Текст книги "Беззаветные охотники (СИ)"

Автор книги: Greko

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

Глава 14

Вася. Ахульго, вторая половина июня 1839 года.

При любой осаде первым делом пытаются лишить защитников воды. Ахульго обеспечивался водой из речки Альштинки. Если ее отвести, положение осажденных сразу станет критическим. Именно для того и строили водопроводы и отряжали рабочие команды. Но ничего не вышло. Не хватило толковых гидротехников.

Правда, было еще одно соображение. Вода в Андийском Койсу оказалась горькой и вызывала расстройства кишечника. Для долгой осады требовалось обеспечить людей нормальной водой. Отправленные команды смогли проложить водоводы от горных источников к квартирам тех батальонов, которые не имели удобного подхода к Альштинке и ее притоку Бетли. Работать приходилось под обстрелом. В скалах прятались засады. Из любой трещины мог раздаться выстрел или выскочить группа свирепых воинов с длинными тавлинскими кинжалами. Васе довелось не один раз поработать штыком, отставив в сторону кирку.

Граббе распределил наличные силы просто. Перекрыл отдельными отрядами основные направления. Чтобы создать непрерывную линию, войск было недостаточно, тем более что их позиции разделяли многочисленные овраги, ущелья и ручьи в теснинах. Но даже так приходилось одновременно подбираться с трех направлений к системе вражеской обороны, подводя траншеи и устраивая батареи, прикрывать тылы от возможного нападения и оборонять чиркатский мост. Граббе решил, что переправу проще бросить.

Шамиль не собирался сидеть сиднем в осаде. Он отправил своих людей поднимать народ со всего Дагестана. Ахверды-Магому – в Богулял. Сурхая – в Ихали. Галбаца – в Андию. Порядка восьми тысяч горцев уже подходило к Чиркату. На глазах разочарованных урусов на левый берег Койсу, напротив Ахульго, ежедневно прибывали караваны с порохом, провизией и пополнениями. Прорубив в отвесном скате утеса ступеньки, осажденные устроили связь с противоположным берегом. Могли отправлять из крепости раненых и больных.

Осажденные? Нет, скорее в осаде оказались сами русские. Шамиль мог без труда уйти, но не хотел бросать такую великолепную позицию. Пускай урусы долбят камень, подбираясь поближе к крепости. Меткие выстрелы мюридов каждый час забирают жизнь глупых солдат, неосторожно высунувших голову из-за камней. Недалек тот час, когда Ахверды-Магома обложит осаждавших и они сами превратятся в осажденных.

– Господа! Мы словно присутствуем при осаде Алезии, когда Цезарь сражался с Верцингеториксом. Еще немного, и нам придется создать помимо контрвалационной линии еще и циркумвалационную[1]. Складывается впечатление, что Граббе наплевать на осаду! – убеждал коллег офицер Генерального штаба, поручик Милютин.

– Но штурм невозможен! – возмущались собравшиеся офицеры. – Генерал сам признал Ахульго, «решительно неприступным замком»!

– Какая же это осада, – горячился поручик, – если решено всеми силами собраться на правом берегу и уничтожить мост у Чирката⁈ Напирать лишь с одной стороны на крепость – это противоречит военной науке.

– Генерал знает, что делает! На то он и генерал!

Командир Чеченского отряда отдавал себе отчет в сложности положения, в котором оказался. Быстрый штурм исключен. Правильная осада исключена. Снести укрепления артиллерийским огнем сложновато. И калибры маленькие, и подвоз боеприпасов крайне затруднен. Он планировал произвести усиленную рекогносцировку Ахульго, как было получено известие: горская милиция, занимавшая высоты, проспала передвижение противника. Прямо в тыл подтянувшимся к логову Шамиля войскам выходят крупные силы неприятеля. Русских застали врасплох. Даже главная квартира осталась без прикрытия. Пришлось срочно менять все планы и перегруппировывать войска, иначе можно было потерять Ашильту.

