Текст книги "Констанция (СИ)"

Автор книги: Finnis_Lannis

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)

– О-о-о, я смотрю, вы берете от жизни все, дорогой господин Льюис, – Долор усмехнулся.

Но Льюису было не до смеха. Он уставился на одухотворение так, будто бы оно могло сейчас же исполнить его желание.

– В течение недели, друг мой, – улыбка теперь не сползала с лица одухотворения.

– Когда в моей комнате я увижу телескоп, тогда вы сможете забрать этого человека, ясно?

Долор вдруг стал серым и напряженным. Но второй атаки не последовало. Вместо нее Бливиллис вновь натянуто улыбнулся и сладко проговорил:

– Как пожелаете, господин Льюис.

***

Долор сдержал свое слово и через неделю явился с большим подарком специально для звездочета.

Телескоп находился в разобранном состоянии, но вдвоем они быстро собрали его и проверили на наличие каких-либо дефектов.

– Теперь вы довольны, господин Льюис? – спросил Долор, любуясь безупречной сборкой аппарата.

Льюис не смог адекватно выразить своего признания и не мог скрыть сильного восторга, которое одолело его во время любования в стекла телескопа.

– Вижу, вас все устраивает. В таком случае, я могу забрать сухого индивида с собой?

Ответом послужил небрежный кивок в его сторону.

Долор погрузил существо в повозку и сам сел в нее, чтобы осмотреть сухого человека тщательнее.

Никаких повреждений не было, так что оставалось не ясно, как этот человек потерял свою кровь. Не могла же она просто высохнуть внутри тела?

Помимо этого обнаружилось, что кожа этого чучела была до странности горячая, как будто у человека температура. Но от кожи мертвецов разит холодом, для них не свойственно подвергаться температуре!

Далее Долор осмотрел человека ниже и убедился, что особь точно была мужская. Волосяной покров полностью отсутствовал, его не было даже на голове. Руки срослись с боками, ноги превратились в одну, а лицо полностью отсутствовало.

Осмотр прошел успешно, но ничего толкового все равно не дал.

– Рогберт, трогай, – сказал он через некоторое время и его покорный слуга, точнее, правая рука, послушно тронула лошадей.

Пока они ехали, Рогберт едва держался, чтобы не задать вопрос относительно того существа, которое они везут. Но задумчивый, почти хмурый вид Долора отсекал все предполагаемые вопросы.

В какой раз Рогберт уже поджимает перед грозным хозяином хвост? Иногда ему хотелось бы, страшно хотелось высказаться и общаться с этим человеком на равных. Статус Рогберта позволял это делать, но тот просто не мог на это решиться, ему было не по себе от мысли, что к Долору можно будет обращаться на «ты». Всю жизнь мужчина привык выполнять функцию подчинения, и хотя внутри все клокотало от несправедливости такой жизни, возражать было ему не по силам.

– Ты какой-то подозрительно угрюмый, – подал голос Долор.

Рогберт кинул спокойный, теперь уже расслабленный взгляд на хозяина и безмятежно изрек:

– Я просто задумался.

– О чем?

Видимо, хозяину самому захотелось поделиться новым приобретением.

– О том, какой замечательный сувенир вы привезете в особняк.

Его тон не выражал ничего плохо, а потому Долор спокойно снес колкость, будто бы пропустив ее мимо ушей.

– Этот сухой индивид мне достался дорогой ценой, знаешь ли.

– Где же вы достали телескоп, господин?

– Ой, это было не очень сложно. Сложно было забрать эту штуку у знакомого механика, – он вздохнул.

Лошади шли рысцой, иногда ускорялись, иногда переходили на пеший шаг, но в целом двигались мерно. Долор по-прежнему сидел в повозке и осматривал бескровного человека, лежащего рядом. Действительно, с первого взгляда очень похоже на корягу.

– Зачем вам этот человек, если он мертвый? – задал вдруг вопрос Рогберт и сразу же пожалел о своей дерзости.

– Ну, я хочу его модифицировать. Как насчет того, чтобы пустить ему кровь и оживить с помощью сильного разряда тока?

– Вы уверены, что это необходимо?

