Текст книги "Конец ночи (СИ)"

Автор книги: Flikey_ok

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

========== Глава первая. ==========

Gott steh mir bei – und öffne deine Tore

***

Забились в угол и смотрят оттуда на меня словно стайка крыс. Жалкие. Трусливые. Ненавижу. Три пары глаз, и все глядят с ненавистью. Ну конечно, они же считают, что я предала их, бросила. Может, так оно и есть, но разве это важно сейчас, когда чертов мир поехал крышей и тащит каждого, кто остался в живых, за собой?

Бросаю на троицу еще один короткий взгляд и отвожу глаза. Я не могу им помочь. Они сами отказались ехать, и я больше не в силах сделать для них ничего. Стефан говорил, что невозможно помочь тому, кто сам этого не хочет. Так вот эти трое не желают помощи, хотя и считают, что это я им в ней отказала. Черта с два. Я должна уходить. Оставаться тут значит ждать неминуемой смерти, примириться с судьбой, а я не привыкла сдаваться.

У облезлой стены стоит охотничье ружье, кожаный ремень истрёпан, но должен выдержать еще один поход. Беру его и вешаю за спину. На столе пистолет – “Зиг-Зауэр” P225, стандартное оружие полиции до 2019 года. У меня был такой же в прошлом. Этот не мой, я нашла его прямо здесь, в доме, и тут он и останется. Как бы я не презирала этих троих, но я не могу бросить их безоружными.

Слышу тихие всхлипывания, но даже не поворачиваюсь. Незачем. И так знаю: это София. Она, кажется, успела полюбить меня за эти дни, что мы прожили вместе.

«Ей не помочь», – слышу в голове голос Стефана и киваю ему, хотя кроме троицы в углу этого никто не видит. Наверное, думают, что я умом тронулась. Плевать.

Переступаю груду одеял сваленных на полу и направляюсь в кухню. Нельзя уходить совсем без провизии. Свет не зажигаю. Во-первых, уже рассвело, а во-вторых не хочу, чтобы кто-то с улицы заметил, что в доме есть жильцы.

Открываю холодильник. Он работает. Электричество пока не отключили, но это вопрос времени. Возможно, банды держат пару электриков в своих свитах, но что они смогут, когда остановятся последние АЭС. Сами виноваты, не стоило уничтожать все ветряки и солнечные батареи в округе. Тупые скоты, не могут совладать с чувствами и позволяют ненависти управлять ими. Хотя кто бы говорил. Если бы не эта троица, что сейчас жмется в углу гостиной, я тоже позволила бы ненависти управлять собой и наверняка была бы уже мертва.

Перед глазами возникает образ мёртвого Стефана распростертого на полу. Голые ягодицы стыдливо прикрыты какой-то грязной тряпкой. На пшеничных волосах запеклась бурая грязь, а может это кровь. От шеи тянется толстая металлическая цепь. Я бы и не узнала его, если бы не татуировка двух крыльев на спине. «Падший ангел», так он называл себя сам. При жизни в Стефане было столько врожденного достоинства, что я не могу себе представить его в роли сексуального раба. Мне хочется думать, что они не успели порезвиться с ним…

Сглатываю, чтобы не позволить эмоциям взять верх и запираю чулан воспоминаний на замок. Не сейчас. Слезы мне не помогут. Где-то в груди ноет тупая боль, но я не разрешаю себе ее замечать. Встряхиваю головой и критически оглядываю полупустые полки холодильника.

Хреново им троим будет, когда я уйду. Еды почти не осталось. В прошлую вылазку я смогла принести много, но и аппетиты у моих крысят неуемные. В магазине внизу уже ничего не найти, разве что соль, да сигареты. За едой нужно идти через квартал, а эта троица так боится всего, что скорее начнет жрать друг друга, чем отправиться в такой опасный поход. Забрать еду значит обречь их на голодную смерть.

