Текст книги "Личный интерес (СИ)"
Автор книги: Ifodifo
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)
– Джон, – тонко, едва слышно просит откуда-то Гай, – не стоит злить призрака.
– Я и не злю, – тихо произносит Джон, до боли сжимая кулаки, и все еще загораживая собой Шерлока. Видно, насколько Джон выведен из равновесия, насколько его задевает все происходящее. – Но меня действительно волнует факт измены. Ты была жива, Мэри, когда путалась с Делайлой, не так ли? Мне напомнить еще имена? – женщина молчит, и Джон продолжает свое отчаянное наступление: – И после этого ты смеешь упрекать меня в измене? Меня? Ты? Да я впервые после твоей смерти разделил свою постель с другим человеком только этой ночью. Ничего у меня не было ни с Сарой, ни с Делайлой. Ничего, ты слышишь? А что на счет нашего ребенка, Мэри? Он действительно был мой? С учетом твоей бурной личной жизни? Расскажи мне, пожалуйста. Я хочу знать правду… – Джон замолкает, тяжело дыша, и Шерлок не может сдержать восхищения – Джон похож на Немезиду в своем праведном гневе.
Не убоявшись призрака… Шерлок готов вмешаться, когда Мэри вновь начинает свой очередной монолог:
– Это был твой ребенок. Это был наш ребенок, и он требует отмщения. Я слышу его плач. А ты, ты слышишь, как он плачет? – Джон бледнеет, невольно прижимая ладонь к сердцу, и Шерлок опускает руки ему на плечи, прижимая к себе.
Джон позволяет себе это легкое прикосновение, прежде чем опять кинуться в бой:
– Я ничего не слышу, – говорит он. – Я и тебя слышать не хочу. Убирайся. Этот мир для живых. Прах праху! – женщина делает угрожающий шаг к Джону, и Гай где-то там с грохотом падает в обморок.
Шерлок чертыхается:
– Очередная жертва, – комментирует он падение, и Джон вздрагивает.
– Ты что, убила его? – кричит он. – Гай здесь не при чем. Это ошибка, случайность. Мы никогда не были с ним вместе. Отпусти его. Он здесь не при чем, – женщина начинает хохотать.
– Джон, это обморок, всего лишь обморок, – тихо успокаивает его Шерлок, но Джон доведен до предела.
– Ты спрашивала, как мне эта любовь? Моя любовь к Шерлоку? – Джон кричит, начиная задыхаться, и Шерлок боится, что сейчас его хватит удар. Пора прекращать эту комедию. – Я тебе отвечу. Со мной еще не случалось ничего настолько прекрасного, ничего настолько воодушевляющего. Впервые в жизни я чувствую себя счастливым. По-настоящему счастливым. Я с правильным человеком, с моим человеком. Все, что было до него – ошибка. Глупая ошибка, поиск, неудачная проба… Ты моя ошибка, Мэри. Пойми это. Мы никогда не смогли бы быть вместе потому, что я тебя не любил. Мы бы разошлись рано или поздно, потому что рано или поздно мы бы встретились с Шерлоком. Я в это верю. Сколько не бродить нам по разным улицам, пути все равно пересекутся. Мы с ним одно целое. Завидуй молча, Мэри. Злобствуй не здесь. Убирайся туда, откуда пришла, – с этими словами Джон делает два шага в направлении кофейного столика, подхватывает забытый на нем, полупустой пакет с солью и замахивается в сторону женщины в белом, обсыпая ее остатками соли.
Женщина визжит, будто Джон облил ее серной кислотой.
– Шерлок, – шепчет Джон, слепо шаря рукой вокруг себя, – я попал в нее? Она все еще здесь? Она не исчезла?
Шерлоку хочется засмеяться и заплакать одновременно – настолько этот доморощенный спектакль кажется дрянным и ненужным, но страх за Джона, за его самочувствие и душевное состояние отвлекает от женщины. Шерлок притягивает его к себе, крепко сжимая в объятиях.
– Ее нет, Джон, ее нет, – шепчет он, – ее никогда и не было. Мэри умерла три года назад. Успокойся, – но женщина в белом все еще визжит, опровергая его слова, и тогда Шерлок гаркает, перекрывая этот истерической ор: – Хватит! Прекрати ломать комедию, Гарри! – и наступает благословенная тишина.
Первым приходит в себя Джон.
