Текст книги "Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй"
Автор книги: Ланьлинский насмешник
сообщить о нарушении
Текущая страница: 74 (всего у книги 122 страниц)
После подачи доклада Нефритовому владыке к алтарю приблизился настоятель У. Он начал оглашать «Драгоценный реестр о возрождении душ на небесах»,[1143]1143
Возможно, имеется в виду «Канон о возрождении душ на небесах», в полном наименовании: «Канон о возрождении душ на небесах и достижении дао, изъясненный Высокочтимым правителем Первого Начала» («Юань-ши тянь-цзун шо шэн-тянь дэ-дао цзин»), входящий в состав крупнейшего собрания даосской литературы «Сокровищницы дао» («Дао-цзан»)
[Закрыть] потом перешел к «Вырезанному на нефрите чудесному предписанию для Волшебного тигра».[1144]1144
Возможно, имеется в виду «Нефритовый канон Волшебного тигра», также входящий в «Сокровищницу дао».
[Закрыть]
После воскурения полуденного фимиама все прошли в крытую галерею и сели за трапезу. Стол его преосвященства истинносущего Хуана ломился от яств. Немного поскромнее выглядели стоявшие чуть пониже столы, за которыми разместились настоятель У и монастырские монахи. Остальным подавали обыкновенные блюда. Симэнь преподнес его преосвященству и настоятелю по отрезу атласа, по четыре комплекта халатного хлопка и по четыре куска шелка. Остальные монахи получили по куску полотна каждый. Носильщикам было велено отнести в монастырь закуски и снедь. Подарки монахов убрали к себе в корзинки их послушники, но говорить об этом подробно нет надобности.
После обеда монахи поблагодарили хозяина и вышли на прогулку в сад, где в беседках и гротах их ждали расставленные сладости и деликатесы.
Тем временем столы были накрыты заново. Угощали приглашенных шурина У Старшего и остальных родственников, а также друзей и приказчиков.
Пока они сидели за столами, объявили о прибытии столичного гонца от дворецкого Чжая. Симэнь поспешил в приемную залу и велел просить гонца. Им оказался один из посыльных его превосходительства Цай Цзина. В четырехугольной шапке, темной куртке и заправленных в желтые сапоги узких штанах, гонец предстал перед Симэнем в полном облачении и, отвесив поклон, протянул посланье с десятью лянами серебра на похороны. Симэнь приветствовал гонца поклоном и спросил, как его зовут.
– Меня зовут Ван Юй, – отвечал гонец. – Батюшка Чжай поручил мне доставить это послание и просил извинения, что не слышал о постигшем вас горе, о котором недавно узнал из письма его сиятельства Аня.
– Давно было получено письмо от его сиятельства? – поинтересовался Симэнь.
– В десятой луне, – отвечал гонец. – Его сиятельство Ань целый год инспектировал перевозки строительного леса для императорских построек, а по истечении срока службы был назначен начальником ведомства водного хозяйства и в настоящее время по высочайшему указу обследует речные пути, так что в столицу вернется по завершении обследования.
Симэнь расспросил посыльного и велел Лайбао угостить его во флигеле.
– Завтра придешь за ответом, – сказал в заключение Симэнь.
– Не скажите ли, где проживает почтенный господин Хань? – спросил гонец. – У меня к нему письмо. Мне еще предстоит доставить пакет в Дунпинское управление.
Симэнь кликнул Хань Даого и велел ему составить компанию столичному посыльному. После угощения они вместе отправились домой к Хань Даого.
Симэнь Цин между тем распечатал конверт и, уловив смысл послания Чжай Цяня, бросился на радостях в крытую галерею.
– Ответ составишь в том же стиле, – говорил он, протягивая сюцаю Вэню письмо. – Я пошлю ему десяток газовых и десяток шелковых платков, десять пар зубочисток в золотой оправе и десять золоченых чарок. За ответом завтра придут.
