Текст книги "Event Reborn (СИ)"
Автор книги: fifti_fifti
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 35 страниц)
– Посиди, твой отец придёт с минуты на минуту.
Том сделал, что сказали и, повернувшись, увидел, как за доктором Брайтманом с лязгом захлопнулась дверь. Мальчик посмотрел на окно: с этой стороны оно было тусклым и непрозрачным. Он попытался придвинуть стул поближе к столу, но тот не двигался. Каждый предмет мебели в этой комнате оказался прикручен к полу болтами.
Время тянулось до бесконечности, Том слушал ровное тиканье часов и смотрел на дверь, гадая, изменился ли его отец за это время? Слабый свет флуоресцентной лампы придавал еще больше холода и безжизненности всему, что находилось в комнате.
Казалось, прошла целая вечность, но затем, наконец, за мутным стеклом мелькнула тень, и дверь открылась. Том понимал, что изменения бросятся ему в глаза сразу же, и хотя он думал об этом всю дорогу, неожиданно оказался абсолютно не готов к виду мужчины, вошедшего в комнату.
Мистер МакГрат был одет в светло-голубую пижаму, на ногах – большие шлёпанцы. Он подошел к столу медленной, вялой походкой. Том помнил отца сильным, мускулистым мужчиной. Он был отличным учёным со светлым умным взглядом и весёлым нравом. Стоявший перед ним никак не вписывался в этот образ. Отец выглядел измученным и похудевшим, словно жизнь, которую он так любил, высосали из него насильно. Глаза его странно блестели. Он казался ужасно старым и усталым, хотя, несмотря на это, все же излучал теплоту. Он сел напротив сына и осторожно коснулся его руки. Том вздрогнул, отчего наручники на руках папы звякнули.
– Здравствуй, Том. Рад тебя видеть, – пробормотал Йорг, с сожалением глядя на своего мальчика.
– Привет, п-пап.
– Не бойся, – голос отца был тихим. – Я не кусаюсь.
Он улыбнулся, и Том улыбнулся в ответ.
– Я так скучал по тебе пап… У меня есть столько нового, что я хотел бы тебе рассказать… – начал было Том.
Однако, он не успел. Мир совершенно неожиданно, знакомым и теперь уже привычным образом погрузился во тьму, переворачиваясь, как кораблик во время страшного шторма. Том тяжело задышал, сбрасывая с себя эти оковы. Его горло было сдавлено будто стальными прутьями клетки. Не было никакого перехода или ощутимого движения, но комната вдруг оказалась перевернутой. Зрение затуманилось, и все же мальчик увидел, как отец склонился над ним.
Спокойное усталое выражение лица Йорга исчезло, сменившись злобой и яростью. Его большое тело содрогалось от бешенства, а Том задыхался и чувствовал металлический лед цепей его наручников. Руки отца сжимали его горло, цепь манжетов вдавливала царапучую молнию толстовки в нежную кожу шеи. Кто-то колотил в дверь, звенел сигнал тревоги, звуки доносились словно издалека. Проваливаясь в мягкую темноту, Том почувствовал на лице слюну отца, когда тот прорычал сквозь зубы:
– Прости меня Том. Я… люблю тебя. Я хочу как лучше… Ты не должен пережить то, через что прошел я!
Внезапно какая-то белая тень бросилась на Йорга МакГрата, и он отлетел к стене. Том попытался поднять голову, но мышцы шеи не слушались. Он почувствовал запах маминых духов. Симона схватила мальчика и стащила со стола.
– Мам! – только и пробормотал Том, когда она оттаскивала его в угол.
Каждый из двух санитаров был раза в два сильнее Йорга, но тот продолжал сопротивляться, компенсируя недостаток силы другими приёмами. Один из них просунул под подбородок буйного пациента полицейскую дубинку и потянул мужчину на себя, пытаясь удержать его, а другой обхватил его туловище.
Сердце Симоны затрепетало, когда она встретилась глазами с мужем: в них были страх и паника, а не намерение совершить убийство, которое она ожидала увидеть.
