной развевался герб: восходящая луна меж двух острых зубцов гор.

– Как же я могла забыть, – раздосадованно сказала Донна, во что с трудом верилось – забыть? Едва ли она была способна на такое. Слепой и глухой ко всем, кроме себя, Валентайн решил, что она специально составила ему компанию.

– Долг зовет?

– Нет, посыльный из Абэнорда, – она непривычно тепло улыбнулась: – Не отдохнем вместе. До вечера.

На щеку Валентайна упал поцелуй. От неожиданности полуночный рыцарь никак не успел среагировать и только проводил уходящую Донну взглядом. Она шагала четко и быстро, как настоящий воин. Валентайн задумчиво потер щеку – колючая и небритая, как всегда.

– Черт, – выговорил он полюбившееся во Вселенной ругательство.

Какой-то жалкий поцелуй! А Валентайн уже не знал, куда себя деть. К счастью, знал, к кому. От Абэнорда шла дорога в Гифтгард, резиденцию Ситри Танойтиш. Она будет рада ему даже с недельной щетиной, особенно после долгой ссоры. С Ситри было легко. Ни извинений, ни подарков, ни обещаний не требовалось, только решительность и пустая комната. Действия. Долгие объяснения она не переносила. Никаких разговоров по душам, в которых он не разбирался! Попытки рассуждать четко и разумно, как Донна, никогда не приводили к успеху. С Ситри Танойтиш можно было оставаться собой, не костенеть изнутри, заглушая малейшие всплески эмоций.

Определившись с целью, Валентайн спрыгнул на самое дно ущелья, где плескался горный поток, и направился к его истокам. Тем самым он сократил путь по меньшей мере на час, отдав взамен секундную боль в костях. Можно было бы сразу перенестись в Гифтгард, но Валентайн соскучился по картинам новой родины. Да, были схожие пейзажи в Хайленде, но здесь они очаровывали нетронутостью и изяществом, сочетанием цветов. Очаровывали, вдохновляли, просили оберегать.

Жители королевства кланялись Валентайну, стоило ему пройти мимо. Уважение – изгнанный принц жаждал его всю жизнь. Он бился за империю на протяжение веков и не получил ничего волей Михаэля, Мару и Астреи. Только Синаана подарила долгожданное успокоение. Валентайн защищал свой народ и любимую женщину, Донну – был ли он когда-нибудь счастлив столь сильно? Вдыхая морской воздух с нотками хвойного леса, понимал, что нет.

Валентайн, переговорив со стражей на границе Гифгарда, узнал, что Стальной клинок занималась любимым делом – пытками. «Мучилище» располагалось за пределами города, в бывших копях. Они давно опустели, и в них обустроили темницы, за которыми вызвалась следить Ситри. «У каждого свое хобби», – важно заявляла она в ответ на все упреки.

Ступени крошились под тяжестью сапог – Валентайн не замечал этого. Ноги несли его вниз, ступень за ступенью. Обитель разгоряченного железа. В детстве малышка Ситри, гуляя по подвалам Анлоса, любила играть с тюремными цепями. А Сёршу, ее мать, грезила, что дочь станет судией Света. Не всем мечтам суждено сбыться. Сёршу стала десницей Хайленда, а Ситри – Стальным клинком Синааны.

Бесчисленные клетки висели в ущелье, заполненные потерявшими разум. Кто-то с ненавистью во взгляде смотрел на изгнанного принца империи, кто-то провожал с тоской, а кто-то просто лежал, не в силах подняться. Ситри выпивала по нескольку тел в день, высушивая их до дна. После она, издеваясь, занималась своим любимым делом: мучила пленников. Сила металла, дарованная Королем, позволяла ей делать это с легкостью. Бесчеловечность у вампирессы впиталась в кровь. Выходцы пустынь отличались своеобразным, жестоким взглядом на жизнь. «Выживает сильнейший», – таково было кредо Ситри, унаследованное от матери. Сёршу, будучи когда-то палачом в этом самом ущелье, сжигала жертв быстро, не успевая даже причинить боли. Нынешним пленникам повезло меньше. Ситри знала толк в пытках, и Валентайн первое время помогал ей в них, выбивая стоны и крики из уст пойманных жителей империи. Потом месть, злость и ярость, псами грызущие его, утихли под ласковыми речами Белладонны.

– Почему я стал именно таким? – неожиданно для себя самого вслух спросил Валентайн.

