Текст книги "Беззаветные охотники (СИ)"

Автор книги: Greko

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

Глава 12

Вася. Дорога на Ахульго, первая половина июня 1839 года.

Победа!

Граббе не мог прийти в себя от переполнявшего его восторга. Столь невероятным ему казался успех, что он никак не мог подобрать нужные слова для реляции военному министру. Утром в день штурма казалось, что все висит на тоненькой ниточке, а следующий рассвет подарил ему зрелище покоренного аула. Он обсуждал со своими полковниками – настоящими героями приступа, – как ловчее подчеркнуть достигнутые результаты.

– Мы грудью пробили стены крепости, не имея по сути поддержки артиллерии. Боя этого никогда не забудут в горах. Нет, не так. Лучше: результаты решительны, скопища рассеяны по всем направлениям. Партии Шамиля нанесен конечный удар.

– Тридцать первое мая будет вписано золотыми буквами в книгу славы русского оружия. Подобный бой уже не возобновится. Достаточно уже того, что доверие горцев к Шамилю исчезло бесповоротно, – подсказал Пулло.

– Страх будет препятствовать общему соединению племен Дагестана, – предложил свою версию Лабынцов.

– Для вас, господин полковник, – обратился к нему Граббе, – я уже попросил золотую шпагу с бриллиантами за теренгульское дело. Ныне же, господа, я буду просить для вас генеральские эполеты!

Полковники возбужденно переглянулись. Какой полковник не мечтает стать генералом! Особенно волновался Александр Павлович. Для него высокая награда станет спасительным выходом из миатлинского дела. Все шишки достанутся Крюкову, ибо победителей не судят.

– Вас непременно пожалуют генерал-адъютантом! – подхалимски предсказал Пулло.

– И вот еще что, – добавил генерал. – Составляйте списки отличившихся. Не менее шестидесяти крестов надеюсь раздать!

Бодрый оптимизм генерала, простительный лишь отчасти, самоуверенность и несбыточные надежды мало соответствовали текущей ситуации. Ни о каком «конечном ударе» и речи не было. Да, горцы оставили две тысячи тел на развалинах Аргвани. Да, погибли многие верные сподвижники Шамиля. Да, в сердцах многих дагестанцев поселился страх. Но не настолько сильный, чтобы они сложили оружие и предали идею газавата. Не настолько суеверный, чтобы они отшатнулись от Шамиля. Напротив, у многих гибель Аргвани вызвала ярость и желание мстить. Пройдет совсем немного времени, и Граббе в этом убедится.

– Что будем делать с аулом? – деловито уточнил Пулло.

– Ломать будем! Раненых отправим в Удачный.

Разрушить пятьсот толстостенных домов и избавиться от тысяч тел, уже распространявших смрад, оказалось невыполнимой задачей. Кое-как пробили через аул проход, чтобы спуститься к дороге на Чиркат. К тому самому крутому спуску, к которому в день рекогносцировки вышли куринцы. На это ушло три дня тяжких трудов.

Погода портилась. Ветер раздувал пожары в ауле. Шел беспрерывный дождь. Вихрь срывал палатки. Из опасения взрывов пришлось даже погасить огни у артиллерии. Казалось, сама природа Кавказа гнала русских прочь.

«Убирайтесь! – гудело в ущельях. – Оставьте мертвое мертвым!»

Имея провианта на четыре дня, Чеченский отряд двинулся в направлении на Чиркат и Ахульго. Добрались до горы, с которой открывался невероятный вид на ущелье, в котором протекала Андийское Койсу – голубая лента в окружении голых скал, упирающихся своими вершинами в небо, и с оазисами аулов в садах по берегам. Отсюда, из края ветра, облаков и редких горных сосен, обетованная земля, где цвели персики, абрикосы, виноград, тутовые и ореховые деревья, казалась щедрым призом. Но добраться до нее было непросто. По узкой, непроходимой для лошадей тропе, с орудиями на руках, с большим трудом спустились первые батальоны кабардинцев. Лабынцов отправился занять Чиркат, который был захвачен после непродолжительной перестрелки. Приступили к разработке спуска.

– Сколько же кирок мы разломаем за этот поход⁈ – стонали солдаты, отряженные в рабочие команды.

Чтобы устроить тропу, порой приходилось спускать людей на веревках. Болтаясь в воздухе, они рубили ступени в неподатливом камне. Как ни старались, но крутизну спуска исправить было невозможно. Кое-как отряд перебрался вниз. Стволы, лафеты, зарядные ящики, вьюки и лошадей буквально тащили на руках. Хваленым римским легионам и не снились такие маршруты.

