Текст книги "Личный интерес (СИ)"

Автор книги: Ifodifo

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

Одри Тиммонз, блеклая шатенка, смотрит на Шерлока с фотографии, сухо поджав губы. Шерлок буквально слышит кошачий запах, исходящий от нее, но это, конечно, иллюзия. Одри родилась в семье алкоголички и торгового агента, которые довольно быстро разошлись. Мать не выходила из запоев, а девочка была предоставлена себе – по крайней мере, понятно, что дефект характера, в данном случае, следствие воспитания – отсутствие тепла и материнской заботы в детстве. В поле зрения психиатра Одри попадает после декомпенсации (суицидальная попытка во время депрессии) и выписывается с диагнозом шизоидной психопатии. Закончив школу, способная Одри находит свое призвание в айти-области, выполняя тестирование сайтов для разработчиков. Живет одна, держит в квартире семь кошек, ни с кем не общается. Периодически соседи жалуются на нее из-за того количества кошек, которое она содержит. Но в целом, общественный порядок она не нарушает, и потому применить силовые методы в ее адрес полиция не может. К Джону Одри попадает по направлению от психиатра. Их сеансы довольно бессмысленны, по крайней мере социализированней Одри после них не становится. Но, по крайней мере, она иногда общается с Джоном, и это можно считать победой. Предположение о благотворительном характере взаимодействия Джона и Одри подтверждаются. Шерлок качает головой, поражаясь широте Джона, его сочувствию, щедрости и доброте. Будучи сам не вполне здоровым, тем не менее он находит в себе силы и желание помогать другим. Разве может такой человек оказаться убийцей? Шерлок стряхивает с себя мысли, понимая, что они преждевременны. Он листает страницы выписки Одри из психиатрической лечебницы, рекомендации, заключение психолога. Могла бы Одри быть убийцей? Не способная проявлять эмоции, холодная и расчетливая, увлеченная лишь своими кошками и коллекционированием птичьих перьев (довольно странное хобби), Одри не из тех, кто может выйти из себя и исполосовать лицо жертвы ножом. Она, скорее, будет действовать четко и методично. Определенно, нет. Шерлок берет в руки последний лист бумаги, на котором от руки написан план доктора Ватсона по проведению сеанса групповой психотерапии, а ниже перечисляются его участники, в числе коих значатся Одри Тиммонз и Мэри Морстен. Еще одно совпадение? В сущности, ничего в этом удивительного нет. Мэри была пациенткой Джона. Одри уже семь лет его пациентка. Вполне возможно, что четыре года назад они пересеклись на сеансе групповой психотерапии. Это нормально. Но в то же время это еще одна ниточка, связывающая Джона, Мэри и Одри. Шерлок задумчиво откладывает папку в сторону, складывая пальцы домиком. Одри знала Мэри, Одри знала Сару, значит, Одри нужна Шерлоку, чтобы понять, что она из себя представляет. Шерлоку нужно видеть – сухие строчки справок и донесений не дают полного представления. Нужна личная встреча. И как это устроить, он не знает. То, что Джон и в этом откажет, Шерлок не сомневается. Рассчитывать на случайную встречу после сеанса глупо. Джон назначает время таким образом, чтобы пациенты друг с другом не встречались. Хотя… Почему бы им не встретиться? Шерлок косится на папку с «компроматом» на Одри Тиммонз. Ведь он только что прочитал, что Одри и Мэри встречались на групповой психотерапии, проводимой Джоном. Так почему бы в этот раз просто не свести вместе всех пациентов Джона под этим благовидным предлогом? Присутствие Шерлока в данном случае будет вполне уместным, ведь он тоже пациент Джона, разве не так? Шерлок не видит поводов, чтобы Джон отказал ему в этой маленькой просьбе. В конце концов, Шерлоку нужна помощь, и Джон должен помочь. Рука сама тянется за телефоном, а другая уже нащупывает на полу оптику.

Джон все еще сидит в своей психотерапевтической комнате, музыка давно уже не слышна. Из-за сумерек, опустившихся на город, Шерлок видит только его силуэт, скрючившийся в кресле. Почему он все еще в этой проклятой комнате? Что там любит повторять Салли Донован – убийцу всегда тянет на место преступления? В трубке слышатся длинные гудки, Джон поднимается и выходит из комнаты, вскоре отвечая Шерлоку:

– Слушаю, – голос усталый и какой-то неживой.

