Текст книги "Мои миры, твое отчаяние. Танец 2 (СИ)"

Автор книги: Кошка Маришка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 35 страниц)

Мирослава откинулась на спинку стула и запрокинула голову, позволяя своим распущенным волосам свободно свисать вниз. Ее глаза странно замерцали.

– Мне бы не хотелось, чтобы Гарри ушел отсюда. Я боюсь, что подобное может произойти. Если они причинят тебе ощутимый вред и мы их найдем, я навсегда оставлю следы на их личиках. Эти твари запомнят, как связываться с Благоразумными.

Она опустила голову и ее почти желтые глаза гневно сверкнули. Каждый сидящий за столом ощутил, как от девушки исходило нечто хищное и опасное. Она действительно была способна перегрызть горло любому, кто осмелится посягнуть на что–то или кого–то, близкого ей.

– Мы стая, – уверенно продолжила Беливук. – Я уничтожу любого, кто посягнет на мою семью. Даже если они тронут Эдвина. Все–таки никому, кроме нас, бить его нельзя.

– Я польщен, – буркнул Эрстед.

Альберт тепло улыбнулся Мирославе.

– Спасибо. Мне приятно чувствовать себя частью семьи. Но мы постоянно уходим от темы Гарри в сторону. Что, если он мешает кому–то еще? Нам нужно что–то, что помогло бы быть уверенными в том, что с ним все в порядке.

Поттер подался вперед.

– У меня появилась одна идея. Я долго думал о том, что за вещь должна быть у нас для связи. Что могло бы быть с нами двадцать четыре часа в сутки, и что можно брать с собой даже в душ.

Эдвин хмыкнул и тут же получил ощутимый толчок ногой по коленной чашечке от Офелии.

– Так вот, мы никогда не снимаем наши перстни, они не привлекают внимание и их наличие уместно в любой ситуации. И их невозможно потерять, на них наложено специальное заклинание.

Цыганка хлопнула в ладоши и подпрыгнула на месте.

– Замечательная идея. Если хочешь что–то спрятать, то прячь на виду у всех.

– Но что за чары мы будем использовать? – деловито поинтересовалась Мирослава.

Гарри положил на стол пергамент.

– Во–первых, связующие. Во–вторых, сигнальные. По идее, они будут нагреваться, если что–то произойдет. Чтобы понять, кому именно нужна помощь, предлагаю еще внести чары идентификации. Имя будет проявляться на задней части ободка перстня. Теперь самое сложное. Во все это придется вплести поисковые чары. Вряд ли они будут точными, но хотя бы дадут возможность приблизительно определить место. Чтобы оповестить о неприятностях, достаточно нажать на камень и подумать о том, что вам требуется помощь. Он будет распознавать намерения и случайные прикосновения не приведут к ложным вызовам.

Ребята по очереди рассмотрели пергамент, где была записана цепочка необходимых чар.

– Тут потребуется очень сильная концентрация и неслабый расход энергии. Просить кого–то из старшекурсников слишком опасно. Мы же не знаем, кто враг и с какой стороны нам ждать нападения, – задумчиво произнесла Мирослава.

– Я мог бы попробовать, – спокойно произнес Гарри. – Мне два раза удавалось создать щит из раздела Высшей магии.

О том, что от последнего подобного эксперимента он еще не пришел в себя, Поттер благоразумно промолчал. Оставалось надеяться, что зелье Снейпа было эффективным и уже начало ему помогать.

– Думаю, нам лучше перейти сейчас в какую–нибудь тренировочную комнату, – предложил Эдвин.

– Да, здесь мы можем привлечь к себе много внимания, – пробормотал Альберт. – Правда, библиотека не очень популярное место проведения времени в субботний вечер.

– Одни мы не от мира сего, – тяжело вздохнула и так ничего не делавшая до этого Офелия.

