Текст книги "Конец ночи (СИ)"

Автор книги: Flikey_ok

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

– Его застрелили из охотничьего ружья, или снайперской винтовки, – говорю я.

– Да. Он остановился, слез с мотоцикла, прошел пару шагов и получил пулю в лоб, – Тилль смотрит на мотоцикл, аккуратно припаркованный у обочины. Яркие солнечные лучи отражаются в хроме бензобака, на асфальте рядом с головой убитого радостно пляшут солнечные зайчики, будто бы солнце заигрывает с мертвецом. У парня густые светлые волосы, вьющиеся крупными локонами, как у кинозвезды. Наверное, он был красавчиком при жизни.

– Ему лет двадцать, не больше, – говорю я задумчиво. – Совсем ребенок.

– Тебе его жаль? – Тилль смотрит на меня с неодобрением.

– Ничуть… Где его шлем? – спрашиваю я скорее у самой себя, чем у Тилля. Во мне проснулась полицейская, и она ищет улики. – Я ведь точно помню, у всех пятерых были шлемы.

Тилль не отвечает, поднимается на ноги и протягивает мне руку.

– Пошли, – говорит он. – Какая теперь разница.

– А разница в том, что он снял шлем, а значит, мог остановиться, потому что узнал убийцу, – отвечаю я.

Тилль все еще протягивает мне ладонь, берусь за нее и поднимаюсь. Он чуть притягивает меня к себе и склоняется к моему лицу.

– Значит, его убили свои, – говорит он чуть слышно, и я ощущаю его дыхание на своем лице.

Несмотря на труп и жуткий запах, эта внезапная близость волнует. Мне хочется поцеловать его, но я сдерживаюсь, высвобождаю руку и отступаю. Не время для нежностей, и я не понимаю, что на него нашло.

Тилль пристально глядит мне в глаза, а потом отворачивается и смотрит на наш мотоцикл, запаркованный чуть выше по дороге. Солнце слепит, он щурится, прикрывает глаза рукой. Я ощущаю, что между нами висят его невысказанные слова, но понятия не имею, какие именно.

– Стреляли не в упор, – говорю я, чтобы разрушить гнетущее молчание. – Вероятно я поспешила с выводами, и парень даже не догадывался, что его собираются прикончить.

– И что же заставило его остановиться? – Тилль так и не смотрит на меня, теперь он разглядывает окрестности – бескрайние поля, поросшие высокой травой и асфальтовую дорогу, уходящую вдаль и утопающую в полуденном мареве.

– Может отлить решил, – я пожимаю плечами. – А может, увидел кого-то.

– Думаешь, тут была засада?

– Я думаю о другом.

– О чем же? – Тилль, наконец, смотрит на меня, но я не вижу заинтересованности в его взгляде, только усталость. Расследование убийства не трогает его, как и все мы, чудом уцелевшие в мире, сошедшем с катушек, он воспринимает случившееся как должное.

– Здесь негде спрятаться, – отвечаю я и обвожу рукой окрестности.

– И что это значит?

– Работал профессионал, – отвечаю я. – Возможно, он был в маскировочной экипировке. Маскхалаты, как выдают военным.

– Кто-то решил отомстить за своих? – Тилль улавливает ход моих мыслей.

– Да, возможно. Военный с опытом или снайпер с винтовкой с оптическим прицелом. Охотник за головами. Ты же помнишь, как жестоко байкеры расправлялись с солдатами, не пожелавшими примкнуть к бандам? Но кто-то мог выжить и теперь мстит за своих.

– Это разве плохо? Кто бы ни был этот снайпер – он на нашей стороне, – Тилль равнодушно пожимает плечами, ему все равно как умер последний байкер, ему хочется скорее добраться до места и узнать правду о Крумбайне. Я могу понять его нетерпение. Мне самой не нравится вся эта история с антихристом и хочется побыстрее развенчать опасный миф, но рисковать понапрасну я не собираюсь.

– Мы этого не знаем наверняка, и он может быть поблизости, – отвечаю я и напряженно вглядываюсь в поросшие травой и цветами поля, но не вижу никаких признаков жизни. Ветер колышет травы, в небе кружат вороны – ждут, когда мы уберемся чтобы продолжить трапезу.

