Текст книги "Пелагея и принц осени (СИ)"

Автор книги: Julia Candore

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)

Пелагея и принц осени
Julia Candore

Глава 1. На краю моря

– Пелагея, открой дверь! Что значит, не одета? Мне всё равно, одета ты или нет. У меня к тебе смертельно важное дело!

Так и началась эта история – с бессовестного вторжения Юлианы в одно частное владение в самом сердце дремучего леса.

Пелагея наспех запахнулась в халат после душистой ванны и, распаренная, отомкнула замки, чтобы впустить Юлиану – эту темпераментную любительницу приключений – к себе в дом.

– Я к ней двое суток плыла. Как отправила сообщение голубиной почтой, так сразу и отчалила. А она, видите ли, не одета, – проворчала гостья и сбросила обувь, чтобы с размаху плюхнуться на пуф.

Её зелёная походная юбка предсмертно затрещала по швам. Торчащие по всем направлениям тонкие золотистые волосы – эдакая связь с космосом – колыхнулись от сквозняка и вернулись в прежнюю позицию, выгодно оттенив аккуратный вздёрнутый носик.

– Голубь не прилетел, – трагически поведала Пелагея.

– Бракованный, значит, попался, – вздохнула Юлиана ей в ответ. – Когда ты уже в свою глухомань интернет проведёшь, а?

Риторический вопрос остался без ответа. Пока цивилизация семимильными шагами продвигалась вперёд, Пелагея застряла где-то в средневековье и, судя по всему, пожинать плоды технической революции в ближайшее время не собиралась. Она повсюду носила с собой свой лес и своё безумие, которое делало её счастливой.

Юлиана же обожала впадать в крайности. Её девизом было «всё или ничего». Однажды, думала она, я завоюю мир. А если не завоюю, уйду в изгнание.

Покорять мир она уже пыталась, но способ попался нерабочий. Написав уйму книг (по большей части, фантастических) и не встретив восторженного отклика читателей, она поняла, что стезя писательства для неё чересчур терниста, и сгоряча ударилась в пение.

Впрочем, её голос оказался не так уж плох, и на первом импровизированном концерте её даже не освистали. Чем не знак свыше?

– Я всерьёз намерена податься на эстраду, – заявила Юлиана, вслед за Пелагеей проходя в гостиную. – Ты ведь слышала, как я пою? Ну так вот. Я знаю, что ты знаешь нимерийский язык. Тебе не отвертеться.

– А нимерийский и эстрада как-то связаны? – рассеянно спросила Пелагея.

Одной рукой она прикрывала рот, ибо зевать при лучшей подруге, особенно когда та столь воодушевлена, просто верх неприличия. Другой рукой она пыталась расстегнуть пуговицы на вороте у платья с рюшами и цветочным орнаментом, чтобы в это платье переодеться.

– Именно что связаны! – оживилась Юлиана. – У них там за морем скоро стартует шоу талантов, отборочный тур. Я собираюсь участвовать, и ты нужна мне в качестве переводчицы. Сколько я нимерийский ни учила, никак не привыкну к их иероглифам. Ну так что, ты согласна?

Пелагея была не то чтобы против. Она раз сто за свою жизнь экстренно срывалась в дальние путешествия и подписывалась на внезапные авантюры с подачи Юлианы. Но на кого оставить дом? Кот по имени Граф Ужастик – вон он, из прихожей чёрным комком выглядывает – конечно, справится; силой взгляда и мышей приструнит, и нежелательных посетителей отвадит.

Но с каждым годом покидать дом становилось всё труднее.

Пелагея и без того жила на две страны. Она без устали моталась туда-сюда. Сперва к мужу – сногсшибательному эстету Ли Тэ Ри, который, несмотря на свою утончённую эльфийскую натуру, отстроил ледяной замок в краю Зимней Полуночи с довольно суровыми погодными условиями.

Навестит мужа, поживёт у него пару недель – и вот уже пора в обратную дорогу, Графа Ужастика проведать, родной дом в порядок привести, летом насладиться, в конце-то концов. А пройдёт ещё пара месяцев – и Ли Тэ Ри с летучими мышами шлёт Пелагее вести о том, как он соскучился, но дел у него выше крыши, поэтому приезжай-ка ты, дорогая жёнушка, в гости.

