Текст книги "Гарри Поттер и Ось Времён"

Автор книги: Кара

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 50 страниц)

Когда нам было дозволено войти, мы ещё долго пытались понять, куда, собственно, попали.

– Эй! А где наш чудный хлам?! – первым в себя пришёл, как всегда, Майк.

– Ваш чудный хлам надо было выкинуть, – проворчала незнакомая Гарри темноволосая девушка.

Паралич, сковавший меня и Рона, наконец, пронял и Майка. Собравшись с силами, он пискнул:

– Как это – выкинуть?

– Не нервничай – тебе вредно напрягаться, – почти ласково посоветовала Лиз. В шкафу ваши вещи. Только шкаф для этого пришлось слегка увеличить изнутри…

– Как и всё помещение, – добавил Майк, оглядывая действительно расширившуюся комнату.

Кроме заметно увеличившихся объёмов в нашем обиталище возникло довольно много новой мебели. С виду даже удобной. Разумеется, сильно комнату расширить не удалось, но ярдов пять точно добавилось. Наши многострадальные кровати были раздвинуты по дальним углам, а добытые ночью продукты превратились в замысловатые блюда, расставленные на трёх письменных столах – нашем и, видимо, притащенным из ближайших комнат. Пространство в левом углу представляло собой импровизированный бар, которому позавидовал бы и хозяин «Кабаньей головы». Я, разумеется, говорю не о разнообразии напитков, а об их крепости. Что же касается разнообразя, то лично я ни одной одинаковой этикетки не высмотрел.

Завалившиеся в помещение вместе с нами Ганс, Дима и Олег так же глупо озирались по сторонам. Наконец оцепенение спало и с Олега.

– Ректор, кажется, что-то говорил о заглушающих чарах… Малыш, эту миссию мы предоставляем тебе! – и смотрит, главное, на меня!

Что-ж… Малыш так малыш. Спасибо, хоть не Карлсон. Разумеется, единственным заглушающим заклинанием я не ограничился, так что через несколько минут здесь можно было бы смело проводить собрание Ордена Феникса. Но, с другой стороны, я уверен в том, что для защиты своих сверхсекретных собраний они используют ещё какие-нибудь чары покрепче. Узнать бы, какие…

После того, как комната была полностью изолирована, в неё начали приходить люди. Наш главный массовик-затейник Майк встречал каждого новоприбывшего с распростёртыми объятиями. Нам с Роном, как жильцам этого помещения, так же приходилось приветствовать гостей. Наши знакомые француженки пришли ближе к концу потока и та самая Люсиль залепила мне такой поцелуй, что первой идеей было задохнуться по хорошему. Её подруги так же в стороне не остались. Правда, радоваться было нечему, потому как остальные особи мужского пола в помещении так же довольно долго стирали с губ помаду. Чжоу до этих дам было как до Парижа раком. Хотя в данный момент лично я бы очень хотел, чтобы на их месте оказался кто-нибудь другой. Гермиона, например.

Кроме уже знакомых мне людей сюда пожаловали несколько соотечественников Ганса и Олега с Димой и, судя по всему, остальные соседки Гермионы и Лиз. Так же вместе с французской троицей пришло несколько парней. Среди них был и тот самый горе-зельевар, который ухитрился на первом занятии зельями провонять помещение так, как до него удавалось только Невиллу. Большинство приволокло с собой дополнительные закуски и напитки, судя по тому, какой детской радостью озарялась физиономия Олега, приносили гости отнюдь не третьесортную самогонку.

Когда собрались все, оказалось что нас в небольшой комнатушке набилось девятнадцать человек. При этом с большинством пришлось знакомиться. Моё-то имя помнили все, а вот запомнить новоприбывших стало настоящей проблемой. По такому случаю я попытался пристроиться поближе к нашей ходячей записной книжке – Фоксу.

– Что-ж… – начал вступительную речь Олег, – думаю, роль тамады возьму на себя я. Мы собрались здесь сегодня для того, чтобы отпраздновать Рождество. По такому случаю предлагаю выпить.

Собравшиеся одобрительно загудели.

– Прошу вас, коллега, – продолжал Олег.