Сын принявшего мусульманскую веру армянина из Хунзаха, Ахверды-Магома стоял у истоков газавата. Он воевал вместе с Кази-муллой и Гассан-беком. Шамиль ему верил, как себе, выделяя среди прочих. Выполняя поручение имама, он собрал большой отряд из аварцев и чеченцев. Скрытным маршем ночью с 18 на 19-е июня занял высоты над Ашильтой. Другой его отряд выдвигался к Чиркатскому мосту по левому берегу Койсу.

К его несчастью, он не понял, что застал урусов со спущенными штанами. Вместо того, чтобы атаковать, он отдал приказ укрепляться. Горцы стали наскоро возводить завалы. На них уже двигались роты апшеронцев и кабардинцев, незаметно собираясь в садах аула.

На рассвете 19-го июня люди Ахверды-Магомы стали готовиться к наступлению на Ашильту, распевая стихи из Корана. Неожиданно на них напали две русские колонны, поднявшиеся на высоты. Штыковая атака оказалась настолько неожиданной, что горское ополчение побежало, бросив завалы без боя. Отступили на пять верст к Сагритлохскому мосту. Бежали так быстро, что их не догнала даже отправленная в погоню конница. Конечно, не исключено, что казаки не решились удаляться далеко от пехотных частей и лишь изобразили преследование.

Одновременно батальон апшеронцев, охранявший Чиркатский мост, перешел на другой берег под огнем противника. С таким трудом построенный мост был сожжен. Левый берег Койсу оказался полностью в руках аварцев. Чиркат был снова ими занят. Так развеялась последняя иллюзия связи с Внезапной через Аргвани и Удачный. Тактически Граббе в моменте выиграл, но стратегически – крупно проиграл, по сути сдав все достижения, достигнутые в мае-начале июня[2].

– Господа! Положение угрожающее! Нам необходимо покончить с ордами лезгин на нашем берегу, – обратился Граббе к полковникам.

Они переглянулись. «Наш берег»! А левый⁈ Подтверждались худшие опасения штабных офицеров: правильной осады не будет. Генерал нацелился на штурм. Один Бог ведает, какой кровью обойдется приступ неприступной крепости!

– Я забираю четыре батальона и выдвигаюсь добить Ахверды-Магому. Нам нужен успех, чтобы поднять настроение в войсках! Вам стоять намертво. Следить за Шамилем. Уверен, будет вылазка. Маневрируйте и поддерживайте друг друга. Временным командиром назначаю генерал-майора Галафеева.

Легко сказать «маневрируйте». Сама местность, разделенная глубокими ущельями, исключала возможность перемещений вдоль осадной линии.

Батальоны выступили в ночь на 22-е июня.

Теперь пришел черед русских свалиться как снег на голову на войска Ахверды-Магомы. Горцы, не ожидавшие подхода урусов, планировали напасть на аварскую и мехтулинскую милицию, спускавшуюся с высот по приказу Граббе. Столпились в балке неорганизованной толпой. Стали взбираться на возвышенности. И внезапно обнаружили перед собой цепи солдат и готовую к бою артиллерию. Раздались выстрелы картечи. Батальоны беглым шагом атаковали. Без единой потери рассеяли противника. Та его часть, которая бежала к Сагритлохскому мосту, была основательно потрепана огнем из горных единорогов. Поражение Ахверды-Магомы было полным и сокрушительным. Более мюриды не рискнули беспокоить русских на правом берегу Койсу.

… Пока Граббе занимался обеспечением тылов Чеченского отряда, Шамиль предпринял сильную вылазку. Ночью его люди спустились на веревках к речке Ашильтинка и по ее руслу подобрались к батарее №6. Сбив передовой заслон, стремительно ворвались в траншею. Сбросили мантелет, разбросали туры с камнями. Когда подоспела рота куринцев из резерва, отступили, потеряв трех человек и убив одного прапорщика Колябакова.

