Текст книги "Конец ночи (СИ)"

Автор книги: Flikey_ok

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

Мне никогда не нравился этот Замок, даже когда Стефан был жив, а сейчас он пугает меня до жути. Но нужно признать – сегодня это самое надежное место, чтобы затаиться на время. Время, вот что необходимо нам с Тиллем. Время залечить раны. Время пережить случившееся. Время узнать тайны. Время привыкнуть друг к другу. А потом каждый пойдет своей дорогой. И тогда мне понадобится время, чтобы забыть его. Уже сейчас понимаю – это будет непросто. Тилль обладает безусловной харизмой и мне будет непросто расставаться с ним, но выбора у меня нет. Это моя вендетта и втягивать его я не собираюсь.

Я поднимаюсь в гостевую комнату через полчаса. После еды чувствую себя намного лучше. В руках поднос с горячим куриным супом из жестяной банки и чашкой с малиновым морсом. Морс из пакета, но я разогрела его на плите и добавила специй. Когда Стефан болел, я всегда готовила ему такой напиток. В этот раз не стучусь, открываю дверь, пытаюсь при этом не уронить поднос, вхожу в комнату и замираю на пороге. Кровать пуста. Тилля в комнате нет.

========== Глава четвертая. ==========

Feuer und Wasser kommt nicht zusammen

Kann man nicht binden sind nicht verwandt

In Funken versunken steh ich in Flammen

Und bin im Wasser verbrannt

***

В первые секунды ощущаю невыносимую пустоту и одиночество. Словно вернулась назад на тридцать пять лет.

Мне только восемь. У меня смешные косички, платье в клеточку и легкая курточка синего цвета. Стоит середина осени, но, несмотря на это на улице тепло и солнечно. Я только что вернулась с прогулки на заднем дворе, где собирала опавшие кленовые листья. Я хотела сделать из них самый красивый букет и подарить его маме. Когда я полезла под крыльцо за желтым листом с красными прожилками, громко хлопнула дверь. Я видела, как из дома выбежал папа. Я позвала его, но он не услышал, сел в свой «Фольсваген» и умчался прочь. Я вышла на дорогу, и некоторое время смотрела ему вслед. В воздухе стоял запах гари. Наш «Поло» совсем старый и если ехать слишком быстро из выхлопной трубы начинает валить черный дым. Это не проблема, ведь папа не ездит быстро, но только сегодня это не так.

У меня плохое предчувствие. Я еще ничего не понимаю, но мне кажется, что случилось что-то жуткое. Иду домой, сжимая в ладошке букет для мамы. С трудом открываю тяжелую дубовую дверь. В доме пахнет выпечкой и тушеной капустой. Я осторожно направляюсь на кухню, стараясь ступать максимально бесшумно. Мать сидит на табурете, понурив голову. На ней передник припорошённый мукой. Я знаю, что она собиралась печь хлеб.

– Мама, – зову ее тихо и нерешительно протягиваю ей букет. Она даже не шевелится. Я недолго молчу и снова пытаюсь.– Мама, это тебе.

Она чуть поднимает голову, и я вижу, что по ее щекам текут слезы. Мать лишь мельком смотрит на мой букет, а потом переводит на меня взгляд и хмурится.

– Зачем ты притащила в дом этот мусор, – говорит она устало. От ее слов сжимается сердце, и я с трудом сдерживаю плач.

– Мама, почему папа уехал? – спрашиваю очень тихо.

Она во второй раз медленно поднимает на меня взгляд, и я отступаю в испуге. Я никогда раньше не видела ее такой. Мне кажется, мама сейчас ненавидит меня.

– Папа? – усмехается мать и презрительно изгибает губы. – Он тебя никогда не хотел, Катарина. Ты – его ошибка.

Я ошарашенно смотрю на нее, не в силах вымолвить ни слова.

– Когда я забеременела, он предлагал мне избавиться от ребенка, но мои родители не позволили и заставили его жениться. Напрасно я не послушала его, Катарина. Твой папа ушел к другой женщине, ему не нужна ни я, ни ты.

Я бросаюсь прочь и прячусь в чулане. Сижу там несколько часов, рву листья на мелкие кусочки и швыряю на пол, а потом мать находит меня и просит прощения. К вечеру возвращается отец, и она принимает его обратно. После этого случая он уходит еще много раз. Но она всегда принимает его обратно.