– Насчет крови я уверен. А вот ток не обязателен, ведь в его теле еще остались частички жизни, которую нужно просто разогреть.

– То есть, это как дунуть на угли, чтобы вновь загорелся огонь?

– Верно.

Рогберт с минуту помолчал, обдумывая все, что только что сказал Долор.

– Но как вы собираетесь это сделать, господин?

Долор прижал пальцы к подбородку.

– Помимо поглощения боли я умею кое-что еще, – сказал он задумчиво. – У каждого одухотворения есть пару уникальных способностей, которые оно умело прячет, чтобы никто об этом не узнал.

– Это опасно для вашей жизни? – в голосе подчиненного слышалось беспокойство.

– Разве я жив?

Рогберт озадаченно повел плечом, словно бы отгонял навязчивую муху.

– Я не знаю этого. Все бытие одухотворений и… как вы их там называете? – солдат для меня непостижимо.

Господин Бливиллис, казалось, был удовлетворен таким ответом.

– В таком случае, замолкни и поторопи лошадей, они слишком медленные, – произнес хозяин и вновь взглянул на сухого индивида.

– Слушаюсь, – последовал ответ.

***

Когда существо открыло глаза, мир вокруг еще долго не хотел фокусироваться, все плыло и мешалось между собой. Понемногу взгляд стал крепнуть и бесформенная пелена спала.

Первое, что сухой индивид увидел перед собой, были черные, как темнота, глаза.

– Наконец-то ты проснулся, Фредерик, – донеслось до ушей индивида.

Неловкий поворот головы и адская боль в висках – признак того, что ты жив и владеешь своим телом.

– Почему он ничего не говорит? – спросил кто-то другой.

Этот «другой» в данный момент стоял позади сухого индивида и тот просто не мог его видеть. Его голос был мягкий, бархатно-малиновый, как самое вкусное и дорогое вино.

Шея так сильно затекла, что человек, отныне Фредерик, едва мог ею ворочать.

Пока управлять своим телом было нелегко.

– Возможно, он еще не может воспроизводить наши звуки, – пробормотал человек с черными глазами.

Все это время он не сводил заинтересованного взгляда с существа, которое смог оживить.

– А…а-а, – провыл Фредерик и дернул головой, чтобы увидеть человека позади.

Шея нестерпимо заболела, и сухой индивид замер в той же позе, в какой и сидел до этого.

– Его надо бы размять, – констатировал человек с черными глазами, и на несколько секунд его зрачки вспыхнули красным. – Рогберт, позови Боба, ему точно понравится это бревно.

– Господин Бливиллис, – человек, говоривший позади индивида, вышел вперед. – Не думаю, что Фредерику бы понравилась ваша характеристика его состояния.

Одним словом, бревно. Господин Бливиллис рассмеялся и Фредерик окончательно понял, что этот черноглазый мужчина совсем не человек, а что-то из разряда выше.

Тут же господин метнул пронзительный взгляд на Фредерика и, медленно подойдя, сказал:

– Мое имя Долор Бливиллис, я одухотворение боли, которую такие плебеи, как ты и этот человек, – он головой указал в сторону Рогберта, – должны терпеть. Я хозяин сего места, ясно? Кивни, если хоть что-то понял.

Фредерик слабо дернул головой, что вполне сошло за кивок.

– Что же, – Долор ухмыльнулся и выпрямился, – добро пожаловать в обитель боли, дорогой Фреди.

***

Спустя неделю Фредерик уже вполне мог изъясняться, хоть криво, но понятно. Его тело окрепло и приобрело поистине человеческую живность, кожа обросла волосяным покровом, а рост волос был таким стремительным, что цирюльник приходил почти каждый день, чтобы отстричь лишний выросший локон.

Еще спустя неделю Фредерик уже вполне сошел за своего человека, и вышний свет, изредка посещавший закрытый особняк Бливиллиса, был в восторге от Фреди.

Вскоре Фредерик сделался фаворитом госпожи Эннисты, уважаемой дамы, которая совсем недавно отмечала своим фаворитом и самого Долора.

Бливиллис был крайне доволен чучелом, которое оживил. Ему нравилось, что этот еще некогда сухой индивид теперь может свободно разговаривать в светском обществе, становится фаворитом очень влиятельной дамы и, в конце концов, абсолютно точно подчиняется своему господину, Долору.

