Текст книги "Event Reborn (СИ)"
Автор книги: fifti_fifti
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 35 страниц)
– А вот и нет, – заливался на всю машину Билл. – Я не виноват, что у тебя реакция как у черепашки!
– Это у меня медленная реакция! А ну сюда иди, сейчас я покажу у кого медленная реакция! – вспыхивал Том и лез месить Билла кулаками прямо на заднем сидении, не обращая внимания на его крики о помощи.
Симона усмехалась, выпуская струю сигаретного дыма в сторону и радовалась моментам, когда видела своего сына таким живым и беззаботным, несмотря на не самое простое время в их жизни. Ей хотелось, чтобы он подольше побыл маленьким мальчишкой. Рядом с Биллом это выходило у Тома просто на ура. Гордон с ворчанием, а Симона с улыбкой, отмечали, что когда они проводят время вместе, им, кажется, не нужен весь остальной мир – им было хорошо и так, в той вселенной, которую они с потрясающей скоростью возводили на двоих.
Тайлер тоже участвовал иногда в их играх, если позволяло время. У него были и свои друзья, из школы, но он реже тусовался с ними. Часто он выходил на задний двор погонять мяч с младшим братом и его другом, которые, визжа и звонко заливаясь смехом, проводили теплые сентябрьские деньки за активными спортивными играми и дрессировкой домашних четвероногих.
Ханну, к счастью, выписали из больницы, наложив ей швы. Говорили, что при заживлении останутся только небольшие шрамы. Особенно, конечно, родители переживали за лицо. Гордон и Симона наведывались к ним в больницу, как родительская делегация, желающая разведать обстановку. Мистер Махоуни даже не посмотрел в сторону старшего Мёрфи, а вот мать, счастливая оттого, что её дочь шла на поправку, с радостью приняла цветы и пирожные, а заодно и пожелания к выздоровлению.
Конечно, о том, чтобы возобновить дружбу, речи пока не шло. Но начало было положено – по крайней мере, по словам Симоны, Махоуни не собирались подавать в суд. Та история с собакой осталась для старших тайной, покрытой мраком. Том и Билл жутко испугались, когда самый страшный секрет едва не выплыл на поверхность – в один из дней на пороге дома появился мистер Джексон, хозяин убитой собаки.
Разумеется, он слышал историю о четырех сбежавших детях, которая быстро распространилась по всему городку. Ему не составило труда понять, кто виноват в смерти его пса, однако Гордон и слушать его не стал. Он выставил мужчину за дверь, закричав ему в лицо, что это они должны подавать в суд на владельца агрессивного и бешеного животного. Том и Билл, которые в это время находились дома, переглянулись в страхе, но Гордон лишь захлопнул дверь и прошел мимо них, бросив на детей тяжелый взгляд.
Возможно, именно в тот единственный раз он все же вступился за своего сына. Том и Билл решили, что это всё потому, что мистер Мёрфи не взлюбил мистера Джексона ещё после той истории с плеером Тайлера.
Кроме этого инцидента две недели прошли абсолютно спокойно. Симона лишь однажды заставила сына ещё раз съездить к врачу для родительского успокоения. Доктор Брайтман осмотрел мальчика, выслушав рассказ про второй припадок. Серьёзно кивнув, он отправил юного пациента ещё раз проходить сканирование. Поинтересовался, как шли успехи с дневником и сказал, что пока прогресса заболевания нет, нужно просто не терять бдительность и сообщать ему обо всех изменениях в состоянии, если они будут.
Симона кивнула. Их записали на прием где-то через месяц, намекнув, что теперь Тома нужно поставить на регулярный учёт в клинику. Вздохнув, миссис МакГрат, согласилась. Она помнила про совет Майка отвести Тома к его отцу, чтобы немного сгладить стресс, но тянула с этим до последнего – ей так не хотелось омрачать жизнь сына подобными новостями. Гораздо больше ей нравилось выглядывать в окно на задний двор и видеть, как он с соседским мальчишкой, заливаясь, катается по траве, пока Бастер бегает вокруг них, заливисто тявкая.
