Текст книги "Пелагея и принц осени (СИ)"

Автор книги: Julia Candore

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

Глава 29. Целеполагание

Море – ртутно-серое под набухшим, пасмурным небом – уносило яхту прочь. Дул попутный ветер. Пелагея стояла у штурвала, закутавшись в шаль, а Юлиана надевала третьи по счёту носки, потому что в двух она мёрзла. К тому времени Кю перемерил половину её гардероба и остановил свой выбор на салатовых штанах-шароварах и кардигане с этническим вязаным узором.

– По существу, – сказала ему Юлиана, – всё законно. У тебя отпуск, против похищения ты ничего не имеешь. Ведь так?

Он неопределённо пожал плечами.

– Я давно хотел к Пелагее в лес. И если уж вы решили меня принудительно осчастливить, кто я такой, чтобы сопротивляться?

Юлиана одобрительно цокнула языком.

– Вот и правильно.

– А муж Пелагеи… – проронил Кю.

– Ли Тэ Ри дал добро на вашу поездку и даже – представь себе – участвовал в тайной операции по извлечению тебя из больницы.

Откровение ошеломляло. Эльф настолько доверял жене, что зависть брала: какой же надёжной должна быть Пелагея, раз на неё так безоглядно полагаются!

«Хочу её себе», – заворочалась в уме скользкая мысль.

Впрочем, если вынудить надёжного человека на предательство, разве это не будет означать, что надёжность потеряна и однажды этот человек с лёгкостью предаст тебя? Замкнутый круг какой-то.

Кю понимал, что ему при любом раскладе ничего не светит. Но зачем тогда плыть к Пелагее в гости? Чтобы потеряться в её непролазном лесу? Чтобы умереть от обморожения среди тамошних снегов?

Нет, решил он вдруг. Не потеряться и не умереть, а найти настоящего себя.

Они плыли на яхте несколько дней. Погода портилась, шли дожди, пару раз пытался разгуляться шторм, но в последний момент он затихал, и волнение на море успокаивалось.

Пелагея почти бессменно управляла штурвалом. Кекс и Пирог замышляли что-то злодейское – впрочем, как и всегда. А Юлиана следила за парусами и изредка притрагивалась к подзорной трубе, чтобы посмотреть, что творится на горизонте.

В основном же её тянуло к роскоши. Она принимала пенные ванны по два раза на дню, облачалась в шуршащие синтетические платья-кимоно, экспериментировала с причёсками перед зеркалом и пробовала себя в роли визажистки, рисуя новые лица подопытному Кю.

Тот не возражал – в кои-то веки ему было совершенно нечего делать.

– А у тебя красивое лицо, – сказала ему Юлиана, – если не считать шрамов. Ты чем-то переболел в детстве, поэтому они остались, да?

– Ага, – кивал Кю.

– На твоё лицо приятно смотреть, особенно издалека. Особенно если хорошенько его напудрить. А-а-апчхи!

Она увлечённо работала кистью для макияжа, пудра попадала в нос – и Юлиана чихала прямо на объект своего творчества, после чего тщилась загладить вину:

– Ладно, не обижайся, ты всё равно милый. Как щеночек.

Потом прибегали Кекс и Пирог – и Кю не шёл с ними ни в какое сравнение.

– Кто милее всех на свете? – приговаривала Юлиана, почёсывая у Кекса за ухом. – Ути-пути…

Даже здесь осенний принц конкуренции не выдерживал.

Он стоял на корме и смотрел вдаль, вцепившись в поручни: у него немного кружилась голова. Вода разбегалась от пера руля пенистыми потоками. Небо нависало тяжестью, из-за повышенной влажности было трудно дышать.

Пелагея подошла и, встав рядом, протянула пакет с едой.

– Бери, пора обедать, – сказала она. – Юлиана меня сменила, так что я немного отдохну.

Кю взял пакет: внутри была булочка с капустой, булочка с мясом и ещё какая-то сдобная пакость, после которой не помешала бы изнурительная тренировка в спортзале.