– Он должен умереть! Ты слышишь, Симона? – крикнул громко и пронзительно Йорг. – Ты не понимаешь! Мальчик все уничтожит! Это единственный путь остановить…
Дёрнувшись, Йорг ударил головой одного из санитаров и, схватив дубинку, вырвал её. Второй санитар ударил его по почкам, и мужчина вскрикнул. Охранник нанёс еще удар – на этот раз по затылку. Мистер МакГрат покачнулся, но устоял и снова попытался достать Тома, поняв, что его уже никто не держит.
– Остановите его! – прорезал воздух крик Брайтмана, который влетел в помещение, теряя по пути всякие бумаги. – Сейчас же остановите его!
Санитар вскинул руку, и на этот раз тяжелая дубинка ударила Йорга по макушке. Раздался хруст. Мистер МакГрат рухнул на пол, как срубленное дерево.
Том не мог унять цунами в голове, Симона крепко прижимала сына к себе, пытаясь прикрыть ему глаза, чтобы он не смотрел на это жуткое зрелище. Но Том вырвался, он попытался рвануть к своему отцу, в последний раз.
– Папа! – крикнул он, дёрнувшись в его сторону.
– Прости, Том… мне так жаль… Это была ужасная идея, я ведь знала, я так и знала… – Симона изо всех сил прижимала сына к себе, пытаясь закрыть ему глаза. Но Том всёе равно видел отца.
Карие глаза смотрели в пустоту, не моргая. Из носа и ушей текла кровь, собираясь в маленькое озерцо вокруг головы.
– Прости, – плакала Симона. – Прости меня…
И всё. Всё кончилось. Просто оборвалось, как маленькая нить паутинки. Навсегда.
========== 1996 год, 28 октября, понедельник. Три дня спустя. ==========
Плохие вещи происходят слишком быстро и никого не предупреждают о своём появлении. Иногда люди думают, что могут сделать лучше, но они не всегда правы. Даже самая простая ситуация, однажды запутавшись, будет наматываться, как клубок, вовлекая всё новые и новые «ниточки», и остановить этот нарастающий ком неприятностей будет очень и очень сложно.
Том тоже никогда не думал, что его стремление разобраться в себе приведет к столь печальным последствиям.
Под холодным октябрьским небом, придавленные к земле, закиданной прелыми однотонными листьями, свинцовой тягучей серостью, они стояли почти одни на городском кладбище, неподалеку от Эверетта и ждали, когда священник закончит свою речь.
Смерть Йорга не затронула практически никого, кроме его жены и сына, и поэтому на похоронах было очень мало людей. Большинство из них пришли туда не потому, что знали покойного, но для того, чтобы предложить свою помощь Симоне и Тому в трудное для них время.
Гордон, Билл и насупленный Тайлер тоже находились рядом, стоя под большим серым зонтом, капельки с которого стекали прямо за шиворот Тому. Но ему было все равно – он смотрел в пространство, сжимая в руке ледяную руку матери, и казалось, будто она каменная.
Напротив них стояли мамина подруга Ивонн, знавшая МакГратов всю жизнь. Несколько коллег отца из его научно-исследовательского центра. И всё. Больше никто не пришёл.
Симона старалась не давать волю слезам, когда гроб с телом мужа опускали в могилу. Том же смотрел на полированный прямоугольный ящик, пытаясь связать его с отцом. Но воображение не позволяло ему понять происходящее, как бы он не старался. Ему казалось, что отец просто ушёл, как и говорила ему мама до фатальной встречи. Лучше бы так оно и оставалось.
– Прах к праху – пепел к пеплу… – священник заунывно читал над могилой Библию.
Том отвернулся и посмотрел на стоявшего позади Билла. Тот тепло улыбнулся, сжимая свою руку на локте друга и на какой
то момент эта улыбка немного согрела холодную пустоту в душе.
Доктор Брайтман сказал не держать в себе эмоции, но Том не пролил ни слезинки, в отличие от матери, которая все три дня пробыла у себя в комнате, лишь изредка выходя оттуда с красным, заплаканным лицом. Сейчас он стоял и почти равнодушно слушал священника до тех пор, пока, наконец, похороны не закончились, и люди не начали расходиться. Рядом на мгновение появился Билл, и его рука нашла пальцы Тома. Друг поднял на него глаза.