Дима извлёк неизвестно откуда довольно не плохие бокалы и раздал присутствующим, попутно наливая в них из двух разных бутылок: девушкам досталась рубиновая жидкость, по всем признакам являющаяся вином. Остальным же достался коньяк.

После этого вновь пришлось проводить воспитательную беседу о том, что необходимо «чокаться». На этот раз поучали тех, кому ещё не доводилось квасить в нашей компании. После этого последовало ещё несколько длинных тостов, в ходе которых менялись только бутылки. Я, памятуя о своём прежнем опыте, поспешил схватить со стоящего рядом блюда какой-то странный фрукт, нарезанный кружками.

Несколько тостов спустя собрание начало оживляться. Со стороны французов, некоторые из которых, как и Рон в первый раз, ненадолго отлучались в сторону уборной со скоростью не плохого метеорита, послышались анекдоты, становящиеся всё пошлее и пошлее по мере опьянения рассказчиков. Я поймал себя на том, что хихикал над не слишком то, в общем, смешным анекдотом. Потом слово взяла слегка охмелевшая и раскрасневшаяся Гермиона. Она поведала о том, как когда-то на травологии ей довелось увидеть плотоядную поганку с двумя шляпками. Ещё никогда я не думал, что плотоядная поганка может вызвать столько веселья. Потом Женевьева подняла визг по поводу того, что один из французов – Жан, кажется, уселся ей на юбку. После того, как Жан стёр с лица выплеснутое на него вино, Дима, до сих пор не потерявший координацию движений, ухватил какую-то ещё бутылку. Только сейчас я заметил, что надпись на футболке Олега гласила: «Чтоб не киснуть надо квасить!»

Глянув на часы, я с ужасом осознал, что прошёл всего лишь час, а русские уже добрались до своего национального напитка.

После того, как первая порция, прошедшая на «ура», была выпита, последовала вторая, а затем третья… а дальше Гарри помнил не чётко. Он вроде бы блаженно повалился на диван и отсутствующим взглядом следил за тем, как на кровати Майкла обнимаются Жан и Женевьева. После этого юноша на какое-то время отключился, но когда к нему вернулось хоть какое-то представление об окружающей реальности, картина не сильно изменилась. Разве только на кровати Рона возник Майкл, оглашающий помещение непотребным храпом.

Гарри медленно поднялся, изо всех сил убеждая себя в том, что он может хорошо держаться на ногах, а обычные симптомы алкогольного опьянения его ни каким боком не коснутся. Наивный. При первом же шаге юный маг покачнулся, но удержался за спинку кровати. Русские могли гордиться собой – они споили в дугу Мальчика-который-выжил.

Впрочем, они и сами были в не намного лучшем состоянии. Гарри подковылял к тому месту, где, скучковавшись, сидели выжившие.

– …а ты как думал? Попил пива, заел Кока-колой и ноги на стол… – вещал Александр, приятель русских, кивая на развалившегося поперёк кровати Майкла.

Вообще-то он сказал, что на родине его сокращённое имя будет Саша, но англоговорящим было намного проще звать его Алекс. Против этого он так же не возражал, но иногда, с непривычки, забывал откликнуться.

– Ничего, – выдавил в ответ Олег, – скоро очухается. Не пропускать же самое интересное! Смотри – вот и Малыш очнулся.

Гарри сделал ручкой и плюхнулся рядом, уронив голову на ладони. Видимо, он так задремал, потому как очень скоро его пришлось вновь приводить в чувство весьма ощутимым тычком в бок. Оказалось, что к ним подошли девушки, желая пообщаться. Общение проходило странным способом – они играли в карты на желание. Гарри довелось стать свидетелем того, как Лиз танцует на столе нечто, не поддающееся описанию, как Ганс целует в щёку по прежнему спящего Майкла (и усиленно отплёвывается после этого), самому ему пришлось изображать вальс в компании Дмитрия.

– Кто это придумал, тому в голову надо гвоздь забить! – шипел Александр, вызвавшийся приладить друг к другу два куска стула, сшибленного в процессе этого самого вальса. – Даже Reparo не действует!