– Гарри тоже здесь? – шепчет он, пытаясь вырваться из хватки Шерлока. – Она же в больнице была. Как такое могло случиться? Зачем тебе Гарри, Мэри? Она ни в чем не виновата…
– Джон, – голос Шерлока непривычно мягок. Он все еще удерживает Джона в своих объятиях, не спуская настороженного взгляда с замершей неподалеку женщины. – Это не Мэри, это Гарри, твоя сестра. Это всегда была она. А Мэри умерла. Гарри убила ее. И Сару, и Делайлу… И меня бы убила сегодня. За тем и пришла, ведь так?
Джон перестает вырываться, его руки тяжело опадают вдоль тела.
– Этого не может быть, – шепчет он, уткнувшись Шерлоку в плечо, – этого не может быть.
– Может, – резко произносит женщина в белом, медленно поднимает руку и стягивает парик.
Под ним Шерлок с отвращением видит бледное лицо Гарри с полосками пластырей на местах порезов, воспаленные красные глаза, кривящийся рот и коротко стриженные неопрятные волосы. Она отбрасывает парик в сторону:
– Отлично, нет больше смысла притворяться, – произносит она своим обычным голосом.
– Гарри в больнице, – шепчет Джон, признавая свое поражение.
– О, Джонни, – Гарри качает головой, – ты оставил в моей квартире слишком много медицинских книжек, когда ослеп. Я кое-чему научилась, пока ждала своего часа. Комбинация нескольких легально купленных препаратов, правильно озвученные симптомы, и тебя считают тяжелобольной. Вырубить на несколько часов ночную сиделку и положить ее вместо себя – пара пустяков. Зато в кармане ключи от ее машины и полная безнаказанность, – Шерлок снова вспоминает тот самый сериал, который смотрела миссис Хадсон и способ, с помощью которого главный герой обеспечил себе алиби. Похоже, Гарри тоже смотрела его с особым вниманием и взяла на вооружение кое-какие приемы. Шерлок бросает быстрый взгляд в окно, в сторону Бейкер-стрит, и Гарри хохочет. – Ты надеешься на тех двух полицейских остолопов, что топчутся у соседнего подъезда? Зря. Они меня не видели, я вошла через черный ход. Как обычно. Спасибо миссис Норрис за ключи, – Гарри перестает смеяться. – Джон, это я убила Мэри, знаешь ли. Всегда хотела занять ее место.
Джон медленно поворачивается на голос, и Шерлок больше не удерживает его.
– Гарри, – произносит он потрясенно, – что ты говоришь?
– Правду, – спокойно отвечает она. – Правду, которую ты старательно не замечал. Неужели ты не понимал, что я любила тебя? С самого детства. Я была готова для тебя на все. Отдать свою кровь, свою любовь, свою жизнь, а ты только и делал, что предпочитал мне других. Думаешь, я забыла как ты не захотел меня? Думаешь, я не помню дурочку Бекки Дуглас в твоей постели? Кстати, это я позвонила отцу, и он прибежал с работы, чтобы всыпать тебе. Я не забыла, как ты рыдал из-за смерти этого Кларка Честертона. Вряд ли ты стал бы так убиваться, случись что со мной. Но я терпела их всех. Всех! – восклицает она страстно, и Джон в ужасе отшатывается. – Делала вид, что сочувствую тебе, переживаю, но я все помнила, и обида копилась вот здесь, – она стучит себя по груди в районе сердца. – Ты не видишь, да? – она усмехается. – Это тоже моя заслуга. От Мэри избавилась я, когда терпеть твою измену стало невозможно. Я думала, это так, легкое увлечение, ты позабавишься на стороне и вернешься ко мне. Я даже переспала с ней пару раз, чтобы понять, что в ней особенного. Ничего. Пустышка. Глупая и вздорная. Некрасивая, неумная, непорядочная. Но ты сделал ей ребенка. Как ты мог? – она опять визжит, и Шерлок находит руку Джона, чтобы сжать ее и дать понять – они вместе. – Вы ждали ребенка, а я должна была вас благословить. Может, вы рассчитывали, что я буду носить его на руках? Стану его крестной? Извини, в мои планы входил только ты. Пришлось убить и его.
– Ее, – мертвым голосом поправляет Джон, – это была девочка.