– Почему ты все еще там? – требовательно интересуется Шерлок.

– Отвали, – вяло отвечает Джон, – где хочу, там и сижу.

Шерлок молчит, вслушиваясь в дыхание Джона, пытаясь понять по тишине в трубке истинную причину.

– Мне больше не нужны твои записи, – сообщает он, – получил сведенья из другого источника, – Джон молчит, не проявляя любопытства. – Скажи, а ты знал, что Делайла Келли встречалась с Мэри? В романтическом плане. Вы с ней на тот момент уже были вместе, – Шерлок пытается скрыть прозвучавшее злорадство, которое выдает его заинтересованность с головой.

– Это неправда! – возмущается Джон. – Зачем ты наговариваешь на Мэри? У нее не было связей с женщинами, она была честной, искренней и доброй! – пылко заступается он за погибшую невесту. – Как ты можешь быть таким жестоким? Или это провокация? Хочешь чего-то от меня добиться? Я не понимаю твоих игр, Шерлок. Ты не имеешь права порочить ее имя…

Шерлок отставляет подальше от уха трубку, чтобы не слышать громких пузырящихся эмоциями слов. Кажется, Джон искренен в своем негодовании, и насчет маленькой провокации угадал. Как теперь вывернуть к просьбе на счет сеанса групповой психотерапии? Разговор прерывает Джон, просто бросивший трубку. Кажется, Шерлок не вполне учел его взвинченность после убийства Сары. Он снова набирает номер Джона, но тот не берет трубку. Шерлок видит, как дверь в комнату открывается, входит Джон, решительно направляясь к окну. Он приникает к стеклу, прижав к нему лоб и ладони по обе стороны от лица. Шерлок жалеет, что у него в руках не прибор ночного видения. Впрочем, выражение лица он увидеть не поможет. Бросив в кресло телефон и оптику, он сам поднимается и приникает к стеклу в точно такой же позе, зеркаля Джона. Они стоят напротив друг друга, и широкая Бейкер-стрит разделяет их, словно река, на два берега. Шерлоку хочется протянуть руку и дотянуться до Джона, но пальцы ощущают лишь холод равнодушного стекла. Шерлоку многое нужно сказать Джону, дать понять, что происходит в его беспокойном сердце. Он не знает, почему отмирает и берет скрипку. Он не знает, что будет играть, когда взмахивает смычком. Мятежная мелодия сонаты Элгара срывается со струн, уплывая от Шерлока к Джону, прокладывая мостик между ними, натягивая канат, связывающий их друг с другом. Джон опускается на подоконник, замирая, и Шерлок внезапно понимает, чего ждал тот в этой проклятой комнате, почему не уходил. Его, Шерлока, ждал, скрипки и музыки ждал. Возможно, подсознательно, возможно, не сознаваясь самому себе в этом. Шерлок играет для Джона, а Джон слушает, вдыхая вечернюю прохладу Лондона, которую они делят на двоих, так же как и сонату Элгара, и эти редкие мгновения взаимопонимания без слов. Шерлок играет для Джона, хотя никогда ни для кого раньше не играл, и это чудесно играть для него. В душе разливается ликование и восторг, Шерлок знает, что не одинок. Удивительно, что из всех людей, встреченных в жизни, именно Джон становится важным. Что в нем такого, что делает его особенным? Из-за чего вообще возник этот глупый личный интерес? Шерлок всматривается в светлый силуэт Джона и не находит ответа. Сердце и душа – тонкая материя, не поддающаяся логике и строгому анализу. И это должно бесить Шерлока, выводить из себя, но он, напротив, счастлив. Он счастлив здесь и сейчас играть для Джона, несмотря на то, что несколько минут назад они, похоже, поссорились. Шерлок знает, что это не всерьез, и уже утром он сможет позвонить Джону и попросить о помощи в расследовании. И Джон согласится, сделает все так, как нужно Шерлоку. Шерлок знаком с Джоном не так давно, но отчего-то кажется, что они знают друг друга всю жизнь, и это приятное ощущение. Джон уходит из комнаты только тогда, когда скрипка Шерлока смолкает, и Шерлок торжествующе улыбается, как когда он оказывается прав.

