Текст книги "Мои миры, твое отчаяние. Танец 2 (СИ)"

Автор книги: Кошка Маришка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 35 страниц)

– А ты откуда знаешь?

– Он уже третий день с этим мучается. Но в Лечебное крыло идти не хотел. Думаю, это простое переутомление.

Профессор постучал своей волшебной палочкой по столу.

– Тишина в классе! – громко произнес он. – Продолжим дальше. Как вы думаете, из–за чего призраки и привидения чаще всего оказываются привязанными в этом мире? Поттер, ты у нас сегодня очень разговорчив. Слушаю тебя.

Гарри поднялся со своего места.

– Скорее всего, из–за мести, особенно если призракам для того, чтобы остаться здесь, требуется троекратное проклятие. Оно же должно идти из глубин души и подпитываться ненавистью.

Рихтер кивнул.

– А если подумать еще? Что могло бы заставить тебя остаться здесь?

Поттер серьезно задумался. Скорее всего, произойди подобное с ним, то он пошел бы дальше. Он не стал бы размениваться на пустяки, единственным, что могло бы заставить его остаться здесь, было бы какое–нибудь незаконченное серьезное дело или некая непереданная информация.

Весь класс с любопытством смотрел на него, ожидая ответа.

– Думаю, это что–то незаконченное и очень важное, – тихо произнес он.

– Да, это вторая по распространенности причина, но есть еще одно. Постарайтесь найти на это ответ самостоятельно. На следующее занятие сдадите мне короткое сочинение на эту тему. Поттер, можешь сесть на место. Надеюсь, до конца урока от тебя я больше не услышу ни одного слова, не относящегося к теме данного урока. А теперь записываем основные положения экзорцизма.

В классе воцарилась тишина и все стали переписывать информацию с доски. Даже Офелия не делала попыток заговорить о чем–то отвлеченном.

Когда урок наконец–то закончился, девочки направились в лазарет навестить Дориана, а Гарри решил посидеть в одиночестве в одной из комнат для медитации. На восьмом этаже его догнал Гилберт.

– Привет! – радостно закричал он. – Я наконец–то нашел тебя!

Поттер удивленно повернулся к нему.

– Привет. Что–то случилось?

Готт довольно улыбнулся.

– Нет, я хотел попросить у тебя еще один свиток, которые ты раздавал на первое сентября. Свой я потерял и теперь путаюсь.

– А у твоих одноклассников разве их не осталось?

Гилберт смущенно потупился.

– Если взять у кого–то из них, то придется переписывать, а там много, а заклинание копирования я не знаю. Надо много практиковаться, чтобы оно получилось. А если попрошу помощи у Каролины, то она заставит выучить и отработать заклинание.

– Хорошо, я поищу копии у себя, лентяй.

Гилберт довольно улыбнулся и даже потер ладошки.

– Ты хорошо придумал, как помочь Виктору, – широко улыбнулся он. – О чем ты так сосредоточено думал, пока я не перехватил тебя?

– О привидениях и призраках. Интересно, что их может заставить остаться в этом мире, кроме мести и неотложных дел.

Гилберт замедлил шаг и радостное выражение его лица тут же сменилось серьезной миной.

– Долг, – хмуро произнес он. – Больше нет других якорей.

– А любовь, допустим? – спросил Гарри.

Готт нахмурился.

– К кому? К девушке? Конечно же, из вас получится замечательная пара, и наследников вы понаделаете. Любовь к ребенку? Тоже лишние для него проблемы. От нее он не получит ничего, даже тепла и ласки. Привидения, если решили остаться тут, должны будут помотаться по земле не менее ста лет. Это значит добровольно построить тюрьму для себя. Это ужасно.

Гарри задумчиво потер подбородок.

– Разве сто лет странной жизни не такая уж большая плата за то, чтобы быть рядом с дорогими тебе людьми?

Гилберт отрицательно покачал головой.

