Текст книги "Мои миры, твое отчаяние. Танец 2 (СИ)"

Автор книги: Кошка Маришка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 35 страниц)

– Тебе его так просто дали? – недоверчиво спросил Эрстед. – И причем здесь мы?

– Просто? Отнюдь… для того, чтобы его получить, мне пришлось пройти лабиринт… Полагаю, что каждый в нем встретит что–то свое. Но сейчас это не так уж и важно. Я попросил вас придти сюда не за этим. В качестве Достойных избрали нас четверых, но испытания начали с меня… Сам того не желая, я обратил их внимание на себя.

– Не удивительно, – пробурчал себе под нос Альберт.

– То есть, ты проходил их в одиночку? – уточнил Виктор.

Гарри растеряно кивнул.

– Да.

Крам сильно нахмурился.

– Неправильно все это. Ты же совсем ребенок!

Альберт и Эдвин на это заявление только переглянулись и усмехнулись.

– Для него это нормально. Он часто ввязывается во что–нибудь… Карты были от них? – поинтересовался Эрстед.

– Нет, – Гарри качнул головой. – Только мороки и люстра.

– Как я понимаю, ты хочешь, чтобы в случае твоей смерти или потери дееспособности кто–то из нас принял бремя использования защитного артефакта для сохранения Дурмстранга в целостности и сохранности, потому что, скорее всего, мы сможем справиться с этой задачей? – уточнил Альберт.

– Да, именно так, – подтвердил Гарри.

Виктор переплел пальцы рук.

– Хорошо. В таком случае, где нам найти эти самые артефакты?

Поттер задумался. Вероятно, сказать точный ответ он не мог, вдруг Дурмстранг потребует и от них прохождения хоть какого–то испытания?

– У начала всех путей

Пред тобой откроют дверь.

И в нее стремглав войдя,

Наконец–то обретешь себя.

Эдвин часто заморгал, а потом уставился на Гарри так, будто бы видел его впервые.

– Конкретней нельзя? – спросил он.

– К сожалению, нет.

Виктор выглядел озадаченным, а вот Альберт широко улыбался.

– Такая простая загадка, – произнес он. – Никогда бы не подумал, что там находится что–то еще…

Эрстед обернулся к нему.

– Ты действительно понял? – уточнил он на всякий случай.

– Однозначно.

– Так ты об этом начале говорил, когда я тебя отнес в палату? – спросил Крам, казалось, что медальон интересовал его куда меньше, чем то, каким образом он достался самому Гарри.

– Да, тогда я только узнал текст загадки и, как вы понимаете, не успел ее, как следует, обдумать.

Альберт внезапно встал со своего места.

– Почему ты говорил о призраках в прошедшем времени? – спросил он.

– Потому что их теперь нет, – произнес Гарри.

Больше вопросов ему не решились задавать, видимо посчитали, что он уничтожил призраков и сделал это в порыве злости за то, что те вынудили его проходить через испытания.

Виктор первым покинул лабораторию, сообщив о том, что ему необходимо все как следует обдумать и уложить в своей голове. Эдвин злился на то, что никак не мог понять, о чем конкретно говорится в загадке. Альберт виновато улыбнулся и потянул его за собой: к завтрашнему дню им было нужно написать еще одно небольшое эссе.

– Мы поговорим об этом позже, – шепнул он.

Гарри ничего не оставалось, как вернуться к незаконченному конспекту глав из учебника по трансфигурации.

* * *

Дориан все еще упорно продолжал молчать, Поттер тоже не собирался менять свою линию поведения. На этот раз Стан перегнул палку и позволил себе то, что простить крайне сложно, даже с учетом того, что те слова были сказаны в запале ссоры и единственным их назначением было посильнее уязвить.

Манный пудинг в тарелке выглядел совсем неаппетитно; Гарри с тяжелым вздохом отодвинул его от себя, решив ограничиться только одной чашкой чая и тостом с клюквенным джемом.

Он принципиально не смотрел на полувампира, сидящего напротив него. Остальные делали вид, что ничего особенного не происходит, и пытались втянуть в разговор их обоих.