За этими относительно спокойными деньками наступила осень с золотисто-янтарными бликами в листве, все учащающимися дождями, усиливающимся ветром с реки и запахом скошенного сена на полях. Неожиданный и короткий период вернувшегося тепла прошел, подготавливая маленький городок и его окрестности к наступлению промозглого времени ливней и низких температур.
Во вторник Том сидел за своей партой на большой переменке. Он как раз только что закончил быструю запись в дневник, как привык делать это каждый день и, отложив ручку в сторону, оглядел классную комнату.
Сегодня все было как обычно, без происшествий. Они с Биллом как и всегда получили замечание и угрозу быть рассаженными за хихиканье на задней парте. Миссис Кауфман долго объясняла что-то про дроби, которые Том быстро подсчитал в уме, записав одни ответы и отложив работу, рассчитанную на весь урок, уже через пять минут. На переменке одноклассники сбились группками и хихикали, каждый о своем.
Билла не было поблизости, он куда-то отошел, и Том быстро заскучал. Это уже вошло в привычку – постоянно болтать и веселиться только с ним. Другие мальчишки в классе, конечно, тоже были неплохими ребятами, но они вели себя как-то отстранённо по отношению к новенькому странному мальчику, который без труда решал все задачи и давал понять, что его не интересуют их темы для обсуждений.
С Биллом Том почему-то не чувствовал этой разницы, у Мёрфи было отличительное свойство ляпнуть что-нибудь и тем самым заставить забыть про всё на свете. Весьма сложно было сосредотачиваться на умных вещах, загибаясь от припадков хохота.
В последнее время Тому все чаще становилось некомфортно без друга рядом. Не потому, что он боялся школы, а потому, что Билл был единственным, для чего Том ходил сюда. Даже свободное время он тратил на него, тем более, что Симона запрещала читать много, чтобы не напрягать зрение.
Том огляделся по сторонам. Сейчас друга нигде не было видно, и он в очередной раз почувствовал, что начинает нервничать. Возможно, виной этому было ещё и прочно ассоциирующееся с Мёрфи слово «неприятности». Их приятель искал просто мастерски.
Том зевнул от скуки, а затем достал из портфеля учебники. На глаза ему попалось большое зеленое яблоко, которое Симона с утра сунула в руки на обед. До обеда было ещё далеко, а желудок вдруг кольнуло голодным спазмом. Решив перекусить, Том поднялся и отправился в туалет, чтобы помыть руки. Он прошёл по длинному коридору мимо стаек резвящихся второклашек и первоклашек. Их с Биллом классная комната располагалась ближе ко входу, а вот до уборной приходилось проделывать неблизкий путь.
В этом здании учились вперемешку все классы, начиная с первого и заканчивая пятым. Было даже сложно определить, кто из них куда относился – они все носились по коридорам, толкаясь, весело визжа и играя во всякие активные игры. Только учителя лениво дрейфовали в этом море разновозрастных детских голов, патрулируя окрестности и пресекая хулиганство.
Том протиснулся вдоль стеночки к дверям туалета и зашёл в светлое, в салатовых тонах, помещение. То, что он там увидел, моментально выбило у него почву из-под ног, он даже не сразу сообразил, что происходит. Около стенки стояли парни постарше, два громилы из пятого класса, чьим самым сильным аспектом, естественно, была физкультура. Билл как-то рассказывал про них, посоветовав любым образом избегать этой компании – они пользовались своим преимуществом, чтобы отбирать у малышей мелочь и всякие вещицы, которые им приглянутся. А вот теперь он и сам, похоже, попал под раздачу, поскольку был припёрт к стенке, в то время, как двое пятиклассников нависли прямо над ним с очень недружелюбным видом.
– Гони мелочь, шкет, – громко и на весь туалет объявил тот, что стоял левее и держал брюнета за плечи.
– У меня нет, я тебе уже сказал, Ричи, – спокойно ответил Билл, откидываясь затылком к стенке. Его взгляд ничего не выражал.
– А если я найду? – осклабился второй, осматривая мальчишку сверху вниз и останавливаясь взглядом на карманах. Он тут же протянул руку и полез шарить по его джинсам в поисках денег.