– Какая разница, – кривит губы Гарри. – Ты снова остался один, да еще и ослеп. Как я радовалась. Теперь ничто и никто не сможет разлучить нас. Но тут появилась эта чертова Сара. Она заняла мое место, оттеснила меня. Меня! Но я терпела. Терпела и ждала своего шанса. И вот он шанс, настал. Время убивать без последствий, – Гарри вновь разражается смехом, от которого Джон бледнеет, сильнее сжимая его руку. – И я убила ее. Так, как хотела. Так же, как Мэри. Обезобразила. Я была счастлива. Боже, вот теперь, думала я, все станет хорошо, так, как я хочу. Ты позовешь меня к себе, мы заживем вместе, я буду заботиться о тебе и спать по ночам в твоей постели, не украдкой, а по твоей просьбе, ведь ты поймешь, что ближе меня у тебя никого нет…
– О чем ты говоришь, Гарри? – устало прерывает ее Джон. – В какой постели? Мы никогда не спали в одной постели, ну может, только в детстве…
– Ты крепко спишь, Джон, – опять усмехается Гарри. – Ты крепко спишь и не знаешь, что по ночам я прихожу к тебе, в этом долбаном парике и этом гребаном платье давно уже мертвой женщины. Душусь ее любимыми духами, брожу по твоей квартире, воображаю, что это мы с тобой здесь живем, пьем по утрам чай, слушаем музыку, читаем книги. Я смотрю, как ты спишь, ласкаю тебя, ложусь рядом и ухожу, едва рассветет. Я добавляю в твой йогурт снотворное, Джон. Ты спишь после него, как младенец.
– За что ты убила Делайлу? – спрашивает Джон.
Шерлок видит, как трудно ему дается этот вопрос.
– Она вдруг захотела тебя охомутать, – отвечает Гарри. – Я слышала ваш разговор на кухне после того сеанса. Она положила на тебя глаз. И только ее-то мне и не хватало. Достаточно Сары, которая при мне не побоялась заговорить с тобой о браке. Я разделалась с ней, разделалась и с Делайлой. Я позвонила ей от твоего имени из твоей квартиры, когда ты крепко спал, и сказала, что ты просишь ее приехать. Мы договорились встретиться. Я обещала провести ее в квартиру через черный ход, мимо домовладелицы, чтобы избежать сплетен. Она была такая дура, провести вокруг пальца – все равно, что ребенка обмануть. Ты спал, как убитый, Джонни. Ты не проснулся, когда я убивала ее в этой комнате. Также как не проснулся, когда я убивала Сару. Хотя все было тихо. Сначала я оглушила ее, потом обезобразила, а потом перерезала горло.
– Это неправда, – шепчет потрясенно Джон.
– Чистая, – Гарри снова смеется, на сей раз заливисто, словно девчонка. – Она даже не поняла, что произошло. Но ее лицо перестало быть красивым. Шлюха… Мне казалось, что вот теперь уж точно все наладится, но вчера в твоей квартире обнаружился этот тип в халате. Я всего лишь пришла тебя проведать, мой маленький Джонни, как обычно, поцеловать на ночь, пожелать спокойной ночи, и тут вдруг этот… – Гарри обижено кривит губы. – Он был голый под халатом. А ты был в одних трусах. Вы определенно занимались блудом. У тебя убили подругу, пациентку, а ты трахался с мужиком. Подставлял ему свой зад, дрочил ему, отсасывал… – Гарри вот-вот сорвется на крик, лицо покрывается пятнами, на лбу выступает пот. Один из пластырей отклеивается, обнажая свежий сочащийся шрам. – Он совратил тебя, мой маленький Джонни, и он заслуживал смерти. Хорошо, что я выкрутила пробки – так, маленькая перестраховка. Мне удалось ускользнуть на крышу – хвала агорафобии, он за мной не пошел. Все сложилось удачно. Я спрятала платье. Мне удалось незамеченной спуститься вниз и изобразить нападение: несколько порезов на лице прихваченным с твоей кухни очередным ножом, (я и не такую боль терпела, когда наблюдала за твоими изменами, братец, и раз ты не увидишь моего обезображенного лица, то чего мне жалеть, я никогда не была красавицей). Ударилась затылком об острое. Сплошная импровизация и алиби мне обеспечено, я же говорю – это мое время, я дождалась. У меня все получится, я знаю один маленький секрет, – она хитро улыбается.