– Ты же не собираешься искать этого снайпера? – спрашивает Тилль, и его брови вопросительно поднимаются, от чего морщины на лбу становятся глубже.

– Этот человек может представлять опасность, откуда нам знать, что он не поехал крышей и не отстреливает любого, кто попадет в прицел?

– А кто сейчас нормален? – Тилль невесело усмехается.– Сегодня смерть может прийти, откуда не ждешь. Единственный выход – сесть в самолет и улететь в США.

Я раздумываю над его словами, а потом говорю:

– Возможно ты прав, и после того как побываем в больнице мы так и поступим.

– Ты же знаешь что это ложь, – говорит Тилль, отворачивается и идет к нашему мотоциклу.

Я тяжело вздыхаю и направляюсь следом. На душе неспокойно, и я на самом деле уже подумываю о том, чтобы бросить свою затею и покинуть Европу. Но то, что мы находим в больнице, кардинально меняет мое решение.

Этот маленький замшелый городок и в мирные времена нельзя было назвать процветающим. Церковь, полицейский участок, пара магазинчиков и хорда центральной улицы, на которую нанизаны небольшие переулки, большинство из которых упираются в заборы огораживающие частные владения. А за оградами ни одного целого дома: зияющие окна, обгоревшие остовы деревянных строений, запах гари и разложения.

Лечебница для душевнобольных находится чуть в отдалении, к ней ведет грунтовая дорога присыпанная гравием. Он шуршит под колесами байка, и мелкие камушки разлетаются в стороны, падая на поросшую густой травой обочину и распугивая зазевавшихся насекомых. К моменту, когда мы добираемся до решетчатых ворот, на удивление целых, мои серые брюки покрыты плотным слоем красноватой пыли. Тилль глушит мотор и воцаряется мертвая тишина, нарушаемая лишь заунывным скрипом дверных петель, где-то поблизости. На улице жарко, солнце в зените, по моей спине струйками сбегает холодный пот. Волосы под шлемом взмокли и прилипли ко лбу, но я не обращаю на это внимания – стою и смотрю на здание больницы как заворожённая и ощущаю, как против воли холодеют руки. Кажется и Тиллю не по себе, он молча разглядывает этот обветшалый двухэтажный дом, выкрашенный в зеленый и словно боится пошевелиться.

Если бы я верила во всякую паранормальную хрень, то сказала бы, что в заброшенной психушке живут призраки, но я не верю и потому скидываю оцепенение и уверенным шагом направляюсь к воротам.

Перед больницей разбит небольшой парк, который разделяют в строгом шахматном порядке на ровные квадраты дорожки из белого кирпича. В недалеком прошлом здесь чинно прогуливались больные в полосатых пижамах – любовались ухоженными кустами цветущего жасмина и сирени, клумбами с садовыми розами и слушали успокаивающее журчание воды в небольших декоративных фонтанчиках. Сегодня все выглядит зловеще: фонтаны пересохли, розовые кусты превратились в бурые колючки, а кирпич на дорожках раскрошился, и сквозь него пробиваются неубиваемые сорняки.

Здание тоже выглядит обветшалым, краска на фасаде выгорела, покатая крыша зияет черными щербинами, и весь дом словно древний старик скособочился и готов вот-вот отправиться к праотцам. Благодаря толстым решеткам стекла в окнах первого этажа остались целы, но вот входная дверь знавала лучшие времена. Судя по всему, кто-то пытался проникнуть в здание и бил по ней топором, по крайней мере, это единственное разумное объяснение вмятинам и сколам на дереве. Тилль идет за мной, ступая осторожно, стараясь создавать как можно меньше шума, но под ногами шуршит гравий и в полуденной тишине звук кажется слишком громким. Я напряженно всматриваюсь в окна первого этажа, размышляя, мог ли остаться кто-то внутри. Что случилось с персоналом и больными, когда на улицах городов стало по-настоящему жарко, а банды обрели безграничную власть?

Мы подходим вплотную к лестнице, ведущей на крыльцо, останавливаемся и переглядываемся. Оружия нет ни у меня, ни у Тилля и это немного тревожит.

– Как думаешь, там может быть кто-то живой? – задаю я вопрос, с недоверием поглядывая на мрачное здание.

