Текст книги "Перемены (СИ)"

Автор книги: GrenkaM

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 42 страниц)

***

Я зашел в каюту и остановился как вкопанный. На моем столе, попирая ногой шлем штурмовика, сидел Люк. Вот точно, они с Энакином из одного теста – любовь к картинным позам налицо.

Он поднял на меня глаза.

– Нам нужно поговорить, Бен.

========== Не позволяй себе заиграться ==========

Комментарий к Не позволяй себе заиграться

Короткая философская глава. Кому не интересно читать мнение автора (устами Люка) по поводу природы Силы, можете смело пропускать) Не знаю, почему, но мне показалось важным написать это.

Лейтмотивом звучала песня “Храм” Сплина.

Если читать не захотите, вот коротко: Если Кайло продолжит так загоняться, как в ангаре, когда он подумал, что Рей погибла, будет очень плохо. Всем. И ему – в первую очередь.

Повисла пауза.

Я думал о том, что, когда полчаса назад рассказывал Хаксу о Люке, я действительно имел в виду то, что сказал: ненависти не было, обиды не было. Сейчас же… Глядя на своего дядю, бывшего наставника, легенду, пример для подражания, человека, которого я ненавидел долгие годы, того, кого мечтал убить, я не чувствовал ничего. Вообще ничего. У меня нет на это времени. О чем я ему и сообщил.

– Люк, Лея и Рей в плену, – я покачал головой и потер переносицу. – Да ты и сам знаешь. Мне нужно планировать спасательную операцию.

Я горько усмехнулся тому, что только что сказал. Не далее чем десять дней назад я сам держал палец на пусковой кнопке, целясь по мостику сопротивленческого флагмана, зная, что мать находится там. А теперь, ишь, спасательную операцию он планирует.

Внезапно подумалось, что вся моя теперешняя личность – Кайло Рен – это тотальный такой самообман. Бен Соло обиделся и сделал вид, что всех ненавидит. Для пущей убедительности убивал направо и налево. Но стоило тебя, Бенни, приобнять, так поплыл Кайло, растворился. Только вот Бен Соло забыл, что это жизнь, а не детская игра, когда он представлял себя то контрабандистом, то космическим пиратом. Не ожидал, что, когда он, наконец, оглянется вокруг, то поймет, что заигрался. Что на его руках теперь то, чего не смыть водой…

Люк шумно вздохнул и раздражающе покашлял. Я поднял на него глаза, осознавая, что всё это время стоял, погрузившись в размышления, уставившись на шлем в своей руке. Для полноты образа не хватало только пафосно продекламировать «О, бедный Кайло!».

– Именно об этом, Кайло, который Бен, я и хотел с тобой поговорить.

Я уставился на него, не понимая, о чем он. Люк закатил глаза.

– Или ты думаешь, что только Энакин мысли читать умеет?

Черт! Он слышал весь этот внутренний монолог? О Сила!

Люк усмехнулся и поднялся, подошел к покалеченной стене, проводя рукой по рубцам, оставленным мечом.

– Не напрягайся, Бен. Я не читал твоих мыслей, – он усмехнулся, покосившись на меня. – Мне и последнего раза хватило.

Меня передернуло.

– Не сомневаюсь.

Он проигнорировал мою реплику, разглядывая стену.

– Твоя поза и выражение лица были достаточно красноречивыми, как, впрочем, и всегда.

Он повернулся ко мне.

– Я хочу рассказать тебе, Бен, о том, что с тобой происходит, и предостеречь от последствий.

Я раздраженно фыркнул.

– Я же сказал, у меня нет времени слушать твои лекции про вред Темной стороны. Я наслушался этого вдоволь, пока был твоим учеником, – я начал злиться. Обида ползучим туманом поднималась внутри. – А прописанное тобою лекарство, Люк, – я отчетливо вспомнил его безумные глаза в зеленом отсвете сайбера, – я принимать не собираюсь, не обессудь.

Он закатил глаза и с иронией глянул на меня.

– Ты же вот только что своему рыжему другу рассказывал, что не злишься на меня, – он саркастически фыркнул. – Целую базу подвел под свою речь. Я даже почти поверил. Ключевое слово «почти».

Я посмотрел на него в упор.