– Том, мне очень жаль. Но ты знаешь, ведь для всего есть причины. Может, так будет лучше… – тихо прошептал Билл ему на ухо.
– Не уверен, что это работает в данном случае.
– Хочешь, я зайду к тебе вечером? Посмотрим мультики.
Том помедлил, затем посмотрел ещё раз на Билла.
– Да. Заходи… – кивнул он.
Ему не хотелось быть одному. Билл бросил взгляд в сторону отца и Тайлера, которые стояли под зонтом и подзывали его, ёжась от холода.
– Я пойду. У нас ещё есть дела. Увидимся, – его пальцы оставили руку Тома.
Мистер Мёрфи растоптал сигарету и посмотрел на часы. Том кивнул ему, и повернулся к матери.
– Пойдём, малыш, – сказала она печально. – Нам пора.
Том обернулся на остающиеся позади могильные камни, серые монолиты и статуи, и завораживающие, притягивающие взгляд проблески света меж ними. Свежая могила его отца исчезала из виду, оставаясь за лесом мрамора и камня. Небо сейчас плакало тягучими дождливыми струйками, это значило, что в королевстве погоды кому-то очень грустно. Том почувствовал, как внутри что-
то сломалось. Медленно, против его желания, непрошеные слёзы покатились по щекам.
Всё когда-то кончается – нет ничего, что могло бы жить вечно. Для Тома настал день, когда кончилось его детство. Невинность и радость не шагали его дорогой в последнее время, но сейчас их еле уловимый след, и вовсе смывался слезами серого осеннего дождя, как будто их тоже похоронили в полированном деревянном ящике, затянувшем глубоко под землю все ответы, которые так отчаянно хотелось получить. Это было всё, чего Тому хотелось – объяснения, но теперь его было не у кого больше спрашивать. Мальчик как никогда чувствовал, что остался один со своими вопросами, поисками смысла и тянущей неизвестностью.
Том не думал, что забудет когда-нибудь тот день, когда погиб его отец. Он до сих пор будто слышал хруст его черепа. Он видел, как тот умер, там, на полу больничной комнаты для свиданий. Он слышал это. И чувствовал запах крови, антисептиков и больничного запаха – запаха безнадёжности.
Вечером, когда Том лежал у себя в комнате, отвернувшись носом к стенке, дверь его комнаты приоткрылась с тихим щелчком.
– Малыш, Билл сказал, ты хотел его видеть, – услышал он мягкий голос матери.
Том повернулся, чтобы посмотреть на своего друга. Снаружи всё ещё шёл дождь и чёрные волосы Билла были слегка влажными.
– Да мам, – он улыбнулся слегка, с трудом принимая сидячее положение.
Билл прошел в комнату, оставляя за собой темные дождевые следы.
– Папа сказал, что я могу остаться с тобой на ночёвку, если ты разрешишь, – осторожно предложил он, когда за Симоной закрылась дверь.
Том искренне улыбнулся ему. Он хотел, чтобы Билл остался – он один не был заражен всей этой болезненной атмосферой сумасшедшего дома, в которой приходилось существовать последнее время.
Том подвинулся на кровати, чтобы Билл прошёл и приземлился рядом с ним. В его руках обнаружилась какая-то металлическая коробка, которую Том видел впервые. Она была похожа на бокс, где могли бы лежать конфеты, только немного шире.
– Что это? – Том кивнул на неё.
– Ты не помнишь, поэтому мне придётся рассказать тебе ещё раз. К сожалению, осталось не так много, мой отец всё разорвал, когда разозлился…
Том непонимающе свел брови.
– В общем.. – Билл открыл крышку. Из коробки на него вывалилось несколько листочков и карандашики. – Мои рисунки. Оставшаяся часть, – он перевернул листы, и у Тома от удивления приоткрылся рот.
– Постой, кажется, у меня есть ещё… – неуверенно произнес Том, потирая лоб. Он вспомнил что-то, смутно. Он все время хотел спросить Билла про ту картинку, что нашёл случайно у себя в дневнике.