– Эй… – Том немедленно забыл о яблоке. – А ну, отвалите от него!
Парни обернулись на звук его голоса. На лице Ричи расплылась довольная улыбка.
– О, смотри-ка, Тод… Ещё один тут нарывается, – довольно загоготал он, окинув Тома оценивающим взглядом с ног до головы. – Что, тоже хочешь поделиться с нами тем, что тебе мамочка в школу с собой дала?
Том сложил руки на груди, глядя на двух верзил.
– Отвали от него, я кому сказал, – произнёс он, удивляясь своей смелости.
Напрашивался только один вопрос: что делать теперь? Тод и Ричи начали ухмыляться, понимая, что третьеклассник не поддается на их угрозы.
– Том, не надо. Они просто обыщут меня и уйдут! – подал голос Билл, всё ещё припёртый к стенке.
– Здравая политика, – одобрил коротко стриженный верзила справа.
– Они уйдут. И обыскивать тебя они не будут, – глаза у Тома сузились до размера щелочек. – Приятно, наверное осознавать, что вы можете побить кого-то, кто слабее вас?
– Ну, – Рич сделал вид, что призадумался. – А что, мне кто-то запретит? Не ты же, малявка!
Два пятиклассника заржали противно, как шакалы. Тод вернулся к обыску карманов Билла.
– Давай побыстрее заканчивай, пока училка не заметила, потом займемся вторым, – быстро пробормотал он.
Билл смиренно дожидался, когда его отпустят. Том не мог стоять и спокойно смотреть на этот произвол. В голове его с сумасшедшей скоростью проносились мысли, одна другой безумнее. С одной стороны, самым разумным было бы просто открыть дверь и позвать учителей, но это значило вырыть себе могилу, заслужить статус ябеды и получить потом от пятиклассников втрое больнее. Вместо этого он быстро метнулся к ним и дернул за руку правого, заставив его сделать шаг назад. Тот обернулся, не сообразив сразу, как это парень на несколько лет младше мог позволить себе такую наглость.
– Я сказал, оставь его в покое, – ледяным тоном отрезал Том.
Глаза пятиклассника оставались удивлёнными где-то две секунды. Оба парня и Билл просто стояли и смотрели на Тома, который ни на секунду не сомневался в своем решении. Кровь бешено билась в его висках, губы пересохли, но он выглядел очень решительно. Том уже понял, что ему придётся самому вступаться за друга – тот был слишком напуган, чтобы дать отпор.
– Ах ты, шмакодявка, – голубые глаза пятиклассника тут же загорелись бешенством. – Держи его, Рич.
Второй парень, немного опомнившись от шока, послушался. Том гневно свел брови к переносице.
– Том они тебя сейчас… – только и услышал он испуганный вскрик Билла.
Белая вспышка.
Том упал на что-то твёрдое, больно приложившись коленями и локтями. Знакомая темнота стояла перед глазами, мешая видеть четко. Он почти наощупь пытался понять, где находился – в ушах его шумела кровь. Он чувствовал её и на своих губах, а под ладонями угадывался ледяной и грязный кафель.
Чьи-то белые кроссовки пробежали мимо, громко топая. Том засек их краем глаза, в темноте своего с трудом возвращающегося сознания.
– Валим, Ричи, черт… Пока училка не зашла! – услышал он будто бы издали, пробивающиеся словно через плотный туман звуки.
Хлопнула дверь и какая-то тёмная тень опустилась прямо рядом. Том понял, что его трясут за плечи изо всех сил.
– Том. Том! – знакомый голос звенел над ухом. – Ты в порядке?
Реальность с рёвом рвалась в сознание мальчика, вызывая тошноту.
– Том посмотри на меня… Ну, вот зачем ты полез, а? Кто тебя просил? – сбивающийся шёпот прямо в ухо, и чьи–то руки настойчиво ползают по лицу, размазывая солёную кровь по коже.
– Билл, это ты?
– Блин, а кому это быть? Том, тебе надо умыться – на майку попало, черт, – бормотал Билл, его руки перешли на предплечья. Тома потащило куда-то вверх. – Том, ты… Господи, у тебя из ушей кровь! – тихий вздох, и Том почувствовал мягкие пальцы на своей шее.