Время позднее, но спать не хочется. Мозг Шерлока работает и бурлит, словно кипящий на огне котел. Полученная от Майкрофта информация переваривается, расчленяется и складывается обратно в нечто целостное. Шерлоку нужно еще топлива, чтобы подкинуть в разгоревшийся в голове огонь. Он бросает взгляд на часы, чтобы убедиться, что Молли Хупер все еще на работе. Она предпочитает задерживаться допоздна, если есть интересная работа, а сегодня она ей обеспечена, в этом Шерлок не сомневается. Он поднимает телефон и выбирает в справочнике номер Молли. Молли отвечает на пятый гудок. Шерлок не любит ходить вокруг да около, а сразу высказывает вслух свою просьбу.

– Вскрытие Сары Сойер, пожалуйста, – просит он нетерпеливым тоном. – Ты не могла бы выслать мне результаты по электронной почте? Спасибо, – поспешно добавляет в конце, будто это слово убедит Молли пойти на должностное преступление.

– Инспектор Лестрейд предупредил, что ты можешь попросить, и строго-настрого запретил что-либо высылать, – едва слышно произносит Молли, но Шерлок не сдается.

– А ему совершенно не обязательно знать об этом, – говорит он. – Все останется строго между нами. Я не сдам тебя, Молли, мы же друзья. Ведь мы друзья? – напирает он.

– Да, конечно, – не может отказать Молли, – ну хорошо, я сейчас вышлю на электронный ящик. Еще даже распечатать не успела. Ты первый его увидишь…

Шерлок отключается, не дослушав Молли до конца. Она как всегда многословна, суетлива и немного навязчива. Шерлок открывает ноутбук и следит за почтой, в ожидании письма от Молли. На самом деле, этого мало. Ему крайне важно достать дело об убийстве Мэри Морстен. Дело вел инспектор Диммок, а за ним – должок. Шерлок предпочитает строить свои отношения с некоторыми людьми, также как и брат, с помощью шантажа и запугивания. Прокрутив адресную книгу, Шерлок выбирает телефонный номер инспектора Диммока и нажимает «позвонить». Диммок, похоже, находится в баре, он изрядно пьян, но говорить может. Шерлок напрягается, чтобы донести до него смысл своей просьбы.

– Дело трехлетней давности? Нераскрытое? – булькая пивом, отвечает Диммок. – И какой тебе в нем интерес? Забудь, Шерлок… Что значит, нужен? Ну нужен, так нужен… Да, я помню, я тебе должен, ты здорово прикрыл мою задницу… Да, помню, все помню… Хорошо, завтра же привезу. Только смотреть из моих рук, сам понимаешь, то се… Ладно, меня зовут, девочки тут симпатичные… Ну что еще?.. Лестрейд?.. И зачем ему нужен этот висяк?.. Ты слишком многого от меня хочешь… Ну, не знаю, смогу ли потянуть так долго… Ну может дня два, от силы. А потом, мне придется отдать ему это дело… Ладно, ладно, но теперь ты мне будешь должен, и я еще хорошенько подумаю, как взять этот должок… Договорились… Надеюсь, ты не впутываешь меня в сомнительную аферу… Ладно, верю… Ну давай, пока! Завтра с утра у тебя… Да, с делом в руках! Обещаю!