Казалось бы, бессмысленная атака. Но дух осажденных подняла. И позволила выиграть несколько дней, ибо устройство батарей оказалось крайне тяжелым и медленным делом. Саперам приходилось выдалбливать в каменистом грунте сапы под прикрытием передвижного щита[3]. Земли не было, туры приходилось загружать камнями. К каждой батареи с трудом пробивали дорогу или просто ступеньки. Устанавливали блоки, чтобы поднимать снизу боеприпасы. И все это под непрекращающимся обстрелом из Сурхаевой башни, из-за чего работали лишь по ночам. Горцы стреляли в темноте, заслышав стук кирок. И без рекогносцировки быстро стало понятно, что башня на горе Шалатлул гох – это ключ к Ахульго.

Она возвышалась над всеми подступами к твердыне Шамиля. Ее защитники удивительно метким огнем поражали подбиравшихся к подошве горы русских. Число раненых и убитых ежедневно росло. Даже батареи приходилось накрывать сверху перекрытием, чтобы вести огонь по горцам. Снести башню артиллерией? Она была так хитро размещена среди скал, что обстрел был малоэффективен. С южной стороны она была прикрыта огромными утесами. С западной два казачьих орудия могли вести огонь лишь с гребня перед Старым Ахульго и снизу-вверх. С восточной, наиболее открытой, на тесной площадке смогли развернуть только два горных единорога, не способных своими ядрами пробить толстые стены башни.

Чтобы как-то справиться с гарнизоном башни, каждую ночь выдвигали отряды стрелков. Даже от милиционеров-аварцев затребовали наиболее метких. Стрелять приходилось на вспышки. Горцы отвечали. Толку от этих ночных дуэлей было немного. Людей Али-бека Хунзахского надежно хранили крепкие стены. Сотня отважных не давала пройти вперед к Ахульго восьми тысячам.

– Ну, попаду я в амбразуру. И что? Горец стрельнул и спрятался. Пуляю в белый свет, как в копеечку, – бурчал унтер-офицер Девяткин.

Его вернули на передовую линию из водопроводчиков, припомнив его снайперские навыки.

– Не обойдемся мы без штурма этой проклятущей башни. А как ее штурмовать? Лезть придется на плечах. А лезгин не дурак. Как полезем, полетят в нас каменюки. Ох, помяните мое слово, напоим скалы нашей кровушкой!

Коста. Итон, 17 мая по н. ст. 1839 года.

К дому подошли чуть за полночь. Все, что нужно для удачного разбоя присутствовало в окружающей нас действительности: темень, хоть глаз выколи, и абсолютная тишина. С легкостью перескочили через подобие забора, окружавшего дом Мосли. Подошли к черному входу. Сразу приметили его во время рекогносцировки, решив, что это лучший вариант для проникновения в дом. Только я достал кинжал, входивший обязательным элементом в мой наряд горца из императорской свиты, только просунул его в замочную скважину, как изнутри раздался насмешливый голос:

– Очень прошу вас, Коста, (надеюсь я правильно произнёс ваше имя?), не ломайте мне дверь, пожалуйста. Недавно сменил. Во-первых. А, во-вторых, она не заперта. Проходите!

Я от неожиданности чуть не выронил кинжал. И Бахадуру изменило его обычное хладнокровие. Выхватил нож, стал суетливо оглядываться, ожидая полного окружения.

– Прошу вас, проходите! – между тем призывал нас хозяин, уже зажегший свет в доме. – Уверяю вас – никакой засады. Мы одни!

– Что ж.… – я пожал плечами, посмотрев на Бахадура. – Раз просит, чего бы и не войти?

Пират согласился.

– Нож спрячь! – прежде сказал ему.

Сам тоже убрал кинжал в ножны. Открыл дверь. Перешагнул через порог. У входа в гостиную стоял сэр Мосли собственной персоной с охотничьим ружьем в руках и улыбался. Будто-то так и надо всегда встречать долгожданных гостей.

– Прошу! – приглашал проследовать в гостиную.

Я бросил взгляд на ружье.