– Билл, я, кажется, опять, – бессознательно бормотал Том.
Том хотел сказать «отключился», но не успел продолжить свою мысль.
– Мистер МакГрат! Мистер Мёрфи! Это как понимать? – дверь туалета для мальчиков распахнулась и на пороге выросла миссис Кауфман.
– Миссис Кауфман… Надо помочь ему! – забормотал Билл, придерживая за локоть сползающего от слабости и накатывающей темноты друга.
– Это кровь? – учительница тут же побледнела, кинув взгляд на Тома.
– Мы подрались, скажи, что мы подрались, не говори про провал, – тихо пробормотал Том, повисая на друге.
Он понятия не имел, что произошло. Как еще объяснить миссис Кауфман, почему у него носом шла кровь?
– Том, тебе надо в больницу, ты ведь говорил, – начал протестовать Билл.
Том с силой стиснул его руку, которая держала его за ворот.
– Мы подрались, – отчеканил он, заглядывая другу в глаза и пресекая все его попытки сопротивляться.
– Это я вижу, – брови миссис Кауфман сползлись на переносице, – это ведь снова были Ричард Рид и Тод Бёрнс, не так ли? Они опять задирались к вам, Мёрфи? – её взгляд сфокусировался на Билле.
Том сплюнул прямо на пол и вытер рукой подбородок. Билл молчал, как будто набрал в рот воды.
– Мистер Мёрфи, я вам задала вопрос. Это были мистер Бёрнс и мистер Рид?
– Нет, – тихо прошелестел голос Билла, приглушенный кафелем. – Мы подрались. С Томом.
– Очень хорошо, – миссис Кауфман скрестила руки на груди. – В таком случае, жду вас после уроков. Вас обоих! – подчеркнула она, с отвратительным скрипом поворачиваясь на острых каблуках. – И умойтесь, мистер МакГрат, чтобы прийти на урок в нормальном виде!
Дверь захлопнулась за ее спиной.
– Прекрасно, – Том раздраженно вытер рукавом не останавливающуюся кровь. – Просто прекрасно, снова влипли!
Это было уму непостижимо. Злость бурлила изнутри, мешая соображать внятно. Очередная отключка сознания. Непонятные обстоятельства, при которых это случилось. И, конечно, в довершение всего, зашедшая не вовремя миссис Кауфман, которой тут не хватало для полноты картины. Блеск!
Том еще раз сплюнул кровь. Почему-то болело правое ребро, губа была рассечена, а вся левая сторона лица болезненно пульсировала. Похоже, драка все-таки была. Только с кем? Билл казался испуганным, но вполне целым.
– Том, – тихо прошептал Билл, поднимая глаза на своего друга после минуты его недоброго сопения и попыток оглядеть себя со всех сторон.
– Блин, я не могу поверить, я опять вырубился, – Том оценил масштаб катастрофы опёрся двумя руками о края раковины. Он снова сплюнул кровь, зло оттирая её с рукавов и ладоней.
– Том, – тихо позвал его Билл, тоже начиная отскребать пятнышки с одежды друга, чтобы ускорить процесс. Взгляд его был сосредоточенным.
Том поднял на него глаза, параллельно включая кран и смывая алые дорожки холодной как лёд водой. Билл сейчас казался очень серьёзным и немного грустным.
– Что? – Том шмыгнул носом.
– Ты мой самый лучший друг, – Билл, улыбнулся ему, робко и несмело, и от этой улыбки у Тома неожиданно дёрнулся желудок. В нём как будто закололись сотни маленьких иголочек. – Ты заступился за меня. Никто никогда не заступался за меня!
Том остановился, прекращая умываться. Этот момент исчез из его памяти, как и многие другие. По подбородку стекала розовая от крови вода. Всё тело ломило. Вдобавок ещё и звонок известил, что пора уже бежать на урок. Но Билл улыбался, и Том тоже улыбнулся несмотря на всю нелепость ситуации. По крайней мере, был во всей этой чехарде хотя бы один человек, оттягивающий момент окончательного погружения в сумасшествие.