Голос эхом отразился от стен ущелья. Хозяйка ада баловалась на нижних этажах; на верхних висели только преступники в раскаленных клетках – преступники и Света, и Тьмы. Майриор Десенто не делал различий между «своими» и «чужими», считая «своими» абсолютно всех.

Майриор.

Губы Валентайна скривились, стоило имени прозвучать у него в голове. Было ли что-то более гадкое в этом мире?

А тропа все несла и несла его вниз, вглубь, в самое пекло. Он старался не смотреть по сторонам. Его не волновали пленники, но все же одного из них он боялся. Этаж, на котором находился этот предатель, Валентайн предпочел пропустить телепортацией. Рыцарь оказался практически в самом низу и подошел к парапету, ища взглядом Ситри. Танойтиш как раз сбрасывала очередную опустевшую оболочку в пропасть, ведущую в бездну. Валентайн, не выдержав, улыбнулся. Он снова использовал переход в пространстве и в следующую секунду уже приподнимал Ситри, держа ее за талию. Великий Стальной клинок визжала и ругалась.

– Тьмы ради, если бы я тебя проткнула? – уже чуть успокоившись, крикнула Ситри. Бить Валентайна по рукам она перестала. – Поставь меня на место, остолоп!

– Если бы проткнула – зажило бы. На какое место тебя поставить, на свое любимое?

Ситри покраснела и пнула его каблуком по колену. С равным успехом муравей мог укусить дракона.

– На землю! И перестань ко мне лезть!

Валентайн давным-давно догадался, что под сопротивление замаскировано желание примириться. Она могла чихвостить его последними словами, но если бы он принял их за правду и ушел, то ссора растянулась бы на пару месяцев или годов. Ей просто нравилась драма. Женщины…

Валентайн, хмыкнув, опустился вместе с Ситри на землю, к которой немедленно прижал, упав всем весом. Теперь Ситри не могла двигаться при всем желании.

– Зачем ты пришел? – с горящими глазами спросила она. – Кинул меня, свинья. Я себе сломала все кости, даже череп проломила, а ты оставил меня в океане. Теперь лезешь. Такой наглый.

Валентайн задумчиво провел пальцем по ее окровавленным губам.

– А, знаю. Любимая Донна раздразнила и не дала снова. Конечно, к кому еще идти. Только ко мне.

Это было что-то новое. Валентайн озадаченно отстранился. Ситри смотрела него, подняв подбородок и полуприкрыв глаза короткими густыми ресницами. И не была она красавицей, так почему к зеленовласой чертовке притягивало, как магнитом?

– Ладно, – буркнула Ситри. – Забудь, – заключаемый мир ознаменовала ее рука, опустившаяся Валентайну на поясницу. Считая себя прощенным, он склонился над бестией снова и ощутил сладковато-приторный вкус человеческой крови.

В этот раз обошлось без сломанных рук и ног. Вместо них Ситри получила пепельный синяк внизу живота и такого же цвета подтеки на бедрах.

– Конечно, кишечник у меня не атрофировался именно для таких целей, – с сарказмом бросила она, лежа на горячем камне, пока Валентайн одевался. – С тобой бы такое же провернуть…

Хотелось надеяться, что она пошутила. Валентайну стало не по себе. Поправив ремень на брюках, он с участием в голосе спросил:

– Может, тебя домой перенести?

– Не стоит. Побуду здесь до собрания. Кто придет – скину его вниз, делов-то, – Ситри поерзала на месте и поморщилась. – Уходи давай, пока Белладонна не начала искать, – плюнула она ядом напоследок, после чего отвернулась. По смуглой коже играли отблески пламени. Свидание было очевидно закончено.

Валентайн начал подниматься обратно. «По-моему, она продолжает злиться. Что случилось? Девятнадцать лет спокойно переносила существование Донны, не говорила о ней, а сегодня…» Он поймал себя на мысли, что рассуждает непривычно спокойно, да и сам факт попытки осмыслить происходящее что-то значил. Раньше бы он не обратил внимание на настроение Ситри. И отвести домой он едва бы ей предложил. Валентайн, не глядя по сторонам, медленно поднимался. Этажи ущелья сменяли друг друга – он не замечал, видя только дорогу под ногами. Что-то менялось внутри, но отчего, почему? Почему, услышав слова Донны на стене, он выпал из реальности в бездну? Зуд внутри, который не получалось понять, продолжал мучить. Он не ушел даже после двухчасовой встречи с Ситри. Когда же возник?

