Текст книги "Личный интерес (СИ)"
Автор книги: Ifodifo
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)
– Это Лэндон Шилдс, Броган Хили и Норман Блейк, – объясняет он недоумевающему Лестрейду. – Все трое служили в армии ее Величества, – затем Шерлок рисует еще шестнадцать кружков ровно над шестнадцатью нижними, с которыми их и соединяет вертикальными линиями. Из этих шестнадцати он закрашивает красным пять кружков, два из которых находятся над Норманом Блейком и Броганом Хили. – Это отцы Саймона Тафта, Броди Чандлера, Барта Фултона, Нормана Блейка и Брогана Хили. Они тоже служили в армии ее Величества, – говорит Шерлок, быстро рисуя еще шестнадцать кружков третьим рядом и соединяя их с нижним. – Здесь мы закрашиваем семь кружков, и совпадает на сей раз только Норман Блейк. Это дедушки наших жертв, которые тоже служили в армии ее Величества.
– К чему ты клонишь, Шерлок? – не может удержаться от вопроса Лестрейд. – Это же не у всех…
– Наберитесь терпения, инспектор, – снисходительно советует Майкрофт, расположившийся в кресле, – у Шерлока мало времени, дайте ему объяснить.
Тем временем Шерлок рисует очередной ряд кружков, часть которых закрашивает красным, называя прадедушек, служивших в армии. Чем выше по временной шкале поднимаются ряды родственников жертв, тем больше красного в них. Со стороны можно отследить целые военные династии, которые иногда прерываются без продолжения военной карьеры правнуками, а иногда возобновляются.
– В данном случае, я не уточняю по чьей линии, отца или матери, идет военная династия, объединяя условных родственников в один кружок, – поясняет Шерлок. – С помощью Майкрофта, мне удалось проследить большую часть предков наших пострадавших.
Полностью отсутствуют данные по Килби Нейтану и Кайлу Янгу, и обрываются сведения на пятом колене генеалогического древа Лэндона Шилдса, и если последнего можно с большой долей вероятности экстраполировать в прошлое, то Нейтаном и Янгом можно пренебречь, как ничтожно малыми величинами в нашей последовательности. Информация по остальным достаточно очевидная, чтобы признать теорию верной.
– Я не понимаю, – опять произносит Лестрейд, беспомощно оглядываясь на Майкрофта, – что все это значит?
– Чтобы выявить закономерность, нам нужно полное совпадение, – сердится непонятливостью Лестрейда Шерлок, быстро рисуя и закрашивая кружочки, – то есть, полностью красная линия. При отсутствии данных по двум, пусть по трем персонам, мы получаем эту линию в первой половине восемнадцатого века, когда фактически все предки наших жертв служили в британской армии, причем за пределами Британии, – Шерлок замолкает на мгновение, дорисовывая последнюю линию, в которой закрашивает красным тринадцать из шестнадцати кружков и ставит знак вопроса на трех не закрашенных.
– Что за бред, – возмущается Лестрейд, – наш маньяк убивает тех, чьи предки когда-то служили в армии?
– Не просто в армии, – поправляет Шерлок торжествующе, – а в армии за пределами Британии, в Североамериканской колонии.
– И что? – Лестрейд смотрит на нарисованную схему, все еще не понимая, что имеет в виду Шерлок.
– Инспектор, – вмешивается Майкрофт, – они служили в Америке. Их потомков убили и скальпировали. Что непонятного? – инспектор молчит, и Майкрофт решается продолжить: – Это месть, инспектор. Вы же помните, что британские солдаты не особо церемонились с местным населением? Скорее всего, эти шестнадцать когда-то совершили военное преступление по отношению к одному из индейских племен, и теперь, спустя века, их потомок мстит за смерть своих предков.
– Наш маньяк – индеец, Лестрейд, – говорит Шерлок, – это совершенно точно. Ищите индейца, не так уж их и много ходит по улицам Лондона.
Лестрейд молчит, пораженно разглядывая схему, понемногу проникаясь словами Шерлока.
– Но как он узнал о потомках? – удивляется он. – Ведь даже вам удалось найти информацию не о всех шестнадцати.