«Разве их трусость твоя проблема?», надменно произносит голос Стефана в моей голове. В реальной жизни он не был таким высокомерным. Но я молча соглашаюсь с ним и набиваю рюкзак упаковками копченой колбасы и сыра, сверху кидаю два пакета сока и бутылку воды. Беру ровно половину, хотя могла бы забрать все. Я не знаю, сколько времени займет мой путь до Замка и возможно по дороге не будет ничего, где я смогу пополнить запасы. Но я рискну. Несмотря на то, что презираю этих трусов, я не хочу их смерти.

Захлопываю дверцу холодильника и в этот момент слышу шум мотоциклов. На мгновение замираю на месте, а потом кладу набитый рюкзак на пол и бросаюсь к окну.

Окна занавешены тонкими шторами. Аккуратно отгибаю уголок и смотрю вниз. Вижу их. Словно темные воды бурной реки текут по узкой улочке. Звук двигателей рокочет и отражается от стен домов. Человек сорок. Большая банда. Во главе шествия здоровый амбал в черной коже, на шлеме щетинится синий ирокез. Он управляет сверкающим хромом чоппером, желто-черным, словно тельце пчелы. Я слышала об этой банде «Bienenvolk», говорят они самые мирные из всех, но это не мешает им брать рабов. До того как отойти от окна я успеваю заметить обнажённую девушку со строгим ошейником на тонкой шее, сидящую позади главаря. В груди начинает закипать ярость, но я сжимаю кулаки и усилием воли заставляю себя успокоиться. Я ничем не могу ей помочь. Сейчас я могу помочь только себе.

Поднимаю рюкзак, закидываю на одно плечо так, чтобы он не задевал ружье и направляюсь к выходу.

Выхожу в гостиную. София так же сидит в углу и тихо плачет. Слезы оставляют на ее смуглой коже влажные тонкие дорожки, как блестящие следы улиток. Ганс, ее брат, стоит рядом и его лицо напряжено. А вот Дэнни не видно. Вдруг Ганс весь сжимается и, вскинув руки, прижимает их к лицу. Лишь благодаря чутью, что в далеком прошлом не раз спасало жизнь мне и моему напарнику, я делаю резкий шаг в сторону, и металлический прут со свистом рассекает воздух слева от моего плеча, а потом с грохотом падает на пол.

У Дэнни виноватый и напуганный вид. Он смотрит прямо на меня и его темные глаза расширены от ужаса.

– Охерел?! – спрашиваю я.

Короткий вопрос предполагает такой же короткий ответ или его полное отсутствие, но Дэнни пускается в оправдания, перемежая их с извинениями и заверениями, что совершил самую большую ошибку в жизни. Прерываю его словоизлияния резким коротким пинком ноги в тяжелом ботинке. Удар находит цель и Дэнни сгибается пополам, прижав руки к животу. Длинные черные волосы падают ему на лицо, делая его похожим на девочку из старого фильма ужасов, что мы когда-то смотрели со Стефаном. Я всегда ненавидела ужасы, но Стефан каждый раз умудрялся уговорить меня составить ему компанию. Его они заводили. А мне нравилось заниматься с ним любовью, когда он был в таком настроении. Это было интересно…

Я потеряла Стефана за две недели до того, как наткнулась на его тело посреди торгового зала Кауфланда. Значит, ублюдки все это время могли насиловать его и лишь после, наигравшись, убить. Снова судорожно сглатываю, а потом ребром ладони ударяю Дэнни сверху по спине. Он издает звук, словно спустившее колесо и падает на пол, прижимает колени к животу и прикрывает лицо руками. Мразь. Думает я такая же как он, и стану избивать беззащитного. Я некоторое время стою и смотрю на скорчившегося, на полу парня, а потом смачно плюю на него сверху и решительным шагом иду в сторону двери.

Я уже выхожу на лестничную площадку, когда меня нагоняет София. Замечаю пистолет в ее руках, но даже не вздрагиваю. Я знаю, что София не собирается меня убивать, она не такая как подлец Дэнни и мне очень грустно, что девочка не согласилась уйти со мной в Замок. Я бы смогла ее защитить.

– Возьми, – она протягивает мне оружие.

– Нет, не нужно. У меня ружье, – отвечаю я и пытаюсь изобразить на лице улыбку, но за последние месяцы я совершенно разучилась улыбаться и выходит лишь кривая гримаса.

