Текст книги "Гарри Поттер и Ось Времён"

Автор книги: Кара

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 50 страниц)

Однако уже через минуту на лице Гарри вновь появились мокрые дорожки. Положение становилось всё более отчаянным.

– Гарри, пожалуйста, успокойся, – по возможности вкрадчиво заговорила я, хотя самой нестерпимо хотелось последовать его примеру, – этим его не вернуть.

– Я знаю, – он говорил так тихо, что я, даже сидя рядом едва разбирала слова. Дабы исправить ситуацию, я склонилась над ним, едва не касаясь ухом его губ. И тут же об этом пожалела, потому что он зашептал:

– Я не хочу умирать, Гермиона. Не хочу.

– Да что ты такое говоришь? – попыталась возмутиться я, но голос предательски дрогнул, а упрямо сжатая в свободной руке книжка с глухим стуком упала на пол рядом с креслом.

– Я говорю, что устал от всего этого, – голос Гарри тоже едва заметно дрожал. – Устал от Вольдеморта, от его Пожирателей, от идиота-Фаджа, от смертей… я хочу, чтобы это всё закончилось… но я не хочу умирать.

Гарри наконец-то оторвался от разглядывания потолка и плотно закрыл невидящие от слёз глаза, но солёные капли, вместо того, чтобы исчезнуть, потекли с новой силой.

– Гарри, перестань, – я попыталась использовать последнее средство, – а то я тоже заплачу!

– Плачь, – ответил он, не открывая глаз. – Сегодня тебя за это никто не осудит.

И тут во мне словно прорвало плотину. Уж не знаю, осталась я на подлокотнике кресла, или рухнула прямо на Гарри, но отчётливо помню, что я уткнулась носом в его мантию и разрыдалась.

– Ты не умрёшь, – выдавила я между всхлипами, – он просто не сможет тебя убить.

– Ну конечно не сможет, – успокаивающе прошептал Гарри прямо над моим ухом и легонько провёл рукой по моей спине. – Куда ему?

Последним, что я этим вечером запомнила, была тёмная заплаканная мантия и размеренно бьющееся под ней сердце.

Утром я проснулась всё в том же незабвенном кресле. Гарри поблизости не ощущалось. Открыв глаза, я поняла, что уже утро. Хотя, я могла и ошибаться: погода за окном, судя по тому, что солнца не было видно из-за сплошной пелены серых облаков, была мерзкая.

Я попыталась подняться и только тогда поняла, что закутана в сдёрнутый с одного из диванов плед. Рядом лежала потрёпанная энциклопедия лекарственных растений – та самая книга, которую я вчера пыталась читать. Довольно глупый выбор – её и в нормальных обстоятельствах в руки брать не хочется, не то что сейчас…

Я поднялась с кресла, с удивлением отметив, что кроме меня в помещении никого нет, хотя, ученикам пора бы уже начать просыпаться, и, стараясь не шуметь, пошла в нашу с девочками спальню за зубной щёткой.

Как оказалось, я проснулась как раз во время: уже через пятнадцать минут в гостиную спустились первые ученики. Я же запоздало вспомнила, что сегодня понедельник и что про отмену сегодняшних уроков Гарри вчера ничего не говорил.

Кстати, о Гарри…

Пока я думала, стоят ли уроки того, чтобы прямо сейчас гнать туда гриффиндорцев, из своей спальни по одному начали выходить мальчики-шестикурсники. Процессию возглавлял Рон, а замыкал Гарри, который, судя по всему, так и не ложился спать. Во всяком случае, круги под глазами у него были такие, что никакими очками не скроешь, даже если очень захочется. Однако передо мной снова был Мальчик-который-выжил – красное знамя в борьбе против Вольдеморта. И тёмные круги под глазами – единственное, что напоминало о его вчерашнем состоянии.

– А теперь – в Большой зал? – спросила я, когда Гарри с Роном подошли к моему креслу.

– Верно, – со вздохом подтвердил Рон. – В Большой зал.