Помимо всего хорошего, во Фредерике начали проклевываться садистские наклонности. Поначалу все было безобидно, мужчина разделывал бабочек, чтобы посмотреть, как они устроены. Его сильно вдохновляли естественные науки, но больше всего Фреди восхищался биологией, которая подразумевает строение всего живого и взаимодействие всего живого друг с другом. Это было невероятно, каждый раз открывать для себя что-то новое и интересное.

После бабочек Фредерика потянуло на что-то покрупнее, а конкретно на мышей. Он считал мышей чем-то великолепным и коллекционировал их черепа.

Вскоре Фредерик слыл в народе не просто как смешная обезьянка, фаворит Эннисты, а настоящий гуру в биологии. Все желали лечиться у него, но тот не видел ничего, кроме своих мышей и отказывался от любого предложения.

Долор был доволен и тут, потому что лечить людей – полностью его обязанность, как повелителя боли. Вскоре Фредерик начал восприниматься им не иначе, как сын и кличка «сухой индивид» полностью изжила себя.

Многие из вышнего света пытались узнать о прошлом Фредерика. О том, что скрыто даже для него самого.

При попытках выведать прошлое у Фредерика, тот начинал отшучиваться или напускать на себя таинственность, словно бы все, что с ним случилось до этого особняка – останется за его пределами и никогда не откроется другим. Но, на самом деле, Фреди просто не помнил, кто он такой и что делал без Долора, не знал, кто его настоящий отец или мать.

Господина Бливиллиса крайне сильно интересовали два вопроса – кто выкачал из этого человека всю кровь и зачем? Посоветовавшись с Рогбертом, он решил узнать это через подсознание непутевого Фредерика. План был таков: накачать био-доктора наркотиками и с помощью манипуляций через электрический ток выяснить то, что так хорошо припрятал мозг.

И почему он не удаляет такую важную информацию, если она причиняет боль?

Вечером, когда Фредерик в очередной раз разделывал мышей, Долор лично посетил его кабинет.

– Тебе совсем не надоедает рассматривать мышиные потроха? – спросил хозяин, опускаясь на стул рядом.

– Нет, господин. Хотя, мышки мне действительно начинают наскучивать.

– Хочешь чего-нибудь побольше?

– Да! Неподалеку отсюда, в лесу, водятся очень красивые лисы.

Долор, натянув милую улыбочку, предложил взять небольшой перерыв и выпить ароматного чаю. Фредерик не нашел причин отказываться и с удовольствием выпил дурманящего напитка.

Спустя час его начало мутить. Потом что-то перевернулось в голове и какие-то голоса стали отдавать приказы. Фредерик сопротивлялся, но ничего не могло ему помочь одолеть их.

Долора он вызвал еще позже. Когда уже совсем стало нехорошо ему и его желудку, появился господин Бливиллис с аппаратурой в руках. Фредерика заботливо уложили на кровать, вкололи снотворное и мужчина заснул беспокойным сном. Из-за наркотиков ему снились красочные галлюциногенные сны, которые Долор пресекал электрическими разрядами. Все это напоминало какую-то жестокую пытку, но жертва не мучилась.

Рогберт пришел, чтобы помочь. Он внимательно следил за состоянием пациента, его физическим и ментальным здоровьем, сверял показатели с нормой. Долор с наслаждением управлял его сновидениями.

Каждый раз, когда пульс Фредерика учащался, необходимо было сбрасывать его галлюцинации, чтобы исключить кошмары.

Поначалу Фредерик сопротивлялся и не позволял выведать ни йоты нужной информации. Вскоре Долор научился манипулировать потоками электрического тока и использовал разряды по мере необходимости. Сознание нового человека стало податливым, легким к считыванию, в общем, таким, каким его хотел видеть Долор.

Рогберт во время всей мерзкой операции молчал, лишь глаза его внимательно следили за состоянием пациента. Долор же пытался понять, где начало сновидения, а где конец.

Перед глазами пестрило пламя, воздух над огнем подрагивал, и под ногами что-то шипело, двигалось. Атрофировалась голова и ноги, руки же отчаянно пытались схватить что-то.