Шерлок задумчиво смотрит на телефон, прежде чем отбросить его в сторону. В электронной почте появляется сообщение о новом письме. Шерлок с волнением открывает его и вчитывается в заключение, присланное Молли. Конечно, лучше бы он сам посмотрел на тело и принял участие во вскрытии, но он по-прежнему заперт в четырех стенах Бейкер-стрит, так что приходится довольствоваться скупым отчетом патологоанатома. Так и есть, Сару первоначально оглушили, потом перерезали горло, затем исполосовали все лицо, покромсав едва ли не в лоскуты. Он рассматривает линии порезов, складывающиеся в странный модернистский рисунок. Одна линия, вертикальная, на лбу, глубже и ровнее других, это отмечает и Молли, остальные нанесены как попало и хаотически, явно в припадке гнева. Вертикальная линия на лбу что-то напоминает Шерлоку, что-то, что он видел совсем недавно. Аналогичная картинка вертится в голове, но откуда она – Шерлок не может вспомнить. Он хмурится, погружаясь в Чертоги разума, пытаясь докопаться до истины. И истина всплывает перед ним ясной очевидностью, под утро, когда солнце высветляет ночную тьму до ярко-золотого, а птицы не начинают свою привычную перекличку, которая слышна даже сквозь шум проезжающих по Бейкер-стрит машин. Шерлок идет на кухню, чтобы приготовить кофе. Ему нужно взбодриться перед визитом Диммока. Ведь, если его версия подтвердится, это будет что-то из ряда вон – не прольет больше света, а скорее, все окончательно запутает. Но сперва нужно убедиться в своей правоте. Нужно дело Мэри Морстен. Шерлок пьет сладкий кофе, щурясь на утреннее солнце, в голове как никогда за последние полгода ясно и четко, будто снизошло озарение. Внизу хлопает дверь, похоже, миссис Хадсон отправилась навестить мистера Моргенсона, своего очередного воздыхателя. По утрам они вместе завтракают в кафе. Шерлок с чашкой кофе перемещается в гостиную поближе к окну, бросая мимолетный взгляд на окна напротив. Чашка падает из рук, потому что за стеклом, бликующим солнечным светом, он видит светловолосую женщину в белом, стоящую рядом с аквариумом. Она выглядит довольно угрожающий, будто собирается столкнуть жилище Игоря на пол. Шерлок тут же вспоминает рассказ Джона о недавних событиях и о том, как едва не погиб вуалехвост. Он бросается к окну, яростно стуча кулаками, дергая на себя раму, пытаясь открыть окно. Шерлок не видит лица женщины, сожалея о том, что так не вовремя куда-то запропастилась оптика. Окно наконец-то открывается, и Шерлок кричит, стараясь перекрыть шум машин. Женщина оглядывается на окно, испуганно отступает от аквариума. Плюнув на все, Шерлок наклоняется за оптикой, преспокойно лежащей у наблюдательного кресла, а когда распрямляется, ее уже нет. Комната пуста. Дверь в жилые помещения закрыта. Шерлок хватает телефон и начинает звонить Джону. Сердце в груди колотится как сумасшедшее. В голове яркой картинкой рисуется сцена убийства Джона злобным призраком. Длинные гудки звучат набатом, на том конце провода никто не отвечает. Шерлок снова и снова звонит Джону, вглядываясь в подъЕздную дверь напротив, и лишь с пятой попытки трубку наконец-то снимают, а хриплый со сна голос отвечает:

– Слушаю.

– Джон, – Шерлок выдыхает с облегчением, – у тебя все в порядке?

– Да, – немного неуверенно отвечает тот. – Что-то я заспался. Голова какая-то тяжелая. Ничего не соображаю.

– Ты ужинал вчера? – Шерлок напряженно ждет ответа.

– Как обычно йогурт выпил, – Джон откровенно зевает. – Я, видишь ли, почти не выхожу из квартиры, веду малоподвижный образ жизни, мне нельзя на ночь желудок набивать…

– Понятно, – задумчиво тянет Шерлок. – Значит, каждый вечер ты пьешь йогурт, не отходя от этого правила никогда.

– Никогда, – эхом откликается Джон.

– А йогурты покупает… – он замолкает, предоставляя возможность Джону закончить предложение.

– Обычно Гарри, она знает мой вкус, – Джон опять зевает. – Шерлок, что ты хотел? Я бы еще поспал. Голова плывет.

– Нет, – строго велит Шерлок, – сейчас ты пойдешь и примешь душ, потом позавтракаешь и проведешь максимум времени в этой своей комнате, чтобы я мог тебя видеть.

– Мне что-то угрожает? – осторожно интересуется Джон.

– Все может быть, – туманно отвечает Шерлок. – И вот еще что, Джон. Мне нужно, чтобы ты пригласил всех своих пациентов на сеанс групповой психотерапии. Желательно поскорее, пусть хотя бы завтра. Я должен их всех увидеть лично.