– Тени великих предков, – слабо шутит Шерлок и тут же устало отвечает: – Правильный вопрос. И пока мы не поймаем нашего Охотника за скальпами, ответа не узнаем. Загадка! Лучше подумайте о том, что число жертв может быть больше. Никто не скажет, сколько участников драмы было со стороны британской армии…
– Можно поискать информацию того времени, об инцидентах с местным населением в исторических архивах, – неуверенно произносит Майкрофт.
– Инцидентов было слишком много, чтобы все их фиксировать в донесениях в метрополию, – возражает Шерлок. – Можно сузить район поисков и искать инциденты, связанные с племенами арапахо и шайеннов, – Шерлок ловит удивленный взгляд брата. – Вертикальная полоса на лбу, вырезанная ножом, это – своего рода направление послания – молитва к небесам. Единственная улика против нашего Охотника за скальпами. Но на самом деле я не рассчитывал бы на большой успех. В те времена уничтожить индейское поселение было в норме вещей. И кошмары никого не мучили.
– Не могу поверить, – бормочет ошарашенно Лестрейд, по-прежнему разглядывая схему, – невероятно!
– А вы поверьте, – Шерлок злобно бросает фломастер на диван. – Ищите индейца, выше среднего роста, правшу, в мягкой обуви вроде мокасинов. Еще парочка подсказок: он жует табак, наш индеец, чрезмерно брезглив – моет руки при любой возможности. Скорее всего эти три года он сидел в тюрьме за какое-то мелкое правонарушение – вот вам еще одно направление для поисков. И еще… подумайте, где он хранит скальпы. Если это месть, то, убив последнего, он должен будет привезти их к могиле предков, ну или туда, где все случилось. То есть, он вернется в Америку. Три года он не появлялся, значит, где-то спрятал скальпы. А теперь объявился в Лондоне, чтобы завершить свою миссию. Если он был в тюрьме, а скальпы не всплыли при аресте, значит, он не носил их с собой. Есть место, тайник для них.. Камеры хранения, частные склады, банковские ячейки…
– Индеец в банке? – недоверчиво переспрашивает Лестрейд.
– О, поверьте, инспектор, – говорит Шерлок, – наш индеец не так прост, как кажется.
Бросив быстрый взгляд на часы, он чертыхается:
– Я ухожу, иначе брат сделает мою жизнь невыносимой, – и направляется в спальню, чтобы переодеться.
– Ты выходишь из квартиры? – поражается Лестрейд.
– Только чтобы перейти через улицу, – невесело усмехается Шерлок из-за закрытой двери.
Он появляется через несколько минут уже полностью одетый, как всегда идеальный и безупречный.
– Все подробности у Майкрофта, – роняет, проходя мимо Лестрейда. – Сплетничайте, не стесняйтесь…
– Я дождусь тебя, – произносит ему в спину Майкрофт.
Шерлок делает пренебрежительный жест рукой, сбегая по лестнице. Перед дверью он замирает на мгновение, набирает полную грудь воздуха и выходит на Бейкер-стрит.
Солнце ослепляет, и этого хватает, чтобы, остановившись в шаге от двери, почувствовать простор вокруг, дуновение ветра, шум улицы и характерный лондонский запах. Шерлок вне границ, очерченных собственной квартирой, и это пугает. Он все еще жмурится, боясь открыть глаза и увидеть бесконечность в одну и другую сторону, когда позади хлопает дверь, и миссис Хадсон произносит:
– Подожди, Шерлок, мне нужно к миссис Норрис. Обещала угостить ее пирогом с жимолостью. Ты не проводишь? – ее рука скользит по руке Шерлока, крепко цепляясь за него. – Ну что, идем?
Шерлок открывает глаза и видит по-старчески выцветшие, все еще молодые и такие понимающие глаза миссис Хадсон. Она подмигивает, улыбаясь.
– Почту за честь, – серьезно отвечает Шерлок, накрывая ее руку своей и делая первый шаг к дороге.
