Текст книги "Рон Уизли и Орден феникса (СИ)"
Автор книги: Galinasky
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц)
Я встревожился не на шутку.
– Да что с тобой, Гарри?
– Со мной? Ничего...
– Ну что, может, сядем все-таки? – неуверенно предложил я, глядя на Гарри с беспокойством.
– Да-да, – сказал Гарри. – Пошли...
Полумна забралась вслед за мной и затхлый кузов экипажа. Не успокоившись до конца, Гарри полез туда же.
Глава 11
– Все видели эту Граббли-Дерг? – спросила Джинни. – Что она, интересно, тут делает? Ведь не мог же Хагрид уйти из школы, правда?
– Я была бы рада, если бы он ушел, – сказала Полумна. – По-моему, он не ахти какой учитель.
– Он отличный учитель! – хором возразили рассерженные Гарри, я и Джинни.
Гарри посмотрел на Гермиону. Она кашлянула и быстро сказала:
– Да... он очень хороший.
– А мы в Равенкло считаем, что на него без смеха нельзя смотреть, – не смутившись, сказала Полумна.
– Значит, у вас погано с чувством юмора! – рявкнул я. Карета тем временем, скрипя колесами, поехала.
Полумну моя грубость, казалось, не обеспокоила. Мало того – она некоторое время равнодушно смотрела на меня, как смотрят не слишком интересную телепередачу.
Громыхая и покачиваясь, кареты цепочкой двигались по дороге. Когда их экипаж между двумя высокими колоннами, увенчанными фигурами крылатых вепрей, въезжал на территорию школы, Гарри прильнул к окну. Я последовал его примеру. На всей территории было совершенно темно. Замок Хогвартс между тем нависал все ближе – могучая громада башен, угольно-черная на фоне темного неба. Яркими прямоугольниками в ней там и сям светились окна.
У каменных ступеней, ведущих к дубовым входным дверям замка, кареты с лязгом остановились. Гарри вышел из экипажа первым.
опять он пустоту рассматривает.
– Идешь ты или нет? – позвал я его.
– А... да, – быстро сказал Гарри, и мы влились в толпу, торопливо поднимающуюся к дверям по каменной лестнице.
Вестибюль был ярко освещен факелами, и шаги учеников по мощенному каменными плитами полу отдавались в нем эхом. Все двигались направо, к двустворчатой двери, которая вела в Большой зал. Предстоял пир по случаю начала учебного года.
В Большом зале школьники рассаживались по факультетам за четыре длинных стола. Вверху простирался беззвездный черный потолок, неотличимый от неба, которое можно было видеть сквозь высокие окна. Вдоль столов в воздухе плавали свечи, освещая серебристых призраков, во множестве сновавших по залу, и учеников, которые оживленно переговаривались, обменивались летними новостями, выкрикивали приветствия друзьям с других факультетов, разглядывали друг у друга новые мантии и фасоны стрижки.
Полумна отделилась от нас и отправилась за стол Равенкло. Едва они дошли до стола Гриффиндора, как Джинни позвали друзья-четверокурсники, и она села с ними. Гарри, я, Гермиона и Невилл нашли себе четыре места подряд у середины стола. По одну сторону от нас сидел Почти Безголовый Ник, факультетский призрак Гриффиндора, по другую – Парвати Патил и Лаванда Браун.
– Его тут нет.
Я и Гермиона посмотрели на учительский стол, хотя особенно вглядываться не было нужды: рост Хагрида позволил бы сразу увидеть его в любой компании.
– Не мог же он совсем уйти из школы, – сказал я с легкой тревогой в голосе.
– Конечно не мог, – твердо проговорил Гарри.
– Может быть, с ним... случилось что-нибудь? – беспокойно спросила Гермиона.
– Нет, – мгновенно ответил Гарри.
– Где же он тогда?
После паузы Гарри очень тихо – так, чтобы не услышали Невилл, Парвати и Лаванда, – сказал:
– Может быть, еще не вернулся. Ну, вы помните – после своей летней работы... После того, что он должен был сделать для Дамблдора.