Том потянулся за тетрадью и, открыв последнюю страницу, положил её между собой и другом. Там, на обложке, был приклеен красивый портрет, однажды выпавший из тетради, после второго провала.
– Точно. Ты сохранил его, – Билл расплылся в улыбке.
Том кивнул. В голову ему неожиданно пришла идея.
– Билл, а нарисуй мне что-нибудь? Что-нибудь хорошее… – он посмотрел на друга с надеждой.
Тот задумчиво погрыз кончик карандаша и прищурился.
– Хорошо, только нам обоим придётся посидеть спокойно некоторое время.
Том согласился. Тогда Билл отъехал к стенке и прислонился к ней, положив свою коробку на коленки, а лист сверху.
– О чём будет твой рисунок? – поинтересовался Том и подполз ближе к другу.
Он подумал с секунду и привалился к вертикальной поверхности, как и Билл. Глянув на худое угловатое плечо, маячившее возле его уха, Том положил туда голову, и Билл слегка замер от этого движения. Тонкие пальцы лихорадочно сжались на карандаше.
– Ну чего ты. Продолжай. Я тебе мешаю? – спросил Том, слегка сползая вниз, чтобы устроиться поудобнее. Билл был такой тёплый, дыхание рядом с ним начало успокаиваться.
Мальчик помолчал немного.
– Нет, ты мне не мешаешь, – немного хрипло пробормотал он, начиная делать первые штрихи.
– Так о чём будет твой рисунок?
– Об улыбке… – отозвался Билл. – Чтобы ты не забывал про неё, несмотря ни на что.
И Том действительно улыбнулся. Он был рад, что Билл вызвался пройти это нелегкое испытание с ним.
You’re the only one, who can pull me out, save me from myself.
_© Like a Storm.
========== 2005 год, 15 апреля, пятница. 8 лет спустя. ==========
С тех пор многое изменилось. Смерть меняет семью, даже такую маленькую, как у Тома. Для Симоны и её сына самым тяжёлым стала именно внезапная кончина мистера МакГрата. Они очень долго пытались смириться с его уходом, и даже по прошествии нескольких лет никто из них не мог сказать с уверенностью, что они разобрались в своих чувствах и сложившейся ситуации.
Время текло, будто река в тумане, бесконечно сменялись дни, но единственным просветом в этой тьме стало то, что со смертью Йорга прекратились и приступы Тома. Но доктор Брайтман всё равно посоветовал регулярно посещать клинику. Том посещал, стиснув зубы, каждый раз с неохотой преодолевая дальний путь. Около года он исправно делал то, что ему говорили, но не потому, что это помогало, а потому, что знал, как это важно для Симоны. Хотя временами ему отчаянно казалось, что действия врача бессмысленны: голова всё равно была полна дурными воспоминаниями и тревожными мыслями.
Однако, несмотря на нестабильное моральное состояние, провалы не вернулись ни через год, ни через два, ни через три. Это вселяло надежду на то, что болезнь всё же отступала. Миссис МакГрат надеялась, что сын немного успокоился, даже не получив нужных ему ответов. До поры до времени её домыслы лишь подтверждались. Брайтман часто спрашивал своего юного пациента о снах, о состоянии памяти, о дневнике и не обнаруживал никаких нарушений.
Правда, долгое время после смерти Йорга Том не написал ни строчки в свою тетрадь. Он просто не мог выдавить из себя ни единой мысли, которую хотелось бы вынести на бумагу. Всё изменилось лишь в один день. В то утро, когда Билл подарил другу на день рождения фотоальбом со всеми их совместными фотографиями – начиная с некоторых семейных праздников, что они справляли двумя семьями, и заканчивая простыми прогулками с друзьями. Том смеялся тогда до потери пульса над теми физиономиями, которые они корчили в камеру и неожиданно понял, что обязан доверить свои переживания бумаге. Он взял тетрадь и начал писать, словно и не было периода полного отсутствия мыслей. Он занёс в дневник всё, что произошло за это время – всё, что наболело, все чувства, тревоги, заботы и проблемы.
Брайтман сказал, что станет лучше – так и получилось. Отсутствие эмоций оказалось просто реакцией на смерть. Но это было нормально, и в итоге мальчик всё же справился с депрессией.