Сюцай Вэнь взял письмо и начал читать.
Письмо гласило:
«От свата Чжай Цяня из столицы с нижайшим поклоном вручить Достопочтенному свату, лейб-гвардии командиру Симэнь Сыцюаню.
После свиданья в столице не представилось случая снова лицезреть Вас и беседовать с Вами, о чем глубоко сожалею.
Ваше желание я, Ваш ученик, довел до сведения его превосходительства во всех подробностях и деталях. Недавно из письма Ань Фэншаня узнал о постигшем вас тяжелом горе – кончине супруги. Увы, прискорбно, что не смог вовремя выразить Вам глубокое соболезнование, а посему покорнейше прошу меня простить. Сколь тяжкое испытание выпало на вашу долю! Искренне надеюсь, что Вы найдете в себе мужество превозмочь великую скорбь. Примите, умоляю Вас, мое скромное пожертвование на сей печальный случай, и пусть послужит оно выражением моего сочувствия, идущего от самой глубины сердца.
Рад узнать, что высоким сознанием долга и добродетельным служением своим Вы снискали поистине всеобщее почтение и народ за заслуги Ваши возносит Вам хвалу. В этом году после завершения прокурорского надзора предполагается ряд должностных перемещений. В связи с успешным окончанием перевозок мрамора и леса Его Величеству были поданы доклады, куда его превосходительство по моей просьбе внес и Ваше имя. Так что с появлением высочайшего повеления Вы будете вновь осчастливлены милостями Государя и получите пост старшего надзирателя. А господин Ся по истечении срока будет переведен в столицу и займет пост в эскорте телохранителей Его Величества, о чем и спешу Вас, сватушка, заблаговременно известить и чем надеюсь порадовать.
Предупреждаю. Письмо сие сугубо доверительное и огласке ни в коем случае не подлежит. Храните в тайне!!!
В заключение сообщаю, что в прошлом месяце двадцать девятого дня скончался в заточении его превосходительство Ян.[1145]1145
Описанного в гл.17 ареста сановников Ван Фу и Ян Цзяня в 1115 г. не было. Так же умер его превосходительство Ян не 29.09.1117, как сказано здесь, а в 1121 г. и не от мук заточения, а естественной смертью.
[Закрыть]Писано в первой декаде десятой луны».
Сюцай Вэнь дочитал письмо и хотел было спрятать в рукав, но его пожелал почитать Ин Боцзюэ.
– Постарайся, почтеннейший, когда ответ писать будешь, – говорил он сюцаю, протягивая письмо. – А то у господина Чжая люди образованные служат, смеяться будут.
– Что поделаешь?! – вздохнул Вэнь. – Когда нет соболя, и собачий хвост в дело идет. Куда уж мне, бесталанному, играть топором перед домом Лу Баня.[1146]1146
Лу Бань (точнее Луский Бань, он же, по некоторым версиям, Гуншу Бань) – легендарно прославленный плотник древности, персонифицированный символ плотницкого мастерства.
[Закрыть] Я лишь исполню как могу свой долг.
– Почтенный учитель и без тебя, сукин сын, знает, как писать! – вставил Симэнь.
После полуденной трапезы Симэнь велел Лайсину отнести постные кушанья родным и соседям, но не о том пойдет речь. Дайань отвез почтившим память Пинъэр певицам Ли Гуйцзе, У Иньэр, Чжэн Айюэ, Хань Цзиньчуань, Хун Четвертой и Ци Сян по куску полотна и ляну серебра. После обеда позвали певцов Ли Мина, У Хуэя и Чжэн Фэна.
Наконец к алтарю подошли монахи. Ударили в барабан, и священнослужители, обратя взоры к небесам, начали ектенью с зажженными светильниками, сопровождая ее принесением жертв духам. Близился вечер. Торжественная служба завершилась к началу первой ночной стражи.