Пелагея и рада бы летать к нему в облике летучей мыши, в которую она способна превратиться ночью. Или обернувшись горлицей в дневное время. Но в край Зимней Полуночи можно попасть лишь на особом заколдованном поезде через систему порталов.

В общем, Пелагея здорово устала путешествовать из одной точки вселенной в другую. Только Юлиане было до лампочки.

– Давай-давай, – поторапливала она. – Я хочу отправиться сейчас же. Собирай вещички и пойдём к лодке.

– Да ну тебя! – возмущалась Пелагея. – Мне надо коту распоряжения дать, посуду вымыть. И волосы у меня не высохли.

– Ладно, – смилостивилась Юлиана. – Даю тебе два часа.

Ишь, раскомандовалась, деловая!

Сначала Пелагея думала повозмущаться, ибо наглости подруге не занимать. Два часа выдала, добрая, однако. Но потом, припомнив, какая благодатная в Нимерии круглый год стоит погода, как редко бывают там заморозки и как красиво цветут по весне вишни, она воспрянула духом, нацарапала для мужа записку и оставила её на столе. Отсылать записку с голубем было бесполезно, потому что портал способны находить лишь летучие мыши. А так, если случится, что Ли Тэ Ри вдруг приедет в страну Жёлтых Полей, он увидит послание и сразу всё поймёт.

Затем Пелагея высушила и расчесала свои непослушные вьющиеся волосы, которые при неверном уходе начинают страшно пушиться. Надела платье с растительным орнаментом. Собрала сумку с продовольствием и потрепала по шерсти мрачного Графа Ужастика.

– Через две недели точно вернусь, – сказала она коту. – Юлиане всего-то и нужно, что в отборочном туре победить. Я побуду для неё переводчицей. А там она, глядишь, и сама язык выучит. Нечего беспокоиться.

Отведённое на сборы время истекло, и Юлиана, образно выражаясь, била копытом. Она стояла на крыльце, распахнув парадную дверь, и нетерпеливо притопывала ногой.

Дом пах древесиной и смолой. Сложенный из цельных брёвен, уходящий коньком крыши в голубую глубину небес, он был подобен крепости, защищающей от любого ненастья. И кто бы знал, как Пелагее не хотелось отсюда уходить!

Взять бы его с собой, этот дом. Уменьшить до размеров напёрстка, положить в карман. А когда возникнет нужда, вновь сделать его огромным и спрятаться в нём, чтобы восстановить силы.

Пелагея была полна волшебства, но подобной опции ей чудовищно недоставало.

Лес уже шелестел далеко позади, когда они с Юлианой выбрались на песчаный берег Глубокого моря. Припекало солнце. Орали чайки. Приветственно шумели волны. Призывный лай Кекса и Пирога тоже был отлично слышен.

Маленькие проворные псы – белый Кекс и чёрный, как сажа, Пирог – неслись от причала навстречу своей хозяйке, и их ушки с хвостами стояли торчком, а шерсть завивалась в кольца, прямо как локоны у Пелагеи.

– Охраняли лодку от силы четыре часа, а гордости через край! – рассмеялась Юлиана, подхватывая питомцев на руки. Несмотря на почтенный собачий возраст, весили они всего ничего.

Загрузив сумку с провизией в лодку, она велела Пелагее залезать под навес на корме, усадила в носовой части Кекса с Пирогом и взялась за вёсла. Парус у лодки тоже имелся, но ветер в последнее время часто дул не в ту сторону, так что Юлиана успела нарастить на руках первоклассные бицепсы, трицепсы и прочую полезную мускулатуру, пока управлялась с вёслами.

Поначалу погода радовала, море искрилось на солнце, как гигантский бриллиант, и псы сидели на носу, подставив мордочки ласковому встречному ветру. Юлиана пыхтела, сражаясь с течением. Сверялась с компасом, хмурилась, поглядывая на карту, но в целом выглядела довольно оптимистичной. Дня не пройдёт, утверждала она, как мы доберёмся до Нимерии.