– Возьми, пожалуйста, – она смотрит прямо мне в глаза, а потом добавляет тихо. – Иначе я убью его.

Киваю и забираю у нее оружие. Нет нужды уточнять, кого именно она боится пристрелить. Проверяю что Зиг-Зауэр на предохранителе, а потом пытаюсь запихнуть под ремень джинсов, чтобы он был под рукой. Пистолет тяжелый и холодный. Без кобуры носить его на бедре невозможно. Убираю его в рюкзак поверх продуктов, а потом, поддавшись внезапному порыву, обнимаю Софию и крепко целую в губы.

Ее губы восхитительно мягкие и нежные. Она целует меня в ответ с такой страстью, что я испуганно отстраняюсь и отступаю на шаг. Она очень красивая и юная, но я, в отличие от Софии, предпочитаю мужчин.

– Идем со мной, – предлагаю снова. – Я смогу защитить тебя. Мы доберемся до Замка через пару дней и там будем в полной безопасности.

– Не могу, – она чуть качает головой и облизывает губы. – Я останусь с ними, и все будет хорошо.

Я несколько минут просто смотрю на ее смуглое точеное лицо и ничего не говорю.

– Не позволяй Дэнни снова сделать это с тобой, – говорю ей на прощание и ухожу не оборачиваясь.

Понимаю, что убиваю ее этим, но она сама дважды отказалась от моей помощи и я ничего не могу с этим поделать.

Дэнни с самого начала мне не нравился. До сегодняшнего дня он уже один раз получал от меня ногой по яйцам за собственную подлость. Это было на первой неделе, как мы поселились в этой квартирке на третьем этаже посреди заброшенного квартала, в центре города. Мы спали на матрасах прямо на полу, я ближе к дверям, София с братом напротив, а Дэнни отдельно от всех на кухне. Этот паршивец так храпел, что никто не мог спать с ним в одном помещении.

В ту ночь я проснулась от шума, открыла глаза и увидела темный силуэт у дивана. Диван тихо скрипнул.

– Ну, давай, возьми его весь, – услышала я шепот. – Тебе понравится, я умею удивлять.

Я поняла все сразу, рывком поднялась на ноги, в пару шагов подскочила к Дэнни, схватила его за волосы и развернула. Он был без штанов. Его дружок стоял колом. На диване сидела напуганная София и хватала ртом воздух. Ее волосы, обычно аккуратно заплетенные в тугую косу, торчали во все стороны, а на губах блестела слюна. Белая футболка была задрана, оголив небольшую острую грудь. Заметив мой взгляд, она стыдливо одернула футболку, а потом утерла ладонью рот.

– Что тут было? – спросила я строго у Дэнни, продолжаю удерживать его за волосы.

–А ты не поняла, – усмехнулся Дэнни. – Мы собирались потрахаться, а ты нам помешала.

–Вы собирались? – Я чуть сильнее потянула парня за волосы и его лицо скривилось.– А может ты пытался изнасиловать ее?

–Пошла нахер, сука старая, тебя то я точно трахать не стал бы, – прошипел Дэнни и тогда-то я, и ударила его коленом по яйцам.

Думаю, София даже не понимала что происходит, потому и не закричала когда он начал домогаться. Этот говнюк вытащил ее из постели, усадил на диван и засунул свой торчащий хер ей в рот. София была лесбиянкой и никогда раньше не спала с мужчинами, они были ей противны. Я знала это, потому что была единственным человеком, которому она доверяла. Ее брат Ганс был не в счет, его голова варила не так хорошо, как того хотели бы их родители, и вряд ли он понимал разницу между гомосексуалом и гетеросексуалом. Уж не знаю, с чего Дэнни решил, что сможет сотворить такое с бедной девочкой на моих глазах безнаказанно, наверное, тогда он еще не понимал кто я такая.

Да может я и сама этого еще не понимала до последнего времени. Жила себе мирно, верила в справедливость, в любовь, в светлое будущее. И лишь сейчас, когда будущего не стало, я смогла принять монстра в себе.