Ребята быстро собрали свои вещи и поспешно отправились на верхний этаж. Дориан молча последовал за ними. Гарри не мог его до конца понять. Зачем это мученическое поведение, если все равно он находится рядом с ними всеми и прекрасно слышит их разговоры. Так какая разница – сидеть с ребятами за одним столом или за соседними? Идти с ними рядом или чуть позади? Гарри иногда казалось, будто бы он своим присутствием отнимает у Дориана возможность нормального общения с остальными. Поттер даже стал уходить к себе в комнату раньше, чтобы никого не стеснять.

Свободная комната для тренировок нашлась на удивление легко. Видимо, в субботний вечер никого не тянуло ни на умственные подвиги, ни на физические.

Ребята сложили свои перстни на платочек, услужливо предоставленный Офелией. Гарри достал обе своих палочки и долго не мог определиться, какой же из них ему будет проще колдовать. В итоге он выбрал все–таки ту, что была из остролиста.

Мальчик несколько раз глубоко вдохнул воздух через нос и медленно выдохнул через рот, стараясь почувствовать в себе собственную магию. Раньше она сама бесконтрольно стремилась вырваться, теперь же практически не реагировала на усилия Поттера. Гарри был рад, что, несмотря на то, что выбранные им заклинания были сложными и энергозатратными, они не относились к высшей магии и не требовали свойственной только ей отдачи.

Поттер постарался отрешиться от окружающего и произнес первое заклинание, потом второе… Гарри начало казаться, что магия течет не из него, а берется откуда–то извне. Когда мальчик произносил последнее заклинание, он увидел, будто был окутан паутиной. Но Гарри не был уверен в достоверности произошедшего. В следующий момент он потерял сознание.

* * *

Когда Гарри в понедельник выходил из кабинета, в котором проходило последнее занятие, все его мысли были заняты тем, как не похоронить себя в библиотеке под грудой разноязычных фолиантов в тщетных попытках сделать огромные домашние задания. Каждый преподаватель считал, что его предмет самый важный и время на подготовку по нему должно обязательно выкраиваться даже в ущерб сну.

Количество эссе и конспектов росло просто в геометрической прогрессии. Мальчик порой пугался того, что же будет дальше, если это только начало года. Когда Гарри уже смирился с мыслью, что на этой неделе ему не удастся поработать в лаборатории, он заметил в конце коридора директора.

Гарри махнул рукой друзьям и поспешно направился в сторону Каркарова. По пути он чуть не сшиб какого–то замешкавшегося первокурсника, который оказался Гилбертом. Быстро подняв его на ноги, Поттер продолжил свой забег.

– Господин Каркаров, – звонко крикнул раскрасневшийся мальчик. – Здравствуйте! Вы не могли бы мне уделить минуточку?

Директор выглядел немного растерянным.

– Конечно, Гарри. Я сам собирался пригласить тебя сегодня в кабинет, правда, планировал это на вечер. Я вернулся в школу где–то чуть меньше часа назад. Думаю, ты не будешь против, если присоединишься ко мне за обедом в моем кабинете?

Поттер широко улыбнулся.

– Конечно же, нет. А вам тоже приносят еду на удачу?

Каркаров покачал головой и рассмеялся.

– Нет. За нашим столом всегда ставят что–то приличное. Будь иначе, из Дурмстранга первой сбежала бы госпожа Бонне, а господину Гоняку пришлось бы отбыть вслед за ней.

– Возможно, если бы сбежал последний, студенты вздохнули бы спокойней? – лукаво улыбнулся мальчик.

– Я не исключаю этого, – кивнул Каркаров. – Но ему все равно пришлось бы искать замену. Думаю, ты понимаешь, что новый преподаватель мог бы оказаться еще требовательнее нынешнего. Господин Гоняк, несмотря на некоторую свою внешнюю грубоватость, прекрасно понимает, какие именно нагрузки необходимы студентам. Думаю, ты уже заметил, что среди старшекурсников нет полных девушек или юношей. Среди первачков периодически затесываются пухленькие образцы, но они быстро сбрасывают лишний вес, который мог бы действительно им помешать в будущем. Те же уроки физкультуры я считаю нашим преимуществом даже перед тем же Хогвартсом. Их бойцы будут менее выносливыми. В Британский аврорат очень тяжело попасть. Там предъявляются очень высокие требования, а студенты просто не в состоянии соответствовать им. Начальной подготовки же нет.