– А ты произноси правильно – тогда подействует, – посоветовал Гарри, пытаясь достать палочку из рукава.

Русский ощутимо напрягся и резво сделал несколько шагов в сторону от злополучного стула. Ещё через мгновенье он оказался за спиной Гарри – самом безопасном на данный момент месте, потому как повернуться юноше сейчас просто не пришло бы в голову.

– Reparo! – скомандовал справившийся с рукавом Гарри. Самое удивительное это то, что заклинание подействовало: стул сложился в исходное состояние. И при этом никто не пострадал.

Майкл так и продолжал храпеть, пребывая в состоянии, являющемся золотой серединой меж белой горячкой и анабиозом, а остальные в это время затеяли танцы дикарей с острова Пасхи вокруг специально для этого разведённого костра.

В разгар веселья на вновь начавшего заваливаться на бок Гарри (в плясках он благоразумно не участвовал, так что сейчас он заседал на одном из наколдованных (или притащенных) диванов) кто-то плюхнулся.

– Ой… прости, Гарри.

Судя по голосу, этим кем-то была Гермиона. Однако вместо того, чтобы исчезнуть в направлении столпившихся над костром товарищей, она сползла с колен Гарри и устроилась рядом.

Кажется, они с Гермионой о чём-то говорили, но Гарри бы не взялся пересказать этот, в общем-то довольно бессмысленный разговор. Но вскоре им вновь пришлось вернуться к действительности: Фокс очнулся! Он сел на кровати и обозрел оперативный простор глуповатым взглядом. Впрочем, его внимание немедленно привлекло происходящее на соседней кровати – Жан и Женевьева, видимо, перешли от обжиманий к более решительным действиям.

– Пей, – велела ему подошедшая с какой-то ёмкостью Лиз.

– Что это? – пробормотал американец, косясь на неприятного вида отвар.

– Антикабелин, – отрезала та, заметив, как глаза собеседника бегают от кровати, оккупированной французами к глубокому вырезу её одежды.

Протесты не принимались, так что отвар очень скоро был выпит. Как оказалось, это какое-то опохмеляющее зелье слабого действия.

Опохмелённый должной благодарности не высказал и принялся с остервенением навёрстывать упущенное на пару с Роном, чья голова до этого торчала из-под кровати Гарри. На этот раз дамы приняли более активное участие в распитии спиртных напитков. Однако, как очень скоро выяснилось, даже весьма немалых запасов не хватило на девятнадцать человек.

– Как всегда, – горестно изрёк Олег, – сколько не притащишь – всё равно второй раз бегать…

И трое русских словно испарились, а если точнее – выскочили в коридор.

Последующий полчаса Гарри доказывал Гансу и его приятелю Фридриху, что снитч – это такой маленький золотой мячик с крылышками. Немцы почему-то спорили. По-прежнему сидящая рядом Гермиона поддерживала Гарри, приводя самые разнообразные научные и исторические доводы в их пользу.

Майкл же жарко спорил с Лиз о жизненно неважных проблемах:

– …моё ощущение лежало в глубине, на диване, – говорила американка, – а Ваше – в желудке!

– Моё ощущение всегда при мне, – настаивал Майкл.

– Ты не смог рассказать, как ты был животным на подушке, – возражала Лиз, – Вот забрали у тебя подушку и ты стал человеком.

– Ничего подобного! Они, – кивок куда-то в сторону остального скопа, – решали тут, понимаешь, свои проблемы…

– А ты рассказал, как стал обратно человеком? – настойчиво перебила его Лиз.

– Да каким человеком?…

– Вот теперь молчи – с животными не общаемся.

– Вы что, уходите? – невесть зачем обратился к поднявшимся Гансу и Фридриху Майкл.

– Уходят корабли, – задумчиво изрёк Ганс, – иди, одевай носки, подумай о вечном… карту морскую уже рассматривал?

Гарри показалось, что либо это у него крыша поехала, либо весь мир сошёл с ума. Какая карта? Какие носки? При чём тут животные?!

– Не отдавай ей сумку! – приказал Гансу, протянувшему Лиз сумку, из которой она достала тот отвар, Майкл, потихоньку сползая на кровати из положения «сидя» в положение «лёжа».