– Сомневаюсь, – отвечает Тилль, но в его голосе звучат неуверенные нотки. – Если бы кто-то туда входил, остались бы следы.

Он указывает рукой на толстый слой красноватой пыли, скопившийся на крыльце. Ни один человек не смог бы пройти здесь и не наследить. Я немного успокаиваюсь, киваю головой и направляюсь внутрь, но в этот момент отчетливо слышу звук, доносящийся из-за двери: грохот падающих предметов и топот шагов.

Сердце мгновенно ухает вниз, я замираю на месте и оборачиваюсь. Тилль тоже не шевелится и прислушивается, но все звуки затихли.

– Там кто-то есть? – спрашиваю я шёпотом. – Люди?

– Не обязательно, – отвечает Тилль. – Это могут быть звери или птицы, крыша то дырявая.

– Наверное, – соглашаюсь я.

Мне требуется несколько секунд, чтобы пересилить животный страх и сделать первый шаг. Тилль был прав, когда сказал, что в этом новом мире любой может быть опасен, а что уж говорить о постояльцах больницы для душевнобольных. Несмотря на жаркий день, волоски на моих руках встают дыбом когда я, поднявшись на крыльцо, протягиваю руку и касаюсь шероховатой поверхности двери. Я толкаю ее со всей силы и она, издав неприятный скрип, поддается и проваливается внутрь. Я машинально отступаю на пару шагов, упираюсь спиной в Тилля и замираю. В первые секунды мне кажется, что из темного проема на нас уставились тысячи глаз и во рту против воли появляется металлический привкус, но Тилль чуть подталкивает меня в спину и произносит:

– Если мы все же собираемся туда войти, то нужно сделать это прямо сейчас.

Я первая шагаю в темноту, но уже через секунду Тилль нагоняет меня и берет за руку. Его пальцы ледяные и от этого мне снова становится не по себе.

Внутрь мы входим почти одновременно, держась за руки как напуганные дети. Сразу за дверью просторное помещение, которое судя по всему, в прошлом служило холлом для приема посетителей. Вдоль стен, выкрашенных в казенный зеленый, стоят деревянные стулья, прикрученные к полу металлическими скобами. На полу истертый ковер неясного цвета, под потолком люминесцентная лампа в защитной сетке. Резко пахнет медикаментами, и от этого запаха меня начинает подташнивать. Я с трудом сглатываю несколько раз – еще не хватало, чтобы меня вырвало.

Сквозь распахнутую настежь дверь мы выходим в длинный коридор, заканчивающийся темной лестницей без перил. Лампы не горят, а окон почти нет. В коридоре стоит сонный полумрак, но даже он не в силах скрыть следы упадка, царящего вокруг: пол усыпан осколками, краска на стенах облупилась, трубы под потолком покрыты ровным слоем ржавчины. Мы идем по коридору, и под ногами хрустит мусор и битое стекло. У подножья лестницы стоит брошенное инвалидное кресло со сломанной ручкой, и оно выглядит настолько древним, словно попало сюда прямиком из прошлого.

– Как давно заброшена эта больница? – спрашивает Тилль, видимо у него такие же мысли как у меня.

– Я не знаю, но судя по всему, ее закрыли значительно раньше, чем случилось падение. За пять месяцев такого не происходит.

– Что мы хотим тут найти?

– Досье на Крумбайна, но только вот я не уверена, что здесь могло хоть что-то сохраниться.

– Но раз мы уже тут, то стоит проверить, – Тилль отпускает мою руку и криво улыбается.

В этой темноте он выглядит совсем старым и измученным, и мое сердце сжимается от страха. Зачем я притащила его сюда? Зачем втянула во все это безумие? Если его убьют я ведь никогда не смогу простить себе этого. Как я могла быть настолько беспечной?

– Послушай, давай уйдем, – говорю я. – Поедем на аэродром и…

Я не успеваю, закончить, потому что мы снова слышим топот у себя над головой и это точно не животное. А потом раздается звон бьющегося стекла. Против воли я вздрагиваю и испуганно смотрю наверх, но не вижу ничего кроме слабо освещенного коридора, почти такого же, как тот в котором мы стоим. Мне хочется поддаться нарастающей панике и бежать отсюда сломя голову, не знаю что это – усталость или трусость, но чтобы это ни было – это мне не нравится. Я никогда в жизни не пасовала перед опасностями, что же теперь изменилось? А потом Тилль внезапно срывается с места и с невероятной прытью взбегает по лестнице. У меня не остается времени на сомнения – я бегу за ним поднимая облачка пыли.