– Здравствуй.

Валентайн остановился. Голос матери вызвал мурашки по коже и, следом, гнев. Собравшись с силами, он выпрямился и перестал изучать камни под ногами:

– Эйа, – обратился он к самой крайней клетке. Клетка отличалась от других: она горела от мощной магии, что вместе создали Валентайн и Валетта Инколоре. Остальные заключенные удостоились лишь ржавого замка. Куда можно уйти из тюрьмы создателя этого мира? Только в бездну – и никто не горел желанием, кроме одной лишь Эйа.

Клетка медленно повернулась, явив его взгляду изможденную женщину, чьи сиреневые волосы спускались вниз на добрый метр, проходя сквозь прутья. Бледная кожа, свойственная жителям Хрустальных земель – когда-то в детстве у него была такая же, вспомнил Валентайн. В глаза матери он не мог смотреть. Раньше Валентайн спокойно делал это, ненавидя Эйа всеми остатками выжженной местью души; теперь в нем словно что-то сломалось. Ведь он помнил, что когда-то в его зеркале отражались такие же сиреневые глаза с льдистым отсветом в глубине. Не глаза волка – глаза человека.

Первые годы изгнанный принц пытался выяснить, зачем мать убила его отца, но хрустальная дева молчала, не желая ничего объяснять. Валентайн проклинал Эйа, говорил, что убьет ее, но обнаружил, что не может этого сделать. Иногда же, как блудный сын, не мог произнести ни фразы. Эйа всегда сама знала, зачем он приходит, и находила слова для совета.

– Неважно, на какой ты стороне. Ты обладаешь душой, – сказала она при первой встрече. – И ни один бесчестный полубог не отнимет ее у тебя.

Наверное, именно поэтому Майриор никогда не высказывал желания освободить Эйа из клетки. Вся Синаана знала: предательства по отношению к себе он не прощает.

– Ты запутался, Валентайн, – услышал он в этот раз. – Боишься стать путником бездны. Кому ты мстишь? Разве Михаэлю? Мару? Астрее? Ты убиваешь невинных, сын. Почему? Потому что тебе так сказали? Ты всю жизнь рвался из клетки, а теперь снова выполняешь чужую волю, даже не прикрытую благочестием. Я не узнаю тебя.

– Ты и не знала меня! – вспылил Валентайн мгновенно. – Ты убила папу и сбежала! Я видел тебя только на войне!

– Разве я нападала на тебя?

Нет. Нападал он.

– Ты убила его.

Лицо матери осталось холодным.

– Убила, – согласилась она.

– Почему? – упрямо спросил Валентайн, хотя знал, что Эйа не ответит.

– Ты не поймешь, – заявила она. – Не задавай больше этого вопроса. Может, поймешь сам… позже, когда возникнет угроза Белладонне.

Валентайн резко выдохнул. Лава, шипя, забурлила за его спиной.

– Что ты хочешь сделать с ней?! – вскричал лорд-оборотень в гневе.

– Угрозой являюсь не я. Угрозой будешь ты.

– Что за бред, – забормотал Валентайн, отворачиваясь. – Я никогда не… никогда… Чушь! – воскликнул он. – Я никогда ее не трону! – и полуночный рыцарь начал медленно отходить обратно к лестнице, под взором матери. Слова испугали его. Лжет… Эйа всегда лжет.

Всегда ли?

Спустя пару часов, уже находясь в зале Золотых палат, Валентайн вспомнил первую встречу с Майриором Десенто и фразу, сказанную в свой адрес:

– Этого даже не придется менять, – сказал Король, показав ослепительную улыбку, абсолютно сумасшедшую, после которой Валентайн впервые задумался о том, а не псих ли руководит Клинками.

И что в итоге? Он поступил даже хуже матери, думал Валентайн. Или же нет? Что хуже, поступок Эйа или убийство деда? И пусть Белладонна не дала ему этого сделать. Что толку обманывать самого себя: Валентайн убил бы Михаэля сам, если бы ему оставили такую возможность. Поступок Донны вызвал такую ярость, что он едва не убил Мару. Кто-то бы даже посчитал, что лучше бы убил. Может, он все-таки перестал быть человеком и стал зверем? Правдивы ли первые слова Эйа, сказанные ему при встрече девятнадцать лет назад?