– Думаешь, кто-то из них убийца? – тревожится Джон.

– Посмотрим. Просто сделай так, как я прошу, – еще раз просит Шерлок. – Как думаешь, они согласятся?

– Попробую уговорить, – решает, наконец, Джон. – Ладно, я тебя понял. Пробуду сегодня весь день на твоих глазах, обзвоню своих. Все так?

– Все так, – соглашается Шерлок. – Будешь хорошим мальчиком, вечером я сыграю для тебя.

– Придурок, – бормочет Джон, и Шерлок слышит, как он улыбается, вешая трубку.

Некоторое время Шерлок всматривается в психотерапевтическую комнату и немного расслабляется тогда, когда туда заходит Джон с чашкой чая. Кем бы ни была та женщина в белом, призраком ли, недоброжелателем, проникшим в квартиру, сейчас Джон находится на виду, и Шерлок немного успокаивается. Все же кое-какие шаги по обеспечению безопасности Джона можно еще предпринять. Он берет телефон и звонит большому брату.

– Шерлок… – издевательски тянет вместо приветствия Майкрофт, Шерлок морщится.

– Ты не мог бы вывести камеры наблюдения в квартире Джона на мой компьютер? – просит он.

Некоторое время Майкрофт молчит.

– Но я не ставил их там, – говорит он наконец.

– Но твои люди… – Шерлок растерян, потому что был уверен, что люди в черном напичкали квартиру Джона разнообразными жучками.

– Они всего лишь убрались в квартире, – осторожно объясняет Майкрофт. – Но если ты считаешь, что камеры слежения нужны, я могу все устроить, доктор Ватсон ничего не заметит.

– Нет-нет, – поспешно отказывается Шерлок, пытаясь скрыть разочарование – большой брат не вездесущ и не всеведущ, – я сам, спасибо. Пока, – и не дожидаясь ответа, отключает соединение.

Он возвращается к наблюдению за Джоном, который с книгой на коленях кажется расслабленным и спокойным. Шерлок скользит взглядом по белой футболке, обтягивающей рельефные мышцы, по мягким домашним штанам, босым ступням. Внезапно вспоминает о давным-давно постиравшейся одежде Джона и, чертыхнувшись, скрывается в ванной. Вещи давно высохли, превратившись в нечто мятое и жесткое. С непонятной нежностью в сердце Шерлок складывает вещи Джона аккуратной стопочкой и прячет в своем комоде. В его квартире есть частичка Джона, и это до невозможности приятно.

Диммок как всегда не пунктуален. За мятной жвачкой от него разит вчерашним перегаром. Шерлок морщится, молча указывая на стул для посетителей, и буквально выхватывает папку с делом об убийстве Мэри Морстен. Он внимательно вчитывается в заключения криминалистов, рассматривает фотографии с места преступления, изучает протокол допроса свидетелей, с душевным трепетом протокол допроса Джона, отчет о вскрытии тела. Патологоанатомом также была Молли, и это шанс получить информацию из первых рук – опыт показывает, что Молли помнит своих клиентов. С особым интересом Шерлок вглядывается в рисунок нанесенных на лицо порезов, отмечая наличие более глубокой и четкой вертикальной линии поперек лба. Версия начинает приобретать если не стройность, то определенные контуры. Шерлок задумчиво закрывает папку, возвращая ее Диммоку.

– Про твою просьбу помню, – говорит тот, забирая дело, – постараюсь время потянуть. Надеюсь, Лестрейд меня не прибьет, но с тебя, Холмс, расследование моих висяков.

Шерлок рассеянно кивает:

– Выбери сам столько дел, сколько считаешь нужным, разберусь, как только освобожусь с этим, – кивает на папку в руках Диммока.

Диммок радостно улыбается, прощается и уходит, а Шерлок в крайней степени задумчивости опускается в кресло на наблюдательном посту. Джон читает, водя пальцами по выдавленным в бумаге точкам, а значит, пока в мире все спокойно. Приняв определенное решение, Шерлок тянется к телефону и набирает номер Лестрейда. Тот отвечает на втором гудке.

– Ну что там с Охотником? – ненавязчиво интересуется Шерлок. – Еще не объявлялся?