Граббе с трудом поднялся в Чиркат к выделенной ему сакле с галереей. Оглядел окрестности, в том числе, убежище Шамиля, Ахульго, которое ждало своего часа. С противоположного берега доносилась вечерняя молитва лезгин.

– Какая прекрасная тута и шелковичный червь! – восхитился он деревом во дворе. – И какой трудный подъем. Хорошо, что горцы не стали оборонять аул. Он ничем не уступает Аргвани. А Ахульго – крепкий орешек. Настоящий замок с пещерами!

– Расколем и этот орех! – любезно отозвался Пулло.

Батальоны расположились в садах на берегу бурной реки. Скорость потока была такова, что брошенный в воду камень не тонул сразу, а какое-то время увлекался течением. Между тем, нужно было любым способом добраться до противоположного берега. На провиант из Внезапной через Удачное рассчитывать уже не приходилось. Слишком далеко ушел отряд, слишком трудна была дорога. Неприятельские партии уже начали перехватывать курьеров и нападать на обозы.

Граббе этот момент предусмотрел. Из Темир-Хан-Шуры заранее вышел большой обоз с провиантом. Сопровождали его не только апшеронцы, но и многочисленная милиция шамхала Тарковского и люди Ахмет-хана[1]. У них были давние счеты с Шамилем. Их всадники уже заняли высоты на другом берегу Андийского Койсу. Со дня на день ожидалось прибытие оказии из Темир-Хан-Шуры. Но проблема была в реке. Чеченский отряд стоял на левом берегу, а обоз подходил к правому. Чиркатовцы сожгли мост. Нужно было наводить новый. А сухари почти закончились. И материала нет. Оставалось лишь разбирать дома и из камня и брусьев сооружать конструкцию, способную выдержать вес пушек. Закинули на противоположный берег канат, укрепив его камнем. Но требовалось, чтобы возведение моста шло одновременно с обеих сторон.

– В семи верстах есть Сагритлохский мост. Нужно двинуть туда отряд, переправиться и помочь нам с правого берега встречным строительством, – подсказал вездесущий Пулло.

Граббе одобрительно посмотрел на полковника. Все-таки стоило признать: как начальник штаба, командир куринцев был хорош. Все генеральские распоряжения выполняет четко. И подсказки его часто бывают кстати.

– Поручите это мне! – попросил флигель-адъютант Катенин, недавно присоединившийся к отряду.

– Действуйте, господин полковник. Приказываю! Выдвинуться к Сагритлохскому мосту, перейти на правый берег и занять село Ашильту, понуждая милицию действовать энергичнее. Доставить отряду провиант. Помните, господин полковник! От вас зависит сама судьба экспедиции. Еще немного – и мы будем голодать.

Катенин справился[2]. Летучий отряд по узкой тропинке вдоль реки добрался до моста, которого, как такового, не оказалось, лишь остатки. Но флигель-адъютант смог и людей переправить за полчаса, и соединиться с обозом, и на канате перетащить на левый берег вьюки с сухарями. Чеченский отряд взбодрился и с энергией приступил к возведению переправы. С обеих сторон реки наваливали камни. На них – брусья в несколько рядов, связанные виноградной лозой. Каждый новый ряд немного выдвигали дальше нижнего. Поверх устроили настил. Получилось нечто вроде арки длиной в 12 саженей. По этому подобию моста, не выдерживающего даже веса лошадей с пушками, войска переправились на правый берег Андийского Койсу. Орудия перетянули на канатах. Удерживая оба берега – у Чирката и Ашильты, русские отрезали Шамиля от Аварии. Можно было приступать к осаде Ахульго.

Первым делом заняли Ашильту – аул, которому уже досталось два года назад от генерала Фези. Жители из него ушли при подходе русских. В великолепных садах, устроенных на рукотворных террасах с искусственным орошением, стояли нукеры Ахмет-хана. На них напали люди Шамиля. Аварцы отступили. Катенин отправил куринцев очистить виноградники от мюридов.

Вася бежал вместе со всеми, примкнув штык к штуцеру. Солдаты на него поглядывали одобрительно и сочувственно. К его папахе уже привыкли. Сами стали такие носить. В горах в фуражке не побегаешь. Еще унтер знатно отличился в Аргвани, многих спас, когда резались в тесных саклях. Но с крестом его прокатили. Пулло его не считал уже своим. Пускай Дорохов его награждает. Милов не возмущался, чем удивил сослуживцев. Второй Георгий – и можно стать офицером. Он же думал по-другому. На черта ему в командиры? Не его это, совсем не его… Командовать солдатами он не рвался.