– Вот, видите? – немедленно вступила в этот странный разговор Лиз, – он стал ближе к подушке и ближе к животному миру!

Если бы в этот момент в помещение не вошли русские, Гарри, по всей видимости, лишился бы рассудка. Но, как оказалось, явление русских только внесло дополнительную смуту. Уходя, они заявили, что справятся без посторонней помощи и заклинаний. В другое время Гарри бы очень долго и горячо с ними спорил, но сейчас просто не заметил во время их исчезновения. Сейчас же каждый из них держал в руках по бутылке с прозрачной жидкостью… в которые было воткнуто по красной розе. Как оказалось, на склад проникнуть оказалось не трудно. Трудно было незаметно донести выпивку до места назначения. Для этого они наколдовали охапку цветов. Встреченные авроры не препятствовали их передвижению, видимо решив, что они решили одарить всех дам в этом учебном заведении, в честь Рождества.

Увидев, а точнее – услышав разгоревшийся в помещении спор, Олег, шедший последним, от удивления не вписался в дверной проём.

И всё пошло по новой.

По прошествии какого-то времени с другой стороны от Гермионы подсел ещё один француз – Пьер. Великий алхимик Даниэль со скептицизмом во взгляде следил за передвижениями товарища. Гермиона отмахнулась от атмосферного фронта перегара, который принёс с собой этот только что выспавшийся возле гардероба циклон, воззрилась на него.

– Тебе нужен постоянный мужчина? – поинтересовался он.

– В данный момент, – отрезала староста Гриффиндора, ставя рядом с собой пустой бокал, – мне нужен кусок селёдки.

Нахальный француз поспешил передать ей стоящее неподалёку блюдо с селёдкой.

– Ну, а не постоянный? На сегодняшнюю ночь? – не отставал он.

– Это было бы здорово, но рано утром я должна подоить корову, – недовольно ответила Гермиона и отвернулась от него, сделав вид, что желает продолжить прерванный разговор с Гарри.

– Ну, может быть, мы сможем встретиться завтра? Скажем, перед обедом, возле главной лестницы?

– Держи в зубах розу цвета хаки, чтобы я не обозналась, – посоветовала Гермиона, вновь поворачиваясь к Гарри.

– И будь готов к возможному конфликту, – добавил Гарри, увидев, что француз хочет ещё что-то добавить.

Пьера как ветром сдуло. Причём сдуло в сторону Сары, подруги Лиз, которая, не мудрствуя лукаво, ответила:

– Объясняю на пальцах: средний видишь?

Больше Гарри не следил за передвижениями горе любовника, потому как удача его была крайне сомнительна.

Оставшаяся часть вечера потонула в памяти как бумажный кораблик в унитазе. Последнее, что Гарри смутно помнил – то, как гости расходятся по своим комнатам, прихватив с собой притащенные к началу банкета столы и декламируя «We wish you a merry Christmas».

Глава 34

«Бдительность воина уголовным кодексом удвоена.»

Прапорщик Задов.

Утро настало в пол одиннадцатого. Причём настало оно очень громко и неудобно. А главное – физически больно. Пролежав без движения какое-то время, Гарри волевым усилием открыл глаза. Причём сразу оба. Оказалось, что он только что упал с того, на чём спал. Что это было, юноше вспомнить не удалось. Пролежав бревном ещё около минуты, Гарри осознал, что просто нестерпимо хочет пить. Или, как минимум, вытряхнуть изо рта невесть откуда взявшийся там песок. Осознание этого помогло юному волшебнику собраться с силами и повернуться на бок, потому как все предшествующие размышления он производил лёжа на спине и тупо глядя в потолок, по которому поползла огромная трещина. Когда Гарри повернулся, весь мир почему-то окрасился в зелёный цвет.

«Слизерин возродился, захватил мир и переделал его по своему образу и подобию» – решил Гарри.

