Текст книги "Event Reborn (СИ)"
Автор книги: fifti_fifti
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 35 страниц)
– Не нагнетай, – вздохнул Билл. – Я забочусь о тебе, как о брате, и вряд ли смогу выразить тебе всю свою благодарность за то, что ты сделал для меня. Именно это во многом заставило меня снова поверить в то, что есть те люди, которым я не безразличен. У меня были с этим проблемы с семи лет… Ну ты знаешь…
– Конечно я знаю. Ну так что, теперь ты отвечаешь на мою доброту из жалости и чувства долга, – ехидно улыбнулся Том, ловя наконец его взгляд. – Ты даже посмотреть на меня не можешь!
Билл вздрогнул от его слов. Ему было неприятно слышать подобную речь.
– Я никогда не жалел тебя, Том. Ты действительно мой друг. Я не давал тебе повода думать иначе.
– Тогда почему ты с Ханной, Билл? – выпалил Том, прежде, чем успел себя сдержать. – Тебе не нравились женщины. Никогда!
От его тона темные зрачки расширились. Мерфи на секунду потерял дар речи.
– Откуда… В смысле, с чего ты решил? – оглядываясь по сторонам, прошептал он.
– Потому что, черт возьми. Я знаю, что ты чувствуешь ко мне, – Том подался чуть вперед. – Я знал это всегда! Ты не думал о том, как могли бы мы быть счастливы вместе? Ты ведь всегда смотрел на меня не как на друга!
Том подъехал к нему вплотную, касаясь своим тонким коленом его ноги. Билл не стал отодвигаться от него, впрочем, напряжение почувствовалось лишь сильнее во всех его движениях.
– Иногда… Я думаю об этом слишком часто, – донеслось до Тома шелестом, будто ветерок колыхнул листву. – Я всегда восхищался тобой Том, правда, не всегда умел это признать. Ты знаешь, ты был первый человек, который стал мне по
настоящему небезразличен.
– Тогда что не так? Зачем эта маска? – бросил Том горько, заметив, как Билл снова вскинул на него потемневший взгляд.
– Это не маска, – он коснулся кончиками пальцев своего шрама. – Прошло некоторое время, прежде, чем я справился с самим собой. Ханна сильно поддержала меня, когда я… нуждался в помощи и изменил свои взгляды. Мы все изменились, Том.
– Это я вижу!
Билл подумал некоторое время, прежде чем продолжать.
– Ты думаешь, нужно мало смелости, чтобы смотреть каждый день в глаза человеку, который из-за меня стал таким?
– Стал таким. Значит, в этом вся причина! – Том тяжело вздохнул.
– Это странный разговор, Том, я не понимаю, к чему ты начал его. Мы друзья – это то, к чему мы с тобой пришли совместным решением. Разве об этом ты забыл?
Том молчал. Билл тоже не произносил больше ни слова, и только ветер играл в листве своими порывами. Том запрокинул голову. Слезы застилали его глаза, и он изо всех сил попытался сделать так, чтобы они вкатились обратно.
– А что если я скажу… что в моем сердце, всегда было место только для тебя? Что никто и никогда не будет тебя любить так сильно, как я? И что ты мучаешь меня одним своим видом, когда я смотрю, как ты целуешь кого-то другого?
Билл замолчал. Он не знал, что ответить на это.
Том справился с собой и потянулся, касаясь пальцами руки брюнета. Тот замер от него прикосновения, но не стал делать ничего – так и сидел, неотрывно рассматривая широкую ладонь друга.
– Я знаю, Том. Но боюсь причинить тебе еще больше боли, – тихо прошептал он, украдкой вытирая правый глаз кончиками пальцев. – Ты и так пострадал из-за меня.
– Ты не можешь принимать за меня мои решения!
– Том… Не нужно. Нам пора идти на пары.
Он высвободил свою руку из руки Тома и поднялся на ноги.
– Все в этой жизни случилось… не так. Я с Ханной, а она – наш общий друг. И тут наша история кончается, я полагаю.
Тому показалось, будто перед ним разверзлась пропасть. Ком в горле мешал ему даже дышать, но в этот раз Билл лишь печально покачал головой.