– Охотник за Скальпами? – интересуется Шерлок. – Ты о нем? О его совете как не быть пойманной и отомстить? Индейская молитва к небесам? Очень примечательный знак на лбу, несмотря на прочие порезы. Это была твоя ошибка – ниточка к Охотнику за скальпами. Убив Мэри по его инструкции и не попавшись, ты решила, что можно и дальше безнаказанно убивать людей? Ждала сигнала, чтобы повторить? Да, СМИ – бич нашего общества. Не раструби они о том, что Охотник вернулся, ты бы так и терпела все это. Вот только совет оказался тухлым. Охотника поймали. Он дает показания, и тебя, будь уверена, узнает без сомнения. А дальше все пойдет своим чередом, и ты окажешься на скамье подсудимых. Думала, убьешь меня и Гая, раз подвернулся, и не ответишь за это? Ты рассчитывала, что Джон не даст против тебя показания? Скроет твои преступления, пустит в свою жизнь? Или ты хотела наказать и его, чтобы он сел за совершенные тобой убийства? Не получится. Может, те два олуха тебя и не видели, но здесь везде, – Шерлок обводит вокруг себя королевским жестом, и убедительно врет: – видеокамеры. Твои слова записаны на пленку, для истории, – Гарри бледнеет, отступая.
– Давно ты догадался обо мне? – напряженно спрашивает она.
– Подозревал, – уклончиво отвечает Шерлок. – Ты единственная из окружения Джона знала, как погиб Кларк. Ты убила Мэри так же только для того, чтобы сделать Джону больно. Не учла, что это повлияет на него столь разрушительно. А слова Одри про целующихся за его спиной блондинок подтвердили эту версию.
– Почему ты мне не сказал? – тихо спрашивает Джон, и Шерлоку не нравится его безжизненный тон.
– Ты бы не поверил мне. Приведи я тысячу доказательств, удовлетворивших полицию, ты бы никогда не принял этого, ведь она твоя сестра, – Шерлок очень хочет, чтобы Джон его услышал. – Я хотел, чтоб ты сам все увидел, услышал от нее самой, – эти слова даются с трудом, он боится реакции Джона. – Прости, я знаю, как это больно.
– Значит, ты все подстроил? – дрогнув, спрашивает Джон, чуть отодвигаясь от него.
– Что я мог подстроить, – Шерлок устало качает головой. – Просто знал, что она обязательно придет, – Шерлок переводит взгляд на Гарри. – Одного не пойму, зачем тебе понадобилось надевать платье Мэри? Зачем ты так рисковала, когда Джон не спал? Ходила рядом, за спиной его стояла… Я видел тебя. Неужели так уж поверила в собственную всесильность и безнаказанность?
Гарри сглатывает, зло щурится и вскидывает голову:
– Тебе не понять. Не понять, как хочется постоянно быть с тем, кого любишь. Как хочется видеть его, даже если он тебя не видит, дышать одним воздухом, – произносит она, с вызовом глядя на Шерлока. – Он думал, я – призрак Мэри. Что ж, пусть бы думал и дальше, это было отличным прикрытием. Когда хочешь человека также сильно, как я, его не хватает все больше и больше. Забываешь об осторожности, делаешь глупости. Я расслабилась, стала приходить тайком днем, напяливала этот проклятый парик, платье и воображала себя Мэри, – из глаз Гарри начинают катиться слезы. – Все из любви к тебе, Джон, – она смотрит теперь только на него, – все ради тебя.
– Ради меня людей убивала? – пораженно переспрашивает Джон. – Дочку мою нерожденную?
– Не факт, что это была твоя дочка, – произносит Гарри, слезы все еще текут из ее глаз, – твоя невеста была шлюхой.
Джон устало, с каким-то надломом закрывает уши ладонями, чтобы больше этого не слышать, и Шерлок хочет уже вмешаться в разговор, как-то завершить этот вечер воспоминаний, но Джон вдруг что-то вспомнив, отнимает ладони от ушей.
– А Игорь чем тебе помешал? – спрашивает он тихо. – Его-то зачем убила?
– Ты слишком с ним сошелся, – отвечает Гарри, всхлипывая, – разговаривал с ним, а со мной никогда. И потом, его тебе подарила Сара. Если бы я оставила его, он бы напоминал о ней.