Кю попробовал пакость на зуб – и она оказалась довольно вкусной. Плавленый сыр и ветчина.

Что сказать, он не знал – слова никак не подбирались. Но до чего же неудобно стоять с Пелагеей вот так, молча! Хотя ей молчать не в тягость, она переполнена тишиной.

– Ты не держишь на меня зла? – спросил он, краснея от неловкости.

– Если я на кого-то обижена или кого-то ненавижу, у меня портится здоровье. Я слишком себя ценю, чтобы доводить до такого, – усмехнулась Пелагея. – А за что на тебя злиться?

– Я доставил тебе столько хлопот со своей дурацкой любовью…

– Она вовсе не дурацкая, – лукаво прищурилась Пелагея. – Да, может быть, ты и опоздал на пару десятков лет, но это не отменяет сути. Любовь прекрасное чувство.

Он заметил, что из карманов её платья выглядывают сухие травы. На тёмной фланели с кружевом засушенные соцветия выглядели не хуже, чем драгоценности.

– Что это?

– Я всегда беру с собой в море частичку суши, – пояснила Пелагея. – Это как знак, что мы доберёмся до берега невредимыми. А даже если что и случится… Ты умеешь плавать? Когда у нас были съёмки в бассейне, ты не выглядел уверенным.

– Как-то не довелось научиться, – сказал Кю, счастливый, что наконец-то нашлось, о чём поболтать.

– Я тоже не умею. В горлицу обращаться – пожалуйста. В летучую мышь… Ой.

Вот тебе и «ой». Кю отпрянул от неё и чуть не свалился за борт.

– Прости-прости, – кинулась к нему Пелагея.

– Только не говори, что и сейчас это розыгрыш был. Я с той ночи всё никак факты сопоставить не могу, не даёт она мне покоя… Ты что, выходит, оборотень?

– Ну… – потупилась Пелагея, – можно и так сказать.

– Покажешь? – неожиданно оживился Кю. – Покажи, ну пожалуйста!

– Только не смей снимать меня на камеру.

– И мысли не было.

Пелагея сделала положенное число шагов, поворотов, обернулась горлицей и присела на поручень. Горлица, белая, как снег, доверчиво смотрела на принца осени, а тот ошарашенно пялился на неё.

– Вот это да.

– Превращаюсь обратно, – прокурлыкала горлица и, спорхнув на палубу, окуталась белёсым дымом, чтобы вернуть себе прежнюю ипостась.

– А в летучую мышь – ночью, – переведя дух, сказала Пелагея.

– Так вот, как ты удрала от меня на шоу, – догадался Кю. – Пока мы с господином Сарамом тебя искали, ты, крылатая, летела в Нимерию.

– Надо же, какой разумный, – улыбнулась та. – На самом деле я терпеть не могу самолёты и предпочитаю природные способы передвижения. Раз уж они мне доступны, грех не использовать.

– А тебе не тяжело? Расстояния-то большие…

– У горлицы свой запас сил, у летучей мыши – свой. Пока одна из ипостасей дремлет, другая набирается энергии. Поэтому я не перенапрягаюсь.

Кю прислонился к металлической подпорке, сияя почище, чем надраенный рядом столик.

– Вот слушаю я тебя, и кажется, что это сон.

– Только пожалуйста, не рассказывай никому, что видел и слышал, – попросила Пелагея.

– Я бы мог тебя шантажировать, если бы ты, скажем, отказалась стать моей девушкой, – хитро проговорил Кю. И мгновенно сник под её серьёзным взглядом. Она не была предрасположена шутить.

– Но я не такой человек, – тотчас добавил он.

– Вот и славно. Нам ещё долго плыть. Было бы ужасно поссориться.

– Согласен, – вздохнул Кю. – Но знаешь, что удивительно: после всех твоих признаний ты мне по-прежнему нравишься. Хотел бы я просто быть рядом с тобой всю свою жизнь.