Я спускаюсь на первый этаж, но не тороплюсь сразу выходить на улицу. Дверь заколочена снаружи, мы сами сделали это чтобы отвадить байкеров. Защита херовая, сорвать две криво приколоченные доски здоровым ребятам, вроде того амбала на мотоцикле-пчелке, не составило бы никакого труда, но что удивительно она работала. За все время, что мы прожили в этой квартире к нам ни раз не наведался, ни один незваный гость и мы были этому очень рады.

Чтобы выбраться наружу, нужно спуститься вниз, в подвал, пройти его насквозь и выйти через техническую дверь для персонала. Выглядит подвал жутковато. Небольшая лесенка ведет вниз, во влажную темноту, наполненную мирным гудением бойлеров. Я ходила по ней много раз и знаю тут каждый поворот, потому без страха ступаю в темноту. Чертов рюкзак весит, кажется, целую тонну, и при каждом шаге больно ударяет меня по спине. Два литра сока и большая бутыль воды, а еще пистолет. Вес “Зиг-Зауэра” без патронов 740 грамм,. У меня цепкая память и даже по прошествии двенадцати лет я хорошо помню эти технические подробности. Нужно что-то придумать с этим дерьмом, если придется бежать, то ничто не должно помешать мне. Останавливаюсь, скидываю рюкзак и наощупь достаю оружие, пускай будет наготове. Потом чуть подумав, вынимаю один пакет сока и бросаю на пол, в темноту, а после вешаю рюкзак на спину и снова бесшумно ступаю, стараясь не врезаться в стены и ржавые трубы, которые тут повсюду. Пистолет в руке явно весит больше чем семьсот грамм, но это и нормально, он ведь полностью заряжен. Восемь патронов и каждый готов убивать. В отличие от гражданских никогда прежде не державших в руках оружие, я с пистолетом в руках, не ощущаю себя в безопасности. Это дает мне шанс выжить. Я знаю это, и меня согревает чувство собственного превосходства над большинством людей. Стефан всегда подтрунивал над моим высокомерием. Он – потомственный аристократ придерживался либеральных взглядов, и моя заносчивость казалась ему нелепой.

«Все люди равны и достойны того, чтобы дать им шанс стать лучше», говорил он и искреннее верил в собственные слова. И вот куда привела его эта бездумная любовь к человечеству и постоянное желание всем помочь. Он лежал там, посреди торгового зала, в луже разлитого апельсинового сока, словно в собственной моче. Благородный дворянин в собачьем ошейнике и с голой жопой, над которой наверняка не раз надругались те, кого он так защищал.

На глаза все же наворачиваются слезы, я раздраженно утираю их свободной рукой и иду дальше, пытаясь не думать о том, что возможно Стефан был бы жив, если бы я тогда не ушла.

После душного подвала уличный воздух кажется мне невероятно свежим, хотя ему далеко до этого титула. Мусор не вывозят вот уже пару месяцев, и в городе всегда витает слабый сладковатый запах разлагающихся белковых отходов. Он смешивается с запахом гари. Байкеры любят огонь и часто устраивают костры посреди площадей, предаваясь грязным плотским утехам в пляшущем оранжевом свете пламени. Я не сноб и всегда мыслила широко во всем, что касается секса, но сейчас утехи стали действительно грязные, ведь почти всегда они замешаны на сексуальном насилии. Жертвы таких оргий обычно живут недолго. По многим причинам. Чаще всего медицинским. Врачей почти не осталось, и смерть от внутренних кровотечений стала нормой. Но байкеров это не очень-то тревожит, они всегда находят новых рабов. Таких как Стефан. Мой милый добрый Стефан с мягкой открытой улыбкой и лучистым умным взглядом серых глаз.

Я снимаю пистолет с предохранителя. Если попадусь в засаду, то не собираюсь сдаваться этим гадам живой. От клокочущей в груди злобы пульс участился и сердце стучит так громко, что, кажется его слышно на много километров вокруг. Это плохо. Я позволила эмоциям вновь взять верх. Останавливаюсь и делаю пару глубоких вдохов через нос, и лишь потом иду дальше.