Иногда Тому казалось, что если он будет делать записи, то ничего страшного больше не произойдет. Он однажды решился рассказать о своих домыслах матери, и та рассмеялась, что случалось с ней очень редко в эти дни.
– Знаешь, что ты делаешь? – спросила она, отводя со лба локон рыжих волос. – Ты будто пытаешься переписать историю, сделать её такой, какой тебе ее хочется видеть.
Том кивнул. Может, так оно и было. Он продолжал писать, и призраки его воспоминаний о тех ужасных событиях в клинике с каждым годом становились всё слабее. Он успокаивал себя тем, что никогда больше не увидит Йорга измученным и старым, таким, каким встретил его тогда.
Одна тетрадь сменяла другую, уходили в прошлое секунды, минуты, дни. Постепенно Том научился снова радоваться каждому дню, особенно, когда понял, что его головные боли пропали. К тому же, Билл помогал ему справиться с плохим самочувствием. Он оставался постоянной величиной, той надежной опорой, которая не давала Тому упасть, его лучиком во тьме, и мальчик был признателен лучшему другу за то, что тот всегда стоял на его стороне.
В один прекрасный день Том открыл свой дневник и обнаружил, что прошло уже восемь лет с того момента, как он сделал первую запись. Он не заметил, как пролетело время, и ему пришлось вывести на обложке совсем другую цифру.
*
В этот день в подвале дома Мёрфи царил полумрак. Воздух был спёртым и горячим от жары яркой весны и клубов сигаретного дыма. Ханна обнаружила, что если встать на старое кресло в углу и подняться на носочки, то можно наблюдать за лужайкой перед домом, на которой под струями искусственного дождя, льющимися из шипящего спринклера, блестела свежескошенная трава. Она повернула голову, осматривая подъездную дорожку, на которой стояла газонокосилка «Торо».
– Твоего отца пока не видно, – сказала она, чуть покачнувшись на кресле.
– Отлично, – отозвался Тайлер. – А теперь слезай оттуда, пока кресло не запачкала. Оно для того, чтобы на нем сидеть, а не стоять.
Ханна насупилась и снова посмотрела в окно.
– Ты оставил газонокосилку на дороге.
– Я знаю! – Тайлер раздраженно посмотрел на неё, – если отец приедет, то затормозит перед ней, и мы услышим его! Это же очевидно! Он терпеть не может, когда мы курим дурь в его святом подвале.
Ханна спустилась с кресла. Её взгляд упал на Тома и Билла, которые валялись на убогом продавленном диване, около камина. Точнее, лежал только Билл, закинув голову на колени лучшего друга. Тот не обращал на это совершенно никакого внимания, он сидел и задумчиво строчил что-то в свою извечную большую тетрадь, с которой не расставался никогда. Рука его лежала на плече брюнета, машинально теребя его футболку, пока Билл перебирал кончики его дредов. Каждый из них утопал в своих мыслях, и обоим казалось совершенно естественным находиться в непосредственной близости друг к другу, даже если это и выглядело странным со стороны.
Сладкая парочка вечно неразлучных друзей: мистер Альцгеймер (так прозвали Тома друзья) и его темноволосый лучший друг, следующий тенью за ним. Ханна разочарованно фыркнула. Ни Билл, ни Том не обращали внимания на присутствие других людей вокруг.
Они сильно изменились за годы. Билл перестал быть маленьким и испуганным мальчишкой, а Том – нескладным как жердь светловолосым парнем со странными припадками. Теперь он вырос и раздался в плечах, заплел волосы в дреды, а Билл превратился в черноволосого подростка весьма утонченной внешности. Очень колоритный дуэт. Представить их друг без друга не мог никто из тех, кто знал их достаточно хорошо.
Ханна с тоской посмотрела на красивого Билла. Его губы чуть двигались, когда он задумчиво затягивался косяком, который они с Томом передавали друг другу. Это была идея Тайлера – добыть травы, он знал каких-то ребят, сбывающих хорошие наркотики за небольшую цену.
– Эй вы, сладкая парочка, – Тай тоже переключил внимание на брата и его приятеля. – Мы тут весь день будем торчать или вы уже предложите что-нибудь поинтереснее?