– Гарри, – Джон качает головой, – ты меня к рыбе ревновала. Ты хоть сама понимаешь, как ненормально это звучит?
Слезы у нее в миг высыхают:
– Не смей называть меня ненормальной! – кричит она. – Я люблю тебя!
– Ты не можешь меня любить в том самом смысле, – срывается на крик и Джон, – ты – лесбиянка!
– Гомик озабоченный, – лицо Гарри искажает ярость, – любовь – это не только секс, а все люди по своей природе бисексуальны.
– Ты же моя сестра, – Джон, похоже, все еще надеется достучаться до нее, что с точки зрения Шерлока бесполезно.
– Не будь ханжой, – возмущается Гарри, и Джон беспомощно слепо оглядывается на Шерлока.
– Гарри, я вызываю полицию, – решительно произносит Шерлок, опуская руку в карман халата, где лежит телефон, – наше объяснение затянулось. Не скажи лишнего, что сможет отягчить твою участь…
– Не пугай меня, – снова кричит она и неожиданно поднимает пистолет, который до этого прятала в складках платья, наводя его на Шерлока. – Не двигайся, а не то стрелять буду. Ты же не думал, что я приду без оружия? Папочкин незарегистрированный зигзауер. Наш святоша, Джонни, служил в армии по молодости и привез оттуда подарочек. Мое наследство – стащила, когда из дома уходила. Вот и пригодилось.
– Гарри, что ты делаешь? – Джон беспомощно поднимает руки, пытаясь не то дотянуться до нее, не то защитить Шерлока.
– Целюсь в твоего любовничка, – отвечает она. – Раз уж мне не выйти сухой из воды, раз уж мои надежды разбиты, я уйду из жизни. В тюрьму не сяду. Но я уйду не одна, – она опять смеется, дико и совсем уж ненормально.
– Не смей, – кричит Джон, – Шерлок здесь не при чем.
– Он мне и не нужен, – соглашается Гарри, – мы уйдем вместе, Джонни. Ты и я. Иди сюда, братишка, а не то я пристрелю твоего парня. А потом и вон того, который на полу лежит, – угрожает она.
– Джон, не слушай ее, – предупреждает Шерлок. – Она блефует. Стой, где стоишь.
– Мне терять нечего, – возражает Гарри, – выстрелю в твоего дружка, и рука не дрогнет. Джон, иди сюда.
– Нет, – Шерлок сжимает руку Джона и держит крепко, не отпуская, – он никуда с тобой не пойдет.
– Тогда я убью его у тебя на глазах, а потом себя, – безумно улыбается Гарри.
– Ты не посмеешь, тебе нужен не Джон, а я. Я причина всех твоих бед, – Шерлок вдруг пугается, что она может причинить Джону вред и продолжает держать Джона, усиливая захват своими объятиями.
– Отпусти Джона, не прикрывайся им, трус! – бросает Гарри ему в лицо, и всего лишь на мгновение Шерлок утрачивает концентрацию. Этого оказывается достаточно, чтобы Джон вырвался из его хватки и шагнул вперед, на голос Гарри, которая тут же приставляет пистолет к его голове. – Спасибо, братишка, – смеется она. – Я знала, ты меня не бросишь…
– Сделаю все, что скажешь, только оставь Шерлока, не трогай его, – просит Джон, и Гарри опять кричит.
– Вы достали меня, – ее лицо искажает ярость. – Достали! Достали! Сколько можно! Возьми меня, его не трогай, – передразнивает одновременно и Шерлока, и Джона. – Достали своим самопожертвованием!
– Успокойся, – Шерлок поднимает вверх обе руки, чтобы продемонстрировать отсутствие оружия. – Джон с тобой, я один. Все так, как ты хотела. Что теперь?
– Теперь мы с Джоном уйдем, а ты за нами не пойдешь, – заявляет Гарри, успокаиваясь.
Эмоции ее сменяются с поразительной скоростью. Шерлок понимает, что Гарри в своем безумии находится на грани и может сорваться в любой момент. Он клянет себя за самонадеянность. За то, что убрал камеры из комнаты. Не захотел, чтоб за ним подсматривали. За то, что продуманный с такой тщательностью план летит в Тартарары из-за внезапно объявившегося Джонова воздыхателя и неучтенного пистолета. За то, в конце концов, что позволил этому разговору зайти так далеко.