Идти прямо по улице самоубийство, потому я сворачиваю в арку дома напротив и двигаюсь по дворам короткими перебежками. Я проделывала этот путь много раз в прошлом. Иногда одна, иногда в компании с Софией. Надеюсь, что мои уроки позволят ей выжить, хотя понимаю, что уже этой ночью она станет жертвой насилия Дэнни, а назавтра покончит с собой от стыда. Она слишком слаба и невинна для ставшего смертельно опасным мира. Эта мысль на мгновение выбивает из колеи, заставляет замедлиться, но я быстро беру себя в руки и продолжаю путь.

Серое двухэтажное здание Кауфланда с красно-белым кубом на крыше и стеклянными дверями под низким козырьком я замечаю издалека. Перед ним никого, но это ничего не значит. Я видела банду полчаса назад в окно и не исключено что некоторые из них сейчас затаились внутри магазина и поджидают незадачливых охотников за провиантом. Мне не нужен супермаркет. Я взяла достаточно еды из дома, чтобы избежать необходимости подвергаться лишней опасности. Ходить за провизией в это время могут только дилетанты. Сейчас нет безопасного времени, но несколько часов перед рассветом, когда основная масса отморозков устала от кутежа и свалилась без сил, самое лучшее время для походов за пищей. А когда солнце уже встало байкеры легко могут сцапать тебя, стоит лишь зазеваться.

Мне следовало выходить раньше, но эта чертова троица устроила настоящий бунт, когда я объявила им о своем решении. Пришлось преподать им урок послушания, ведь они ни за что не хотели меня отпускать. Но разве меня остановишь?

Я собираюсь свернуть во двор, когда вижу припаркованный у обочины черный кроссовер «Porsche Cayenne III Turbo S HIBRID». Я знаю эту машину очень хорошо, у Стефана был такой же, только белый. Мощный комбинированный бензиново-электрический двигатель, полный привод, разгон до сотни чуть меньше чем за четыре секунды, хорошая устойчивость на дороге, вместительный салон, комфортное управление, активный круиз контроль. Стефан в свое время заплатил за нее за сто семьдесят тысяч евро и она с его слов, стоила каждого евроцента. На такой малышке я доберусь до Замка еще дотемна. Но только вот как мне ее завести?

Вся эта чушь, которую показывают в фильмах, когда коп взламывает машину, выдергивает провода из-под приборной панели и с легкостью заводит тачку без ключей, в реальности не работает. Современные машины полностью защищены от подобных взломов и если ты не крутой хакер у тебя вряд ли получится сдвинуть авто с места без электронного ключа. Нужно уходить отсюда и придерживаться изначального плана – двигаться пешком, стараясь не попадаться никому на глаза, но этот проклятый кроссовер не дает мне покоя.

Я рискую и выхожу из укрытия, оглядываюсь по сторонам и подхожу к машине ближе. Она торжественно сверкает в утренних лучах восходящего солнца. Наверное, когда-то машина была гордостью для своего владельца, а сейчас это груда ненужного никому металла, и я никак не могу понять, чего я здесь делаю.

Но не зря я привыкла доверять своему чутью. Похоже судьба сегодня ко мне благосклонна. Я вижу, что на водительском месте сидит человек. Вернее он висит на ремне безопасности. Водитель мертв. На лобовом стекле виднеется след от пули, от него словно паутина во все стороны расходятся тонкие трещины. Сразу определяю, что стреляли из снайперской винтовки и это пугает. Я опасливо оглядываюсь по сторонам ожидая услышать выстрел, но кругом мертвая тишина. Ни звука. Даже птицы не щебечут. Если снайпер и был поблизости, то сейчас он уже ушел.

