сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 54 страниц)
— Ясно. Продуктивного разговора не получилось. Что ж, я не хотел делать тебе больно, но ты не оставила мне выбора. Я оставляю тут планшет. На нем файлы. На них доказательство, что Эрик предатель. Там видео о том, как он убил свою любимую девушку 6 лет назад по приказу Джанин, и видео о том, как он убил Джека Кана две недели назад, и оставил на видном месте карты, с отметками, где ваш полигон. Иначе, как я бы так быстро узнал где вы? Полигонов много, они разбросаны на протяжении сотен километров, да еще и замаскированы многие. Я искал бы вас месяцами, если не годами. Подумай об этом девочка и посмотри видео. Может, потом мы с тобой будем говорить в другом ключе. — Положил планшет на стол и вышел.
Музыка: «Max Cameron» Reborn.
Первым порывом было разбить, ко всем чертям, плоский прямоугольник. Ничего нового он мне не покажет. Чего я не видела в Эрике? Жестокости? Цинизма? Откуда мне знать, что на видео он убивает именно свою девушку, а не преступницу, он же был в карательном отряде и казнил много человек. Потом, он проводил допросы и тоже убивал людей. Почему же так страшно? Почему так дрожат руки и пальцы выплясывают тревожный, нервный танец? А если правда? Если это Эрик нас всех сдал, как жить после этого? Горло сдавливает, словно цепью. Душит… Что там может быть, на том видео? Что, прямо вот стоял перед камерой и на публику убивал? Да не может быть!
Хватаю прямоугольник. Так, кажется Эдвард показывал, как с этой дурой управляться. Ну допустим включить ее я могу. Так, теперь разблокировка. Ага, уже стоит на видео. Подготовился урод. Ох, е… выколупываю из душонки, свалившейся в пятки, остатки храбрости и нажимаю на треугольник в кружочке. Экран оживает белой картинкой.
Комната, освещена ярким светом каких-то очень мощных ламп. В Искренности такие были в операционной, где мы с Рождером врачевали болезных. Я смотрю на комнату как будто из-за стекла. Слева я вижу девушку, привязанную к стулу, с руками заведенными назад. У девушки длинные темные волосы, собранные на затылке в хвост. Она очень миленькая на моську. Была бы. Если бы не ужас и отчаяние в глазах. И еще что-то… Боль, разочарование, тоска… Так выглядят те, у кого разбито сердце, уж я-то знаю не по наслышке.
Напротив девушки, в трех шагах стоит… Эрик. Это точно он. Я не вижу его глаз, но вижу выражение лица, фигуру, это он. Лицо моложе чем сейчас, есть в нем еще что-то мальчишеское. За его спиной стоит Джанин. Звука нет, но и так понятно все. Джанин говорит что-то Эрику, он стоит с холодным непроницаемым лицом. Смотрит на девушку с презрением. Поднимает пистолет. Выражение лица не меняется. Стоит так минуту, если не две. У меня сердечко, вот просто, в горле где-то трепещется. Неужели выстрелит? Эрик, нет, родной, ты не можешь! Пожалуйста не надо! Девушка смотрит не на пистолет, она смотрит на Эрика. У меня сжимается сердце. Она говорит ему, что любит его, я читаю это по ее губам. Просит посмотреть на нее.
Пистолет дергается, как в замедленной съемке я вижу взрывающийся порох, столп огня из ствола, вылетающую пулю… Девушка падает с простреленной головой. Изображение резко обрывается, а у меня перед глазами лицо Эрика и мертвая девушка, все плывет и прыгает. Этого просто не может быть, это самое настоящее чудовище. Как он мог, она говорила что любит его, а ему было насрать. Он просто хладнокровно взял и вышеб ей мозги… О, Боже, помоги мне… Живот скрутило от резкой боли и тошноты. Я даже встать не успела, как все скудное содержимое желудка оказалось на полу. Бл*, этого не может быть, этого просто… Но я своими глазами видела… Нет, что же это за ужас… Пот ползет по лопаткам, щекоча кожу… страшно…
Но, однако, изображение поменялось. Видео продолжается, теперь я вижу кабинет, за столом сидит мужчина-азиат. Это Джек Кан, его ни с кем не спутаешь. Вот он поднимает голову, его рот слегка приоткрывается, он что-то говорит. Кому-то, кого пока не видно. Лицо мужчины, вдруг, принимает испуганное выражение. В глазах застыл страх, переходящий в ужас, рот его открывается, произносит какие-то слова, в глаза мольба и отчаяние. Мужчина понимает, что находится в смертельной опасности. Лицо осунулось, глаза ввалились.
Следующий кадр — размашистые, уверенные шаги. И обжигающая соль стекает по щекам, я знаю эту походку. Эрик в форме патрульного «Вольников», в руке его нож. Он бьет ножом Кана, медленно поворачивая лезвие в ране. Еще два взмаха, кровь жертвы заливает стол и Эрика. А он наблюдает, он совершенно спокоен, никаких эмоций, я не вижу выражение его лица, потому что камера смотрит на них сбоку и сверху. Зато, я прекрасно вижу пряди волос, которые я перебирала пальчиками, вижу ухо с черным пирсингом, овал лица… Внутри все сжимается, как-же больно… Что с тобой случилось, Эрик, зачем ты это делаешь, родной? Хороший мой… это все не правда… Как ты можешь… Ты ведь мучаешь его, и наслаждаешься этим… Как же так? Неужели это ты?
Эрик берет истекающего кровью, кричащего Джека за волосы и разворачивает к камере. Он знал, что там есть камера, он специально это делал. Зачем? Почему? Как? О, Господи… перед глазами все тускнеет и кружится. Хочется выть от отчаяния и бессилия… Мощным, точным ударом он перерезает жертве горло, пристально глядя, как из, только что живого тела, уходит жизнь. И на минуту мне показалось, что это не Эрик. Нет! Это не мой Эрик, не мой… Это самый настоящий, даже… не зверь, а чудовище, монстр, с ужасным оскалом, питающийся человеческими душами. Это была последняя мысль перед тем, как меня поглотила спасительная темнота.
_____________________________
========== «Глава 15» ==========
__________________________
POV Эрик
Следующие два дня я только и делал, что ел, спал и тренировался. Тренировки просто спасают меня сейчас, потому что в голове у меня жуткая каша. Мартин все время спрашивает, чувствую ли я в себе изменения, а я не знаю, что ему ответить. Я ужасно беспокоюсь за Эшли и остальных, кто ушел на полигон, но успокаиваю себя тем, что прошло очень мало времени и они не успели как следует обосноваться и, скорее всего, сейчас просто готовятся к нападению. Мартин говорит, что необходимо понять, избавился ли я от альтернативной личности или нет, потому что если нет, то надо продолжать работать над этим. Иначе все может вернуться.
Во время обеда мне, почему-то вдруг, стало ужасно интересно откуда Мартин знает Эшли.
— Мартин, мне показалось, или ты знаешь Эшли? Когда мы говорили с тобой, ты сказал, что у меня с ней разница больше, чем у тебя с женой и не удивился, когда я сказал, что закрыл собой Эшли. Я так понял, что ты знаешь ее?
— Да, эта девочка из Дружелюбия… Я ведь не выпускал тебя из виду, Эрик. Я ждал, наблюдал за твоим поведением, и куда заведут Джанин ее эксперименты. Я выяснял все, что связано с тобой, все записи, что были в Эрудиции, все наработки у меня тут. Конечно, я не мог не знать об этой девочке, ведь она, как и Салли, важная часть эксперимента. Обе эти девочки, в силу твоей привязанности к ним, воздействовали на твою личность. Я должен был знать про нее все. Тем более, что Эшли очень и очень интересная девочка.
— Ты не знаешь зачем ее ищет Сэм?
— Я догадываюсь, но не знаю точно. Сэм всю свою жизнь занимался генной инженерией. Вероятнее всего, именно от нее, ему нужен генетический материал. С какой целью и почему именно от нее — я не знаю. Когда я уходил из Эрудиции, он уже довольно давно был в Бесстрашии. Я знал, что будучи бесстрашным он имеет доступ к подземным лабораториям, но это всегда была секретная информация. Джанин это было не интересно, поэтому я не придал этому значения. Мы никогда не работали с ним над одними проектами, поэтому я не знаю.
— Значит, Салли ты тоже знал.
— Да. Я знаю, что тогда произошло. Джени… Она совершила ужасную вещь… Мне очень жаль, Эрик.
Спазм сжал горло. Стало трудно глотать. Я взял сигареты и вышел на улицу.
Сэм ищет Эшли, чтобы взять у нее генетический материал. Нужна ли она будет ему потом, после этого, живая? Я всегда знал, что нельзя ее подпускать к Эрудиции, теперь это стало просто очевидно. Надеюсь, ей хватит благоразумия не влезать никуда и не лезть на рожон… Хотя, кого я обманываю. Надо срочно сходить и посмотреть, как они там устроились.
Черт! Я и не знаю, как теперь показаться им всем. Мартин сказал, что когда зверь запер меня, я ушел на полигон и жил там. То есть получается, что я сбежал сразу после казни на базе. Сказал, что Эшли жива. Да, я это и сам чувствую, что она жива. Вот только… Что с ней? Как она? Наверное с ума сходила, искала меня. Почему она не нашла меня на полигоне? Я ведь отметил все полигоны на картах. А если она меня нашла? И видела меня в состоянии личности-зверя? Смутное чувство, похожее на воспоминание, затеплилось в сознании:
«…если ее смерть просто убьет тебя, то когда она отвергнет тебя, это будет самая страшная твоя боль. И уж поверь мне, я все сделаю, чтобы так и было…»
Что он сделал, чего я не знаю? И Мартин говорит, что я кого-то убил. Кого? Кого-нибудь из бесстрашных, кого-нибудь из… Грудь сжало и не отпускает. Я должен это выяснить, должен!
— Мартин!
— Эрик, чего ты так орешь, напугал меня. Что случилось?
— Что я делал, пока был под моделированием? Ты должен срочно рассказать мне! Кого я убил?
— Ты, действительно, хочешь увидеть это сейчас?
— Да, Мартин, мне это нужно, причем срочно!
— Хорошо, я покажу тебе.
Мартин идет к компьютеру, включает какую-то программу. На экране запись с камеры наблюдения. Я вижу большую стеклянную стену, пейзаж за ней и понимаю, что это здание Морг-центра. Штаб-квартира Искренности. Вижу Джека Кана, он сидит за столом в своем кабинете. Вдруг, он поднимает голову и его выражение лица становится сначала настороженным, потом возмущенным, а следом — испуганным. Вот в глазах его появляется паника. И я все еще не вижу из-за чего. А в следующее мгновение я вижу себя. В форме похожую на форму бесстрашного, но с синими, а не с красными вставками, со знаком «Вольника» на груди.
Я иду к Джеку, и втыкаю в него нож. Я смотрю и не могу оторваться от этого зрелища. Я ничего этого не помню. Какое-то неясное чувство есть, что я вижу не монтаж и не подделку, какое-то глубинное чувство сожаления и скорби, вызывает это действие. Потом я поворачиваюсь к камере, я, блядь, еще и специально это делаю… Истерзанное тело Кана извивается и беззвучно открывает рот, пока я держу его за волосы. Я смотрю на свое лицо и вижу звериный оскал. Это он. Мой зверь, вырвавшийся на свободу. Это он, тот кто сломал меня, мою жизнь, переломал все на своем пути… Бл*дь, ну какая же феноменальная бл*дь!!! Что еще хорошего я сделал, пока отсиживался у себя, в собственном подсознании? Черт. Теперь мне, точно, никто не поверит.
— Мартин. — Говорю я в прострации. — Откуда у тебя эта запись?
— Мой друг из Эрудиции передал мне ее три дня назад. Они нашли убитого Кана, стали просматривать записи и увидели вот это.
— Значит в Эрудиции это есть. Ясно. Мартин, ты должен пойти со мной. Ты должен взять все свои доказательства и пойти со мной к моим людям. Иначе, они мне не поверят. Еб*ть в рот, я сам не верю…
— Это не ты, Эрик. Это твоя альтернативная личность, которая на тот момент поглотила твое сознание…
— Да. Ты это знаешь. Я пытаюсь это осознать. Но кто в это еще поверит? Кто будет врубаться в эту х*йню? На экране мое лицо, мое тело, у меня репутация психа и садиста, которую я сам же себе и создал. И наверное им и был… Бл*дь, у меня опять голова взрывается… Как же это все… Черт.
Я встал и начал бегать по комнате. Не помогает. Надо как-то спустить пар.
Когда из разбитых об дерево рук, кровь стала капать и очень мешать, я все-таки попытался взять себя в руки. Да что же это за бл*дство? Как теперь, вообще, жить после всего этого?
— Эрик. Этим не поможешь. — Мартин подошел тихо, но я все равно почувствовал его присутствие. — Тебе надо понять, освободился ли ты от моделирования полностью или нет.
— Что у тебя еще есть? Что я еще делал, пока был в этой х*йне? Ты говоришь, следил за мной, говори, я должен знать!!!
— Ты в основном выжидал, делал несколько вылазок в город, ездил на соседний полигон, что там делал, сам понимаешь не знаю, я за тобой не ходил. И убил Кана.
— Так! Я там еще что-то положил на стол. Включи мне, я внимательно посмотрю, чего я такое там делал!
— Эрик. Если ты сейчас уйдешь, не закончив с моделированием, твоя субличность опять может стать доминантной. Нужно понять, ушла она или нет. Это можно сделать одним способом. Нужно пройти твой пейзаж страха. Если хоть что-нибудь в твоем пейзаже изменится, например страхов станет меньше минимума или какой-нибудь страх изменит свой смысл, значит зверь ушел. Насовсем. Если же все, как было, значит нужно дальше работать. Иначе, ты рискуешь оказаться вместе со своим зверем среди своих людей.
— Что нужно для этого? Мы можем прямо сейчас пройти пейзаж?
— Ты сейчас слишком нестабилен, пейзаж может выдать недостоверную информацию…
— Мартин!!! Там мои люди, в неизвестности, я тут отсиживаюсь, с каждым днем, поверь мне, я буду еще более нестабилен! Там Эшли в конце-концов, у которой шило в заднице! Мне надо быть там, это ясно?
— Ладно, Эрик, пойдем. Введу тебе сыворотку, посмотрим, что с твоим пейзажем.
Мартин подключает меня к симуляционной программе. Закрываю глаза, чтобы максимально успокоится и сосредоточится.
Сначала никаких изменений. Тетка с зубами, дальше кислота, уже даже привычно, тень в окне, щупальца под кроватью, один на один со стихией, лезвия изрубают. Это все, как обычно. После убийства Салли, она прочно вошла в мой пейзаж. Последний страх, если их насчитывалось семь, всегда была одна и та же сцена — Салли, привязанная к стулу, в комнате ликвидации. Я стою перед ней, я не хочу поднимать пистолет, но мое тело мне не подчиняется и я стреляю в нее. И убиваю. Я. Сам. И так каждый гребанный раз. Я сам, своими руками, ее убиваю.
И в этот раз, все то же самое. Я иду в комнату ликвидации, Джанин дает мне пистолет, я беру его и наставляю на девушку. Вот только… Вместо Салли на стуле сидит Эшли. Это должно было случится, рано или поздно, этого следовало ожидать. В последний раз я проходил свой пейзаж в Бесстрашии, еще до ее появления во фракции. Ну конечно, теперь она на стуле сидит. Ну какого х*я-то, а? Опять Эрудиция, опять Эшли, и опять пистолет, бл*дь!!! Только вот теперь тело вообще мне не подчиняется. Я поднимаю пистолет… Еб*новрот! Нет, бл*дь!!! Так. Успокоится. Это все не реально. Нет никакой комнаты. Нет стула. Эшли сейчас далеко отсюда. Рука поднимается, палец ложится на курок. У меня в руках Desert Eagle. Если я выстрелю, шансов не будет. Не останется даже оболочки, будет просто месиво. Нет. Я не должен. Не должен. Эшли смотрит на меня со своего места. В глазах ужас и отвращение. Она ненавидит меня. Я предал ее, отдал эрудитам. Еб твою мать, а ведь это правда, я отдал ее эрудитам, я карту оставил на столе Кана!!! После того, как его убил…
Воспоминания обрушились на меня оглушающим потоком. Вот, я меняю карты на полигонов на липовые, пока все пялятся на Джанин, отстреливаю окурок и иду к воротам, вылазка в город, поездка на полигон, охота на Эшли, бл*дь, просто идеопатическая, феноменальная бл*дь. Я хотел ее убить!!! Я. Хотел. Ох*ительная идиотия. Планы на убийство Кана, само убийство, оставление карт с полигонами. Что же за еб*ная х*еп*здень?!
Я, все еще, стою и держу Эшли на прицеле. Я урод, монстр, чудовище. Я себя должен был убить, а не того клыкастого мудака. Черт, неужели выстрелит этот еб*ный пистолет? Неужели все, как всегда, только в сто раз хуже? Палец жмет курок. Я сопротивляюсь, изо всех сил. Это не реально, не реально. Нет пистолета, нет пальца, х*й с ней, и руки нет, только не выстрел.
Не получается ничего. Палец нажимает на курок и раздается выстрел. Выстрел грохочет, но не достигает цели. Эшли в комнате нет. Никого нет. Даже стула. Я стою один, в комнате совершенно белой. Так ярко светят лампы, что стен, потолка, пола не видно. Я стою посреди этого белого света, в руках у меня ничего нет. Это что, новый кошмар? Еще один? Последний самый жуткий, будет еще хуже?
Какое-то время не происходит ничего. Я так устал, что меня просто не держат ноги. Я опускаюсь на пол, но он не жесткий, он как маты на ринге. Я сижу на риге в очень светлой, почти белой комнате. Страха нет, нет ужаса, дыхание ровное. Странно это все.
И тут, я замечаю рядом с собой девочку. Она очень низко опустила голову, как будто плачет, волосы темные, длинные, слегка вьющиеся, закрывают лицо. Она поднимает голову, волосы откидываются назад, оглаживает щеки… Салли. Она смеется. Опять надо мной?
— Да нет, конечно, Эрик, не над тобой. Почему ты все время думаешь, что я смеюсь или издеваюсь над тобой? Что я дерусь с тобой, потому что мне бить тебя нравится? Я просто хочу, чтобы ты был лучшим, чтобы стал лидером, как ты всегда хотел. Это ведь твоя цель.
— Да. Была. Теперь я вижу, что это х*евая была цель.
— Зато, у тебя все получилось.
— Ничего у меня не получилось. Я все испортил, всех предал. Я монстр, чудовище. Мне нужно было…
Ладони с длинными пальчиками обхватывают мое лицо.
— Ты не в силах был это предотвратить. Но ты в силах все исправить. Я знаю это, я в тебя верю. Я тебе верю. И она знает и верит, даже если скажет или подумает, что нет. Ты тоже должен верить, Эрик. В себя, в нее. В будущее. Давай. Иди и исправь все. Не важно насколько сильно ты виноват, важно, что ты в силах все исправить, ты можешь это сделать, и ты сделаешь это.
— Салли… Я не сдавал тебя Джанин! Я был под моделированием! Я не хотел в тебя стрелять…