– Тогда пойдём, – монотонно предложила я, оставаясь сидеть в кресле. Мальчики тоже не двигались с места. Идти в зал совсем не хотелось, потому что там мы встретим наших одноклассников и профессоров. А вместо флагов факультетов за спинами учителей будет задрапированная чёрным стена… опять. Впервые профессор Дамблдор произносил речь на фоне этой стены после гибели Седрика Диггори. Потом, совсем недавно, погиб Хагрид, и директор снова должен был говорить эту проклятую речь. Теперь ему, по крайней мере, больше не придётся этого делать.

Но мы ведь, всё-таки гриффиндорцы. Нам нельзя прятаться в своей башне. В конце-концов, что подумают слизеринцы? Хотя, они-то как раз вряд ли поднимутся в зал… Да о чём я вообще думаю?! Спрятаться? Убежать? Никуда не ходить? Не дождутся!

В Большой зал мы шли втроём, как и раньше, когда учились на младших курсах, когда всё было легко и понятно. Как я и ожидала, Большой зал встретил нас кислыми и заплаканными лицами, чёрными стенами и тяжёлой тишиной. И отсутствием охраны. Как и говорил Гарри, в школе не осталось ни одного вампира.

Мы заняли свои привычные места, то есть мы с Роном оказались с двух сторон от Гарри. Вообще-то эта традиция берёт начало ещё на нашем втором курсе, когда все считали Гарри наследником Слизерина.

– Спасибо, – Гарри сказал это настолько тихо, что я едва расслышала, даже не смотря на то, что он наклонился прямо к моему уху.

Я постаралась как можно незаметнее кивнуть и уткнулась носом в тарелку, хотя была уверена, что съесть всё равно ничего не смогу. Тем временем столы факультетов продолжали заполняться. С увеличением количества слизеринцев на квадратный метр пространства, увеличивалось и количество выспавшихся и довольных жизнью людей. Я сидела спиной к слизеринскому столу и старалась думать о чём-нибудь кроме их шушукания между собой. Поворачиваться и смотреть на них было противно, да и не безопасно… для них: уж очень сильным было желание шарахнуть по ним чем-нибудь побольнее.

В какой-то момент над нашими головами захлопали многочисленные крылья: совы принесли почту. Как и всегда, на стол передо мной опустилась сова, брякнула газету прямо в тарелку и протянула лапу, требуя платы. Я порылась в кармане, где, кажется, было несколько монет и не глядя запихнула несколько кнатов в привязанный к лапке кошелёк. Так и быть, сдачи не надо…

Но газету разворачивать я не спешила: вряд ли мне понравится то, что там написано.

К этому времени практически все ученики собрались в Большом зале. Формально сейчас уже заканчивался первый урок, однако это никого не волновало. Макгонагалл, отложив газету, наконец поднялась со своего места рядом с пустым директорским креслом и, тяжело воздохнув, начала говорить. Декан говорила долго, периодически запинаясь, не в силах справиться с голосом.

– … за Альбуса Дамблдора…

Профессор первой осушила собственный кубок. Ученики и другие профессора, поднявшиеся со своих мест, в молчании повторили её жест. Сделав глоток, я поняла, что это не тыквенный сок, а нечто куда более крепкое и горькое. Похоже, старшекурсников в этот раз сочли достаточно взрослыми для спиртного.

Прошло уже несколько дней после победы Гриффиндора в квиддичном матче. Каждый день совы исправно приносили почту, но читать её было страшно. Сообщения в «Пророке» были одно другого ужаснее. Каждый день происходили нападения, гибли люди. Уроков практически не было: все учителя были заняты модификацией защитной системы Хогвартса. А нам, старостам, было поручено следить за учениками. Мы с Роном не плохо справлялись, но потом возникла ещё одна непредвиденная проблема: первоначально с малышами должна была сидеть профессор Трелони, но профессор Макгонагалл решила, что оставлять маленьких детей с неокрепшей психикой в компании этой провидицы, уже, несомненно, напророчившей кому-нибудь кучу бед, будет, мягко говоря, неразумно. Других кандидатов, подходящих на роль всеобщей няни не нашлось: кандидатуру Фильча отвергли по приблизительно той же причине, а остальные профессора, даже Флоренц и Аллерт, были заняты. В общем, как и обычно, дополнительная работа досталась старостам. Нужно было чем-то занять детей на четыре дня, до прибытия нового директора, личность которого в министерстве ещё не определили. И на каждый день выделялось по старосте с двух факультетов. Мне в качестве компании в четверг достался Джастин, а вот Падме повезло меньше всех – пришлось провести весь день в компании двух десятков маленьких детей и Драко Малфоя. Впрочем, по словам Рона, радости которого, как говориться, предела не было (их с Панси Паркенсон смена была самой первой), он бы лучше посидел с Хорьком.