Затем он поднялся с лавочки, и взявшись за ручки коляски покатил ее к лекционному корпусу.
We’re supposed to try and be real.
And I feel alone, and we’re not together.
And that is real.
========== 2011 год, 18 февраля, пятница. Неделю спустя. Измененная реальность. Попытка 3. ==========
И мир снова потащился мимо безрадостной улиткой, которая волокла свою ношу в неизвестном направлении. Том тоже тащил свою коляску и с каждой секундой все меньше понимал – зачем это нужно.
Билл ясно дал ему понять: все кончено. И на этот раз не просто кончено, а безнадежно утеряно, всё изменилось где-то в течении времени, кануло в никуда.
Том встал перед выбором: принять это как есть? Или отпустить от себя еще одну реальность? Он думал, что сможет смириться и просто жить рядом со своим соседом по комнате, смотреть как он улыбается каким-то своим мыслям, которые уже нельзя угадать по его лицу. Видеть, что он сидит, копаясь в телефоне, абсолютно погруженный в написание очередной смс своей девушке. Наблюдать, как он с извиняющимся видом куда-то уходит по вечерам, хотя и все время спрашивает, не лучше ли ему остаться.
Том ни разу не попросил его об этом, хотя сердце его обливалось кровью, когда он видел, как Билл удаляется от него, все дальше и дальше в свой мир, где он теперь жил отдельно, будто спрятанный за стеклянной стеной.
Они оба сделали свой выбор. Том сделал свой. А Билл – свой.
После состоявшегося разговора Мерфи старался обходить друга стороной, он был тепл и вежлив, но не более того. Этим он словно провел четкую линию: нарушать территорию он не хотел.
Том понимал его. Билла глодало чувство вины, тревожили собственные шрамы, к тому же, в соединении новых реальностей, они потеряли время своего детства и никогда не проводили его вместе, а значит, не были связаны настолько сильно. В каком-то смысле Ханна стала безопасной стороной, зоной Билла, свободной от тоски и горечи. Том мог это понять. Но принять получалось с трудом.
Теперь, проезжая мимо своего друга, он старался не смотреть в его глаза, старался не касаться его, ни руками ни взглядом, не задерживался рядом дольше, чем на доли секунд. Это было ужасно больно, но он терпел молча.
Новая реальность пока не подносила других неприятных сюрпризов, но Том не тешил себя надеждами, что этого не произойдет. Он знал, что на такой случай у него остался последний шанс, а потому, сославшись на серьезное недомогание, остался у себя в общежитии, где проводил время за постоянными попытками вычислить Бога Случайностей и того, как тот мог в очередной раз распорядиться их судьбой. Том хотел предугадать все возможные развязки его истории с помощью комбинаторных вычислений. Он прикидывал разные варианты – что будет, если за рулем в день той аварии окажется Тайлер. Что будет, если там окажется Ханна. Что будет, если их будет не трое, а четверо. Что будет, если попробовать уговорить друзей вообще никуда не ехать.
Его задачу, как и всегда, весьма осложняло то, что он не помнил ничего из того дня и понятия не имел, в какой момент переместится. И тем более не знал, как изменилась его последняя запись в дневнике в новой реальности. К тому же, Том не мог найти тетради – он перерыл все, но записи с провалами куда-то пропали. Складывалось такое впечатление, что дневников собралась неполная коллекция или кто-то забрал самые нужные, только кто мог сделать это?
Том искал их по всей комнате, пока Билл поглядывал на него из-за книги, постоянно спрашивая, нужно ли ему помочь, но Том только отмахивался и говорил, что все в порядке.
Когда Билл не был занят с Ханной, он сидел в комнате и делал свои задания, периодически заглядывая через плечо Тома и видя только какие-то таблицы, цифры и сосредоточенное выражение лица парня. Тот словно ушел в себя, задумался о чем-то особенно напряженно в эти дни.
– Том, а когда ты закончишь свой проект? – все же не выдержал в одно утро Билл. Вот уже полчаса он безнадежно надеялся списать сложнейшие вычисления по прикладной математике. Его друг прекратил делать домашнее задание, из-за чего у Билла серьезно снизилась успеваемость.