Моя мать была слабой и бесхарактерной женщиной, но она любила меня и отца. Его чуть больше. Он был центром ее вселенной. Папа виртуозно играл на гитаре, отличался веселым нравом и легким характером. Многие обожали его и считали необычной творческой личностью, и возможно так оно и было, но вот отец из него получился никудышный. В детстве я боготворила его и хотела добиться любви, а он не обращал на меня внимания. С той же легкостью, с которой он соглашался на любые творческие эксперименты, и за которую его так любили другие участники группы, папа бросал семью. Да, он каждый раз возвращался, а, когда умерла мама, растил меня несколько лет совсем один, но разве это можно считать оправданием? Его уходы, они разрушали и без того хрупкую психику мамы и мою веру в людей. И что самое ужасное, тогда я не понимала простой истины, в его уходах и загулах нет нашей с мамой вины. Он бросал нас как бесполезный хлам, не считаясь с нашими чувствами. Кажется, он даже не задумывался, что может причинить кому-то страдания. Сам он никогда не страдал из-за других. Эгоист высшей пробы. Совершенный нарцисс, неспособный на чувства. Но мне каждый раз было больно, а с возрастом я научилась справляться с этим. Стала его копией. Жестокой, расчетливой, холодной. Нет, я не уходила от Стефана сотню раз, и не играла на его чувствах, но я жила с ним девять лет, а потом бросила в трудную минуту и потеряла навсегда. А теперь потеряла и Тилля.

Я так и стою с подносом на пороге. Во рту горький привкус, а сердце сжимается от обиды. Это странно, как я могу обижаться на чужого мне человека? И тут я слышу какой-то звук. Сначала я не понимаю что это, но потом до меня доходит – шум воды в душе. Против воли из моей груди вырывается вздох облегчения. Тилль не бросил меня.

– Дура слабохарактерная, – говорю сама себе и направляюсь к столику в глубине комнаты.

Оставлю еду и вернусь к себе. Я слишком остро реагирую на Тилля, и лучше будет мне не видеть его некоторое время, иначе это все плохо кончится. Я уже направляюсь к дверям, когда понимаю, что шум воды затих. Мне надо уходить, но я стою посреди комнаты, прижимая чертов поднос с груди, и не могу пошевелиться. Это так на меня не похоже и так глупо. Если я сейчас же не уйду, тогда Тилль может подумать обо мне, черт знает что. Буквально силой заставляю себя сделать шаг, берусь пальцами за ручку и в этот момент слышу, что Тилль открыл дверь ванной комнаты. Словно маленькая нашкодившая девочка распахиваю дверь и собираюсь убежать, пока он не заметил, но, конечно же, он замечает.

– Ката, – зовет он, и я поворачиваюсь.

Он в одном полотенце, намотанном на бедра. Темные волосы на груди покрыты капельками воды. У Тилля крепкое тело, сильные мышцы пресса и загорелая кожа. Я уже видела его голым, но тогда это было совсем по-другому и мне в голову не лезли глупые мысли.

– Я тебе поесть принесла, – говорю я и стараюсь, чтобы это прозвучало естественно.– Суп из банки и морс. Не Бог весть что, да только вот больше на кухне ничего не нашлось. Может в подвале остались запасы, но я туда не ходила. А еще в машине полно еды. Завтра надо будет спуститься вниз и пригнать сюда тачку. Сейчас тоже можно было бы сходить, но мне кажется, это не горит. Если только ближе к закату, на улице страшная жара. Июнь в этом году как никогда жаркий. Я слышала, что климат изменился, только не думала, что это будет означать такое пекло в начале июня.

Я понимаю, что нужно заткнуться, но от смущения несу весь этот вздор и не могу остановиться.

– Если тебе нужно что-то ты скажи, я поищу в доме. Тут довольно много всего. Я ведь даже половины не видела, хотя прожила в Замке полгода, – я глупо хихикаю и наконец, заставляю себя умолкнуть.

– Спасибо, – Тилль кивает мне и проходит через комнату к столику, где я оставила еду.