Живущему за городскими воротами шурину У Старшему, удержанному Симэнем, пришлось остаться, а сват Цяо, свояк Шэнь и шурин Мэн Второй откланялись и ушли.
Шурины У Старший и У Второй, Ин Боцзюэ, Се Сида, сюцай Вэнь, Чан Шицзе и приказчики присутствовали на молении об отпущении грехов усопшей и провождении ее через огни и воды на небо.
В приемной зале на возвышении под шатром были сооружены узорный мост, водоем и геенна огненная. Тут же были расставлены жертвы. Перед дщицей души Ли Пинъэр на покрытых покрывалами столах также красовалась жертвенная снедь, а рядом вздымались траурные стяги: один – души усопшей, другой – красный и третий – желтый. Сверху висела надпись:
«Да избежит душа бесовских козней,
Да обретет бессмертие у Южного дворца[1147]1147
Южный дворец – область небосвода, связанная с созвездием Южный Ковш, или просто Ковш, которое состоит из 6 звезд и соотносится со Стрельцом. Оно считалось ответственным за долголетие и проводящим прибывшие к нему души в область бессмертных.
[Закрыть]».
Под удары в цимбалы и барабан монахи уселись в два ряда. У алтаря встали четыре послушника. Один держал в руках бунчук, другой – чашу, третий – меч.
Его преосвященство истинносущий Хуан, в золотой тиаре сокрушения демонов, в шелковой рясе, украшенной багряными облаками, взошел на высокий трон и стал творить молитву. Музыка утихла, и двое с кадилами провозгласили:
«О, снизойди, всемилостивый дух Тайи!
Отверзни ад, что мрак безвыходный таит,
Пусть пары отроков, послушные моленьям,
Усопшую ведут к заоблачным ступеням.»
Его преосвященство истинносущий Хуан после омовения рук воскурил благовония и начал читать:
«Падаем ниц пред Таинственным императором,[1148]1148
Таинственный император (Сюань-хуан) – одно из высших божеств даосского пантеона.
[Закрыть] дабы наставил в вере и милосердно отпустил грехи попавшим в царство тьмы.Небесный наставник Праведного единства[1149]1149
Небесный наставник Праведного единства Чжан Даолин (I–II вв.) – основатель древнейшего религиозного организованного, ритуализированного направления в даосизме, именуемого «путем Небесных наставников», или «путем Праведного единства» (см. также примеч. к гл. LXV.
[Закрыть] завещал: очисти тело твое и воспрянешь к жизни бессмертной. Дабы снизошла благодать на заблудших во грехах и утолились жаждущие, и насытились алчущие, мы с благоговением воскуряем аромат и с открытою душой молимся государю Высшей Чистоты.Милосерднейший человеколюбец владыка Восточного предела, внемли нашему голосу и не покинь нас. Досточтимый небесный повелитель, спаситель от бед и напастей, дух звезды Тайи; Высший владыка бездонной сини и Солнца; великие единосущие, спасители всех десяти сторон пространства; бессмертные неба и земли; властители трех миров, совершенномудрые пяти пиков, пятнадцати подводных царств и стольного града Лофэн, пред вами падая ниц, мы благоговейно воскуряем ароматы и молим, снизойдите к алтарю. Склоняясь долу, ждем парящего в небесном просторе львиного трона,[1150]1150
Львиный трон – седалище Будды, в более широком смысле – божественный трон.
[Закрыть] и ярких, как солнце, драконовых знамен. Устраняет будоражащее беспокойство вино из веток дерева воздушной зелени[1151]1151
Дерево воздушной зелени (кун-цин) по виду напоминает восковницу красную и считается целебным, в частности его соком лечили слепоту. В даосских текстах оно фигурирует как волшебное дерево.