– Что ты говоришь? – невнимательно переспросил Том.
Билл отложил тетрадь, с любопытством подъезжая к нему ближе.
– Я говорю, чем таким ты занимаешься?
– Это… что-то вроде теории вероятности, проверяю кое-что, – уклончиво отметил Том, быстренько прикрывая страницу. – Что такое, Билли? Ты что-то хотел?
Брюнет опустил ресницы. Том заметил тетрадь в его руке.
– Что, опять помочь решить?
– Ты же знаешь, что я не шарю в точных науках. Я не могу понять вот это, – он ткнул пальцем в одно из правил.
Тому хватило одного взгляда, чтобы разобраться.
– Что вообще ты забыл на архитектурном отделении, Билл? Это же простейшая математика, без нее никак нельзя делать простейшие вычисления.
– Я забыл на нем то же, что и ты, – парировал брюнет. – Просто вдвоем мы соображаем лучше.
– Мы вдвоем – это значит, реши за меня? Я тебе это объяснял еще в школе, – Том взял карандаш, тут же наткнувшись на удивленный взгляд.
– Ты почти ничего не объяснял мне в школе, разве что в последнем классе. Ты же помнишь, мы тогда не были особенно дружны!
– Да, верно. Ладно. Смотри, вот есть у нас уравнение, связывающее значение производной функции с самой функцией, значениями независимой переменной, – Том подъехал к нему, начиная быстро чертить карандашом в тетради всякие неведомые другу крючочки и загогулинки. – Порядок входящих в уравнение производных может быть различен, формально он ничем не ограничен. Производные, функции, независимые переменные и параметры могут входить в уравнение в различных комбинациях или все, кроме хотя бы одной производной, отсутствовать вовсе. Дифференциальное уравнение порядка выше первого можно преобразовать в систему уравнений первого порядка, в которой число уравнений равно порядку исходного уравнения. Ты улавливаешь?
Он поднял глаза на Билла и заметил, как тот быстро отводит взгляд от его лица и спешно переводит его в тетрадь. Он совершенно не слушал. Уши его покраснели от смущения.
– Билл, сосредоточься. Решением или интегралом дифференциального уравнения порядка n называется функция y (x), имеющая на некотором интервале (a, b) производные y’ (x), y’’ (x)… Вопрос – что надо найти, когда тебе уже известны вот эти данные? – Том подчеркнул карандашом то, что было дано в условии его задачи.
– Пистолет? – неуверенно и обреченно поинтересовался брюнет.
– Нет, Мерфи, думай, – Том ткнул его кулаком в коленку, – вот смотри, наверняка вам на лекции диктовали это правило, – он начал перелистывать его тетрадь на несколько страниц назад. Я сейчас найду.
Перевернув лист, Том застыл. Лекции были записаны клочковатым почерком, скачущим, как пьяные кляксы по всей тетради. Но между записями вдруг обнаружился пробел – пустая страница, зажатая между двумя мелко исписанными. И на этой странице был рисунок – Том слишком хорошо знал его, чтобы ошибиться. Он его уже видел, только в далеком – далеком детстве, воспоминания о котором теперь изменились столь кардинально. Раньше тот рисунок лежал в коробке с карандашами, похожей на металлический бокс от конфет – только шире.
Том смотрел на свой точный, как фотография, портрет, сделанный уже не рукой ребенка девяти лет. Это был красивый и четкий рисунок, с прекрасно отраженными эмоциями, легкой, немного грустной улыбкой, нарисованный взрослым человеком. Под ним даже стояла дата двухдневной давности.
Тишина в комнате стала почти осязаемой. Биллу понадобилась ровно секунда, чтобы сориентироваться. Он вырвал тетрадь у Тома из рук и отвернулся от друга, покрываясь красными пятнами.
Никто из них не знал, что на это можно сказать. Глаза брюнета быстро забегали по комнате.
– Я сам поищу, я все понял, Том, спасибо! – сказал он, едва дыша.