Но в какой-то момент всё пошло кувырком. Несмотря на отсутствие каких-либо признаков надвигающегося шторма, лодку стало сильно качать. Пелагея схватилась за борта, псы заскулили, а Юлиана многосложно выругалась, что свойственно ей лишь в исключительных случаях.

Нечто массивное поднималось к ним из морской глубины.

Пелагея в оцепенении наблюдала за тем, как бурлит возле лодки поверхность воды, и чуть не скончалась от ужаса, когда различила под водой очертания спрута. Жёлтый четырёхметровый спрут, который при острой необходимости может сожрать человека, отчего-то заинтересовался одиноким судёнышком, плывущим по Глубокому морю. И лично Юлиана в панике насчитала всего два варианта развития событий.

Первое: глубинный монстр голоден, поэтому вскоре полакомится её скромной персоной.

И второе: головоногому попросту нечем заняться, существо мается от скуки. Поглазеет на лодку, подивится и нырнёт себе обратно на глубину.

Но мир был куда более разнообразен, чем могла себе представить среднестатистическая путешественница.

Спрут всплыл, приподнял щупальцем шляпу-цилиндр, которая, вопреки силе течений, каким-то магическим образом удерживалась на его голове, и поздоровался.

Голос у него оказался поставленный, ораторский. Пелагея даже подумала, что этим голосом вполне можно было бы подрабатывать на досуге, участвуя в радио-эфирах или занимаясь озвучкой книг.

– Добрый день! Меня зовут Джемма, – без малейшего акцента на чистейшем человеческом языке сказал спрут, и Юлиана от такого поворота чуть челюстью дно не пробила. – Вы, случайно, плывёте не в Нимерию?

– Э-э-э? – вымолвила Юлиана, одновременно прокручивая в уме формулировки, которые она по прибытии на берег изложит первому же попавшемуся психотерапевту.

«Со мной разговаривал осьминог».

«Осьминог носит шляпу».

«У осьминога манеры, а у меня – нет. Как жить дальше?».

Чтоб вы понимали, в норме ни один спрут, как, в принципе, ни один подводный обитатель, разговаривать в этом мире не мог. Если такое явление и встречалось в природе, то исключительно по вине зоотехнологов, которые со своей вивисекцией и дикими экспериментами зашли непозволительно далеко.

Джемма сбежала от зоотехнолога, когда ей разработали речевой аппарат, усовершенствовали мозг и она набралась ума-разума, изучая энциклопедии.

Ей удалось улизнуть из экспериментальной камеры только благодаря гневу и страху. Гнев подстёгивал её, когда она тайком пробиралась по коридорам научно-исследовательской подстанции. Экзистенциальный ужас гнался за ней по шахтам вентиляции, и недавно обретённое структурированное сознание буквально вопило: что ж вы, садисты, животных калечите!

Хорошо было не думать. Хорошо было жить, как живётся, и следовать нехитрым законам моря. Способность мыслить и анализировать внесла в эту жизнь существенные коррективы.

Теперь Джемма интересовалась устройством мира и отличалась крайней любознательностью. Что за лодка? Кто в лодке? Куда путь держит? Если в Нимерию, хочу с ними. Там замечательный кофе и ещё более замечательный табак.

Примерно так рассуждал спрут, выныривая из морских глубин. О том, чтобы кого-нибудь напугать или ввести в ступор, не было и речи. Однако именно это случилось с Юлианой: она на несколько минут забыла, зачем вообще затеяла путешествие. Пелагея же, ввиду собственного умеренного сумасшествия, гораздо быстрее адаптировалась к эксцентричности других.

– Верно, мы плывём в Нимерию, – сказала она, пока подруга с отвисшей челюстью хлопала глазами. – Вас подбросить?

Джемма широченно улыбнулась.

Ни рта, ни какой-либо улыбки под её внушительным мясистым «носом» природой спроектировано не было, ибо у всех порядочных спрутов рот, точнее, клюв, находится ниже щупалец, прямо по центру восьми конечностей.