[Закрыть] утоляет жажду сладкая роса, а посему мы нынче расставили жертвы и решились направить небесным духам послания.Правители девяти подземных бездн, отпустите грехи, не судите, не наказуйте. Ведь человек в сем мире суеты только мается, занятый делами повседневными, мирскими, и, не помышляя о часе роковом, всей душою жаждет жизни. Где уж ему сеять добро, когда он предался дурным соблазнам, зачарован ими и не ведает просветленья? Став жертвою алчности и пагубных страстей, он мечтает о вечной жизни. Где ему знать, что смерть уж на пороге и он вот-вот испустит дух? Однажды оборвется все, и грешник на муки будет обречен в Царстве тьмы.
Чтя даосскую веру и падая ниц, мы молимся за усопшую супругу, которая, покинув так внезапно мир суеты, попала в беспросветный мрак. Если не будут прощены ей прегрешенья, терзанья вечные – таков ее удел.
Досточтимый небесный владыка, да прославится имя Твое в мириадах кальп, во веки веков! Да пребудет над нами Твой дух, Солнцу подобный! Да пребудут земли Востока под человеколюбивою властью Твоею! Услышь наш зов! Окропи ее, грешную, сладкою росой и милосердием Твоим, спаси и сохрани. Благовещим светом озари блуждающую в потемках. К снисхожденью призови трех управителей,[1152]1152
Три управителя (сань-гуань) – властители трех миров, небесного, земного и водного, называемые также «Тремя первейшими» (сань-юань).
[Закрыть] вели всем князьям десяти дворцов преисподней грозные указы отложить, врата темниц открыть и узнице даровать свободу. Прости ей заблужденья и грехи, и пусть она, выйдя из темниц, пройдет сквозь огненное горнило, смоет облик увядшего цветка и возродится к жизни вновь, причалив к берегу дао».
Его преосвященство, приступив к освящению жертвенных даров, стал читать из «Канона о пяти кормильцах»[1153]1153
«Канон о пяти кормильцах» – сокращенное название даосского произведения «Канон о пяти кормильцах в изъяснении Лао-цзы» («Лао-цзы шо у-чу цзин»), комментарий на который, составленный в эпоху Тан (VII–X вв.), входит в «Сокровищницу дао».
[Закрыть] и священные заклинания о пресуществлении пищи.
«Известно, что сначала явило Небо девять пневм,[1154]1154
Согласно даосской космогонии Высшее Небо Великой Сети «породило», то есть эманировало три пневмы (сань ци) – таинственную (сюань), первичную (юань) и изначальную (ши), которые образовали небеса Трех Пречистых, а те в свою очередь вновь произвели по три пневмы каждое, что в итоге привело к появлению девяти небес.
[Закрыть] из коих первым образовался простор воздушный, а потом земная твердь и преисподней девять бездн. Последние суть скопленье темной силы инь. А девять пневм подразделились на тьмы вещей, обретших плоть и жизнь. Вот потому-то пневма есть корень неба и земли. Жизнь получает плод в утробе, развитие же происходит под действием трех светоносов: солнца, луны и звезд. Человек потому умирает и гибнет, что не способен свое тело сохранять, беречь свой дух и пневмой дорожить, крепить свой корень и не отступать от истинной первоосновы. Для возвращенья к жизни необходимо очистить свое тело под действием великой силы инь и переплавить свою плоть под действием великой силы ян. Тогда снова сгустятся в тебе девять пневм и три начала завяжутся в плод, в результате чего образуется тело. Без преклоненья пред заветами златыми Великого и Высочайшего, пред наставленьями секретными таинственного и первоначального возможно разве спасенье светлых душ из темных бездн, полное их воплощенье вновь?
Внемли мольбам, Всевышний! От козней дьявольских спаси и сохрани. О том Тебя нижайше просим и в талисманах истинных посланье шлем о драгоценном воплощении души.
«Небесный Град Великой тайны[1155]1155
Град Великой Тайны (Тай-вэй-юань) – в китайской астрономии одна из трех центральных областей неба, распространяющаяся на созвездия Льва, Волос Вероники, Девы и Сектанта.