Среди виноградных лоз завязался бой. Шашки и кинжалы горцев, отбитые штыком, безжалостно кромсали сочные зеленые листья. На мохнатые соцветья падали капли крови. Быть может, так родился красный гимринский сорт винограда?

Васе был знаком страх. Не раз, не два, а сотни раз он испытывал это чувство, пока служил контрактником. Относился к этому с пониманием. В первом же бою его испытал. Стыдился. А Искандер, ставший его лучшим другом впоследствии, наоборот, в шутку дал ему тогда по шее, сказав, что не нужно будь дураком. Не нужно мнить себя Терминатором. Страх – нормальное чувство в бою. И, более того, необходимое для настоящего воина. Страх удерживает тебя от глупых поступков, заставляет быть внимательным и сосредоточенным. Нет достоинства в пренебрежении к смерти, поучал его тогда Искандер. И страх совсем не означает трусость. Трусость, да, непозволительна, не достойна настоящего мужчины. А страх – норма. Если ты не хочешь сгинуть по глупости, принеся горе всем своим близким.

– Знаешь, что сказал один умный человек? – спросил его друг и наставник.

– Что?

– «Храбрость – это страх, который помолился»!

Вася эти уроки усвоил. Всегда воевал с умом. И другом лучшим стал для Искандера и за свою воинскую сноровку, и за то, что ни разу не струсил. Когда нужно – выручал и становился грудью за друзей.

И сейчас Васе было страшно. Но это был страх другого рода. Страх за людей, что с этой стороны, что с той, творящих такое зло. Он никак не мог уложить в голове образ горца, как врага. Не получалось. Он пришел из времени, где потомки этих людей, которые сейчас с редким ожесточением и невиданной храбростью стояли напротив Васи, пытаясь убить и его, и соратников, были лучшими друзьями, с которыми он, плечом к плечу, воевал с настоящими врагами. Теми, кто забыл все, что их когда-то объединяло, превратившись в совершенных манкуртов.

Васе было страшно. Он убивал и не мог освободиться от мысли, что, может быть, только что он убил пращура Искандара или приятеля из соседней роты, дага Магомета. Рядом с ним падал русский солдат, и Вася думал о том, что, кто знает, а вдруг это пращур понтера и задаваки Сашки Спеца. И все, что сейчас хотелось Васе более всего, так это перестать стрелять, колоть штыком, остановиться и заорать, чтобы его все услышали:

– Что вы делаете люди⁈ Хватит! Мы оставим здесь тысячи наших и ваших людей бессмысленно. Мы скоро будем жить вместе, в одной стране. Так на хрена все это⁈

Вася понимал, что никто ему не поверит, даже если он раскроет свою тайну. И от этого ему было горше и больнее. Он, стиснув зубы, чтобы не завыть, продолжал стрелять, колоть штыком, думая о том, что лишает жизни своих друзей, что с каждым им убитым падает очередной лист с генеалогического древа Искандара, Магомета, Мусы, Гаджи…

Коста. Лондон, середина мая по н. ст. 1839 года.

Как и обещал, Юрьевич вернулся к разговору о перспективах брака с королевой на второй день.

– Понимает ли Ваше Высочество все трудности, с коими придется столкнуться в случае заключения брака с английской королевой?

– Что вы имеете в виду, Семен Алексеевич?

– По английским законам вас будет ждать судьба принца-регента. Вы будете совершенно отрешены от власти и ограничитесь исключительно представительскими функциям. Станете не королем, а тенью королевы. Ваши траты будут контролироваться людьми низкого происхождения. Вы будете зависеть от мнения толпы. От черни!

– Не может быть!

– Все именно так и обстоит. И вы забыли об уготованной вам великой роли. Вы не обычный великий князь. Вы наследник престола. Вам присягает вся Россия. На вас молятся. Возлагают надежды с точки зрения непрерывности династии. Вас специально готовили. От вас ждут великих свершений!

– Возможно ли надеяться, что Виктория отречется от трона и уедет со мной в Россию?

– Вы сами мне сказали, что у этой маленькой женщины сильная воля. Она рождена королевой и ею останется.

– Зависеть от мнения черни? Что за абсурд⁈

– Такова Британия, Ваше Высочество. Сама королева вынуждена с этим считаться.