– А! Это! – Мосли уловил мой взгляд. – Небольшая мера предосторожности. Надеюсь, не понадобится?

– Нет! – ответил я.

– Слова джентльмена достаточно! – Мосли отложил ружье. – Впрочем, с моей близорукостью я скорее могу грозить оконным переплетам, чем непрошенным визитерам.

Я пригляделся к хозяину. Вполне себе приличный упитанный господин. Одет не то, чтобы изысканно, но не без вкуса. Сложно заподозрить в нем чудака, готового пустить в свой дом криминальную парочку.

Мы проследовали в гостиную. На пороге я остановился, чуть не сбив плечом вытянутую руку в латной перчатке «болвана» – муляжа в рыцарских доспехах. Засмотрелся в глубину зала и не смог скрыть удивления, обнаружив Фалилея, сидевшего в глубоком кресле возле камина. Бахадур, наоборот, усмехнулся.

Прошли, расселись.

– Вина или чего покрепче? – спросил гостеприимный хозяин.

– Покрепче! – попросил я.

– Да! Наверное, в этой ситуации лучше, что покрепче! – кивнул эсквайр, протягивая нам с Бахадуром наполненные стаканы. – Рад, что мы не нарушили покой моего захолустья выстрелами и шумом драки! – предложил он тост.

Я кивнул. Чокнулись. Выпили.

– Думаю, вряд ли у вас есть вопросы, как я оказался готов, – усмехнулся Мосли, кивая на Фалилея.

– Нет. Вопрос все равно есть. Один, – я откинулся в кресле. – Как он смог вам все разъяснить?

– О! Конечно! Разумный вопрос, – Мосли присел напротив. – Фалилей пришел с запиской на французском языке.

– Понятно!

– Признаться, я даже рад вашему визиту. Только сожалею, что вы не в своем ослепительном наряде в красных тонах! И что с вами нет вашей супруги. Очень хотелось взглянуть на неё.

– И про неё было в записке⁈ – я бросил гневный взгляд на эфиопа.

– Значит, не ошибся, предположив, что она ваша супруга! – обрадовался Мосли. – Нет, нет! Что вы! Про всю вашу необычную компанию рассказала местная вечерка, – Мосли ткнул на лежавшую подле меня на столике газету. – К слову, бульварное издание, несерьезное. Но охочее до всяких сенсаций, чудес. Оно и понятно. У нас тут со скуки можно подохнуть! Ничего значимого обычно не происходит.

Я взял газету. Сразу нашел нужную заметку. Там описывали прибытие Цесаревича в Виндзор. Среди прочего упоминали и необычную свиту. Особо выделили поразительную кавказскую женщину необычной для Англии красоты и в кавказском наряде. А также сопровождающих её все время лиц, чей вид вызывал и вовсе восторг у местного репортера.

«Представьте себе эту восточную красавицу с черными глазами, в окружении из трех абсолютно разных мужчин. Один из них – статный и видный (хм… спасибо на добром слове), в удивительном красном наряде горца, впервые мною увиденном. Шлем с плюмажем, кинжал у пояса… Это что-то! Двое других будто специально призваны продемонстрировать все разнообразие населяющих планету людей! Один из них – эфиоп, другой – араб! Одним словом, персонажи из „Тысячи и одной ночи“ сошли на наши берега!»

Дальше автор статейки еще и верно подметил, что мы все трое служим восточной красавице, исполняя все её прихоти, никого к ней не подпуская, предугадывая все её желания! Расписался, в общем, дабы взбодрить сонную тишину Итона! Я отложил газету. Впервые внимательно осмотрел гостиную. Порадовался за себя.

Потому что весь зал был увешан портретами молодой королевы Виктории. Они теснились на стенах, чуть не падали с каминной полки и украшали резные перила лестницы.

«Экий иконостас! – усмехнулся про себя. – Да ты малость того, эсквайр, болен! А это мне на руку!»

Посмотрел на Мосли. Он, видимо, понимая, моё удивление, покачал головой.

– Да, да! Можно, наверное, и так считать.