Наверху светлее. Коридор такой же, как внизу: справа и слева двери, ведущие в палаты, ржавые трубы под потолком, пол заваленный мусором. Но есть одно отличие – этот коридор оканчивается не глухой стеной, а витражными окнами, выходящими в сад, и сквозь них в помещение проникает приглушенный солнечный свет. Тилль стоит наверху и когда я подхожу, прикладывает палец к губам – он пытается услышать того, кто скрывается тут от нас. Я тоже замираю и напрягаю слух. Мертвая тишина. Если тут кто-то и был, то сейчас он ушел. Я хочу сказать об этом Тиллю, и в этот момент одна из дверей резко захлопывается.

– Он там, – Тилль стремглав бросается к двери и дергает ручку, но та не поддается. Человек успел запереть ее изнутри.

Тилль начинает со всей силы молотить в нее кулаками и звук ударов гулким эхом отражается от голых стен и потолка.

– Открывай, сука! – орет он. – Открывай, или я выломаю эту чертову дверь и убью тебя!

– Что ты творишь, Тилль?! – спрашиваю я, но он, кажется, не слышит.

– Открой немедленно, ублюдок! – он со всей силы бьет кулаками и пинает дверь носком ботинка. – Я знаю, ты там!

Я ошалело смотрю на него, не зная, что делать. Не понимаю, что на него нашло, никогда раньше Тилль не проявлял столь явной агрессии. Он долбит и долбит в эту чертову дверь, но она не поддается. Неудивительно, ведь эти замки должны были выдерживать атаки опасных душевнобольных. Кто бы там не заперся – нам его не достать.

– Прекрати! – не выдерживаю я. – Хватит!

Тилль мгновенно успокаивается и смотрит на меня с нескрываемым раздражением.

– Он не откроет, мы напугали его, – говорю спокойнее. – Чего ты завелся? Не исключено что это обыкновенный сквоттер, и он принял нас за байкеров.

– В больнице? Чего здесь делать сквоттеру, тут все того и гляди рухнет, – Тилль обводит рукой коридор, его лицо пылает от гнева. – Это кто-то из его приспешников, точно тебе говорю, и он следил за нами.

– Приспешников кого? Крумбайна? – я таращусь на Тилля.

– Да, этот человек, наверное, ехал за нами, а потом обогнал и проник сюда первым. Нам нужно схватить его и допросить.

– Тилль, это довольно безумная теория, не находишь?

– Безумные времена – безумные теории, – отвечает он тихо.

Кажется, он успокоился, и я пытаюсь воззвать к его здравому смыслу:

– Если бы это был один из его подручных, тогда он бы убил нас еще, когда мы к дому подходили, – говорю я мягко. – Скорее всего это пациент или врач. Кто-то, кто бывал тут раньше.

– Тогда зачем он заперся там?

– Испугался шума мотоцикла, сейчас все их боятся, – я пожимаю плечами. – Он мог решить, что мы хотим убить его, а ты только подтвердил это своими словами.

– И как нам его достать? – Тилль мрачно смотрит мне в глаза.

– Попробую с ним поговорить и объяснить ситуацию. Иногда это помогает лучше чем угрозы, – я улыбаюсь Тиллю, подхожу вплотную к двери и кричу: – Эй, привет, как вас зовут?

Из-за двери не раздается ни звука, но я продолжаю:

– Извините, что мы нарушили ваш покой! – я пытаюсь снова.– Меня зовут Ката Берг и я раньше служила в полиции, так что вы можете не волноваться на наш счет. Мы хорошие ребята и не желаем никому зла. У нас есть немного еды и воды и если хотите, мы поделимся с вами. Откройте дверь, давайте просто поговорим.