Гарри покачал головой.

– Я даже не знаю, кем бы хотел работать после выпуска. Да я, в принципе, и не очень хорошо знаю, какие профессии существуют в магическом мире.

Директор лишь усмехнулся и погладил свою короткую бородку.

– Где–то в апреле каждый год на доске объявлений появляются рекламные листовки, которые агитируют пойти куда–либо работать. Можешь просто внимательно их изучить. Хотя на втором курсе еще рано настолько серьезно задумываться о собственном будущем. Ты еще не знаешь все свои сильные и слабые места. У тебя еще и половины предметов не было. Но мне кажется, из тебя получился бы отличный боец. Так что аврорат может стать одним из вариантов. Да и зельевар из тебя мог бы получиться отменный. Можно было бы открыть свою аптеку, например. В принципе, у тебя все предметы идут хорошо, так что тут следует выбирать, исходя из того, куда тебя тянет душой.

– Спасибо, за совет.

– Всегда, пожалуйста, – директор легкомысленно махнул рукой.

В директорском кабинете было тихо. Медвежонок посапывал на полу недалеко от окна, из которого в комнату проникали солнечные лучи. У Гарри он каждый раз вызывал умиление.

– Садись в кресло, а я пока организую нам поесть, – улыбнулся директор.

Он несколько раз хлопнул в ладоши и позвал домового. Перед ним появилось нечто, совершенно обросшее шерстью, с большими глазами. Это существо было одето в красную рубаху и небольшие штаны. Он внимательно слушал просьбы директора, периодически кивая.

Пока Каркаров разговаривал с ним, Гарри перевел взгляд на свой перстень. Ему все–таки удалось сделать все правильно, хоть и пришлось немного полежать без чувств. Пожалуй, ощущения при той ворожбе были самыми необычными в его жизни. Возможно, все дело было именно в самой вязи заклинаний, но главным оставалось то, что это все работало. Теперь Гарри в некотором роде чувствовал себе в большей безопасности, чем раньше.

На директорском столе появилось большое блюдо с жаренным картофелем с мясом, рядом с ним стояло несколько салатников с разным содержимым, среди которого Гарри опознал квашенную капусту. С другой стороны стояли тарелки с салом и солеными огурцами.

– Я попросил русской еды. На мой взгляд, она самая вкусная и сытная.

На столе стояло несколько глиняных кувшинов. Каркаров быстро налил себе в стакан какую–то светло–желтую жидкость, которая напоминала пиво.

– Не хочешь попробовать медовухи? – предложил директор.

Ошарашенный Гарри воззрился на сидящего перед ним мужчину так, будто бы видел его впервые в жизни.

– Мне всего двенадцать лет. Пожалуй, мне еще рано.

– Как хочешь, – пожал плечами Каркаров. – В ней всего градусов восемь будет. Если ты стесняешься меня, то забудь об этом. Будто бы я не знаю, что происходит в студенческом общежитии.

– Я не стесняюсь, – заверил его Гарри и немного обиженно добавил. – Вообще–то, мы внимательно следим, чтобы в общежитии все было прилично.

– Конечно, – кивнул директор. – Я не сомневаюсь в этом. Кстати, стоит ли на вашем курсе читать лекции о противозачаточных зельях и специальных заклинаниях для мужчин или пока рано? В последнее время молодежь очень быстро взрослеет.

Каркаров сегодня продолжал удивлять мальчика.

– Лучше отложить до следующего года, – немного подумав, произнес Гарри. – Вряд ли кто–то из моих сверстников серьезно задумывается об этой стороне отношений между юношами и девушками.

Директор кивнул и сделал большой глоток.

– Кстати, на корабль до школы чаще всего опаздывают те, кто загуливается в квартале Красных Фонарей. Также они оттуда еще и венерические заболевания притаскивают. Если и в этом году подобное будет, то с этими товарищами придется разбираться вам. Методы вправления мозга я оставляю на ваш выбор.