Он смотрит только на миссис Хадсон, ощущает рядом ее присутствие, чувствует ее приятный домашний такой ванильный с ноткой корицы запах, который определенно исходит от пирога, прижимаемого ею к груди. Они благополучно пересекают улицу и подходят к двери дома напротив. Дверь тут же гостеприимно открывается, и их встречает миссис Норрис, еще одна затворница Бейкер-стрит, которая никогда не выходит из дома, но все про всех знает. Они с миссис Хадсон тут же начинают болтать о своих делах, словно нарочно не замечая Шерлока и предоставляя его самому себе, и скрываются за дверью в квартиру миссис Норрис. Некоторое время Шерлок топчется на площадке первого этажа, а потом в несколько широких шагов преодолевает лестничный пролет, поднимаясь на второй этаж. Дверь в квартиру Джона открыта, и Шерлок без лишнего смущения входит в ярко освещенный холл, радуясь предоставленной возможности сунуть нос туда, куда не следует. Из-за неплотно закрытой двери психотерапевтической комнаты слышны голоса.
– …плохо питаешься. Завтра же принесу тебе пирог с малиной и паштет, какой ты любишь, – сердито обещает женский голос.
– Не волнуйся, Гарри, Сара отлично обо мне заботится, – это произносит Джон, и Шерлок невольно улыбается.
– Столько лет вместе, как может быть иначе? – а это говорит Сара. – Мы с тобой уже давно как женатая пара, Джон, – Шерлоку ее замечание не нравится, хотя оно явно носит шутливый характер.
– Может тогда стоит узаконить наши отношения? – шутит в ответ и Джон.
– В прошлый раз это плохо кончилось, – шутит в ответ та самая Гарри, судя по всему, сестра Джона, и воцаряется тишина.
Похоже, шутка не удалась.
– Мне пора, – неловко говорит Гарри, слышны шаги, шорох одежды.
– Я провожу, – неодобрительные интонации от Сары.
Шерлок быстро отступает к двери и стучит:
– Можно? У вас открыто.
Из психотерапевтической комнаты выходит сердитая Сара и давешняя неопрятно одетая блондинка. Блондинка, Гарри, бросает на Шерлока настороженный взгляд и протискивается мимо него к выходу.
– Да, конечно, здравствуйте Шерлок, проходите, Джон вас ждет, – Сара дежурно улыбается, провожая холодным взглядом сестру Джона.
Шерлок кивает дамам и входит в комнату, оставляя их наедине.
– Ты не должна была ему напоминать, – слышится сердитый шепот Сары.
– Я случайно, – защищается сестра Джона также шепотом.
– Тебе надо меньше пить, – не унимается Сара.
Шерлок закрывает за собой дверь, отрезая их с Джоном от женской ревнивой ссоры, и дает слово разобраться, что там случилось у Джона с женитьбой.
– Шерлок, здравствуйте, садитесь, – произносит Джон ровным приветливым тоном, чуть приподнимаясь в кресле и вновь опускаясь в него.
В руках уже знакомый блокнот и ручка. Шерлок морщится, жалея, что до сих пор не взглянул Джону в глаза.
– Здравствуйте, Джон, – он опускается в кресло, разглаживая несуществующие складки на брюках. – Приступим?
– В прошлый раз мы говорили о детстве, – припоминает Джон, не отрываясь от своего блокнота.
– Да, – соглашается Шерлок, – коротком, но милом детстве. Может быть сегодня поговорим о вашем детстве? – он с интересом смотрит на замершего над блокнотом Джона, ручка в руке подрагивает, губы расползаются в едва заметную улыбку.
– Я бы предпочел не отклоняться от предмета обсуждения, – роняет тот, вновь принимаясь что-то выводить на листе бумаги. – Может быть, тогда поговорим об отношениях с людьми, раз не хотите обсуждать фобию?
– Нет никаких отношений, – резко дергает плечом Шерлок, переводя взгляд на Игоря. – Я не заинтересован. Женат на работе.
– Эм… – недоумевающе тянет Джон, – не подумайте, что я любопытствовал по поводу ваших предпочтений в…
– В сексуальном плане я предпочитаю мужчин, а вы, доктор? – быстро отвечает Шерлок и бросает на Джона острый взгляд.
– Я? – Джон принимается кашлять, Шерлок терпеливо ждет ответа. – Собственно, речь сейчас не обо мне…
– И все же… – не отступает Шерлок.
– Я… бы хотел вернуться к вам, – Джон берет себя в руки.
– Давайте так, – оживляется Шерлок, – я рассказываю вам о своем сексуальном опыте, а вы мне о своем… – Шерлок смотрит на Джона насмешливо, заранее зная, что тот откажется.