Подобное открытие ещё эффективнее подстегнуло его к активным действиям. Приподнявшись над полом на несколько дюймов, Гарри понял, что нашествие Слизерина пока отменяется, потому как он всего лишь смотрел на пол в их комнате сквозь пустую бутылку от вина, валяющуюся рядом. Поднявшись ещё немного, Гарри попробовал осмотреть остальную комнату. Зрелище, открывшееся его взору, заставило юношу рухнуть обратно, причём на этот раз – носом вниз.

Спустя какое-то время, Гарри всё-таки сподобился принять в какой-то степени вертикальное положение… и тут же рухнул на то, на чём спал (это оказалась кровать, судя по всему – Рона), сражённый дикой болью в области верхнего думательного центра. Нижнего он вообще не чувствовал. Гарри осторожно повернул голову, стараясь не отрывать её от подушки. Взору его предстал бедлам, с первого взгляда наводящий на мысли о палате для умалишённых. Причём для особо буйных.

Та бутылка, что так удачно попала на глаза Гарри, оказалась далеко не единственной. Вообще-то пустые бутылки равномерно лежали по всему оперативному простору, угрожая стать причиной падения того обитателя этой комнаты, который первым поднимет своё тело с кровати и шаткой походкой попытается достичь единственного стола, на котором, кажется, стояло три порции зелья Лиз.

Переведя взгляд на другие кровати, Гарри понял, что, скорее всего, это будет он, потому как оккупировавшие остальные лежаки соседи признаков разумной жизни не подавали. По такому случаю, Гарри действительно поднялся, превозмогая боль, которая, по чести говоря, всё же не дотягивала по силе до Curucio Вольдеморта.

Спал Гарри этой ночью в одежде и обуви, так что даже осколки бутылок были ему слабой помехой на пути к светлой цели – опохмеляющему зелью.

Выхлебав целую порцию, Гарри почувствовал, что в голове чуть-чуть прояснилось. И болеть, кажется, стало меньше… но не намного. Зелье явно было слишком слабым. Лишь только истинно гриффиндорское благородство удержало Гарри от принятия порций, предназначенных его соседям, но юный маг чувствовал, что долго не продержится. Дабы лишний раз не подвергать себя искусу, Гарри прошёл у ближайшей кровати, на которой залегал Рон. Юноша механическим движением достал из рукава волшебную палочку, которая была всё ещё там, что странно. Обретя способность хоть сколько-нибудь ясно мыслить, Гарри вновь оглядел помещение. Противная трещина, которая раньше была на потолке, никуда не пропала, и Гарри с запозданием догадался, что он просто-напросто уснул в треснувших очках. Судя по всему, комната вернулась к исходному размеру. Наколдованная мебель так же исчезла в неизвестном направлении. Посреди комнаты было довольно не маленькое горелое пятно – память о вчерашнем костре.

Глубоко вздохнув и придерживая голову, словно она могла отвалиться, и принялся будить Рона. Обычно на это хватало стакана прохладной воды, но в этот раз юноше пришлось наколдовать как минимум ведро, прежде чем Уизли зашевелился, мыча что-то нечленораздельное.

– Кончай дрыхнуть, – мрачно скомандовал Гарри, – разуй ясны очи и посмотри, что вокруг творится.

Пока Рон пытался осмотреться, Гарри принялся будить Майкла. На ледяной душ американец отреагировал не так бурно, как Гарри того ожидал:

– Сгинь в нечистую, – сонно пробормотал он, не открывая глаз.

Гарри молча повторил процедуру обливания.

– Ну, имей совесть, – продолжал упрямиться американец, – иначе она тебя сама поимеет.

– Я пробовал – она фригидная, – всё так же холодно ответил Гарри. – Вставай, а то тебе зелья не достанется.

Последний аргумент, видимо, оказался самым веским, потому что Майкл наконец-то открыл глаза. Рон к тому времени уже поднялся и теперь этот ледокол «Арктика» начал своё движение к столу с зельем. Сам же Гарри поискал глазами хоть какую-нибудь ёмкость, куда можно было налить воды. Во всём помещении подобных ёмкостей было довольно много, но юноша не думал, что смог бы в подобном состоянии так наколдовать воду, чтобы она налилась в узкое бутылочное горлышко.

– Интересно, что мы будем делать, – послышался хриплый голос Рона, – если сейчас сюда ворвутся Пожиратели?