Я смотрю на его босые ступни, крепкие икры все в царапинах. Когда он поворачивается спиной, вижу красные рубцы, проходящие наискосок от лопаток до поясницы. Следы от ударов кнутом или плетью. Точно такие же рубцы были на теле Стефана. Я знала и раньше что банды наказывают своих рабов, но, только увидев следы на коже Тилля, осознала весь ужас этого. Мне хочется растерзать тех, кто сделал это. Что есть сил, сжимаю зубы и стараюсь не впасть в ярость. Мне ведь нужно совсем немного чтобы потерять контроль. Успокаиваю себя мыслями что найду и покараю этих грязных ублюдков. Тилль садится в кресло, берет ложку и не спеша ест суп. Я все еще стою в дверях, прижимая к себе поднос, словно щит и пялюсь на него как на диковинного зверя. Понимаю, как глупо выгляжу со стороны.

– Я пойду, – говорю я, – если что ты знаешь, где меня искать.

Тилль поднимает на меня взгляд и тихо просит:

– Останься, пожалуйста.

Киваю ему, даже не раздумывая, и запираю дверь. Мне хотелось остаться, быть рядом, смотреть на него, слушать его голос. Это какое-то безумие. Его близость сводит с ума. Я провела с ним всего лишь сутки, за это время невозможно так сильно привязаться к человеку. Похоже у меня все же с опозданием, но съехала крыша.

Он откладывает ложку, вытирает губы салфеткой и жестом приглашает меня занять второе кресло. Я молча делаю это, кладу поднос на колени, а потом перекладываю его на пол, прислонив к креслу. Мне никак не удается расслабиться и прекратить ерзать. Последний раз я так дергалась на выпускных экзаменах.

Тилль задумчиво смотрит на меня и молчит. Мой взгляд падает на коробку с лекарствами, которую я в прошлый раз оставила прямо на полу.

– Тебе же нужно выпить антибиотик, – спохватываюсь я.

– Мне кажется лучше просто выпить, – он кивает на бутылку шампанского на подоконнике, ту, что вчера забрал из погреба.

– Не думаю что это хорошая идея, – я пытаюсь вспомнить, что бывает при смешивании антибиотиков и алкоголя, но все вылетело из головы. Ощущаю себя маленькой глупой девочкой, которая внезапно попала в одну комнату со своим кумиром. Что же со мной такое? Никогда не была его фанаткой. Я с удовольствием слушала их музыку, но у меня не потели ладони в его присутствии, и я не сгорала от желания прикоснуться к нему, как сейчас.

– Антибиотик и алкоголь, это не лучшее сочетание, – говорю я.

Тилль лишь улыбается в ответ, отмахивается, поднимается и идет за бутылкой.

Мы пьем прямо из горлышка. Sekt Brut nature на мой вкус кислая гадость. К тому же оно теплое, что не добавляет напитку баллов. Но мне нравится сам процесс, есть в этом что-то сумасбродное, это так по-рокерски. Стефан был бы в восторге. Я давно не пила ничего алкогольного и с пары глотков уже опьянела. В голове приятно шумит и мне хочется хоть ненадолго, но выкинуть из головы все ужасы прошлых месяцев.

– Ты не хочешь одеться? – спрашиваю Тилля и отдаю ему бутылку, в ней остался один глоток.

Он все еще сидит в одном полотенце и это немного смущает меня.

– Здесь тепло, – он пожимает плечами, допивает остатки и откидывается на спинку кресла и закрывает глаза. – К тому же я не хочу больше надевать шмотки того козла.

Пристыженно умолкаю. Мне следовало подумать об этом, прежде чем задавать подобные вопросы.

– Если хочешь, я найду тебе что-то из вещей Стефана, он был примерно твоего роста и всегда носил оверсайз. Мне кажется, будет в самый раз.

– Тебя что-то смущает? – Тилль приоткрывает глаза и смотрит на меня с улыбкой.

– Нет, – я чуть покачиваю головой. – Разве то, что вино закончилось так быстро.

Он смеется, и я любуюсь его улыбкой. Тилля сложно назвать красивым мужчиной, но мне нравятся его черты лица, есть в его внешности что-то магнетическое.

– В твоих погребах вина столько, что мы можем пить, пока не состаримся, – говорит он, наконец.