Так вот, улыбка Джеммы в неположенном месте стараниями вышеупомянутых садистов-зоотехнологов оказалась чрезвычайно зубастая (такую увидишь – умом тронешься).

– Я в ваше корыто не влезу. А если и влезу, могу кого-нибудь раздавить. Лучше позвольте помочь вам ускориться.

Пристроившись за кормой, осьминог заделался эдакой торпедой, пустил в ход все восемь щупалец – и в вёслах, равно как и в попутном ветре, начисто отпала нужда.

Юлиана взвесила все преимущества этой из ряда вон выходящей морской прогулки и в кои-то веки позволила себе расслабиться, подставив лицо солёным брызгам.

Кекс с Пирогом быстро прониклись к Джемме дружескими чувствами. Они променяли выгодную переднюю позицию на тайное заседание на корме, поглядывали вниз, рискуя свалиться в воду, и с высунутыми языками виляли хвостами от счастья.

Говорящий осьминог Джемма; осьминог, чьи три сердца гоняют по телу голубую кровь и проталкивают её через жабры; осьминог без костей, способный менять цвет, форму и прятаться в самых узких местах… Ух, до чего же увлекательно водить знакомство с таким существом!

До берегов Нимерии они доплыли в кратчайшие сроки. Пришвартовались в порту, выбрались с собачьей компанией на сушу и затуманенным взглядом окинули распахнувшийся позади них синий горизонт.

– Что ж, привет, земля. Море, прощай, – сказала Юлиана. И на не вполне держащих её ногах двинулась вглубь суши.

Пелагея помахала рукой Джемме.

– Спасибо за помощь!

– Да не за что, – вновь диковато улыбнулся спрут. – Я, с вашего позволения, постерегу эту лодку. Вы ведь не возражаете?

– Мы ничем не отплатили тебе за проезд, – сказала Пелагея. – А ты ещё за бесплатно хочешь лодку охранять?

– Скажем так, у меня есть своя корысть, – уклончиво ответил осьминог. – Не волнуйтесь, ничего крамольного.

Пелагея с лёгкостью одобрила просьбу, а вот что касается Юлианы, то она в сопровождении Кекса и Пирога молнией унеслась навстречу благам прогресса и своей победе на конкурсе и знать ничего не желала о предпочтениях каких-то там осьминогов.

А ведь именно ей, владелице лодки, стоило бы насторожиться.

Глава 2. Увлажнитель воздуха

Столица Нимерии, сердце культуры и искусства, была одним из крупнейших портовых городов. И Юлиана с Пелагеей сразу приплыли куда нужно.

Юлиана бодро шагала по широким улицам, и глаза её горели. Она была словно создана для этих улиц, а улицы были созданы для неё. Куда ни плюнь, повсюду вывески, афиши, витрины бутиков и дорогие автомобили как с обложки журнала. Оживлённое движение, гул моторов, столпотворения у пешеходных переходов и такое множество красивых, модно одетых людей, что кружится голова.

Это была подлинная стихия Юлианы, где она чувствовала себя как рыба в воде.

А что касается Пелагеи, то ей уже хотелось обратно в лес. Роскошь большого города, думала она, не для неё, чего не скажешь о роскоши большого леса.

Но Юлиана непримиримо преодолевала один перекрёсток за другим, отработанным командным тоном подзывала отстающих Кекса и Пирога, а потом оглядывалась, цепляя Пелагею своим строгим взглядом, в котором ясно читалось: «Не вздумай давать задний ход. Ты мне нужна!».

И приходилось Пелагее пробираться сквозь толпы красивых людей, знающих толк в моде; опасаться начищенных автомобилей с обложки журнала; ловить своё испуганное отражение в витринах бутиков; шарахаться от пёстрых афиш и живых рекламных щитов где-то под небоскрёбами, стёкла которых сияли на солнце так, что на них невозможно было смотреть.

Так, с горем пополам, добрались они до агентства, которое занималось поиском и продвижением талантов.

– «Эс-Эм-Энтер»… что? – прочитала Пелагея вывеску над входом в здание.