Мне почему-то кажется, что за эти два дня малыши узнали больше ругательств, чем за всю свою предыдущую и последующую жизнь.

В последний раз я видела солнце в воскресенье, во время квиддичного матча. Теперь за окном не переставая шёл дождь, становясь лишним напоминанием о том, что ничего больше не будет как прежде. Война, наконец, пришла в Хогвартс.

Глава 43

«Времена меняются, и мы меняемся вместе с ними.»

Лотарь I

Первое потрясение с учеников сошло довольно быстро: уже через три дня в гостиной Гриффиндора царила привычная обстановка. Как и раньше шуршали страницы книг; тишину нарушали визги первокурсников, степенные беседы выпускников, горячие дебаты девушек, неизменно направленные на обсуждение глобальных вопросов: «Что надеть?», «Как ему об этом сказать?» и «Дорогая, ты разве не в курсе, что это уже не модно?». Однако это относительное спокойствие длилось всего несколько дней – до тех пор, пока укрепление защиты Хогвартса не было завершено и ученикам не позволили покидать гостиные. Тогда ребята с разных факультетов, даже со Слизерина, стали собираться тесными кучками, прямо посреди коридоров, обмениваться догадками, предположениями, сплетнями. Причём некоторые из этих догадок, несомненно, превосходили самые смелые статьи «Пророка». Совершенно по-другому дело обстояло с учителями. Они, прямо как и ученики, собирались в тесные кучки и что-то обсуждали. При этом казалось, их совершенно не волновало, о чём они говорят. Главное – поговорить. Однако возобновившиеся уроки проводились, как правило, так, как будто ничего не происходило. Как будто всё было как прежде. Котлы по-прежнему дымились, предметы всё так же, с большой неохотой, трансфигурировались. Растения были, как и всегда, опасны. Исключением, пожалуй, как и всегда, была профессор Трелони, всё ещё пребывавшая в состоянии нервного потрясения. Сквозь закрытую крышку люка она регулярно просвещала отважившихся приблизиться к её обиталищу людей о скорой гибели, конце света, инфляции и прочих не более приятных и оптимистичных вещах.

Но, как ни крути, первые дни школа держалась исключительно на деканах факультетов, которые, собственно, и занимались организацией полезной трудовой деятельности. Ученики же, за исключением старост, были обязаны тихо сидеть в гостиных своего факультета. Даже еду ученикам доставляли именно туда, установив нечто, с натяжкой претендующее на гордое наименование «шведский стол».

Этим воскресным утром Гарри привычно сидел в кресле возле камина, в одиночестве шурша сегодняшним номером «Пророка» и дожидаясь, пока гриффиндорцы продерут ясные очи и спустятся в гостиную. Ничего принципиально нового Поттер в газете не обнаружил: смерти, нападения, кровь, некрологи… собственно, и всё. Настроение у юного мага было прескверным. Нет, судя по статьям, авроры справлялись. Даже весьма неплохо. Но лишь потому, что Вольдеморт в нападениях решительно никакого участия не принимал. Естественно, то, что именно он отдавал Пожирателям приказы, никаких сомнений не вызывало. Однако ещё ни разу тёмный лорд не появлялся на передовых, предпочитая быть со своими слугами мысленно. На расстоянии.