– Ловушка расставлена, ждем, – хмуро отвечает Лестрейд.

– Ты же мне сообщишь, как только? – Шерлок кусает губы, не отрывая взгляда от читающего пальцами Джона.

– Конечно, – где-то далеко Лестрейд тяжело вздыхает. – Конечно, я сообщу тебе. Мы обязательно его поймаем.

Шерлок сдерживает себя, чтобы не спросить о том, как продвигается дело об убийстве Сары. Это трудно, но он молчит.

========== Глава 8. Сеанс групповой психотерапии. ==========

Вечер можно было бы назвать томным, потому что еще никогда Шерлок так долго и увлеченно не играл на скрипке. Паганини, Дворжак, Сен-Санс, Шуберт – только для Джона. Но к томности и вязкой расплавленной истоме, перетекающей от замершего напротив Джона к искрящему музыкой Шерлоку и обратно, в сердце явственно звучит тревога. Силуэт женщины в белом беспокоит и пугает. Джон кажется уязвимым в своей большой одинокой квартире. Один и в темноте, неизвестности, притаившейся там, куда не проникает свет. Поэтому Шерлок играет не только ради этого странного чувства единения между ними, но и для того, чтобы подольше удержать Джона в поле зрения. Шерлок просто суеверно боится отпускать его за пределы психотерапевтической комнаты. Он бы попросил его переночевать у себя, но Джон из гордости не пойдет, а самого Шерлока никто не приглашал в квартиру напротив. Не то чтобы ему сильно нужно это приглашение, Шерлок не обременен не нужными представлениями о приличиях, но в отношении Джона все простое становится сложным и непонятным, и поэтому он играет ему на скрипке до самой темноты, пока миссис Хадсон не сообщает грозным голосом, что вызовет полицию, если это издевательство не прекратится. Шерлок видит, как Джон в окне напротив тихо смеется, как прощается, кивая, и уходит, отрезая свой мир от их общего пространства, объединенного Бейкер-стрит. Шерлок не спит всю ночь, держа под наблюдением подъЕздную дверь и психотерапевтическую комнату, но призраки или живые люди более не беспокоят их. Надолго ли, Шерлок не знает, но надеется разобраться с этой запутанной историей до следующего трупа. Утром он звонит Джону, чтобы удостовериться, что с тем все в порядке. Заспанный Джон заверяет, что спал прекрасно и никакие призраки его не беспокоили. Он напоминает Шерлоку о групповой терапии, которую назначил на сегодняшний вечер своим пациентам. Шерлок заверяет, что все помнит, в который раз просит Джона по возможности держаться психотерапевтической комнаты и отправляется на кухню, чтобы заправиться крепким кофе. Весь день, в ожидании групповой психотерапии, Шерлок испытывает некое предвкушающее нетерпение, словно нечто важное должно произойти вот-вот. Миссис Хадсон раздражает своей навязчивой заботой, звонки Майкрофта игнорируются, зато рука сама тянется позвонить Джону. В какой-то момент ожидание становится просто невыносимым, и Шерлок, наплевав на все условности, приводит себя в порядок, надевает свой лучший костюм и выходит за пределы Бейкер-стрит. Это почти подвиг для него – добровольное вытеснение самого себя из квартиры и ее надежных стен. Простор и отсутствие границ пугают, голова кружится, а бесконечная лента улицы превращается в ленту мебиуса, которая водит Шерлока по кругу его страхов. Ноги словно наливаются свинцом, и приходится делать усилие, чтобы передвигать ими. Шерлок пересекает Бейкер-стрит, стараясь не глядеть по сторонам, и едва не попадает под машину. Спасительная подъЕздная дверь приближается, рука сама тянется к кнопке звонка, а голос Джона, чуть удивленный и хриплый, искаженный микрофоном, обволакивает теплом и надеждой на спасение. Дверь распахивается, впуская Шерлока в тесноту и сумрак лестничной площадки миссис Норрис. Привычно привалившись к стене, чтобы отдышаться от стресса открытого пространства, Шерлок оглядывается: обои в полоску, которые давно стоило бы поменять, дверь в квартиру миссис Норрис, под лестницей дверь черного хода, ведущая во двор, прямиком к мусорным бакам. Шерлок жалеет, что до сих пор не пообщался с пожилой леди, и даже некоторое время размышляет, а не исправить ли это упущение прямо сейчас, но в этот момент на втором этаже щелкает замок и голос Джона обеспокоенно интересуется:

– Шерлок, ты где?