Гарри усмехнулся. Отличная светская беседа за обедом.

– Я все понимаю.

Каркаров откусил от огурца и задумчиво перевел взгляд на окно.

– Уже сейчас заметно, что девушки стали проявлять к тебе внимание. Ты им кажешься плохим мальчиком. Таких любят почему–то сильнее. Если спросишь о причинах, я вряд ли смогу дать тебе ответ. Женская логика – это то, что не поддается никакому осмыслению. Иногда я даже я рад, что Темный лорд был мужчиной. Он совершал поистине неоднозначные поступки, но их можно было хоть немного понять, а иногда предугадать. Женщины действуют на эмоциях. Иногда я так и представляю, что Темный лорд, в нашем случае была бы Темная леди, отдает приказ о захвате Министерства только потому, что жена министра купила сумочку лучше, чем у нее.

Поттер покосился на кувшин с медовухой. Видимо, она была куда крепче, чем восемь градусов.

– Если бы Темный лорд был такой безрассудной женщиной, вряд ли он добился бы того, что имел до своего падения. Стратегическое мышление не имеет пола.

– Возможно, – буркнул Каркаров, накалывая картошку на вилку. – Ты ведь о чем–то хотел поговорить со мной.

– Да, – кивнул Гарри. – Мы нашли упоминание о Гласе Дурмстранга. По легенде, это люди, которых собирает замок для того, чтобы выжить опасного, по его мнению, студента. Считается, что у Дурмстранга есть душа.

Медвежонок потянулся на полу и подошел к мальчику, сев рядом с ним.

– Я могу не помнить всех легенд, слишком много их связано с этой школой. Даже будучи директором, я понимаю, что не знаю всего об этом замке. Слишком много он хранит в себе тайн, – Каркаров сделал еще один глоток и откинулся на спинку своего кресла. – Что касается души этой школы, думаю, она не имеет ничего против тебя, иначе первым, кого призвали бы на помощь, был бы я. Когда–то давно мне доводилось тебе рассказывать о возрасте прелестного медвежонка, что сидит сейчас у твоих ног. Понимаешь ли ты, что он был тут всегда. С самого момента основания школы. Он и есть ее душа. Потапыч никогда не вел себя с тобой агрессивно. Прости, но представить его, планирующим мировой заговор, я не могу. Тем более, что основную часть времени он у меня на глазах.

– То есть, это кто–то действует по собственной воле?

Каркаров уверенно кивнул.

– Да, если у замка только одна душа.

Гарри нахмурился и, немного подумав, все–таки рассказал, что увидел в комнате для медитаций.

Каркаров допил медовуху и поудобнее устроился в своем кресле.

– Это не могла быть иллюзия, но это нечто похожее на нее. Удивляюсь, почему Офелия ничего тебе не рассказала. Этим порой пользуются цыгане. Они наводят нечто похожее на морок. Это чем–то напоминает гипноз, – директор задумчиво провел рукой по своей бородке. – Правда, это только мои предположения.

Голова мальчика заболела от множества новых вопросов, возникших у него. Ответов не было и в помине. Это была только середина сентября. Что же будет с ним к концу года и продержится ли он здесь до этого времени?

– Спасибо, что дали мне несколько новых направлений для поисков. Пожалуй, мне сейчас стоит позаниматься в библиотеке.

– Удачи, Гарри, – мягко произнес директор. – Я постараюсь помочь тебе, чем смогу. Можешь всегда обращаться ко мне.

– Спасибо, – улыбнулся мальчик. – До свидания.

Гарри поспешно вышел из кабинета и закрыл за собой дверь, так и не увидев, насколько печальным выглядел директор.

Глава 13. Покушения

Черный лес был золотым. Темно–зеленая листва быстро сменила цвета и теперь щеголяла богатым осенним убранством. Воздух постепенно становился все холодней и холодней, а море казалось тяжелым.