– А ты можешь, – нарушила их уединение Юлиана. Она обожала вмешиваться в чужую романтику и подливать масла в огонь. – Но в таком случае тебе придётся поставить на карьере крест. Пелагея сообщила мне, что намерена уйти из группы.

– Что? Нет! – воскликнули одновременно Кю и Пелагея.

Подруге и менеджеру по совместительству достался колючий, укоризненный взгляд.

– Я говорила, что, может быть, уйду, но ведь не сейчас.

– А кто тебя знает, – махнула рукой Юлиана. – Все эти твои «сейчас» и «потом» такие расплывчатые. Ты и время – у вас двоих ужасно странные отношения.

– Умоляю! – закатила глаза Пелагея.

– А сколько ей лет? – почуял неладное Кю.

– Она тебе уже говорила. Двести восемьдесят… э-э-э… – Юлиана закусила губу и принялась сосредоточено загибать пальцы. – Если честно, я сбилась со счёта.

– Ты кого у штурвала оставила? Кекса с Пирогом? – опомнилась Пелагея. – Твоя смена ещё не закончилась. Бегом назад, а то с курса собьёмся!

Нарушительница мира и спокойствия с чувством выполненного долга ускакала в ходовую рубку, к системе управления и непоседливым псам, которым надо везде сунуть свой нос.

Кю смотрел на Пелагею во все глаза.

– С ума сойти! – восхитился он. – Значит, и про возраст ты не врала…

– Да, я очень-очень старая. Можно сказать, древняя, – хмуро подтвердила та. – Живи теперь с этим.

Огорошила беднягу – и тоже удалилась в рубку, сверяться с барометром и анализировать показатели приборов.

Кю уважительно проводил её взглядом: протянуть без малого триста лет и остаться при своих причудах – это какой же выдержкой, каким упрямством надо обладать!

– Ты правда хочешь от нас уйти? – допытывался он, после того как они перекусили на ужин жареной рыбой.

– Однажды всё равно придётся, – сказала Пелагея. – Но я не стану бросать группу, пока ей сопутствует такой расцвет. Наши голоса много значат. Уйдёт хоть кто-нибудь – и группа обеднеет. Думаю, года через два, когда страсти поулягутся, я смогу незаметно исчезнуть.

– Не говори так!

– Но ведь у меня своя жизнь, – миролюбиво возразила она. – Как ты уже знаешь, я прожила более чем достаточно. Представь, сколько интересного случилось со мной за все эти годы! Я люблю помогать людям, но задерживаться с ними надолго… Тут, что называется, увольте. Кроме того, у меня муж, который тоже требует внимания.

Этот последний, из пальца высосанный аргумент, звучал совсем уж жалко и неубедительно.

– Тебе важно найти свою любовь и всецело отдаться ей, – сказала Пелагея. – Не обязательно женщине. Искусству, музыке, путешествиям, чему угодно. Не загоняй себя в жёсткие рамки. Люди придумывают их, чтобы чувствовать себя хозяевами положения. Они хотят быть уверенными в завтрашнем дне, поэтому всячески цепляются за условности… Ох, что-то засиделась я с тобой, пойду вздремну перед ночной сменой.

Как только она ушла в каюту, на небо наползли злые, чёрные тучи и начался шторм. Юлиана несколько раз теряла управление. Чтобы Кекс и Пирог не скатились за борт, она отловила их на палубе и заперла в рубке. Кю она тоже отловила, заставила его надеть спасательный жилет – и отправила будить Пелагею.

Судя по всему, их маленькая яхта встала на пути у какого-то большого и не вполне человеческого корабля. Волны поднимались высоченные. Яростно пенясь, они обрушивали на яхту тонны воды, словно желая её потопить. А Пелагея спала беспробудным сном, и Кю никак не мог её растолкать.

Когда же она наконец изволила открыть глаза, ей дали знать, что судно, того и гляди, затонет.