Надрывно завыл ребенок где-то неподалеку. Он выл до тех пор, пока пламя не улеглось, и под ногами появился статичный пол.

Конечности наконец-то начали взаимодействовать с мозгом и статично работать.

Когда пламя потухло, а лава под ногами застыла, впереди показался лес. Человек, родившийся в этом пламени, впервые увидел другую форму жизни.

Шаг первый, второй. Остановка, слабые покачивания из стороны в сторону. Опять шаг, более уверенный, нежели первые два.

Лес манил своим великолепием. Видимо, он только сейчас расцвел, как, в общем-то, и человек.

Еще несколько шагов и вместо горячей застывшей магмы под ногами просел бархатный песок. Такая резкая перемена обстановки поспособствовала активации таких чувств, как испуг и удивление.

Долор увидел, как Фредерик осмотрел свои ноги и вновь поднял голову, рассматривая кроны деревьев. Несколько медленных шагов вперед, чтобы ощутить под ногами что-то новое – зеленую траву и прохладную землю.

– Он родился из пламени, но так стремится к холоду, – буркнул Долор себе под нос.

Руки нащупали ствол. Шершавая, неприятная кора щекотала кожу на ладонях. Это ощущение тоже было чем-то новым, непонятным.

Еще много шагов вглубь леса. Вновь раздался крик ребенка, теперь уже намного ближе и явственнее, видно, что здесь есть второй человек.

Родившийся из пламени человек пошел на крик и заметил ребенка, такого маленького, но такого напуганного.

Рогберт на несколько минут отвлекся от наблюдения и исподтишка стал рассматривать лицо Долора. Помимо того, как менялось выражение его лица, можно было понять, что сейчас происходило в подсознании Фредерика.

Долор же видел, как Фредерик опустился на колени рядом с этой малышкой и попытался прикоснуться к нему. Лицо ребенка выражало испуг, сильнейшие эмоции и панику.

Дотронувшись до лба этого существа, человек понял, что этот ребенок принадлежит тому же виду, что и сам родившийся из пламени. Теперь, после такого ошеломляющего открытия, человек просто обязан был забрать беспомощное существо с собой.

А дальше сплошной лес и непроглядные зеленые заросли…

– Достаточно, – громко сказал Долор и отключил всю аппаратуру.

Рогберт подскочил, как ошпаренный, и подлетел к хозяину:

– Что там такое? Что-нибудь интересное?

– Нет. Я так и не увидел того, чего хотел.

И, приказав слугам привести эту комнату в порядок, господин Бливиллис вышел.

Рогберт по пятам следовал за своим хозяином.

– То есть, вы не знаете, почему Фредерик превратился в сухого индивида?

Легкий кивок вместо нормального ответа.

– Но что же тогда там было?

Долор, не поворачиваясь, сказал будничным голосом:

– Ничего сверхнового или того, чего я не знал: Фреди родился из пламени, ушел в лес, нашел там ребенка и завис там на несколько лет.

Рогберт притормозил. Долор, заметив это, тоже остановился и обернулся на своего собеседника. Правая рука смотрела на хозяина жалобно.

– Но откуда вы это все знаете? – спросил подчиненный, разводя руками.

– Ха, – улыбка растянулась на все довольное лицо одухотворения, – Потому что я создал его.

Рогберт опешил. Он открыл рот, чтобы что-нибудь сказать, но сразу же закрыл его, беспомощно глядя на смеющегося хозяина.

– Да-да, моя бурная молодость сотворила его.

Они продолжили идти вперед, но только теперь двигались значительно медленнее, чем до этого.

– Когда я только-только стал одухотворением, я толком не понимал, что мне нужно делать. Я был зол и огорчен своим положением, не понимал возложенной на меня ответственности, я просто… обезумел! Побежал в лес, наделал под землей уйму туннелей, чтобы ловить и убивать в них беззащитных кроликов. А потом, выбежав на другую сторону леса, очутился возле моря. Его тщательно прикрывали огромные скалы, но запах соли и йода, а также шум прибоя, – как не догадаться? В общем, я не сдержался и разнес то место в пух и прах. Образовался огонь… песок расплавился, вся земля расплавилась, превратилась в мешанину из огня и грязи… потом вышел Фреди и я понял, что создал чудовище.