– Как так? – я изобразил наивность.

– Что это болезнь. Вы разве не об этом подумали?

– Не скрою. Безусловно, и такая мысль пролетела.

– Только лишь пролетела?

– Ну, да!

– Почему же не утвердилась?

– Я понимаю вас.

– Сами больны?

– Да. Неизлечимо. Своей супругой. И вы подали мне хорошую мысль. Вернусь домой, также все увешаю портретами Тамары.

– Её зовут Тамара?

– Да. Как царицу. Была в истории Грузии. Может быть, самая выдающаяся царица!

– Вот! Вот! – Мосли неожиданно вскочил, глаза загорелись. И куда только подевалась вся его английская чопорность? – И я уверен, что Виктория станет одной из самых выдающихся королев в истории Англии! Я чувствую это! Она ангел!

«Знал бы ты, англичашка, в какую жабу превратится твоя красотка с годами!»

– Хотите пари? – вдруг молвил сэр Джоносон.

– Спор? О чем тут спорить?

– Не имеет значения! Главное – это пари! Однажды я поспорил с профессором Уильямом Баклэндом, что он съест черноголовую синюю муху. И проиграл. Откуда мне было знать, что этот тип ест все подряд. Даже сердце короля[4].

– Я не хочу ничего есть!

– И не нужно! Достаточно придумать повод для спора! – возбужденно бормотал Мосли. – Если вы не знаете, так мое имя – Джоносон – означает «данный богом». Сама судьба при рождении уполномочила меня на великие свершения. Я готов войти в историю! И знаю, что это случится с помощью Ее Величества! Давайте заключим пари, что у меня получится!

«Все понятно! – думал я, наблюдая за его хождением по гостиной. – Выдумал себе красивый миф. И уже поверил! Немудрено. Тут, видимо, от скуки и не такое помыслишь. Эксцентричность есть оправдание праздности. Но мне ли его жалеть? Пускай себе развлекается, как хочет. Моё дело сейчас не упустить эту золотую рыбку. Будем подсекать!»

– Я искренне надеюсь, что все ваши планы претворятся в жизнь. И, поверьте, сэр Джоносон, я бы с удовольствием посидел с вами и послушал. Обсудил условия пари. Но время позднее. А между тем мы так и не решили возникшей между нами проблемы.

– Бог с вами, Коста! – махнул рукой Мосли. – Неужели вы думали, что я сдам вас полиции⁈

– Не скрою. Думал. А как иначе⁈

– А так, что вы скрасили мой вечер. И вели себя, как настоящий джентльмен! Так что я не позволю себе отправить вас в тюрьму, лишив тем самым вашу очаровательную супругу Тамару такой же картинной галереи, как и у меня.

Мосли рассмеялся. Я поддержал.

– Благодарю! Я очень ценю ваше благородство, – я даже встал и протянул руку.

Мосли её пожал.

– Но… – было затянул я.

– Но проблема остается, хотите вы сказать? – улыбнулся эсквайр.

– Увы.

– Библия?

– Да.

– Увы, – теперь повторил вслед за мной Мосли. – Боюсь, на этом я исчерпал все свое благородство! – опять рассмеялся. – Библию я вам никак не смогу ни отдать, ни продать! Извините!

– Я понимаю, сэр Джоносон. – ответил я, принял глубокомысленный вид, стал расхаживать по комнате, вглядываясь в портреты Виктории.

Мосли напрягся. Следил за мной, пока ничего не понимая.

– Сколько вы положили себе времени, чтобы войти в историю? – спросил я, повернувшись к нему. – Это я к тому, чтобы понять, выполнимо ли возможное пари.

Мосли растерялся.

– Не думаю, что тут можно говорить о каких-либо сроках, – немного заблеял «данный богом». – Это может случиться и завтра, а, может, и в последний мой день на этом свете. Не важно – когда! Это случится обязательно!

– А если не случится? – я позволил себе улыбнуться, чтобы напугать прожектёра.