– Люк, я не хочу говорить с тобой. Сгинь.

Он подошел ко мне, остановившись в паре шагов, серьезно глядя мне в глаза снизу вверх. Я осознал, насколько я выше его, и почему-то мне вдруг стало некомфортно. Захотелось ссутулиться, как тогда, когда я был нескладным подростком.

Люк помолчал, не отводя глаз, и заговорил.

– Смерть, Бен, сильно меняет точку зрения на многие вещи. Ты начинаешь видеть многое, то, что было раньше скрыто, видеть цельную картинку, – он усмехнулся и отвел глаза, отступая назад к стене, снова возвращаясь к разглядыванию следов моего буйства, – если ты, конечно, хочешь ее увидеть.

Он помолчал. Я выдохнул и снова расправил плечи. Это что за фантомные комплексы прошлого?!

– Когда я только слился с Силой, осознал себя призраком, я не хотел ничего видеть, – он глянул на меня. – Ты всё правильно сказал генералу, – он вздохнул. – Всё правда, до последнего слова. Я понял, что был неправ все эти годы. Я знал, что подвел тебя, Бен. Но внезапно мне показалось, что я жил последние годы и ушел бездарно, бессмысленно. И в этом, отчасти, я снова начал винить тебя. Поэтому я так и вел себя последние дни, – Люк помолчал. – Но то, что ты делал, постепенно заставило меня устыдиться, – он усмехнулся. – Ну и Энакин, конечно же, свою роль сыграл.

Я молча смотрел на него. И к чему он всё это мне говорит?

Он повернулся и снова сделал пару шагов ко мне, глядя в глаза.

– Я сожалею, что вел себя по отношению к тебе несправедливо. Я искренне сожалею, Бен. И твоя, и моя жизнь пошли бы иначе, если бы я в свое время, – он закатил глаза, – цитируя Энакина, включил мозги.

Он уставился на меня так, будто я должен понять, что значит его взгляд. А что с того, что ты понял? Прошлого не вернуть. Вздрогнуть заставила мысль: Хана Соло тоже уже не вернуть. Что с того, что ты не хотел его убивать?

Я содрогнулся. Люк закрыл глаза и выдохнул.

– То, что с тобой происходит сейчас, Бен, это последствия того, что ты призвал, – он прервал мою попытку возразить. – И тут дело не в моем отношении к Тьме. Поверь, отсюда всё кажется другим. Грани стираются, потому что, как я уже говорил, если ты хочешь, то можешь увидеть цельную картинку, а не фрагмент с субъективной точки зрения.

– Так вот. То, что ты чувствуешь – опустошение, горечь, безысходность, – это последствия призыва мощной Тьмы, – он заложил руки за спину и медленно прошелся из стороны в сторону. – Когда ты призываешь Силу, ты черпаешь ресурс собственной души, – он замялся, подбирая слова. – Ты создаешь матрицу из своей души с помощью эмоций, а Сила придает этой матрице жизнь и энергию, форму. Чем отличается форсъюзер от нефорсъюзера? Наши души имеют больший потенциал и способность к быстрому восстановлению, а также к делению – созданию тех самых матриц, что являются основой для применения Силы. Наши души крепко связаны с Силой, питаются ею. Именно поэтому мы не умираем в полном смысле этого слова. Души же нефорсъюзеров имеют очень слабую связь с Силой, у них нет ресурса для восстановления. И то, что остается от их душ к концу жизни, не может оставить, как ты выразился, наделенного сознанием отпечатка в Силе. Они тоже уходят в Силу. Грубо говоря, мы из Силы вышли, в Силу и возвращаемся, но кто-то – как личность, которой жил, а кто-то сливается с ней без остатка, становясь чистой энергией, питающей миллиарды других живых существ. Еще неизвестно, что лучше. Хотя мы тоже можем раствориться, – он грустно улыбнулся, – если вечность надоест. Многие так и поступают. Держатся за сознание, пока живы те, кого они знали, или пока есть еще что-то, за чем интересно наблюдать. Но потом уходят, чтобы начать заново. В том или ином виде.

Он помолчал, собираясь с мыслями.