– Да, правильно, давай отдадим наши припасы неизвестно кому, – Тилль крайне недоволен, это видно по его лицу, но я стараюсь не обращать внимания и продолжаю:

– Не бойтесь, мы не причиним вас вреда! Нам нужно кое-что найти в больнице и мы сразу же уйдем. Вы можете выйти оттуда, и я обещаю, мы не станем вас обижать.

– Так он тебе и поверил, – тихо говорит Тилль и отходит на пару шагов. Я прислушиваюсь, надеясь, что человек за дверью ответит, но он молчит.

– Я могу показать вам свои документы. И мой друг тоже. Он вовсе не собирался вас убивать, Тилль перепутал вас с другим человеком. Я обещаю, что никто из нас не тронет вас и пальцем.

Ничего не меняется. Дверь по-прежнему заперта. Мои слова не возымели действие.

– И что теперь? – спрашивает Тилль устало.

– Да ничего, пойдем вниз и начнем искать архив. Будем надеяться он сам выйдет наружу, когда будет готов.

– А если нет?

– Значит, оставим его в покое.

Тилль недовольно кривится и собирается что-то сказать, когда до нас доносится приглушенный рев мотоциклетного двигателя.

–Это банда, они все же нашли нас! – я ощущаю, как сердце холодеет от ужаса. У нас нет оружия и нам никак не справиться с байкерами.

–Это не банда, – Тилль бросается к окну. – Это наш мотоцикл, этот ублюдок выбрался и угнал его!

Я подбегаю к Тиллю и еще успеваю заметить, как по грунтовой дороге уезжает человек одетый во все черное. За его спиной на ремне закреплена винтовка. Его фигура кажется мне смутно знакомой, но с такого расстояния я не могу сказать кто он такой.

– Черт, но как он слез со второго этажа?

– Может там внизу дерево, – Тилль пожимает плечами. – Ты заметила, что у него была винтовка?

– Да, я видела, но это уже не важно, – я ощущаю отчаяние. Теперь нам придется добираться до «Безымянных» пешком или искать другое средство передвижения, а это не так просто в такой глуши.

– Как раз это очень важно, – Тилль поворачивается ко мне, но он стоит против света, и я не могу увидеть выражение его лица.

– Думаешь, он вернется?

– Нет, – он чуть качает головой. – Я не понимаю, почему он не убил нас?

– Нас двое и ему было проще запереться и убежать, чем пытаться в темноте положить двоих. Думаю, он услышал шум двигателя и затаился, ждал пока мы войдем, чтобы выбраться и угнать наш мотоцикл.

– А почему не убил когда мы подходили к дому? Тогда бы не пришлось прыгать со второго этажа, вышел бы через дверь и спокойно уехал. Я видел снайперский прицел на винтовке, так что он бы не промахнулся.

Я смотрю на Тилля и понимаю что он прав. Снайпер мог бы прикончить нас еще, когда мы только вошли в калитку, но не сделал этого – предпочтя довольно опасный побег. И да, какого черта он делал тут, в этом богом забытом месте? Это не может быть простым совпадением, этот человек пришел сюда не случайно, его интересовал…

– Крумбайн, – говорю я вслух.

– Думаешь это он? – Тилль хмурится. – Я очень сомневаюсь, что этот человек ходит куда-то без своей свиты.

– Не то, – я качаю головой, – Это другой парень, и он, как и мы, пришел сюда узнать о Крумбайне.

– Теперь ты у нас чемпион по безумным теориям? – Тилль смотрит на меня, чуть приподняв брови. – Как это вообще возможно? Кто кроме тебя может знать об этом месте и главное, зачем это ему нужно?

В моей голове возникает внезапная догадка:

– Петер, это мог быть он.

– Твой бывший напарник? – Тилль чуть наклоняет голову и проводит ладонью по подбородку. – Но как он тут оказался и почему убежал?

– Возможно, Петер как-то узнал о Стефане, и понимает, что я собираюсь отомстить, но хочет убить Крумбайна сам, – я пожимаю плечами.

– Думаешь это он убил того парня на дороге? – Тилль смотрит мне прямо в глаза.

– Возможно, – киваю я. – А еще возможно он следует за мной еще из Берлина. Петер опытный полицейский и он мог бы сделать это так, что я не заметила.

– Но с чего ты взяла?