Рогберт напряженно вслушивался в каждое слово и нервно сжимал кулаки.

– И вы захотели его уничтожить?

– Ни в коем случае. Я проследил за ним, он убежал в лес и нашел там ребенка. Они назвали его Теддом.

– Странное имя.

– Подарок Бога для нашего Дьявола. Этот мальчик – самое странное существо, которого мне приходилось видеть.

Рогберт задумчиво почесал затылок.

– Что же в нем такого странного, помимо его имени?

Но вместо ответа господин Бливиллис лишь заискивающе улыбнулся.

– Он вскоре проявит себя, друг мой.

– Что же случилось с ребенком потом?

– О. Его забрала женщина, которая живет недалеко от леса. Кажется, ее зовут Джулия.

Фреди даже не подозревает, что его ребенок такой… странный. Они стоят друг друга.

Рогберт видел, как лицо хозяина напрягается. Он не успел ничего сказать, как вдруг Долор в сердцах воскликнул:

– Мне стоило бы убить его и выкинуть в море, но я просто испугался! Его обугленная кожа, такая черная, и лишь белые глазные яблоки, с горящими зрачками. Насмотревшись наэту сцену в лесу, я просто… ушел оттуда и забыл о том, что сделал.

Рогберт положил руку на лицо и шумно вздохнул.

– У меня едет крыша от ваших рассказов, господин Бливиллис.

– Зато теперь ты знаешь, зачем мне нужен был Фреди. Я хотел держать своего сына подле себя, чтобы он не совершал глупостей против моей воли, как это делал я когда-то.

– Значит, вы хотели выудить что-то другое из его подсознания? Почему он стал сухим индивидом, например.

– Ага. Видимо, я никогда этого не узнаю, и Фредерик был прав, заявляя, что это воспоминание безвозвратно стерто из его памяти.

Долор открыл дверь своего кабинета и остановился в проеме.

– Никому, – сказал он, – никому не рассказывай о нашем с тобой разговоре.

– Обещаю.

Хозяин оглядел своего подчиненного и, удовлетворенно кивнув, скрылся в недрах кабинета.

***

Фредерик очнулся в нескольких метрах от собственной кровати. Одной ногой он был уже в окне, готовый броситься со второго этажа вниз, прямо на землю.

Руки и ноги, как когда-то очень давно, плохо слушались и выполняли скорее функцию балласта, чем доставляли помощь.

Когда острые головные боли поутихли, Фредерик сумел осмотреться. По ощущениям было ясно, что либо он проспал несколько дней подряд, либо ему вкололи странный наркотик. Бросив взгляд на календарь, который замер на цифре «15», биолог убедился, что не спал так долго, как предполагалось.

На столике стояла чашка чая, которую слуги так и не удосужились унести. Фредерик, едва справляясь с отнявшимися конечностями, подошел (скорее, подобрался) к рабочему столу и осмотрел чашку.

Ни запах, ни цвет, ни даже осадок не выдали в напитке ничего наркотического, но мужчина на всякий случай взял пробу остатков жидкости для анализа.

После некоторого времени, проведенного за микроскопом, стало ясно, что в чае действительно был наркотик, а точнее скополамин. Сразу же стало ясно, зачем его подсыпали Фреди.

Внезапно раздался громкий стук в дверь.

– Фредерик, ты проснулся? – голос Рогберта.

– Да, – протянул Фредерик, отставляя чашку подальше от себя.

В комнату вошел Рогберт, немного взволнованный.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он.

Фредерик лишь отмахнулся. Рогберт подобрался ближе и сел на кровать. Они смотрели друг на друга, словно враги. Словно бы никогда не дружили, никогда задушевно не общались.

Каждый видел друг в друге предателя.

– Рогберт, – позвал Фредерик собеседника.

Рогбрет оглянулся, вопросительно уставился на друга (друга ли?) и проговорил сдавленно:

– Я здесь ни при чем. Твое прошлое…

– Да ни черта я не помню из своего прошлого, понимаешь? До того, как меня высушили – ничего.