Подобное предложение кажется безопасным, хотя воспоминания эти, если позволить им вырваться на свободу, способны причинить боль. Однако Джон в очередной раз удивляет Шерлока. Он обдумывает предложение слишком долго, кусая кончик ручки и теребя край блокнота, отчего страницы издают неприятный звук, словно бабочка хлопает крыльями, пытаясь выбраться из спичечного коробка, куда посадил ее маленький Шерлок. Шерлок морщится, собираясь попросить Джона перестать издеваться над блокнотом и его нервами, но тот сам оставляет блокнот в покое.
– Я согласен, – говорит он, слегка запинаясь, – мой рассказ взамен на ваш рассказ. Только без шулерства, все по-честному. И вы начинаете первый.
Шерлок удивленно молчит, разглядывая склонившегося над блокнотом Джона. Отчего-то он уверен, что ниточка взаимной симпатии и доверия, протянувшаяся между ними, порвется, стоит Шерлоку открыть рот. Тот ушат помоев, коим является его сексуальный опыт, не предназначен для такого человека, как Джон. Это слишком для него, раз уж это слишком для самого Шерлока, но нарушать слово не в правилах Холмсов. Уговор есть уговор. Шерлок лишь жалеет о том, что сам спровоцировал эту дурацкую дуэль, да и в прошлое окунаться не хочется. Но щадить себя он не намерен, слишком давно он перестал рефлексировать по поводу собственного прошлого, чтобы стесняться того, кем был. Сейчас Шерлок давно уже другой человек, а тот, жалкий и несчастный Шерлок остался далеко позади. И пусть он тоже является частью Шерлока настоящего, но эта часть – как рудимент, как аппендицит, который однажды придется удалить, чтобы не случилось перитонита. Шерлок усмехается собственной избирательности – удалять лишнее из Чертогов, и оставить эти болезненные мерзкие воспоминания – верх расточительства. Впрочем, он признает рациональное зерно в решении сохранить память о прошлом – слишком легко он поддался, чтобы забыть об этом и вновь попасть в ту же ловушку. Иногда память – не просто горькие эмоции и чувства, но и полезный опыт, чтобы не повторять совершенных ошибок.
– Хорошо, – медленно кивает Шерлок, – рассказ о моем сексуальном опыте займет некоторое время. Приготовьтесь выслушать одну из самых мерзких и грязных историй юношества.
– Вы пугаете меня, Шерлок, – произносит Джон дрогнувшим голосом.
– То ли еще будет, – с горечью усмехается тот, – итак, первый сексуальный опыт случился в закрытой школе для мальчиков, куда определил меня брат после смерти матушки…
Десять лет в школе для мальчиков стали для Шерлока адом. Он не был готов вписаться в детский социум: слишком непохожий на других, и внешне, худой, нескладный, буйные кудри и неестественно светлые раскосые глаза, и внутренне, сумрачный, одинокий, умненький мальчик. Друзей в школе не нашлось, никто не хотел быть рядом с этим странным Холмсом, казалось, даже сидя за одной партой, можно испортить репутацию. Шерлока в лучшем случае не замечали, в худшем дразнили. Когда в средней школе он начал проявлять свои способности и острый язык, ситуация с одноклассниками ухудшилась, его стали изводить, довольно жестоко и обидно. Нередко дело доходило до драк, вот только в понятии Шерлока на драку мало походило избиение одной группой лиц другого лица. Майкрофт появлялся редко, и интересовала его в основном успеваемость брата, а Шерлок был слишком горд, чтобы пожаловаться. Так продолжалось довольно долго. В последнем классе школы, Шерлоку только исполнилось восемнадцать, к ним перевели новенького, Виктора Тревора. Высокий, темноволосый, красивый, он сразу привлек внимание Шерлока. Шерлок видел в нем того, кем бы хотел быть, вот только его собственная нескладная фигура никак не соответствовала общепринятым нормам красоты и гармонии. Смутные желания тревожили душу, когда взгляд останавливался на Викторе Треворе, желания, в которых Шерлок не хотел разбираться, подозревая, что они окажутся слишком постыдными и жалкими. Виктор в отличие от прочих одноклассников не дразнил Шерлока, не задирал и не издевался. Немного отстраненно он стоял в стороне, наблюдая за жестокими забавами друзей, и чему-то улыбался. Шерлока эта улыбка убивала. Как-то на физкультуре Шерлок растянулся на футбольном поле, споткнувшись о намерено вытянутую вперед ногу кого-то из команды, и тренер отправил его в душевую приводить себя в порядок. Шерлок разделся, вставая под горячие струи воды, запрокинул голову, смывая с лица грязь и пот. Он радовался возможности вымыться без посторонних, без вечных насмешек и пошлых намеков, но довольно скоро понял, что не один. Обернувшись, он увидел застывшего в дверях Виктора, которого сегодня не было на тренировке. Шерлок торопливо выключил воду, заворачиваясь в полотенце, попытался проскользнуть мимо того из моечного отделения в раздевалку.