– Боюсь тогда, у нас не будет шанса состариться, умрем много раньше от цирроза печени, – я тоже начинаю смеяться.

– А я бы рискнул, это хотя бы весело, – он внезапно перестает улыбаться и добавляет тихо. – Если бы не ты, меня бы ждала совсем невеселая смерть.

В комнате на мгновение повисает напряженная тишина. Тилль не смотрит на меня, он с деланным вниманием разглядывает дурацкую картину над комодом. Я вспоминаю, что еще вчера собиралась узнать у него все о банде и том, где их искать, но до сих пор так и не задала ему нужных вопросов.

– Расскажи мне, что с тобой случилось, и как ты попал на ту заправку, – прошу я и чуть наклоняюсь к нему всем корпусом.

– Давай не сейчас, – он так и не поворачивается ко мне и встает с кресла. – Я принимаю твое предложение.

– Какое именно? – я слишком пьяна чтобы понять, о чем он говорит. Мое воображение будоражат его обнаженные крепкие бедра, едва прикрытые полотенцем и то, что скрыто под ним. Сейчас это ровно напротив моего лица и мне стоит только протянуть руку, чтобы прикоснуться. Я почти делаю это, но вовремя останавливаюсь.

– Я про одежду, – он смотрит сверху вниз и мне это кажется дико сексуальным.

– Одежду? – эхом повторяю его слова и тут до меня наконец доходит. – Дьявол, конечно. Сразу не поняла, извини, – я снова начинаю смеяться. – Кажется, я выпила слишком много.

– А мне кажется, слишком мало, – он подмигивает мне, и я буквально прыскаю со смеха. Это оказывается так просто – не думать о дурном, когда он рядом.

Когда мне удается, наконец-то взять себя в руки, я поднимаюсь и прихрамывая иду за обещанной одеждой. Тилль следует за мной.

Мы проходим до конца коридора, и я останавливаюсь перед дверью из светлого дерева, ведущей в комнату моего покойного мужа. Я не была тут с того самого утра, когда Стефан позвал меня чтобы сообщить что мы уезжаем в Берлин. Мне совсем не хочется туда идти, но я обещала Тиллю и потому чуть помедлив, нажимаю на ручку и вхожу внутрь.

Тяжелые шторы задернуты и в комнате стоит полумрак. Я делаю глубокий вдох через нос, улавливаю нотки туалетной воды Стефана, запах его шампуня и крема для бриться и у меня до боли сжимается сердце. Я ведь никогда не любила его так, как он того заслуживал и лишь позволяла ему быть частью моей жизни. Какая же я скотина, ничуть не лучше своего беспутного папаши. А теперь еще и Тилль и это наваждение. Никогда раньше ни один мужчина не вызывал у меня такого бешеного сексуального желания и я понятия не имею как с этим бороться. Сейчас Тилль стоит прямо у меня за спиной, и я могу думать лишь об одном – как было бы славно сдернуть с него это полотенце и заняться сексом прямо здесь, на этой мягкой кровати, возвышающейся по центру комнаты. Постели, где спал Стефан. Разве нормальные люди могут быть такими бесчувственными?

– Все в порядке? – спрашивает Тилль.

– Да, все хорошо, это просто воспоминания, – я встряхиваю головой и уверенным шагом иду сквозь комнату в гардеробную.

Стефан любил наряжаться, у него было очень много вещей и я надеюсь найти что-то подходящее для Тилля. Смотреть на него без одежды больше нет сил, я здоровая взрослая женщина у которой несколько месяцев не было секса, и мне буквально сносит крышу от желания.

Я раздвигаю двери гардеробной и жестом приглашаю Тилля пройти вперед, а потом нажимаю кнопку на стене, и под потолком зажигаются несколько встроенных светильников. У Стефана в вещах идеальный порядок. По одной стене размещена деловая одежда и наряды для светских приемов, по другой одежда, которая отражала его взгляды на жизнь. В основном это черные майки с символикой любимых групп, и анархистскими лозунгами, темные свитшоты и брюки в милитари стиле.