[Закрыть] в тризне.
В верховном мире траурные знаки,
Усопшая, освободись из мрака,
Вернись душою светозарной к жизни.
Монахи погрузили стяг души усопшей в водоем и сожгли талисман соединения души. Потом погрузили его в огонь красный и сожгли талисман сгущения в форму.[1156]1156
«Талисман соединения души» (цзе-лин) и «талисман сгущения в форму» (юй-и) – даосские мантические формулы, связанные с идеей духовно-телесного преобразования человека после смерти, то есть нового рождения из элементарной материально-духовной субстанции, в которую переходят как телесные, так и духовно-душевные компоненты его организма. В этом процессе основополагающую роль играют противоположные силы инь и ян, важнейшими ипостасями которых являются вода и огонь. Кроме того, в данном случае возможна контаминация с мифологическими представлениями о лунном и солнечном духах Цзе-лине и Юй-и. Имя последнего полностью совпадает с иероглифами оригинала, а второго – отличается в одном иероглифе («линь» вместо «лин»). Эти духи – бессмертные, вознесшиеся на соответствующие светила, которые в свою очередь также представляют оппозицию сил инь и ян, воды и огня, внутреннего и внешнего, духовного и телесного.
[Закрыть] Наконец монахи взяли желтый стяг, и его преосвященство опять стал читать:
Дщица души Пинъэр, украшенная венком и накидкой, была затем препровождена через покрытый золотом узорный мост и предстала перед яшмовыми ступенями, дабы совершить поклонение Трем сокровищам даосской веры.[1158]1158
Три сокровища даосской веры – путь-дао, каноны и наставники, что с известной долей условности можно сопоставить с откровением, преданием и церковью.
[Закрыть]
Обратившись к Владыке царства Нефритовой Чистоты, монахи поднесли пять жертв:
«Кумир дао, Владыка Нефритовой Чистоты, правящий первозданной тьмой, содержащей в себе чистую пневму, мириадами явлений, умещающихся в одной крупинке, душу усопшую перевоплоти и введи в обитель бессмертных».
Потом обратились к Владыке царства Высшей Чистоты и поднесли другие пять жертв:
«Кумир канонов, Владыка Высшей Чистоты, правящий круговоротом бытия, начавшимся в эру Красного Света,[1159]1159
Красный Свет (чи-мин) – принятое в религиозном даосизме обозначение одного из начальных периодов в становлении мироздания.
[Закрыть] изначальной сетью мироздания, раскинутой безбрежно, и светил. Гуляешь в просторах Вселенной беспредельной, охватывающей все стихии, усопшую перевоплоти и введи в обитель бессмертных».
Наконец обратились к Владыке царства Великой Чистоты и тоже поднесли пять жертв:
«Кумир наставников, Владыка Великой Чистоты, правящий дао, которое объемлет небо и землю, проникающий в первоначало времен, спасающий заблудшие души, душу усопшую перевоплоти и введи в обитель бессмертных».
– После поклонения Трем Владыкам, – произнес его преосвященство, – провозгласим девять заповедей.
«Заповедь первая: будь уступчив и послушен, почитай и корми отца своего и мать свою;
Заповедь вторая: будь верен и ревнив в служении государю своему;
Заповедь третья: не убий, будь милосерден к окружающим тебя и помогай им;
Заповедь четвертая: не прелюбодействуй, обуздывай плоть свою и ближних своих;
Заповедь пятая: не бери чужого, но во имя справедливости уступи свое;
Заповедь шестая: не гневайся и не угрожай по злобе людям;
Заповедь седьмая: не лукавь и не губи коварством своим творящего добро;
Заповедь восьмая: не давай гордыне и высокомерию одолеть тебя, будь самим собою;
Заповедь девятая: не лицемерь и не двуличничай, будь последовательным до конца.
Да проникнут в сердца ваши сии заповеди как завет нерушимый».