– Стратегию нужно менять, – уверено сказала Офелия. – «Призрачные тигры» просто раскатают нас по полю. Мне удалось подглядеть их схемы… И не надо на меня так смотреть, Мирослава. Я действительно совершенно случайно наткнулась на бумаги, нечего раскидывать свои планы около двери, а самим отвлекаться на тренировку так, чтобы переставать замечать окружающее.

– Это нечестно, – пробурчала Беливук, со злостью откинув надоедливую прядку волос назад. – Гарри, ты со мной согласен?

Поттер задумчиво уставился в свой чай.

– И да, и нет Это конечно не честно, но если Офелия считает, что наша тактика провальная, то ее действительно стоит подкорректировать. Чтобы быть максимально честными, мы не станем использовать полученную информацию против соперников, выискивая слабые места в их схемах. Просто усилим свои собственные, у нас большие проблемы с защитой. Мы привыкли нападать, но когда–то это может обернуться против нас самих.

Эдвин посыпал свой джем солью и перцем и, откусив большой кусок, глубокомысленно изрек:

– В бою фсе прие…умф…мы хороши, даже такие грязные, – и, проглотив, продолжил: – С честностью можно придти только к поражению.

Альберт повернулся к нему и какое–то время молчал, устремив взгляд куда–то вдаль.

– Ложь может привести к боли, тот, кто решается на что–то подобное, должен быть готов к ней. На любое действие найдется свое противодействие. За все придется отвечать рано или поздно, все зависит просто от того, как скоро этот момент наступит. Если когда–то согласишься вступить на путь обмана, то обречешь себя на постоянный страх ожидания разоблачения.

Офелия покачала головой.

– Ты слишком уж глубоко копаешь. Мы сейчас говорим о мелочах, твои же рассуждения больше подходят жене, которая начала изменять своему благоверному и теперь в каждую минуту боится быть пойманной.

– Опасность лжи всегда одинакова, каким бы из ликов она ни обратилась бы к тебе. И вообще, мне кажется, что ты повела себя весьма нагло, подглядывая за нашими соперниками.

Чермак тряхнула волосами и гордо выпятила грудь вперед.

– Цыган без наглости – это мертвый цыган.

– То есть, нам нет смысла надеяться на то, что ты когда–то изменишься? – усмехнулся Дориан, который без зазрения совести доедал порцию пудинга Гарри, в конце концов, он поссорился с ним, а не с его едой.

– Кто бы говорил, – заметила Офелия. – Мне иногда кажется, что тебя похитили из табора. Ты идеально вписался бы в нашу жизнь.

Эдвин изогнул бровь.

– Это стоит воспринимать, как предложение руки и сердца? – поинтересовался он, еле сдерживая смех.

Дориан подавился и закашлялся, Офелия же, как ни в чем не бывало, продолжила свою трапезу.

– Он совсем ребенок, – с тяжелым вздохом все же ответила она. – Да и если бы я решилась сделать ему подобное предложение, то вряд ли выбрала бы подобную обстановку и позвала бы вас.

Эрстед изобразил обиду.

– Как же ты решишься на столь ответственный шаг, не заручившись моей дружеской поддержкой?! – притворно возмущенно воскликнул он.

Цыганка звонко рассмеялась, неловко повернулась на своем стуле и чуть не свалила локтем со стола сахарницу.

– Пожалуй, я позвала бы тебя и всех остальных только тогда, когда была бы точно уверена в том, что не буду отвергнута, чтобы вы только одним своим видом не оставили шансов этому несчастному убежать от меня и нашего счастливого брака.

– Ты страшная женщина! – Мирослава покачала головой и на ее лице появилась улыбка.

В этот момент в Трапезный зал влетело семь сов, неся огромную, плотно закрытую корзину. Многие удивленно уставились на нее. Обычно посылки доставляли в гостиную, совы редко появлялись здесь. Птицам, которые могли в любой момент нагадить, совершенно не место рядом с едой. Совы, которые были домашними любимцами, обычно вели себя прилично, но вот те, что приносили газеты, не отличались примерным поведением.

Птицы приземлились около Дориана. Стан тут же принялся помогать им избавиться от груза.