Последние дни юноша провёл именно так – в чтении газет и бездумном разглядывании страниц какой-нибудь книжки. Короче говоря, он усиленно симулировал занятость.

Тут ход его мыслей был беззастенчиво и, надо сказать, довольно нагло прерван появлением в пустой гостиной новых действующих лиц. Ученики четвёртого курса наконец-то вспомнили, что они, вообще-то, находятся в школе и что здесь до пол-одиннадцатого дрыхнуть не принято. Тем более что сегодня будет первый после прощального завтрак в Большом зале. Размышления Поттера тут же перекинулись на более насущные, житейские проблемы. Первой и главной из них было то, что сегодня свершится явление Христа народу. Проще говоря, этим утром ученикам представят нового директора Хогвартса. Нехорошее предчувствие, немедленно возникшее у юного волшебника на этот счёт, было многократно усилено увиденной мельком рожей Аллерта. Донельзя довольной рожей, надо добавить.

Гарри быстро глянул на часы. До завтрака оставалось всего ничего. А, значит, остальные скоро поднимутся – такое событие как приём пищи пропустить они не могли. И точно! Через каких-то десять минут из спален шестикурсников показалась рыжая всклокоченная голова. Затем голова исчезла, похоже, не обнаружив в коридоре ничего достойного внимания. Однако уже через секунду из-за косяка двери вновь возникла эта самая голова, а за ней и остальные части тела Рональда Уизли. Одежда Рона выглядела подстать его голове, то есть пребывала в состоянии «я у мамы вместо швабры». Поттер ожидал, что остальные его соседи по спальне появятся следом, однако Дин, Симус и Невилл оправдывать его надежды не спешили.

Гарри коротко махнул другу рукой в знак приветствия и вопросительно кивнул на соседнее кресло. Поговорить им в последние дни так толком и не удалось: Уизли, как староста, постоянно был занят в каких-нибудь общественно полезных делах и немногие свободные минутя старался проводить с Парватти. Рон пожал плечами и, быстро спустившись с лестницы, плюхнулся в указанное кресло. Долгое время юноши молчали, словно бы не зная, с чего начать. Наконец Рон спросил:

– И что ты обо всём этом думаешь?

– О чём именно? – осведомился Гарри, отрываясь от безучастного созерцания камина и переводя взгляд на лучшего друга.

– Обо всём. Об убийстве, о Вольдеморте, о школе. Что теперь будет?

– Об убийстве я стараюсь не думать, – вздохнул Гарри, комкая газету и довольно метким броском закидывая в камин. – Ни об одном из них… О школе… не нравится мне это. Совсем. Я почему-то совершенно уверен в том, что нормального директора нам Фадж не пришлёт.

– А Вольдеморт? – Рон не стал делать вид, будто не заметил, как Гарри пропустил вопрос о Тёмном лорде.

Поттер вздохнул. Потом помолчал с минуту, обдумывая, говорить Рону причину столь необычного поведения врага всего живого. Наконец он решился.

– С ним-то как раз всё понятно.

Рон вопросительно поднял брови, давая понять, что ему как раз-таки совершенно ничего не понятно.

– Я его напугал, – наконец признался Поттер. – По крайней мере, хочется в это верить… Я раскрыл козыри. Теперь он знает о пророчестве и потому не высовывается.

– Что ж, – переварив информацию, высказался Уизли, – поздравляю, дружище.

– С чем? – мрачно спросил Гарри.

– С большими проблемами, – не более жизнерадостно пожал плечами Рон.

Гарри усмехнулся. Рон даже не представляет, насколько у него большие проблемы. Но вслух ничего не сказал, вновь уставившись в пламя камина.

– Впрочем, с другой стороны, – вновь вернулся к прерванной беседе Рон, – всё не так уж и безнадёжно. Ведь если бы Вольдеморт сейчас был с пожирателями, всё было бы куда хуже.

– Верно, но теперь он знает, что я опасен. И не оставит ни меня, ни Хогвартс в покое…

Ответить Рону было нечего, да и ответа, в общем-то не требовалось, так что он промолчал. Гарри на продолжении беседы не настаивал, так что оставшееся до завтрака время ребята провели в уютной тишине и относительном спокойствии.