– Не заморачивайся, – сказала Юлиана. – Достаточно знать, что ребята, которые всем здесь заправляют, монстры в сфере развлечений. Они выбирают лучших из лучших. Давай, идём быстрее, первый тур, по расписанию, через десять минут.

Она взлетела по зеркальной лестнице, прорвалась в оплот развлекательной индустрии через стеклянную револьверную дверь на магнитной левитации и бойко поинтересовалась на ресепшене, куда идти конкурсантам.

– С собаками нельзя, – покосилась на её питомцев представительная дама в очках, заседающая за стойкой.

– А вот этого я не учла, – озадачилась Юлиана. – Вредители, погуляете, пока мы с Пелагеей тут не закончим?

«Вредители» высунули языки, завиляли хвостами, и это означало, что они очень даже не прочь проветриться.

Когда Кекс и Пирог были выдворены на улицу, Юлиана с Пелагеей поднялись ещё по нескольким лестницам, миновали ряд кабинетов и остановились возле двери под номером шестнадцать.

Вернее, попытались остановиться. Ибо здесь уже толклось прилично народу. Все были напряжены, кто-то в сторонке репетировал танец, кто-то вполголоса повторял слова. Но в основном молчали, и молчание это было таким тягостным, что хоть прямо сейчас бери и беги отсюда.

Завидев очередную толпу (точнее, очередь), Пелагея страстно возжелала присоединиться к собачьей компании и погулять на улице. Но Юлиана, уловив её тайные замыслы, зашипела на неё, как змея подколодная:

– Готовься, будешь переводить всё, что я скажу. И спою.

– А разве песню тоже надо? – изумилась было Пелагея.

– Тс-с-с! Не разговаривай слишком громко! – приложила Юлиана палец к губам. – Веди себя культурно.

– Ну а в туалет-то мне можно? – шёпотом спросила та.

– Пока очередь не рассосалась, иди. Только возвращайся быстрее.

Пелагея пообещала вернуться (прежде всего, самой себе, чтобы не задать стрекача) и двинулась на поиски дамской комнаты. Когда-то она точно так же бродила по ледяному замку своего мужа Ли Тэ Ри, так что плутать в многоэтажном здании было ей не в новинку.

На этаже, где проводился кастинг, уборной предусмотрено не было.

«Спущусь-ка я ниже», – сказала себе Пелагея.

Но только она вышла на лестничную площадку, как на неё кто-то налетел. Ветер, вода, свет – в этом парне присутствовало решительно всё из перечисленного. Ветер, казалось, основательно порезвился в его каштановых волосах, а вода и свет сосредоточились преимущественно в глазах – миндалевидных, больших, убийственно выразительных.

Юноша был высок и строен, и тень притягательной усмешки таилась на его губах, словно он только что сотворил безобидную пакость и намеревался скрыть своё авторство.

– Ой, извините! – столкнувшись с Пелагеей, на нимерийском воскликнул он.

– Ты извини, – машинально на родном языке ответила та, и юноша настороженно вгляделся в её лицо.

Иностранка? Как интересно. На конкурс пришла? А почему такая красивая?

– Ты не пользуешься косметикой? – вздёрнул он бровь, когда вдруг обнаружил, что нежный румянец щёк достался Пелагее от природы и что на коже у неё нет и следа тонального крема.

– Да ну, зачем мне.

– Тебе повезло, у тебя хорошая кожа, не то, что у меня. Ты точно должна победить на отборе. Удачи!

С такими словами странный парень скрылся с глаз долой, словно его сдуло.

– Я должна победить? – в тишине лестничной клетки спросила Пелагея сама себя, и вопрос гулким эхом разнёсся по всему свободному пространству. – Удачи? Мне?

Выйдя из транса, она тряхнула головой, и непослушные кудряшки завесили ей обзор. Победить. Нигде она не собирается побеждать. У неё и номера-то для выступления нет, и наряд неподходящий, и сама она тоже не подходит и ни в какие рамки не вписывается. Нет уж. Сейчас она спустится, найдёт дамскую комнату, а потом вернётся и сделает всё, чтобы жюри оценило голосовые данные Юлианы по достоинству.