– К чему я тебе всё это говорю. Когда ты призвал Смерть в том ангаре, а потом запечатал ее в себе, ты едва – прав Энакин – не выжег собственную душу. То, что ты призвал, Бен, оставляет в душе раны, которые даже форсъюзеру, даже такому сильному, как ты, очень тяжело, почти невозможно залечить. Если ты еще разок-другой сотворишь подобное, то умрешь.

Он снова подошел ко мне близко, глядя в глаза.

– Умрешь. Не уйдешь в Силу, ни как форсъюзер, ни как другое живое существо. Ты умрёшь, исчезнешь, как Сноук, когда ты уничтожил его призрака.

Я вздрогнул.

– Но даже если до этого не дойдет, ты останешься жив, но с культей вместо души, которая до конца дней будет терзать тебя фантомными болями, но которая уже не будет чувствовать ни любви, ни ненависти. Ты станешь пустой оболочкой, механизмом, которому будет безразлично всё, – он сделал паузу. – Ты хочешь так жить, Бен? Ты хочешь, чтобы Рей жила рядом с таким человеком, силясь откопать в остывшем пепле хотя бы след того, кого она любит?

Я судорожно вздохнул, на глаза навернулись слезы. Я не мог заставить себя сказать ни слова и лишь помотал головой.

Люк проницательно посмотрел на меня и медленно кивнул.

– Бен, тебе предстоит еще много испытаний. Так было всегда. Так было со всеми Скайуокерами, – он снова грустно улыбнулся. – Но теперь у тебя есть, за что сражаться. У тебя есть, кому прикрыть спину и поддержать. Но главное, тебе есть, к кому возвращаться.

Он протянул руку и коротко сжал мое предплечье.

– Не позволяй себе заиграться и потерять дорогу домой.

Сказав это, он исчез.

– Вот позёр. И ведь прав же, до последнего слова, гад такой.

========== Признание ==========

Комментарий к Признание

Ох, как же тяжело было это писать. Ещё раз напоминаю про грядущий счастливый конец. И для этих ребят – тоже.

Стряхнуть с себя оцепенение получилось не сразу.

Само появление Люка, его откровенность и, впервые за долгие, очень долгие годы, искренняя сердечность по отношению ко мне, выбили меня из колеи. Кроме того, то, что он сказал, было действительно важно. Я чувствовал это и сам, но он подтвердил мои догадки и разложил всё по полочкам. Подумалось вдруг, что, если бы всё сложилось иначе, из Люка вышел бы хороший учитель. Я внутренне содрогнулся от этой мысли. Не для меня, конечно. Но талант передавать сложное простыми словами у него явно был.

Я тряхнул головой. Будет время еще об этом подумать. Дерек с Линн наверняка уже вернулись, Хакс, вероятно, уже в переговорной, а мне еще Риту искать. Я вдруг вспомнил, что коммлинк, по которому я мог с ней связаться, так и остался на столе в переговорной, ведь я забрал только меч, а Хакс взял шлем. Как можно быть таким, черт побери, рассеянным?

– Ха! Дядя, ты что, у своего дружани педантизмом заразился?

Я отвесил себе мысленную оплеуху, пытаясь придумать, как мне выполнить обещание, данное Армитажу. Ничего в голову не приходило, а время поджимало. Ладно, в конце концов, наберу ее из переговорной, а поговорю потом.

– Тебе мало разговора с ней на крейсере? К тому же, он не просил тебя говорить с ней, ты сам предложил, что захватишь ее по дороге из медблока. Хочешь снова всё испортить?

– Ты же сказал, чтобы я тебя не трогал двое суток. Чего тебе надо?

– Ничего. Мыслишку тебе подкинуть хочу. Даже две. Первая: Люк лишь повторил, что сказал тебе раньше Энакин. Вы с Рей – как обезьяны со взрывчаткой, с вашей новообретенной Силой. Ты ведь в ангаре не в первый раз такое вычудил. Когда Рей тебе отказала – ты так же начал входить в штопор. Тебе нужно понять, как это начинается, чтобы иметь возможность вовремя остановиться. Очевидно, что это сильные негативные эмоции. Заметь, оба раза они связаны с Рей.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Ничего. Просто обрывочные умозаключения, которые нужно обмозговать на досуге. Возможно, ответ кроется в природе Уз. Как и то, что ты пережил оба раза. И пострадал лишь незначительно. Мало того что ты смог удержаться и не нырнуть с головой в то, что призвал, так еще и восстановился достаточно быстро – несколько слов Хакса, и тебя отпустило.