Гарри сидел в одиночестве на берегу и кидал камни в воду. На душе было как–то мерзко. Он никак не мог понять, почему Офелия ничего не сказала о том, что магия, которую применили к нему, имеет сходство с ее родовой. Была ли она замешана во всем этом или испугалась чего–то другого? Могла ли девочка кого–то покрывать и зачем ей это нужно вообще?

Друзей, кроме членов их отряда, у Офелии не было. Многие весьма предрассудительно относились к тому, что она цыганка. Маги не очень жаловали этот народ. Бытовало мнение, что цыгане – это в первую очередь обманщики и воры. И что даже младенец из их рода может с легкостью обвести вокруг пальца любого прожженного пройдоху.

Гарри же боялся быть обманутым близким человеком. Подобное предательство было бы тяжело простить и забыть. Даже если после всего принять человека назад, осадок останется навсегда. Он, как кислота, будет постепенно разъедать душу, вызывая приступы постоянного раздражения, переходящего в агрессию.

Умение прощать – это величайшая сила. Гарри не был уверен, что в действительности обладает ею. Он уже начал копить в себе ненависть, и ее источником был Волдеморт. Это было какое–то мерзкое и гадкое чувство, разраставшееся у него в груди, стоило только вспомнить, как Дориан лежал на полу, а из его горла быстро втекала кровь.

Мальчику до сих пор снился Квиррелл, но теперь он просто сидел у стены или задумчиво всматривался в Еиналеж. Мужчина был совершенно нормальным, с одним лицом. Иногда он поворачивался в сторону Гарри и укоризненно глядел на него. Порой это было куда страшнее и неприятней, чем сцены убийства.

Однажды Поттер спросил его о том, что он видит в зеркале. Квиррелл тогда долго молчал, а потом тихо и сухо произнес:

– Себя. Живым.

От мужчины повеяло холодом и Гарри явственно ощутил, что перед ним стоит мертвец. Не инферий, а тот, кто после смерти оказался заперт где–то между небом и землей.

Мальчик не знал, было ли это настоящее наказание Квиррелла за его ужасные поступки или это всего лишь разыгравшееся воображение подкидывало подобные сны. Но он почему–то ощущал этого мертвого человека настоящим. Возможно, между ними была какая–то странная связь, рожденная самым страшным грехом – убийством. Иногда Гарри начинало казаться, что сны с таким Квирреллом – это наказание и для него.

Мужчина практически постоянно молчал, а Поттер не мог заставить себя поговорить с ним о чем–либо. А самое главное – попросить у него прощения. Гарри не знал, мог бы он сам простить кого–либо за собственную смерть? Говорить на подобную тему даже с фантомом из своих снов было страшно и Поттеру пришлось признать, что он боялся услышать ответы. Гарри просто садился на пол рядом с ним и долго смотрел в никуда.

Утром после пробуждения мальчик чувствовал себя уставшим, хотя его физическое самочувствие и не было плохим. Сны были слишком реальными, слишком настоящими. И казалось, что он просто переходит из одного мира в другой, совершенно не отдыхая при этом.

Куда реже ему снились сны про прошлое Тома. Воспоминания о его жизни будто бы лежали особняком в голове Гарри, наверное, будь иначе, он сошел бы с ума, не имея возможности отделить себя от другого человека. Сложно описать, что именно творится в твоей голове и каким образом в ней все устроено, но если бы Поттера кто–то попросил это сделать, он объяснил бы, что та Волдемортовская часть в нем – все равно что воспоминания о просмотренном фильме, который просто очень долго шел.

Гарри беспокоили его странные сны. Они делали его слабее психологически и мешали полностью сосредоточиться на том, что творится вокруг него. А это было жизненно необходимо. В буквальном смысле.

Небольшое затишье, которое было сейчас, являлось всего лишь предвестником еще не развернувшейся бури. Возможно, они хотят напасть тогда, когда Гарри расслабится и забудет о грозящей опасности. Но откуда знать этим людям, что вся его предыдущая жизнь была ожиданием опасности?