И она вышла из каюты в рёв ненастья, под дождь и вспышки разъярённых молний. Вгляделась в хмарь, оценила мощь волн, а потом заметила в небесном мраке очертания корабля.

Он плыл уверенно, напролом и тащил всю эту бурю с собой. Он был поистине огромен, а тот, кто им управлял, был отнюдь не жив. Впрочем, и не мёртв тоже. Не живой и не мёртвый, он вёз на борту существ, которых за морем прозвали Инычужами. Существа не имели конкретной судьбы, зато отличались множеством диковинных особенностей и скверно ладили с людьми. А сейчас им пришла охота отправиться в круиз.

– Эй, капитан! – сложив ладони рупором, прокричала Пелагея. – Угомони свой шторм! Иначе мои пассажиры окончат дни на дне морском!

– Ась? – проорал капитан с недоступной верхотуры. – Что ты там глаголешь, смертная?

– Не такая уж и смертная, позвольте заметить! – парировала Пелагея. – Бурю выключи, хмырь болотный!

– А-а-а, сейчас, – широко заулыбался болотный хмырь (его имя стоило бы писать с заглавной буквы, потому как это именно Болотный Хмырь и был), и от его улыбки Пелагея чуть не ослепла. – Сию секунду!

Он остановил бушующие волны и сбавил мощность ветра, после чего, не переставая сиять своей улыбкой, повёл гигантский корабль дальше. И в иллюминаторах корабля Пелагея, а вместе с нею Кю и Юлиана, разглядели лица, руки, хвосты и крылья Инычужей, которые тоже без зазрения совести пялились на яхту.

И Юлиана подумала, что если раньше она как-то выдерживала натиск необычного, то вот теперь ей точно понадобится свой менеджер, только не простой, а по связям с реальностью. Проще говоря, психотерапевт.

Кю пребывал в шоке, и это ещё мягко сказано.

– Дальше будет страннее, – зловеще посулила ему Юлиана. – Сильно рот не разевай, а то туда какая-нибудь нежить залетит.

Глава 30. Падающие звёзды

Мокрые с ног до головы, они отправились переодеваться и сушить одежду – в каюту, которую, по счастью, не затопило. Юлиана вызволила из заточения Кекса с Пирогом, и те развили небывалую прыгучесть. Высунув языки и капая слюнями на всё подряд, они атаковали хозяйку, Пелагею и даже великолепного принца осени. А ведь его в былые времена попробуй обслюнявь – и в лучшем случае загремишь в участок.

Кю уже почти забыл, что он из себя представляет: воспоминания словно ураганом выдуло из головы. Величие и популярность перестали что-либо значить. Теперь он был обычным человеком. Настоящим, немного сонным и уютным, как домашний плед.

После того как буря улеглась и корабль с Инычужами уплыл восвояси, яхта осталась в тиши и слабом ветре под скупым закатным солнцем зимы. Да, берег страны Жёлтых Полей был уже близко, и там безраздельно царила зима.

У Юлианы от холода зуб на зуб не попадал. Она перерыла сундук, вверх дном перевернула шкаф, но так и не нашла ни шубы, ни зимней куртки.

– О чём я только думала! – сокрушалась она. – Мы же замёрзнем до смерти!

Обняв себя за плечи, Кю стоял перед ней в трёх свитерах, переминался с ноги на ногу, и из его рта вырывались облачка пара.

– Что, ничего нет? – спрашивал он с опаской.

– Ничего, – едва не рыдала Юлиана. – Мы погибнем во цвете лет, и я буду виновата. А я не хочу быть виноватой!

С наступлением ночи, под мёрзлыми звёздами и заледеневшей луной, её отчаяние достигло пика. От безысходности она вознамерилась было устроить на палубе костёр из подручных материалов, но тут в небе вдруг показалась стая летучих мышей. Не таких, как в Нимерии, а громадных, устрашающих, с перепончатыми крыльями в половину человеческого роста. И свёртки у них в лапах были им под стать.