Гарри крепко держит Джона и зигзауер. Шерлок так боится за Джона, что не рискует как-то помешать ей. Она слишком непредсказуема, чтобы играть с ней в «азартные игры».
– Мы уйдем из этой комнаты, а ты останешься здесь, – объявляет Гарри. – Только попробуй пойти за нами.
Шерлок молчит, напряженно наблюдая, как она продвигается в сторону двери, прикрываясь Джоном. Джон спокоен, лицо бесстрастно. Он послушно открывает дверь. Они выходят. Дверь закрывается. Шерлок слышит, как в замочной скважине поворачивается ключ, затем хлопает входная дверь. Шерлок отмирает и первым делом проверяет, есть ли у Гая пульс, не умер ли с перепугу. Есть, жив, значит, рано или поздно очнется. Дальше все внимание Шерлока сосредоточено на двери. Запасных ключей в комнате нет, но есть пара скрепок, с помощью которых замок поддается и, надсадно щелкнув, размыкается. Шерлок распахивает дверь и вываливается в пустой холл. Дверь на лестницу также предсказуема закрыта. Открывая ее тем же способом, Шерлок считает потерянные минуты. Страх за Джона готов сковать разум, но Шерлок этого не позволяет, отодвигая эмоции на задний план. Главное сейчас – догнать их, об остальном Шерлок подумает потом. Замок опять щелкает, и Шерлок оказывается на лестнице. На мгновение он замирает, решая, куда податься, вверх или вниз, но характерный скрип сверху подсказывает Шерлоку, что Гарри направилась на крышу. Умно. Проклиная эту сумасшедшую, Шерлок скачет через ступени, не обращая внимания на путающийся в ногах халат. Кажется, он сроднился с ним до второй кожи за эти несколько дней. Чердак Шерлок преодолевает в ускоренном темпе, не обращая внимания на шорох и писк летучих мышей, и замирает перед незакрытой дверью на крышу.
========== Глава 14. Драма на крыше. ==========
Шерлок смотрит на проржавевшую с облупившейся краской дверь, издевательски приоткрытую, боясь увидеть в образовавшейся щели бескрайний простор звездного неба. Запах пыли и плесени разбавляется свежестью летней ночи и легким едва уловимым сквозняком, мягким касанием скользящим мимо лица Шерлока. Шерлок зажмуривается, толкая дверь. Противный скрип ножом взрезает вязкость сгустившегося вокруг пространства. Сердце в груди бьет набатом, руки противно дрожат, вцепившись в теплый металл дверной ручки. Он почти на крыше. Нужно просто сделать шаг и открыть глаза. Так просто. Где-то там, в притаившейся звездной темноте сумасшедшая Гарри держит под прицелом Джона, слепого беспомощного Джона. Никто не знает, что они здесь. Никто не придет на помощь. Это вина Шерлока. Его самонадеянность и тщеславие. На самом деле, не так уж и сложно погнаться за преступником, спасти жизнь заложнику. Шерлок проделывал такие штуки постоянно, перепрыгивая с крыши на крышу, но сейчас страх сковывает его, парализует. И это даже не страх высоты, это страх открытого пространства, страх бесконечности. Совсем близко слышится чертыхание, звуки шагов, стон, определенно Джона, и его же сдавленное оханье, и Шерлок пугается, что сейчас Гарри просто убьет его. Или столкнет с крыши. И тогда Джона не будет – Шерлок останется один. Представить себя без Джона Шерлок уже не может. Он настолько идеально вписался в мир Шерлока, что теперь существование без него невозможно. Только не это. Тело Шерлока покрывается липким потом страха, Шерлок сглатывает, проталкивая сквозь сухое горло слюну – страх потерять Джона сильнее страха перед бесконечностью. С трудом разжав пальцы, стискивающие дверную ручку, Шерлок делает шаг вперед. Дверь с натужным скрипом захлопывается за спиной, и тогда Шерлок мужественно распахивает глаза. Бесконечная звездная тьма обнимает его, давит в своих тисках, заставляя стремительно пригнуться к нагретой за день и еще не остывшей крыше и зажмуриться. Кровь, вспениваясь, бежит по венам, словно горный поток, тошнота скопилась на подступах к носоглотке, руки, вжимающиеся в горячий скат, трусливо дрожат, а ноги вовсе не держат.