Однако неприятности не заставили себя долго ждать. На завтрак гриффиндорцы отправились организованной толпой, готовой смести со своего пути абсолютно любое препятствие вплоть до армии Вольдеморта. Куда там Фильчу с его драной кошкой! Толпа эта целенаправленно двигалась в сторону Главного зала. Однако тогда, когда, казалось, уже ничто не могло помешать им достигнуть светлой цели, на сцене появилась та сила, которая смогла заставить гриффиндорцев остановиться. Это, как ни странно, была точно такая же толпа слизеринцев. Как и следовало ожидать, настроены ученики обоих факультетов были агрессивно, так что всё вело к масштабным боевым действиям. Тем более что в первых рядах учеников Слизерина обнаружились Кребб и Гойл, что, несомненно, придавало слизеринцам уверенности, ведь в Гриффиндоре не было ребят, способных составить конкуренцию в габаритах этим двум шифоньерам. Основная магическая ударная сила Слизерина в лице Малфоя, Забини, Паркенсон, Керригана с пятого курса и нескольких семикурсников была здесь же.

«Так *случайно* встретиться в коридоре ещё умудриться надо!» – подумалось Гарри, в то время как рука сама собой тянулась за волшебной палочкой.

Гриффиндорцы кидаться в панику не спешили, а многие и вовсе достали волшебные палочки, готовясь дать достойный ответ. Теперь разрядить ситуацию могло только лишь чудо.

Роль чуда привычно взвалил на себя Гарри Поттер. Причём сделал он это отнюдь не из-за внезапно случившегося приступа альтруизма, и уж тем более не из-за желания решать все проблемы путём мирных переговоров. У Поттера так и чесались руки начистить кому-нибудь табло. Тем, что побудило юного спасителя мира вмешаться в происходящее, было внезапное осознание того, что Дамблдор не одобрил бы подобной разборки в школе.

Именно из-за этого ученики двух факультетов имели радость лицезреть посреди коридора Хогвартса картину «Статуя Христа в Рио-де-Жанейро. Вид сбоку». Правда, надо сказать, статуя Христа выглядела намного дружелюбнее. Да и вряд ли у статуи когда-нибудь была волшебная палочка. И уж конечно, каменное изваяние, в отличие от Поттера, не знало заклятий массового поражения. Все эти нехитрые выводы интеллектуальная элита Слизерина сделала за несколько секунд. В свете сделанных открытий, слизеринцы стали медленно опускать волшебные палочки, попутно изображая хоть сколько-нибудь примирительные жесты.

Надо сказать, что приблизительно те же действия предприняли и доблестные гриффиндорцы, справедливо рассудив, что, хоть Гарри им и друг, но это вовсе не означает, что он не расщедрится на один маленький сногсшибатель исключительно в воспитательных целях. Для самых воинственных.

Единственными, кого происходящее совершенно не обеспокоило, были Кребб и Гойл. Они не обратили совершенно ни какого внимания ни на неожиданно возникшего на переднем плане Гарри, ни на внезапное исчезновение за спиной магической поддержки, ни на то, что фактически остались без противников. Слизеринские громилы по прежнему самозабвенно трясли кулаками и корчили страшные рожи, наивно полагая, что ритуальные танцы борцов сумо в наши дни могут кого-то по настоящему напугать.

«Интересно, а зачем им вообще головы? – подумал Поттер, убирая волшебную палочку на её привычное место. – Ах, да, они ими едят… Что сказать? Клиническая глупость всё же лучше полного сумасшествия…»

– Малфой, – обратился Поттер к идейному лидеру означенных громил, который, к слову, в данный момент стоял в первых рядах слизеринской толпы и таращился на Кребба с Гойлом с не меньшим изумлением, – убери их, а?