Каждая мышь сбросила на яхту по свёртку и убралась прочь, с шелестом взмыв к лунному диску. Пелагея, у которой руки окоченели до кровавых трещин, оставила штурвал, выбежала из рубки и бросилась к свёрткам. Всего их было три, и в каждом обнаружилось по паре теплейших варежек, шапке-ушанке, шарфу и тонкой эльфийской накидке, которая согревает даже в лютые морозы.

Эти накидки не намокали и в них невозможно было вспотеть. Они пользовались большим спросом в краю Зимней Полуночи, где начальствовал Ли Тэ Ри. Видимо, именно он и распорядился доставить их на яхту. Как знал, что из Юлианы никудышный координатор, чей горизонт планирования – пара дней.

«Никудышный координатор» снова чуть не плакал – теперь уже от счастья.

– Спасены! – тихонько выла Юлиана. – Спасены-ы-ы… – И тянулась к своим пыхтящим меховым вредителям, чтобы запустить пальцы в их шёрстку.

Кю облачился в накидку, обмотался шарфом, по достоинству оценил шапку-ушанку и вдруг вспомнил, что у него в портфеле завалялась губная гармошка. Однажды он играл на ней во время своего сольного номера на концерте. Но всё это казалось сейчас таким далёким и невозможным, что начинали возникать сомнения: а вправду ли был концерт?

В одном осенний принц был уверен: этому безжизненному ночному миру однозначно не хватает музыки.

Он сел, свесив ноги над водой, и заиграл на губной гармошке, извлекая из неё аккорды заученной когда-то песни. Он играл – и с неба срывались звёзды. Они падали, с мелодичным звоном ударялись о морскую гладь и исчезали в толще воды, расщепляясь на маленькие фейерверки.

На мгновение Кю замер, не веря своим глазам. Но Юлиана ведь обещала, что дальше будет страннее. Так чему уж теперь удивляться?

Он играл – и звёзды падали. Эльфийская накидка излучала тепло. Каким-то неземным светом лучился взгляд Пелагеи. А Юлиана набралась смелости, вытащила на палубу скрипучий шезлонг, разлеглась – и к ней на колени сразу же забрались Кекс с Пирогом.

– А если снова шторм? – закончив играть, высказал опасение Кю.

– Значит, такова моя горькая доля, – невесело усмехнулась та.

Пришла пора укладываться на ночлег, и Пелагея решила бросить якорь: измотаны были все, и вторую смену не осилила бы ни она, ни Юлиана. А принц осени – личность творческая, к суровостям жизни не подготовленная. Что с него возьмёшь?

Он вернулся в каюту, и ему наедине с Пелагеей за закрытой дверью было почему-то неудобно, словно он себе не доверял. Словно он не доверял ей. Зато она отлично доверяла и себе, и остальным. Переодевшись в ночную рубашку до пят, она закуталась в эльфийскую накидку, накрылась одеялом и пожелала Кю доброй ночи.

А он тем временем стёр влажной салфеткой макияж и нанёс на лицо восстанавливающий лосьон. Он всё ещё продолжал пользоваться тональным кремом, чтобы скрыть дефекты кожи, хотя в этом не было ни малейшей необходимости.

Пробуждение произошло от внезапного толчка где-то под килем.

– Что такое? – встрепенулся Кю, заспанный, без грамма своей спасительной косметики на лице.

Он слишком привык, что его чуть ли не круглосуточно снимают на камеру, а значит, надо всегда выглядеть как с картинки. Когда проснулась Пелагея, он закрылся от неё одеялом.

– Не смотри на меня, я не накрашен.

– Вот же чудной, – улыбнулась та. – Что у тебя там? Незаживающие язвы? Страшные шрамы на пол-лица? Учти, если твои тюбики закончатся, новых ты у меня на родине не добудешь. Там лес дремучий и поля бескрайние, до ближайшего населённого пункта пешком через заросли топать придётся. А в зарослях волки водятся…

– Да понял я, понял, – раздражённо вздохнул Кю и откинул одеяло.