На стул рядом с Валеттой опустился Майриор, сверкая плащом и белозубой улыбкой. Валентайн не желал смотреть в его сторону. Ему хватало размытого золотого пятна слева и раздражающего голоса.

– Мы задержались, поэтому давайте побыстрее. Белладонна?

– Да, мой король.

Немного опешив от наглости, Призрачный клинок поднялась и начала доклад. Который никто не слушал: Майриор через весь стол заигрывал с Айвеной; Валетта сидела с каменным лицом – в комнате стало очень холодно; Валентайн же не переставал удивляться высокомерию и наглости Майриора, который всех собрал, заставил прождать час и теперь ничего не слушал. Наверняка развлекался с Валеттйо Инколоре. Мысли его невольно перетекли на управление Синааной. Да что вообще делал их доблестный Король? Внутренняя политика целиком висела на Клинках-вассалах, во внешней он ограничивался парой дурацких приказов, а исполнялись приказы опять же ими.

Впрочем, такая же схема существовала и в империи. Единственное отличие: Астрея Аустен старалась пускать пыль в глаза всем жителям. Майриор не собирался этого делать. Любого недовольного попросту ждала бездна. К тому же, у населения Синааны не было достаточного количества разума, чтобы понять, что их Бог – ничтожество. Валентайн раздраженно выдохнул при этой мысли и повернулся к Майриору. Тот, не обращая внимания на своего генерала, строил глазки подчиненной. Валентайн ненавидел его глаза. Они напоминали ему о ярком небе Хайленда.

Наконец Белладонна сказала:

– Доклад закончен, – и села обратно.

– Майри, – чуть слышно произнесла Валетта.

– Уже? – Король перестал переглядываться с Айвеной. – И я Майриор. Леди Белладонна, когда наши силы смогут напасть на Анлос?

– Через шесть дней после Вашего приказа, я полагаю, мой король.

– Почему «полагаешь»?

Белладонна посмотрела Майриору прямо в глаза. Валентайн не мог не отметить этот факт.

– Потому что армией занимается лорд Валентайн. Я лишь ваш главный помощник, тактик, стратег и правая рука, мой Король. Организацией и непосредственным руководством занимается, как я уже говорила, лорд Валентайн.

– Тебя послушать, так я ничего не делаю. Чем, в таком случае, занимаются остальные?

– Я ваш хранитель, мой Король, – произнесла Валетта.

– Черта с два. Скорее я вас всех охраняю, – резко сказал Майриор. Настроение владыки всегда было неустойчивым. – Я лечу ваши гребаные раны уже тысячи, десятки тысяч лет, латаю дыры в вашем организме, некоторые и вовсе благодаря мне еще не умерли, – едва заметный кивок в сторону Айвены и Донны, – вы все бессмертны благодаря мне, но почему-то некоторые из вас считают, что я ничего не делаю, держу в руках только расческу, раздаю глупые приказы и имею всех подряд. Прости, Валентайн, видимо, я тебя обидел, когда не поимел.

Донна схватила Валентайна за руку под столом. Лорд-оборотень смотрел на стену впереди себя, белый со злости. Откуда он узнал? Неужели читал мысли? Или рассказала Айвена? Рассуждения путались, и в голове вдруг прокатились слова Эйа о Белладонне. К чему? Зачем?

– Так когда армия будет готова, лорд Валентайн?

– Шесть дней на переход. Мой король, – с усилием добавил он.

– Идеально, – медленно произнес Майриор, не отрывая от него взгляда. Остальные застыли в предвкушении чего-то экстраординарного. Одна лишь Ситри Танойтиш нервно кусала губы – Донна оставалась внешне спокойной.

– А не нужно ли сначала разобраться с уже завоеванным? – с жалкой улыбочкой спросила Вейни. Ее голубые глаза, не мигая, смотрели на Майриора. Маленькая грудь вампирессы чуть приподнималась под высоким лифом платья, украшенным непроницаемо-черным вулканическим стеклом.

– Например, вытащить Каалем-сум из океана? – съязвила Белладонна, не выдержав.

– Я не виновата!

– Да! Пожалуй, разберитесь сначала с этим. Ведь, после того, как мы все завоюем и я рассчитаюсь с Астреей, надо все переделывать, а строить города и цитадели так скучно… Зато разрушаются цитадели легко, правда, лорд Валентайн?

– Да. Мой король.

Майриор все не отводил от него глаз.

– Оставьте нас.