В справедливости слов Юрьевича мы смогли убедиться тем же днем. Отправились на скачки в Аскот – на национальный праздник, по мнению англичан. На трибуне с балконом, опиравшимся на колонны, встретились с королевой. Она была приветлива и все время улыбалась Александру. Его встретили овациями собравшиеся толпы, но с королевой что-то пошло не так. Когда она отправилась вручать приз жокею, все почему-то принялись скандировать:

– Миссис Мельбурн! Миссис Мельбурн!

– Почему так кричат? – удивился Цесаревич. – Разве лорд Мельбурн женат?

– Не обращайте внимания! – отмахнулась Виктория. – Только вообразите! Я спросила жокея: «Сколько ты весишь?» И знаете, что он мне ответил? «Простите, мадам, но хозяин велел мне никому не говорить свой вес».

Все рассмеялись.

– Какая простота!

Не знаю, не знаю… Мне показалось, что королева технично перевела разговор на отвлеченную тему. Но Юрьевич прав: в Британии монархи вынуждены терпеть наглость толпы. Очевидно же, это было оскорбление, которое Виктория проглотила.

У меня не шла из головы эта сцена, пока мы добирались из Аскота до лондонских доков. Кого бы спросить, что она значит? Оценил ли ее Цесаревич, сделал выводы? Кажется, нет. Он только и говорил что об англизированных лошадях, которых разводили в королевстве и которые постепенно завоевывали популярность в России. Смеялся над неправильным стартом одного из забегов, который пришлось повторить. И снова восторгался Викторией. Влюбленные слепы!

… Доки меня поразили. Я думал, что там просто строят корабли. Так оно и было. «Владычица морей» выплыла из верфей на Темзе. Огромные суда для Ост-Индской компании, боевые фрегаты и линейные корабли и сотни, тысячи «торговцев» – все это собиралось и оснащалось неподалёку от Вестминстера и Лондонского моста, в Дептфорде, Вулидже и Блэкуолле.

Но еще более удивительным было зрелище Лондонского пула, участка реки от Лондонского моста к Лаймхаузу. Он был буквально забит трехмачтовыми судами, пришедшими со всего мира. Все пять доков с прилегающими каналами – настоящими улицами из кораблей – закрывала гигантская паутина из бесчисленного такелажа. Склады лопались от переполнявших их бочек, ящиков и тюков с яванскими специями, американским хлопком, сахарным тростником из Доминиканы, ценным деревом из Южной Америки и китайским чаем.

– В год сюда заходят 40000 судов, – с гордостью поведал нам сопровождающий. – В любой момент в доках может находиться от пяти до шести тысяч кораблей!

«Как здесь можно отыскать Белла, как мне советовал аукционист из Бонхамз? Здесь могут спрятаться тысячи Беллов и ни одного не удастся найти! А время между тем идет и отъезд не за горами».

– Можно ли найти шиппера, лишившегося зафрахтованного судна? – закинул я удочку.

– Вам стоит обратиться в контору Ллойда. Это не здесь, это в Сити.

Вряд ли страховщики окажутся столь же продажны, как клерки из аукционных домов. Впрочем, попытка не пытка. Попробую закинуть удочку, когда уедет Цесаревич. Пока он в Лондоне, у меня слишком напряженный график.

… График был не просто напряженным – перенасыщенным! Александру явно требовалась передышка. Слишком много приемов и официальных мероприятий.

– Быть может, напроситься в гости к королеве в Виндзорский замок? – набравшись наглости, предложил я. – Вашему Высочеству не помешает отдохнуть на природе.

Юрьевич метнул на меня гневный взгляд. Ему явно не понравилось, что я взял на себя роль сводника. Но у меня были на то причины.

Не только потому, что поблизости от Винздора проживал так нужный мне сэр Мосли. Но и потому, что я полностью переменил свою точку зрения на перспективы романа Александра и Виктории.

– Что тебя сподвигло? – грозно спросила меня Тамара, когда мы остались одни.

– Смотр войск, который провел Цесаревич в Сент-Джеймсском парке.

– Коста! – требовательно изогнула бровь фифа.

Конечно, требовались разъяснения. Где английская армия и где зарождающийся роман между двумя двадцатилетними, пусть и венценосными, особами?

– Понимаешь… – начал я свой рассказ.

… В Сент-Джеймсском парке было по-летнему светло, тепло и зелено. Плавали лебеди в пруду около Букингемского Дворца. Сводный военный оркестр играл бравурные марши. Наследник русского престола в окружении своей свиты и английских офицеров принимал парад гвардейской легкой кавалерии. Из уважения к проходящему церемониальной рысью роду войск он нарядился в гусарский красный ментик русского лейб-гвардейского полка, над которым шефствовал. Гусары, по его мнению, должны быть по сердцу английским драгунам куда больше, чем кавалергарды.