– Хорошо, будет время – подумаю об этом. Что-то еще?

– Ишь, какой деловой! Ладно, пользуйся, пока я добрый. Рита, вероятнее всего, у себя в каюте. А каюта эта – единственная офицерская в гостевом отсеке, где Хакс, скорее всего, размещал сопротивленцев. Отсек этот по пути в переговорную. Можешь просто по дороге постучать к ней. Если она у себя, захватишь ее, как и обещал генералу, нет – наберешь ее из переговорной.

– О, а это идея.

– Ну, логическое мышление ты тоже мне отдал. Так что обращайся, если вдруг снова понадобится.

– Умолкни, умник.

Я привел себя – как мог, с помощью одной руки – в порядок и двинулся в сторону искомого отсека. Поскольку сопротивленцы улетели, охрану уже сняли, и я, пройдя пустой пункт пропуска, направился в конец коридора, где за углом располагалась офицерская каюта. Я подошел и постучал. Выждал несколько минут. Похоже, мне не повезло. Ладно, я, по крайней мере, попытался. Я двинулся было обратно, но, не дойдя несколько шагов до поворота, услышал голоса.

– Генерал Нимер…

– Генерал Хакс, сэр…

Я опешил. И какого лешего я сюда поперся?! Я осторожно выглянул из-за угла. Они стояли друг напротив друга перед пунктом охраны. Оба выглядели очень растерянно. Похоже, Рита как раз шла к себе, а генерал просто случайно столкнулся с ней. О Сила! И что мне теперь делать?

Я понял, в какое неловкое положение попал: если я сейчас выйду – они не поговорят, и, к тому же, придется объяснять, что я здесь делаю; если останусь – невольно подслушаю их разговор, чего мне очень не хотелось. Особенно будет круто, если Рита, поговорив с ним, все-таки пойдет в свою каюту и обнаружит меня здесь. И как я тогда объясняться буду?!

Пока я, притаившись как вор, терзался моральными дилеммами, Хакс прокашлялся и заговорил. Если бы я не знал генерала долго, если бы не видел его в разных ситуациях, я бы не уловил его настоящего настроения. Он, в отличие от меня, всегда прекрасно скрывал свои эмоции. Но сейчас он был в ужасе. Похоже, он правда не ожидал ее увидеть, тем более, столкнуться один на один.

– Генерал… Ри-та…

Я осознал, что он впервые за всё время с тех пор, как она на флагмане, назвал ее в лицо по имени.

– Я хочу извиниться, что позволил себе недопустимый тон в отношении те-бя…

Сила, из него слова будто клещами выдирают. Было похоже, что Армитаж прикладывает огромные усилия, чтобы оставить официальный тон. Подумалось, что для него обращаться к ней по имени, без звания и фамилии – почти то же самое, что признаваться ей в открытую в своих чувствах.

– Не стоит, сэр, – ее тон звучал ровно, как во время рутинного офицерского общения. Рита не позволила себе даже нотки обиды в голосе. – Вы очень правильно указали мне на мою оплошность, – она запнулась, – на мое место, сэр.

Если бы я не видел ее другой, настоящей, я бы решил, что у этой женщины нет сердца. Но я знал, что в этом они очень похожи. У обоих главная защита – профессионализм. Рита отвечала так не потому, что ей было плевать на него. Она пыталась спрятать свои настоящие эмоции под бесстрастной маской. Но понимает ли это он? Даже меня ее слова резанули, как по живому. Я боялся себе представить, что сейчас чувствует Армитаж.

Последовала пауза.

– Рита, прости меня. За то, что тебе пришлось пережить из-за меня. За то, что был слеп тогда. За то, что не сказал этого раньше.

Он уже не прятался за маской. Армитаж говорил, как приговоренный к казни, будто другого шанса не будет. Сказать, потому что важно сказать. Нельзя смолчать. На помилование надежды уже нет, но нужно быть услышанным, чтобы…

Они заговорили одновременно, так, что я даже не сразу разобрал слова.