– Какие предложения, Тай? – Билл лениво глянул на него. – Я думал, это тебе нечем заняться, и ты таскаешься за нами с тех пор, как начались каникулы.
– В этом городке совсем нехрен делать. Мне не с кем зависать на неделе. Что прикажете делать? Только вы и остались!
Тайлер уже давно учился в колледже, но в каникулы вынужденно застревал в обществе «этих двух». Ему нужно было к кому-то постоянно цепляться, вот выбор и пал на единственный доступный вариант. Том и Билл уже привыкли, они знали что все равно не смогли бы избавиться от подобной компании. К тому же, с ним иногда бывало действительно весело – Том немного переоценил значение этого слова в своём понимании за последние годы, когда книги и тишина перестали занимать первое место в его жизни.
– Мы не хотим никуда идти, Тай, там жарко, – отмахнулся Билл. – Нам и здесь хорошо. Да, Том?
Тот улыбнулся, посмотрев на лучшего друга. Их взгляды встретились – и со стороны могло показаться, что они разговаривают без слов. Тайлер сделал вид, что его тошнит. Он приставил два пальца ко рту и выпучил глаза, а Ханна захихикала, глядя на него.
Много лет назад, когда она вышла из больницы, ей довольно долго не разрешали подходить ни к кому из этих троих, но со временем, в старших классах, этот запрет мягко сошел на нет. Вдобавок, Ханна поступила в тот же колледж, что и Тайлер, только факультет выбрала другой. Так уж складывалась их жизнь, они все время сталкивались друг с другом, то в столовой, то на лекциях, то на общих семинарах. Они больше не были большими друзьями, но иногда, когда было нечего делать, Ханна возвращалась к старой компании. Разумеется, её родители не всегда были в курсе этих походов.
Сегодня всем было откровенно скучно, так что и Ханна зашла в гости к братьям, чтобы посмотреть, как у них дела. В конце концов, нельзя же помнить одну глупую, хотя и фатальную, ошибку вечно? От неё у девочки остались разве только множественные шрамы на руках и шее. Она старалась не вспоминать ту ночь, к тому же держаться в стороне от Мёрфи она не могла: с определенного возраста ей стал безумно нравиться Билл. Она хотела бы проводить больше времени рядом с ним и не теряла надежд на то, что однажды он посмотрит на неё другими глазами. К сожалению, зайдя к братьям сегодня, Ханна как и всегда обнаружила его в компании Тома. МакГрат никогда не оставлял своего лучшего друга одного, сводя все попытки обратить его внимание на что-либо другое к абсолютному нулю, однако Ханна не отступала от своей цели.
Сейчас был конец триместра, и свободного времени у всех прибавилось. Том никогда не тратил много времени на учёбу, а Билл знал, что лучший друг всегда вытянет его, вот они и бездельничали, таская у Тайлера гашиш.
– Может, нам и правда пройтись? Вы здесь надымили, мне сложно дышать, – предложила девочка, закашлявшись на последних словах.
– Вот и я говорю, – присоединился Тай. – Эй, сестренка, – эти слова были адресованы уже Биллу. – Поднимай свой зад, пошли хотя бы по району прошвырнёмся.
– Вперёд, кто мешает-то, – безразлично отозвался Билл. – Мы первыми заняли подвал, это ты припёрся сюда доставать нас.
– Что ты там все пишешь? – вступила в разговор Ханна, глянув на Тома, не принимающего участия в разговоре. Он сидел и тихо покачивал головой в такт тяжёлой музыке, грохочущей на всё помещение, рисуя что-то в своём дневнике.
– Как всегда, ты же знаешь, – туманно отозвался он, не поднимая головы.
– Да, да, гиперсекретные записи мистера Альцгеймера, – отмахнулся Тайлер. – Слушайте, – он потерял терпение. – Вы, малолетки, как хотите, а я сваливаю.
– Куда, позволь узнать? – безразлично посмотрел на него Билл, зрачки которого уже расширились от наркотика.
– От вас подальше, вы унылые, – Тайлер отвернулся.
– Значит, пойдет в ванную и подрочит там, – предположил Том.