Очередь под галогеновыми лампами продвинулась всего на пару человек – этих голубчиков не взяли, и они ушли с понурой головой. Юлиана отдувалась и барабанила пальцами по тыльной стороне ладони, поводила глазами из стороны в сторону и чувствовала себя унылой бездарностью, которой тоже непременно дадут от ворот поворот.

Её уверенность в успехе полностью улетучилась, и к моменту, когда Пелагея к ней присоединилась, она являла собой комок сплошных нервов.

– Ты чего? – спросила Пелагея, заметив необычную бледность подруги.

Та вцепилась в неё мёртвой хваткой и с разнесчастным «о-о-ох» уткнулась лбом ей в плечо.

– А что, если они и меня вот так выпрут ногой под зад? – простонала Юлиана.

– Но ты же готовилась. Если готовилась, всё будет хорошо, – неуверенно сказала Пелагея. – Никто тебя не выпрет, – добавила она, – потому что я с тобой.

Юлиана криво улыбнулась. В другое время она назвала бы это утешение посредственным, но сейчас у неё в горле была сущая пустыня и язык исправно прилипал к нёбу. Вот и как в таком состоянии перед жюри петь?

Краем глаза она заметила в конце коридора водный диспенсер с одноразовыми стаканчиками и тяжело сглотнула.

– Принести водички? – мигом оживилась Пелагея.

– Да, пожалуйста, – пересохшими губами вымолвила Юлиана.

Возле диспенсера Пелагея – надо же! – опять столкнулась с парнем, который чуть не сбил её на лестничной площадке.

– Я сегодня на танцевальную практику опоздал, – сознался тот и залпом опрокинул в себя стаканчик с водой. – Меня отчитали. Сказали, в следующий раз за опоздание удвоят нагрузку. У нас тут не церемонятся, имей в виду.

– Значит, ты практикант?

– Это понятие уже устарело. По новомодному, я трейни, – ослепительно улыбнулся парень.

Сердце Пелагеи моментально провалилось куда-то в пятки. Будто бы от страха, но на самом деле от восхищения. По-хорошему, люди с такими улыбками обязаны отчитываться вышестоящему начальству, где и когда их применяют. А сам процесс «ослепления» хорошо бы приравнять к лицензируемому виду деятельности. Ибо ну куда это годится: улыбнутся тебе разок вот так, до мурашек обезоруживающе, и у тебя напрочь отшибает память – куда пришла, зачем пришла, а имя твоё как?

– Кстати, как тебя зовут? – спохватилась она, когда юноша собрался уходить. – Есть такое поверье: если два раза случайно пересеклись, на третий никуда не денемся, станем друзьями. Так что хорошо бы мне знать заранее.

Он прищурил свои потрясающие лисьи глаза.

– Не слишком-то рассчитывай на дружбу. Девушки рядом со мной надолго не задерживаются, потому что характер мой сквернее некуда.

«Кто тебе сказал, что я девушка?» – мрачно подумала Пелагея.

В самоопределении она предпочитала не пользоваться человеческой терминологией и избегала общепринятых титулов. Хтонь лесная, неукротимая, одна штука. Если бы она и взялась себя классифицировать, то, пожалуй, только в таком духе.

– Меня зовут Кю, – наконец представился парень.

– А я Пелагея.

– Пе-ла-ге-я… Слишком длинно, – поморщился тот.

Юлиана вдалеке испустила театральный вздох и прикинулась умирающей. Ах да, стакан воды. Пресловутый стакан, ради которого мы готовы стерпеть общество буквально кого угодно, например, неукротимой лесной хтони.

Добыв из аппарата воду, Пелагея коротко кивнула своему новому знакомому и поспешила к подруге.

Очередь продвигалась. Конкурсанты заходили в кабинет и выходили – кто с лёгким сердцем, кто всё равно что с камнем на шее. Директору агентства, который находился в приёмной комиссии, было очень сложно угодить.