– И ты мой, Билл…
Мёрфи улыбнулся еще шире.
Они вернулись в класс, как только удалось немного отмыться, и до трёх часов решали идиотские задания, которые подсовывала им в наказание строго взирающая поверх очков миссис Кауфман. Том быстро прорешал все номера, и бросил взгляд на страдающего над математикой Билла. Выглядел тот неважно – потрёпанным и бледным. Том не собирался на этот раз ничего выяснять у друга. Вместо этого он твёрдо решил выспросить у матери всё, что она знала про отца. Йорга тоже мучили частые мигрени, это неспроста!
В этот раз припадок был чуть менее болезненный, но Том все равно мало что помнил, после того, как полез в портфель и достал оттуда яблоко. Именно после этого наступила темнота. Йорг рассказывал про то, что мог иногда «будто уходить от реальности». Том никогда не придавал большого значения этим словам и не спрашивал, что это значило. Но теперь он понял. Это точно как-то связано – теорию всяких наследственных странностей, которые передаются через поколения, еще никто не отменял.
Том зло корябал запись в своем дневнике, прикидываясь, что на самом деле решает задачи. Отец мог знать про эти приступы и помочь с ними как-то бороться. Если бы только Симона не пыталась скрыть детали!
Билл довел Тома до двери и, убедившись, что с его другом все в порядке, махнул рукой. Уходя, он оглянулся через плечо и еще раз улыбнулся, словно напоминая про их сегодняшний разговор. Том и без этого помнил. Он был рад, что Билл был его другом. Без него было бы гораздо тяжелее переживать этот период.
Симона была не в восторге от истории, которую ей рассказал ей сын. Когда стадия причитаний, охов, и вздохов из серии: «Том, приступ? Прямо в школе?» закончилась, мальчик уверенно и прямо посмотрел на свою мать. Они сидели за кухонным столом и Симона, как и всегда в таких случаях, пыталась приложить все свои актёрские таланты, чтобы скрыть панику, мечущуюся в её карих глазах.
– Мам. Папа никуда не уезжал, – тихо и устало пробормотал Том.
Симона спрятала лицо в ладони. Она знала, что рано или поздно сын всё поймёт.
– Мне не три года. У нас были семейные проблемы. Но согласись, люди не срываются так просто, и не бросают свою семью. И если это как-то связано с моими… провалами… я хочу знать правду, – Том ждал от неё ответа. И почему-то в этот раз он знал, что получит его, потому, что Симона не ответила «нет». Она просто опустила глаза.
– Том, твой папа… – тусклым голосом начала она после полуминутного раздумья, – к нам никогда не вернётся. За две недели до того, как мы переехали… – она немного всхлипнула, а из глаз скатилась серебристая слезинка. – Он потерял над собой контроль. Настолько, что мне пришлось вызвать врачей.
Том слушал, затаив дыхание. Сердце его глухо билось о рёбра, затрудняя даже дыхание. Страх взял сердце мальчика в холодные руки и сжал. Том почувствовал, как ладони покрываются влагой.
– Ты многого не помнишь, мы старались скрывать от тебя всё это… До твоего рождения Йорг проходил лечение в клинике, – Симона еще раз всхлипнула, – вмешательство было довольно серьёзным. Оно помогло. Ненадолго, всего на несколько лет. Но в последнее время он снова стал вести себя странно, ты и сам это замечал.
Том кивнул. Он догадывался о чём-то подобном, но отметал от себя такие мысли до последнего момента.
– Его госпитализировали… – Симона провела рукой по лицу сверху вниз и мальчик увидел, что его мать плачет. – Папа… теперь в психиатрической лечебнице, Том.
Сердце, если оно до этого и билось, остановило свой ход. Пустота и страх ворвались вместе с его последним ударом, буквально сбивая со стула этим осознанием.
Он в психиатрической лечебнице, Том. Он в психиатрической лечебнице, Том. Он в психиатрической лечебнице, Том
Бессмысленным, сухим жужжанием, как жёванная старая плёнка, звучало в тишине кухни.