– К чему вы клоните, Коста?

– К тому, что мы сейчас волею провидения и Господа столкнулись не случайно, – подумал, что нужно давить на его мозоль «богоизбранности». – Мы оба нужны друг другу. Вы, как человек, который владеет книгой, необходимой мне. Священной книгой, заметьте! Я, как человек, который даст вам ключ от первого замка, открыв который вы сделаете первый значительный шаг на пути к своей судьбе!

«Неплохо завернул! Прям, как местный репортер!»

– Про себя я понимаю, – задумался Мосли. – Про вас и про ваш ключ пока, если честно, не совсем.

– Готовы ли вы заключить пари, что мне удастся организовать вам встречу с королевой в течении одного-двух дней? – спросил я в лоб. – Ваша ставка – нужная мне Библия!

Мосли задумался на мгновение. Потом лицо его просветлело.

– Ну, в нашем случае, я дам вам тот ответ, которого вы ждете: да, я расстанусь с Библией ради встречи с Викторией. Если же нет… – он раздумывал буквально несколько секунд. – Вы отдадите мне свой шикарный наряд. И шлем! Шлем – обязательно. Я наряжу в этот наряд своего «рыцаря»! Кстати, я его выиграл. Если бы не это обстоятельство, стал бы я держать в гостиной подобное убожество⁈

Я сделал шаг навстречу. Протянул руку.

– Слово джентльмена? – спросил, глядя Мосли в глаза.

Чуть поколебавшись, Мосли пожал мою руку.

– Слово джентльмена! – сказал уверенным голосом.

– Тогда, готовьтесь. Завтра в Виндзорском замке состоится бал в честь Цесаревича Александра. Вы будете на нём присутствовать!

– Если это случится, я приду на бал с Библией! – твердо пообещал сэр Джоносон. – И там передам её вам!

– Благодарю! – я кивнул. – Засим, разрешите еще раз вас поблагодарить, сэр Мосли, за ваше хладнокровие, гостеприимство и твердое слово. Мы, с вашего позволения, покинем вас. Не исключено, что о приглашении на Виндзорский бал я уведомлю вас в последнюю минуту. Так что готовьтесь!

– Благодарю! – коротко ответил Мосли.

– Бахадур, Фалилей! – я кивнул друзьям в сторону выхода.

Они встали, поклонились Мосли. Мы покинули дом.

– Главная калитка также не заперта, – с улыбкой предупредил нас эсквайр. – Так что не стоит лезть через забор.

Последовали совету хозяина. Вышли через калитку.

– Фалилей! – обратился я к другу.

– Я не мог по-другому. Извини!

– Это ты извини, – протянул ему руку. – Ты был прав. Не следовало нам воровать священную книгу. Спасибо!

Вернулись домой. Пошел в спальню. Тамара спала. Разделся, лег, обнял женушку. Тамара потянулась, обняла меня.

– Как прошло? – спросила.

– Все в порядке.

– Фалилей предупредил хозяина?

Я вскочил. Тома открыла глаза, наблюдала улыбаясь.

– Так это ты, зараза, придумала и ему посоветовала? И записку ты написала?

– Ты хочешь спрашивать или любить? – жена положила мою руку себе на грудь.

[1] Контрвалационная – линия, обращенная к осажденной крепости. Циркумвалационная – обращенная вовне.

[2] Форт Удачный было решено оставить. Укрепления срыли. Тяжелый обоз, застрявший у вершины Суук-Булак, под усиленной охраной вернули во Внезапную.

[3] Небольшой словарь для понимания хода осады. Ложемент – неглубокие окопы для стрельбы лежа или с колена. Капониры – скрытные укрепления во рвах для ведения флангового огня. Сапа – траншея, прикрытая валом и турами, для подхода к крепости. Мантелет – передвижной щит, защищающий саперов, роющих сапу.

[4] Дикая история. Зоолог Уильям Баклэнд действительно сожрал мумифицированное сердце Людовика XV. Хобби у него такое было: пробовать все подряд.