Подобие игры на фортепиано сейчас не спасало его расшатавшиеся нервы, хотя, по словам Мирославы, у него стало получаться лучше и количество ошибок уменьшилось. Но это все равно было не то. Гарри прекрасно понимал, что фортепиано – это не деревянный ящик с клавишами. Чтобы он ожил и зазвучал, нужно вложить собственную душу, иначе не получится ничего, кроме пустых звуков, больше напоминающих ор кошки, которой случайно наступили на хвост.

Дориан не выходил из головы. Гарри было стыдно перед ним. Он так долго считал, что все дело в нем самом, что своими монстрами разрушил единственно прекрасное и светлое в его жизни. Стан же боялся за него и всячески стремился защитить в первую очередь от самого себя, а не пекся о собственной безопасности. Дориан вряд ли рассказал о своей проблеме кому–либо еще, и это было правильно. Чем меньше людей об этом знают, тем меньше опасности, что посвященных окажется куда больше, чем планировалось изначально.

Гарри не раз видел, как неодобрительно косились на него некоторые ребята и, видимо, только страх удерживал их от нападения на Дориана. Он надеялся, что все они наконец–то поймут, что полувампиры мало чем отличаются от обычных магов, за исключением чрезмерной гибкости и ловкости, но и они вряд ли спасут от большого количества соперников в магической дуэли.

Если задуматься, то на их отряд многие косились с опаской. Одна Мирослава чего стоит. Вряд ли кто–то сильно желает быть укушенным волком–оборотнем. Переходить ей дорогу опасно для нормальной жизни. За ее внешней хрупкостью скрывалась большая сила. Принять подобное окружающим было тяжело. Быть рядом с таким человеком – значит стремиться соответствовать, иначе потеряешь себя за страхами и завистью.

Эдвин же был просто странным. Он мог рисовать картины невиданной красоты и искать в каждом встречающемся человеке необходимые черты. В такие моменты Эрстед становился одержимым. Он мог забыть о еде и сне, похоже, его даже переставала интересовать уборная. Иногда мальчик вел себя совершенно нормально: пускался в пространственные рассуждения о девушках и устройстве женской психологии, умильно улыбался старшекурсницам, вызывая у последних приступы хихиканья. Им льстило любое внимание, даже если оно исходило от двенадцатилетнего юнца. Иногда Эдвин так глубоко уходил в себя, что вытащить его назад на грешную землю не представлялось возможным. Чаще всего в такие моменты он мастерил своих кукол. Его перепады настроения вызывали удивление у всех окружающих. Если члены отряда уже привыкли к подобному, то некоторые одноклассники все еще не могли оставаться безразличными, когда Эрстед посреди урока отрешенно начинал складывать оригами вместо того, чтобы следить за котлом. Вообще многие занятия, требующие длительной концентрации внимания, утомляли его. Гарри до сих пор не мог понять, как же ему удается так долго сидеть за мольбертом или вытачиванием деталей для кукол.

На самого же Поттера окружающие реагировали неоднозначно. Среди ребят были и те, кому он нравился, но большая часть относилась к нему с опаской и настороженностью. Все думали, что он обязательно будет очень сильным магом. Кто–то однажды даже попытался сравнить его с Гриндевальдом, но быстро свернул свои рассуждения, как только Виктор предложил доходчиво объяснить ключевые отличия на сломанных пальцах доморощенного философа. Гарри кожей чувствовал, что многие ждут, когда же он оступится, чтобы подтвердить собственные страхи о том, что его некоторая мрачность и замкнутость – предвестник выбора темного жизненного пути. Но Поттер не делал ничего плохого и вел себя как все, ни лучше, ни хуже. Это и не давало ничьим страхам и опасениям перерасти в глупый фанатизм и попытки крестовых походов на него в открытую. Глас Дурмстранга действовал подпольно и о его манипуляциях никто не знал. Подобная информация могла вызвать разнородный резонанс. Гарри совсем не хотелось, чтобы у них нашлись негласные помощники.