Он в психиатрической лечебнице, Том.
Так вот о чём не хотела говорить Симона всё это время. Те странные таблетки, что принимал Йорг около года до этого случая, ссылаясь на сильную депрессию. Его отсутствующее выражение лица. Бессмысленное бормотание, которого ни Том, ни Симона иногда не могли понять. Необычное поведение, мысленно записанное Томом в счёт рассеянности от большого количества работы.
Он в психиатрической лечебнице, Том.
– И по-твоему…Я последний, кто об этом должен узнать? – мальчик поднял на мать немигающий, стальной взгляд.
Симоне на секунду стало страшно. Сейчас она увидела в сыне нечто такое – пугающее, острое, безнадежное… Как будто удар под дых, резко отнимающий кислород.
– Том. Ты ребёнок, – она устало положила руки ладонями вниз на стол. – Ты маленький мальчик, единственной проблемой которого должна быть плохая оценка в школе. Или ссора с лучшим другом. Или разбитое колено. Но никак не мысли о том, как продержаться очередной день и не сойти с ума!
– Мам, – Том склонил голову. – Это уже реальность. И не я из нас двоих сейчас веду себя, как ребёнок. Наша жизнь уже изменилась, в тот самый день, когда ты сказала «Том, папа больше не будет жить с нами…» Понимаешь?
Совершенно спокойный, взрослый взгляд, прошил Симону насквозь, мешая женщине двинуться с места от страха и осознания того, как её сын на самом деле был прав. Она всегда боялась признать это. Но сейчас, при взгляде в его понимающие, совершенно серьёзные глаза, у нее просто не осталось выбора, кроме, как принять тот факт, что для ее сына детство уже кончилось. Иллюзии и желания в мечтах, затмевающие реальность, осыпались с каждым днем, как карточный домик, обнажая суровую и очень колючую правду: всё изменилось безвозвратно, ничего нельзя исправить и сделать таким, как было.
– Ты просто не хочешь видеть очевидного, – горько сказал Том, ухмыльнувшись одним уголком рта. – Я пойду в свою комнату, мам.
Он поднялся со своего места. Задетая им чашка покачнулась и упала вниз, разлетевшись на мелкие осколки.
Ничто не случается просто так. Люди просто делают выбор. Неправильный выбор. Для Симоны это желание, чтобы у ее сына дольше было нормальное детство. Она опустила лицо в ладони и плечи ее затряслись от приглушенных рыданий.
Hold up, hold on
Don’t be scared
You’ll never change what’s been and gone
May your smile and shine on
Don’t be scared
Your destiny may keep you warm
Cos all of the stars
Are fading away
Just try not to worry
You’ll see them some day
Take what you need
And be on your way
And stop crying your heart out…
(Oasis – Stop Crying Your Heart Out)
========== 1996 год, 25 октября, пятница. Месяц спустя. ==========
Автор предупреждает. Страсти-мордасти в этой и следующей главе. От детства Билла и Тома осталось всего 2 главы, и пока у меня есть время, я решила их опубликовать, потому, что те, кто читает, уже отозвались) ) Спасибо вам, Dark Sun и North Star за ваше бесконечное терпение!!! * обнимашки прилагаются*
Трудные времена требуют непростых решений. ©
– Том, мы опоздаем! – Симона нетерпеливо смотрела в сторону лестницы, дожидаясь, когда Том спустится вниз.
– Иду, иду! – Том поправил кепку и посмотрел на себя в зеркало на двери шкафа.
Сегодня поистине знаменательная дата, мальчик даже отметил её в своем дневнике красным – доктор Брайтман, наконец-то, нашел удачное время для визита в отделение, где содержался Йорг.
Через час после неприятного разговора с Томом в ту ночь, миссис МакГрат нерешительно поднялась к нему, тихо присаживаясь рядом на кровать. Молчание тянулось всего лишь несколько минут, и за это время и Симона и лежащий на боку Том успели подумать, что еще они могут друг другу сказать.
– Ты точно хочешь его видеть? – только и спросила мама тихим шепотом.