Стараясь не размышлять над тем, кому бы это понадобилось убивать человека таким сложным способом в мире, где от законов остались лишь воспоминания, я распахиваю дверь машины с водительской стороны, предварительно задержав дыхание. В полицейском прошлом я была привычна к запахам трупов, но с тех пор растеряла весь навык. Мне не хочется сблевать утренний кофе себе на ботинки. Но, к моему удивлению, труп совсем свежий. Он еще даже не начал гнить. Убили вчера, не раньше. Я делаю осторожный вдох и ничего особенного не чувствую. Я мгновение смотрю на него: мужчина лет сорока, одет чисто и со вкусом, короткая стрижка, приятные черты лица, если бы не помутневшие стеклянные глаза и навеки застывшая гримаса боли, обезобразившая беднягу. Сначала я даже не понимаю, куда попала пуля, а потом вижу кровавое пятно расплывшееся слева на груди. Чертовски точный выстрел, прямо в сердце. Мне становится не по себе. Снайпер такого уровня большая редкость среди штатских. Получается, где-то в домах прячется безумный полицейский, отстреливающий мирных граждан только для собственного удовольствия. Больной маньяк. Лучше бы этих ублюдков байкеров убивал. Нужно убираться отсюда как можно скорее.

Быстро обхожу машину. Снимаю рюкзак и ружье и не глядя бросаю их назад, забираюсь в салон, на пассажирское сидение. Пистолет все еще у меня в руке. Я кладу его на колени и отщелкиваю ремень безопасности, удерживающий бывшего владельца «Порше», обыскиваю его карманы и нахожу желанный ключ, потом бесцеремонно выталкиваю труп на улицу. Он грузно падает на асфальт, словно мешок набитый песком. Не лучшее обращение с мертвыми, но я знаю, что ему все равно, а у меня нет времени на эти вежливые ритуалы, принятые в цивилизованном обществе. Да и где вы сейчас видели цивилизованное общество? Мир вернулся в дикое пещерное существование. Прав тот, у кого сила и пушка больше.

Мне некогда размышлять над наступившей несправедливостью, потому я убираю «Зиг-Зауэр» в бардачок, перебираюсь на место водителя, и пробую завести машину. К моей неописуемой радости у меня получается с первого раза. Мотор тихо тарахтит и, кажется, этот звук самое приятное, что я слышала за последние пару месяцев.

Фары не включаю, ни к чему привлекать внимание. Я думаю, что смогу удрать об байкеров на этой машине, но лучше не вступать с ними в прямое противодействие и, заслышав рев двигателей мотоциклов прижаться к обочине, лечь на сидение и затаиться. Брошенных машин сейчас много и еще одна не должна привлечь внимание этих отморозков. Их всегда много, но у меня есть явное преимущество, я трезва как стеклышко и соображаю в разы лучше.

Первым делом я блокирую все двери. После оборачиваюсь и ищу глазами свои вещи. Рюкзак лежит на сидении, ружье рядом. А прямо под моим барахлом обнаруживаются картонные коробки, доверху наполненные припасами. Похоже, парня пристрелили в тот самый момент, когда он успешно затарился провизией в заброшенном супермаркете и собирался отвезти это богатство домой. Это большая удача, теперь мне не стоит беспокоиться о еде и можно ехать без остановок до самого Замка. Думать о том, что где-то голодная семья ждет добытчика с едой, мне не следует, все это пустое. В современном мире жалость непозволительная роскошь. Снова всплывают мысли о Стефане и его семи принципах, среди которых была и помощь нуждающимся, но я довольно быстро гоню их прочь и мягко нажимаю педаль газа. Машина плавно и бесшумно трогается с места, и уже вскоре я выезжаю за пределы Берлина, к своему счастью, не повстречав ни одного живого человека.

========== Глава вторая. ==========

Lauft, lauft, lauft, lauft,

Lauft, lauft um eür Leben

***

О покойниках или хорошо или ничего, кроме правды. Я совсем не знала хозяина «Порше», но чистая правда в том, что этот мужик совершенно не разбирался в музыке. На жестком диске его машины одни приторно-медовые завывания американских поп-исполнителей, а мне нужна гребаная нормальная музыка чтобы не уснуть. Радио уже пару месяцев не работает и потому приходится ехать в тишине. Я рулю третий час и устала как черт. Последний раз водила машину еще до того как началось все это безумие. Никогда не любила дорогу и не понимаю тех, кто считает вождение развлечением. Хотя в этой тачке грех жаловаться, это тебе не старенький «Поло» моего отца с механической коробкой передач.