Грегорович же стоял немного особняком. Он, пожалуй, был самым странным из них всех. Мальчик часто витал в облаках, мог выдать совершенно непонятный набор слов, который только потом обретал какой–то смысл. Альберт мог много рассуждать о морали, но с легкостью усваивал всю информацию о Темных искусствах и мог без всякого зазрения совести применить любые проклятия, даже весьма болезненные, на живых существах. Он был так называемой темной лошадкой для многих. Даже члены его же отряда не могли понять его до конца, но казалось, что он совсем в этом не нуждается.

Ветер со стороны моря становился еще холодней, а небо уже начало темнеть. Гарри встал с корточек, немного потянулся и направился к замку. Скоро ему предстояли выходные со Снейпом и это не вызывало никакой радости. Но он собирался проверить состояние поля мальчика. На обычном школьном медосмотре подобного не делают, а сам мальчик и не просил об этом. Ни к чему раскрывать некоторые свои тайны.

Поттер чувствовал сам себя камнем, быстро летящим в холодное море жизни. Он не мог сейчас ничего сделать. Проще, когда знаешь лицо врага или располагаешь хоть каким–то минимумом информации. Сейчас предугадать что–либо было практически невозможно. Его жизнь – это бурлящий поток, который подхватывает без спроса и несет вперед, не обращая внимания на все препятствия, что встречаются на пути.

Мальчик быстро преодолел дорогу до школы и вошел за ворота. Во дворе на одной из каменных скамеек сидел Дориан и, болтая ногами, гипнотизировал трещинки на каменных плитах.

Гарри подошел к нему и сел рядом. Стан даже не поднял голову.

– Привет, – произнес Поттер.

Дориан все так же продолжал молчать.

– Я много думал, – продолжил Гарри. – Почему ты не можешь пить мою кровь, как раньше? Делать это понемногу?

Полувампир тихо ответил, скорее своим сапогам, чем сидящему рядом:

– Это может усилить жажду. Представь, что ты в пустыне. Представил?

Дождавшись, пока Гарри кивнет, Дориан продолжил.

– Ты идешь по ней много–много дней и твое единственное желание – это напиться, а тут тебе кто–то предлагает давать воду исключительно по капле. Ты вроде бы и получаешь влагу и все же не имеешь ничего в итоге. Это только распаляет тебя. Проще удержать себя вдали от источника, чем от его осушения, уже коснувшись.

Поттер покачал головой, будто бы не желая принимать происходящее.

– Как много тебе надо?

Дориан горько усмехнулся.

– Много. Около трех литров в итоге. Это примерно половина от того, что находится в твоем организме. Подобная кровопотеря может стать причиной твоей смерти. Тогда, в Хогвартсе, я близко подошел к той границе, откуда жертвы вампиров не возвращаются людьми.

– Я думал о смерти и был согласен на нее, – честно ответил Гарри.

– Ты не умер бы, – Дориан поднял голову и, прищурив глаза, продолжил: – Я обратил бы тебя, позже дав тебе своей крови и проведя короткий ритуал. Конечно же, в самом конце потребовалось бы твое согласие, но крайне редко кто–либо отказывается, находясь на этой границе. Но позже ты не захотел бы подобной жизни. Часть маггловских легенд о нас имеет реальную почву. Например, если умирает обративший, умирают обращенные им. Обычно вампиры и полувампиры не испытывают никакой жажды, за исключением редких случаев. Даже потеряв уйму крови, им не всегда требуется забирать у своей жертвы ее всю. Просто моя регенерация до конца не закончена, я ненавижу серебро. Если я с твоего же согласия обратил бы тебя, то ты столкнулся бы с такой проблемой, как жажда. Правда, человеческая кровь в небольшом количестве, около четырехсот миллилитров, отбила бы у тебя подобное желание месяца на три, кровь твоего хозяина на полгода. Но это не главная проблема. Ты не смог бы колдовать. Мелкие неудобства вроде быстро обгорающей на солнце кожи, чересчур чувствительных глаз и их красноватого оттенка опустим вообще. По сути, мы не те монстры, которых люди с упоением рисуют на полотнах и описывают в романах. Но даже в их лжи есть капля истины.