– Да... да, пожалуй, – согласился я успокоившись. Но Гермиона, прикусив губу, все оглядывала преподавательский стол, точно хотела найти там какое-то окончательное объяснение отсутствия Хагрида.
– А это кто? – резко спросила она, показывая на середину преподавательского стола.
Дамблдор склонил голову к сидевшей рядом женщине, которая что-то говорила ему на ухо. Пухлая и приземистая, с короткими курчавыми мышино-каштановыми волосами, она повязала голову ужасающей ярко-розовой лентой под цвет пушистой вязаной кофточки, которую надела поверх мантии.
– Это же Амбридж!
– Кто-кто? – спросила Гермиона.
– Она была на разбирательстве моего дела, она работает у Фаджа!
– Кофточка что надо! – ухмыльнулся я.
– Работает у Фаджа... – нахмурившись, повторила Гермиона. – И что, в таком случае, она делает здесь?
– Понятия не имею...
Гермиона, сощурив глаза, оглядывала преподавательский стол.
– Нет, – пробормотала она, – нет, конечно...
Профессор Граббли-Дерг, появилась позади преподавательского стола. Протиснувшись к дальнему его концу, она заняла место, где должен был сидеть Хагрид. Это значило, что первокурсники уже пересекли озеро и вошли в замок. И действительно несколько секунд спустя дверь, которая вела в Большой зал из вестибюля, отворилась. В зал потянулась длинная вереница испуганных новичков, возглавляемая профессором Макгонагалл, которая несла табурет с древней Волшебной шляпой, во многих местах заплатанной и заштопанной. На тулье Шляпы около сильно потрепанных полей виднелся широкий разрез.
Разговоры в Большом зале разом умолкли. Первокурсники выстроились вдоль преподавательского стола лицом к остальным ученикам. Профессор Макгонагалл бережно поставила перед ними табурет и отступила.
Лица первокурсников, освещаемые огоньками свечей, казались очень бледными. Одного мальчонку, стоявшего в середине шеренги, била дрожь.
Вся школа ждала затаив дыхание. И вот разрез на тулье открылся, как рот, и Волшебная шляпа запела:
В стародавние дни, когда я была новой,
Те, что с целью благой и прекрасной
Школы сей вчетвером заложили основы,
Жить хотели в гармонии ясной.
Мысль была у них общая – школу создать,
Да такую, какой не бывало,
Чтобы юным познанья свои передать,
Чтобы магия не иссякала.
«Вместе будем мы строить, работать, учить!» –
Так решили друзья-чародеи,
По-иному они и не думали жить,
Ссора – гибель для общей идеи.
Слизерин с Гриффиндором – вот были друзья!
Халфпаф, Равенкло – вот подруги!
Процветала единая эта семья,
И равны были магов заслуги.
Как любовь несогласьем смениться могла?
Как содружество их захирело?
Расскажу я вам это – ведь я там была.
Вот послушайте, как было дело.
Говорит Слизерин: "Буду тех только брать,
У кого родовитые предки".
Говорит Равенкло: "Буду тех обучать,
Что умом и пытливы и метки".
Говорит Гриффиндор: "Мне нужны смельчаки,
Важно дело, а имя – лишь слово".
Говорит Халфпаф: "Мне равно все близки,
Всех принять под крыло я готова".
Расхожденья вначале не вызвали ссор,
Потому что у каждого мага
На своем факультете был полный простор.
Гриффиндор, чей девиз был – отвага,
Принимал на учебу одних храбрецов,
Дерзких в битве, работе и слове.
Слизерин брал таких же, как он, хитрецов,
Безупречных к тому же по крови.
Равенкло проницательность, сила ума,
Халфпаф – это все остальные.
Мирно жили они, свои строя дома,
Точно братья и сестры родные.
Так счастливые несколько лет протекли,
Много было успехов отрадных.
Но потом втихомолку раздоры вползли
В бреши слабостей наших досадных.
Факультеты, что мощной четверкой опор
Школу некогда прочно держали,
Ныне, ярый затеяв о первенстве спор,
Равновесье свое расшатали.
И казалось, что Хогвартс ждет злая судьба,
Что к былому не будет возврата.