Монахи ударили в барабан и началось чтение посланий, обращенных к десяти видам бесприютных душ, изображения коих были вывешены на золотом шнуре:
«Милосерднейший человеколюбец! Спаситель Владыка бездонной сини,[1160]1160
Владыка бездонной сини – одна из ипостасей небесного божества Тайи (см. примеч. к гл. XXXIX).
[Закрыть] на львином троне парящий в пространстве! Яви чудодейственную силу божественную и укажи на чистую жертвенную снедь душам страждущим. Сойдитесь со всего света, души бесприютные, и испейте сладкую росу.Воины походов северных и сражений южных, закованные в латы! Вы, жизнью рискуя, за Отчизну идете на смерть. Вдруг ударит выстрел, и закроются очи навек. Души бесприютные павших на поле бранном, придите и испейте сладкую росу.
Сыны и дочери сердечные! Вы служите в людях, побои и окрики сносите день изо дня. В жалком рваном рубище выгонит вас хозяин, и прямо на улице застигнет вас смерть. Бесприютные души умерших с голоду, придите и испейте сладкую росу.
Оседлые торговцы и офени, торговые гости и странствующие иноки, даосы и буддисты. Вы по чужбинам скитаетесь, добывая одежду и хлеб. Кто ухаживать станет, когда постояльца заезжего свалит недуг? Бесприютные души умерших в краях отдаленных, придите и испейте сладкую росу.
Кто насилье чинил и разбой, тот с колодкой на шее был брошен в острог. Всех, кто преступил Государев закон, ждали плаха, виселица или четвертованье. Бесприютные души казненных, придите и испейте сладкую росу.
Кровные враги, когда им суждено сойтись на жизненном пути, замышляют козни, пускают в ход отраву. И вот уж опоенный ядом испускает дух. Бесприютные души отравленных, придите и испейте сладкую росу.
До трех лет грудью кормит мать свое дитя. Отца с матерью милость неизбывно велика. Но приходит срок, и на траве младенца рожает мать. Судьба их часто висит на волоске, и обе жизни уходят в царство тьмы. Бесприютные души погибших в муках родовых, придите и испейте сладкую росу.
Нестерпимо тяжело попавшему в беду. Кто долг не в состоянии вернуть, того преследуют и днем и ночью. И руки на себя наложит горемыка, прервется дыханье, тонкой нитью связывающее его с жизнью. Бесприютные души невинно загубленных, придите и испейте сладкую росу.
Того недуги давние терзают или боли. Этого чахотка сушит или ноги отнялись. Либо чесотка – язвы, струпья покрыли тело. На похлебке скудной поправиться нельзя. И снадобья любые не помогут. Бесприютные души от болей умерших, придите и испейте сладкую росу.
Тот в бурю или ураган попал. Громады волн ладью вздымали до небес и опрокинули в пучину. Так путника застигла смерть среди разбушевавшейся стихии вод, и некому домой весть подать. Бесприютные души утопших, придите и испейте сладкую росу.
Когда демон пожара вдруг разбушуется, спасенья не найдешь. Огонь жестокий сжигает беспощадно тело. Человек становится обугленным привиденьем. Бесприютные души сгоревших, придите и испейте сладкую росу.
Жаждут жизни даже оборотни деревьев, злые духи рек и гор, твари чешуйчатые и пернатые – рыбы и птицы. Верховный Владыка, всемилостивый и сострадательный! Яви безграничную милость свою, призови все бесприютные души, дабы пришли и испили сладкую росу».
После моления его преосвященство Хуан сошел с высокого трона. Монахи ударили в барабан и, пройдя за ворота, предали огню жертвенные деньги и целую кладовую с жертвенными принадлежностями, а потом, вернувшись к алтарю, переоделись и убрали священные изображения.