– Это не жизнь, а существование. Ты не можешь пить, есть, осязать. Привидения могут только почувствовать частицы протухших или по–другому мертвых продуктов, не более того. Но подобные ощущения крайне далеки от обычных человеческих. Даже если ты кого–то и любил при жизни, то после смерти из–за такого существования возненавидишь. В первую очередь, из–за собственной зависти. Думаю, что привидениям и призракам больше всего не хватает человеческого тепла. Единственное, что они могут ощущать – это запах смерти… Правда, это ужасно? Кстати, от тебя пахнет смертью. Страшный и сильный аромат…

Поттер ощутимо напрягся.

– Кто ты?

Гилберт приподнял бровь, этот жест у него получился не менее эффектным, чем у Снейпа.

– Я человек по имени Гилберт Готт, одиннадцати лет от роду, и я больше мертв, чем жив.

Гарри сжал свою волшебную палочку, но пока не вытаскивал из кармана.

– Ты что–нибудь знаешь о Гласе Дурмстранга?

– Может быть, да, может быть, нет… – он наклонил голову набок и внимательно посмотрел на Гарри. – Я не участник, я только наблюдатель. Так что все выводы, что я делаю, только мои. Это не означает их истинность или правдивость. Кстати, из меня невозможно вытянуть информацию с помощью Империо или Сыворотки правды. Но это так, на всякий случай…

Поттер был в полной растерянности, он не знал как себя вести дальше.

– Может быть, поделишься своими предположениями? – наконец спросил он.

– Нет, не могу, – покачал головой мальчонка. – Это будет конкретное обвинение кого–то.

Гарри остановился и привалился к стене.

– Тогда что ты хочешь?

– Ничего, собственно. Мне просто интересно пообщаться. Знаешь, люди очень странные существа. Например, они цепляются за дружбу. Это очень абстрактное понятие. Чаще всего дружба имеет первостепенное значение в детстве и отрочестве, а становясь старше, люди стремятся к обособленности. Они живут интересами своей семьи. Дети дружат просто так, а не из–за чего–то. Взрослым же необходимо какое–то материальное обоснование отношений. Это могут быть как выгодные связи, так и просто, чтобы было с кем провести время и не загнуться со скуки. Любые межличностные отношения хрупки и имеют временную природу. Люди легко забывают и не менее легко забываются.

Эти слова звучали странно из уст одиннадцатилетнего мальчика. На какой–то момент Гарри почувствовал себя младше его на несколько сотен лет.

– Я не знаю, что будет завтра, – тихо произнес Поттер. – Я живу сегодняшним днем, ориентируясь на чувства и эмоции, что у меня есть сейчас. Завтра, возможно, я буду иначе относиться к этому миру, но это не может произойти в одночасье. Для этого нужен опыт, а его я получаю именно в данный момент.

– Слишком взрослые мысли для ребенка, – покачал головой Гилберт. – Что ж, Поттер, я тебе скажу одну вещь. Считай это советом.

Гарри удивленно приподнял брови.

– Слушаю.

– Истина у тех, кто может ее видеть, – он заговорчески подмигнул Гарри.

Вся серьезность ушла с личика Готта и он вновь расплылся в широкой улыбке.

– Ты хорошо придумал, как помочь Виктору, – он крутнулся вокруг своей оси. – Пожалуйста, не забудь посмотреть мне свиток.

Гилберт достал из кармана брюк часы на цепочке.

– Пожалуй, мне стоит уже бежать. Каролина обещала научить меня заклинанию временной кастрации. Она считает, это весьма эффективный прием в дуэлях.

Он помахал рукой и быстро побежал в сторону лестницы, изредка подпрыгивая и расставляя руки в стороны. Видимо он представлял в такие моменты, что летит.

Гарри же, совершенно ошарашенный, стоял посреди коридора и тщетно пытался осознать произошедшее только что.

____________

Замечательная работа DEATHAN http://vk.com/photo‑41408792_287534467

Глава 17. Нужность

Мир Том Реддла перевернулся с ног на голову, когда в один из летних дней дверь в его комнату открылась и в помещение вошел высокий мужчина с длинной бородой, одетый в странный яркий вельветовый костюм.

Он осторожно переступил порог помещения, осмотрелся по сторонам, а потом подошел к нему и протянул руку.

– Здравствуй, Том – произнес он.

Мальчик какое–то время изучающе смотрел на него, а потом пожал ему руку. Мужчина довольно кивнул, пододвинул к кровати Тома стул и сел на него. Все это напоминало посетителя у постели больного.