– Он единственный, кто знает, что со мной, мам, – пробормотал мальчик, не поворачиваясь к ней.
И Симона все же решилась, хотя это было очень непросто для неё.
– Я хорошо выгляжу? – Том спустился, наконец, в коридор.
Острый край молнии толстовки царапал шею. Мальчик потянул его, стараясь немного ослабить давление. В этот день все как-то сыпалось и никак не хотело быть правильным. Том нервничал.
– Отлично выглядишь. Переверни только кепку логотипом не набок, – Симона добродушно улыбнулась ему и сама поправила сыну головной убор. Они вместе вышли из дома, запирая входную дверь и заборчик на засов.
Симона и сама ещё не до конца была уверена в том, что ей не придётся пожалеть о своём решении. Но как ни крути, Том скучал по папе и заслуживал права знать…
Мальчик заёрзал на переднем сиденье машины. Он потел от волнения, даже несмотря на то, что недавно прошёл дождь и день был довольно прохладным. Ободряющие взгляды Симоны не придавали Тому особой уверенности. Они проехали мимо строящегося кинотеатра вверх по дороге, к клинике, неподалеку от Сиэттла.
Том смотрел на своё отражение в окне машины, и надеялся, что отцу будет приятно видеть его. Он нетерпеливо побарабанил по своему дневнику пальцами. В последнее время эта тетрадь стала ему постоянным спутником, он не расставался с ней ни днем, ни ночью. В ней были записаны не только мысли, но и вклеены некоторые важные вещи, которые не хотелось забывать, или всякие мелочи – кленовый лист, подобранный как-то во время прогулки с Биллом и Бастером в городском парке, рваная купюра в один доллар, обёртки от жевательной резинки, размещённые вокруг набросков космических кораблей, и рисунок – тот самый, о котором говорил Билл. Том нашёл его после одного из провалов и вклеил рядышком с записью о том дне, когда его память пропала во второй раз.
Мальчик открыл тетрадь на чистой странице и начал писать, аккуратно и медленно выводя буквы:
«25 октября. Сегодня я, наконец, увижу отца. Я не видел его уже около двух месяцев. И даже не знал, что с ним. И всё же мама рассказала мне правду. Я знаю, что ей трудно будет посмотреть ему в глаза, после всего. Но у меня к нему столько вопросов… Я даже не знаю, как он выглядит сейчас, будет ли рад меня видеть. Я очень сильно нервничаю…»
Надев колпачок на ручку, Том снова перечитал написанное и задумался. У мамы в последнее время было несколько способов говорить о Йорге – в тех редких случаях, когда она вообще о нём говорила, – и каждый раз она объясняла, что с ним не так, по-разному. Чаще всего суть её рассуждений сводилась к тому, что нет ничего страшного в постоянном содержании в психиатрической клинике. Это не значило, что Йорг болел, просто так сложились обстоятельства. Она старалась успокоить своего сына и дать ему понять, что это не приговор – не все заканчивали так. Она не хотела, чтобы Том думал, будто у его судьбы всего одна дорога.
Он так не думал. Он решил для себя, что сам выяснит правду, не основываясь ни на чьём мнении. И был счастлив, что Симона восприняла, наконец, его просьбы всерьез и решилась на небольшое путешествие в мир скорби. Она только намекнула, что не стоит никому об этом рассказывать, чтобы не прослыть «психом» и «сыном ненормального».
Том так и поступил. О его приступах не знал никто – только Билл, которому Том доверял все свои секреты. Лучший друг не смеялся над ним, он просто слушал. Кто, как не он, знал – каково это, когда никто больше не понимает тебя.
Машина, дернувшись, остановилась, и Том поднял глаза.
– Приехали?
Мать кивнула.
– Ты готов? Если тебе не хочется проходить через все это, мы просто можем развернуться и поехать домой.
Симона старалась, чтобы ее голос звучал нейтрально, но напряжение было скрыть довольно трудно. Том отрицательно помотал головой и уверенно произнес:
– Я хочу его видеть, мам. Я хочу увидеть папу.
– Ну, тогда пойдём.