Тилль оглядывается по сторонам и его взгляд останавливается на стеллаже с обувью. Стефан любил кеды «Ванс», у него была их целая коллекция. Среди них полно ни разу не надеванных. К примеру, слипоны канареечно-желтого цвета или ярко-розовые кеды, которые он купил просто из любви к бренду. Тилль берет в руки красно-черные высокие кеды, вертит в руках и говорит:

– А ведь это мой размер.

– Тогда тебе повезло, – я чуть улыбаюсь. – Тут есть совсем новые, и можешь выбрать что-то подходящее.

– Как в бутике? – он поворачивается и смотрит на меня с полуулыбкой. В глубине его серо-зеленых глаз снова пляшут огоньки, как было тогда в машине. Я могу поклясться, что он тоже хочет меня.

– Да, только платить ни за что не нужно, – отвечаю я.

– Я бы с удовольствием отдал все свои деньги за возможность снова жить в мире, где работают магазины и за вещи нужно платить евро, – говорит он с печалью в голосе, а потом добавляет совсем тихо. – Но только, тогда мы бы не встретились.

Тилль смотрит прямо на мои губы и я, хотя и понимаю, что совершаю ошибку, делаю шаг к нему, обвиваю его шею руками и целую. Он не сопротивляется и прижимает меня к себе. До того как страсть вытесняет из головы все мысли успеваю подумать: «А целуется он восхитительно».

Заниматься сексом в гардеробной вовсе не так удобно как может показаться на первый взгляд, но все же я не позволяю ему перебраться на постель Стефана. Для меня это слишком. Тилль искусный любовник и довольно быстро я достигаю пика. Мы одни в замке, но я, как бывало когда жила соседкой в съемной квартире в Берлине, боюсь, что меня кто-то услышит. Чтобы заглушить крик я впиваюсь зубами ему в руку. Через мгновение чувствую солоноватый вкус крови во рту.

– Черт, прости, – он сзади, и я пытаюсь повернуться, чтобы посмотреть на него, но Тилль удерживает меня за волосы и говорит прямо в ухо.

– Мне нравится боль, можешь продолжать.

От его голоса по спине пробегают мурашки, и через несколько минут меня накрывает вторая волна оргазма. Вскоре и он кончает. Мне кажется это лучший секс в моей жизни.

Через полчаса мы возвращается в гостевую комнату с двумя бутылками шампанского и пакетом сухих галет, которые я нашла в шкафчике в комнате Морица. На Тилле серая футболка без рисунка и черные свободные джинсы Стефана. Вещи сидят отлично, словно сделаны специально для него. Солнце садится за горизонт. Мы разворачиваем кресла лицом к окну, пьем теплое вино и любуемся закатом

На несколько мгновений мне кажется, что все хорошо: мир не съехал с катушек; мне не нужно больше никого убивать; мужчина рядом со мной не случайный любовник, а наши с ним отношения вовсе не от отчаянья – но это лишь мираж. Солнце садится, розовые облака постепенно теряют яркость и вскоре становятся серыми, как на негативе старой пленки и это приятное чувство проходит.

– Я собираюсь убить их всех, – говорю я вслух, и Тилль смотрит на меня с изумлением и испугом. – А ты должен мне помочь.

========== Глава пятая. ==========

Der Wahnsinn

Ist nur eine schmale Brücke

Die Ufer sind Vernunft und Trieb

– Я ведь даже не мог предположить, что все это кончится так, – Тилль отпивает из высокого бокала глоток пива и смотрит на меня. – Думал, правительство введет войска и все успокоится.

Я киваю. Никто тогда не мог предположить, мне кажется, даже Стефан не понимал, чем все обернется. У нас была армия, полиция, мы жили в рамках закона, соблюдали правила, и такое могло, привидится нам разве что в жутких кошмарах.

Сегодня у нас отличный ужин. Жареные свиные колбаски, консервированный горошек, картофельное пюре из порошка и чудесное ледяное пиво. Сорт не мой любимый – темное, из запасов Морица, но я рада и этому. Я тоже отпиваю из своего бокала, утираю рот тыльной стороной ладони и закидываю в рот кусочек колбаски. Она в меру острая и сочная. Удивительно, учитывая, что она пролежала в морозильной камере как минимум полгода.