Лицо у него было самое обычное. Не без прыщей, не без рыхлой кожи на щеках, но вполне себе человеческое и нисколько не отпугивающее.

– Можешь не зацикливаться на внешности. Камер тут нет и не будет, – сказала Пелагея. – Я пойду, проверю, из-за чего переполох.

От толчка под днищем Кекс и Пирог подняли лай, и Юлиана ни свет ни заря вышла из себя. Выглянула Пелагея – а она орёт. И чайки вдобавок горланят, волны пенятся и шумят. Берег? Что за дела?

Пелагея мысленно отвесила себе оплеуху. Она ведь собиралась вчера бросить якорь. Собиралась – а не бросила. Совсем из головы вылетело.

За ночь ветер усилился и так надул паруса, что умудрился пригнать яхту к берегу страны Жёлтых Полей раньше, чем планировалось. От столкновения с сушей судно накренилось, и шезлонг отнесло к самому борту.

Кекс и Пирог не смолкали, и Юлиана разорялась на них почём зря, словно эти шмакодявки – причина всех её бед.

Пелагее очень хотелось перемирия.

– Ну же, – сказала она, – Не надо так кричать. С нами всё-таки гость. Будь доброжелательней.

– Я доброжелательная. Но злая, – проскрежетала зубами та. И, подхватив под животы Кекса с Пирогом, двинулась спускать трап.

– Мы приплыли! – возвестила Пелагея, ворвавшись в каюту, пока Кю пытался пригладить свои растрёпанные волосы. – Приплыли, говорю, подъём! – рассмеялась она и намеренно взлохматила ему шевелюру.

Он от такой наглости слегка опешил, но потом тоже рассмеялся, поднял баул со своими вещами и поспешил на выход.

Юлиана вымочила ноги в прибрежной воде и ругалась последними словами, расхаживая по заснеженному пляжу в бесплодных попытках согреться.

– Тебе надо переобуться! – крикнула ей Пелагея. И скрылась в каюте, чтобы несколькими минутами позже швырнуть подруге пару новеньких замшевых сапожек, которые она отхватила по скидке в модном бутике.

Кекс и Пирог были, как никогда, резвы и беззаботны. Они ныряли носами в пушистый снег, тявкали и соревновались, кто быстрее добежит до вон того колючего куста.

Солнце окончательно остыло. Оно мертвенным светом горело на почти белом, безоблачном небе.

За пляжем высился лес.

Кю увидел его – и нутро дрогнуло от странной смеси страха и предвкушения. В ожиданиях он не обманулся. Даже издали эта живая твердыня, эта могучая крепость внушала трепет, от которого вдоль позвоночника бежал озноб.

И казалось, не лес перед ним, а обнажённое сердце Пелагеи, самая её потаённая суть.

Привязав яхту к мостику на пристани, они взвалили на плечи пожитки и двинулись вглубь суши. Шли полем, обогнули замёрзшее озерцо, пересекли овраг по хлипкому дощатому настилу, а Юлиана всё ворчала, что скоро её ноги от холода окаменеют, потому что замшевые сапожки для здешней зимы ну никак не годятся. Пыхтели Кекс с Пирогом. С сосновых веток на опушке, сухо шурша, падал снег.

Путники добрались до первых деревьев и остановились перевести дыхание. Мрачная стылая чаща приветствовала их тишиной. Тропы запорошило позёмкой. Куда идти, в какую сторону путь держать – непонятно. Если бы не Пелагея, Кю с Юлианой непременно бы заплутали. Она знала дорогу, как свои пять пальцев.

Они шли гуськом, друг за дружкой, а псы бегали вокруг и что-то вынюхивали, как маленькие неугомонные сыщики. Прострекотала сорока, ухнул разбуженный филин. От дерева к дереву прошмыгнула белка, оставив на снегу следы – и Кекс с Пирогом тут же занялись её преследованием.