– Что бы это могло быть? – поинтересовалась Офелия, наклонившись в сторону полувампира, но тут же с визгом отпрянула.

Огромная змея с темным чешуйчатым телом поднялась из корзины, гневно раздувая свой капюшон и чуть раскачиваясь из стороны в сторону. Дориан попятился назад и едва не упал, споткнувшись о стул.

В зале поднялась паника, кто–то закричал, кто–то бросился к выходу. Преподаватели тут же попытались призвать детей к порядку, чем внесли еще больший хаос.

Гарри как в замедленной съемке видел, как двигается змея… Вправо, влево, снова вправо… Этот странный танец был гипнотизирующим и смертельно опасным. Еще одно покачивание и резкий рывок вперед. Еще немного и ее большие клыки вопьются в шею Дориана, впрыснув в его кровь свой яд.

– Нет, остановись! – закричал Поттер, забыв о том, что он волшебник, и у него есть волшебная палочка.

Память услужливо подсунула нужные слова на парселтанге, они сорвались с языка, будто бы это было для него что–то совершенно естественное. Гарри совсем не отдавал отчет себе в том, где он находится, и сколько людей сейчас наблюдает за ним.

Кобра замерла в нескольких сантиметрах от лица Дориана и обернулась.

– Я не хочу нападать, он побессспокоил меня… – тут же ответила она.

– Он не хотел! – тут же уверил ее Поттер. – Он не знал, что находится в этой корзине!

Змея с опаской посмотрела на других людей, находящихся в зале.

– Опасность… – прошипела она. – Хотят убить меня… Я чувствую…

Гарри видел, как бледный Каркаров поднял чуть подрагивающую руку с зажатой в ней волшебной палочкой и указал ей на змею. Мальчик четко осознавал, что вот–вот с ее кончика сорвется зеленый луч смерти.

Поттер без страха дотронулся до змеи, выпуская свою магию, которая под действием стресса взметнулась в нем ураганным потоком.

– Спи, – шепнул он.

Кобра начала медленно оседать назад в корзину, сворачиваясь кольцами. Гарри закрыл крышку корзины.

Звук биения собственного сердца казался оглушительным. Поттер почувствовал слабость в ногах и поспешно оперся на стол, чтобы никто не заметил его состояния. Дориана била крупная дрожь, он с ужасом взирал на корзину.

– Она мертва? – выдавил из себя Стан.

– Нет, – покачал головой Гарри. – Я усыпил ее.

Чья–то рука с силой сжала его запястье. Мальчик дернулся в сторону, но успокоился, когда понял, что это директор.

– Люпин, отнесите корзину к себе в клетки, – распорядился он. – Поттер, в мой кабинет. И, кто–нибудь, доставьте Стана к целителям, ему нужен успокоительный настой.

Гарри внимательно следил за директором, пока они шли до его кабинета. Каркаров выглядел каким–то болезненным: черты лица казались заостренными, а глаза лихорадочно блестели. Рука, которая крепко удерживала запястье, буквально обжигала своим холодом.

Нечто едкое, липкое проступило в его ауре. Поттер чувствовал это, и только когда они пришли в кабинет, смог до конца расшифровать свои ощущения.

Каркаров боялся. Не змеи, а его самого.

Гарри укоризненно просмотрел на него. Видимо, директор с самого дня, когда мальчик убрал метку, дал себе зарок присматривать за ним, чтобы выяснить, опасен ли он для окружающих. Поттер поймал себя на мысли, что ему совсем не обидно из–за этого. Каркаров в своем плане совершил одну существенную ошибку – привязался к нему.

Только услышав парселтанг, он наконец–то вспомнил, что Поттер не просто ребенок. Каркарову было страшно, что Гарри все–таки когда–то решит претендовать на место Темного лорда, что ему хватит харизматичности, магической силы и умений, чтобы собрать группу единомышленников и совершить вместе с ними революцию или начать новую войну. Директор, как никто другой, осознавал насколько путь тьмы, агрессии и насилия затягивает, обнажая самые неприглядные уголки души.