Том прикрыл веки, пытаясь справиться с дрожью голосе. Он гадал про себя – хватит ли его терпения и контроля, чтобы не схватить упертого Билла и не объяснить ему доходчиво, какой он был непроходимый идиот, что пытался обмануть их обоих. Но ему хватило сил. Вместо этого он сделал усилие над собой. Сглотнул. И четко произнес:
– Билл, дай сюда тетрадь. Я знаю, что ты красиво рисуешь и тебе не важно, муха перед тобой или человек. У тебя на рисунках все одинаково живое. Я не скажу профессору, что ты на лекциях балбесничаешь и мне приходится за тебя все решать.
Билл молчал как военнопленный.
– Том, не… не надо, – он отодвинулся. – Я всего лишь руку разрабатывал…
– Дай. Сюда. Тетрадь. – четко и раздельно повторил Том. – Я не буду рассматривать. Тебе сегодня опять F поставили, тебя отчислят за несдачу!
– Откуда ты знаешь, что мне поставили F?
– Потому, что я… – Том все-таки вырвал тетрадь из его рук. – Тебя насквозь вижу. И знаю тебя вдоль и поперек, болван. Лучше, чем кто-то еще тебя знает.
Газа в глаза на одну секунду. Билл смотрел на Тома пронзительно и одновременно с тем удивительно мягко. Том раскрыл тетрадь, нацепив скрепку на страницы с рисунком, чтобы больше не отвлекаться.
– Смотри, объясняю еще раз, – он принялся по действиям расписывать решение. Пришлось потянуть Билла за штанину, чтобы тот подсел ближе и прекратил сжиматься в комок. – Ну, чего ты?
Волны напряжения, исходящие от брюнета, ощущались буквально физически.
– Ты какой-то другой, – вдруг произнес Мерфи. – Будто новый человек… Всю неделю наблюдаю за тобой… Что-то в тебе сильно изменилось.
Том замер, стиснув в руке карандаш.
– Почему ты думаешь, что я другой?
– Ну… не знаю, ты иногда бываешь такой странный, какой-то… сосредоточенный на чем-то, более уверенный, отчаянный. Более взрослый.
– Как странно, что ты заметил.
– Может, я глупость скажу, но последний раз я тебя помню таким, в тот день, в подвале, когда ты говорил мне о будущем. Ты был такой не похожий на себя – у тебя были другие глаза. Не знаю, я не могу это объяснить…
Том мягко откинулся на спинку своей коляски.
– Ты говорил кому-нибудь и когда-нибудь о том дне в подвале?
– Нет. Никогда не говорил. Как я могу объяснить то, чего сам не понимаю?
– Даже Ханне?
– Да… Даже ей.
– Хорошо, – Том кивнул. – Это только наш с тобой секрет. Твой и мой.
Билл внимательно слушал его. Сделав выдох, Том все же признался ему:
– И… ты прав… Я действительно не тот, которым ты знаешь меня.
– Я заметил. Ты иначе говоришь. Иначе двигаешься. Ты словно забыл половину своей жизни и задаешь такие вопросы, которых не задал бы мне никогда.
– Ты прав, Билл. Ты всегда понимал меня лучше остальных.
– Я… После того дня в подвале я заинтересовался тем, что ты мне сказал. И понял кое-что. Скажи, ты… используешь свои дневники, ведь так? В них дело?
Том прикрыл глаза, ладонью, словно устал от дневного света. Улыбка коснулась его губ, когда он заговорил:
– Как же я забыл, как сильны твоя проницательность и доброта. Это никогда не оставляло меня равнодушным. С моей помощью или нет, ты один всегда находил истинного меня и я люблю тебя за это.
– Том…
– Будь спокоен, я не подниму вопрос чувств, если тебе не нравится. Больше не подниму. Просто я хотел, чтобы ты знал о том, как я благодарен тебе за то, что ты мой друг. Я ничего не хочу взамен. Просто знай – я по-прежнему буду рядом с тобой, как и обещал тогда, помнишь? Я сказал тебе, что буду защищать тебя от всех, даже от самого себя. Даже от меня, если тебе это нужно.
– Мне не нужна защита, – тихо ответил брюнет. – Я просто хочу понять, зачем? Как ты делаешь это и почему ты так мучаешь себя?
Том внимательно посмотрел на друга.