Но что-то происходит с окружающим миром, словно воздух становится прохладнее, в ноздри лезет настырный запах прелой вспаханной земли, вдалеке слышатся грачьи крики, будто стая, вспугнутая случайно, поднялась в небо и низко кружит над полем. Под веки пробивается свет, и именно это странное несоответствие звездной темноте заставляет Шерлока открыть глаза вторично. Это невероятно, но то, что Шерлок сейчас стоит вовсе не на крыше дома по Бейкер-стрит, он понимает мгновенно. Более того, Шерлок знает эту крышу старинного каменного особняка, раскинувшийся внизу мощеный двор с неработающим фонтаном и парой покрытых плесенью скамеек, вспаханные поля вдалеке и кружащихся над ними грачей. Это родительский дом, откуда Шерлок сбежал после происшествия с Патриком. Шерлок поднимается во весь рост, оглядываясь, отмечая легкий, стелящийся понизу туман, спрятавшееся за облаками слепое весеннее солнце, игривый ветерок. Почему-то страха в сердце нет, руки не дрожат, и сердце не колотится, как сумасшедшее. Шерлок оглядывается, удивляясь, откуда он знает крышу, ведь совершенно не помнит, как поднимался сюда хоть однажды. Где-то рядом он слышит голоса, мужской и женский, на повышенных тонах, словно посреди грандиозного скандала. Осторожно ступая по крошащемуся камню, Шерлок двигается туда, откуда они доносятся. Ему приходится обойти печную кладку, чтобы увидеть высокого темноволосого мужчину в длинном пальто, стоящего опасно близко к краю крыши перед низким парапетом. В мужчине Шерлок узнает своего отца, молодого еще и до невозможности похожего на него самого, такого, каким не знал и не помнил его. Визави мужчины – женщина на высоких каблуках, в узкой юбке и белой блузе, одетая явно не по ранне-весенней погоде. Ее темные волосы, забранные в гладкую высокую прическу, растрепались, а безупречный макияж размазан слезами и отчаянием.
– …как ты мог? – кричит она. – Я спрятала от тебя Энни, так ты теперь за горничных взялся? Это отвратительно! Ты даже не стесняешься уже, скоро своих девок в нашу спальню притащишь! Побойся Бога!
– А чего ты хотела? – кричит мужчина. – Ты забрала ее у меня, так получай! Ты этого хотела! Я любил ее, а она любила меня!
– Ей всего восемнадцать! – женщина заламывает руки в отчаянии. – Она психически больна, она же как ребенок!.. Она не понимала, что делала, а ты ее использовал в своих грязных играх! Я защищала репутацию семьи, в конце концов. Мне пришлось отправить Патрика подальше отсюда, чтобы он не рассказал, как ты надругался над его сестрой. Хоть ты и запугал его, из любви к сестре он молчать не будет. Это мерзко! Ты болен! Ведь она – твоя родная племянница! Бедная девочка…
– Не такая уж и бедная! – ухмыляется в ответ мужчина. – Ей нравилось то, что мы вытворяли. Она была страстная и открытая до разных экспериментов. В отличие от тебя, курица мороженная! Да, она была дурочка, но у нее был потрясающий рот, и она всегда давала. У нее никогда не болела голова! А Патрик получал компенсацию за молчание, и теперь, без моих денег, он возможно и заговорит. Вот тогда репутация, за которую ты так дрожишь, расползется по швам.
Шерлок сгибается пополам. Его рвет на каменный пол родительского дома всем, что съел за прошедший день, руки противно трясутся, когда он вытирает рот.
Звук пощечин заставляет его распрямиться и мужественно взглянуть на разворачивающуюся на крыше родительского дома драму. Женщина хлещет мужчину по щекам, не в состоянии остановиться. Из нее вылетают слова, будто кетчуп из незакрытой бутылки:
– Негодяй… Подлец… Она же как ребенок… Мерзавец… Монстр… Ты не должен ходить по земле…
– Я монстр? – неожиданно визгливо кричит мужчина. – Мне нужна разрядка. Я здоров и нуждаюсь в ласке не только собственной правой руки. Ты, фригидная холодная престарелая сучка! Не тебе упрекать меня! – он отталкивает женщину, и она падает, гулко ударившись о каменную кладку крыши. – Идиотка! Я буду делать в своем доме то, что захочу, – бросает он с ненавистью, – и ты не сможешь мне помешать, тварь!