И когда очередь дошла до Юлианы, та изнервничалась настолько, что начала заикаться. Пелагея поняла, что дело может принять нежелательный оборот, заглянула ей в глаза и положила ладони ей на плечи. От ладоней по организму Юлианы пошло тепло.

– Сейчас ты храбро войдёшь в эту дверь и выступишь, как планировала, – проговорила Пелагея, не разрывая зрительного контакта. – Ты спокойна. Внутри тебя лес. Деревья шелестят листьями.

– Деревья шелестят листьями, – послушно, как под гипнозом, повторила Юлиана. И встрепенулась. – Что ты такое придумала? Какой ещё лес? Так, всё, пусти меня. Я иду!

Она зашла в кабинет без колебаний (с трудом удержавшись, чтобы не распахнуть дверь с ноги), предстала перед жюри с гордо поднятой головой, и мастерица гипноза воодушевилась: сработал её трюк. Сработал.

– Я Юлиана из страны Зелёных Лесов, – представилась Юлиана и ткнула соседку в бок: мол, переводи давай. Пелагея перевела на нимерийский.

– А она кто? – указал на неё своим мясистым подбородком образцово лысый директор Хаджиман. Его выбритая физиономия могла бы в равной степени принадлежать как деятелю искусства, так и главарю преступного синдиката.

– Я Пелагея из страны Жёлтых Полей. Но я не участвую в конкурсе, только перевожу, – вновь на нимерийском пояснила она.

Директора, судя по всему, ответ устроил, и он снова сделался мрачным и безучастным.

– Какой у вас номер? – спросил кто-то из судейства.

– Песня. У меня песня «Во поле берёза». Пелагея, переведи.

Пелагея перевела, отошла в сторонку, притворилась, что её здесь нет, и Юлиана вступила, как только за сценой включили фонограмму. На протяжении её выступления придирчивый директор Хаджиман то и дело неприязненно морщил нос и хмурил брови. Судейство что-то отмечало карандашами в своих блокнотах. И когда песня закончилась, жюри уже собралось выносить приговор. Как вдруг…

– Пелагея, переведи! – велела ей Юлиана.

– Перевести песню? Ну и нелепица, – рассмеялся кто-то из судейского состава.

– А ты уверена, что это необходимо? – растерянно спросила Пелагея.

– Топай на сцену и спой то же самое на нимерийском языке, – упорствовала Юлиана. – В любом искусстве важен смысл, а эти необразованные олухи не знают нашего языка. Я хочу быть уверенной, что до них дойдёт посыл.

Пелагея, уже будучи на сцене, недоуменно пожала плечами, одним взглядом извиняясь перед судьями за прихоть подруги. Но делать нечего, заиграл «минус» всё той же песни «Во поле берёза», и Пелагее пришлось петь.

Не успела она закончить с первым куплетом, а лица у судей уже стали одухотворёнными.

Она расправилась со вторым – и все, кто в этот момент находился в зале, невольно пустили слезу.

Она добросовестно спела третий – и сердце самого привередливого человека в целой Нимерии, директора Хаджимана, оттаяло до такой степени, что он вскочил со своего места и зааплодировал, как ненормальный.

– Браво! Просто браво! Где ж вы раньше были?

– В зале сейчас будто увлажнитель воздуха включили, – взял слово второй по значимости судья. – Вот такой у вас голос. Кажется, его можно слушать бесконечно.

– Берём? – оживился директор.

И жюри сплочённо кивнуло: ещё как берём.

– Вы прошли отбор, поздравляю, – сказал Хаджиман.

– Подождите, – смешалась Пелагея. – А как же Юлиана? Это ведь её песня.

– У неё, бесспорно, есть талант, но его недостаточно, чтобы пройти на следующий этап.

– Ничего не знаю, – заартачилась Пелагея и с вызовом переплела руки на груди. – Если вы не примете Юлиану, я буду вынуждена уйти.

– А мне нравится ваш напор, – рассмеялся директор. – Ладно уж, что скажете, господа присяжные? Дадим шанс им обеим?

– Раз госпожа Пелагея настаивает, – по-доброму улыбнулся второй по значимости член жюри, – то почему бы нет.