– Потому что однажды, я оставил тебя. Мы были лучшими друзьями, но жизнь разделила нас и это привело к фатальным последствиям. Больше этого не повторится. Я хочу удержать тебя рядом, хоть как-нибудь. Мне достаточно того, что ты жив и что ты в порядке. Уже одно это приносит смысл в мое существование.
Губа Билла дрогнула. Том смотрел на него прямо и искренне. Ничто в его лице не выдавало лукавства. От этого взгляда становилось не по себе, он словно проникал под самую кожу.
– Я не совсем понимаю, как работает эта система, – Билл нервно облизнул губу. – Но… Твоя мама часто говорила об этом, просила нас следить за твоими провалами.
– Она всегда думала об этом больше, чем я. Стой, Билл. Надеюсь, ты не рассказал ей о своих опасениях?
Вместо ответа Билл склонил голову.
– Том, я должен тебя спросить. Ты помнишь хоть что-то из произошедшего за последние шесть лет?
– Очень смутно. Реальности заполняют мое существование кусками и иногда мне приходится долго думать, чтобы понять, что к чему относится.
– И много их было?
– Эта третья. Не считая ту, из которой я пришел. И поверь мне, пока она самая сносная.
– Сносная… – Билл задумчиво опустил голову. – Я думаю, мне стоит тебе кое-что показать. Ты не спрашивал меня об этом всю неделю, но теперь я, кажется, понимаю, почему.
Беспокойство в его голосе заставило Тома немного насторожиться.
– Это что-то важное?
– Да, – последовал незамедлительный ответ.
Forever’s just a moment in time, walking away. © Cavo
Билл провез каталку через территорию университета и далее к парковке. Том вдыхал прохладный воздух, пока они двигались к одному из авто – большому грузовику с раздвижными дверками, на котором был налеплен значок инвалидного кресла.
– Куда мы поедем, Билл?
– Увидишь, – мягко ответил брюнет.
Том удивился еще больше, когда его друг сел за руль, а через двадцать минут направился к изолированному больничному комплексу на краю чистенькой жилой зоны.
Они прибыли туда, когда часы показывали два и въехали в широкие ворота госпиталя.
Пройдя ресепшн, два друга покатили по коридорам. Время от времени проходящие доктора приветливо кивали им обоим.
– Билл? Почему они нас знают? – Том посмотрел подозрительно на усатого врача, улыбнувшегося им.
– Мы часто заходим сюда, к тому же Тайлер тут добровольцем работает.
Том, крутил головой, пока они проезжали по блоку частных палат.
– Но что мы можем делать тут часто?
Слова замерли на его губах, когда Билл вкатил его коляску в помещение, где находился лишь один пациент. И тогда Том потерял дар речи.
Лежавшая в окружении всяких проводков и трубочек Симона слабо улыбнулась ему со своей белой подушки.
Тому показалось, что плиты пола разъезжаются в стороны и кресло проваливается, увязает будто в болоте. Он безуспешно хватал ртом воздух, пытаясь сообразить, каким образом веселая, цветущая, рыжеволосая женщина средних лет, которой он помнил свою мать, была связана с этой болезненной, блеклой и угасающей старушкой.
– Мам… – прошептал Том, прикрывая рот рукой.
Женщина жестом попросила его подъехать ближе. Билл дошел до кровати и пожал пальцы миссис МакГрат.
Том попытался выдавить из себя вопрос «Почему?», но так и не смог. Его мать была соединена с целой паутиной капельниц трахеостомической трубкой. Рядом стоял тускло-зеленый торпедообразный кислородный баллон с респиратором. Том смотрел, как машина с шумом качает поршнем вверх вниз, дыша за его мать.
Билл подвез кресло чуть ближе.
– Рада. Тебя. Видеть. Малыш, – тихо прошептала Симона, словно бриз в траве.
Глаза Тома скользнули по листу назначенного лечения, прикрепленному к доске в изножье кровати.
– Рак легких? – охнул он.
Билл молча стоял за его спиной.
– Но… Этого просто не может быть… – Том отрицательно покачал головой.
На лице миссис МакГрат появилось беспокойство при виде реакции сына.
– Твоя мама очень много курила после того, как тебя сбила машина, – Билл положил руку на плечо друга. – Она переживала за тебя больше, чем кто-либо.