– Подожди, – Виктор поймал его за руку и сжал, – постой, я хотел сказать, ты мне нравишься… – Шерлок застыл, пораженный, впервые услышав не слова упрека, а скорее поощрения. – Ты давно мне нравишься, просто я не знал, как это сказать, – он сжал вмиг вспотевшую руку Шерлока и положил себе на ширинку, под которой ощущалось что-то твердое и выпуклое. – Вот, чувствуешь? – спросил Виктор, продолжая удерживать руку Шерлока у себя в паху. – Это из-за тебя, – Шерлок покраснел, смущаясь, понимая, что сам возбуждается, и что легкое полотенце не может скрыть этого факта. – Я тоже тебе нравлюсь, – удовлетворенно кивнул Виктор, замечая топорщащуюся плоть Шерлока, – это нормально. Я хотел бы… Чтобы мы… – он мягко улыбнулся Шерлоку, – стали ближе друг к другу, – Виктор шагнул вперед, прижимаясь своей плотью к его плоти, мазнул губами по губам, легко целуя. – Твой рот – само совершенство. Я мечтал о нем ночами, – Виктор жарко выдохнул, обдавая Шерлока запахом ментоловой жвачки. – Пожалуйста, возьми в рот… – он недвусмысленно опустил взгляд вниз. – Сделай ЭТО, а я сделаю тебе… – Шерлоку стало страшно, словно те темные и потаенные желания кто-то сумел в нем разглядеть – отвратительное чувство душевной обнаженности. – Пока никого нет, – шепотом искушал Виктор, – ну же, Шерлок. Не могу ждать, ты сводишь меня с ума… Пожалуйста, умоляю, ты невероятный… Я так мечтал…
Он потянул Шерлока вниз, и Шерлок, сам не понимая, как так получилось, опустился на колени перед Виктором. Тот толкнулся бедрами вперед, торопливо расстегивая ширинку, стягивая трусы и выпуская наружу крупный член с розовой сочащейся головкой. Шерлок подумал, что его сейчас стошнит, взять в рот ЭТО казалось почти невозможным. Но Виктор опять сделал движение бедрами, толкаясь в рот своим членом, оставляя на губах горечь выступившей прозрачно-вязкой жидкости, и Шерлок, решившись, открыл рот. Что было дальше он помнил плохо: во рту было слишком много чужого, пахнувшего мочой, горького на вкус. Это чужое толкалось глубоко и сильно, отчего хотелось блевать, но Шерлок с трудом подавлял эти рвотные позывы, стараясь дышать через нос, чтобы приноровиться. Виктор тянул его за волосы на себя, тихонько стонал, приговаривая:
– Еще, еще, полижи его, ну же, глубже, да, возьми его, глубже, так…
И Шерлок послушно принимал, лизал, глотал, сдерживая тошноту и слезы, понимая, что собственное возбуждение болезненно и настойчиво трется о враз ставшее жестким полотенце. Что-то пробежало под кожей толкающегося в рот Шерлока члена, Виктор напрягся, толкнулся еще пару раз и выстрелил горьким вонючим семенем. Шерлок подавился, закашлялся, часть проглотив, а часть выплюнув. Щеки и рот были вымазаны в сперме и слюне, и Шерлок пытался оттереть их тыльной стороной ладони. Виктор, привалившись к стене, тяжело дышал, наблюдая за Шерлоком из-под ресниц.
– Спасибо, – прошептал, когда молчание показалось совсем уж невыносимым, – ты был прекрасен. За мной должок…
Где-то рядом послышались голоса, похоже тренировка закончилось. Виктор отлип от стены, проворно заправив опавший член в брюки.