Была ли хоть какая–то искренность с его стороны? Однозначно, да. Нельзя так качественно притворяться, постоянно делать вид, что любишь кого–то и дорожишь им, переживаешь за его успехи или поражения. Если все действия Каркарова были бы пронизаны фальшью, то он никогда не позволил бы Сириусу находиться около Гарри и, тем более, не позвал бы в свой дом.

– Вы боитесь меня? – наконец–то спросил Гарри, разрушая гнетущую тишину комнаты.

– Да, – признался директор. – И мне это не нравится, я давно понял, что ты – не он, но ничего не могу поделать с собою!

Гарри взял со стола чернильницу и принялся внимательно изучать ее.

– Я не змееуст, – наконец–то произнес он. – Я просто знаю парселтанг… Это то же самое, как если бы я изучил иностранный язык. У Волдеморта общаться с ними получается само собой. Это его естественная способность, ему не нужно вспоминать, как произносится то или иное слово. Он слышит свою речь так же, как если бы говорил на английском.

Каркаров поднял на мальчика удивленный взгляд.

– Откуда ты все это знаешь?

– Этого я не могу вам сказать… – Поттер чуть нахмурился. – Есть вещи, о которых не стоит говорить. Так будет лучше для всех.

Раскрывать все свои секреты было опасно. Если бы кто–нибудь узнал когда–то, что ему доступны те же знания, что и Волдеморту до его исчезновения, то это превратило бы его во врага номер один и для Пожирателей, и для их оппозиции. Быть объектом для охоты ему не хотелось.

Директор немного расслабился, сделал несколько глубоких вдохов и посмотрел на мальчика более уверенно.

– Я боюсь, что все вновь сорвется в эту пропасть под названием война, где нет места ничему светлому…

– Это неминуемо произойдет. Вам стоит быть готовым к подобному. Я могу понять ваши страхи, но с ними стоит бороться. Если вас приводит в состояние ужаса только одно шипение из моих уст, то что будет, когда вам придется столкнуться с Пожирателями и их предводителем? Бежать? Прятаться? Вы сами должны решить для себя, что будете делать тогда.

В кабинете больше не было смысла оставаться, Гарри направился к двери и уже около самого выхода обернулся:

– Буря начнется уже скоро. Это не зависит от нас.

Каркаров низко опустил голову, за волосами не было видно его лица, но мальчику казалось, что на нем отражается вся внутренняя боль этого странного человека. Человека, которого сломала война. Сколько же впереди он встретит таких?

Спускаться вниз не хотелось. Не успели улечься разговоры о том, как Гарри вышел из стены посреди обеда, как теперь ко всему прибавится обсуждение его навыков змеязычия.

Хотелось взвыть от того, что всякие казусы случались с ним слишком часто. Но если бы сейчас возникла возможность все переиграть, он не изменил бы ничего. Сложно было гарантировать, что он успел бы поразить проклятьем змею до того, как она впилась бы в шею Дориана своими клыками.

«Сюда» – внезапно раздался голос в голове Гарри.

Мальчик испуганно подскочил на месте и заозирался вокруг. Чуть левее от двери директорского кабинета появилась арка.

Поттер вспомнил, что где–то здесь должна быть комната призраков. Ведомый любопытством и желанием еще какое–то время побыть в одиночестве, Гарри шагнул в проход, который тут же исчез за его спиной.

Он действительно оказался там, где и ожидал. Комната была точно такой же, как при разговоре с призраками.

К столу со стороны стены был придвинут большой камень, плоский сверху. Видимо, он служил импровизированным стулом. Гарри его не заметил в прошлый раз, потому что тот был задвинут под стол.

Мальчик поднял с пола один из свитков, который уже успел запылиться. На нем мелким, каллиграфическим почерком были написаны заклинания в алфавитном порядке и краткое описание их. Гарри начал разбирать завалы на столе. Свитков с заклинаниями оказалось очень много. Некоторые из них были совсем старыми, мальчик боялся даже к ним притронуться, опасаясь, что те обратятся в пыль от этого.