Вот какая шла свара, какая борьба,
Вот как брат ополчился на брата.
И настало то грустное утро, когда
Слизерин отделился чванливо,
И, хотя поутихла лихая вражда,
Стало нам тяжело и тоскливо.
Было четверо – трое осталось. И нет
С той поры уже полного счастья.
Так жила наша школа потом много лет
В половинчатом, хрупком согласье.
Ныне древняя Шляпа пришла к вам опять,
Чтобы всем новичкам в этой школе
Для учебы и жизни места указать, –
Такова моя грустная доля.
Но сегодня я вот что скажу вам, друзья,
И никто пусть меня не осудит:
Хоть должна разделить я вас, думаю я,
Что от этого пользы не будет.
Каждый год сортировка идет, каждый год...
Угрызеньями совести мучась,
Опасаюсь, что это на нас навлечет
Незавидную, тяжкую участь.
Подает нам история сумрачный знак,
Дух опасности в воздухе чую.
Школе «Хогвартс» грозит внешний бешеный враг,
Врозь не выиграть битву большую.
Чтобы выжить, сплотитесь – иначе развал,
И ничем мы спасенье не купим.
Все сказала я вам. Кто не глух, тот внимал.
А теперь к сортировке приступим.
Шляпа умолкла и замерла. Раздались аплодисменты, но на этот раз они сопровождались тихим говором и перешептываниями. По всему Большому залу ученики обменивались репликами с соседями.
– Разошлась она что-то в этом году, – сказал я, удивленно вскинув брови.
– Не то слово, – согласился Гарри.
Обычно Волшебная шляпа ограничивалась описанием качеств, которые требуются от новичка для зачисления на тот или иной факультет, и своей роли в решении его судьбы.
– Было раньше такое, чтобы она предостерегала школу? – спросила Гермиона с ноткой тревоги в голосе.
– Безусловно, было, – авторитетно ответил Почти Безголовый Ник, наклонясь к ней и пройдя при этом сквозь Невилла. – Шляпа считает своим святым долгом выступить с должным предостережением, когда она чувствует...
Но тут он увидел, что профессор Макгонагалл, которая должна была теперь выкликать первокурсников, смотрит на шепчущихся испепеляющим взором. Почти Безголовый Ник поднес к губам прозрачный палец, благонравно выпрямился на стуле и замер. Шепотки разом утихли. Грозно окинув напоследок взглядом столы всех четырех факультетов, профессор Макгонагалл опустила глаза к длинному свитку пергамента и назвала первое имя:
– Аберкромби, Юан.
Вперед, спотыкаясь, вышел охваченный страхом мальчик. Он надел Шляпу, голова не утонула в ней целиком лишь благодаря большим оттопыренным ушам. Шляпа на мгновение задумалась, потом разрез в нижней части тульи снова зашевелился, и прозвучало:
– Гриффиндор!
Мы громко зааплодировали, и Юан Аберкромби проковылял к нашему столу и сел; вид у него был такой, словно он мечтал провалиться сквозь пол и никогда больше не показываться никому на глаза.
Мало-помалу длинная шеренга новичков рассасывалась. В паузах между выкликанием имен и решениями Шляпы слышалось громкое урчание у меня в животе. Наконец Целлер Роза была зачислена в Халфпаф, и профессор Макгонагалл, взяв табурет со Шляпой, вышла из зала. Встал директор школы профессор Дамблдор.
– Нашим новичкам, – звучно заговорил Дамблдор, сияя улыбкой и широко распахнув объятия, – добро пожаловать! Нашей старой гвардии – добро пожаловать в насиженные гнезда! Придет еще время для речей, но сейчас время для другого. Уплетайте за обе щеки!
Под общий смех и одобрительные аплодисменты Дамблдор аккуратно сел и перекинул длинную бороду через плечо, чтобы не лезла в тарелку. А тем временем в зале, откуда ни возьмись, появилась еда, и в таком количестве, что все пять длинных столов ломились от мяса, пирогов, овощных блюд, хлеба, соусов и кувшинов с тыквенным соком.
– Кла-асс, – простонал я изголодавшийся и, потянувшись к ближайшему блюду с отбивными котлетами, стал наваливать их себе на тарелку под тоскливым взором Почти Безголового Ника.