Билл засмеялся. Ханна с интересом уставилась на старшего из братьев, наблюдая, как он копается в старом армейском шкафчике отца, выискивая что то, о чем знал только он. Не высовывая оттуда голову, Тай показал Тому средний палец.
– Я не ты, я могу кое-что покруче. Это должно быть где-то здесь. Я видел, папа убирал сюда… Ага! – он извлёк на свет какую-то коробку и, приоткрыв её, достал оттуда еще один пакетик, свернутый в несколько раз. Он вытряхнул на ладонь кредитку, сверкнувшую черной магнитной лентой в тусклом свете лампы. Глаза Ханны расширились. Билл тоже заинтересовался, нахмурившись и принимая сидячее положение.
– Тай, даже не думай об этом, – строго посмотрел он на брата.
– А то кто мне запретит? – тот осклабился, убирая коробку на место.
Из всех четверых, он так и остался самым неуравновешенным. К своим двадцати годам Тайлер даже не пытался найти работу. Как следствие, денег у него тоже не водилось. Зато он эффективно исправлял это, периодически таская средства с накопительной отцовской кредитки, которую тот держал «на чёрный день».
– Тай, это на непредвиденный случай!
– Он непредвиденный. У меня дурь кончилась. Плюс не мешает прикупить себе пивка. Вы в себя все усосали, малолетки.
Сказав это, парень захлопнул шкаф и убрал карту в карман. Том и Билл тревожно переглянулись, переводя взгляд на такую же обеспокоенную Ханну и затем снова на Тайлера.
– Когда ты сделал это в прошлый раз, Гордон навалял тебе по первое число. Думаешь, в этот раз он не заметит, что с семейного счёта пропал лишний полтос баксов? – всё ещё хмурился Билл.
– Да ни черта он не узнает, если ты свистеть не будешь, сестрёнка.
– Мне не нравится твоя затея.
Ханне вся эта ситуация тоже не казалась забавной. Она вдохнула выпущенный Томом дым и закашлялась. Девушка ненавидела курево: сигаретный дым обострял её астму, но так уж вышло, что в этой компании курили все, кроме неё. Безгрешным стиль жизни этих парней было сложно назвать. Детство без матери для братьев, и без отца для Тома, сказывалось не самым положительным образом.
– Ну и оставайся, черт с тобой, – Тайлер кивнул Тому и Биллу, молча взирающим на него с дивана. —Адьёс, амигос!
Больше ни слова не говоря, он загрохотал вверх по лестнице к выходу из подвала.
– А чего ты смотришь на меня так? Он твой брат, – с беспокойством отозвался Том, едва только друг обернулся на него.
– Он сейчас опять дров наломает, – Ханна глянула на Билла. – Нам лучше пойти с ним, вы же знаете Тайлера.
– Твою мать, – выругался брюнет. Он не планировал быть нянькой своему родственнику, но все же нехотя поднялся с колен Тома. – Тай! Стой!
– Пошли, – сказал Том Ханне, вставая. – Мне здесь в любом случае не нравится.
Он не мог понять почему, но дом Мёрфи всегда его напрягал, а в подвале, с его тусклой лампочкой и некрашеными стенами, он ощущал нечто близкое к клаустрофобии. Каждый раз, когда он сюда спускался, какое-то смутное, неприятное, похожее на полузабытый кошмар чувство овладевало им – будто тёмные видения из детства не хотели до конца отпускать его память. Хотя идея идти за Тайлером казалась ещё менее удачной.
С годами, несмотря на взросление, лучше Тай не становился, и то, что Билл называл трудным возрастом в тринадцать, растянулось у него аж до третьего десятка. Старший брат Билла стал вести себя ещё более агрессивно и властно, постоянно пытаясь вступать в бессмысленные споры и пререкания со своими друзьями. Том иногда подозревал, что в нём играла банальная ревность: в детстве они с Биллом слишком часто игнорировали его, и старший Мёрфи со временем словно ополчился на весь мир.