– Я люблю тебя, Рита.

– Генерал, не нужно.

Две фразы, сказанные одновременно. Такие разные, и такие одинаковые по сути. Это знал я, но этого не знал Армитаж.

Я слышал, как он резко втянул в себя воздух, как она еле слышно вскрикнула. Почувствовал напряжение, зависшее в коридоре, как оба готовы были отдать всё, чтобы вернуть сказанное…

– Армитаж…

– Вы правы, генерал. Я забылся. Простите. Этого больше не повторится. Мне очень жаль, что я побеспокоил вас. Прошу вас прибыть в переговорную в течении пятнадцати минут для обсуждения стратегических вопросов противостояния с генералом Немзи. Ваш опыт службы на Внешнем кольце очень ценен для нас в данном вопросе.

Он ронял слова с точностью метронома. Ни следа эмоций, что выплескивались через край минутой ранее. О Сила! Рита, ответь ему, прошу! Но она молчала. Она молчала, когда он закончил говорить и когда сделал первый шаг прочь. Лишь когда его шаги затихли вдали, я услышал, как она выдохнула с хриплым стоном.

Слишком ошеломленный услышанным, я пропустил момент, когда она побежала в мою сторону, и только в последнюю секунду успел укрыться Силой. Но когда за ней захлопнулась дверь каюты, мне показалось, что даже если бы я этого не сделал, она бы не заметила меня.

Рита плакала навзрыд.

========== Просто скажи ему ==========

За Ритой захлопнулась дверь, а я всё стоял, как истукан, тупо глядя в стену. Да как же так?! Как три несвоевременно оброненных слова становятся эпиграфом долгих лет порознь, убивают робкую надежду двух душ на выстраданное тепло? И что теперь? Снова понадевают свои бесстрастные маски и будут делать вид, что ничего не произошло?!

Повинуясь внезапному импульсу, я сделал шаг к ее двери и постучал. А сделав это, осознал, что я, черт побери, не имею ни малейшего понятия, что собираюсь ей сказать. Мелькнула малодушная мысль снова укрыть свое присутствие с помощью Силы или отвести ей глаза…

Она распахнула дверь практически сразу, видно, захлопнув ее, так и стояла в коридоре, не имея сил двигаться дальше.

По безумной какой-то надежде в ее глазах, сменившейся полнейшей безысходностью, я понял, кого она хотела увидеть за дверью. Умом она понимала, что после того, что он услышал в ответ на свое признание, он не стал бы приходить к ней, и полная беспочвенность ее порыва заставила Риту зарыдать еще сильнее.

Передо мной стояла генерал Первого Ордена Рита Нимер, которая, не стесняясь, не сдерживаясь, зажмурив глаза и стиснув кулаки, горько плакала, даже не пытаясь вытирать слезы. Оболочка ее души, загрубевшая корка, защитный кокон профессионального солдата, который она вырабатывала годами, служа под началом одного из самых жестоких существ в Галактике, дала трещину еще тогда, во время нашего разговора на крейсере, сейчас же, она просто рассыпалась у меня на глазах, отваливаясь кусками, обнажая ничем не защищенную душу молодой женщины, которая когда-то давно была готова пойти на убийство ради того, кто стал ей дорог. Ради того, кого она любила все эти годы. Ради того, кто сейчас смог шагнуть навстречу, несмотря ни на что. Ради того, кого она оттолкнула, как ей казалось, навсегда, тремя неосторожными словами.

Не задумываясь, я шагнул к ней, а она уткнулась мне в грудь, продолжая всхлипывать. Я не пытался коснуться ее, успокоить словами – Рита слишком гордая, чтобы нуждаться в таком утешении от меня – я лишь дал ей возможность выплакать слезы не в холодную и безразличную пустоту, дать ей понять, что она сейчас не одна.

Постепенно она начала успокаиваться и в какой-то момент сумела взять себя в руки и отстраниться, пытаясь вытереть лицо тыльной стороной ладони. Челка совсем растрепалась и вуалью падала на глаза. Она резко откинула ее назад, зарываясь пальцами в волосы, пытаясь придать им какое-то подобие порядка. От рыданий на нее напала икота, но она стоически пытаясь ее игнорировать, подняла на меня свои удивительные глаза:

– Про-и-сти-ик-те меня, сэ-р-ик…

Она покраснела еще сильнее и опустила голову.