Симэнь тем временем распорядился зажечь в большой зале свечи. Там заранее были накрыты столы. Ждали трапезу родные и друзья, готовились к выступлению трое певцов. Первый кубок Симэнь предложил его преосвященству Хуану. Слуги хозяина поднесли ему кусок золотого узорного атласа, на котором были изображены парящие в облаках и небесной синеве журавли, кусок пестрого атласа и десять лянов серебра.
– Благодаря вашему великому усердию, высокочтимый отец наставник, – опустившись на колени и склонившись до полу, говорил Симэнь, – моя усопшая жена теперь проведена в Царствие Небесное. Тронутый до глубины души, прошу вас, примите эти скромные знаки благодарности.
– Я, ничтожный инок, недостойный носить облачение священнослужителя и совершать службу, предписанную учителем сокровенным, – отвечал Хуан, – вовсе не обладаю никакими добродетелями. Это благодаря вашей глубокой вере и искренности, милостивый сударь, предстала ваша супруга перед троном Всевышнего. А мне, право, неловко принять эти подношения.
– Не обессудьте, ваше преосвященство, – просил Симэнь, – примите, прошу вас, скромные знаки моего преклонения и почтения.
Его преосвященство, наконец, согласился и велел послушникам убрать подарки.
Симэнь поднес чару настоятелю У. Слуги хозяина протянули настоятелю кусок золотого атласа и пять лянов серебра, а также десять лянов для вознаграждения монахов. Настоятель У принял только серебро для братии, от остального же отказался.
– Я обрекался отслужить панихиду и помочь душе усопшей вознестись на небо, – говорил настоятель У, – и исполнил обещание. Так что мне не следовало бы брать и вознаграждение для братии, тем более эти щедрые дары.
– Вы ошибаетесь, отец наставник, – заверял его Симэнь. – Сколько вы положили труда на приготовление торжественной службы и составление небесных посланий! Вы же заслужили награду. Уговоры подействовали. Настоятель У принял подарки и долго благодарил хозяина. Потом Симэнь угощал вином монахов. Ему помогали шурин У Старший и Ин Боцзюэ.
Шурин У держал в руках чарку, Боцзюэ – кувшин вина, Се Сида – закуску, поддетую на палочки. Они опустились на колени.
– Доброе дело сделал ты, брат, для невестки, – говорил Боцзюэ. – Благодаря усердию его преосвященства и отца наставника наша невестка получила наконец все необходимое. Со шпильками-фениксами в прическе, в белом одеянии, с отделанным пухом веером в руке, на белом журавле устремилась невестка наша в заоблачную высь. Надо благодарить за все его преосвященство. Но и ты, брат, своим усердием осчастливил невестку. И у меня на душе стало как-то легко и радостно.
Боцзюэ наполнил до краев чарку и поднес ее Симэню.
– Я вам очень обязан, господа, – говорил он. – Вам ведь тоже за эти дни досталось. Не знаю, как мне всех и благодарить.
Он осушил чарку.
– Если пить, так не одну, а пару, – наполняя чарку, приговаривал Боцзюэ.
Се Сида поспешно подал закуски. Симэнь поднес им в знак признательности по чарке, и все сели. Запели певцы. Повара подали горячие блюда. Друзья играли на пальцах и в другие застольные игры вплоть до второй ночной стражи. Когда Симэнь захмелел, друзья откланялись.
Симэнь наградил певцов тремя цянями серебра и пошел на ночлег в задние покои.
Да,
Пока живой, хлещи вино, когда захочешь.
У девяти истоков горла на промочишь.
Тому свидетельством стихи:
Однажды жизни всей мечта сбылась
И вдруг – как дым от ветра – унеслась.
Златую брошку феникс обронил,
Другой зерцало драгоценное разбил.
Перерожденье – вздорная мечта,
Тоска для человека – маета.
За чаркой чарка только бы пилась,
И грусть с тоской развеются тотчас.
Если хотите узнать, что случилось потом, приходите в другой раз.