– Но ты же колдуешь.

– Да, но я рожден от вампира и ведьмы. Рожден естественным путем, а не ритуальным обращением. Быть зависимым от хозяина даже в собственной смерти – это ужасно.

Дориан тяжело вздохнул.

– Я, правда, хотел быть обычным, думаю, даже ты понимаешь, что рядом со мной опасно. Ты просто можешь потерять больше, чем жизнь, ты можешь потерять себя. Я не хочу этого.

Гарри горько рассмеялся.

– Дориан, – мальчик близко придвинулся к Стану и взял его за подбородок, заставляя посмотреть себе в глаза. – Я уже давно потерял себя прежнего. Мир меняется, меняются окружение, события и я вместе с ними. Невозможно хвататься за осколки и пытаться склеить из них прежнего цельного себя.

Полувампир резко вскочил со скамейки, будто обжегшись, и попятился назад.

– Давай, ты еще скажи мне, что прекрасное будущее ждет нас за углом! Ну, давай же! Все так говорят. И что же? Где оно? Где? – Дориан кричал, а на его бледном лице проступил румянец. – Тоже не знаешь? И никто не может ответить. А я устал. Каждый день наступает сегодня с массой проблем, а то светлое будущее так и стоит за углом! Я очень хочу быть обычным! Заботиться только о том, как бы мои баллы по русскому были такими же, как и по английскому, о том, улыбнется ли мне симпатичная девочка за соседней партой или нет. Скажи, почему я в двенадцать лет должен задумываться о серьезных проблемах? Почему должен проходить через боль? Если это наказание, то что такого я успел совершить в своей жизни? Не знаешь? Я тоже не знаю, но это не уменьшает тяжести в моей душе.

– Дориан… – Гарри протянул вперед руку. – Послушай…

– Нет! – воскликнул он. – Хватит! Ты не видишь, что я устал? Действительно устал! Мне иногда кажется, что смерть предпочтительней этой странной борьбы за свое обычное существование, то, что дается многим как данность. Люди эгоисты. И ты такой же. Наша дружба нужна тебе в первую очередь для самого себя. Оставь меня в покое! Неужели я так много прошу?

Гарри покачал головой и обнял себя за плечи.

– Я понимаю тебя, – глаза почему–то противно щипало. – Понимаю. Больше я не буду беспокоить тебя и навязывать свое общество. Ты прав, я эгоист. Но в этой жизни по–другому нельзя. Тебе никто ничего не даст, если не возьмешь сам. Я понял твою позицию. Прости.

Начал накрапывать дождь, мальчик, чеканя шаг, направился в замок, чтобы забиться в свою комнату, сесть на подоконник зачарованного окна и вслушиваться в шум дождя.

Жизнь продолжалась дальше, просто стекала по стеклу мутными разводами. Где–то гремел гром, но мальчик был совсем безразличен к нему. Только сильно болела душа и казалось, будто на месте сердца был огромный нарыв, который постоянно пульсировал. Завтра нужно было быть сильным и уверенным в себе, а сегодня можно позволить соленую влагу на щеках, если этого никто не увидит.

Сириус лег рядом на пол. Он грустно смотрел на своего крестника, но не стал целенаправленно тормошить его. Каждый имеет право побыть с собой и своими проблемами. Сириусу было достаточно того, что он сейчас рядом с крестником, и того, что чуть позже, утерев свои глаза, Гарри прижмет его к себе и зароется руками в жесткую черную шерсть, ища в этом некую стабильность и покой.

* * *

– Гарри, останься после урока, – попросил господин Мейер.

– Хорошо, – кивнул мальчик, подняв голову от разделочной доски, на которой самозабвенно давил ягоды мухоядника.

Зелье в котле капризничало, будто бы нехотя меняло один цвет на другой и недовольно поднималось пенной шапкой, норовя выскользнуть за края котла. Ингредиенты тоже много мудрствовали. Одни не резались, вторые не давились, третьи не крошились. Мальчик даже намеревался проверить их на наличие каких–либо наложенных проклятий.