С того дня когда я накинулась на Тилля в гардеробной прошло уже три дня. За все это время мы лишь однажды вышли наружу, чтобы забрать «Порше», остальное время в основном провели в постели. Я никогда не была настолько сексуально озабочена, но сейчас мне хочется близости с ним почти постоянно. Может какой-то животный инстинкт, из-за того что происходит в мире, а может я таким образом пытаюсь компенсировать утрату мужа. Не знаю, но в любом случае Тилль совсем не против. Но этот нежданный медовый месяц не может продолжаться вечно, мне нужно взять себя в руки и заняться делом. Нога почти не болит, опухоль спала, и я хожу, даже не прихрамывая. Тилль тоже чувствует себя здоровым, несмотря на прерванный курс антибиотиков. Нам хорошо вместе, под защитой высоких стен. Мы могли бы с ним прятаться тут вечно, совершая редкие вылазки за провиантом в ближайший супермаркет. Но я не могу позволить себе такую роскошь как нормальная жизнь, да и он не может. Я вижу это по его взгляду, по тоске в глазах, по крикам, с которыми он просыпается посреди ночи и не может уснуть до утра, по тому, что порой он уходит на несколько часов, а возвращается совсем разбитый. Тилль страдает, так же как и я, но в отличие от меня ему, похоже, есть что терять.

Сегодня мы впервые заговорили о прошлом. Я снова спросила его про заправку и банду, и он согласился рассказать все.

– Ты ведь помнишь, с чего это все началось? – спрашивает он, и я снова киваю. – Этот выстрел изменил все и если бы я мог что-то исправить в прошлом, сделал бы все, чтобы они не убили ее.

– Это началось значительно раньше, – возражаю я и у меня есть причины делать это. – К тому же – она заслужила смерти.

Убийство Канцлера, конечно послужило делу анархии, но все же началом конца я бы назвала указ о принудительной вакцинации и последующий кошмар.

– Да, раньше, – соглашается Тилль и делает большой глоток.– Но пока они не убили ее, все еще как-то держалось.

Молча усмехаюсь. Стоит ли сказать ему, что в организации убийства Канцлера был замешан и Стефан, или пока он не готов к такому? Я ведь тоже узнала это не так давно, хотя всегда подозревала. Нужно ли мне рассказывать Тиллю всю правду? И снова, как и несколько дней назад решаю, что пока рано. Склонившись над тарелкой, зачерпываю немного пюре на кончик вилки, но потом скидываю его обратно. Аппетит пропал. Мне все еще важно, что он обо мне подумает, а рассказ о Стефане может сделать нас врагами. Но когда-нибудь мне все же придется ему открыться.

– Когда ее убили, я был у себя дома и мне позвонил Рихард. Он сказал немедленно улетать в США, пока не поздно. Но я не послушал. Как может быть поздно? Ведь мы жили в цивилизованной стране, пускай и сильно потрёпанной за последние годы, но все же не варварской. Но путь от цивилизации до варварства оказался значительно короче, чем я мог себе предположить, – Тилль накалывает на вилку колбаску и откусывает половину. Жир течет по подбородку, но он словно не замечает, погружен в воспоминания.

– Он был бы чуть длиннее, если бы не было тех, кто хотел его ускорить, – говорю я, и ловлю его удивленный взгляд.

– О чем ты? – он берет салфетку и вытирает подбородок.

– Анархисты, – объясняю я. – Работало несколько организаций, они не были связаны между собой и творили безумства. Каждый хотел добиться чего-то своего, а в итоге получился хаос. Некоторые главари банд как раз те самые лидеры анархистов. По крайней мере, у пчелок и стальных яиц так и есть.

– Откуда ты это знаешь? – он внимательно слушает каждое мое слово.

– Я ведь раньше в полиции работала, умею находить информацию – лгу ему, не отводя взгляда.

– В полиции? – он удивленно вскидывает брови. – Так вот откуда любовь к наручникам. Было бы интересно посмотреть на тебя в форме, но только недолго. Посмотреть и снять ее…

Я сдерживаю улыбку, разговор принимает интересный оборот, но я не хочу, чтобы он, как и многие другие закончился в спальне. Хотя нет, я очень этого хочу, но порой стоит поступиться собственными желаниями.

– Была старшим сержантом, собиралась стать капитаном, но на одном задании меня сильно ранили и я ушла из полиции, – воспоминания о том ранении тут же настраивают меня на серьезный лад, да и Тилля, кажется тоже.