– Ты что-то начал говорить перед распределением, – напомнила призраку Гермиона. – Насчет предостережений, которые высказывала Шляпа.
– Да-да, – сказал Ник, который был рад поводу отвернуться от меня. – Я несколько раз слышал ее предостережения во времена, когда школе грозили большие беды. И всегда, конечно, она говорила одно и то же: сплотитесь, обретите силу изнутри.
– Окуа ляа мое на, шошое ози еда? – спросил я.
Блин, надо было прожевать.
– Прошу прощения? – учтиво переспросил Почти Безголовый Ник.
Гермиона метнула в меня негодующий взгляд; я сделал громадный глоток и сказал:
– Откуда Шляпа может знать, что школе грозит беда?
– Не имею понятия, – ответил Почти Безголовый Ник – Впрочем, разумеется, она живет в кабинете Дамблдора, и могу предположить, что она улавливает там некие веяния.
– И она хочет, чтобы все факультеты жили в дружбе? – спросил Гарри, глядя на стол Слизерина, где властвовал Драко Малфой. – Держи карман шире.
– Ты не должен так думать, – упрекнул его Ник. – Мирное сотрудничество – это ключ ко всему. Хотя мы, привидения, тоже разделены на факультеты, мы поддерживаем между собой дружеские связи. Несмотря на борьбу за первенство между Гриффиндором и Слизерином, я ни за что не стал бы искать ссоры с Кровавым Бароном.
– Только потому, что ты жутко его боишься, – сказал я.
Почти Безголовый Ник был глубоко оскорблен.
– Я – боюсь? Смею утверждать, что сэр Николас де Мимси-Дельфингтон ни разу вжизни не возбудил подозрения в трусости! Благородная кровь, текущая в моих жилах...
– Кровь? – переспросил я. – Разве у тебя есть...
– Фигура речи! – перебил меня Почти Безголовый Ник, уязвленный теперь настолько, что голова на почти разрубленной шее опасно задрожала. – Надеюсь, мне, которому недоступны радости еды и питья, все же позволено употреблять те слова, какие я считаю нужным? Впрочем, заверяю вас: я давно уже привык к шуточкам учеников по поводу моей смерти!
– Ник, он же не смеялся над тобой! – воскликнула Гермиона, бросив на меня уничтожающий взгляд.
К несчастью, мой рот был опять набит, и я смог произнести только: «Яэ хоэ иа оиеть», что Ник, судя по всему, не расценил как достаточное извинение. Взмыв в воздух, он поправил шляпу с пером и полетел от нас к другому концу стола, где нашел себе место между братьями Криви – Колином и Деннисом.
– Ну, Рон, ты даешь! – гневно прошипела Гермиона.
– В чем дело? – возмутился я, проглотив наконец то, что у меня было во рту. – Мне простой вопрос нельзя задать?
– Ладно, проехали, – раздраженно сказала Гермиона, и мы оба всю оставшуюся трапезу обиженно промолчали.
Когда ученики покончили с едой и гомон в зале опять сделался громче, Дамблдор вновь поднялся на ноги. Разговоры мгновенно умолкли. Все повернулись к директору.
– Теперь, когда мы начали переваривать этот великолепный ужин, я, как обычно в начале учебного года, прошу вашего внимания к нескольким кратким сообщениям, – сказал Дамблдор. – Первокурсники должны запомнить, что лес на территории школы – запретная зона для учеников. Некоторые из наших старших школьников, надеюсь, теперь уже это запомнили.
Мы обменялись ухмылками.
– Мистер Филч, наш школьный смотритель, попросил меня – как он утверждает, в четыреста шестьдесят второй раз – напомнить вам, что в коридорах Хогвартса не разрешается применять волшебство. Действует и ряд других запретов, подробный перечень которых вывешен на двери кабинета мистера Филча.
У нас два изменения в преподавательском составе. Мы рады вновь приветствовать здесь профессора Граббли-Дерг, которая будет вести занятия по уходу за магическими существами. Я также с удовольствием представляю вам профессора Амбридж, нашего нового преподавателя защиты от Темных искусств.