– Иду, – откликается тот, отрываясь от стены и в несколько больших шагов преодолевая расстояние, отделяющее его от Джона.

Они стоят напротив друг друга, радостно улыбаясь. Шерлок с удовольствием рассматривает приятное лицо Джона, его синие с расфокусированным взглядом глаза, мягкую улыбку и взъерошенный ежик светлых волос. Он опять босиком, в белой футболке и светлых джинсах. Согревающей теплотой в груди разливается осознание того, что в его собственном комоде сейчас лежат точно такие же джинсы, футболка и трусы Джона, которые Шерлок забрал в тот злополучный день убийства Сары. Вещи Джона в ЕГО квартире, рядом с ЕГО вещами, впитывают ЕГО запах. Шерлок глупо улыбается, не боясь, что его неправильно поймут – ведь Джон не видит ни улыбки, ни той личной заинтересованности, которая сочится буквально из каждой поры Шерлока.

– Ты улыбаешься, – замечает Джон, смущенно проводя рукой по волосам, – и перестань меня разглядывать, я не девица.

Шерлок густо краснеет.

– Точно, не девица, – откашливается он, – девицы меня не интересуют.

Джон глупо пялится куда-то мимо него, облизывая нервно губы, кадык дергается на шее. Шерлок видит небольшой порез за ухом, и не смытую полоску пены на шее. Очень хочется дотронуться пальцами, чтобы стереть ее, ощутить мягкость кожи, жесткость волос на висках, щеточку ресниц, пшеничные брови… Шерлок одергивает себя, заставляя сосредоточиться.

– Так пустишь? – спрашивает, наконец.

– Да, прости, – Джон отступает в сторону, потирая шею, все еще смущаясь, – просто ты сказал, что девушки тебя не интересуют, значит ли это, что…

– Что? – Шерлок в упор смотрит на Джона, не понимая, к чему тот клонит, боясь трактовать, и в то же время желая трактовать его вопрос так, как хочется, будто бы его личный интерес взаимен.

– Ничего, – Джон закрывается, пряча смущение за привычной сдержанностью. – Заходи. Выпьешь со мной чаю?

Шерлок вспоминает свое давешне любопытство по поводу содержимого холодильника Джона и соглашается:

– С удовольствием.

Они идут на кухню, чуть сталкиваясь локтями и плечами, и Шерлоку хочется идти рядом с Джоном так вот, рядом, по улицам Лондона и не только. Однако здесь и сейчас оба они ограничены собственными недугами и этими блеклыми стенами.

Шерлок очередной раз наблюдает Джона на кухне и очередной раз восхищается его свободой и легкостью во взаимодействии с окружающим пространством. Он не смотрит по сторонам, но протягивает руку именно туда, где стоит чайник, безошибочно отмеряет нужное количество чая, едва заметно контролируя процесс тактильно. У него все под рукой и все на своих местах. Ради эксперимента Шерлок незаметно переставляет сахарницу меняя ее местами с солонкой, и Джон хмурится, ощупывая пальцами незнакомый предмет.

– Шерлок, хватит хулиганить, – немного напряженно говорит он, и выдыхает с облегчением, когда тот искренне кается.

Только тогда Шерлок понимает, что шутка не вполне удачна, поскольку призрак (или не призрак) любит подшутить над Джоном аналогичным образом. Его сердце замирает, когда Джон заливает кипятком заварной чайник, и начинает дышать, когда понимает, что и этот процесс отработан до мелочей. Джон ставит перед Шерлоком чашку с изумительно ароматным чаем, добавляет в свою молоко и садится напротив, безмятежно улыбаясь пространству.

– Могу предложить только зефир и шоколадное печенье, – произносит он, но Шерлок отказывается – в ожидании групповой психотерапии ему кусок в горло не лезет.

– Как я должен себя вести? – спрашивает Джон, грея ладони о чашку чая. – Тебя интересует что-то конкретное, или я волен действовать на свое усмотрение?