– Помнишь «Порше», на лобовом стекле был след от пули? – я гляжу на Тилля, и он кивает. – Я ведь нашла ее у «Кауфланда», и в ней был труп. Водителя убили точным снайперским выстрелом в голову.

– И ты думаешь это тоже сделал твой Петер? – Тилль смотрит с недоверием, и я понимаю его чувства – мои слова звучат как полный бред.

– Это только предположение, у меня нет логического объяснения, но чутье говорит – я права. И знаешь, нам стоит поторопиться. Петер никогда не отступает и если вознамерился убить лидера «Безымянных», то он это сделает.

– Так может, не станем ему мешать? – Тилль чуть улыбается кончиками губ. – Отсюда до аэродрома пару часов езды. Найдем машину на ходу и покинем Германию еще до заката.

– А что если Петер не справится? Или если моя теория полный бред и снайпер обычный вор, который решил угнать наш транспорт? Ты хочешь оставить все как есть? Разве тебе не интересно, почему твоя девушка попала под влияние этого психа Крумбайна?

– Я не хочу об этом говорить, – Тилль отводит глаза.

– Как скажешь, но раз мы уже здесь, я предлагаю поискать документы. А потом решим, что делать дальше.

Тилль мгновение пристально смотрит прямо на меня, а потом опускает взгляд, тяжело вздыхает и кивает головой.

– Да, так мы и поступим.

Архив находится в подвале. Деревянные стеллажи с картонными коробками до самого потолка. Тут темно и пахнет плесенью. Я боюсь, что даже если мы найдем нужные документы, они могут оказаться безвозвратно испорчены влагой и грибком, но попробовать стоит. Тилль просит меня подождать пару минут, уходит и вскоре возвращается с фонариком.

– Надеюсь, он исправен, – Тилль трясет его и нажимает на кнопку. К моему удивлению фонарь включается, и яркий луч света падает на ряды стеллажей.

– Где ты его нашел? – я подхожу к ближнему стеллажу и рассматриваю надписи на коробках. Документы отсортированы по годам и это хорошо – не придется перебирать сотню бумаг чтобы найти нужное.

– Наверху, в будке охранника, – отвечает Тилль и подходит ближе и пробежав глазами надписи спрашивает: – Какой год нам нужен?

Мы находим нужную коробку в дальнем стеллаже. Она волглая на ощупь, картон разбух от влаги и того и гляди рассыплется на части, но нам все же удается вытащить ее наружу и даже поднять на первый этаж, туда где есть дневной свет.

Тилль предлагает разместиться в одном из кабинетов первого этажа, и я соглашаюсь, хотя и неохотно. Мне хочется как можно быстрее покинуть здание, но Тилль прав, за столом нам будет удобнее.

Он выбирает наугад, толкает одну из дверей, и мы попадаем в ярко освещенное помещение, которое в прошлом, судя по всему, служило кабинетом одного из врачей. Здесь есть письменный стол, пара кресел, обрывки занавесок на окне, кушетка за ширмой и даже раковина с умывальником. У стены возвышается металлический шкаф, в таких хранятся лекарства, но сейчас двери нараспашку и внутри зияющая пустота.

Тилль ничуть не церемонясь, водружает коробку на центр стола, сбросив весь хлам на пол. Она заклеена скотчем, но он легко вскрывает влажный картон пальцем и разрывает на части. Внутри листы, упакованные в целлофановые файлы, они разложены по порядку согласно алфавиту и нам не составляет труда найти Крумбайна за пару минут, но вот прочесть, что там написано мы уже не успеваем.

Тилль только начинает доставать документы из файла, когда за спиной раздается сухой щелчок и женский голос говорит:

– Поднять руки, чтобы я их видела. И не вздумайте дергаться – у меня ружье и оно заряжено!

Я бросаю короткий взгляд на Тилля и медленно поднимаю руки, он аккуратно кладет файл с документами на стол и повторяет мой жест.

– Хорошо, а теперь очень медленно повернитесь, хочу видеть ваши сраные лица, прежде чем прикончу вас – поганые байкеры!

На удивление я не ощущаю страха, лишь досаду, что все так быстро закончилось и мне не удалось добраться до Крумбайна. Я поворачиваюсь лицом к двери и встречаюсь взглядом с девушкой, лет двадцати пяти. У нее короткая стрижка ёжиком, пирсинг в носу и яркая татуировка на шее, а еще охотничье ружье, дуло которого направлено прямо на меня. И судя по суровому выражению ее лица у нас нет ни одного шанса.