Прозвучали вежливые, но довольно вялые аплодисменты, во время которых Гарри, я и Гермиона обменялись взглядами, выражавшими легкую панику: Дамблдор не сказал, как долго Граббли-Дерг будет преподавать. Дамблдор продолжал:
– Отбор в команды факультетов по квиддичу будет происходить...
Он умолк и с недоумением посмотрел на профессора Амбридж. Поскольку стоя она была лишь ненамного выше, чем сидя, все не сразу поняли, почему Дамблдор перестал говорить. Но тут послышалось ее негромкое «кхе, кхе» и стало ясно, что она поднялась на ноги и намерена держать речь.
Замешательство Дамблдора продлилось всего какую-нибудь секунду. Затем он проворно сел и уставил на профессора Амбридж пытливый взгляд, точно ничего на свете не желал сильнее, чем услышать ее выступление. Но другие преподаватели не сумели так искусно скрыть свое изумление. Брови профессора Спраут исчезли под растрепанными волосами, губы профессора Макгонагалл стали очень тонкими. Ни разу еще новый учитель не осмелился перебить Дамблдора. Многие школьники ухмыльнулись: эта особа явно не знала, как принято вести себя в Хогвартсе.
– Благодарю вас, директор, – жеманно улыбаясь, начала Амбридж, – за добрые слова приветствия.
Голосок у нее был высокий, девчоночий, с придыханием. Она еще раз мелко откашлялась – «кхе, кхе» – и продолжала:
– Как приятно, доложу я вам, снова оказаться в Хогвартсе! – Она опять улыбнулась, обнажив очень острые зубы. – И увидеть столько обращенных ко мне счастливых маленьких лиц!
Все были неприятно удивлены тем, что к ним обращаются как к пятилетним.
– Я с нетерпением жду знакомства с каждым из вас и убеждена, что мы станем очень хорошими друзьями!
Школьники начали переглядываться, некоторые с трудом подавляли смех.
– Я согласна с ней дружить только до тех пор, пока мне не придется позаимствовать у нее кофточку, – шепнула Парвати Лаванде, и обе они беззвучно захихикали.
Профессор Амбридж снова издала свое «кхе, кхе», но когда она опять заговорила, восторженного придыхания в голосе уже почти не слышалось. Он звучал куда более деловито. Слова были скучными и как будто вызубренными.
– Министерство магии неизменно считало обучение юных волшебников и волшебниц делом чрезвычайной важности. Редкостные дарования, с которыми вы родились, могут быть растрачены впустую, если их не развивать и не оттачивать бережными наставлениями. Древние навыки, которые выделяют волшебное сообщество из всех прочих, должны передаваться из поколения в поколение – иначе мы потеряем их навсегда. Беречь, приумножать и шлифовать сокровища магических познаний, накопленные нашими предками, – первейшая обязанность тех, кто посвятил себя благородному делу преподавания.
Тут профессор Амбридж сделала паузу и легонько кивнула коллегам, ни один из которых на этот знак внимания не ответил. Профессор Макгонагалл так сурово нахмурила темные брови, что стала очень похожа на хищную птицу. Она обменялась многозначительным взглядом с профессором Спраут. Амбридж между тем в очередной раз кхекхекнула и заговорила дальше:
– Каждый новый директор Хогвартса привносил в трудное дело руководства этой древней школой нечто новое, и так оно и должно быть, ибо без прогресса нашим уделом стали бы застой и гниение. Однако прогресс ради прогресса поощрять не следует, ибо большая часть наших проверенных временем традиций в пересмотре не нуждается. Итак, необходимо равновесие между старым и новым, между постоянством и переменами, между традицией и новаторством...
Я начал засыпать. Тишины, которая всегда наполняла зал, когда слово брал Дамблдор, не было и в помине: школьники наклонялись друг к другу, шептались, хихикали. За столом Равенкло Чжоу Чанг оживленно болтала с подружками. Полумна Лавгуд, сидевшая недалеко от Чжоу, снова вынула своего «Придиру». За столом Пуффендуя Эрни Макмиллан был одним из немногих, кто по-прежнему смотрел на профессора Амбридж, но взгляд у него был остекленевший.