Под столом на полу лежали папки. Поттер вытащил самую верхнюю из них. В ней не было ничего, кроме газетных вырезок. Та, что лежала сверху, была на незнакомом Гарри языке, единственное, что он понял по подписям под фотографиями, что в ней рассказывалось об убийстве Эрстедов и Стокгольмской операции.

Следующие десять посвящались его личности в разное время. Одну из них он оставил себе. В ней была опубликована фотография его отца еще в школьные годы.

Под ними обнаружилась статья об Альберте. Вырезка было сильно пожелтевшей, создавалось ощущение, что она пролежала здесь дольше, чем остальные в этой папке. Судя по названию, она была на болгарском: «Роден Алберт Грегорович, наследник на известния създател на вълшебни пръчици!».

С небольшой фотографии на Гарри смотрели старый мужчина, который гордо держал своего сына и укачивал его. Рядом с ним стояла женщина, которой можно было дать лет пятьдесят. Она смотрела на них с нежностью и любовью.

Мама Альберта, не смотря на свой возраст, была очень красивой. Ее длинные волосы доставали практически до пят, толстый кожаный поясок перехватывал тонкую талию. Казалось, на ее фигуру роды ничуть не повлияли.

Гарри задумался о том, сколько же должно быть лет его отцу, если волшебные палочки он делал уже тогда, когда Дамблдор только начал ходить в школу. А с учетом того, что последнему уже было около ста двенадцати лет… Поттер покачал головой, ему было слишком сложно представить, что кто–то в столь преклонном возрасте мог иметь детей.

Интересно, сколько же лет матери Грегоровича? Альберт как–то говорил, что она молодая. Возможно, по сравнению с отцом это было именно так.

Альберт совершенно иначе воспринимал мир. Интересно, так ли страшно видеть мир таким, какой он есть? Без шелухи изо лжи, иллюзий и декораций?

Гарри было сложно представить, каково это – жить с совершенно иным восприятием, чем у окружающих тебя людей.

Поттер отложил в сторону заметку об Альберте, с намерением отдать ее ему чуть позже, и потянулся уже за следующей вырезкой, когда его взгляд упал на дату в самом низу листа.

Мальчик резко вскочил с камня и бросился к арке, которая появилась словно по его желанию. Практически у самой гостиной его остановил Добби.

– Я сидел в нижнем ящике комода, сэр Гарри. Я смотрел и днем, и иногда ночью за вашими вещами. Я был внимателен! Сегодня в вашу комнату принесли черную карту, сэр Гарри. Я хотел выпрыгнуть и задержать его, но Добби хороший, Добби помнит распоряжения господина и не стал этого делать! Карту вам принес…

– Я знаю, – прервал поток его слов Гарри. – Знаю, кто принес карту.

«Истина у тех, кто может ее видеть», – прозвучал в памяти голос Готта.

Это действительно было так. Все сходилось… Мозаика наконец–то обрела целостность. Все эти странности в поведении, призрачные намеки… Гарри был твердо уверен в своей правоте, места сомнениям не осталось.

– Это Альберт Грегорович, – озвучил он свои мысли с болью в голосе.

Добби семенил рядом с ним.

– Это он, господин, он принес черную карту. Альберт Грегорович! – воинственно воскликнул Добби.

Сзади кто–то толкнул Поттера и пронесся впереди него, даже не извинившись. Страх просочился в сознание Гарри, когда он понял, что это был Эдвин, который услышал его разговор с Добби. Он в состоянии гнева становился совершенно неуправляемым. Оставалось надеяться, что Эрстед не убьет Альберта в тот же момент, как только увидит.

Гарри бежал к спальням, надеясь, что еще успеет предотвратить трагедию. Он совсем не замечал того, что сжимал в руке ту самую злополучную вырезку с датой издания тысяча девятьсот пятьдесят первого года…

_________

Теперь, когда имя Гласа открылось, какие ваши впечатления? Поняли ли вы все те подсказки, что были в изобилии разбросаны по тексту?)

Если хотите немного понять Альберта, то рекомендую вернуться к началу главы 41 в первой части.