– 4-й Ее королевского Величества легкий драгунский полк! Два эскадрона этого полка в настоящий момент в Афганистане! Армия скажет свое слово в войне с афганцами, – объяснил красномундирный седовласый генерал, указывая на конные ряды одетых в синее кавалеристов[3].

Александр отдал честь. Все последовали его примеру.

– Наверное, служить в таком полку столь же почетно, как в русских лейб-гвардейских?

– Истинная правда, Ваше высочество! Представители знатнейших фамилий, желающие посвятить себя военной службе, считают за честь присоединиться к этому полку!

– Правда ли, что офицерские патенты могут приобрести люди, не принадлежащие к аристократии?

– Увы, это так!

– И сколько же стоит возможность командовать теми, кто по рождению стоит выше? – Наследник недовольно поджал губы.

– Сложно сказать, Ваше Высочество!

–?

– Существует как бы две цены – официальная и «сверхустановленная». На Чарльз-стрит есть компания стряпчих, которые ведают делами о продаже. Если офицер решает покинуть воинскую службу, он обращается к ним, чтобы подороже продать свой чин. За сколько? Кто же расскажет⁈ Но дорого! А в гвардейских частях – тем более. Я слышал, что полковничья должность у гусар обошлась ее нынешнему владельцу в сорок тысяч фунтов.

– Безумие!

Наследник говорил о самом факте торговли званиями, но его собеседник понял по-своему.

– В гвардии щедрые отпускные, да и служба легче. Оно того стоит!

Пока шел этот странный разговор, я никак не мог вспомнить, о чем мне напоминает 4-й драгунский. Что-то знакомое в этих синих мундирах. На ум сами собой пришли позабытые строчки:

Долина в две мили – редут недалече…

Услышав: «По коням, вперед!»,

Долиною смерти, под шквалом картечи,

Отважные скачут шестьсот…

Конечно! Ну вот же оно! Атака легкой бригады под Балаклавой! В ней участвовали, в том числе, эти ребята, которые проходят мимо стройными рядами и которым отдает честь будущий русский Император. Быть может, и не они, а их братья или выросшие сыновья. Не важно! Главное то, что передо мной не просто драгуны, а потенциальные смертники. Или те, кто будет топтать копытами своих чистокровных скакунов землю, на которой мой кум растит виноград!

Как избежать подобного исхода?

Я искоса посмотрел на Александра. Если его роман с королевой увенчается браком, кто знает, случится ли вообще Крымская война? Русский принц не позволит свершиться непоправимому с его родиной. Пускай толпа его будет освистывать и ненавидеть, науськиваемая мистерами Урквартами. Пускай Россия лишится своего Царя-Освободителя, но зато избежит позора Парижского мира. Цена, на мой взгляд, адекватная.

Я не мог все это объяснить Тамаре. Поэтому закончил свой рассказ просто:

– Понимаешь! Это знак свыше! Русский Цесаревич принимает парад английской армии, с которой нам предстоит в скором времени столкнуться!

– С чего такая уверенность, муж мой?

– А с кем я сражался последние годы? Чьи интриги пресекал на корню? Англичане и ещё раз англичане! Сначала впереди идут шпионы. За ними следует армия! Всего два года назад существовала реальная угроза столкновения флотов. Думаешь, она исчезла? Как ты думаешь, чем сейчас занят наш знакомый, дипломат Кудрявцев? Как раз и решает вопросы так, чтобы исключить саму возможность конфликта!

– И ты решил, что брак Александра и Виктории – лучшее решение! Тебе виднее, а я всего лишь глупая женщина и мало смыслю в политике, – с иронией добавила Тамара. – Но учти, эта крошка съест нашего гиганта не поперхнувшись!

[1] Шамхал Тарковский – правитель кумыков Дагестана. Шамхальство – древнее государство, вошедшее в состав Российской империи еще при Петре I, сохранив автономию. Ахмет-хан (так в русских источниках того времени) – правитель аварского Мехтулинского ханства. Оба активно участвовали в Кавказской войне на стороне русских.

[2] Флигель-адъютант Катенин более ничем не отличился и вскоре покинул Чеченский отряд. Получил за эту операцию золотое оружие по представлению Граббе. Он такого страху нагнал на «кавказцев», что его задабривали любым способом.

[3] В первой англо-афганской войне 1838–1842 гг. наряду с войсками Ост-Индской компании участвовали части регулярных войск Британской Империи.