Профессор Амбридж вольного поведения учеников как будто не замечала. Казалось, начнись под самым носом у нее буйный мятеж – она все равно договорила бы до конца. Преподаватели, однако, по-прежнему слушали ее очень внимательно. Гермиона, судя по всему, не упускала ни единого слова Амбридж, но по ней было видно, что слова эти ей совсем не по нутру.
– ...потому что иные из перемен приносят подлинное улучшение, в то время как другие с течением лет выявляют свою ненужность. Точно также некоторые из старых обычаев подлежат сохранению, тогда как от тех из них, что обветшали и изжили себя, следует отказаться. Сделаем же шаг в новую эру – в эру открытости, эффективности и ответственности, сохраняя то, что заслуживает сохранения, совершенствуя то, что должно быть усовершенствовано, искореняя то, чему нет места в нашей жизни.
Она села. Дамблдор похлопал. Педагоги последовали его примеру, но некоторые сомкнули ладони всего раз или два. Присоединился и кое-кто из учеников, но большей частью мы просто прозевали конец речи, которой не слушали, и, прежде чем мы могли зааплодировать по-настоящему, Дамблдор снова встал.
– Благодарю вас, профессор Амбридж, за чрезвычайно содержательное выступление, – сказал он с легким поклоном. – Итак, я продолжу. Отбор в команды по квиддичу будет происходить...
– Это точно, что содержательное, – вполголоса заметила Гермиона.
– Только не говори, что тебе понравилось, – тихо сказал я, повернув к Гермионе лицо. – Одна из самых занудных речей, какие я слышал. А ведь я рос с Перси.
– «Содержательное» и «понравилось» – разные вещи, – сказала Гермиона. – Эта речь очень многое объясняет.
– Правда? – удивился Гарри. – А по мне, так вода водой.
– В этой воде растворено кое-что важное, – сумрачно проговорила Гермиона.
– Да что ты, – с недоумением сказал я.
– Как вам вот это: «Прогресс ради прогресса поощрять не следует»? Или еще: «Искореняя то, чему нет места в нашей жизни»?
– Ну, и что это означает? – нетерпеливо спросил Рон.
– А я тебе скажу, что означает, – сказала Гермиона зловеще. – Означает то, что Министерство вмешивается в дела Хогвартса.
Тем временем все вокруг зашумели и засуетились. Дамблдор, пока они разговаривали, объявил торжество оконченным. Ученики начали вставать и двигаться к выходу. Гермиона взволнованно вскочила на ноги.
– Рон, мы же должны показать первокурсникам дорогу!
Блин, я и забыл об этом. Еще и дежурства.
– Ах, да, – сказал я. – Эй! Эй, вы! Мелкота!
– Рон!
– А кто они, по-твоему? Великаны, что ли?
– Может, они и маленькие, но не смей называть их мелкотой! Первокурсники! – властно крикнула Гермиона через стол. – Сюда, пожалуйста!
Кучка новичков робко двинулась по проходу между столами Гриффиндора и Халфпафа. Каждый мешкал как только мог, чтобы не идти первым. Все они действительно казались очень маленькими; Светловолосый мальчик рядом с Юаном Аберкромби остановился как вкопанный, он толкнул Юана локтем и шепнул ему что-то на ухо. Юан Аберкромби сделался таким же испуганным и украдкой бросил на Гарри взгляд, полный ужаса.
– Ну ладно, пока, – сказал Гарри мне и Гермионе и один двинулся к выходу из Большого зала. Мы же повели первокурсников. После чего мы разошлись по спальням. Я застал уже конец беседы Гарри с Симусом.
– Оставь мою мать в покое, Поттер!
– Что тут у вас случилось?
Я удивлено смотрел то на сжавшего кулаки Симуса, то на Гарри, который стоял на кровати на коленях, направив на Симуса волшебную палочку.
– Он про мою мать высказывается! – завопил Симус.
– Что? – не поверил я. – Да брось ты, не мог этого Гарри – мы же видели твою мать, она нам понравилась...