– Приведи себя в порядок и вечером приходи ко мне, – шепнул он, прежде чем выскользнуть за дверь.
Шерлок лишь кивнул, удивленно глядя на закрывшуюся за ним дверь. Весь день он ходил сам не свой, не смея поверить, что, кажется, нашел родственную душу в этом аду, а едва стемнело, он уже стоял перед дверью в комнату Виктора. Тот открыл на третий стук.
– Чего тебе? – спросил довольно грубо, закрывая собой проход.
– Ты сказал прийти, – Шерлок растерялся, чувствуя себя глупо. – Твоя очередь… – покраснев, он не смог произнести вслух то самое слово, которое обозначало то, чем они занимались в душевой.
– Убирайся грязный гомик, – возмутился Виктор, с силой толкая Шерлока в грудь. – Ты что, с ума сошел? Ты хочешь, чтоб я у тебя в рот взял? Членосос! Фрик ненормальный! Проваливай!
Потирая ушибленную грудь, Шерлок развернулся и убежал, глотая слезы. Как никогда он чувствовал себя грязным, униженным, растоптанным и преданным.
– Господи, Шерлок, мне так жаль, – шепчет рядом Джон, когда Шерлок замолкает, – простите, что заставил вспомнить это…
– Не просите прощения, Джон, – усмехается Шерлок, глаза его сухи до жжения, – тем более, я еще не закончил. История только начинается.
– Может быть, не надо? – делает Джон новую попытку остановить поток воспоминаний Шерлока, но дамба уже прорвана и вся муть рвется вперед, сметая на своем пути любые преграды.
– Надо, – качает головой Шерлок, – хочу услышать вашу историю. Поэтому надо…
Игорь за стеклом неодобрительно покачивает плавниками и, вильнув хвостом, прячется за разросшийся куст аммании сенегальской. Шерлок продолжает свой рассказ, не щадя самого себя, словно на исповеди у священника.
Десять дней Виктор не подходил к Шерлоку, тусовался с другими ребятами, хихикая и поглядывая на него насмешливо, словно обсуждал с ними дурные наклонности Шерлока, отчего тому становилось тошно и стыдно за самого себя. Десять дней Шерлок избегал смотреть на него, невыносимо мучаясь собственным падением, а потом Виктор догнал его после урока биологии и взял за руку, как тогда, удерживая от бегства.
– Постой, Шерлок, прости, – произнес он торопливым шепотом. – Прости за те слова, я был не один в комнате, не мог тебе сказать… Но я правда хочу вернуть долг. Думаю о тебе постоянно, хочу быть с тобой, – Шерлок краснел и отворачивался, чувствуя, как противно намокает нижнее белье и как топорщится ширинка от возбуждения, испытываемого из-за одних только слов Виктора. – Ты прекрасный, самый лучший, такой красивый… Твой рот, твои губы, пожалуйста, Шерлок, позволь мне загладить свою вину…
Шерлок с трудом заставил себя посмотреть на своего мучителя.
– Чего ты хочешь? – слова вырвались из горла с хрипом и надсадным кашлем.
– Давай встретимся сегодня вечером, в десять в подсобке на первом этаже, пожалуйста, я буду ждать, обещай, что придешь… – Виктор говорил убедительно и страстно, и Шерлок ему поверил, кивнул, быстро отворачиваясь, чтобы тот не увидел предательски намокших глаз.
Время до вечера тянулось медленно. Шерлок изнывал от желания, и в то же время пугался, что не так понял Виктора. Иногда приходили мысли о том, что тот играет с ним, обманывает по своим, каким-то хитрым и непонятным мотивам. Но верить хотелось в лучшее. То смутное и мучающее по ночам, из-за чего Шерлок просыпался на мокрых простынях с вставшим членом, поднялось со дна души, грозясь выплеснуться наружу, обнажить всю испорченную натуру и явить миру и окружающим истинного Шерлока Холмса, жалкого, никчемного и никому не нужного, словно червивое яблоко. Несмотря на превратившееся в резину время, вечер все же наступил. В коридорах стих гам и смех, воспитатели и ученики разошлись по своим комнатам. Тусклый коридорный свет пробивался из-под двери, в незашторенное окно насмешливо скалилась ущербная луна. Шерлок поднялся с кровати, быстро натянул джинсы и футболку, сунул ноги в кроссовки и выскользнул из комнаты. Бесшумной тенью пронесся вдоль ряда закрытых комнат, спустился на два пролета вниз, направляясь к неприметной двери, притаившейся в конце коридора, отделявшего холл от лестницы, ведущей на второй этаж. Было тихо, как на кладбище. Он замер на мгновение, раздумывая, не вернуться ли в безопасность своей комнаты, но вспомнил слова Виктора:
– Обязательно приходи, я буду ждать. Ты мне нужен! – и решительно толкнул дверь.