– Авада Кедавра, – мрачно просветил его Гарри, – а потом – пить. У меня во рту как будто стадо слонов топталось.

– Что же ты так – сразу Авадой? – просипел потихоньку возвращающийся к действительности Майкл. – Тогда начнётся расследование и Ларсена посадят за то, что нам разрешили упиться в стельку.

– Тогда звуковая волна, – отрезал Гарри, пытаясь выколдовать стакан

– А мы его ещё не практиковали, – ехидно отозвался Фокс, подбираясь к столу.

– Вот и попрактикуем.

Стакан, наконец, возник из воздуха. Беглый осмотр показал, что дырок в нём нет, так что юноша немедленно наполнил произведённую ёмкость водой и жадно выхлебал всё, что попало в рот, а не на мантию. В другом конце комнаты Рон, отчаявшись создать приличный стакан, пытался заполнить пустую бутылку водой. Получалось у него не очень хорошо, однако, как известно, упорство вознаграждается, и уже через пять минут Уизли замер посреди комнаты, жадно присосавшись к заполненной водой бутылке. Восставший с кровати Майкл, на футболке которого красовалась тусклая надпись: «Жизнь – дерьмо, все бабы – шлюхи, солнце – долбанный фонарь» поступил умнее всех: из-под подушки на своей кровати он извлёк большую, почти полную бутылку с надписью «Coca-cola», заполненную одноимённым напитком.

– Между прочим, – проговорил Фокс, отдышавшись, – это зелье далеко не самая приятная и удобоваримая вещь.

– Лучше-то у нас ничего нет, – заметил Рон. – А что в нём?

– Моча гиппогрифа.

Через минуту, после того, как Рон смог справиться со своим желудком (Гарри видел и не такие рецепты, но мутить его всё равно начало), Фоск пояснил, тем самым лишая Рона последней надежды на то, что американец не удачно пошутил:

– На нашем курсе желающие проходили медицинскую подготовку. Мы с Лиз были в их числе.

– На тебе зеркало, медик, – сказал Гарри, протягивая Фоксу извлечённое из гардероба зеркало, – и сделай себе трепанацию.

От предложенной идеи Фокс, почему-то отказался, а неунывающий Рон подал очередную идею:

– А теперь, товарищи, самое интересное! – с чувством возвестил он. – Уборка!

Радости по этому поводу Гарри не испытывал никакой, впрочем, как и остальные. Но, не смотря ни на что, все трое добросовестно подняли волшебные палочки и принялись за дело. По началу получалось плохо и не очень качественно, но потом, когда головная боль начала потихоньку утихать, дело пошло веселее.

В первую очередь Поттер починил свои очки, что несколько подняло его боевой дух. Юноша лично расправился с пепелищем, вернув полу первоначальный вид, в то время как его соседи принялись за устранение пустых бутылок. Перед тем, как убрать угли заклинанием Evanesko, Гарри заметил, что абсолютно не помнит, как этот костёр тушили. Память Майкла оказалась столь же кратковременной. Рон же сказал, что он-то помнит, но им лучше говорить не будет. Для их же блага.

Потом Гарри имел неосторожность посмотреть в зеркало. Единственным, что неопровержимо доказывало юноше, что перед ним действительно отражение Гарри Поттера, был тонкий шрам на лбу в виде молнии. После этого, тихонько выругавшись, он прямо посреди комнаты и в одежде принял самодельный ледяной душ. Юноше показалось, что черты лица стали немного более чёткими после охлаждения организма, этим он и удовлетворился, вернувшись к уборке.

Майкл и Рон уже расставили немногочисленную мебель по местам, так что осталось только извлечь из их магически расширенного девушками гардероба их вещи и разложить их по наиболее удобным местам.

После беглого осмотра свалки, устроенной в гардеробе, Гарри посетила мысль о самоубийстве. Однако юноша усилием воли загнал эту мысль туда, откуда она возникла, решив, что не доставит Вольдеморту такого удовольствия: «Пускай тоже мучается!!!»