Слизеринец смерил всех присутствующих презрительным взглядом, давая понять, что делает им всем огромное одолжение (если подумать, то так оно и было: к этому времени часть гриффиндорцев держалась за рёбра, сотрясаясь от беззвучного хохота и грозя лопнуть в любой момент, то есть если бы невольные шуты не исчезли с арены в ближайшее время, школа несомненно осталась бы без нескольких учеников).

– Кребб, Гойл, довольно, – изрёк Драко Малфой.

«А я-то думал «фу!» скажет…» – неподдельно удивился Гарри.

– Слышь, Малфой… ты бы их того… выгуливал чаще, – не смог удержаться и не сказать на прощанье гадость Гарри.

Драко скрипнул зубами, но промолчал, тем более что Гарри уже развернулся к нему спиной и бодро направился к закрытым дверям Большого зала, которые на протяжении всех описанных событий находились в поле зрения.

Двери оказались не заперты, и чтобы их открыть было достаточно как следует толкнуть створки. Лишь только переступив порог Большого зала, Гарри шестым чувством (или, возможно, пятой точкой) ощутил отголоски грядущих бедствий. Во многом этому осознанию способствовало наличие в зале посторонних лиц. Главу аврората Роджера Стюарта Поттер помнил. Четыре незнакомца в форме авроров тоже особого удивления не вызвали: единственную среди них девушку он, кажется, даже видел на одном из постов в школе авроров. Внимание его незамедлительно и безраздельно приковало к себе инородное тело, восседающее за учительским столом. И не просто за учительским столом, а ещё и в директорском кресле.

Поттер совершенно неожиданно для себя обнаружил, что застыл в проходе не в силах пошевелиться. Впрочем, он был не одинок. Вместе с ним в дверях соляные столпы изображали ученики двух факультетов, одновременно как по команде замерев в позе «ноги на ширине плеч, подбородок на уровне пупка, глаза в кучку». Пожалуй, впервые за всё время существования Хогвартса ученики Гриффиндора и Слизерина проявили такое единодушие.

Поттер закрыл глаза и усердно потряс головой, однако жуткое видение, увы, не рассеялось. Из-за учительского стола на него всё так же взирал новый директор Хогвартса и, по совместительству, гордый обладатель шести подбородков и обширнейшего седалища, под весом коего дубовое, обитое металлом, внушительное и надёжное во всех отношениях директорское кресло грозило позорно развалиться, как какая-нибудь убогая табуретка. Причём в комплекции уважаемому директору проиграл бы даже дядя Вернон. Впрочем, зато у Дадли всё было впереди: дражайший кузен смог бы достигнуть подобного калибра «средних размеров мамонт» уже через несколько лет.

Кто-то за спиной отчётливо зашипел ругательства. Надо полагать, этот «кто-то» сгоряча решил, что всё происходящее сон и попытался себя ущипнуть. Оказалось, что не сон. Это шипение и вывело остальных учеников противоборствующих факультетов из состояния глубочайшего ступора. У Гарри было несколько секунд, чтобы оглядеться, до того как остальные ученики начали воодушевлённо толкать его в спину. Ребята их Хафлпаффа и Ревенкло уже были на своих местах и с благоговейным трепетом ожидали великих событий. Остальным оставалось лишь занять свои места в зрительном зале и следить за развитием действий в первом акте пьесы «Крах Хогвартса».

– Мерлин великий, – послышался приглушённый шёпот со слизеринской стороны, кажется, в исполнении старшего Забини, – что это за жертва Чернобыля? Он в темноте случаем не светится?

Дослушать его Поттеру не позволила внезапно возникшая тяжесть в груди. Гарри плюхнулся за стол и невидяще уставился в сторону учительского стола. В зале было довольно тихо, однако Поттер этого не замечал. Сначала у него начала едва заметно кружиться голова. Затем лёгкая слабость заставила закрыть глаза. А потом неприятно кольнуло шрам. Гарри с максимально возможной скоростью принялся возводить вокруг сознания защиту от внешнего вмешательства, однако уже через несколько секунд почувствовал, что этого не требуется. Наоборот, нужно максимально открыться. Виной столь резкой перемене планов послужил едва слышный шёпот где-то на задворках сознания. Поттер уже был готов услышать очередную порцию сообщений о том, что его заждались на Оси времён, однако не случилось и этого. Многоголосый шёпот так и оставался где-то на грани слуха, заставляя юного мага морщиться – чуждый и неприятный звук отдалённо походил на скрежет мела по плохой доске.