– Серьезное ранение? – спрашивает он.

– Да, несколько пуль вошло в живот, – показываю рукой место: слева, чуть ниже пупка. – И все пришлось извлекать хирургическим путем. Боль была адская, я думала, сдохну. Но мне повезло, а вот моей матке не очень.

Тилль мгновение смотрит мне в глаза, а потом отводит взгляд. Думаю, теперь он понял, почему я не очень-то беспокоюсь о предохранении. Некоторое время едим молча. Я через силу заталкиваю в себя остатки еды, могла бы выбросить, но понимаю – мне нужны силы. Тилль допивает свое пиво и идет за вторым в кладовку.

Мы расположились прямо на кухне за небольшим деревянным столиком, укрытым клеенчатой скатертью. В былые времена тут ела прислуга, хозяевам же накрывали стол в просторной столовой. Но сейчас нам чужды все эти условности, да и хозяйкой я себя тут не ощущаю. Через высокие окна слева от нас льется теплый мягкий свет. Я некоторое время наблюдаю как небольшая серая птичка прыгает по веткам разросшегося кустарника. Без ухода сад довольно быстро потерял былой лоск. Многие цветы засохли, а клумбы заросли сорняками.

– Мне иногда снится сон, что я иду по городу и все как прежде, – говорит Тилль где-то позади меня.

Я поворачиваюсь на его голос. Он принес еще две бутылки пива и стоит с ними в дверях, смотрит на меня взглядом полным тоски.

– Это хороший сон? – спрашиваю осторожно.

Тилль проходит на кухню и занимает свое прежнее место напротив.

– Я бы так не сказал, – отвечает он и откупоривает бутылку. – Ты будешь еще?

– Пока нет, – я качаю головой. – Почему нехороший? Разве ты не хотел бы чтобы все стало как прежде?

– В том то и дело, что хотел, но даже во сне я понимаю – это невозможно, – он пьет прямо из горлышка.

Я молчу, да и что тут скажешь. Он совершенно прав, мир уже никогда не станет прежним, и единственное что мы можем сделать, так это попытаться сделать его чуточку лучше.

– Ты не думала уехать? – спрашивает он чуть погодя.

– Куда? – я развожу ладони в стороны. – Европа в огне, в Испании у власти еще большие отморозки, чем у нас, Италия стала колонией Франции, а Франция, сам знаешь – филиал Арабской свободной республики. Польша, Литва и Латвия присоединились к России, и я даже не знаю, что лучше, стать колонией Арабской республики или страны, где у власти жестокий диктатор.

– Англия еще держится, в горах Австрии по слухам собираются силы сопротивления, в Лиссабоне к власти пришли обычные люди и там пока полный порядок. В Исландии держат оборону, на Фарерских островах тоже, но я думал о США, – он смотрит на меня очень внимательно, похоже ему важно, что я отвечу.

– Во-первых, никто точно не знает что там не тоже самое, а во-вторых, я не вижу ни единого способа переместиться через континенты, когда нет ни авиасообщения, ни кораблей.

– В США относительно стабильно, – говорит Тилль. Он поставил локти на стол, переплел пальцы и положил на них подбородок. – Я до последнего общался с Круспе и следил за обстановкой. Там можно жить. Непросто, но можно.

– Допустим так, и есть, но как ты собрался туда переместиться? Сколотим плот, бросим его в воду где-нибудь в районе Лиссабона и будем надеяться, что течение вынесет нас в Нью-Йорке? – в моем голосе слишком много сарказма. Мне не следует так говорить с ним, но я немного раздражена тем, что Тилль дает мне бесплодные надежды.

– Нет, – Тилль пристально смотрит мне прямо в глаза. – У меня есть самолет и мы сможем выбраться.

– Настоящий самолет? – я смотрю на него с сомнением.– И он дотянет до Нью-Йорка?

– Должен, – Тилль расцепляет пальцы, кладет ладони на стол и несколько раз кивает. – Бомбардье Глобал 6000, полностью заправлен. Он может пролететь одиннадцать тысяч километров.

– Но почему же ты не улетел на нем раньше? – я удивлена и в моем сердце появляется огонек надежды.

