сообщить о нарушении
Текущая страница: 36 (всего у книги 54 страниц)
Неужели, мне это не доступно? Неужто, когда я становлюсь человеком, кто-то, кто наблюдает за мной, старается всеми возможными способами лишить меня права на нормальную человеческую жизнь, чувства, поступки… Кто этот проказник, что смотрит на меня, изучает, анализирует, кому нравится наблюдать как я, пытаясь стать человеком, корчусь, как уж на сковородке, потому что он не позволяет мне этого? Как! Ведь это сам Эрик! Циничный монстр, мерзкий ублюдок, беспринципный холодный эгоистичный придурок и сукин сын, целый лидер, бл*дь, ему не пристало так себя вести! И ннна тебе подножку, твою мать! Ннна тебе другую!
Вот тебе девка, не простая девка, девка, которая тебя зацепит, что-то шевельнет в твоей душе, прими этот экстраординарный подарок, а я теперь погляжу, как ты будешь в своей беспринципности и ублюдочности выносить себе мозги, потому что ты не можешь любить, не можешь чувствовать и не можешь быть человеком. Тебе нельзя. Потому что ты Эрик, бл*дь. Я тебя таким сделал, и ты должен оставаться таким. А если ты надумаешь вдруг, паче чаяния, измениться, я тебе поставлю такую подножку, что ты не выберешься и этого дерьма, ты лучше себе пулю в лоб пустишь, чем позволишь себе проявить свою человечность.
И вот, ради развлечения этого высокоуважаемого наблюдателя, я пущу-таки себе пулю в лоб, потому что я на х*ю вертел его бл*дские наблюдения. Раз ты решил так, что такому циничному ублюдку и эгоисту недоступно просто жить, планировать, спасать людей, любить женщину, все то, что доступно большинству людей на земле и не вызывает ни у кого никаких вопросов, а все вопросы только в моем случае, значит не х*я не угадал ты. Это самый жестокий розыгрыш — дать то, что тебе было не доступно, а потом отнять и смотреть, как ты прыгаешь и корчишься в попытке вернуть себе частичку права на счастье. А сам он, при этом, с интересом посмотрит над моими потугами, а потом пожмет плечами и скажет, хорошо, конечно, это все, но это не Эрик, Эрик так себя не ведет. Ладно, уговорил ты меня, бл*дь, если тебе так хочется настоящего Эрика, получи полной ложкой!!!
Прежде чем включается мой мозг, я выхватываю пистолет из кобуры. Все, уже все равно. Нет мне месте на этой земле. Сознание туманится, ствол тянется к виску. Все заеб*ло, надоело бороться, в первую очередь с собой. Слышу грохочущий в тишине выстрел и совсем не ощущаю боли.
_______________________________
========== «Глава 24» ==========
_______________________________
POV Эрик
Звуки доносятся, как сквозь кисель. Растянуто, гулко, сначала слышаться только низкие звуки «бу-бу-бу», высокие почти совсем не слышно.
— … не в себе. Он слишком долго был под моделированием, слишком долго с ним боролся. Это не проходит бесследно, но он справится. — Скорее всего, это голос Мартина, хотя и очень низкий и глухой.
— Это слабость, док. Бесстрашные, которые пускают себе пулю в лоб — это слабаки… — а это точно Вайро, его голос я ни с чем не спутаю.
— Вы не правы, юноша. Чтобы пойти на такой шаг, нужно, чтобы у человека пропала мотивация бороться. Слабость — это жалость к себе… А самоубийство — это отсутствие мотивации жить. Я потому и заменил его патроны на холостые, еще тогда, когда мы выбрались из тоннеля и он отвлекся на девушку. Я ждал чего-то подобного…
— Что же вы сразу не сказали, док?
— А что вы сделали бы, юноша? Нарвались бы на драку, только и всего.
— Но если Эрик теперь будет все время так… он ведь наш лидер, мы на него надеемся…
— Послушайте, юноша, все, что вы можете сейчас сделать, это попытаться принять все как есть. Эрик не нуждается в жалости или какой-то особенной поддержке, ему нужна цель. Он, наверное, вдруг, для себя решил, что цель провалена или ее у него нет. Это отголоски программы. Как только исчезает цель, включается программа самоуничтожения. Ему нужна цель, если он будет стремиться к ней, то он пересилит в себе это состояние.
Черт, башка не просто трещит, а разламывается на куски. Я напился вчера и упал в пропасть? Состояние примерно такое. Поднимаю руку к голове. Ощущение такое, что вся правая сторона лишена кожи, а кость раздроблена на мелкие кусочки, плавающие в моих собственных мозгах. В ушах стоит гул, пытаюсь открыть глаза и не вижу ничего, кроме мутного серого пятна, и то только с левой стороны. Что же со мной случилось? Хочу спросить Мартина и Вайро, что произошло, и понимаю, что не могу ни рта открыть, ни сказать что-либо голосом. Да, что за бл*дь?
Когда я все-таки могу приподнять один глаз, то первое, что я вижу, ухмыляющееся лицо Сани.
— Мда, лидер, бл*дь, ну ты и пи*данулся, окончательно! Что это за по*бень на тебя нашла? Это ты вискаря нах*ярился и тебя понесло?
Я пытаюсь улыбнутся, но у меня ничего не получается. Черт, да, что это такое? Изо рта вырывается глухое шипение:
— Что? Было?
— Оооо, это ты у Вайро спрашивай, это он кипишь поднял…
— Лидер, когда ты в себя придешь, я тебе скажу еще пару ласковых. А сейчас отдыхай. Сани, впи*дячь ему снотворное, уроду, чтобы проспался как следует.
***
Всю следующую неделю, а, особенно, первые два дня этой недели — это два дня непрекращающейся боли. Я совсем не ощущаю ничего, хочется только, чтобы прошла голова. Боль отступает только тогда, когда я сплю, а это происходит примерно каждый час по пятнадцать минут. К концу третьего дня боль начала отступать, а я начал вставать. Мне так никто до сих пор не объяснил, что произошло такое. Вечером ко мне приперся Вайро, наконец. Небритый, лицо серое, угрюмый, как никогда.
— Ну ты и у*бан, лидер, у меня просто слов нет. Как ты можешь так? Чего с тобой творится, а?
— Вайро, если ты объяснишь мне, что произошло, я может и смогу тебе ответить. А так, я пока сам ничего не понимаю.
— Правда не помнишь или придуриваешься?
— Последнее что помню, как допрашивали эрудита, и он умер. Он толком и не сказал ничего, только, что сыворотка стала лучше за счет крови Эшли и…
И тут я все вспомнил. Как думал, что Эшли осталась в Эрудиции добровольно. Как пил виски. Как послал Вайро на х*й. Как думал о том, что все надоело… Дальше темнота. Куда я пошел, что сделал? Вернулась вторая личность и я кого-то замочил?
— Да нет. Не замочил. Но хотел.
— И кого же?
— Себя, брат. Я в последнюю минуту отжал пистолет от твоей башки. Ты меня на х*й с таким лицом послал, что я обалдел сначала, а потом понял, не к добру это. А тут Мартин идет. Ну, я к нему, вот так и так, там лидер чудит, х*ями кроет. А он как заорет — беги, спасай его! Правда, я не успел, если бы патроны не холостые были, ты все-таки снес бы себе полбашки, а так только еб*нуло тебя не слабо, но жить будешь.
— И что, весь полигон в курсе, что лидер себе башку снести хотел?
— Я ж говорю, ты гребанный урод. Что ты вообще о себе думаешь, а? Думаешь, если Сани всех матерком угощает, она и трепло по жизни? Она хоть когда-нибудь про кого-нибудь сказала что-то, чего знать не положено? Наша Сани — кремень! Все считают, что тебя гранатой задело и контузило. Не хочешь сказать, что тебя так нахлобучило?
— Нет, не хочу. Ты иди пока. Мне надо подумать.
— Именно после этих слов ты и вознамерился…
— Вайро! Я все понял. Ты не мог бы… оставить меня одного.
Я всегда презирал самоубийц. Говорил дурацкие речи о том, что они отважные и прочее, но в душе всегда считал, что самоубийство это трусость. И даже в страшном сне не могу представить, что когда-нибудь я сделаю что-то подобное. Это совершенно на меня не похоже. Как будто я живу не свою жизнь. Мне, вдруг, как-то стало все равно. На все. На всех. На фракцию, на Эшли, на людей. В душе поселилась какая-то необъяснимая пустота, как будто выжгли оттуда все. Не хочется никого видеть, слушать, хочется быть одному, где-нибудь, желательно, подальше от всех.
***
Стою на улице возле добротного здания и мну в руках сигарету. Даже курить не хочется, блядь. С момента похода в Эрудицию прошло почти две недели, а мы так ничего и не придумали. И моя пустота никуда не ушла. Иногда только сквозь пустыню пробивается едва заметный маленький огонек, будто где-то далеко задета какая-то струна, хочет бежать на этот звук, стремится туда, будто там есть цель, ради чего стоит жить. Но пустота опять поглощает, не дает ничего понять. Ее слишком много.
Безразлично наблюдаю как небольшая группа урожденных бесстрашных тренируется на свежем воздухе, на поляне. Двенадцать человек. Двенадцать человек против неуязвимой армии. Даже не смешно. Остальные или дети еще совсем, или только-только научились держать оружие. Шансов нет. Можно выйти на Эрудицию, но это топка, это верная смерть. Можно было бы толкнуть речь, что нельзя сдаваться, но я сам сдался, кто мне поверит? Люди не дураки, им все видно и понятно. Лидер сам не знает что делать, опустил руки, что же им еще остается. Почему я до сих пор здесь? Не знаю.
Мимо меня стремительным шагом проходит Вайро. Последнее время мы мало общались. Я его избегаю, да и он меня похоже тоже. Я не сказал ему ничего, в духе «спасибо, что не дал сдохнуть», лучше бы дал. Автоматически отмечаю, что он выглядит плохо. Всегда гладко выбритый, подтянутый, гордый, он стал похож на изгоя. Трехдневная щетина, осунувшееся серое лицо, глаза болотно-зеленые, как гнилая топь, из них ушла холодность и твердость, оставив место какой-то отчаянной тоске. Интересно, что это с ним? Я что-то пропустил за эту неделю?
Вайро направляется к бесстрашным. В его руке пистолет, который он заряжает. До моего сознания медленно доходит, что этот вот заряженный пистолет поднимается в его руке и направлен он не куда-нибудь, а в сторону бесстрашных. Он что, совсем пи*данулся?
— Ворон!!! Берегись, уходи с линии огня!
Ворон обернулся на мой крик, реакция разведчика не дала ему подставится под пулю. Он успел увлечь за собой еще одного бесстрашного, кажется Алекса. Я уже возле Вайро, беру его в захват сзади, он отбивается, попадает мне по корпусу локтем. Ворон выбивает у него пистолет.
— Вайро, ты ох*ел, ты что делаешь??!
— Я убью этих мудаков!!! Из-за них все!!! Какого хрена вы девиц бросили, вам было сказано их прикрывать!!!
— Командир, нас теснили…
— Ворон, заткни этого придурка и уводи людей отсюда!!! Я сам разберусь, быстро, выполняй!
Ворон кивает Алексу и остальным в сторону здания, в котором вход в полигон. Только когда они исчезают из поля зрения, я ослабляю хватку. Вайро давно уже обмяк, на лице застыла маска отчуждения и презрения.
— Что случилось, боец? Что за истерики? Ты в уме, на своих кидаться с оружием?
— Не тебе меня учить жизни, лидер. Ты сам сдался, что же ты хочешь от своих людей?
— Х*евые люди это, если они так зависимы от лидера, знаешь ли. А если бы меня в бою убили бы, вы бы сразу перестреляли друг друга или в плен бы сдались? Че ты мне за х*йню гонишь?
— Мы все рассчитывали на тебя, мы поверили тебе. А ты нас предал. И не там, не когда убил Кана или выдал наш полигон, а вот сейчас, когда опустил руки и дал нам всем понять, что ты не собираешься ничего делать!!! Кто ты вообще, я не узнаю тебя? Или ты всегда был таким? Да не может быть! Что произошло в Эрудиции, что ты так отчаялся? Малявка прогнала тебя? И это все из-за нее?
Его я раньше тоже не видел таким. Глаза красные, будто он не спал несколько ночей подряд, в них мука и отчаяние. Мой сильный, бесстрашный, огромный, жестокий, безжалостный командир сейчас был жалок. Что его так перелопатило? Или эта идиотская война нас всех подкосила?
— Она предатель, Вайро. Она добровольно осталась в Эрудиции, тем самым помогла Сэму закончить опыты с новой сывороткой. Мелкая — ключ к завершению опыта, в ее крови есть что-то что делает изгоев непобедимыми. Я хотел забрать ее оттуда, но она предпочла остаться. Сказала, что Сэм ее отец, а док, которого мы привели, это подтвердил. Она променяла нас на Эрудицию. Она дала Сэму непобедимую армию против нас.
— Лидер ты больной? Или упоролся? Про одного и того же человека мы говорим? Малявка никогда в жизни не сделала бы ничего подобного, она преданнее нам, чем самый, что ни на есть, урожденный. Она никогда не стала бы давать Сэму оружие против нас, во всяком случае добровольно!!! Ты что-то не так понял!
— Все я так понял! Я хотел ее забрать, а она поцеловала меня и сказала — «иди, я тут останусь, Сэм мой отец». Я, мол, выясню тут все, Сэм со мной хорошо обращается. С чего бы ему хорошо с ней обращаться, если она не сотрудничает с ним? Сам подумай! Насколько я знаю Сэма, ему всегда на всех плевать было, ему важно только то, чем он занимается. Не верю я в семейные узы, особенно у Сэма. Он дочь своего брата отдал Джанин вот просто так, ни с х*я. На основании того, что она дивергент. И даже не екнуло у него ничего. И на родную дочь ему точно также плевать! А она живет в лидерском корпусе, и комната у нее отдельная. Ни тебе войны, ни тебе жизни в подвале, — показываю на вход в лабиринт, — С чего бы ему селить ее в таких условиях? А ей — отчего не остаться, если она с ним за одно? На хера мы, жалкая кучка сопротивления, ей нужны?
— Нет, лидер, малявка не такая, точно не такая! Она может х*йню задумать, может полезть, куда не просили, вполне в ее духе остаться в Эрудиции шпионить, но предать, она не могла, ни за что!
— И когда это ты успел так хорошо выучить, что в ее духе, а что нет?
— Это не уместная шутка, лидер!
— А я и не шучу!
Вайро смотрит на меня так, что у меня зудит челюсть. Он явно хочет мордобоя, но не решается. Глаза запавшие, воспаленные, но колючие и яростные. Подходит ко мне, глядя злобно в упор.
— Думай, о чем говоришь. Меня Линн бросила, мне не до твоих подъебок…
До меня доносится отчетливый дух перегара. Куда мы катимся? Неужели, это все? Почему конец всегда такой уродливый? У кого еще жизнь поломалась из-за этой войны, развязанной Джанин и ко? Бл*дь, какая же бл*дь!
— Почему?
— Она сказала, что не хочет быть мне обузой. Док считает, что ногу надо отнять, иначе пойдет заражение, заживление и антибиотики не справляются. Если бы была регенерация, можно было бы спасти, а без нее… — Вайро, прислонившийся к дереву, сползает по стволу и садится на землю. — Она сказала, что если ей отнимут ногу, она найдет способ покончить с собой. Прогнала меня, наговорила ерунды, сказала, что не любит больше. А я не верю, понимаешь ты, урод, не верю я ей! Ее глаза не могут врать! Ведь я люблю ее, так люблю, мне все равно, будет у нее нога или нет, мне главное, чтобы она жива была! А она, дурочка, не понимает. Не дает к себе подходить, истерит, когда я прихожу. А мне надо ее видеть, чувствовать ее тепло. Она все для меня… Хотя куда тебе… Не поймешь ты…
Ну да, как я забыл, я ведь х*ев лидер Бесстрашия, циничный, бесчувственный… ну понятно. Нащупываю сигареты. Ну, что тут скажешь? Стоило тратить столько времени на девку, она вон тоже теперь жить не хочет. Сколько я таких перевидал. Мне тогда казалось, что это нормально, естественно не желать жить инвалидом. Ущербным. Не жить в этом случае лучше. Я никогда не задумывался над тем, что все, кто уходил из фракции или прыгал в пропасть были кому-то дороги. Это опять те самые недоступные человеческие эмоции. Что-то вдруг стало… Тоскливо? Паскудно? Не знаю. Тянущая боль в груди не дает мыслить здраво. Эшли предатель… Но она поверила мне, иначе не стала бы целовать, она не такая. Трис говорила, что она искала меня, думала, что со мной что-то случилось? Много плакала… Так переживала, что довела себя? Гиль сказал, что у нее частые обмороки, что к ней даже приставлен доктор. А его нет теперь, его убили эрудиты… Он хотел что-то рассказать, перед тем как умер, что-то про нее… Доктор…
— Постой! Тот эрудит, которого мы привели, он же с чемоданом был. Я точно помню, он когда пришел к Эшли, у него в руках был чемодан с лекарствами, и потом он его нес, когда мы по тоннелю шли. Я только сейчас об этом вспомнил. Но я не помню был ли он у доктора, когда мы вылезли. Перестрелка, потом скриммены напали, надо было срочно…
Тут ко мне в голову, внезапно, пришла идея. Да какая идея! Грандиозная!
— Вайро! Надо найти этот чемодан. Он или тут где-то, или там, возле входа в тоннель. У эрудита явно была там и регенерация и сыворотка, все должно было быть. Черт, почему мы раньше… а, ну да. Быстро, поднимай свою еб*ную задницу, подотри сопли и найди этот чемодан. А потом собери всех наших, у меня идея. У меня такая идея, бл*дь, Вайро, у нас получится! У нас обязательно все получится, Вайро!
Вайро опасливо на меня поглядывая, побежал искать чертов чемодан. А я пошел рисовать план. Получится, должно получиться, только так и не иначе!
***
На следующий день я собрал всех командиров и эрудитов, чтобы изложить мой план. По тому, что Вайро пришел все также с красными глазами, но выбритый и даже, похоже, в чистой футболке, я так понял, что чемоданчик эрудита они нашли. Ладно, хоть одной головной болью меньше.
Мы совещаемся в конференц-зале. Я включаю проектор и подвешиваю свой план на интерактивную доску.