Его неоднократно выгоняли из школы, затем из колледжа, из клуба математиков, с работы, на которую Гордон как-то заставил его устроиться. У него был сломан нос и несколько рёбер из-за драк в школе и на футбольных стадионах. В одно лето он умудрился сломать сразу обе ноги, пока лазил на заброшенном заводе неподалёку от города в поисках приключений на свою задницу. И характер его оставался прежним – грубым и жестоким. Том не исключал, что с такими замашками он просто сядет в один прекрасный день, когда лопнет терпение всей местной полиции.
Ребята вышли на улицу и догнали старшего друга уже на подъездной дорожке. Тайлер огляделся по сторонам и, надев солнечные очки и сунув руки в карманы, направился на юг, куда-то в центр города. Том ещё раз глянул на Билла, закатив глаза и говоря всем своим видом: “Ну вот, понеслось”.
Сегодня старший из братьев Мёрфи был в настроении разносить город. Тайлер шёл, не оглядываясь. Его спина была напряжена, как мускулатура дикой кошки пред броском.
– Совсем без палева – проворчал Том, тоже надевая очки. – Если мы будем идти так, нас копы остановят на первом же перекрестке – сразу же понятно, что задумали что-то.
Тайлер не удостоил его ответом. Он пересёк перекрёсток и продолжил своё движение.
– Сейчас. Бак заправим, – он многозначительно кивнул, проходя мимо одного из магазинчиков.
Компания уже дошла до центра города – вместо коттеджей мимо потянулись ряды высоких городских построек, магазинчиков и кафешек. Ребята редко выбирались в эту часть, предпочитая оставаться на своей территории.
– Как и всегда – вечер пятницы… – Ханна закатила глаза.
Они толпой зашли в магазин. Над входом звякнул колокольчик, известив продавца о том, что появились новые посетители. Тот поднял голову, оторвавшись от журнала, чтобы посмотреть, кто вошел. Увидев всего лишь компанию из четырех молодых людей, он без интереса опустил глаза обратно в чтиво.
– Тай, не доставай карточку, – Билл хлопнул его по руке, указывая двумя пальцами в конец зала. – Пойдем в другой магазин…
Том и Ханна тоже посмотрели туда. В разделе с прессой, стоял мужчина в форме полицейского и выбирал какие-то журналы.
– Хорош ссать, сестричка, – отмахнулся от брата Тай. – До ближайшего магазина нам ещё пилить и пилить, а я хочу пива.
– Тайлер, не будь непробиваемым. Десять минут. Ты не умрёшь, – принялась вразумлять приятеля Ханна.
Все они прекрасно знали закон: в компании были несовершеннолетние, к тому же под воздействием травы. Употреблять алкоголь в открытую в общественных местах запрещалось. Плюс ко всему, кредитка на чужое имя очень красочно дополняла картину. Им не стоило привлекать внимание.
Тайлер не слушал. Он отправился в отдел с алкоголем – восполнять нехватку градуса в организме.
– Напомните, почему мы увязались за ним? – Билл потёр усталые покрасневшие глаза.
Никто не дал ответа на этот вопрос. Чаще всего ребята позволяли Тайлеру одному влипать во все, что ему заблагорассудится.
Том с утра хотел просто покурить и провести день с Биллом. В последнее время они удивительно успешно избегали неприятностей, было даже сложно припомнить что-то особенное, разве что некоторые мелкие проблемы в школе. Но то, что вытворял сейчас Тай, не тянуло на мелочь. Это тянуло на очень серьёзное нарушение закона. И останавливаться он не собирался.
Тайлер быстро осуществил задуманное, набрав пива на целую армию, и направился к кассе.
– Ваши документы, пожалуйста, – вежливо обратился к нему продавец.
Билл, Том и Ханна стояли неподалеку от него, спрятавшись за стойкой с шоколадками.
– Твою мать, я так и знал, – Билл прикрыл рукой глаза. – Ну почему он никогда меня не слушает? Он же на четыре года старше!
– Смирись, Мёрфи, это не излечимо, – сказал Том, с опаской высовываясь из-за полок. Эта ситуация нравилась ему всё меньше, в отличие от Тая, который развлекался на полную катушку:
– Ой, – он демонстративно похлопал себя по карманам, – я забыл удостоверение в машине. Пробейте прямо так.