========== Глава двенадцатая. ==========

Wenn es dunkel wird

Die Seele sich in Lust verirrt

Der Sonne Tod ist mir Vergnügen

Schluck das Schwarz in tiefen Zügen.

***

Девушка переводит взгляд на Тилля и тут происходит странное, она замирает на мгновение, а потом ее лицо вспыхивает, словно к нему подключают мощный прожектор, а губы растягиваются в глупейшей улыбке. Она больше не выглядит зловещей или опасной, правда ружье по прежнему направлено прямо на меня и я не уверена, стоит ли радоваться внезапному спасению или по прежнему ждать быстрой смерти.

– О, мой Бог! – выдыхает она. – Тилль Линдеманн, я не верю своим глазам. Это правда вы?

– Да, – отвечает Тилль.

– Как я счастлива, что вы тут, что вы живы, что все теперь хорошо! – тараторит девушка, не отводя влюбленных глаз от Тилля. – Я обожаю вас и вашу музыку, и все что вы делаете. Вы снились мне недавно, это были такие тяжелые сны, в них было столько боли, смерти и я плакала после пробуждения. Я так боялась, что вы погибли, я постоянно думала об этом. Но теперь я совершенно спокойна. Какая невероятная удача, что мы встретились!

– Я тоже очень рад встрече, но не могли вы в честь этого события опустить оружие, – говорит Тилль мягко. – Я бы не хотел, чтобы вы случайно нажали на курок и убили мою подругу.

– Ах, конечно, – девушка, наконец, отводит ружье и ставит на пол, прислонив его к стене, а я облегченно выдыхаю.

– Большое спасибо, – Тилль чуть улыбается ей и опускает руки, я делаю то же самое. Девушка мгновение смотрит на нас, а потом бросается к Тиллю и заключает его в крепкие объятья, уткнувшись лицом в грудь.

Я ошалело смотрю на Тилля. Он замирает на месте и, кажется, перестает даже дышать, словно девушка опасное насекомое, готовое ужалить стоит только сделать резкое движение. Его лицо как восковая маска, а в глазах ужас. Он поднимает левую руку, неловко похлопывает девушку по спине и выдавливает из себя кривую улыбку. За столько лет Тилль так и не научился принимать поклонение фанатов с легкой непринужденностью матерой рок-звезды. Это кажется мне забавным, и я сдерживаюсь чтобы не улыбнуться.

Я собираюсь спросить девушку кто она такая и что тут забыла, когда в кабинет врывается еще один человек с оружием. Судя по деревянной рукоятке пистолета это девятимиллиметровый «Вальтер компакт», хотя я могу и ошибаться.

– Лили, что ты… – он не договаривает, замирает на пороге и смотрит на нас с яростью, а его глаза увеличенные линзами очков в тонкой металлической оправе, метают гром и молнии.

– Какого черта! – восклицает он. – Лили!

Девушка отстраняется от Тилля и, повернувшись к мужчине, говорит с широкой улыбкой:

– Папа, это Тилль и он жив!

– Здравствуйте, – говорит Тилль, и его улыбка становится чуть естественней.

Мужчина не отвечает на его приветствие, предпочитает вообще не замечать Линдеманна, он смотрит на дочь и судя по всему крайне недоволен происходящим. В моей голове десятки вопросов: Кто эти люди? Что они тут делают? За что девушка хотела нас убить? Что не так с ее отцом и почему он смотрит на Тилля волком? А главное, отпустят ли они нас или все же пристрелят?

Наконец мужчина переводит взгляд на меня и спрашивает с недоверием:

– А вы кто вообще и что тут забыли?

– Ката Берг, – представляюсь я и пытаюсь дружелюбно улыбнуться. – Я из полиции, мы приехали в клинику по одному делу, связанному с бывшим пациентом. – Я указываю на коробку на столе. – Мы ищем кое-какие документы и скоро уедем отсюда, так что не волнуйтесь, от нас не будет никаких неприятностей.