Белладонна в последний раз предупреждающе сжала руку Валентайна и, не глядя на него, вышла. Растворилась в воздухе Наама, шатаясь, выбралась в коридор Ситри, Вейни, послав полный вожделения взор на своего короля, вышла следом. Валетта исчезла в ирреальном сиянии.

Дверь закрылась. Король молчал.

– Что-то хотели? – наконец нарушил молчание Валентайн, специально не сказав два главных слова. Мысленно он его убивал.

– Если я еще раз, – прозвучал в ответ ровный голос, – узнаю, что ты что-то думал, говорил, делал против меня, клянусь, тебя рассею лично. Не обольщайся, ты не нужен мне настолько, насколько думаешь. Никто не нужен. Я могу победить один, без вас.

– Почему же нас переманили? – со смешком спросил Валентайн. Внутри, однако, клокотала ярость.

– Ты не поймешь, но попробую объяснить. Я буду жить вечно и могу сделать все, что пожелаю. Я старше Мосант. Настоящее бессмертие имеет дорогую цену – скуку. Ты не поймешь, никто из Клинков не поймет, потому что я дарю вам страсти, которые дают возможность получать удовольствие от жизни. Моя давно превратилась в вызов самому себе. Никто не сделает мне такого подарка. Неблагодарная это работа – быть Богом.

– Наша война – развлечение для тебя? – переспросил, дрожа от гнева, Валентайн, а Владыка вдруг резко прищурился и ошеломил вопросом:

– Тебе ведь понравилась бездна, не так ли?

Валентайн все же поднял взгляд. Он видел невысокого тщедушного юношу с золотыми волосами и бледной, как лунный свет, кожей. Высокие скулы, прямой нос. Именно такая внешность считалась классической в Анлосе, и каждый потомок леди Астреи в той или иной степени обладал ею.

– Каждое действие имеет причину – непреложная истина моего мира, – тщательно выговаривая слова, будто выучил их наизусть, произнес Майриор Десенто. – Не бывает действий без причин, даже если человек думает, что вмешалась случайность, божье провидение, ошибка и куча других виновников хаоса – он не прав. Я знаю, зачем ты пришел ко мне – причины всегда до банального одинаковы. Никому не нужный наследник, поскольку родственники умирать не собираются, сын предателя и мерзкой твари, которая, кстати, идеальнее всех твоих предков, полное разочарование бабушки с дедушкой, заноза на троне ненавидимой прапрапрабабки. Шлюха-жена, которая ушла к деду, младший брат, обладающий собственным городом и армией, в то время как старшему даже спальню во дворце выделили над тронным залом. Желание всем отомстить. Похвально, – словно поставил точку Майриор. – Думал, здесь оценят? Думал, здесь можешь делать, что захочешь? Думал, здесь поднимешься? Хотел стать лучшим другом великого Темного короля и даже, страшно подумать, хотел стать новым Повелителем Синааны? Даже я в детстве верил в меньшее количество сказок, а уж поверь, мое детство – во много раз хуже твоего.

Майриор поднялся.

– Запомнил, что я тебе сказал?

– Да, – произнес Валентайн. Он ненавидел Короля всей душой.

Кто-то, как Валентайн, внезапно прозревал спустя века и приходил в Синаану с духом революционера, желающего все изменить. И понимал, что тут тоже все пусто и закостенело.

Но вернуться уже не мог.

========== Глава 35 Полуночный рыцарь ==========

11 число месяца Постериоры,

принц Валентайн Аустен

– Мы поднимем флаги завтра после заката, – произнес Герхельд, – и атакуем Аливьен-иссе ровно в полночь. Города белого берега падут. Вы точно выполните свои обещания?

– Разве Синаана когда-то не выполняла обещания? – ответила вопросом Донна, спокойно глядя на мэра Брааса. Он, облаченный в расшитую зелеными нитями мантию, сидел напротив нее и Валентайна и нервно барабанил по каменной столешнице. Кроме них, в зале никого не было – разговор получился полностью конфиденциальным. Единственной, кто мог их подслушать, стала статуя, около которой решили провести встречу. Под тенью гигантских крыльев Валентайн чувствовал себя неудобно. Кто знает, вдруг Мученик действительно слышал их? Даже несмотря на то, что пару часов назад Ситри развеяла прах отца над Сирмэном, давясь слезами, которые Валентайн не должен был видеть. Но все же увидел и теперь чувствовал себя премерзко. Маска, слишком походившая на лицо Ситри, висела прямо над головой Донны. Валентайн старался не смотреть на нее. В конце концов, они ведь пришли сюда заключить соглашение, верно?