Фредерик устало уронил лицо в руки. Больше он ничего не говорил и не выказывал никакого движения, словно застыв на много-много лет.

Как тогда.

Рогберт вздернул брови и, легонько коснувшись локтя собеседника, тихо спросил:

– А как тебя высушили?

Но Фредерик продолжал молчать, прикрывая лицо ладонями.

– То, что с тобой случилось… пойми, господин Бливиллис хотел узнать эту информацию не из праздного любопытства. У него были на то причины.

– Правда? Какие же? Мне очень интересно узнать об этом.

Рогберт помедлил, прежде чем ответить. Долор предупредил его, чтобы тот ничего никому не рассказывал, даже собственному другу. Непонятно, почему эта информация являлась сверхсекретной, тем не менее, приказ есть приказ.

– Я не могу сказать тебе об этом.

Глаза, мелькнув в полумраке комнаты пламенным светом, вновь угасли.

Вдруг Рогберт увидел в знакомом лице некоторые изменения. Фреди задумчиво рассматривал лицо собеседника, отмечая про себя каждый изгиб его, контур, очертания. Это все вдруг стало непомерно важно, так важно, что они оба даже отложили слова, которыми хотели поделиться друг с другом.

В этом полумраке, окутавшем их, таился какой-то зловонный дурман, заставивший этих двоих людей замереть в непроизвольных позах и уставиться друг на друга, чтобы понять.

========== 18 глава. Пожар ==========

「Если сумасшествие приравнивается к гениальности, тогда я, чертов поджигатель, умнее всех вас」

Crazy=Genius

– Расскажи мне, что с тобой случилось, Фредерик, – тихо и выразительно прошептал Рогберт, не отрывая взгляд от глаз человека.

Фредерик помешкал, но вдруг расслабился, раскрепостился. Он начал излагать, так же медленно и тягуче, как и их бродящие взгляды по лицам излагали свое желание узнать.

– Я был глупым мальчиком, раз решил увязаться за прекрасной девушкой. Я помню, как ярко переливались ее волосы, как горели на солнце, помню ее выразительный взгляд, полный опыта и мудрости. Она называла себя Удовольствием и говорила, что весь мир должен пахнуть полынью и маком. Тогда я не понимал, что она имеет в виду, но после того, как вся моя кровь выкипела во мне, и я иссох, до меня, наконец, дошло – она хочет подчинить мир своей стихии, чтобы весь мир был, как она.

Рогберт наклонился к Фредерику и, очень нервничая, проговорил:

– Ты думаешь, она замышляет войну?

Фредерик пожал плечами, оставаясь в нерешительности. Сложно было говорить о войне, когда прямо сейчас, в Мирлте уже несколько лет назревает конфликт между одухотворениями и простыми людьми. Одухотворений всего тринадцать, но абсолютно каждый имеет власти в этом мире больше, чем обычные люди вместе взятые. Пока первые развлекаются в своих особняках и разъезжают по миру, вторые вынуждены давиться пылью и спать в постелях с клопами. Разве это правильно?

Рогберт не мог ничего сказать по этому поводу. Он, будучи простым смертным, не испытывает финансовых проблем, не живет в полуразрушенных домах и не занимается тяжелым трудом, дабы добыть себе на пропитание. Его опекает господин Бливиллис.

– Я помню, как ее рука взметнулась вверх, и мое тело скрутило от боли. Не понимаю, как удовольствие может причинять столько боли? Господину Бливиллису надо бы у нее поучиться.

Рогберт больше не перебивал, за него все говорили его выразительные, большие глаза.

Он вновь подумал об одухотворениях. Каждому образованному человеку известно, что всего одухотворений тринадцать и каждое из них, кроме одного, имеет противоположную пару. Так у Долора есть Ронк, а у одухотворения Надежды есть одухотворение Отчаяния. И только Вина не имеет пары, она полностью одинока.

И чертовски богата.

– Сначала мне было просто больно, – продолжал Фредерик чувственно, – но, когда я почувствовал жжение внутри, понял, что моя реакция на боль довольна ужасна. Я буквально начал гореть изнутри. Ты, Рогберт, должен понимать, что при такой температуре, какая стремительной скоростью развивалась во мне, кровь человека не выдерживает и начинает сворачиваться. Я начал просто сворачиваться.