– Потому что я не хотел улетать без своей девушки. Не мог ее бросить.

Я чувствую легкий укол ревности, но стараюсь не подавать вида. Скорее всего, его девушки уже нет в живых, но все же стоит уточнить:

– Она умерла?

– Нет, она жива. Рози теперь жена главаря той банды, за которой ты охотишься.

Я чуть хмурю брови, не знаю, что сказать на это. Никогда не слышала чтобы главари банд похищали женщин для чего-то кроме сексуального рабства и слышать о том, что у главаря отморозков есть жена – мне странно.

– Они удерживают ее силой? – спрашиваю я.

Возможно, мне теперь придётся скорректировать планы и добавить в них спасение невинной. Скорее всего, это будет значить конец нашим отношениям с Тиллем, но я же не планировала состариться с ним вместе.

Тилль молчит и смотрит в окно, потом переводит на меня взгляд. Я вижу, что он не хочет говорить об этом, но буду вынуждена настаивать. Мне нужно знать все, что касается той банды.

– Расскажу тебе все с самого начала, Ката и ты сама сделаешь выводы, потому что я не знаю, как тебе ответить на этот вопрос.

– Хорошо, – киваю ему.

– Только давай пойдем наверх и захватим чего-то покрепче пива, – он отодвигает от себя бутылку.

– Тогда быстренько уберем все тут, – я поднимаюсь, собираю со стола грязные тарелки и несу их в раковину, и пока я мою посуду Тилль убирает остальное.

К моменту, когда мы поднимаемся в его комнату за окном уже совсем темно, и на небе одна за другой зажигаются звезды.

– Я отправил всех близких в США сразу после того звонка Круспе, но сам не уехал, потому что не мог бросить Рози, – начинает Тилль рассказ.

Он сейчас не смотрит на меня, его взгляд обращен к окну. По просьбе Тилля я выключила свет. Мы сидим в кромешной темноте и я не могу видеть выражения его глаз. Я слышу тихий звон льдинок в его бокале. Тилль пьет виски, чистым. Он и мне налил, но мой стакан стоит нетронутым на низком стеклянном столике, разделяющем наши кресла.

– Я звонил ей на мобильный, но она не отвечала, и это напугало меня. К тому времени на улицах уже было неспокойно. Не так как сейчас, но все же, – он замолкает и я снова слышу звон льдинок в его бокале.

Полагаю эти воспоминания даются ему нелегко. Если бы кто-то сейчас попросил рассказать о Стефане , мне было бы так же больно, и я так же пила бы без меры, и возможно хотела бы говорить в кромешной темноте, чтобы никто посторонний не видел моих слез.

– Она жила в пригороде, в частном доме со своей сестрой и ее собаками. Бигли, кажется так они называются. Они разводили их для продажи, – он снова умолкает, но теперь я не слышу ни звука. Жду продолжения и оно следует.

– Поехал туда один, хотя мне не следовало делать это. Я знал телефон ее сестры, но и он был отключен. Это навело меня на мысль, что Рози попала в беду. Она была из тех девушек, что вечно попадают во всякие передряги. – Тилль приглушенно смеется. – Как-то мы поехали с ней на острова. Райское местечко, чистейший пляж с белоснежным песком, который каждый день убирали два десятка стюардов. И она умудрилась найти там морского ежа. Наступила прямо на него. Мне кажется, это был единственный морской еж на несколько десятков километров вокруг. А один раз она поехала в ночной клуб и попала под облаву полиции. Конечно все обошлось, но когда мне посреди ночи позвонил полицейский я весьма удивился.

Тилль хмыкает, а потом надолго умолкает. Я беру стакан со столика и делаю маленький глоток. Лед в моем стакане почти растаял, но даже разбавленный виски заставляет меня поморщиться. Алкоголик из меня никудышный. Тилль тяжело вздыхает, я смотрю на его благородный профиль на фоне серого окна. Сейчас он кажется мне невероятно красивым и я страстно хочу обнять его, уткнуться носом в небритую шею, вдохнуть теплый запах кожи. Но я лишь отпиваю еще виски и ставлю стакан на центр стола, да так неаккуратно, что чуть не роняю его. Тилль вздрагивает и смотрит на меня, а потом снова заговаривает: