Текст книги "Event Reborn (СИ)"
Автор книги: fifti_fifti
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 35 страниц)
Том целовал его потом и объяснял, что в Арктике сусликов не водится, но друг не особенно вникал. С этого момента он снова стал отстраненным и прохладным, как тогда в больнице.
Том видел, как боль съедает его изнутри, несмотря на храбрость, и она была гораздо сильнее той, от множественных ушибов по всему телу, которые, к счастью хотя бы не сделали Билла калекой и не пригвоздили навсегда к больничной койке.
Впрочем, Мёрфи не давал никому себя жалеть и особенно не позволял этого Тому. Он держал спину прямо и разговаривал так, чтобы его истинные эмоции никто не угадал, однако чем ближе становился переезд, тем более агрессивными становились его попытки казаться неуязвимым. Том боялся, что это ненадолго – Билл мог сорваться в любой момент. Иногда он становился задумчивым и часами мог лежать, просто смотреть в потолок, пустым ничего не выражающим взором. Том в эти дни вспоминал, что они в первую очередь друзья, больше, чем когда-либо, потому, он просто ложился рядом и обнимал Билла, чтобы согреть его и забрать его тоску. Они думали, каждый о своем, плутая в мыслях и воспоминаниях.
Мёрфи стал удивительно сдержан в проявлении чувств. В нем больше не мелькало той раскрепощённости, он даже едва позволял Тому целовать себя, чтобы не делать все сложнее. Он словно отстранялся, не желая идти на сближение и едва позволяя взять себя за руку или даже легко поцеловать в висок. Том не хотел давить на него, он знал, что так Билл по-своему справляется с собой.
У них осталось всего несколько дней. Несколько дней на то, чтобы привести все в норму после того, что они сами натворили.
На десятый день Биллу сняли многие швы, синяки его сошли и внешне он снова стал напоминать себя – утонченного и задумчивого красивого парня с карими глазами. Однако, Том прекрасно знал – последствий от той аварии у него осталось больше, чем он хотел бы демонстрировать. Например, от ушиба внутренних органов он мог корчиться от боли часами, вызывая при этом всех демонов ада своими проклятиями, и этого хватало с лихвой, чтобы пугать Тома до дрожи.
В один из таких моментов Том сидел на кухне и заваривал Биллу чай. Тот проснулся сегодня бледнее, чем обычно, и весь день подозрительно молчал, только наблюдал в окно, как на соседнем участке загружают очередной грузовик.
Том подпрыгнул на табуретке, оттого что Билл внезапно застонал и начал оседать на одно колено прямо в том месте, где стоял. Еле успев подскочить, друг перехватил его, чтобы тот не упал. Он хотел было вызвать скорую, но слабый голос моментально пришедшего в себя Билла твердо велел немедленно положить телефонный аппарат на базу.
– Билл, тебе надо в госпиталь. Срочно! – сказал Том, отводя волосы с его лба.
Билл закусил губу и не мог даже открыть глаза от боли. Том часто говорил ему, что сбежать из больницы – плохая идея, однако, кто бы его слушал.
– Том положи трубку на базу, пока я тебе ее не засунул сам знаешь куда. Я не поеду в больницу, – резко оборвал его Билл, заставляя остановиться на полпути до нажатия последней цифры.
– Мерфи, не валяй дурака. Тебя надо осмотреть!
– Положи трубку! – ледяным тоном велел Билл.
Это показалось странным, тихий и вежливый, он никогда в жизни не звучал так грубо. Только сегодня он словно встал не с той ноги, едва проронив с утра пару слов. Том списывал это все на боль, но в один момент ему подумалось, что дело тут не в этом. Мёрфи словно старался быстрее освободится от хватки Тома, высвободиться от его настойчивой заботы.
– Билли, давай врача вызову, – Том заглянул в его глаза, помогая ему подняться.
– Том, оставь меня. Мне не нужна помощь.
– Билл, ты нервный. У тебя что-то болит? Скажи мне?
– Ничего, – друг уже казался достаточно собранным, чтобы стоять самостоятельно. Только его бледность выдавала в нем симптомы недавнего приступа.
– Билл ты не серьезен! – Том увидел, что по лбу его катится капелька пота. – Ну как я могу быть спокоен, когда уеду, зная, что ты у меня такой?
Он не договорил. От этой фразы друг нахмурился лишь сильнее. Глаза его сверкнули обидой, будто Том только что смертельно оскорбил его.
– Нет нужды беспокоиться, когда ты уедешь всем станет все равно, жив я или нет.
С Биллом творилось что-то странное, на его шее также выступили капли пота. Том провел по его коже пальцами.
– Ты сегодня ел свои обезболивающие? – глаза его сузились точно у хищной птицы, когда он понял причину такого поведения.
– Ел.
– Врешь, я насквозь тебя вижу! Козел, твою мать, – ругнулся Том и, поморщившись от боли в колене отправился в его комнату.
Билл был хорош – словно назло себе пускал все на самотек, чтобы доставить себе еще больше страданий.
– Да где же вы, мать вашу, – матерился Том, перебирая пятую из дюжины разных баночек и пузырьков, стоявших в комнате у Билла. Найдя нужные, Том спустился вниз, находя друга в том же месте – на кухне.
– Салатовые или темно-зеленые? – Том показал ему пузырек.
– Серо-буро-малиновые.
– Билл, не будь ребенком, – Том подошел к нему начиная сердиться. – Которые?
Молчание.
– Билл, последнее китайское предупреждение!
– Да какой в этом смысл? – внезапно брюнет вскочил на ноги, поравнявшись с другом.
Том начал терять терпение. Он вытряхнул на ладонь две салатовые таблетки. Он был почти уверен, что это нужные, просто хотелось знать наверняка. Прямо сейчас он собирался затолкать их Биллу прямо в глотку.
– Ешь, твою мать, – он нашел его губы, которые тот, как ребенок подвернул внутрь, плотно сжав зубами. Том все же пропихнул две таблетки силой, прикрывая его рот рукой, чтобы тот не думал плеваться. Билл сделал непроизвольное глотательное движение, глядя на Тома очень недружелюбно, и закашлялся.
Том схватил его за предплечья и тряхнул:
– Открой рот и покажи, что проглотил!
Билл молчал.
– Ну, что ты как маленький? – Том убрал с лица его волосы, пытаясь заглянуть в глаза. – Билл, я хочу чтобы ты поправился. Не делай этого с собой!
– Может, я уже и сам не рад, что выжил в этой аварии! Пусть будет больно, я хочу ощущать эту боль! Может, она хоть немного заглушит то, что я чувствую!
Билл вдруг повернулся к нему, и Тома окатило волной ужаса. Он боялся того момента, когда сломается внутренний стержень Билла, который до этого держал их обоих от падения и окончательного провала в отчаяния.
По лицу лучшего друга вдруг скатилась слеза, и Том понял – это было оно. То, чего он боялся и предвидел.
– Билл, еще одно слово и я позвоню в скорую, – прошептал он, дрожа от страха. – Еще хоть одно твое слово!
Он крепко прижал взъерошенную черную голову к себе.
– Мне ты нужен, всегда, был и будешь. Что с тобой сегодня? Пожалуйста, перестань, ведь ты до этого держался, как воин!
Билл вцепился в его майку, едва не разрывая ткань и до боли сжимая кожу на спине.
– Может, я устал держаться! – он боднул Тома в грудь, словно сам не знал, отталкивает он лучшего друга или прижимает к себе.
Том был сильнее, Билл в данный момент совершенно не годился в качестве кандидатуры для реслинга.
– Билл, я бы хотел, чтобы мы были вместе. Больше всего на свете, – Том обнял его, покачивая в своих руках. – Думаешь не хотел бы?
Билл сделал последнюю слабую попытку и боднул его еще раз.
– Уйди, Том. Оставь меня. Иди собирай вещи!
Сердце обливалось кровью. Том прекрасно понимал, что Билл делает это только потому, что не может находиться с ним рядом. Они целую неделю ходили, как по лезвию острой сабли. Кто-то должен был соскользнуть первым.
– Я никуда от тебя не уйду, даже не проси меня. Пока я могу быть рядом, я буду с тобой, потому что я обещал, – Том полез вытирать его слезы ладонями. Билл поднял на него несчастные, с мокрыми слипшимися ресницами глаза.
Кровь замерла. Лед с хрустом сковал изнутри всю систему. Что-то начало происходить.
This could be the night
It feels so perfect
I just hope i’m not oblivious
Ask me one more question
About how it’s going to be with this infection
And how were going to live without each other?
Is this called hell?
(Burn Season – Perfect)
С несколько секунд они стояли и смотрели друг на друга. В их глазах мелькали самые разные чувства – все, что они переживали и о чем молчали, все обещания и мечты, разбившиеся в тот день, когда они поняли, что не смогут быть вместе. Вопросы. Желание понять, желание удержать. Нежность. Отчаяние.
– Моя жизнь станет адом без тебя, – Билл уткнулся Тому в грудь, не в состоянии смотреть в его лицо.
– Не надо, Билл. Не говори этого и не думай так! – Том наклонился прямо к нему, лихорадочно сжимая его.
Он все понял. Он знал, что Билл его больше не оттолкнет. Он поцеловал его, лишь бы заглушить его рыдания.
Губы Билла послушно раскрылись под его губами. Том прижимал его к себе, только чтобы сбить его с мысли, чтобы больше не слышать от друга то, как он сдается. Только не Билл – ему ни в коем случае нельзя падать духом. Том не хотел черного сожаления, не хотел омрачать их последние моменты вместе печальными ощущениями и предвкушением разлуки, пусть даже отчаяние захлестывало их обоих с головой.
Привкус горечи лекарства осел на его губах. Билл теперь всегда пах именно так – перечной мятой и чем-то горьким. Наверное, такой на вкус была тоска? Куда же спасаться от этой инфекции?
Том ощутил, что Билл вцепляется в него все крепче. Они оба дрожали.
– Билл, пойдем, тебе надо отдохнуть, – прошептал Том. – Пойдем в твою комнату!
Брюнет закопался пальцами ему в дреды, затем рука его обвилась вокруг талии Тома. Он не разрывал поцелуй, и потому пришлось обхватить его в ответ, делая мелкие шажки назад. Том ощущал, что Билл с напором выталкивает его из кухни и согласно движется в указанном направлении, правда, у него вдруг сложилось впечатление, что часть про сон и отдых Мерфи успешно пропустил мимо ушей.
Том начал бояться. Билл, может, и прекратил мучить его ледяным молчанием, однако, включил самое страшное оружие – свою неверояную притягательность и горячность, от которой не было спасения. Том и сам не заметил, как они преодолели лестницу. Он понял это только когда его толкнули на что-то мягкое. Каким-то чудом Билл телепортировал их обоих в свою комнату.
– Ну что ты творишь? Билл… – Том обнимал его за шею, хаотично хватал за плечи.
Прямо на глазах Тома лучший друг набросился на него сверху, по пути срывая с шеи бандаж и отбрасывая в сторону. Его глаза сверкнули молнией, словно Билл сошел с ума, словно собрался делать то, чего не ожидал сам от себя и отказывался отвечать за свои действия. Словно все, что он собирался сказать или сделать было уже не его виной.
Он поставил Тому ладонь на грудь и сжал коленями его бедра. Дыхание становилось все быстрее. Отчаяние брало свое, только в противовес тому, что Билл делал пять минут назад он стал горячим и ласковым, как прибрежная морская волна. Его отстраненность и сдержанность трансформировались в диаметрально противоположные и равные по силе эмоции, которые он так тщательно скрывал и подавлял последние дни. Нежность, страсть и желание провести последние моменты вместе так, как он давно мечтал, прорывались через его сдержанность.
Его физическое состояние оставляло желать лучшего, но Билл словно впал в транс, не обращая внимания на боль, а может, и нарочно причиняя ее и себе и Тому. Том понимал, что надо его остановить, но вместо этого думал, как сильно он хочет сделать так, чтобы Билл прекратил трястись, снять с него майку и узкие джинсы, оставить на его коже поцелуи, провести по нему языком, сжать его и забрать себе часть его, ту самую, которая и так принадлежала Тому безраздельно. Темнота начала застилать обзор – и в ней парень видел только движущуюся словно в замедленной съемке фигуру темноволосого друга. Это мог бы быть такой идеальный момент, идеальный, если бы не такой горький.
Свободная рука Билла сжалась на вороте футболки Тома наматывая ее на кулак и подтаскивая друга еще ближе. Он поцеловал его снова – еще более горячо и требовательно, давая понять, как сильно ему нужно тепло.
– Билл, ты ведь еле живой, – попытался спасти их обоих Том, прекрасно понимая, что это уже не поможет.
– Думаешь, я об этом сейчас волнуюсь?
Том зажмурился очень крепко. Мечты, в которых Билл дышал под ним, срываясь на хрипы и стоны, уже давно заняли все его туманное сознание. Он не сопротивлялся и перехватил парня двумя руками, заваливая на кровать и упираясь животом в пряжку его ремня.
– Ты уверен в своем решении? – осторожно спросил Том, ласково сдувая прядки цвета вороного крыла с его лба.
Кивок. Ни секунды раздумья, ни капельки сомнения во взгляде. Том погладил его по скулам, утопая в совместном безумии.
– Том, я в порядке. Мне не будет больно. Просто сделай это со мной, – открыто прошептал Билл. – Не смогу жить, зная, что отпустил тебя просто так.
Том сорвал с его губ еще один поцелуй – глубокий и нежный. Его пальцы ласково ползали по животу Билла, под его майкой, по его груди…
– Хорошо, – коротко сказал он.
В наступающих сумерках, сгущающихся, как краски на палитре, под покрывалом полумрака спальни двигались две фигуры. Будто в замедленной съемке, неспешно и осторожно, боязливо и бережно они прикасались губами к коже друг друга.
Том плыл словно в тумане, не зная, как ему сделать так, чтобы время застыло. Каждый момент с Биллом ему хотелось бы остановить, сделать так, чтобы тени прекратили свой танец на потолке, чтобы деревья перестали шептаться за окном. Хотелось оставить его себе – навсегда, заснуть и проснуться рядом с ним, не в соседнем городе, не в соседнем штате, не на другом берегу. А рядом. Взять его за руку и идти дальше, зная, что завтрашний день будет самым счастливым для них обоих. Теперь это вряд ли станет правдой.
Том стащил с Билла футболку, задевая волосы, так что те рассыпались по плечам брюнета красивым рваным каскадом, затем несмело дернул за ремень. Брякнула застежка. Он повиновался инстинктам, его тело само подсказывало верные движения, а Билл помогал сделать приятнее. Он тоже стащил с Тома одежду, обнимая и касаясь его всей поверхностью своей кожи. Звякнула цепочка – символ их школьной баскетбольной команды, за которую Том подтянул Билла чуть ближе к себе и снова поцеловал.
Затем он провел ладонью по кровати, находя обездвиженную правую руку брюнета и переплел его пальцы со своими, поднося кисть к губам, прикасаясь ими к кончикам его пальцев. Билл ничего не чувствовал этой рукой, но Том оставил поцелуй на его ладони на случай, чтобы он остался там, и когда вернется чувствительность, Билл смог бы вспомнить этот момент.
Темноволосый мальчишка улыбался. Впервые за долгое время, за дни внутреннего одиночества, это получилось у него искренне. Том знал, что будет скучать по его улыбке больше всего. Неловкость ушла, уступив место страсти. Билл смотрел на Тома пристально, очень внимательно, мягкими и блестящими глазами, и от этого приятная дрожь охватила все тело парня.
– Не бойся, хорошо? – прошептал Том ему в ухо. – Я постараюсь делать это очень осторожно.
Его сердце колотилось, как ненормальное. Билл положил руку на левую сторону его груди, словно услышав этот бой.
– Я боюсь не этого. Я боюсь, что это последний раз, когда я с тобой.
– Не последний, – Том погладил его по шее. – Вот увидишь. Только… Билл, у тебя тут есть что – нибудь? Ты понимаешь… о чем я.
Билл заулыбался.
– Да, держал на всякий случай. Если бы ты не сдержался… В последнее время мы подходили все ближе к этому моменту.
Он полез рукой куда-то под подушку и достал оттуда голубой флакон. Том посмотрел на него очень внимательно.
– Это потому что ты меня провоцируешь! Ты ведь знаешь, как сильно я хочу тебя!
– Твой шанс, – Билл открыл крышечку с негромким хлопком.
Том запрокинул голову, чувствуя, как ласковая ладонь освобождает его от одежды. Он утопал в ощущениях, ему нравилось чувствовать под собой стройное тело. Нравилось его тепло. Нравилось трогать его. Это не было похоже ни на какие другие ощущения, он буквально растворялся на коже Билла.
Том встал на колени и посмотрел на друга – такого, каким он предстал перед его глазами теперь. Он рисовал этот момент в своем воображении столько раз. Кончики его пальцев прошли по внутренней стороне бедра брюнета, по его животу, груди, шее. Взгляды их встретились и засасывающая чернота накрыла Тома с головой. Билл казался ему таким смелым.
– Ты не представляешь, что я хочу сделать с тобой, – Том покраснел, сказав эти слова.
Билл откинул голову, тяжело дыша. Что бы это ни было, он отвечал на это каждой клеточкой своего тела. Его черные ряди разметались по белой наволочке, губы чуть раскрылись. Он немного затих, понял, что Том почему-то вдруг замер, как будто тот неожиданно передумал продолжать.
Но на самом деле он хотел запомнить этот момент – знать наверняка, что этот миг, хотя бы он, никогда не уйдет в забвение. Билл увидел это в его глазах – тоску и грусть, а вместе с тем и нескрываемую нежность. Он тихо вздохнул, почувствовав ладони на своей талии.
Затем Том навис над ним, чтобы поцеловать его и немного отвлечь. Билл застонал и дернулся, сжимая челюсти, почувствовав, как Том прижимается к нему и начинает проскальзывать, мягко и очень осторожно. Их спины покрылись потом от напряжения и страха. Том стиснул зубы и посмотрел на Билла сверху, безмолвно спрашивая его – все ли в порядке.
Тот кивнул, крепко зажмуриваясь. Он хотел чувствовать Тома в себе именно так – болезненно и так хорошо. Все мышцы в их телах напряглись, как перед прыжком на длинную дистанцию.
Том знал, что все правильно. Он с Биллом становились единым целым, а граница между болью, страхом, миллионами других чувств стиралась – оставалось только жаркое и лишающее воли желание. С каждым движением, которое Том себе позволял, из груди брюнета вырывались вздохи, перерастающие в стоны. Том немного сменил угол и парень под ним запрокинул голову, впиваясь ногтями в его спину.
Том почти не понимал, что чувствует он сам, ему было гораздо приятнее знать, что Билл под ним захлебывается от болезненного удовольствия. Хотелось отдать всего себя в его руки, чтобы он забрал себе всю тоску и грусть и заменил их на свет и тепло, как у него всегда получалось в течение долгих лет их дружбы. Ему хотелось, чтобы Биллу было хорошо, как никогда – именно сейчас.
Том обнял мокрое от пота тело брюнета руками за торс, крепко, впиваясь губами в приоткрытый рот. С его губ срывались стоны и Том только и мог смотреть на его лицо, слушать его рваное и частое, хриплое дыхание. Его баскетбольная цепочка позвякивала на шее. Билл пристально смотрел Тому в глаза, и взгляд его выражал дьявольские чувства – возбуждение и покорность, мягкость и страсть, отчаяние и преданность. Огонь его движений проникал глубоко под кожу и распространялся ниже. Кровь бурлила, как кипящая жидкость.
– Черт, если бы я знал, что будет так, – Билл потерся об него щекой. – Сколько бы времени у нас могло быть!
Веки брюнета все еще были плотно сомкнуты и Том тоже прикрыл свои, чтобы понять, в какой темноте сейчас бродил его друг. Он снова поцеловал его, поцелуй больше напоминал укус – горько-сладкий. Эти несколько мгновений, движения и ласка не были успокоительным бальзамом для души; они показались Тому тянущими и оттого лишь более едкими.
– Выгнись, – отгоняя ненужные мысли, он подхватил Билла под поясницу.
Брюнет делал так и вздрогнул, как от сильного электрического удара. На несколько мгновений он, казалось, потерялся в чувствах, потому что ощущения вдруг начали приносить ему нестерпимое удовольствие. Он вывернулся несколько раз, все краски сошли с его лица, и он закусил губу. А затем тепло разлилось по всей нижней части его тела. Билл зашипел, открывая глаза полные остывающего желания. Последний стон вырвался из его груди. Том почувствовал животом пульсацию и влагу. Билл сильно сжался, метнувшись в сторону и выгнувшись, и Том только и смог успеть последний раз провести языком по его губам, делая последний рывок.
Он понятия не имел, что можно добиться от своего тела таких ощущений – это было слишком хорошо. Его пронзило, словно волна поднялась снизу вверх отдаваясь в каждую клеточку кожи. На губах он ощущал его горячее учащённое дыхание. Их тела все еще соприкасались.
Том тяжело дышал и все еще не мог поверить в случившееся.
– Черт, это не может быть правдой… – прошипел Билл, опадая без сил. – Это лучшее, что я когда-либо чувствовал.
Том был согласен с ним. Билл наконец-то стал его, только его, и время действительно замерло, сейчас. Он хотел бы, чтобы так и осталось, хотел бы лежать в этом моменте вечно.
Но стрелки часов дернулись и когда заложенность в ушах прошла, Том снова услышал тиканье. Оно не ждало никого, секунды нельзя было обмануть.
Том и сам не верил в то, что они сделали. Это было просто невозможно хорошо и плохо одновременно. Было больно от невозможности повторить, от невозможности все исправить.
– Том?
– М…
– Что я буду делать без тебя? – тихо спросил Билл. Том почувствовал влагу на своих губах, она была горько-соленой. Он помотал головой.
– Не замыкайся в себе и не пропадай. Не позволяй никому быть выше себя. Оставайся сильным, каким я видел тебя сегодня. И следи за собой, чтобы я больше не слышал от тебя, что ты не хочешь жить и всей этой ерунды. Ты услышал меня? – сказал Том напоследок.
– Я слышу.
– Я буду писать тебе. Буду тебе звонить!
– Каждый вечер?
– Каждый вечер. Если ты будешь послушным.
Они еще долго лежали и просто молчали, изучая лица друг друга в полумраке спальни, старались не думать о пролетающих секундах. Старались не думать о горечи и разлуке и о силе своей привязанности.
Самая большая глупость была сделана, но они не жалели о ней.
========== 2005 год, 30 ноября, среда. Три дня спустя. ==========
Последний день прошел без фанфар и церемоний, не было ни открыток с пожеланиями удачи, ни напутствий, ни подарков на прощание. Никто из соседей не пришел попрощаться с МакГратами, потому что Симона попыталась сделать все максимально тихо и уехать быстрее.
Она знала, что слухи о их маленькой семье по Эверетту ходили не самые лестные, так что в этом городе никто не сожалел бы о их уезде. Никто, кроме одного человека.
Симона просто надеялась, что Том рано или поздно поймет, что уехать было необходимо и гораздо более правильно, чем остаться.
***
Том шел в машину молча. Вся его жизнь в Эверетте сократилась до нескольких перетянутых скотчем коробок, чемоданов и некоторой утвари – последнего, что им осталось забрать с собой.
Он вышел из своей комнаты, бросив последний взгляд на двор Билла. Закрыл за собой дверь. И начал спускаться по лестнице.
С каждым шагом ему становилось все тяжелее идти. Он даже не знал, увидит ли когда-нибудь это место еще раз.
Машина уже была готова к отъезду.
Не помня как, Том сел на заднее сиденье. Он говорил себе не оборачиваться и все же не выдержал – посмотрел через стекло на дом Мерфи. Его коттедж стоял безмолвным в тишине утра, словно тоже прощался со старыми соседями.
Никто не вышел оттуда сказать финальное напутствие. Том сделал одну непростительную вещь – сказал Биллу, что они уедут в одиннадцать, хотя на самом деле их машина отъезжала в десять.
Он не думал, что Билл его поймет. Он не думал, что Билл его простит, и боялся, что не сможет его отпустить, если бы тот появился сейчас. Том успокаивал себя мыслью, что уже попрощался с ним вчера. Он не хотел видеть его в последний раз именно так – несчастного и одинокого, стоящего на подъездной дорожке.
Подавляя свой порыв выскочить из машины, Том отвернулся. Он хотел бы добежать до его двери, до его комнаты, и ворваться туда, а потом рухнуть в объятия по которым уже скучал. Он с трудом держался, чтобы не сделать этого.
Карл сел за руль. Хлопок двери в тишине раздался будто выстрел и Том вздрогнул, поежившись. Еще один раз обернуться назад…
– Том ты не пойдешь к нему? – словно прочитав его мысли Карл глянул на парня в зеркало заднего вида, но Том подозрительно молчал, и никто не стал задавать ему лишних вопросов.
Симона загрузила свой чемодан в багажник, захлопнула крышку. Машина слегка качнулась. Карл завел двигатель.
– Поехали.
Эверетт стал уплывать за окном, подобно слайдам старой пленки.
Если бы все шло по плану и ничего не случилось, Том держался бы еще некоторое время, но внезапно дверь дома Мерфи открылась, и тонкая фигурка, в одной майке и джинсах, влетела на дорожку, под порывы ледяного ноябрьского ветра, оглядываясь по сторонам. Глаза Билла расширились, когда он встретился со взглядом друга, через заднее стекло отъезжающей машины.
Том застыл. Конечно, Билл не мог не услышать шум.
В его глазах мелькнул страх. Дернувшись, он полетел по дорожке за уезжающей машиной, морщась от боли. Ему было нельзя двигаться так быстро, и Том молился, чтобы Мерфи остановился. Нет, он должен был остаться здесь и хотя бы попытаться жить дальше!
Сможет ли он сделать это? Он ведь всегда нарушал все правила.
Том хотел бы крикнуть: «остановите машину», но не смог заставить себя произнести и звука. Стальной обруч сдавил его горло, а в глазах защипало.
Билл все бежал. Когда он понял, что машина не остановится, он прикрыл рот рукой, сдерживая глухие рыдания, и Том не выдержал.
Он вырвал из своего дневника клочок и быстро, стараясь успеть, написал там несколько слов. Затем открыл окно и выбросил его на дорогу, надеясь, что Билл поймает последнее послание.
Порыв ветра подхватил обрывок, и он прилетел прямо в руки адресату.
Машина все ехала. Билл со слезами смотрел ей вслед, пока она не исчезла за поворотом дороги, а Том все это время смотрел на лучшего друга через заднее стекло, стараясь вложить во взгляд все свои чувства к нему, все то, что так и не смог выразить словами.
Билл развернул бумажку. Там было сказано:
Однажды я вернусь за тобой.
Step back, stop the world
Stop the time, it’s always running
Just trying to catch my breath
Just trying to take it in
Here’s to the good times, the bad times
The times that could have been
To the wrong times, the right times
I know we’ll breathe again
Until then…
(Prime Circle – Breathing)
========== 2011 год, 28 января, пятница, 6 лет спустя. ==========
Время. Никто с точностью не может сказать, что оно такое. Во многих теориях его определение дано по-разному. Точные науки определяют его, как фундаментальную физическую и философскую категорию, связанную с изменениями состояния вселенной, длительностью, последовательностью различных конфигураций пространства. Говорят, что оно – одна из координат пространства-времени, вдоль которой протянуты мировые линии физических тел. В философии время – это необратимое течение, протекающее лишь в одном направлении – из прошлого, через настоящее в будущее, внутри которого происходят все существующие в бытии процессы, являющиеся фактами. А для простого человека – время это то, что бежит, течет, изменяется.
Время – это сегодня, плавно переходящее в завтра. Завтра, которое послезавтра изменится и станет вчера. Это безостановочное движение, превращающее минуты в годы. Оно спешит и никого не ждет, нет такой силы, которая могла бы повернуть его назад. А еще время – это перемены. Безвозвратные, далекие странные, неожиданные, приятные или не очень, они в любом случае произойдут, хочет человек этого или нет. Оно меняет многое – оно делает людей сильнее или слабее, оно делает их старше, мудрее и опытнее. Оно приносит ошибки и трудности, некоторые решаются с легкостью, а некоторые оставляют неизгладимые шрамы, примятые словно горячим утюгом, как складки на ткани. Время лечит. Время приносит облегчение. И уносит вдаль некоторые события, некоторых людей, которых никогда не хотелось забывать.
Иногда это обидно – когда люди становятся старше с течением дней и тогда все сильнее расходятся на дороге жизни с теми, с кем раньше были «не разлей вода».
Время не принадлежит человеку, оно всего лишь иллюзия, которая отдаляет то, что было близким, и лишь иногда приближает то, что было далеким. Некоторые вещи уходят, теряются безвозвратно в его течении, и этого нельзя избежать. Так или иначе.
Так ушла еще одна часть жизни для Тома. Страницы перевернуты, книга закончена.
В той ее части он попадал в места, в которых никому бывать не следует, ситуации, которых стоило избегать, но из всех впечатлений с ним навсегда остались лишь самые невинные, самые ценные и светлые, те, которые он мог видеть еще очень долго, закрывая глаза. Стоявшего на дороге Билла. Его лукавые карие глаза, смотрящие с теплотой и пониманием. Их совместное время вместе, уроки, на которых они смеялись больше, чем слушали. Рисунки, сделанные рукой друга, которыми были полны все дневники. Записи, оставшиеся о нем.
Все это сохранялось, словно картины в памяти, застывшие в этих печальных и светлых моментах. К этим полотнам можно было вернуться и побыть с ними рядом еще немного, хотя, как и многие произведения искусства, они тоже имели свойство выцветать, не выдерживая схватки с течением жизни.
Том с Симоной переехали в новый город и в новый дом, неподалеку от Бостона. В новом квартале никто их не знал. Их соседями оказалась пожилая супружеская чета, с огромным количеством родственников, которые шумно навещали их каждые выходные. Справа жила еще одна молодая семья, которая только-только ждала пополнения. Никаких мальчишек или девчонок возраста Тома или близкого к этому. Тогда-то он и понял, что это окончательный и бесповоротный конец его прошлому. К добру, или нет, Билл остался далеко, за много миль, вместе со своей солнечной улыбкой и смехом, который Том иногда слышал по ночам, в своих снах.
Самыми трудными были несколько первых месяцев.
Первое время Том никак не мог смириться, он постоянно прокручивал в голове идею сбежать обратно в Эверетт и даже несколько раз грозился так поступить, но в итоге, так и не смог найти в себе силы сделать это.
Сначала он вообще не разговаривал со своей матерью, игнорировал ее присутствие и рычал на нее, как цепной доберман, не стесняясь в выражениях. Она не задавала ему лишних вопросов, тактично обходя вопрос их отношений с Биллом стороной. Том знал, что она все поняла, вряд ли такое получилось бы скрыть.
Однажды, в канун Рождества, было особенно тяжело, и он, разругавшись с ней вдрызг, схватил ее кошелек, по высшему завету Тайлера Мерфи, достал оттуда кредитку и уехал в аэропорт, надеясь купить билет на самолет до Вашингтона. Миссис МакГрат, прекрасно разгадала его замысел, она нашла сына уже около гейтов, трясущегося до костей и ждущего рейса, который вернул бы его в старую жизнь. К Биллу.
В ту ночь Симона долго плакала, и сына все же начали грызть очень сильные муки совести. Он понял, что должен остаться. Мать нуждалась в нем так же, как и он в ней, в конце концов, она сдержала свое обещание и отказалась от своей жизни – ради них. Несмотря ни на что, на испорченные отношения, на постоянную ругань, они все еще были семьей. Единственным, что у Тома теперь осталось.