Он замолк, в надежде выискивая поддержку в глазах Рогберта. Тот смотрел на собеседника с собачьей преданностью, готовый кинуться своему хозяину в ноги.

Он действительно был готов кинуться на него.

– Она же… оставила меня умирать там, гореть по собственной глупости. В ее глазах даже никакого страха не было, понимаешь?! Она просто смотрела и презирала меня за то, что я чудовище.

– Ты не чудовище, Фредерик!

Но Фредерик лишь печально улыбнулся.

– Теперь ты все знаешь, мой дорогой… друг, – сказал Фредерик, будто очнувшись от сладкого сна, – Мне нужно уходить.

– П-погоди, куда? – опешил мужчина, отстраняясь.

Он и сам не заметил, когда успел подойти так близко.

– Господин Бливиллис обманул меня и силой заставил выполнять то, чего я не мог. Я не могу больше доверять такому подонку, как он. Мне… нужно уходить.

Рогберт, прежде чем Фредерик успел дернуться, схватил мужчину за руку и, обхватив его шею руками, притянул к себе. Фреди завис в пространстве, не осознавая, что с ним происходит. Они стояли так некоторое время, отсчитывая секунды, потом минуты прошедшего времени. После Рогберт прошептал:

– Я расскажу тебе кое-что, если ты пообещаешь, что никуда не уйдешь.

Фредерик недоверчиво на него посмотрел. Но весь вид Рогберта говорил о том, что он готов пожертвовать своей репутацией, чтобы удержать своего друга на месте.

– Обещаю.

Они сели за столик и Рогберт нетерпеливо начал. Он говорил так быстро, словно спешил куда-то опоздать, его речь иногда сбивалась, он терялся в словах, путал падежи, активно жестикулировал и пару раз брал паузы, чтобы отдышаться. Фредерик слушал его взволнованно, периодически сжимая руки в кулаки и нагревая ими металлический стол.

Порой стол так сильно накалялся, что Рогберт испуганно вскидывал руки и быстро-быстро потряхивал ими, желая отогнать жжение.

Когда Рогберт закончил, ему стало значительно легче. Пусть тайна, которую он пообещал хранить, раскрыта, мужчина не чувствовал угрызений совести. Главное, чтобы Фредерик остался здесь и никуда не уходил.

– Раз у меня был ребенок… куда он делся? – задал вопрос Фредерик.

Рогберт пожал плечами, но тут же добавил:

– Долор когда-то говорил, что женщина, живущая рядом с лесом – Джулия – забрала его к себе.

– Джулия, значит, – повторил он, пробуя это имя на вкус.

Рогберт взволнованно взглянул на Фредерика. Уж не задумал ли он вновь уйти, даже после того, как пообещал этого не делать?

Но обещания нарушаются так же легко, как и правила, которые созданы для того, чтобы их нарушали.

– Нет, Фредерик, не надо. Ты же пообещал.

Названный отвел взгляд, уставился на свои руки, как будто они представляли еще большую важность, нежели их разговор.

– Я ненадолго, Рогберт. Я вернусь сразу же, как только найду своего сына.

Рогберт вскочил из-за стола, едва не снеся его. Стул позади с диким скрежетом отъехал. С силой сжал кулаки и закричал, не выдерживая:

– Он тебе не сын! Ты подобрал этого ребенка в лесу, понимаешь? Сыновья появляются не так.

– А как? Я, по твоим словам, родился из пламени, Рогберт! Тем не менее, я человек… что-то похожее на него. Разве этот ребенок не может стать мне сыном, пусть не по крови, так хотя бы духовно?

Рогберт отвел взгляд, рассматривая свои грязные ботинки. Фредерик замолк, ожидая какого-нибудь ответа, пусть самого незначительного и глупого, но все-таки какой-нибудь отклик.

– А если господин Бливиллис будет тебя искать? Что мне прикажешь делать? Я не хочу тебя выгораживать, это не в моих интересах.

Фредерик поднялся следом. Уперся огненными ладонями в стол и позволил металлу под его кожей накалиться, как сковороде на сильном огне.