Кю шагал, глазея по сторонам, словно он попал не в лес, а в музей. Так всё было ново и волшебно. Потом он отвлёкся на массивный бревенчатый дом, на колодец, на берёзовую рощу, зацепился свитером за гвоздь в ограде – и получил неприятную затяжку. Пелагея всплеснула руками.

– А переходи-ка ты со свитеров на льняные балахоны. Залежались они у меня. Секундочку, вот только дверь открою…

Она повернула ключ в замочной скважине, отперла тяжёлую дубовую дверь – и пригласила гостей внутрь.

В доме пахло стариной, сказками, деревянной стружкой и смолой. На полке для шляп восседал кот. Шерсть у этого кота была чёрная, лоснящаяся. А глазищи…

– В глаза Графу Ужастику не смотрите, – поспешила предупредить Пелагея. – Так-то он добрый, но, если взглянете ему в глаза, отправит вас в иное измерение. И я вас оттуда не выловлю – это физически невозможно, пробовала уже.

Юлиана косо ухмыльнулась, нашарила на полке старый, никому не нужный котелок и нацепила его на кота, чем спровоцировала грозное шипение, вздыбленную шерсть и выброс когтистой лапы. В прихожую с улицы вбежали Кекс и Пирог – они вечно несли грязь, хаос и разрушения и были для Графа Ужастика как рыбья кость в горле.

В устланной коврами гостиной уютно горел камин. Кто и когда его зажёг, для принца осени осталось загадкой, но нужды в многослойных свитерах здесь действительно не было – слишком уж сильный шёл от камина жар.

К тому времени, как Кю снял все свои кофты, Пелагея порылась в антикварном скрипучем шкафчике и добыла несколько льняных туник с вышивкой и длинными просторными рукавами. Одна туника досталась Юлиане, другая – заморскому гостю. Третью Пелагея взяла себе, а потом полюбопытствовала у кота, есть ли что перекусить. Да и чаю бы неплохо. И в камин дровишек подкинь, будь так любезен…

Она исчезла в кухне и принялась греметь там кастрюлями.

– С ума сойти! – шёпотом возмутился Кю. – Пелагея заставляет кота хлопотать по хозяйству?!

– Да не говори, – усмехнулась Юлиана. – Настоящая эксплуататорша.

– Но как…

– Сейчас сам увидишь.

Граф Ужастик между тем избавился от котелка, который на него столь бесцеремонно напялили. Спрыгнул с полки, деловито прошёлся меж кресел, подняв хвост трубой. И силой взгляда вынул полено из поленницы, чтобы отправить его в камин.

Затем он приблизился к Кю и тщательно потёрся о его штанину. Юлиана тоже удостоилась потираний, хоть и в меньшей степени. Кажется, за недавнюю выходку кот не держал на неё зла. А вот стоило в поле его зрения появиться шкодливым псам, как он решил поучить их уму-разуму и с яростным шипением помчался заговорщиков разгонять.

Кю рассматривал вышивку на своём балахоне. Колосья, васильки, восходящее солнце… Он переоделся в эту бесформенную прелесть и был окончательно покорён обстановкой в доме. Засушенные пучки трав под потолком, розмарин и вереск в горшочках, крутая деревянная лестница с резными перилами, бисерная занавеска в кухню. Да и кот…

Кю ненароком засмотрелся и встретил запретный взгляд – чёрные бездны зрачков в оправе жидкого золота. Юлиана вовремя почуяла опасность.

– Соблюдаем правила! – потормошив парня, напомнила она. – Никому не нужно, чтобы ты провалился в иное измерение.

Значит, Пелагея сказала это не ради красного словца и с котом действительно шутки плохи? Что ж, Кю и без того относился к животным с долей осторожности. А тут у нас целый Граф, да ещё и Ужастик, к тому же, который силой взгляда способен разжечь огонь. Хочешь – не хочешь, а проникнешься почтением.