Проснулась в три утра, сейчас половина двенадцатого и я очень хочу спать. Глаза сами закрываются, и приходится прилагать усилия, чтобы не отрубиться и въехать в придорожный столб на скорости 150 километров в час. Еще этого дерьма мне не хватало. В общем-то, быстро сдохнуть, в нынешних обстоятельствах не худший вариант, но только вот мне нужно закончить задуманное, а для этого хорошо бы сохранить целыми и руки и ноги. Сейчас отдала бы полжизни за свой телефон и подборку Neue Deutsche Härte, что-нибудь из старенького Ооmph, мозги прочистить, или чего пожёстче вроде первого сольника Lindemann. Но телефон с функцией определения местоположения стал слишком опасен, потому дорогой смартфон давно гниет на дне Шпрее, где только рыбы могут оценить мой музыкальный вкус.

Приходится отрезвлять, себя пощечинами, но помогает ненадолго и чувствую к концу поездки, на моих щеках будут красоваться неприглядные синяки – рука у меня всегда была тяжелой. За три часа лишь однажды заметила банду. Успела свернуть с дороги и затаиться. Я слышала рев приближающихся двигателей. Мотоциклы пролетели мимо на предельной скорости. Я не видела их, лежала на красном кожаном сидении, размышляя что цвет кожи салона удачно скрывает пятна крови ее бывшего владельца, и не поднималась пока звук не затих. «Зиг-Зауэр» все это время сжимала в пальцах правой руки. Мне казалось, я не испугалась, но когда убрала оружие обратно в бардачок, заметила, как сильно трясутся руки. Я порылась в коробке на заднем сидении и нашла там блок сигарет. Знала что найду, ведь в бардачке хранились несколько зажигалок. Я не курила много лет. Стефан не переносил запаха табачного дыма, и когда мы стали жить вместе я бросила эту дурную привычку. Сейчас же с легкостью открыла пачку и закурила. Я не знаю можно ли разучиться курить, но после третьей затяжки я закашлялась. Из глаз потекли слезы, и я выкинула остаток сигареты в окно. Табачный дым словно проник в мозг и чуть затуманил его. Приятное чувство, но оно быстро прошло, и остался лишь мерзкий привкус во рту и сильная жажда. Выпив пару глотков воды из бутылки, что забрала из дома, я нажала на педаль газа и плавно поехала дальше.

Окраины города вымерли. Здесь раньше кипела жизнь, но с приходом банд частные дома потеряли свою привлекательность. Первых рабов воровали как раз из этих уютных домиков с каминными трубами и черепичными крышами. Коттеджные поселки опустели. Многие дома сожгли. Раньше я очень любила дорогу из города в наш Замок, сейчас же предпочла бы ослепнуть, чтобы не видеть, во что превратили мою Германию.

Сонливость накатывает волнами. Не нужно было курить, от этого только хуже. Начинаю строить планы в голове, чтобы чем-то занять мысли. Если все пойдет хорошо, то к ночи буду в Замке. Когда мы покидали родовое имение Стефана пару месяцев назад, там оставался только старый смотритель Мориц и его жена Каролина. Хочется верить что они и сейчас еще там. Находится одной в этих каменных стенах, где еще живы воспоминания нашей со Стефаном семейной жизни будет невыносимо. Хотя я не собираюсь задерживаться там надолго. Мне нужно несколько недель на подготовку и разведку. Это будут непростые недели. Без интернета искать что-то стало намного сложнее. Придется работать ногами, как в старые добрые времена. Ничего, я это умею.

Сейчас я знаю немного. Тот парень, что умер у меня на руках, почти ничего не успел рассказать, но даже того, что я услышала должно хватить чтобы найти убийц Стефана. Банд в городе достаточно. Три крупных: «Bienenvolk», «Шакалы» и те кретины, что зовут себя «Железные яйца», у них свой кодекс и сложная иерархия. Кроме них куча мелких всякие «Грозные», «Жестокие» «Орлы», «Всадники Аппокалипсиса» и прочие ублюдки, считающие себя достаточно крутыми чтобы сбиваться в стаи и убивать невинных людей, но все же и они действуют согласно кодексу, пускай он и далек от идеалов гуманизма. Но только у одной банды нет названия и никаких правил, я очень надеюсь, это мне поможет. Люди, убившие Стефана, принадлежали к этим отморозкам. Говорят, они успели насолить всем бандам в городе и смерти их главаря желают многие, но пускай становятся в очередь. У меня больше всех причин выпустить ему кишки и смотреть, как он подыхает, корчась от боли. А потом я постараюсь убить как можно больше его приспешников. Эти твари недостойны того чтобы жить.