– Нравилась, пока не начала верить каждому слову, какое пишет про меня вонючий «Ежедневный пророк»! – крикнул Гарри срывающимся голосом.
а, понятно. блин только этого не хватало.
– Вот оно что, – проговорил я. – А... ну ясно.
– Знаешь что? – разгоряченно сказал ему Симус, зло покосившись на Гарри. – Он прав, я не хочу больше с ним жить в одной комнате, он сумасшедший!
– Так нельзя, Симус, – сказал я. У него уже начали пылать уши – недобрый знак.
– Нельзя? – заорал Симус, который, в противоположность мне, стал весь бледный. – Значит, ты веришь всему этому бреду, который он несет про Сам-Знаешь-Кого? Значит, по-твоему, он правду говорит?
– Да, правду! – сердито воскликнул я.
– Ну, тогда ты тоже сумасшедший, – с раздражением бросил Симус.
– Да? Но, к несчастью для тебя, дружок, я еще и староста! – сказал я, ткнув пальцем в свой значок. – Так что если не хочешь в наказание сидеть после уроков, думай, что говоришь!
Несколько секунд Симус выглядел так, словно готов был даже ценой наказания произнести то, что вертелось на языке, но потом, презрительно хмыкнув, резко повернулся, кинулся на кровать и дернул полог с такой силой, что сорвал его, и ткань пыльным комком свалилась на пол. Я метнув напоследок на Симуса негодующий взгляд, посмотрел на Дина и Невилла.
– У кого еще родители имеют что-нибудь против Гарри? – угрожающе спросил он.
– Мои родители маглы, – пожал плечами Дин. – Они про смерти в Хогвартсе и знать ничего не знают. Я не такой дурак, чтобы им рассказывать.
– Ты не знаешь мою мать, она у кого угодно что хочешь выведает! – резко сказал ему Симус. – И твои ведь не получают «Ежедневный пророк». Им невдомек, что нашего директора выперли из Визенгамота и из Международной конфедерации магов, потому что у него уже не все дома...
– Моя бабушка говорит, что это все чушь! – крикнул Невилл фальцетом. – Она говорит, это с «Пророком» неладно, а не с Дамблдором. Она даже подписку аннулировала. Мы верим Гарри, – бесхитростно сказал Невилл. Он забрался в кровать и натянул одеяло до подбородка, по-сонному глядя на Симуса. – Бабушка всегда говорила, что Сами-Знаете-Кто когда-нибудь вернется. Она сказала: если Дамблдор говорит, что он здесь, значит, он здесь.
Больше никто ничего не сказал. Симус вынул волшебную палочку, поправил с ее помощью полог и скрылся за ним. Дин лег в кровать, повернулся и затих. Невилл, сказавший все, что мог, влюбленно смотрел на свой кактус, освещенный луной.
Я, готовясь ко сну, принялся складывать одежду. Гарри снова положил голову на подушку.
Я лег в кровать и потушил последнюю свечу и отрубился.
Глава 12
Утром Симус стремительно оделся и пулей вылетел из.
– Думает, что сам тронется умом, если слишком долго пробудет со мной в одной комнате? – громко спросил Гарри, едва край мантии Симуса скрылся из глаз.
– Да не бери ты в голову, Гарри, – пробормотал Дин, перекидывая сумку через плечо. – Он просто...
Но он явно не в состоянии был сказать, что именно Симус «просто», и после неловкой паузы вышел из комнаты следом за ним.
Невилл и я бросили на Гарри одинаковые взгляды, означавшие: «Это его проблемы, а не твои».
– Что случилось, Гарри? – спросила через пять минут Гермиона, нагнав в гостиной Гарри и меня, когда мы шли завтракать. – У тебя такой вид... А это еще что такое?
Она уставилась на доску объявлений, где красовался большой новый Лист:
ГРЕБИ ГАЛЕОНЫ ГРАБЛЯМИ!
Приток карманных денег отстает от твоих расходов?
Хочешь маленько разжиться золотишком?
Свяжись через общую гостиную Гриффиндора с Фредом и Джорджем Уизли, готовыми предложить нетрудную и почти безболезненную работу с неполным рабочим днем (всю ответственность, однако, несет нанимающийся).