Его окутала темнота и чье-то тихое дыхание, а еще едкий запах пота и едва уловимый сигаретный дым. Виктор не курил. Шерлок рванул назад, но дверь захлопнулась с оглушающим грохотом, как показалось в тишине, а пролившийся из тусклой лампочки под низким потолком свет, на несколько мгновений ослепил. Вокруг раздался дружный гогот.
– Ты был прав, Вик, прибежал, из штанов выпрыгивая…
– Давалка, гомик чертов!
– Членосос!
Шерлок моргал, стараясь привыкнуть к свету. Обступившая его компания смеялась, толкалась, отпуская скабрезности. Поначалу Шерлок решил, что будет привычное уже избиение и приготовился терпеть, когда кто-то сзади толкнул в спину, и он упал на колени, больно стукнувшись костяшками о холодный пол. Его схватили, удерживая в этом положении, едва он попытался подняться. Перед глазами мелькали ухмыляющиеся потные лица Виктора и еще четверых ребят из тех, кто с таким удовольствием гнобил его все это время. Дик Саммерс, самый безбашенный отморозок, расстегнул ширинку, вываливая крупный багровый член и толкнулся им в закрытый рот Шерлока.
– Отсоси мне, фрик, – велел он, – тебе же нравятся члены!
Шерлок испугался, представив, как эта мерзкая дурно пахнущая плоть окажется в его рту. К горлу подкатила тошнота. Еще кто-то вытащил член, тыкая им в щеку Шерлока. Шерлок закрыл глаза, не разжимая рта. Его держали крепко, компания хихикала, тыкалась в него членами, стимулируя себя в ручную. Они были молоды, неопытны и возбуждены, они кончили один за другим, ему на лицо, громко хохоча. Они говорили что-то обидное, толкали его, щипали, а он молчал, закрыв глаза, отрешившись от происходящего. Просто ждал, когда все закончится. Его все же немного побили. Толкнули на пол и попинали для острастки, а потом разошлись, помочившись на него в довершении всего. Они ушли, а он остался лежать на полу, жалкий, грязный, гадкий самому себе. Слез не было, только пустота и полное принятие собственной ничтожности. Он не помнил, сколько пролежал в скрюченном положении на холодном полу подсобки, но все же нашел в себе силы подняться, добраться до своей комнаты и забраться в ванную под холодный душ. Он отмывал себя остервенело, со злостью, ни о чем не думая. Утром привел себя в порядок и как обычно пошел в столовую. Вокруг него плыла привычная пустота и презрение, смех и подколки. Шерлок не обращал внимания. В его сердце все как будто оледенело, сделав невосприимчивым к чужим жестокостям. Виктора и его компанию Шерлок с тех пор обходил по дуге, старался не оставаться в одиночестве в плохо освещенных местах, не задерживаться допоздна в библиотеке и всегда закрывал на задвижку свою комнату. Однажды они подкараулили его около общежития, но они были пьяны, Шерлок сумел вырваться и убежал. Он бегал быстро и все обошлось. Потом, лежа ничком на кровати, он подумал, что больше не хочет ни от кого бегать, но убегать ему пришлось еще не раз, и даже после окончания школы.
Шерлок замолкает, судорожно сжимая и разжимая кулаки. Джон рядом молчит и давно уже ничего не пишет в свой блокнот. Пауза затягивается.
– Мне так жаль, Шерлок, – голос Джона едва слышен.