Рон угнездился перед гардеробом и по одному доставал из него всевозможные предметы, которые Гарри и Майкл у него забирали, определяли, кому что принадлежит, и сваливали на кровати счастливого хозяина, чтобы потом распихать по местам.

– Это чьё? – поинтересовался Фокс, высоко подняв носок со снитчами.

– Моё, – буркнул Гарри, выхватывая рождественский подарок Добби и кидая в свою кучу поверх учебника по трансфигурации. – Кстати, с Рождеством всех! Подарки будут вечером.

– И вас туда же! – почти что жизнерадостно отозвался Майкл, кидая на кровать Гарри очередную книгу. На этот раз «Квиддич сквозь века».

Рон, радостно опознавший свой неизвестно откуда взявшийся здесь галстук, тоже высказал свою солидарность.

– А когда завтрак? – заинтересованно спросил блаженно развалившийся на своей кровати Рон.

– Как всегда – животом думаешь, – констатировал Гарри, ища взглядом часы. – Боюсь, обед мы уже проспали, хотя, лично меня трапезничать что-то не тянет. Через сорок минут откроют камины.

Лицо Рона озарилось такой искренней печалью, что не осталось никаких сомнений в том, что он был действительно чертовски голоден. Впрочем, перспектива отправиться к каминам и, наконец, послать весточку Парватти, заставила его немного приободриться. В связи с этим, уизли, моментально позабыв о несостоявшемся обеде, уселся на кровать в позе лотоса и принялся строчить длинное и, несомненно, прочувствованное письмо любимой девушке. Гарри едва удержался от предложения облить его какими-нибудь духами.

Сам же Поттер тоже решил не терять времени даром и тоже принялся писать. Только в его случае это были заказы в несколько магазинов в Косом переулке и Гринготс, ибо других способов затариться рождественскими подарками для окружающих юноша не видел.

– А занятия-то сегодня вообще будут? – невесть зачем напомнил Майкл.

– Лекция уже началась, – констатировал Гарри, поглядев на часы. – Кто ведёт не знаешь, а, Майк?

– Понятия не имею.

– Значит будем исходить из того, что ничего жизненно важного в рождественское утро давать не будут, – предложил Поттер.

– А если они наоборот будут смотреть, кто не придёт, чтобы узнать, кто обчистил их склад?

– Рон, он же сам сказал, что можно отмечать! С чего ему теперь нас наказывать? – разъяснил ему Майкл.

– А если он слизеринец? – не сдавался Рон.

– Ты действительно считаешь, что слизеринец его возраста мог стать аврором? – теперь пришла очередь Гарри пытаться удовлетворить подозрительность Рона

– А почему нет? – влез Фокс.

– Да потому, что по возрасту он, на вид, закончил Хогвартс как раз тогда, когда Вольдеморт со товарищи триумфально шествовали по головам тех, кто заступал им дорогу. Думаю, что не ошибусь, если скажу, что большая часть учеников факультета Слизерин того выпуска в нашей школе присоединилась к нему, а остальные трусливо попрятались. Рон, там наши мечи не валились? – добавил юноша, обращаясь к своему другу, по-прежнему сосредоточенно роющемуся в гардеробе.

– Где-то были. А что, у тебя и других коммандос сегодня тоже фехтование будет?

– Должно быть, по крайней мере. Вчера-то практика была…

– И что, все ваши слизеринцы слуги Того-кто-не-должен-быть-помянут? – спросил Фокс, лицо которого, и без того не отошедшее после вчерашнего, было до кучи перекошено напряжённой интеллектуальной деятельностью.

– Большинство выпускников факультета Слизерин становятся тёмными магами, – наябедничал Гарри, – ученики его отличаются коварством, расчетливостью, ловкостью, эгоизмом и беспринципностью. Они чаще других прибегают к использованию чёрной магии.

– Насколько я помню, в Хогвартсе четыре факультета… Слизерин, Ревенкло, Гривиндор…

– Гриффиндор и Хаффлаф, – поправил Рон. – Про Слизерин Гарри всё сказал, Ревенкло – ум, сообразительность, знания. Хафлпафф – доброта, трудолюбие. Гриффиндор – отвага, самоотверженность.

– А вы откуда? – с искренней заинтересованностью спросил Фокс.