– Нет, это уже ни в какие ворота! – грозно заявила Гермиона, снимая лист, приколотый Фредом и Джорджем поверх объявления о дате первой вылазки в Хогсмид, которая должна была состояться в октябре. – Надо будет поговорить с ними, Рон.
Я всполошился.
– Почему?
– Потому что мы старосты! – сказала Гермиона, вылезая через портретный проем. – Кому, как не нам, останавливать это безобразие?
Я ничего не ответил, меня это совершенно не радует.
– И все-таки что с тобой, Гарри? – повторила вопрос Гермиона. – Ты страшно зол на кого-то.
Мы начали спускаться по лестнице. Старые волшебники и волшебницы на висевших вдоль нее портретах были поглощены разговорами между собой и не обращали на школьников внимания.
– Симус считает, что Гарри врет про Сама-Знаешь-Кого, – коротко объяснил я, когда стало ясно, что Гарри отвечать не желает.
Гермиона вздохнула.
– Лаванда тоже так думает, – мрачно сказала она.
– Мило поболтали с ней о том, какой я гнусный врунишка и охотник до дешевой славы? – громко спросил Гарри.
– Нет, – спокойно ответила Гермиона. – Я посоветовала ей не разевать по твоему поводу свой большой трепливый рот. И было бы очень мило, если бы ты перестал кидаться на нас с Роном. Не знаю, заметил ты или нет, но мы на твоей стороне.
– Извини, – тихо сказал Гарри после небольшой паузы.
– Все в порядке, – отозвалась Гермиона с достоинством. Потом покачала головой. – Помните, что сказал Дамблдор на пиру перед летними каникулами?
Гарри и я озадаченно на нее посмотрели. Гермиона вздохнула еще раз.
– Про Сами-Знаете-Кого. Дамблдор сказал, что он «славится способностью сеять раздор и вражду. Мы можем бороться с этим, создавая прочные связи, основанные на дружбе и доверии...».
– Как ты ухитряешься запоминать? – спросил я, глядя на нее с восхищением.
– Слушаю, Рон, только и всего, – холодновато ответила Гермиона.
– Я тоже, но я бы не мог слово в слово...
– А суть в том, – громко, с нажимом продолжала Гермиона, – что Дамблдор говорил как раз о таких вещах. Вы-Знаете-Кто возродился всего два месяца назад, а мы уже начали враждовать между собой. И Волшебная шляпа – помните? – предостерегает: держитесь вместе, будьте едины...
– Но и Гарри вчера вечером в точку попал, – заметил я. – Если это означает, что нам надо побрататься со Слизерином, – держи карман шире.
– А по-моему, очень жаль, что мы не пытаемся создавать связи между факультетами, – сердито возразила Гермиона.
Тем временем мы добрались до подножия мраморной лестницы. Через вестибюль шло несколько четверокурсников из Равенкло; увидев Гарри, они поспешно образовали плотную группу, как будто боялись, что на одиночку он может напасть.
– Ну-ну, давай, создавай вот с такими связи, – саркастически сказал Гарри.
Войдя вслед за Равенкловцами в Большой зал, мы инстинктивно посмотрели на преподавательский стол. Профессор Граббли-Дерг была тут как тут, беседовала о чем-то с профессором Синистрой, учительницей астрономии. Хагрид, как и вчера, выделялся только своим отсутствием. Волшебный потолок был уныл и сер.
– Дамблдор не сказал даже, на сколько времени к нам пожаловала эта Граббли-Дерг, – заметил он по пути к столу Гриффиндора.
– Может быть... – задумчиво проговорила Гермиона.
– Что? – одновременно спросили Гарри и я.
– Может быть... ну... он не хотел привлекать внимания к тому, что нет Хагрида.
– Как это – не привлекать внимания? – засмеялся я. – Разве мы могли не заметить?
Прежде чем Гермиона могла ответить, к Гарри подошла высокая чернокожая девушка с длинными косичками.
– Привет, Анджелина.
– Привет, – бодро бросила она. – Как лето? – И, не дожидаясь ответа: – Слушай, я теперь капитан команды Гриффиндора по квиддичу.