– Ты что-нибудь слышишь? – очень тихо спросил юноша у Рона, упоённо пережёвывающего завтрак, усиленно давая всем окружающим понять, что происходящее его уже нисколько не волнует.

Рон, ничуть не удивившись столь странному вопросу, честно прислушался, однако уже через несколько секунд отрицательно мотнул головой. А потом ненавязчивым жестом потянулся к своему левому рукаву, где, как и Гарри, хранил волшебную палочку. Однако Поттер успел предупреждающе поднять руку, пытаясь объяснить, что помощь ему в данный момент не потребуется. Рон остановил руку, однако не спешил возвращаться к тарелке, продолжая косо поглядывать на друга, который, по его мнению, мог и переоценить свои силы.

А Гарри уже явственно чувствовал беспокойство. Причём не своё. Юноша не мог точно сказать, чьи эмоции чувствовал. Скорее всего, он лишь уловил общее настроение собравшихся. Ему осталось лишь немножко сосредоточиться, и можно будет попытаться пошарить в мозгах уважаемых окружающих. Некрасиво, конечно, но тренироваться-то когда-то надо. Начать Поттер решил с размахом – не много не мало с господ преподавателей. Он даже не обратил внимания на то, что новоявленный директор тяжело поднялся из-за стола и, изобразив дружелюбнейшую, но никого не обманувшую улыбку, принялся вдохновенно толкать речь о светлом будущем. Поттер из общего шёпота, звучащего в голове, с огромным трудом вычленил видимое, в общем-то, и без всякого волшебства недовольство Макгонагалл, злорадство Аллерта и… сочувствие главы аврората. Он по очереди, одного за другим пристально разглядывал собравшихся за учительским столом, стараясь, пока это неожиданное и странное озарение не кончилось, успеть побольше. Вскоре очередь дошла до Снейпа, и Гарри, едва заметно скользнув по неизменному блоку, скорее обозначая своё присутствие, нежели пытаясь что-то изобразить, двинулся дальше. Продолжалось это до тех пор, пока юноша не упёрся в директора, вдохновенно вещавшего о добре и справедливости, которые отныне и навеки воцарятся в Хогвартсе под его началом и при участии нового замдиректора, коим, как и следовало ожидать, был объявлен Аллерт. Вот тут-то Поттер едва и не получил свою самую страшную психическую травму, по сравнению с которой десять лет, проведённых в пыльном чулане под лестницей, ранняя смерть родителей, гибель крёстного, постоянные происки господина Риддла со товарищи, скорая и неминуемая гибель, знакомство с вампирами и вервольфами, встреча с Василиском, акромантулами, дементорами, кентаврами, драконами, русалками, гриндлоу, даже дополнительные занятия со Снейпом показались на секунду детским лепетом. В мозги директора ворваться не удалось. Никак. Дадлиподобный боров владел оклюменцией. Причём владел весьма недурно: когда Поттер врезался в его блок, товарищ директор даже бровью не повёл, невозмутимо продолжая хвалебную речь в честь себя любимого, в смысл которой не вслушивался никто.

Озарение с Поттера слетело так же неожиданно, как и возникло. Неожиданно скрежет в голове прекратился, освободив место приятной пустоте и не менее приятной тишине. Впрочем, тишину беспардонно нарушал директор оглашением своих великих планов по превращению «этого запущенного свинарника» в заведение, достойное гордого названия «Школа магии».

– По-моему он одним своим присутствием превращает школу в свинарник, – шёпотом прокомментировал Поттер в ухо Рону, в очередной раз за последние дни не в силах удержать язык.

Уизли колкость не оценил, продолжая внимательно слушать разглагольствования директора. Гарри, пожав плечами, последовал его примеру.