Soreyn была единственной, кто предложила Грегоровича на роль Гласа и привела доказательства из текста. Умница: – * * *

Еще немного прекрасных рисунков:

1. http://vk.com/myworlds_yourdespair? z=photo‑41408792_299353484%2Falbum‑41408792_160434030%2Frev

2. http://vk.com/myworlds_yourdespair? z=photo‑41408792_299312406%2Falbum‑41408792_160434030%2Frev

Глава 40. Откровения и открытия

Гарри не помнил, как добрался до комнаты Альберта. Он бежал так быстро, как только мог. В боку сильно кололо, а горло было будто ободрано наждачной бумагой.

Эдвин, несмотря на свою легкомысленность в поведении и наивность в некоторых вопросах, был среди Благоразумных самым жестоким и агрессивным. В дуэлях он никогда не гнушался использовать темные болезненные проклятия. Его не интересовали последствия. Для Эрстеда наиболее важной всегда была победа, а смысла в том, чтобы жалеть соперника, он никогда не видел.

Влетев в комнату Грегоровича, Гарри внезапно замер. Казалось, что кто–то выбил из него весь воздух.

Альберт лежал на полу и извивался под невыносимо болезненным воздействием Круцио. Его рот был открыт в беззвучном крике. Гарри понял, что Эдвин наложил на него заклятье немоты, чтобы никто в коридоре не услышал зова о помощи.

– Прекрати! – закричал Поттер. – Хватит!

Эрстед вопросительно посмотрел на мальчика и, не прерывая заклятия, поинтересовался:

– Почему?

– Это уже слишком! – воскликнул Гарри. – Кроме того, нам нужно узнать причину его поведения.

Эдвин на какой–то момент задумался, а потом все же согласно кивнул и бросил в Грегоровича связывающее заклинание. Поттер зажал камень на своем перстне и мысленно позвал на помощь.

– Добби! – крикнул он.

Эльф тут же появился, он широко улыбался и теребил в руке край кухонного полотенца, в которое был одет.

– Господин Гарри, сэр, позвал меня! Чем я могу быть полезен господину?

– Принеси из моей комнаты маленький саквояж с зельями, он лежит в верхнем ящике комода.

Домовик поклонился и исчез, чтобы появиться через несколько секунд с требуемым.

Поттер подошел к Альберту и внимательно оглядел на него. Правая скула была рассечена, волосы сильно спутаны, на ладони виднелись кровавые следы от ногтей. Взгляд Грегоровича всегда был подернут мечтательной поволокой, казалось, что глаза видели что–то, лежащее за гранью этого мира. Он обычно смотрел сквозь человека, а не на него.

Теперь же Грегорович выглядел уставшим и опустошенным. В глазах невозможно было прочесть ни одной эмоции, будто бы Поттер вглядывался в помутневшее зеркало. Гарри едва совладал с желанием с помощью силы дементора проверить в нем наличие души. Слишком уж Альберт напоминал ему безжизненный труп.

Поттер осторожно взял его на руки и уложил на кровать под неодобрительное хмыканье Эдвина. Мальчик постарался проигнорировать это. Чем бы ни руководствовался Альберт, совершая те ужасные поступки, но даже он не заслуживал Круцио. Это слишком! Гарри понял бы, если бы Эрстед избил его или наложил бы какое–то другое проклятие, но выбранный им метод наказания выходил за все возможные рамки.

В памяти Тома было достаточно моментов, связанных с пытками, но никогда Гарри не приходилось видеть их воочию. Это зрелище потрясло его. Поттер прекрасно помнил, какую боль может принести Круцио.

– Эдвин, выгляни в коридор. Что–то они долго идут.

Эрстед выразительно покосился на Гарри. Он прекрасно понимал, что Поттер пытается держать его на расстоянии от Альберта, чтобы избежать новых нападений на него.

– Прости… – тихо прошептал Грегорович, когда с него сняли Силенцио. – Так было надо…

Он зашелся в кашле.

– Я на тебя очень зол, – прошипел Поттер. – Если бы Эдвин не держал тебя под Круцио, я избил бы тебя.

Альберт улыбнулся чему–то своему.

– Это моя плата, – еле слышно произнес он.