– Гриффиндор, конечно! – Рон, кажется, был искренне оскорблён, что Фокс мог даже подумать, что они с Гарри могут учиться где бы то ни было, кроме Гриффиндора.

– Что, все трое? – продолжил Фокс, выразительно глядя на Гарри. – Если ты так легко пользуешься чёрной магией, то что же, действительно, творят слизеринцы?…

– В каждом правиле есть исключения, – усмехнулся Поттер, – я лично знаю гриффиндорца, который служит Вольдеморту и слизеринца, который помогает с ним бороться. Я и сам не задумываясь использую чёрную магию против Пожирателей. Но сейчас, по-моему, на стоит поторопиться, чтобы успеть хотя бы у Нагате.

– Может, и его прогуляем? – застонал Рон, тем не менее, доставая их оружие и протягивая владельцам. – Я не в состоянии.

Нытьё Рона прекратилось сразу после того, как Гарри шутливо замахнулся на него своим боевым дрыном и, промазав, едва не лишил своего друга уха, как он сам потом пытался доказать, в отместку за свои последние поражения. Оживившийся Рон соблаговолил сдвинуть своё седалище с места и направить стопы к фехтовальному залу. Как оказалось, решительные действия по агитации Рона к движению были предприняты как раз во время – задержись они ещё хоть на минуту, то опоздали бы и на фехтование.

Беглый осмотр помещения и собравшихся в нём действующих лиц показал, что значительная часть тех, кто принимал участие во вчерашнем празднике, на тренировке отсутствуют. Те же, кто почтил своим лучезарным присутствием это скромное заведение, выглядели не лучшим образом. Кого-то слегка пошатывало, кто-то целенаправленно привалился к стене, пытаясь придать лицу как можно более флегматичное выражение. Однако первым, что бросилось в глаза Гарри, когда они переступили порог, это трезвая, и, как следствие, злая и мстительная, рожа Трапатонни со товарищи. Юноша честно попытался сосредоточиться на их сознании, как делал это несколько дней назад, пытаясь понять их намерения, но ничего не получил, кроме усилившейся боли в области мозжечка. Напрягаться ещё больше и использовать свой основной метод лигилименции Гарри не стал, потому как его вмешательство должно быть незаметным, что получить значительно легче, если жертва не катается по полу с жалобными стонами хватаясь за голову.

Естественно, само по себе фехтование представляло собой выступление шутов-любителей. На ногах во время сражения удержаться могли далеко не все, а старшие авроры понимающе смотрели на молодое поколение и практически не делали замечаний. Гарри же сосредоточенно дожидался пакости от Трапатонни, потому как он просто не мог упустить такой великолепный шанс реализовать свой план страшной мести, в существовании которого Гарри ни секунды не сомневался.

После очередного сражения, окончившегося для него, как и большинство предыдущих, пребыванием на полу в парализованном виде, Гарри почувствовал, что голова почти не болит, да и общее состояние после физической нагрузки стало куда более приемлемым и привычным. Спустя какое-то время ему и остальным аврорам было позволено покинуть зал. Первым делом их разношёрстная компания, к которой присоединились Олег и Дмитрий, направилась к открывшимся почтовым каминам, через которые можно будет получить и отправить почту.

Войдя в тот самый зал с пятью каминами, через которые авроры прибыли в эту школу, Гарри и его спутники заметили, что перед каминами уже выстроилась весьма ощутимая очередь из желающих связаться с родными и близкими.

Друзья пристроились в хвост этой очереди и принялись тихонько говорить на отвлечённые темы, общими усилиями воспроизводя картину вчерашнего вечера. Через несколько минут к обсуждению присоединились девушки, которые, как оказалось, нагло пропустили занятия, дабы выглядеть как всегда, а не как «после вчерашнего». Гарри поймал себя на том, что пожирает глазами Гермиону, которую он впервые видел накрашенной. Юноша когда-то слышал обрывок разговора, из которого выходило, что косметика никак не может сравниться с естественной красотой и только портит лицо. Вздор! В случае Гермионы косметика ничего не портила, а весьма органично дополняла и подчёркивала черты лица.