– Кроме того, – вещал директор, – отныне в Хогвартсе, вместо уроков Ухода за магическими существами, преподавателя по которому, к сожалению, найти так и не удалось, будут проводиться дополнительные уроки Защиты от Тёмных Искусств, у шестикурсников, к сожалению, так же и в ущерб обучению аппарации. Однако уверяю вас, эти занятия того стоят, – директор донельзя слащаво улыбнулся. – Кроме того, как вы могли заметить, усилиями Министерства из школы были изгнаны кровожадные чудовища, с позволения сказать, охранявшие замок. Поверьте, больше встреча с ночными тварями в школе вам не грозит.

Директор улыбнулся ещё шире, ожидая криков радости и аплодисментов, однако ни того, ни другого не последовало. Посему новоявленный светоч Хогвартса поспешил развить мысль:

– У вас нет совершенно никаких причин для опасения за свою безопасность. Авроры вполне в состоянии справиться с угрозой, тем более что Хогвартс – всего лишь школа. Теперь, когда нет Дамблдора, Сами-знаете-кому от Хогвартса ничего не нужно.

Кто-то в зале довольно отчётливо и красноречиво фыркнул, однако директор сей выпад оставил без внимания, продолжив громогласно, периодически окатывая преподавательский стол фонтанами слюны, излагать все бесконечные прелести того, что будет в Хогвартсе уже через несколько недель. Рон отчётливо заскрипел зубами.

Приблизительно через полчаса подобных разглагольствований сдались и перестали обращать на них внимание даже самые терпеливые, предпочтя наконец-то принять пищу. Единственная полезная фраза, которую с огромным трудом удалось вычленить из общего малосодержательного потока, была о том, дальнейшие занятия будут проходить по прежнему расписанию.

Гостиная Гриффиндора гудела. К тому времени, когда ученики смогли сбежать из Большого зала, за окном начали сгущаться сумерки. Голос же нового директора уже успел стать ненавистным. И вот сейчас ученики коллективно излагали друг другу свои впечатления. Каждый по-своему.

Рон, например, громогласно, по пунктам, как на экзамене, излагал весь свой богатый запас хлёстких выражений. Надо сказать, что для человека, всю жизнь прожившего с пятью старшими братьями, он был довольно политкорректен: Гарри, проведшему две недели в одной комнате с Майклом Фоксом и прочими иностранными друзьями, довелось покраснеть всего три раза. Видимо, сказывалось воспитание имени Молли Уизли.

Брендон Забини, в те моменты когда не был занят конспектированием Рона вставлял собственный комментарии, одно из которых заставило Рона подавиться воздухом, икнуть, покраснеть и замолкнуть. Гарри же спешно потянулся к перу и пергаменту, дабы увековечить столь меткое определение из уст первокурсника и передать благодарным потомкам.

Одноклассник Кетти Робби Корс сотворилл вообще невообразимое – закурил прямо в гостиной, причём не просто закурил, а уселся в кресло и вперился в камин, нервно пыхая обычной маггловской сигаретой. Раньше, насколько Гарри знал, ребята курили прямо из окна своей башни.

– Как его хоть звать-то? – спросил Гарри, дождавшись относительной тишины.

– Эдгар Берк, – ответ пришёл от Колина Криви.

– И чего он от нас хотел? Я ничего толкового не услышал, – Рон, похоже, отошёл от шока и потребовал информации.

Кажется, Рон был не одинок. Судя по тому, как все Гриффиндорцы опускали глаза, полезной информации не уловил никто.

– Говорил, что теперь в школе настанет новый порядок. Продиктовал несколько новых правил, но пока что он их в основном отменял, – Гермиона, как и всегда, в категорию «все» не попала. – Теперь можно ходить в чём-нибудь кроме мантий в не учебное время, кажется, отменены все действующие в данный момент наказания, а в последние дни весенних каникул будет какой-то праздник для старшекурсников. Он довольно прозрачно намекнул, что можно будет употреблять спиртное. Вместо большинства уроков аппарации мы теперь будем изучать азы ЗОТИ с Аллертом.