Наконец–то в спальню вошли остальные члены отряда. Эрстед тут же наложил на дверь множество запирающих заклинаний.

– О Мерлин и его бабка, что здесь произошло?! – воскликнула Офелия.

– Я нашел Глас Дурмстранга. Им изначально был Альберт, – с горечью в голосе ответил Гарри. – Сейчас я хочу его допросить.

– Это плохая шутка, – неверяще произнесла Мирослава. – Это не может быть правдой!

– Почему же? Может, – зло ответил Эдвин. – Еще как может.

Гарри откупорил пузырек с остатками Сыворотки правды. Он осторожно набрал пипеткой необходимую дозу и поднес ее ко рту Альберта. Грегорович проглотил зелье. Лицо его мгновенно расслабилось, а взгляд стал отсутствующим.

– Как тебя зовут? – спросил Поттер.

– При рождении мне дали имя Атанатос Жнивьяш, после обряда усыновления Альберт Грегорович, – произнес он голосом, лишенным любых эмоций.

– Когда ты родился?

– Двадцать восьмого января тысяча девятьсот восьмидесятого года в двенадцать часов тридцать две минуты.

– Что случилось с человеком, имя которого ты носишь?

– Альберт Грегорович, мой биологический отец, покончил с собой. Я занял его место.

Мирослава громко вздохнула, видимо, это стало для нее большой неожиданностью.

– Почему тебя усыновляли? – спросил Гарри.

– Потому, что я родился после смерти биологического отца и носил фамилию матери. Позже мой дедушка провел обряд усыновления и стал полноправным Грегоровичем. Так же он женился на моей матери, и, таким образом, спас ее честь и избавил меня от участи бастарда.

– Это, конечно, все весьма интересно, – едко произнес Эдвин. – Но время не резиновое. Нам нужно вытащить из него всю информацию о его действиях, а не о биографии.

Дориан стоял в стороне. Казалось, он вообще задремал, привалившись спиной к стене. Видимо, успокоительное притупило у него все реакции. Зная взрывной характер Стана, Гарри предполагал, что тот, скорее всего, разделил бы позицию Эдвина о правильном подходе к наказаниям.

– Так это ты был Гласом? – взволновано спросила Офелия.

– Да, – последовал короткий, безэмоциональный ответ.

– Наверное, ты здорово повеселился, когда слушал, как мы придумываем планы по защите Гарри?! – воскликнула Мирослава.

По ее щекам катились слезы, а глаза зло мерцали. Всем показалось, что они стали еще более желтыми, чем обычно. Миловидная, хрупкая девушка выглядела в тот момент как очень опасный хищник, который действительно способен перегрызть глотку. Многое зависело сейчас от ответа Альберта.

– Мне было очень грустно. Я не хотел никого пугать, но это было необходимо.

– Для чего ты все это делал? – более мягко спросила Офелия. – И каким образом?

– После того, как Гарри и Дориана похитили, они вернулись назад сами не свои. Поттер впал в апатию и депрессию. Я решил попробовать встряхнуть его и отправил первую карту. Если бы за лето ему стало лучше, я оставил бы эту затею. Но к сентябрю все только ухудшилось. Я видел, сколько боли причиняет Поттеру поведение Дориана, с учетом того, что он и без этого был нестабилен. Мне пришлось действовать дальше. Сразу после того, как Гарри с утра ушел к первокурсникам, я подождал, пока его сосед откроет дверь в спальню и левитировал карту под временными чарами невидимости к нему на постель. Это должно было встряхнуть вас всех и заставить Дориана включиться в общее обсуждение ситуации. И я не прогадал. Чтобы не навредить самому Гарри, я использовал яд, который легко узнать и выявить.

В этом не было чего–то сложного. С помощью тех же чар левитации, сидя рядом с ним на завтраке, добавил к нему в чай маленькую капсулу. То, что последовало дальше, немного напугало меня – Поттеру сразу пришла мысль о том, что против него может действовать не настоящий Глас, а тот, кто пытается себя выдать за него. На какой–то момент мне показалось, что он догадался обо всем, но это было не так.