– Подонок, – хрипит женщина, и тогда мужчина, побелев от злости, замахивается на нее.
Шерлок закрывает глаза, не желая видеть этой ужасной картины, женщина вскрикивает, а затем стонет, слышатся глухие удары, и Шерлок в ужасе открывает глаза. Женщина все еще лежит, скрючившись, а мужчина с остервенением пинает ее в припадке ярости, выкрикивая обещания делать в своем доме то, что пожелает. Его начищенные ботинки приходятся куда-то в бок женщине, а потом в грудь и в лицо. Женщина кричит, пытаясь заслониться, на каменную кладку капает кровь, модельная туфелька слетает с ноги, делая в воздухе мертвую петлю. Шерлок прослеживает ее траекторию, сжимая кулаки, и видит, как она приземляется прямо к ногам маленькому мальчику в коротеньком пальто, шортах и теплых гетрах. Мальчик стоит неподалеку, с ужасом глядя на то, как его отец избивает его мать, и в лице, белом, как мел, нет ни кровинки. Шерлок хочет крикнуть мальчику: «Не смотри! Отвернись! Не надо!», но тот словно прикипел взглядом к происходящему. Его маленькие кулачки прижаты к груди, а из глаз текут слезы. Он медленно приближается к родителям, шевелит губами, не произнося ни слова, и Шерлок стремится к нему всей душой, остановить, прижать к себе, не позволить произойти тому, что должно вот-вот случиться. Его переполняют те самые чувства, испытываемые сейчас мальчиком в теплых гетрах, напрочь забытые когда-то – страх за мать, женщину, которая укачивала, когда он плакал, которая целовала и обнимала, унимая боль, которая пахла молоком, мятой и корицей, совсем как Джон, которая любила и оберегала. Его переполняет ненависть к тому монстру, который вселился в отца и завладел его телом и разумом. Это он сейчас избивает маму, и с каждой каплей ее крови маленький мальчик переполняется решимостью защитить ту, которая дала жизнь. Шерлок рвется что-то изменить, вмешаться в происходящее, но он словно застыл в пространстве, не в силах двинуться и что-то сделать, ни женщине помочь, ни мальчика удержать. Все, что он может, это наблюдать за происходящим, за тем, как мальчик приближается к избивающему мать отцу, как отец, на минуту отвлекшись от того, чем занят с таким упоением, не бросает ему: «Не вмешивайся, щенок!» и как женщина опять кричит: «Не смотри, сынок! Не смотри!». Мальчик вздрагивает от ее слов, и когда мужчина снова замахивается на мать, толкает его со всей силы. Мужчина, не ожидавший подобного, пошатнувшись, взмахивает руками и некоторое время балансирует, пытаясь устоять, но запинается о парапет и падает вниз. Он успевает ухватиться за каменный выступ тонкими побелевшими пальцами, под ногтями выступает синева. Он висит на руках, силясь подтянуться, закинуть ногу на бордюр, для чего дрыгает ими, извиваясь, царапая потрескавшуюся от времени стену. Но все тщетно, он не настолько физически развит, чтобы самостоятельно забраться на крышу. Мальчик стоит на самом краю и смотрит в лицо отца. Женщина с трудом поднимается, охает, хватаясь за бок, и встает рядом.
– Помоги мне, сука! – хрипит мужчина. – Дай свою гребаную руку, – требует от женщины. – Я же упаду, ты, ненормальная! Помоги! Щенок паршивый…
Но вместо помощи женщина с удовольствием наступает ногой в оставшейся модной белоснежной туфельке на эти побелевшие пальцы и давит на них до тех пор, пока они не разжимаются, и мужчина с криком и проклятьями не летит вниз. Крик обрывается со звуком упавшего на каменный двор тела, и наступает тишина.
– Будь ты проклят, Холмс, – удовлетворенно произносит женщина и улыбается, окровавленными губами, наклоняясь вниз.
Ее взгляд направлен туда, где лежит тело мужчины с изломанно раскинувшимися руками и ногами, неестественно вывернутой головой, из-под которой натекает лужа крови. И только тогда женщина отступает на шаг от края крыши и, превозмогая боль, вздыхает полной грудью. Она поворачивается к маленькому пятилетнему мальчику, глядит на него с нежностью сквозь слезы и шепчет:
