сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 54 страниц)
И они полезли. Дверь они проломили вместе с комодом, протаранив ее чем-то, лезут в люк на крыше, в маленькое окошко под потолком. Патроны у них, видимо, тоже закончились, потому что трескотня автоматов заглохла. Лезут и лезут, мы их вырубаем, а они лезут, потом те в себя приходят и опять. Я уже просто не разберу, просто машу первой попавшейся дубиной, не подпускаю их к себе. Эрик рядом, одна рука висит плетью, действует только левой. А левая у него слабее.
— Эрик, меняемся местами, тебе тут сподручнее левой работать будет!!!
— Давай, брат!
И дело правда пошло лучше. Десять минут растянулись, как десять часов. Когда в дот ворвались бесстрашные, я даже не сразу это понял, махая на них дубиной, так, что им пришлось меня скрутить. Эрик, когда наши подоспели, просто свалился им на руки, ослабел от потери крови. Я подхватываю его под плечо, с другой стороны какой-то боец.
— Слышь, Эрик. Спасибо что не оставил нас. Не дал нас угробить. Не ожидал от тебя.
— Да ладно, Вайро. Можно подумать, ты убежал бы, поджав хвост. Сделал бы для меня тоже самое, разве нет?
— Так точно. Хм, лидер…
— Иди на х*й.
— Я серьезно.
— Я тоже.
Два месяца спустя.
Три пули в организме — это много. Мне точно, абсолютно точно трындец, и это даже не обсуждается. Боль такая, что смерть кажется лучшим выходом. Да еще то, что я вишу на плечах у Эрика, а мы находимся на другом конце города, никак не прибавляет оптимизма. Сознание то уходит, то врозвращается нестерпимой болью. Сначала я пытался, а потом забил уже на то, чтобы сдерживать стоны. Много раз уже просил Эрика бросить меня, мне все равно конец, теперь уже окончательно. Одну пулю он из меня вытащил, одна застряла где-то в боку, не повредив органы не вытащить ее в полевых условиях, одна застряла в кости в ноге. Адская, выкручивающая, всеполгощающая, не прекращающаяся ни на минуту боль стала моей спутницей. В минуты потери сознания она отступает, но тогда тело становится совершенно неподъемным и Эрик начинает тащить меня волоком, от чего я прихожу в себя и снова боль, боль, боль…
— Эрик, ради бога, пристрели меня уже, я больше не могу…
— Вайро, брат, терпи, только терпи. Я вытащу тебя, а потом дам по роже за такие слова. Не смей сдаваться, слышишь, не смей, урод!
— Я все равно сдохну, только при этом ты тоже. Нахрена такие потери?
— Мы потеряли отряд из 10 бойцов, Вайро, на простом, самом обычном патрулировании. Просто обычное патрулирование, должно было быть приятной прогулкой, а для 10 бойцов, которых мы растили и воспитывали, оно стало последним. Это просто х*йня какая-то, идиотская. Не должно быть так. И я не могу вернуться один. Если нас сюда спецом послали, чтобы мы полегли здесь все, значит так и будет. Я не брошу тебя, брат, не надейся даже. Оба сдохнем или оба выживем, ясно?
— Эрик, мне важно… — кашель разобрал, каждое движение адская боль
— Все, тихо, молчи. Береги силы, сейчас дальше пох*ячим.
End of flashback
— Он протащил меня через весь город. Наши подобрали нас только у штаб-квартиры Искренности. На своем горбу, волоком… Прятал меня по застройкам от залетных изгоев, перевязывал подручными средствами. Я два месяца валялся в Эрудиции потом, еле выкарабкался. Но спас меня именно он. Лидер. И так было каждый раз. Каждый гребанный раз он вытаскивал, спасал, прикрывал, загораживал, придумывал что-то, что нас спасало. Он всегда мог просчитать то, что другим не удавалось никогда. Он и сам был ранен много раз, и мы его вытаскивали. Кровь друг другу сдавали, почти каждый раз. Мы так много раз это делали, что кажется, что у нас давно уже одна кровь на всех. И, знаете, девчонки, где бы он сейчас ни был, чтобы бы ни делал, какие бы у него тараканы не были бы в голове, попадая в бой, он, я точно знаю, всегда нас вытянет, не даст сдохнуть, даже ценой своей жизни. Так всегда было. Вот такой вот он урод. В мирное время сукин сын, а в бою, когда дело касается сохранения жизни, он просто одержим этой идеей, ему очень важно не дать умереть, вырвать из лап смерти побольше народу. Иду с ним в бой и точно знаю, пока лидер жив, мы не пропадем. Я ни на что это не променяю, девки. Вы даже на минуту не можете себе представить, как это важно. Я, как минимум, раз десять должен был оказаться в преисподней, если бы не он. Так что… Если, все-таки, он предатель, значит я буду предателем тоже. Только рыло начищу ему сначала как полагается, суке. Ну! И что это вы развели здесь за нюни? Я для этого распинаюсь тут, чтобы вы меня в соплях утопили? А ну перестали реветь, сейчас же!!!
— Вайро, не ори так, а то Рождер придет и всем нам вставит по первое число. И капельница у тебя уже кончилась. Дай-ка сниму. И пойду уже. Все давай, пока, — легонько треплю злыдня по плечу.
Ну, вот кто бы мог подумать. Эрик открывается то с одной стороны, то с другой. И чем больше о нем узнаю, тем больше обнаруживаю у него этих сторон. Какой же он настоящий? Сначала я знала его как жестокого садиста и циника, потом узнала как нежного любовника, потом как предателя, а теперь вот… Какую же грань в нем я полюбила? Какого его я люблю? Грубого, жестокого? Или у меня как-то получилось разглядеть его настоящего — смелого, бесстрашного, спасающего жизни людей? Или он жесткий настоящий? Вот как разобраться? Куда же ты пропал, Эрик, я так скучаю…
Вываливаюсь на улицу, размышляя, что, должно быть, больше всего мне сейчас хотелось бы, чтобы меня просто все оставили в покое. Я уже устала переживать, устала волноваться, изводить себя от неизвестности, плакать, устала думать, что с ним случилось, и вообще… мне погано. Пока остальные занимаются тренировками, я хлопаюсь на бревно и закрываю глаза. Остановите кто-нибудь в голове, этот чертов парад планет… Мои нервы совсем расшатаны, я стала дерганной, слабой, от постоянного стресса и нагрузок. Меня просто уничтожает эта грызущая изнутри боль. Не отступающий, за него страх… Я больше не знаю, где искать Эрика. Нет ни одной, даже самой малюсенькой мысли. Я устала жить одной надеждой, плещущейся, на самом дне моей рваной души. Как-же плохо… одиноко и невыносимо страшно… Не могу так жить, я дышать без него не могу, не получается… совсем. В горло кусок не лезет, скоро совсем растаю. Опять я себя жалею… жалкая, слабая ты совсем без него. И паскудные слезы, крупным горохом скатываются по вискам… А потом, меня выворачивает разом, одним спазмом. Хорошо, что успеваю отскочить за угол. Еще несколько судорожных толчков мышц сводит ребра, но желудок пуст. Руки и ноги у меня дрожат так, что приходится отдохнуть пару минут, чтобы двигаться дальше. Голова кружится, а перед глазами все как в дымке. Как бы в обморок не кувыркнуться. Все, нужно срочно успокоиться и что-нибудь съесть.
— Крошь, тебе плохо? — меня услужливо поддерживает под локоть, выскочившая, как черт из табакерки, Сани.
— Все в порядке, — сцепив зубы, бормочу, бессовестно повиснув на ней. Бесстрашная внимательно следит за мной. — Нервы… — оправдываюсь я. — Хреново это… Я совсем себя извела. Может пойдем слопаем чего-нибудь?
— А уж не влетела ли ты, детка? — как-то, слишком уж скептически выдает мне девушка. — Судя по звукам, на маяке, вы явно не в ладошки с лидером играли… а, Кроша?
Всю дурноту из меня вышибает, словно метким выстрелом в голову. Во, бесстыжая какая, а сами-то…
— Ты подслушивала, серьезно? — шепотом выдыхаю я Сани. — Не-е-е, рэд дни у меня были, так что и не думай даже. У меня все, как часы работает. Просто, успокоиться надо.
— А ты не слышала последние новости, нашего пи*данутого, на всю голову городка, идиотов? Наши лидеры, решили себе тут свадебку зах*ячить!!! О как! Так что, скоро погудим так, что еб*нные стены этого глючного королевства будут ходуном ходить, что все чудища разбегуться в страхе за сотни миль! Ну что, Крошь, гульнем?
— А то, спрашиваешь!
____________________________
========== «Глава 10» ==========
_________________________
POV Эрик
Я сижу в гнилом болоте. Вокруг меня смрадная топь, насколько хватает глаз. Мне не выбраться, ни за что. Я тут погребен заживо в своем собственном теле, я не могу двигаться, не могу говорить, кричать, дышать. Я даже не знаю, жив я или нет. Или это такая форма ада, когда ты сидишь в своем собственном теле и ничего не можешь сделать с тем монстром, которым ты же и являешься. Когда я потерял контроль, я не знаю. Последнее, что я помню из обычной жизни, что я закрыл собой Эшли. А дальше темнота. Темнота была довольно долго, а потом я услышал, что кто-то хочет убить Эшли и почувствовал, что я связан, в коконе каком-то, в котором я лежу совершенно неподвижно, даже глаза не могу открыть. А дальше случился кошмар.
Я тоже переживаю вместе с ним его кошмары. Только в кошмаре я могу двигаться, дышать, говорить, что-то делать. Я в кошмаре становлюсь с ним одним целым, опять. В кошмаре я знаю его мысли, чувства, если это можно назвать чувствами, знаю чего он хочет, знаю его планы. И всегда слышу все, что касается Эшли. Больше ничего. Когда он думает об Эшли, его мысли становятся образами в моей голове. Как будто то, что он хочет сделать, делаю я сам. И тогда я начинаю сопротивляться, у меня откуда-то появляются силы, иногда кажется, что я могу выбраться. Но он быстро берет меня под свой контроль.
Я даже не могу сказать, когда он появился. Я не помню времени, когда его не было во мне. Только я не понимал, что мы разные. Я думал, что он это я, а я это он. Я никогда не разделял нас. Но почему-то это произошло. Он на долгое время пропал, уснул, я не знал о нем, я думал, что это я сам изменился, для меня вдруг стали важными вещи, которые раньше были неважны, которые раньше раздражали, бесили, мне стало отвратительно мучить и убивать людей, мне хотелось сделать что-то не только для себя. Для меня это было ново и непривычно, и от этого очень раздражало.
Пока он спал или пока он освободил меня от своего присутствия, я вдруг понял, что значит быть человеком. Это как подняться на вершину горы и увидеть все сверху, обозреть полную картину мира, а не ее фрагменты. Оказывается, можно получать удовольствие от очень многих вещей, будучи человеком. От сильного рукопожатия, от похлопываний по плечу, от благодарности за жизнь, от патоки шоколадных глаз, от теплых ладошек, оглаживающих разгоряченный лоб, от вкусных губ, от шарика на языке, от ласки, которую ты даришь сам. Монстру это неведомо и он никогда не узнает, что это такое. От того, что ты находишь человека, так тебе подходящего, что он просто становится частью тебя, а ты частью его. И ничто не сможет вас разлучить.
Я знаю, что она сейчас страдает, она не может не чувствовать, что со мной что-то не так. Я знаю, она чувствует. Как я хотел бы ей помочь. Как хотел бы хоть как-нибудь дать понять, что я есть. Это самый большой ад, когда ты есть, но тебя как бы и нет. И он, я знаю, я чувствую, делает вещи, которые она не простит мне. Если только мне удастся выбраться отсюда. Я знаю, он не позволит. Но у меня есть надежда. Он не знает, что в кошмаре мы объединяемся, а я знаю. Может если убить себя в кошмаре, может получится убить нас обоих или избавится от него навсегда.
Надо постараться, попытаться взять себя в руки во время кошмара. Вспомнить все, чему учили в Бесстрашии, замедлить сердцебиение, успокоится, и попробовать воздействовать на кошмар. Ведь получается это у дивергентов, может и у меня получится? Джанин ставила надо мной какие-то эксперименты, все время что-то вводила мне, раз за разом заставляя проходить пейзажи страха, свои, чужие. Может кошмары монстра — это его пейзажи страха? Может я смогу управлять ими? Надо попробовать… Надо внушить себе, что это нереально, и тогда получится.
Я много думаю о том, кто я. Хотя бы надо вспомнить, как меня зовут. Эшли я очень хорошо помню, но вот мое собственное имя от меня ускользает. Во время кошмаров какое-то неуловимое, смутное воспоминание теплится во мне… Эшли как-то называла меня… И голубоглазая девушка тоже, но она называла по-другому. Какое же настоящее мое имя? Почему мне кажется, что если я его вспомню, мне будет проще освободиться? Так, попробую сосредоточится. Отпустить всю тревогу и глубоко дышать…
Flashback
13 лет назад
Урок анатомии самый скучный предмет. Не потому что мне не интересно, а потому, что я давно это все знаю. Я уже пару лет ассистирую Джанин в лаборатории, в том числе помогаю при операциях и опытах. Джанин готовит себе приемника, так она мне сказала, а каждый эрудит должен хорошо понимать природу человека. В первую очередь физическую. Поэтому на анатомии я сижу и скучаю.
От скуки начинаю бессознательно выводить свою любимую эмблему. EE. Две цифры 3 наоборот. Это начальные буквы моего имени. Те же буквы, с котороых начинаются слова Everybody Everywhere. Все вокруг. Мне кажется, что это какой-то знак. Если мое имя начинается с тех же букв, что и слова все вокруг, что я тоже могу быть всеми вокруг. Могу быть выше, чем все вокруг.
— Расти, ты опять рисуешь свои тройки? — миссис Льюис всегда бесится, когда кто-то не оказывает должного внимания ее предмету. Что на этот раз она от меня хочет? — Может, ты покажешь и расскажешь нам, какую тему мы сейчас изучаем?
— Конечно, миссис Люис. Мы изучаем проекцию, синтопию и внутренние ориентиры тела.
— Что такое синтопия, Расти?
— Синтопия органа описывается в процессе послойного изучения области, как правило, с поверхности в глубину. Это один из главных методов изучения топографической анатомии. В каждой области вслед за кожей всегда располагается подкожная жировая клетчатка с поверхностной фасцией, затем — собственная фасция, под которой…
На автомате рассказываю то, что давно знаю не только по учебнику, а проверял и на практике. Изучать тело человека в разы интереснее в операционной, чем в классе. Я много раз доказывал Льюис, что знаю предмет не просто лучше ее, но и могу в любой момент сделать аппендэктомию с закрытыми глазами. Но Люьис надо обязательно меня дергать, потому что я давно стал причиной насмешек и издевательств в классе. Слишком неуклюжий, слишком зажатый. Слишком эрудит.
— Хорошо, Эванс, эту тему ты знаешь, я вижу. А что ты скажешь нам о фасциях?
— Будучи составной частью соединительной ткани, фасции выполняют не только опорную, но и трофическую функцию, — со вздохом начинаю цитировать учебник, — как и вся соединительная ткань, фасции участвуют во внутриклеточном обмене и играют важную роль в процессе обмена воды и солей между кровью и тканями. В наибольшей степени это касается рыхлой волокнистой соединительной ткани, часто с включением жировой, называемой клетчаткой. Она окружает внутренние органы, заполняет щели между мышцами, сосудами, нервами и окружающими их плотными фасциальными листками…
Да, да, Льюис, я умею доставать инородные тела из брюшины, эффективно останавливать кровь и вообще… Чего ты ко мне привязалась? Приходи к нам на физподготовку, вот там ты меня опустишь по полной…
Все подходит к концу, и скучные уроки, к счастью, тоже. Сегодня не успеваю в лабораторию к Джанин, но вполне можно успеть в библиотеку. Вчера я нашел старые книги, еще дофракционные, и теперь мне не терпится их посмотреть. В спешке, торопясь, бегу по коридору и не сразу понимаю, что впечатался не в кого-нибудь, а в небольшую группу бесстрашных. Вот ведь ерунда какая, ну что сегодня за день? Бесстрашные моментально окружили меня и стали толкать от одного к другому.
— Смотрите, кто это у нас тут?
— Кажется это эрудит-колобок! — ха-ха, как смешно.
— Ну да, зачем ему что-то еще, ведь ему только голова нужна!
— Да и то, только для того, чтобы носить на ней очки!
Толчки становятся все сильнее и жестче, сумка с книгами давно полетела на пол, все рассыпалось, очки упали и треснули. А я продолжаю толкаться между бесстрашными, каждый из которых награждал меня довольно неприятным щипком, тычком или затрещиной. А ведь я еще и восхищался ими, а они просто-напросто тупые хулиганы.
— Ребят, может хватит, а?
— Что, носяра, сдался без борьбы? Ты знаешь, какой девиз у бесстрашных? Бесстрашные никогда не сдаются! Неплохо бы и эрудитам придумать себе девиз!
— Да, например такой: «Эрудиты всегда просят пощады у бесстрашных»! Как тебе носяра? Давай, проси у нас пощады!!!
Удушливая волна поднимается в груди, не дает дышать, туманит голову. Хоть вы и бесстрашные, тупые хулиганы, я не буду просить у вас ничего. Лучше умереть, чем унизиться перед вами!
— Давай, нос, скажи: «Билли, самый сильный воин, пощади меня, жиртреста и слабака»! Давай и мы тебя отпустим, правда.
— Ты просто дурак, если думаешь, что я скажу хоть слово из твоей поганой речи! — говорю и поражаюсь сам себе. Они сейчас мокрого места не оставят от меня.
Однако, в глазах бесстрашных затеплилась искорка уважения. Они перестали меня толкать и посторонились, дав проход парню, назвавшему себя Билли и глядя с интересом, что же будет.
— А ты знаешь, что за такие слова делают в Бесстрашии?
— Мы сейчас не в Бесстрашии, если ты не заметил.
— Бесстрашие не в Яме, а вот тут, — толкает меня у грудь, — только не у тебя конечно. У тебя тут только очки. Больше ничего.