– Мы погово-ик-рили…

Я заметил, что она снова начинает вздрагивать, мыслями возвращаясь к разговору с Хаксом. Сначала я не хотел говорить о том, что я слышал их разговор. Но потом понял, что не смогу притвориться, что ничего не слышал. Я не хотел врать своим друзьям.

– Я слышал, Рита, – я постарался говорить как можно мягче, она подняла на меня взгляд, из глаз снова полились слезы. – Я пообещал Армитажу, что захвачу вас с собой по дороге на совещание, – я неловко пожал плечами, – но я забыл свой коммлинк в переговорной и решил зайти за вами. Я как раз собирался выйти отсюда, когда услышал ваш разговор.

Она судорожно вздохнула и зажмурилась.

– Как-ик, я могла… Вы бы ви-ик-дели его лицо… Он-ик никогда меня не простит! – последние слова она проплакала, а не проговорила, так, что я едва их разобрал.

О Сила! Я больше не могу этого видеть!

Я послал ей маленький импульс Силы, согревающий, как глоток горячего какао перед сном, успокаивающий, как руки матери, что обнимают тебя после целого дня в разлуке… Я отыскал в собственной душе самые теплые воспоминания из детства. Чувство защищенности и принятия – то, что я клялся уничтожить, но, на самом деле, бережно хранил все эти годы. Таких воспоминаний было немного, большинство из них – лишь размытые образы, но мне хватило и этой малости. Рита глубоко вздохнула и медленно расслабилась. Немного постояла молча и подняла на меня взгляд.

– Сэр… Это… Это вы?

Я кивнул, улыбаясь.

– Рита, мне нужно идти. Если вы в порядке, я могу подождать вас, пойдем вместе.

Она смотрела на меня, как завороженная. Я даже не был уверен, что она слышала, что я сказал.

– Это… Это Сила, да? – я снова кивнул. Она не отводила глаз, и мне стало неловко. – Это чудо, сэр… Такое прекрасное чувство…

Рита снова зажмурилась и глубоко вздохнула.

– Спасибо, сэр. Дайте мне минуту.

Она отошла вглубь каюты, а я повернулся и прислонился к стене рядом с дверью и прикрыл глаза. Воспоминания, которые я использовал, чтобы успокоить Риту, повлияли и на меня. В глазах предательски защипало, впервые за очень долгие годы мне до исступления захотелось обнять мать. Я сетовал на Риту с Хаксом, а сам мастерски каждый раз прятался за маской безразличия, когда говорил с ней. Внезапно я лучше понял их. Я вел себя так же, звал маму “генералом”, потому что боялся быть отвергнутым. Снова. Другие, совсем другие воспоминания полоснули по сердцу и унеслись прочь. Но прячась за масками, мы ничего не добьемся. И если Армитаж сбросил свою маску, а Рита ее только что уничтожила, то мне это еще только предстояло.

Я вынырнул из размышлений, услышав, что Рита возвращается. Она привела себя в порядок, и хотя по глазам было видно, что она плакала, Рита сумела взять себя в руки.

– Я готова, сэр.

Я оттолкнулся от стены.

– Тогда идем.

Часть пути мы прошли молча, но чем ближе мы подходили к переговорной, тем сильнее она начинала нервничать. Это не было похоже на ту истерику, которую я наблюдал только что, но то, что ей сейчас придется встретиться с ним, размывало ее и без того шаткий самоконтроль.

– Что мне делать, сэр? – она прошептала это так тихо, что я едва расслышал. Я покосился на нее. Она шла, опустив голову, челка снова полностью закрыла лицо, и неосознанно сжимала и разжимала кулаки. Я остановился. Так не пойдет.

– Рита, послушай меня, – она вскинула на меня глаза, опешив от того, как я к ней обратился. – Сейчас нам нужно поработать. От того, что произойдет сейчас за этими дверьми, – я кивнул в сторону переговорной, – зависят жизни очень дорогих мне людей, – она резко выдохнула и выпрямилась, убирая волосы с лица. Я смягчил тон. – Когда мы закончим, я отправлю Армитажа с тобой на флагман Френа, вам нужно будет скоординировать свои действия на случай полномасштабного наступления. Дерек сообщит вам текущий статус дел на, – я усмехнулся, – твоем флагмане, – она вздрогнула, так необычно для нее это прозвучало, – и вы вдвоем с Арми полетите туда. Ты сможешь сказать ему всё, что ты чувствуешь.