Воспоминание об этом было эфемерным, но, тем не менее, вызвало тошнотворное чувство вины. Том вспомнил неясное, смутное, как мираж, видение – бесконечные блоки сигарет, пачки, пепельницы, полные окурков, и воздух, пронизанный серым дымом. Это довело его мать до болезни. То ли реальный отрезок памяти. То ли плод больного, обезумевшего воображения.
– Малыш. У тебя. Снова… Провалы? – тихий, едва слышный хрип, больше похожий на утверждение.
Том не мог, не хотел ничего на это отвечать. Остекленевшими глазами он смотрел на ту, что отдала ему лучшие годы своей жизни. На ту, чей путь заканчивался так несправедливо по его милости.
– Мам, – тихо прошептал он. – Прости меня. Так не должно было случиться. Я бы так хотел найти способ все исправить.
– Исправить? – по искаженному лицу было заметно, что Симоне больно даже шептать.
– Доктора делают все, что могут, – сказал Билл, поправляя миссис МакГрат подушку.
Том помотал головой. Это не могло оставаться так. Он был готов потерпеть даже паралич, как побочный эффект собственной неосмотрительности, но только не это.
– Билл… поехали отсюда, – парень прокрутил колеса своего кресла, отъезжая назад. – Спасибо что привел меня сюда.
Симона с беспокойством посмотрела на него.
– Билл, дорогой. С Томом. Все. В порядке? Ты. Заботишься. О нем?
– Конечно, миссис МакГрат. Мы все присматриваем за ним. Я и Ханна. И Тайлер, – легкая улыбка коснулась губ Билла. – Как мы и обещали.
Все встало на свои места. Том не придал значения словам друга, который сказал, что на определенное время матери стало некогда заботиться о сыне. Значит, трудная семейная ситуация заставила всех зарыть топор войны, вот что произошло на самом деле.
Билл пожевал губу, пытаясь скрыть замешательство. В палате воцарилась очень странная, неловкая атмосфера.
Из глаз Симоны вдруг покатились слезы. Ее взгляд встретился со взглядом сына, который неотрывно смотрел на нее, не в состоянии поверить в реальность происходящего.
– Том, пообещай мне. Что ты. Будешь в порядке… – зачем-то вдруг сказала Симона. – Пообещай. Что не станешь. Делать никаких глупостей.
Как будто она все поняла. Ее взгляд, тусклый, но пронзительный, сфокусировался на сыне. Том не хотел слышать эти напоминающие о скором прощании слова. Он уже терял достаточно.
Он подъехал к маме и вытер слезы с бледной впалой щеки. Резкий запах лекарств ударил ему в нос.
– Не плачь мама, – сказал он слегка подрагивающим голосом. – Прости, что тебе приходится страдать из-за меня.
В его горле стоял противный ком, который мешал глотать. Том потрепал женщину по руке – этот жест должен был придать ему уверенности, но ничего подобного не произошло. В глазах Симоны все еще стояли слезы, голова тряслась.
Как будто она хотела его остановить.
Том отпустил тормоза кресла и покатился вперед, из комнаты в коридор, под сочувствующим взглядом Билла. Угасающее, тихое дыхание матери все еще билось в ушах набатом.
Том понимал, что должен был остаться, поговорить с ней, но просто не мог больше смотреть на то, как она уходит по его вине. С него было достаточно.
========== 2011 год, 18 февраля, пятница. Неделю спустя. Измененная реальность. Попытка 3. Продолжение 1. ==========
– Том… – Билл догнал его уже у выхода из больницы. – Том, да стой же ты, не забывай, из нас двоих только один ты на колесах, я не могу бегать так быстро!
Том вытер слезы быстрым движением руки и обернулся к нему.
– Когда она заболела, Билл? Сколько лет назад?
– Около трех лет. Когда ты был на первом курсе.
– Говори честно, ты обсуждал с ней мои провалы? Не увиливай! Она знает о том, что я путешествую во времени?
Билл молчал, виновато пряча глаза.
– Говори честно, иначе я клянусь, ты пожалеешь об этом, Мерфи!
– Она знает, Том. Водила тебя на томограмму ради профилактики, доктор сказал ей, что результаты плачевны. Но она заболела и ей пришлось много заботиться о собственном здоровье, поэтому…
– Черт подери, – Том перебил его. – Это все потому, что Брайтман для нее постоянно в шаговой доступности. Она бы никогда не нервничала из-за меня!
– Да. И она никогда бы не разрешила нам заботиться о тебе, но у нее не осталось выхода. Она предупредила об этом и меня и Тайлера, когда поняла, что болезнь скоро заберет ее, чтобы мы делали все для того, чтобы ты больше не экспериментировал с собой!
– Ты почему не предупредил меня, сукин ты сын? Неделя прошла, я только сейчас узнаю, что моя мать больна и при смерти, а вы играете за моей спиной. Тоже мне друг! – Том развернулся, скидывая с ручек кресла ладони Билла, намеревающегося отвезти его к машине. – Я поеду домой сам!
– Том, не дури! Ты не доедешь!
– А ты проверь меня!
Темные волосы Билла слегка колыхнулись от порывов ветерка.
– Том! Я знаю, что тебе тяжело, как и всем нам! – крикнул Мерфи ему вслед. – Ты не можешь смириться с тем, что скоро потеряешь самого близкого человека. Но поверь мне – потери это всего лишь часть жизни, это просто нужно принять, как данное! Не делай глупостей!
Том не оборачивался. Он злился на себя за уверенность в собственной правоте. На мать, за то, что та сдалась и не смогла пережить его болезнь. На Билла, за то, что он был так далеко, во всех пониманиях этого слова. На весь мир, который вертелся слишком быстро, чтобы успеть за его скоростью.
– Том, вернись!
Начинался дождь.
– Том!
– Зачем? – парень обернулся, ударив ладонями по колесам инвалидного кресла. – Чтобы ты бесконечно читал моральные истории и говорил мне принять потерю как она есть? Катись, Билл, знаешь куда? Все. Катитесь…
Том крутил колеса своей коляски. Он знал, что такими темпами доберется до кампуса часа за два, а под проливным дождем рискует еще и смертельно простудиться. Ну и пусть. Тем лучше.
Рано или поздно наступает конец любому, даже самому стойкому терпению, именно в этот миг наступил конец терпению Тома. Ничего не получалось так, как было запланировано, потому что всегда находилось что-то, что пускало ситуацию под откос и тогда чья-то жизнь, как хрупкая игрушка, ломалась под натиском жестоких перемен.
Том вытирал слезы рукавом клетчатой рубашки.
Он не хотел признавать свое поражение, но слова из многих реальностей снова и снова крутились в голове. Злые. Обидные. И безнадежные.
«Пошел ты, Том. Самое большое, что ты сделал для меня – исчез из моей жизни. Спасибо тебе за то, что тебя никогда не было в ней»
«Ты не Бог, сын, ты не можешь просто так менять чужие жизни»
«Обещай, что ты не будешь экспериментировать со своей памятью»
«Все в этой жизни случилось… не так. И тут наша история кончается, я полагаю…»
Может, все эти люди были правы? История должна была кончиться уже давно?
Вымокший до нитки парень окончательно выдохся, когда добрался до общежития. Грязные следы растекались по плитке у входа, с колес капала вода и было сложно ими управлять, но Том упорно ехал к цели. Он прокатил по коридору, громыхая по вываливающимся паркетинам пола и не обращая внимания на странные взгляды проходящих студентов поднялся на лифте в комнату.
Он не понимал. Не понимал, почему благими стремлениями дорога вела разве что к воротам ада, того ада, который он открыл своими же руками. Он никогда не хотел такой жизни для себя или кого-то из своих друзей, он лишь теперь понял, что значили слова отца: ты не Бог, сын. У тебя не получится играть чужими судьбами.
Смерти, болезни и боль, вот, что стало спутником путешествия во времени, а любовь, что была их с Биллом маленькой победой над всем миром, уже не существовала. Имело ли смысл хоть что-то после этого? Том не хотел этого знать.
It’s like levitating, only submersed beneath the surface and so cold
Like dying but waiting, as all of the memories reveal lies as I grow on now.
The love that we had was our victory
the innocent way that pushed us away
I need only you… to see that I’m drowning
before the last goodbye.
(For the Taking – Last Goodbye)
Он ничего не ощущал, открывая краны в ванной. Его руки, дрожа, неловко крутили серебристые ручки. Он был так опустошен, будто из него высосали все чувства и желания и хотелось со всем покончить, чтобы избавиться от боли.
Кресло-
каталка упало с грохотом набок. Одно его колесо вяло закрутилось, невольно напомнив о том дне, когда Том обнаружил Ханну полусумасшедшей, еле живой и бледной тенью, лишенной будущего по его милости. Он вспомнил звонок по телефону от Тайлера, который сообщил, что Билл решил расстаться с жизнью. Вспомнил, свою мать лежащую на кровати, в окружении аппаратуры для поддержания существования. Вспомнил Тайлера – злого, рычащего на полу комнаты в общежитии, захлебывающегося от злости и крови.
Все эти образы сломанных судеб из прошлого кружились, немым укором напоминая о том, что эти люди пострадали только из-за него, из-за его эгоизма. Воспоминания о них будто нарочно метались в сознании, отгоняя все сомнения и подталкивая вперед.
Том скользнул в одежде в ванну. Краны с текущей водой находились напротив его колен, и емкость быстро наполнялась, вода медленно поднималась от лодыжек к талии, потом к груди и рукам. Том почувствовал, как на него снизошло странное спокойствие, мирное ощущение, пришедшее из ниоткуда. Если у него до этого и были сомнения в правильности своих намерений, то теперь они ушли. Вода добралась до шеи, затем до губ и ноздрей. Парень поднял голову лишь для того, чтобы сделать глубокий последний вдох. Потом он опустился еще ниже и полностью ушел под воду. Жидкость теплыми потоками полилась через край ванны.
Еще немного и его боль, все мечты, все несбывшиеся надежды просто уйдут, растворившись во мракe. Теплая вода начала проникать в ноздри, Том заставил себя сделать глубокий вздох, чтобы конец пришел быстрее, чтобы не мучиться долго.
Щиплющие струи противными ручейками проникли в горло и он закашлялся, глотая воду, стараясь захватить больше. Перед глазами запрыгали слепые белые пятна и почему-то карие глаза, веселые и улыбающиеся, висели на их фоне, словно наблюдая за тем, как он тонул.
– Мать твою! Так я и знал! – хлопок, и треск, словно кто-то выломал дверь.
Голос издалека, то ли в воображении, то ли с той стороны света, раскрывшего для Тома свои душные объятия. Кто-то бежал в его сторону.
Последний вдох. Тело, которое почему-то казалось удивительно тяжелым, словно набухшим, куда-то поволокло.
– Я знал, что ты сделаешь это, козел. Я тебя ищу по всему кампусу второй час! Сука, не смей умирать!
Щеку что-то обожгло, будто кто-то отвесил пощечину.
– Том… очнись, не оставляй меня, слышишь? Не надо, пожалуйста, – то ли шепот, то ли крик где-то на периферии сознания.
Странные, глухие удары, словно молотом по ребрам. Холод который, начал медленно сковывать, опутывать конечности, проникать под кожу, вдруг стал постепенно утекать, уходить в темноту. Захотелось глотнуть воздуха.
– Что жы ты творишь с собой!
Раздался треск разорванной ткани. Том готов был поклясться, что почувствовал прикосновение к коже – его будто силком уложили на спину. Словно чьи-то руки легли на ребра, совершая ритмичные нажатия. Массаж быстрыми толчками, тяжестью всего тела, грудная клетка вжималась внутрь, заставляя выплевывать воду.
– Том, очнись!
Губы погрузились в обволакивающую теплоту и влагу. Ласковый ветерок, будто бриз, проник прямо в легкие, по дыхательным путям. Потом еще. И еще.
– Дыши, сукин ты сын. Дыши, Том!
Толчки заставили захлебнуться и действительно сделать судорожный вдох. Вода, стоявшая в горле потекла обратно наполняя рот и нос. Том резко сел и открыл глаза. Свет электрических ламп полоснул его прямо по зрачкам.