– А что в твоих интересах, Рогберт?

– Ты. И твоя безопасность.

Фредерик отстранился от стола, задумчиво осматривая лицо своего д р у г а: гладкая кожа, бледная, как снег; глаза нежно-васильковые, насыщенные постоянным сомнением и преданностью; свободный блондинистый пучок волос на затылке, заботливо кем-то уложенный. Кто же постарался?

Рогберт видел в человеке напротив совершенство. И пусть его каштановые волосы всегда растрепаны и грубы, пусть темно-карие, почти черные глаза горят как факелы, пусть губы говорят отвратительные и лицемерные вещи про всех во дворе, пусть Фредерик хоть наплюет на всех и устроит войну, он все равно будет совершенством.

– Я ухожу, но я скоро вернусь. Это ненадолго, Рогберт. В случае обнаружения моего отсутствия скажи, что я провожу все свои свободные дни у госпожи Эннисты, ясно?

– Господин Бливиллис хорошо общается с госпожой…

– Я ее предупрежу. Все-таки, я, в отличие от Долора, ее нынешний фаворит, кого же ей защищать выгоднее?

– Нет, так не пойдет, Фреди. Энниста регулярно устраивает вечера, если она столкнется с господином Бливиллисом, выяснения отношений не избежать.

Фредерик громко выругался. Затем устало опустился обратно за стол и беспомощно развел руками.

– Делай, что хочешь, Рогберт! Скажи, что мне нездоровиться и запри эту комнату, может быть, Долор забудет о необходимости навещать своего сына. Раньше, по крайней мере, он почти никогда сюда не приходил.

– Когда ты разрабатывал какой-то препарат от облысения, тебя не беспокоили даже слуги, – напомнил Рогберт устало.

Фредерик вдохновенно улыбнулся.

– Точно! Ты можешь прикрыть меня, сказав, что я просто вновь погружен в разработку нового препарата! Например, какой-нибудь сыворотки молодости.

Рогберт глубоко вздохнул, словно бы самое страшное уже закончилось. Но на самом деле все только начиналось.

– Хорошо, поступай, как знаешь. Но, я тебя умоляю, не задерживайся дольше, чем на пять дней.

– Как скажешь.

Фредерик глубоко вздохнул, оглядел комнату, в которой они находились совсем одни и, нервно поправив выбившуюся челку за ухо, пробормотал:

– Я еще никогда не был так взволнован.

Рогберта задели эти слова. Он действительно думал, что может как-то зацепить выразительный взгляд Фреди, привлечь к себе его внимание, и не только внимание.

В следующую минуту Фредерик, не забирая из комнаты ни единой вещи, вышел через дверь в коридор и спешно пошел к выходу. Рогберт остался стоять в комнате, теперь уже совсем один. Его мысли атаковали сомнения и тревога, как если бы он отпустил собственного сына бороться за свою жизнь. Возможно ли вообще чувствовать что-то такое по отношению к другому человеку?

***

Фредерик вышел на улицу беспрепятственно. Ему очень повезло никого не встретить по пути к выходу, и сейчас мужчина благодарил Судьбу и солдатов за то, что они так удачно обыграли эту ситуацию.

Следующий шаг и мысленно он пересек черту, отделяющую особняк Долора от внешнего мира. Пути назад больше нет. Еще один шаг и стало легче дышать.

Фредерика волновал его сын, брошенный где-то за лесом. Жив ли этот мальчишка вообще?

Следом после воспоминания о сыне всплыло новое воспоминание – выразительные глаза той девушки, перевернувшей всю его жизнь. Они были наполнены наслаждением, испить которое предстояло только ей. А Фредерик мог лишь медленно увядать от постигшего его несчастья. Что же двигало этой девушкой? Злость? Месть? Несчастье? Обида? Что же послужило этим важным толчком, чтобы начать причинять боль другим? Что она хотела этим показать?

Теперь, Когда Фредерик мог свободно перемещаться в пространстве, у него появилась возможность думать. Все то время, пока он был сухим индивидом, его мозг замер в спящем режиме, а тело перестало двигаться, будто бы задеревенело. Сколько же он пролежал в таком состоянии?