– Я профессор Дамблдор, – представился он.

Реддл поморщился. Конечно же, миссис Коул не смогла придумать ничего лучше, чем позвать в нему медика.

– Профессор? – настороженно переспросил Реддл. – В смысле – доктор? Зачем вы пришли? Это она вас пригласила посмотреть меня?

Внутри мальчика бурлил вулкан из множества негативных эмоций готовый вот–вот взорваться. Он зло кивнул в сторону двери, показывая, что имел в виду миссис Коул.

– Нет–нет, – мужчина приторно улыбнулся.

Это еще сильнее разозлило Тома. Заявляется, как к себе домой, не озвучивает цели визита и смотрит на него, как на ничтожество.

– Я вам не верю, – сказал Реддл. – Она хочет, чтобы вы меня осмотрели, да? Говорите правду!

Последние слова он подкрепил магией. Обычно это заставляло людей подчиниться его команде. Подобные приказы он отдавал уже не в первый раз. Но на мужчину это не возымело никакого эффекта. Он все так же продолжал сидеть не на самом удобном стуле и улыбаться. Хотелось ударить его посильнее, чтобы стереть с его лица это безмятежное выражение. Мальчик перестал сверлить его взглядом и повернул голову чуть в сторону, чтобы сохранить хоть какое–то подобие спокойствия. Потом он настороженно покосился на странного мужчину.

– Кто вы такой?

– Я уже сказал. Меня зовут профессор Дамблдор, я работаю в школе, которая называется Хогвартс. Я пришел предложить тебе учиться в моей школе – твоей новой школе, если ты захочешь туда поступить.

Внутри Тома прокатилась горячая волна. Кто будет приглашать куда–то просто так?! Пусть он ребенок, но не наивен же, как младенец! Его просто хотят изолировать. Запереть куда–нибудь с помешанными!

– Не обманете! Вы из сумасшедшего дома, да? «Профессор», ага, ну еще бы! Так вот, я никуда не поеду, понятно? Эту старую мымру саму надо отправить в психушку! Я ничего не сделал маленькой Эми Бенсон и Деннису Бишопу, спросите их, они вам то же самое скажут!

– Я не из сумасшедшего дома, – спокойно произнес Дамблдор. – Я учитель. Если ты сядешь и успокоишься, я тебе расскажу о Хогвартсе. Конечно, никто тебя не заставит там учиться, если ты не захочешь…

Том будет биться до последнего, если кто–то рискнет принуждать его к чему–либо.

– Пусть только попробуют! – скривил губы Реддл.

– Хогвартс, – продолжал Дамблдор, как будто не слышал последних слов Тома, – это школа для детей с особыми способностями…

– Я не сумасшедший! – яростно воскликнул мальчик.

– Я знаю, что ты не сумасшедший. Хогвартс – не школа для сумасшедших. Это школа волшебства.

Реддл застыл на месте. Лицо его ничего не выражало, но взгляд метался, перебегая с одного глаза Дамблдора на другой, как будто пытаясь поймать один из них на вранье. Внезапно мир покачнулся и снова стал на место. Неужели за ним наконец–то пришли? Теперь он сможет вернуться в то место, которому принадлежал с рождения?

– Волшебства? – повторил он шепотом с некоторым благовением.

– Совершенно верно, – подтвердил Дамблдор.

– Так это… это волшебство – то, что я умею делать? – уточнил Том на всякий случай.

– Что именно ты умеешь делать?

– Разное, – выдохнул Реддл. Его лицо залил румянец, начав от шеи и поднимаясь к впалым щекам. Он был как в лихорадке. – Могу передвигать вещи, не прикасаясь к ним. Могу заставить животных делать то, что я хочу, без всякой дрессировки. Если меня кто–нибудь разозлит, я могу сделать так, что с ним случится что–нибудь плохое. Могу сделать человеку больно, если захочу.

Том почувствовал, как у него подгибаются ноги. Спотыкаясь, он вернулся к кровати и снова сел, уставившись на свои руки и склонив голову, как будто в молитве. Хотелось одновременно плакать и смеяться. Это было просто чудесно. Наконец–то он нашел подтверждение тому, что он необыкновенный.

– Я знал, что я не такой, как все, – прошептал он, обращаясь к собственным дрожащим пальцам. – Я знал, что я особенный. Я всегда знал, что что–то такое есть.

– Что ж, ты был абсолютно прав, – сказал Дамблдор. Улыбка с его лица исчезла, оставляя серьезное выражение. – Ты волшебник.

Реддл поднял голову. Он не мог перестать улыбаться, а дрожь в руках отказывалась униматься.

– Вы тоже волшебник?

– Да.

– Докажите! – потребовал Реддл тем же властным тоном, что и ранее. Ему было просто необходимо получить подтверждение услышанного ранее. Вдруг этот мужчина решил просто сыграть на его желаниях?

Дамблдор поднял брови.

– Если, как я полагаю, ты согласен поступить в Хогвартс…

– Конечно, согласен! – нетерпеливо воскликнул Том, его руки до сих пор подрагивали.

– …то ты должен, обращаясь ко мне, называть меня «профессор» или «сэр».

На какой–то момент Том подумал, что не сможет сдержаться. Он и без того был перевозбужден, чтобы мучаться ожиданием. Мальчик собрал остатки самообладания и произнес самым вежливым тоном, на который был только способен:

– Простите, сэр. Я хотел сказать – пожалуйста, профессор, не могли бы вы показать мне…

Дамблдор медленно достал из кармана своего отвратительно яркого костюма палочку и небрежно взмахнул ею, будто отряхивал с нее грязь.

Шкаф загорелся.

Реддл резко вскочил на ноги. И громко закричал от обуявших его ужаса и злобы; все, что у него когда–то было, сейчас сгорало в шкафу. У него не было ничего по–настоящему своего. Те единственные пожитки, пусть и в отвратительном состоянии, все–таки в некотором роде принадлежали ему, хотя и являлись изначально казенными. А еще там была пусть и небольшая, но все–таки какая–то память о Стефане. Том не был склонен к сантиментам, но этот мальчик был единственным, кого он подпустил к себе относительно близко. Реддл больше не мог сдерживать себя и кинулся на Дамблдора, в тот же момент пламя погасло. Шкаф стоял нетронутый, без единой отметины.

Том изумленно уставился на шкаф. Неужели магия была способна и на такое?

– Когда я получу такую? – был первый вопрос, когда он смог вымолвить хоть что–то.

– Все в свое время, – сказал Дамблдор. – По–моему, из твоего шкафа что–то рвется наружу.

В самом деле, из шкафа доносилось какое–то дребезжание. Это могла быть их со Стефаном коробка. Все их трофеи. Этот мужчина заставит отдать ему эту коробку?

– Открой дверцу, – сказал Дамблдор.

Реддл, поколебавшись, медленно пересек комнату и распахнул дверцу шкафа. Над отделением, где висело несколько поношенных костюмчиков, стояла на полке маленькая картонная коробка. Коробка гремела и подрагивала, как будто в ней колотились обезумевшие мыши.

– Достань ее, – сказал Дамблдор, хотя это больше было похоже на приказ.

Реддл очень осторожно снял коробку с полки. Казалось, что его сердце сейчас бьется где–то на уровне горла, не давая ему нормально дышать.

– В ней есть что–нибудь такое, чему не положено быть у тебя? – спросил Дамблдор.

Том долго смотрел на Дамблдора, пытаясь привести свои разбушевавшиеся эмоции в порядок. Как объяснить этому напыщенному поклоннику вельветовых костюмов, что все полученное в драках или других переделках принадлежит победителю, а не кому–то другому.

– Да, наверное, есть, сэр, – сказал он наконец ничего не выражающим голосом.

– Открой, – сказал Дамблдор, и опять это было больше похоже на приказ.

Реддл снял крышку и перевернул коробку верх дном, позволяя вещицам из нее свободно выпасть на постель. Там не было ничего особенного, многие вещи имели весьма потрепанный вид. Игрушка йо–йо, серебряный наперсток, потускневшая губная гармоника… Освободившись из коробки, они мигом прекратили подскакивать и теперь неподвижно лежали на тонком одеяле.

– Ты вернешь их владельцам и извинишься, – спокойно сказал Дамблдор, убирая волшебную палочку за пазуху. – Я узнаю, если ты этого не сделаешь. И имей в виду: в Хогвартсе воровства не терпят.

Неужели этот длиннобородый мужик думал, что сможет смутить его подобными заявлениями? Нет, хоть он и выглядел умным, но, по сути, был самым настоящим идиотом. Это там, за воротами приюта, был чистенький уютный мирок, где родители заботились о своих детях, откармливали их сладостями и заботились о том, есть ли у них чистая не порванная одежда. Также их баловали, покупая игрушки. У приютских детей не было подобной роскоши. Они сами должны были добывать себе многие вещи. Кто–то побирался, кто–то воровал, некоторые, кто был постарше, подрабатывали в лавках, таская тяжелые ящики с товаром. Любые недосдачи списывали на них и могли вообще выкинуть без оплаты за их непростой труд. Конечно, кому же за них заступиться? Девушки постарше иногда торговали собой. Мало кто из них страдал от наивных фантазий об удачном замужестве. После совершеннолетия их выставляли отсюда, и им всем некуда было идти. Их никто нигде не ждал. Так почему же все удивляются, узнавая о том, что практически все оставались на самом дне общества? «Не воруй! Не отбирай чужое!». Эти две фразы для живущих в приюте равносильны: «Не пытайся бороться за то, чтобы выжить!». Здесь нет места слабости. Единственный язык, который был верен тут, – это язык силы. Или ты, или тебя.

– Да, сэр, – сквозь зубы ответил Том.

То, что он попытается их вернуть – это совершенно точно, но Реддл мог это сделать так, что эти вещи никто не захочет получить назад.

– У нас в Хогвартсе, – продолжал Дамблдор, – учат не только пользоваться магией, но и держать ее под контролем. До сих пор ты – несомненно, по незнанию – применял свои способности такими методами, которым не обучают и которых не допускают в нашей школе. Ты не первый, кому случилось не в меру увлечься колдовством. Однако, к твоему сведению, из Хогвартса могут и исключить, а Министерство магии – да–да, есть такое Министерство – еще более сурово наказывает нарушителей. Каждый начинающий волшебник должен понять, что, вступая в наш мир, он обязуется соблюдать наши законы.

– Да, сэр, – повторил Реддл.

Главное – не попадаться и не привлекать к себе много внимания. Это все, что он успешно делал уже не один год. Том был уверен в этом. Он спокойно сложил все игрушки в коробку. Оставался еще один вопрос. Это деньги. У него сейчас не было ни фунта. Конечно, при крайней нужде он мог попробовать остановить кому–нибудь сердце в каком–нибудь переулке, а когда человек упадет, выхватить его кошелек и убежать. Для этого ему потребуется не больше двух минут. За это время он не успеет кого–то убить по–настоящему. Единственным минусом оставалось то, что после подобных вылазок ему придется отлеживаться несколько дней. Но до сентября он смог бы набрать нужную ему сумму.

– У меня нет денег, – спокойно произнес он, ожидая, когда мужчина озвучит необходимую сумму для обучения.

– Это легко исправить, – сказал Дамблдор и вынул из кармана кожаный мешочек с деньгами. – В Хогвартсе существует специальный фонд для учеников, которые не могут самостоятельно купить себе учебники и форменные мантии. Возможно, тебе придется покупать подержанные книги заклинаний, но…

– Где продаются книги заклинаний? – не дослушав, перебил его Реддл, это интересовало его в первую очередь.

Он схватил мешочек со странными деньгами и начал внимательно рассматривать их. Эти монеты отдаленно не напоминали те, что ходили в обороте по Англии.

– В Косом переулке, – сказал Дамблдор. – Я помогу тебе найти все, что нужно…

– Вы пойдете со мной? – спросил Реддл, подняв глаза от монеты. Ему ничуть не хотелось, чтобы этот мужчина был рядом с ним и всячески подчеркивал его ущербность.

– Безусловно, если ты…

– Не нужно, – прервал его Реддл. – Я привык все делать сам, я постоянно хожу один по Лондону. Как попасть в этот ваш Косой переулок… сэр? – прибавил он, наткнувшись на взгляд Дамблдора.

Дамблдор вручил мальчику конверт со списком необходимых вещей, и объяснил, как добраться от приюта до «Дырявого котла», а затем сказал:

– Ты сможешь увидеть кабачок, хотя окружающие тебя магглы – то есть неволшебники – его видеть не могут. Спроси бармена Тома – легко запомнить, его зовут так же, как тебя…

Реддл беспокойно дернулся, как будто хотел согнать надоедливую муху. У его родителей совершеннейшим образом отсутствовала фантазия. Да каждого третьего звали подобным именем! А он был особенным!

– Тебе не нравится имя Том? – поинтересовался мужчина, чем вызвал всплеск негодования.

– Томов вокруг пруд пруди, – пробормотал Реддл и не смог удержаться от вопроса. – Мой отец был волшебником? Мне сказали, что его тоже звали Том Реддл.

– К сожалению, этого я не знаю, – мягко сказал Дамблдор.

– Моя мать никак не могла быть волшебницей, иначе она бы не умерла, – сказал Реддл, обращаясь скорее к себе самому, чем к Дамблдору. – Значит, это он. А после того, как я куплю все, что нужно, когда я должен явиться в этот Хогвартс?

– Все подробности изложены на втором листе пергамента в конверте, – сказал Дамблдор. – Ты должен выехать с вокзала Кингс – Кросс первого сентября. Там же вложен и билет на поезд.

Реддл кивнул. Дамблдор встал и снова протянул руку. Пожимая ее, Том решился озвучить еще один вопрос. Конечно же, он не очень доверял этому странному, надменному мужчине, но он был сейчас единственным ключиком к совершенно особенному миру.

– Я умею говорить со змеями. Я это заметил, когда мы ездили за город. Они сами приползают ко мне и шепчутся со мной. Это обычная вещь для волшебника?

– Нет, не обычная, – сказал Дамблдор после секундной заминки, – но это встречается.

Он говорил небрежным тоном, но с интересом задержал взгляд на лице Реддла. Так они стояли, мужчина и мальчик, глядя друг на друга. Затем рукопожатие распалось. Дамблдор подошел к двери.

– До свидания, Том, до встречи в Хогвартсе.

Реддл улыбнулся ему.

– Конечно. До свидания, профессор…

Том остался стоять в своей комнате в одиночестве. Как только смолкли удаляющиеся шаги, мальчик позволил себе громко рассмеяться.

Наконец–то он вступит в тот мир, которому принадлежал с рождения. И даже там мальчик докажет свою особенность… А потом… Возможно, он найдет тех, кому он будет действительно нужен…

* * *

Зал постепенно наполнялся людьми. Гарри из–за ширмы оглядывал присутствующих. Люпин с отрешенным видом смотрел на пока еще пустующую сцену. В четвертом ряду сидели Снейп и Малфой. Рядом с ними были еще двое мужчин, которые постоянно о чем–то интересовались у блондина. Малфой с царственным видом что–то им отвечал, Снейп же откровенно скучал, и было понятно, что он мог бы потратить свое время куда более продуктивно, чем просто торчать в душном зале, лицезрея плоды творческих потуг студентов. Тот факт, что он был учителем, ничуть не менял его ненависти к детям. Скорее, наоборот, укреплял его негативные чувства.

Зал был наполнен разными людьми, которые, приходя сюда, преследовали разные цели. Одни стремились посмотреть на своих чад, вторые присутствовали здесь из–за чувства долга, третьи просто стремились убить время, были и четвертые, которые раздумывали над тем, отдавать ли в Дурмстранг своих детей или нет. В принципе, на последнюю категорию зрителей и было направлено это мероприятие.

Каркаров нервно поправлял свой белый мундир и приглаживал бородку. Эдвин за кулисами равномерно доводил до истерики парня, который рисовал плакат для пятикурсников. Виктор тихонько пил зелье на основе отвара валерьяны и ромашки. Драгош широко улыбался, видимо, причиной его хорошего настроения стала Резкодающая водка, которую принес с собой Олег Поляков, который, как ни странно, был одним из друзей Крама, чем активно и пользовался. Каролина о чем–то рассказывала внимательно слушающему ее Готту.

Мысли Гарри крутились теперь не только вокруг Дориана, но и вокруг Гилберта. Он определенно что–то знал, но если его слова насчет Империо и Сыворотки были правдивы, то вытаскивать из него информацию придется по–другому. Осталось только придумать, как.

Постепенно шум начал стихать и, сделав глубокий вдох, Каркаров вышел к собравшимся.

– Добро пожаловать! – громко произнес он. – Я очень рад сегодня приветствовать вас здесь. Из года в год мы проводим подобное мероприятие и стараемся показать вам что–то новое и в тоже время выражающее уровень способностей наших учеников, так же как и их разностороннюю развитость.

Каркаров несколько раз повторил эту фразу на трех языках. В зале все равно оставались те, кто не понял ни слова.

Виктор вышел на сцену. Гарри заметил, что его спина неестественно пряма, а лицо бледное настолько, что Дориан мог бы позавидовать ему.

– Добрый день, – уверенно произнес он. – Я глава школы Дурмстранг и сегодня я буду вести наш концерт. Мы очень старались, чтобы вам было интересно.

Крам так же повторил эту фразу на нескольких языках.

– Первыми на сцену выйдут семикурсники Восточного факультета и продемонстрируют вам десять приемов маскировки.

Пока шли выступления, Гарри проверял состояние костюмов и декораций. В их номере участвовали всего лишь три человека: Мирослава, Ангел и Якоб.

Самому выходить на сцену в этот раз не хотелось. Поттер и так много сделал: написал сценарий, сварил необходимые зелья и подобрал нужную последовательность заклинаний, чтобы из зала все смотрелось гармонично. Хотя Гарри признался себе, что, скорее всего, все дело в том, что он просто не смог бы хорошо сыграть. Ведь весь этот сценарий о нем, о его боли. Он привык прятать в себе все чувства, а тут их стоило показать, выплеснуть… Создать ситуацию вовлеченности.

Гарри сначала хотел написать о двух друзьях, которые оказались разделенными вышедшей из русла рекой, и о том, как они искали возможность снова быть вместе. Но, дописав это до половины, просто порвал листы и сжег их. Всем стало бы очевидно, как страдает Поттер из–за невозможности снова сблизиться с Дорианом. Только насмешек ему не хватало.

Мальчик решил рассказать все иносказательно. Поэтому и написал историю об отце, которому не нужен его сын. Гарри очень надеялся, что Дориан поймет ключевой смысл постановки.

Они выступали чуть ли не в самом конце. Когда до них дошла очередь, зал был порядком утомлен. Некоторые уже посматривали на часы, а кто–то беззастенчиво жевал заранее купленные мясные палочки, что продавали не так далеко отсюда.

В зале погас свет, тусклое освещение осталось только над сценой.

На большой кровати, раскинувшись на постели, лежала молодая женщина. Она судорожно сжимала простыню в кулачках и громко кричала. Рядом с ней на полу сидел мужчина, которого трясло как в лихорадке.

– Он уже скоро родится, потерпи еще немного, милая… – просил он сильно дрожащим голосом.

Женщина печально улыбнулась, но тут же сморщилась от очередной порции боли.

– Прошу… Позаботься о нашем малыше… – попросила она, громко вскрикивая.

Наконец–то ребенок появился. Отец тут же ударил его по попке и начал обтирать. Громкий крик оповестил всех о приходе в этот мир новой жизни.

– Я немного отдохну, – устало произнесла женщина.

Ее глаза тут же закрылись, а руки расслабились. Мужчина медленно приблизился к ней и накрыл одеялом. Потом он взял ее руку в свою и испуганно вскрикнул.

– Нет! Нет! Ты не могла умереть! Нет! Виргилия, нет! Ты не могла умереть! Нет!

Мужчина упал на колени и громко закричал, как раненный зверь. Рядом с ним, лежа на покрывале, плакал его новорожденный сын.

Свет погас, а когда вновь загорелся, обстановка изменилась. Мужчина уже сидел в своем кабинете и что–то писал. В комнату заглянул мальчик лет четырех. Он какое–то время смотрел на отца из–под пушистых ресниц, а потом застенчиво протянул ему рисунок.

– Папа! Я нарисовал нас. Я очень старался, – тихо произнес мальчуган и шаркнул ножкой.

Мужчина строго посмотрел на него, а потом резко выхватил из рук сына лист. Кинув на рисунок короткий взгляд, он смял его и откинул в сторону.

– Папа? – неуверенно спросил сынишка.

– Научись делать что–то хорошо, а потом показывай мне! Я понятно выражаюсь? – рявкнул он, нависнув над ребенком. – И запомни: нас двое, а не трое. Твоя мать мертва и именно ты стал причиной этого.

Мальчуган опустил голову и зашмыгал носом.

– Прости, отец, – еле слышно прошептал он.

Мужчина вернулся за стол.

– Убирайся отсюда и не мешай мне.

Ребенок попятился к двери. Перед самым выходом он остановился и еще раз оглянулся на отца, не решаясь его о чем–то спросить. Потом покачал головой и тихо вышел.

Свет снова погас, а через несколько секунд снова загорелся.

На этот раз немного повзрослевший мальчик сидел у темного окна и вглядывался в даль. Наконец–то кого–то заметив, он кинулся к входной двери, через которую через некоторое время ввалился в дом пьяный отец.

Мужчина, пошатываясь, подошел к сыну и резко ударил его по лицу ладонью.

– Ты… ты… уже должен спать… – заплетающимся языком сообщил он ребенку. – И да… Есть… Ты должен был приготовить есть. Из–за тебя отец голодает. Какое же ты ничтожество…

– Папа… ты опять пьян… – прошептал мальчик, прижав ладошку к пылающей щеке и со страхом глядя на мужчину.

– Конечно, пьян! – проорал он. – И это все из–за тебя! Если бы ты никогда не рождался…

Мальчик резко отшатнулся от него.

– Отец… – пробормотал он.

Мужчина прошел в комнату и улегся на диван.

– Чего тебе еще нужно?

– Неужели я… – потом он резко остановился и начал качать головой. – Нет, ничего. Спокойной ночи, папа…

Сцена меняется.

Мужчина на заднем дворе прибивает к сараю доски. К нему подбегает сын. Он выглядит на восемь лет и счастливо улыбается.

– Отец! Я получил самые высокие оценки в своем классе. Миссис Брингин похвалила меня. Мне даже дали грамоту.

Мужчина вытер пот со лба и со злостью посмотрел на сына.

– И чего ты ждешь? Конечно же, раз ты мой сын, то должен быть умен. Если бы ты опозорил нашу фамилию собственным невежеством, то был бы сурово наказан.

– Но я так старался… – в глазах ребенка заблестели слезы.

– Еще бы ты не старался! Я тоже очень много работаю, чтобы прокормить тебя, так еще и за домом слежу. От тебя пользы никакой. Одно сплошное мучение. Уж лучше бы я променял тебя на горную ягоду, тогда бы хоть смог варить целебные зелья из них и дорого продавать. Хоть пользу принес бы. И не вздумай понизить свои результаты!

Мужчина замахнулся молотком и вогнал длинный гвоздь в доску до конца. Мальчик испугано вздрогнул и отступил в сторону дома. По его щекам текли слезы.

– Ведешь себя, как глупая, истеричная девка, смотреть противно! – отец сплюнул на землю, подхватил молоток и направился в сторону сарая.

Мальчик ухватил его за штанину.

– Отец… Неужели я совсем… – он был оборван резким толчком, заставившим его упасть.

– Не надо вытирать свои сопли о мои штаны.

Ребенок остался сидеть один на земле.

Над сценой снова погас свет.

– Тамин, Тамин! – несколько мужских голосов вывели мужчину из задумчивости.

На часах было далеко за полночь, а его нерадивый сын еще не вернулся назад. Ремень уже лежал с ним рядом. Стоит этому недоразумению перешагнуть порог, как он почувствует на себе всю силу отцовского гнева.

Мужчина распахнул дверь и в комнату медленно влетели носилки.

– Мы нашли твоего сына около подножья горы. Он, видимо, ходил собирать ягоды. Рядом с ним лежал большой рюкзак, набитый ими. Видимо, мальчонка упал с какого–нибудь уступа в темноте, убегая от диких зверей, что охраняют ягоды.