– Хорошо, – майоминг помедлил и напомнил одно из условий: – Залив будет наш.

– Безусловно. Мы никогда не будем вмешиваться в вашу внутреннюю политику, – главный Клинок чуть наклонила голову в знак согласия. – Земли оставьте себе, Синаана в них не нуждается. Моему Королю нужна лишь ваша верность и гарантия, что воины белого берега не появятся у Анлоса, когда их не ждут.

Валентайн фыркнул про себя, облокачиваясь на спинку стула. Требовать верности от тех, кто переходил от Хайленда к Синаане и наоборот во время каждого витка войны? «Трусливый народ, – думал он. – Стоило показаться армии, как они стали нашими друзьями».

Войска Синааны захлестнули берега восточных земель полторы недели назад. Разрушая деревни, убивая жителей и сжигая леса и посевы, орда мчалась на северо-запад. Каалем-сум, Реймир-сум, деревни на берегах Нойры – все они стали развалинами. Волну остановили лишь заснеженные пики.

Валентайн никогда не был так счастлив.

Его войска, взращенные, как любимые дети, за девятнадцать лет, остались в предгорьях, готовясь к переходу. Они рыли туннели, готовили оружие, ковали латы и оттачивали мастерство владения мечом и копьем. Командиры без жалости муштровали свои отряды, памятуя о том, что за ошибки подчиненных отвечают собственной головой. Придуманный Ситри, Донной и Валентайном план изучался до мелочей, и каждый готовился исполнить свою часть общей задачи. Солдаты были готовы положить жизнь за завоевание Хайленда. Вот только для чего и зачем?

От раздумий Валентайна отвлек возглас мэра Герхельда.

– В знак нашей дружбы – дары величайшим воинам мира!

Полуночный рыцарь весело усмехнулся. Льстить майоминг умел. Только Валентайн и так знал, что лучше него мечом не владел никто. Никогда. Кронпринцесса Аделайн приложила много сил к образованию внука. Участие Михаэля ограничивалось приказами и приглашениями в Каалем-сум лучших учителей. Валентайну всегда нравилось военное дело: мечи, одноручные, двуручные и парные, щиты, арбалеты, копья и множество других видов оружия ощущались как непосредственное продолжение тела. Он умел обращаться со всем, что могло выйти из-под молота кузнеца, но предпочитал двуручный бой. Аделайн пыталась воспитать во внуке второго Вердэйна. Валентайн, считал сам полуночный рыцарь, превзошел его.

Двери тронной залы великого города Брааса открылись, впуская воздух и тусклый свет. Черный клинок внесли на бархатной алой подушке, которую держала молодая служительница храма. Длиной не менее сорока пяти сантиметров, он словно светился изнутри полумраком. Рукоять, это Валентайн смог определить сразу, отлили из белого золота и сверху покрыли морским стеклом – твердой, как алмаз, прозрачной пленкой. Сжав ее, Валентайн даже удивился – настолько стекло оказалось холодно. Служительница отошла в тень. Глаза ее были завязаны лентой – майоминги следовали традициям безукоризненно.

– Под сталью горит священный призрачный огонь, – с толикой гордости произнес Герхельд.

– Призрачный огонь? – повторил Валентайн, изучая лезвие меча. В руке вес клинка совершенно не чувствовался. – Вы же лишились его много лет назад.

– Он вернулся.

Дарами для Донны стали прекрасные вулканические наручи и поножи, легкий шлем и расписной нагрудник, идеально подходившие к уже имевшемуся вооружению. Она скромно поблагодарила мэра.

– Как же это случилось? – с интересом спросил Валентайн, пока Донна надевала дары. Сам он все никак не мог насладиться горящим мечом. Превосходный баланс и функциональность оружия говорили о немалом мастерстве оружейника. Валентайн пожалел, что к подарку не прилагался и сковавший его кузнец.

– Мы замуровали Сэрайз Аустен, – просто ответил мэр, указав на странное сооружение в полу – золотую руку, которая протягивала огонь. – Приказать внести блюда?

И Белладонна, и Валентайн отказались от пира.

Много позже, уже проходя по туннелю к главному выходу из столицы майомингов, полуночный рыцарь все же сказал с нескрываемым удовольствием:

– Возмездие свершилось без меня. Видимо, справедливость все же существует.