Я снова в ярости, как бывает каждый раз, когда я думаю, о гибели Стефана и тех, кто в этом виновен. Паршиво, что в этом списке есть я сама. Не хочу убивать себя и надеюсь, отомстив за Стефана смогу снять груз со своей души и жить дальше. Хотя какая может быть жизнь, когда мир превратился в ночной кошмар, а единственный близкий тебе человек похоронен на клочке земли сразу за Кауфландом. От злости начинает трясти. Ударяю ладонями по рулю. Боль пронзает руки, но не останавливаюсь, а бью еще и еще. Машина виляет по пустой дороге, а я изрыгаю грязные ругательства, зная, что никто меня не услышит. Чертов взрывной характер, ведь будь я чуточку сдержанней в своих порывах, и всего этого не было бы. Словно кадры старой кинопленки перед глазами всплывает наш последний разговор со Стефаном.

Я стою посреди улицы, широко расставив ноги. В окнах домов догорает золотом закат. Ветер, похожий на жаркое дыхание тяжелобольного, треплет мои неубранные волосы, и я постоянно отбрасываю их с лица нервным жестом.

– Мы должны им помочь, – Стефан стоит напротив и смотрит на меня как на несмышленого ребенка.

На нем та же футболка, в которой он был, когда мы впервые познакомились: черная с белым символом Unheilig центру груди, буквами «UH» в перевернутом квадрате. Я знаю, что ему подарил ее сам Граф и Стефан очень любит ее, как и музыку группы. Это роднит нас. Любовь к музыке, радикальные взгляды, нежелание подчиняться мнению большинства, но сейчас я не ощущаю близости. Напротив, я ненавижу его всей душой. К сожалению, в последние годы это случается слишком часто. Я боюсь себе в этом признаться, но моя любовь угасает, и я вижу слишком много недостатков в этом, казавшемся мне совершенным, мужчине.

– Мы никому ничего не должны, – говорю сквозь зубы.

– Милая, это не так, мы здесь именно ради всех них. Нам нужно все исправить, – он улыбается своей мягкой улыбкой потомственного аристократа, от которой меня пробирает озноб.

– Стефан, а как же мы? Почему ты считаешь возможным ставить на кон нашу жизнь? Я не готова умереть за них, кем бы они ни были и каких бы ошибок ты не совершал в прошлом.

– Мы не умрем, ты же знаешь, я везунчик, – он все еще улыбается мне, словно мы спорим о покупке нового кресла, а не о том, чтобы рискнуть своей жизнью ради группы болванов, попавшихся в лапы байкеров.

– Я знаю только одно, ты думаешь обо всех кроме меня, – говорю я холодно, хотя мое лицо пылает от гнева.

– Это не так, ты же знаешь, – он чуть покачивает головой и убирает темную прядку за ухо. В его синих глазах только тепло и нежность.

Я знаю, он все еще любит меня так же сильно, как в тот день, когда под высокими сводами церкви мы стали мужем и женой. Но даже несмотря на всю его любовь, он никогда не поступится своими принципами и это бесит.

– Пойдем, – он протягивает мне руку и почти касается моего плеча, но я не готова уступить.

Делаю шаг назад, спотыкаюсь о камень и теряю самообладание. Я кричу, брызжа слюной. Бросаю ему в лицо обвинения и проклятия, а он даже бровью не ведет. Родители дали ему хорошее воспитание, я же не могу похвастаться тем же. И тогда я разворачиваюсь и иду прочь. Я сворачиваю во двор и останавливаюсь там. Уверена что он пойдет следом. Жду. Разум ослеплен гневом, и я еще не понимаю, что больше никогда не увижу его.