Мужчина глядит на меня с недоверием. Ему лет пятьдесят или чуть больше: короткая стрижка на жестких седеющих волосах, тонкие черты лица, острый нос, но, в общем-то, я могла бы назвать его привлекательным, если бы не ледяной взгляд от которого мороз по коже.

– Полиции больше нет, – говорит он очень тихо и поднимает пистолет. – Ты пытаешься запудрить мне мозги? Вы из банды и приехали в город, чтобы похитить наших женщин?!

– Нет, что вы, мы не имеем никакого отношения к бандам. Я знаю, что официально полиции больше не существует, но это не отменяет тот факт, что я служила там, не так ли? Я охочусь на лидера «Безымянных», он убил моего мужа и…

Я не договариваю, потому что он направляет на меня ствол. Теперь я точно уверена что это «П5 Компакт». Вес семьсот пятьдесят грамм, восемь патронов, длина ствола сто семьдесят миллиметров. Этот малыш значительно уступает по огневой мощи среднеразмерным боевым пистолетом, но с такого расстояния запросто вышибет мне мозги.

– Лили, иди сюда! – командует мужчина, но девушка не подчиняется, продолжает стоять вплотную к Тиллю, только руки убрала в карманы и на лице упрямое выражение. Теперь мне кажется, что я сильно ошиблась с ее возрастом – ей нет и двадцати.

– Папа, немедленно опусти оружие, – говорит она. – Это Тилль Линдеманн, неужели ты не видишь?! Он не может быть из банды! Он хороший!

Я замечаю, как напрягается лицо Тилля. Наивности этой девушки можно только позавидовать. Верить, что Линдеманн святой, лишь на том основании, что ты влюблена в него может только последняя дура.

– Я знаю, кто вы, – мужчина смотрит на Тилля, и чуть помедлив, все же опускает пистолет, но не убирает его. – Моя дочь обожает вашу безумную музыку, но вы приехали сюда на мотоцикле, а на них ездят только чертовы банды. Потому если вы не найдете достойного объяснения вашему появлению тут, то клянусь, я пристрелю вас и моя рука не дрогнет!

Я второй раз за последние десять минут облегченно выдыхаю и кратко рассказываю мужчине нашу историю. К тому моменту, когда я дохожу до снайпера, который угнал наш мотоцикл, мужчина заметно расслабляется и убирает оружие в набедренную кобуру. Он поверил и это моя маленькая победа. Во время моего рассказа Тилль молча стоит рядом и не перебивает меня, а Лили продолжает прижиматься к нему как слепой котенок, и судя по его позе, сам он не в восторге от такой близости.

– Да, я видел этого хромого парня с винтовкой, – говорит мужчина, когда я заканчиваю рассказ. – Он приехал сюда на фургоне, оставил его неподалеку от фермы и пошел пешком. Мы думали схватить его, когда он вернётся назад, но он уехал на вашем байке и мы не успели его перехватить.

Он снова смотрит на дочь с недовольством. Та разве что на шее у Тилля не повисла – прильнула всем телом, не обращая внимания ни на кого. Типичная группиз, таких девочек всегда полно на рок-концертах и не только у Тилля.

– Лили, оставь его в покое! – говорит отец – Не видишь, они устали и им нужен отдых!

Лили глупо хихикает, смотрит на Тилля и все же отходит к отцу.

– Хромого? – переспрашиваю я. – Снайпер был хромой?

– Да, заметно припадал на левую ногу.

– Петер хромал? – спрашивает Тилль и смотрит на меня.

– Нет, никогда, – я озадачена словами мужчины, если снайпер и правда хромой, то возможно я ошиблась и мой бывший напарник тут не при чем.

– Вы знаете этого парня с винтовкой? – спрашивает отец Лили, переводя взгляд с меня на Тилля.

– Я думала что знаю, но теперь сомневаюсь, – отвечаю я рассеяно. – Вы сказали фургон? Можете показать его нам?

– Конечно, могу, – соглашается мужчина. – Нам все рано идти в ту сторону, так что заодно и посмотрите ваш фургон.

– Идти? – Тилль напрягается. – Мы не собирались никуда с вами идти, нам нужно ехать дальше.

Я вижу явный испуг на лице Лили. Похоже, она не готова так быстро расстаться со своим кумиром.