По Рите будто волна дрожи прокатилась. Я положил ей руку на плечо и подождал, пока она поднимет на меня глаза.

– Только я тебя прошу, не навешивай на себя снова личину официоза, прекрати вести себя так, будто ничего не было. Армитаж уже открылся тебе, и поверь, ему это было очень тяжело сделать. Сделай и ты шаг навстречу. Он любит тебя и всегда любил. Он не оттолкнет тебя и не сделает больно. Просто скажи ему, – Рита смотрела на меня во все глаза. Я продолжил, хотя в груди резко защемило. – Женщина, что стала смыслом моей жизни, сейчас в плену у человека, который ненавидит и уничтожает таких, как она, – я резко втянул в себя воздух, озвучивая то, о чем не позволял себе даже думать. – И я не знаю, Рита, увижу ли я когда-нибудь ее снова, – лишь спустя два судорожных вдоха я сумел продолжить. – Мы можем потерять того, кто дорог нам, в любую минуту,– я внимательно взглянул ей в глаза. – Случись что с ним, – она вздрогнула, – а мы на войне, Рита, люди гибнут, даже генералы, хочешь ли ты всю оставшуюся жизнь жить с тем, что не нашла в себе сил, – я сделал особое ударение, – побоялась открыться ему? Что он так может и не узнать о твоих чувствах, считая ответом на свое признание, твое «генерал, не нужно»?

Я мог с тем же успехом проткнуть ее сайбером. Было похоже, что устоять на ногах ей помогла только доведенная до автоматизма выправка солдата. Я увидел, как на секунду ее глаза потухли, как она моментально из цветущей, молодой женщины превратилась в высушенную горем старуху. Я был сам себе отвратителен за то, что снова говорил с ней так. Но другим способом убить ее страх невозможно. Слишком глубоко он пустил свои корни.

Я отвернулся, шагнув так, чтобы даже случайный служащий, проходящий по своим делам, не увидел Риту в таком состоянии. Спустя несколько секунд я почувствовал, что наваждение схлынуло, и глянул на нее. Рита Нимер смотрела на меня твердо.

– Спасибо, сэр.

Я кивнул и улыбнулся, шагая в сторону переговорной.

– Друзья зовут меня Кайло.

Она усмехнулась, а я, открыв дверь, остановился как вкопанный. Комната была полна незнакомыми людьми. На месте тех, кто, судя по всему, не смог присутствовать, поблескивали голопроекции. На ходу напуская на себя невозмутимый вид, а внутренне матеря Хакса с Дереком до десятого колена, я проследовал в сопровождении Риты во главу стола, где меня уже ждали чертов генерал и чертов рыцарь.

Я смерил недовольным взглядом обоих и услышал у себя в голове мысленный посыл от Дерека:

– Когда ты, Верховный, мать твою, лидер, научишься с собой средства связи носить?!

Я немного остыл и взглянул на Хакса. Генерал выглядел каким-то потухшим, без своего обычного лоска, но лицо держал. Встретив мой взгляд, он едва заметно кивнул и, повернувшись к собравшимся, произнес:

– Господа, мы готовы начать экстренное заседание командования Первого Ордена.

========== Стая ==========

Комментарий к Стая

BRUTTO “Саботаж”. Автор зол. Простите, если получилось слишком жёстко.

Хакс заговорил, передавая официальную версию последних событий, начиная с того, как взбунтовавшиеся против легитимной власти генералы с Внешнего кольца, ведомые алчностью и жестокостью, подло напали на флагман Верховного лидера Первого Ордена. Как сам Верховный лидер повел в бой пилотов, которые ценой своих жизней уничтожили перевес противника в этой неравной схватке.

– Но на нашей стороне правда! – Хакс разошелся и ударил кулаком по столу так, что некоторые из присутствующих вздрогнули. – Именно этим мы сильны!