– Справедливость? – эхом откликнулась Донна. – Разве эта девочка в чем-то виновата? Наказание должно приходить только к виновному. Аморальны родители Сэрайз, и они понесли кару. Сэрайз Аустен не виновна ни в чем. Прислушайся к голосу разума, Валентайн, и ты поймешь это.

– Наказание должно соответствовать преступлению. Ранее оно было недостаточным.

– Михаэль погиб. Казнь свершилась. Ты сбросил тело с балкона, его скормили водному ящеру, и, ходят слухи, Оррей надругался над ним по пути. Надеюсь, просто слухи. Это отвратительно.

Донна передернула плечами, показывая, насколько мерзким ей представляется такой поступок. Валентайн был слишком взбудоражен, чтобы осмыслить ее последние слова. Полуночного рыцаря заинтересовали другие.

– Его убил не я, а ты, – с недовольством отметил он. Туннель, наконец, явил лунный свет в конце.

– Правосудие – бесстрастность палача, – ответила Донна. – Ты отомстил Мару недостаточно? – Валентайну показалось, что любимая женщина посмотрела на него с некоторым презрением.

– Наказание, ничего больше! – в оправдание воскликнул он.

– Неужели? – вишневые губы скривились в улыбке. – В Судный день людей карали быстрее. Ты провел с ней четыре часа. Я видела Мару после – не лги. Не только наказание. Бедная женщина рассчиталась за двоих… если не больше. Это бесчестный поступок.

Она смотрела вдаль, будто ей было противно смотреть на Валентайна. Лунные блики играли на черных коротких прядях волос и отражались в расширенных зрачках. Суровый профиль отчетливо проступал в полумраке пещеры, которая медленно рассеивалась. Если бы кто-то другой осмелился сказать Валентайну подобное, то попрощался бы с жизнью. Однако она, леди и воин одновременно, сумела пробудить совесть, заставила признать промах. Донна не совершала ошибок, действовала в соответствии со своей моралью и не искала путей ее обойти. Это заслуживало уважения Валентайна, а раз так – она могла судить.

– Да, ты права, – признал он, сделав усилие. – Прости, – это слово никогда не звучало обращенным к другому человеку.

– Я прощу, – произнесла Донна. – Но простит ли то, что ты называешь справедливостью? Простит ли справедливость майомингов? Я так не думаю: кара настигнет их позже. Мировые весы не любят, когда кто-то действует от их имени. Не стоит им помогать. Заслуженному свойственно приходить по своей воле.

Они вышли под ночное небо, такое прекрасное над бескрайним заливом Сэйонсу. Звезды – души героев – отражались от воды, им вторила луна. Ветер не трогал величественное зеркало, и даже волны у берега касались цели бесшумно. Пели цикады. Валентайн улыбнулся: по самому горизонту проплывал корабль, освещаемый фонарями или даже огнями Святого Эльма. Пахло грозой, солью и совсем чуть-чуть пеплом. Последний они принесли с собой. Это заставило улыбку исчезнуть.

– Волшебное место. Иногда жалею, что небо Оссатуры всегда затянуто тучами. Образы бывших друзей вдохновляли бы всех.

– Бывших друзей?

– Смотри, – Донна прижалась к нему и указала пальцем на одну из точек. – Видишь? Это горит первая мемория, рожденная под той же звездой, что и я. Рядом с ней – ее муж. Они погибли от солнечного света. Бетельгейз был молод, не смог удержать тучи над королевством, когда Майриор отсутствовал. Он так корил себя… Видишь? – Валентайн не мог сосредоточиться, когда Донна находилась к нему столь близко, и, извернувшись, вырвался. Не успела любимая ничего сказать, как он сорвал цветок, растущий рядом, и протянул его.

– Прекрасный, как ты, – выпалил Валентайн, молясь, чтобы длинная туника спасла его от унижения. Донна неуверенно коснулась пальцами сиреневых лепестков, что в лунном свете стали индиговыми, и вскрикнула. От неожиданности он уронил подарок в сточную канаву дороги.

Донна смотрела на собственные пальцы. На мраморной коже отчетливо различались темные пятна. «Ожог», – понял Валентайн и, осознав ошибку, сглотнул.

– Это была лаванда, – прохрипел он, разом утратив голос. Донна подняла голову. Едва ли не впервые за время знакомства Валентайн заметил на ее лице страх.