Потом я случайно подслушал разговор, где Дориан заявил, что он не заинтересован в дружбе с Гарри. От этого им обоим было больно. Поттер стал постепенно отдаляться от нас и замыкаться в себе. По всей видимости, он пришел к выводу о том, что лучше навсегда остаться одному. Ему было невыносимо больно от того, что его лучший друг отдалился от него. Он видел в этом только свою вину.

Но, несмотря на то, что высказывал Поттеру, Стан продолжал переживать за него. Тогда я решил послать третью карту со словами: «Мухи рождены для смерти в паутине паука». Слова звучали устрашающе, я надеялся, что это станет стимулом к объединению всех нас.

Но все пошло немного не так. Гарри стал более нервным, он вздрагивал от каждого шороха и в любой момент был готов к нападению. На тот момент я решил, что, возможно, перегнул палку и стоит все это оставить… Но потом я встретил его в Шабаше. Он шел под дождем в грозу и выглядел так, будто бы он сам часть это мрачного хаотичного безумия. Тогда Гарри сказал, что он многое отдал бы, чтобы вернуть дружбу Дориана. Именно это утвердило меня в мысли действовать дальше. Уже тогда я понял, какую цену мне придется заплатить. Но это было не так важно.

Потом на Гарри напали мороки, и я видел, как он, стоя на коленях, выпрашивал прощение у Дориана за то, что убивает его. Я не понимал, почему это не волнует никого. Почему никто не видел того, что происходило? Мне казалось, что я единственный, кто осознавал, насколько близко к краю подошел Гарри. Он был практически сломлен. Я не мог действовать опрометчиво и непродуманно. Пришлось затаиться и выбрать для себя выжидательную позицию.

Чуть позже мне довелось наблюдать сцену, когда Стан выбежал из комнаты Гарри с выражением абсолютного безумия на лице. Он сбил меня с ног, но совершенно не заметил этого. Я еще долго стоял около комнаты Поттера, созерцая то, как на его лице попеременно отображается грусть, боль, бессилие и усталость. В случае, если Дориан не шел на контакт и собирался сдаться, мне предстояло сделать что–то, что могло бы заставить его переменить свое мнение.

Ему нужно было увидеть, что все за него переживают, и что он один в поле не воин. Я наложил Империо на Гаврила и нескольких его однокурсников. Мне удалось внушить им, что от Дориана исходит опасность. Также я придумал историю о мертвом брате, но совершил одну ошибку, которая осталась незамеченной: упыри не нападают на людей, это делают вурдалаки. Уже лишь из этого можно было сделать вывод, что все происходящее – бред.

Под чарами невидимости я тщательно контролировал процесс избиения Дориана. В принципе, это продолжалось совсем недолго, я поставил на пути к поляне много сигнализирующих чар, которые точно дали мне понять, на каком расстоянии от нас находится Гарри и когда стоит все начинать. Стана били не сильно, это было тем, что я внушил им в первую очередь.

Так мне пришлось следить, чтобы Поттер не растерзал обидчиков Дориана. Когда он подбросил их в воздух, я смягчил падение вниз.

Для меня стало огромным шоком, когда я узнал, что Гарри отравили, и ему нельзя было использовать магию. Получается, я чуть не убил его своими руками. Единственное, что хоть как–то утешало в той ситуации, Стан и Поттер стали относительно нормально общаться.

После Нового Года Гарри и Дориан опять серьезно поругались. На этот раз я не знал, как себя вести с ними и что делать. В сложившейся ситуации виноваты были оба, но запереть их в какой–нибудь каморке, для того чтобы они наконец–то решили между собой все их проблемы, не имело никакого смысла. Они, скорее всего, подрались бы и наговорили друг другу куда больше обидных слов, чем до этого.

Я долго ломал голову над тем, что именно придумать и тут удача сама приплыла ко мне в руки вместе с Ламбертом. Украсть артефакт у мальчишки, дезориентированного Конфундусом, с помощью призывающего заклинания оказалось проще простого. Я подбросил его в вещи Гарри тогда, когда он был на занятиях. Факт невиновности Поттера был понятен всем, так что доказать его было очень просто.