Он говорил дальше, упоминая подвиг генерала Нимер, которая небольшими силами захватила командование после гибели генерала Френа, избежав кровопролития. Говорил про справедливый суд для тех, кто отказался сдаться сразу, и амнистию для тех, кто подтвердил свою лояльность…

Когда генерал перешел к чествованию союзников, а это именно они и набились в переговорную, как шпроты в банку – весь цвет военного руководства Первого Ордена, – я начал вглядываться в лица тех, кого Хакс величал поименно, нахваливая их за заслуги в финальной битве.

Большинству из них было глубоко фиолетово, кто правит Первым Орденом. Сноук, Кайло Рен или Хакс. Хорошо с тем, с кем задница в тепле. Внезапно я понял, почему «лояльные» части так долго не являлись на битву над Крейтом. Хоть я и не спрашивал у Хакса об этом, но уверен, что, как и было договорено, он отправил им информацию о начале битвы, когда дредноут сделал первый залп по Превосходству. Они выжидали. Столько, сколько могли, учитывая, что за каждым вторым из них стоял рыцарь Рен, который не позволил бы дезертировать, и они это знали. Они ждали момента, когда дредноут уничтожит Превосходство, и не нужно будет никуда лететь. Они просто присягнули бы Френу и жировали бы дальше.

Внезапно мне стало противно. Я видел несколько искренних лиц – людей, которые действительно верили в будущее Галактики. Но большинство – просто приспособленцы, военные, что готовы глотки друг другу рвать за очередной чин. Вспомнилась история, которую рассказала мне Рита про отцов Тео и Армитажа, про то, с чем она столкнулась на Внешнем кольце. Эти люди признают только право сильного. И это то, что здесь и сейчас происходит, это совещание – пародия сама на себя. У нас сейчас есть шанс доказать, что мы сильнее Немзи. Что с нами слаще и жирнее. Иначе всё может закончиться очень быстро и очень печально. Я задумался о том, продумал ли Хакс возможность предательства со стороны этих людей.

Я перевел взгляд на генерала. Он был в середине своей пламенной речи о верности и предательстве, плавно переходя к Немзи, не упоминая еще про союзников из Сопротивления. Говорил он, как всегда, пламенно и гладко, сторонний наблюдатель и не заметил бы легкой смазанности ударений, взгляда, который, нет-нет, да и затуманивался, сжимающегося не в такт словам кулака на столе. Но я видел. И понимал, что Армитаж думает сейчас о другом. Ох, как же это всё не вовремя! Его признание, ее реакция, это долбаное собрание своры псов, которые еще не признали вожака… Я понял, насколько я беспомощен без генерала. Без его всеведения в организационных и, казалось бы, рутинных вопросах жизнедеятельности Ордена, без его всеобъемлющих знаний тонкостей дипломатии и политики среди этих оглоедов. Я осознал, насколько все эти годы был далек от этого всего. Меня заботила только Сила и собственная ненависть. Армитаж же вкалывал и учился, учился и вкалывал. Он имел полное право негодовать, когда я самоназначился Верховным лидером, понял я. У меня было только одно преимущество – меня невозможно взять под ментальный контроль. Я могу то, чего не может он, как бы он не учился. В остальном, в политическом смысле, он лучше меня. Но сейчас, и я видел это, он не мог держать удар. Если кто-то из этих…

– Генерал Хакс, разрешите вопрос!

Ухоженная женщина возраста моей матери, с аристократически хищным лицом, высокой прической и бесчисленными кольцами на тонких пальцах, без зазрения совести перебила Хакса на середине фразы и, не дожидаясь ответа, продолжила:

– Я знаю генерала Немзи еще со времен Империи. Он достойный офицер. Я доверяю его мнению, – она сделала паузу и обвела присутствующих взглядом. – Он бы не стал без причины бунтовать.

Хакс запнулся, и я понял, что счет идет на секунды.

– Представьтесь, офицер.

Я говорю тихо, но каждое мое слово отдается эхом в тесном помещении. Эхом в умах людей, что наслышаны обо мне, не понимают и боятся меня. Как и Сноука. Я жестоко усмехнулся своим мыслям, но многие восприняли мою ухмылку на свой счет. На лицах выступила испарина. На всех, кроме той, что внесла раздор.