Том не знал, брать ли ему дневник с собой или оставить в машине. Он хотел бы рассказать отцу так много, боялся, что не упомнит всего, что с ним произошло. Но решил, что отложит это на потом. В конце концов, в этой, второй по счету, тетради, было заполнено лишь несколько страниц – всё остальное осталось дома.
Доктор Брайтман, с которым Симона договорилась о сопровождении, повел их по коридорам клиники, и женщина крепко сжала руку сына. Симона всё это время думала, что разобралась с чувствами к Йоргу, но чем ближе она подъезжала к больнице, тем сильнее билось сердце. Она ощущала опасность. С одной стороны, хотелось увидеть его и сказать, как она сожалеет. С другой – хотелось обрушиться на него с упрёками в том, что он стал таким слабым и больным, оставил её одну воспитывать сына. Её разрывали очень противоречивые эмоции.
Симона боялась, что при встрече с Йоргом Том может заразиться безумием. Потом она отгоняла их, говоря себе, что все это ерунда. Просто тот злополучный день никак не исчезал из памяти. Всё ещё не верилось, что её муж и тот сумасшедший человек, к которому они шли – одно и то же лицо.
Энтузиазм мальчика, тем временем, постепенно испарялся. Мать почувствовала, как сжались его пальцы. Запахи дезинфицирующих средств смешивались с запахом мочи и ещё чего-то неопределенного. День был солнечным, но даже эти лучи не грели сейчас идущих по коридору. Всё здесь воспринималось словно через призму боли, царившей в этом месте.
В коридоре находилось несколько пациентов: девушка, крутившая кубик Рубика с закрытыми глазами, средних лет мужчина, ходивший по кругу, и неказистый парень с белобрысой щетиной на подбородке, смотревший на посетителей так, словно они были его злейшие враги. Двери в палаты располагались через каждые несколько шагов, оттуда доносились крики, вопли и леденящий душу смех.
Брайтман поспешил извиниться:
– Обычно никто не ходит этим путем, но главный коридор сейчас реставрируется…
Пронзительный вопль прервал его. Том, моргнув, спросил:
– Что это было?
– Некоторые из жильцов таких мест… ну знаешь.. не тихие, – ответил доктор, словно говорил о беспокойных соседях. Он старался звучать буднично, но Тому всё равно стало не по себе от его наигранно-непринужденного тона.
– И папа здесь всегда… эээ… содержится? – Том испуганно проводил глазами женщину с кубиком Рубика.
Симона покачала головой.
– Нет, он не в этом крыле. Папа, возможно, покажется тебе немного сонным, но это из-за лекарств, поэтому не беспокойся, ладно?
– Ладно, – эхом откликнулся Том, засунув нос в ворот толстовки, чтобы не вдыхать больничные пары. Ему не нравилось это место.
Они прошли еще один коридор, и Брайтман провел их в приёмную, на двери которой горела надпись: «Наблюдение». В одной стене было большое окно, через которое можно было наблюдать за происходящим в соседней комнате, где из мебели располагались только стол и пара металлических стульев. Часы, закрытые проволочной сеткой, висели на дальней стене и обозревали пустую комнату, словно страж. Помещение напомнило Тому камеры для допросов преступников в полицейских участках, которые он видел в кино. На столе в приёмной находилась металлическая панель с кнопками.
– Это чтобы я мог позвать кого-нибудь, если мне вдруг понадобится помощь? – догадался Том.
Брайтман облизнул губы.
– Да, ты догадливый. Если вдруг кому-то станет плохо или с кем-то случится приступ.
– Ясно, – протянул Том.
Симона оглядела комнату.
– Мне лучше будет уйти, – неуверенный то ли вопрос то ли утверждение.
– Да, – ответил Майк. – На этой стадии присутствие вас двоих сразу преждевременно, как мне кажется. Для начала мы позволим Йоргу пообщаться с Томом наедине.
Поколебавшись, миссис МакГрат вышла. Втайне она была даже рада, что ей не придётся смотреть в глаза мужу, хотя она и отругала себя за эту мысль. Доктор открыл дверь в соседнюю комнату и жестом пригласил Тома сесть на один из стульев.