– Рано, – Шерлок усмехается, – мой рассказ еще не закончился. Впереди много интересного… Надеюсь, Джон, когда придет ваша очередь, вам тоже удастся меня развлечь…
– Не говорите так, – просит Джон, его рука замирает в воздухе, нерешительно скользит в сторону кресла и безошибочно опускается на сжатый кулак Шерлока, замерший на подлокотнике. – Не надо, – он согревает руку Шерлока своей крепкой и теплой ладонью, и Шерлок замирает, затаив дыхание – его никто и никогда еще не касался вот так, близко и сочувственно. – Если хотите, мы можем прерваться, я как врач даже настаиваю… – он по-прежнему не смотрит на Шерлока, но Шерлок чувствует его внимание и его симпатию, его солнечность и добро.
– Я все же закончу, тем более, что осталось не так уж и много, – произносит Шерлок горько, рука Джона соскальзывает, и пустота и холод тут же окутывают с ног до головы.
Чтобы не дать воли искушению замолчать и не сказать больше ни слова, он продолжает.
Поступив в университет, Шерлок думал, все будет иначе, но на нем словно клеймо стояло. Спокойно проучиться получилось всего пару месяцев, а потом его встретил Себастьян Уилкс. Именно он встретил Шерлока, а не Шерлок Себастьяна. Высокий, темноволосый, стройный и красивый, на три года старше, он производил впечатление. Почему он, бледный худой и нескладный младшекурсник привлек внимание третьекурсника Себастьяна, Шерлок не знал. Просто внезапно он вдруг стал объектом поклонения: Себастьян делал маленькие знаки внимания, вроде стаканчика кофе или маффина, подобранной ручки или пропуска без очереди к ксероксу. Довольно быстро Себастьян признался в своих чувствах, зажав Шерлока в туалете. Агрессивно и страстно он целовал его, потирался выпуклостью штанов, шептал о любви, говорил, что Шерлок ему нужен. Шерлок боялся такого напора и хотел верить в искренность. Если бы Себастьян сразу же попытался засунуть член Шерлоку в рот, тот наверняка тут же и сбежал бы, но вместо этого Себастьян сам отсосал ему, чем покорил и уверил в своих чувствах. Они начали встречаться, ограничиваясь обжиманиями по углам, минетами и взаимной дрочкой. Шерлок тонул в этом море ощущений, поднявшемся со дна души, наслаждаясь такой плотной заботой и вниманием. Себастьян быстро договорился, чтобы Шерлока поселили в его комнату, и вскоре они стали любовниками. Себастьян четко обозначил свои верхние предпочтения, почти в первую же их совместную ночь завалив Шерлока на стол. Первый раз был не особо нежным, но по крайней мере Себастьян кое-как растянул его, а потом извинялся и даже помог обработать порванный анус. Шерлок простил и боль, и невнимание к своим нуждам, надеясь, что дальше, после удовлетворения первой страсти, Себастьян изменится. Но тот стал лишь более нетерпеливым, грубым и жестким, нагибая Шерлока при первой же возможности. Он брал его быстро, не озаботившись удовлетворением самого Шерлока, командовал и понукал. Шерлок как-то незаметно стал почти его рабом, предоставляя свой зад и свой рот в любой момент, как Себастьяну этого хотелось, уговаривая себя тем, что для любимого человека чего только не сделаешь. Себастьян мог заставить Шерлока вылизать себя или столкнуть с кровати на пол после того, как кончил, и не позволять к себе прикасаться и подниматься. Однажды он его ударил. Это случилось, когда Шерлок отказался делать минет из-за загруженности с подготовкой к экзамену. Себастьян сбил его ударом в челюсть на пол, а затем жестко взял, поставив на корточки. Он вколачивался в него, приговаривая: «сучка, сучка моя, ты еще и кусаешься, кто твой хозяин, сучка, скули, сучка, скули…» Шерлок молчал, так и не попросив пощады, не пролив ни слезинки. Утром Себастьян поднял его с пола, на руках отнес в ванную и смыл кровь и сперму, просил прощения и уверял, что такого больше не повторится. Шерлок поверил и простил, но все повторилось. Себастьян стал позволять себе рукоприкладство довольно часто, по любому поводу, кроме того он был ревнив и вспыльчив, что лишь усугубляло склонность к насилию. Шерлок терпел до тех пор, пока однажды Себастьян не заявился в их комнату с другом. Оба были пьяны. Шерлок молчаливо забился в угол, стараясь слиться с обстановкой, но был замечен.