– Ничего выяснять не надо, – произносит Шерлок, гипнотизируя губы Джона, которые тот периодически облизывает, глядя застывшим синим взглядом куда-то за спину Шерлока. – Я буду только наблюдать, если что-то меня заинтересует, разговор на это выведу сам. Можешь мне подыгрывать – возражать не буду.

– Надеюсь, обойдешься без провокации, – замечает Джон, делая маленький глоток и возвращая чашку обратно.

Розовый язык мелькает между губ, и внизу живота Шерлока растекается приятное тепло. Он гулко сглатывает, прослеживая движение языка, отмечая влажный блеск на губах, их нежно-розовый цвет, гадая, какие они на вкус.

– Шерлок, – голос Джона напряжен, – ты что, опять пялишься на меня?

Шерлок снова сглатывает, не отрывая взгляда от рта Джона, который неудержимо хочется поцеловать.

– Нет, что ты, – произносит он старательно сдержанно, изо всех сил пытаясь скрыть охватившее возбуждение, – я вовсе не смотрю на то, как ты облизываешь свои губы. Я вовсе о них не думаю, я вовсе не хочу их… – Шерлок обрывает свой эпический конфуз, понимая, что, кажется, его личный интерес становится до неприличия очевидным.

Джон молчит, не шевелясь, и Шерлок задерживает дыхание, ожидая, что сейчас его попросят удалиться.

– Ты сидишь напротив меня? – интересуется Джон натянуто.

– Да, – Шерлок не понимает, к чему ведет Джон.

– Между нами моя чашка, сахарница, вазочка с зефиром, твоя чашка? – уточняет он.

– Да, только вазочка не строго по центру, а на шестьдесят градусов справа от тебя, – Шерлок все еще не понимает к чему Джону эта информация, но старается быть максимально точным, понимая, как трудно слепому ориентироваться в пространстве.

– Спасибо, – кивает Джон, отодвигает в сторону свою чашку и сахарницу, протягивает руки и также отодвигает и чашку Шерлока, а потом поднимается, наклоняется к Шерлоку и касается губами его губ.

Время замирает, мир вокруг останавливается. Шерлок понимает, что Джон, в свойственной ему деликатной манере дает ему возможность отступить, отменить то, что еще не сделано, но Шерлок этого не хочет. Он жаждет поцелуя Джона, и потому с легким полувсхлипом сминает его губы, втягивая в глубокое и страстное действо. Это довольно неудобно, вероятно, целоваться над столом. Джон напряжен, его тело вытянуто в сторону Шерлока, руки опираются на столешницу, но Шерлоку плевать. Все, что его волнует сейчас, это губы Джона, его рот, его язык. Люди не поступают так, как поступает Шерлок, они начинают с малого, осторожно подбираясь к главному блюду, но терпения Шерлоку определенно не хватает – он хочет целоваться с Джоном, больше всего на свете хочет, поэтому окунается в новые ощущения, словно бросается в омут с головой. Шерлок боится, что сейчас его оттолкнут, и поэтому старается успеть взять по максимуму, запомнить на всю жизнь, каково это целоваться с Джоном Ватсоном, вкус его языка и губ. Шерлок врывается в рот Джона, исследует его со страстью покорителя, ожидая неминуемого возмущения, но Джон как всегда удивляет, отвечая точно такой же страстной взаимностью. Они целуются так, будто через мгновение погибнут, жадно, яростно, зло, и впервые с очевидной ясностью Шерлок понимает, что такое поцелуй. Все, что было до сего момента с Себастьяном – близко не имеющее отношения к этому восхитительному, волнительному захватывающему действию. Где-то далеко слышится хлопок двери и женский голос зовет Джона. Джон мягко отстраняется, даря последний невесомый поцелуй, который жжет губы Шерлока, и произносит:

– Это Гарри, она обещала прийти помочь подготовиться к сеансу.

– Да, конечно, – кивает Шерлок, отстраняясь от Джона.

Он чувствует, как пылают щеки, как горят губы, до сих пор ощущает вкус Джона. Ему хочется все вернуть назад, чтобы растянуть мгновение до бесконечности.