Текст книги "Мой личный пейзаж страха (СИ)"

Автор книги: EminEfendi

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц)

– Никого… никого не хочу видеть! Ты неправильно понял, я не то имела ввиду! Я просто хочу домой!

Последние слова уже просто кричу, но опять закашливаюсь. Эрик, вцепившись на этот раз в волосы, медленно кладет меня обратно на стол и с издевкой спрашивает:

– Чем же тебе здесь плохо? Мне, например, нравится.

Щелкает пряжка командирского ремня, взвизгивает расстегнутая ширинка, хрустит разрываемый пакетик из фольги. Откуда у него презервативы? Заранее подготовился, что ли, надеясь улучить момент? Или он всегда готов к случайным подаркам судьбы? Поднимаю голову, но толчок в спину заставляет снова опустится на стол. Огромные горячие ладони обхватывают бедра, а я в бессилии закрываю глаза, сдерживая злость и душащие горло всхлипывания.

Грубые толчки все же выбивают слезы из глаз и заставляют царапать ногтями доски стола. Сильные руки, вцепившись в бедра и подстраивая мое тело под нужный ему безумный темп, оставляют синяки на нежной коже. Я вся подаюсь вперед, пытаясь уменьшить силу мужского напора, но в какой-то момент с удивлением и стыдом понимаю, что мое тело подводит меня, начав недвусмысленно реагировать на то, что с ним делает Лидер. Внизу живота медленно, но верно поднимается знакомая уже теплая волна, заставляя поясницу выгнутся сильнее, а изо рта вырывается приглушенный стон.

Эрик, несомненно, почувствовал перемену в настроении, потому что его движения, резкие и безжалостные, рассчитанные причинить боль, становятся менее агрессивными, более размеренными и мягкими. Ну, настолько, насколько Эрик способен на мягкость, конечно. Руки уже не просто удерживают тело в нужном положении, а начинают скользить, лаская. Ныряют под живот, и, скользя вверх, приподнимают меня, заставляя опереться на локти. Сдавливают грудь, играют с сосками, а губы, склонившись над головой, жадно целуют шею, прикусываю мочку уха. Амплитуда толчков становится все больше, мужчина ускоряется и через мгновение взрывается звериным рыком. Не выходя из меня, поднимает за плечи и, прижав к себе, поворачивает мне голову набок, страстно целует в губы, по своей привычке проникая языком глубоко вовнутрь.

Затем следует звонкий шлепок по моей голой попе:

– Продолжай в том же духе, и будешь первая в рейтинге.

Отталкиваю его от себя и под довольный смех мужчины убегаю в ванну. Эрик, судя по звукам, быстро привел себя в порядок и вышел из бункера, заблокировав дверь.

Кожа на месте удара горит, но я не замечаю этого. Стою в ванне, облокотившись руками на раковину и пристально рассматриваю себя в зеркале. Глаза горят безумным блеском, волосы растрепались, на щеках – румянец. Как?! Как мне могло нравиться то, что он со мной сделал? Я – ненормальная.

POV Эрик

Встретил бы сейчас изгоя – ей богу, расцеловал бы. Ну или подарил бы легкую спокойную смерть, вместо привычных адовых пыток. Сказать, что у меня редко бывает такое отличное настроение – ничего не сказать. И что эта девчонка со мной делает? Задрал ей юбку – и все, поплыл как недоразвитый сопляк. И что самое непонятное – а ведь не отпускает. Думал, трахну пару раз и пусть валит, но дело сделано, а азарт все сильнее.

Быстрыми шагами удаляюсь все дальше в лес по направлению к оставленному джипу. Восемь километров туда, восемь обратно – это не дистанция, а так, легкая утренняя пробежка. Погода прекрасная, изгоев не видно, поэтому достаточно быстро я оказываюсь у оставленной машины. Выжидаю, не выходя на дорогу, положенное время и оглядываю черный джип. С виду никакого следа взлома или вандализма, машина выглядит нетронутой. Убедившись лишний раз в полнейшем отсутствии признаков какой-либо жизни, перебежками бегу к машине. Если захотят оставить ловушку, то лучшего места не придумать. Хотя, никто же не знает, что мне позарез необходима эта оставленная тачка.

Рация исправна, и, через несколько десятков секунд треска и поиска волны, в эфире звучит человеческий голос. Передаю ответившему дежурному диспетчеру наши координаты и основные данные и приказываю срочно связать с Максом. Голос диспетчера, узнавшего меня, сразу становится раболепно-льстивым, похоже, что он бросился выполнять приказ со всех ног. А то ведь я скоро вернусь, и он это знает. Полчаса рация молчит, заставляя изрядно понервничать, ведь я сижу тут в машине как мишень в долбанном тире, полностью простреливаемый со всех сторон.

Как там Карми? Ревет, наверняка, как вчера в душе? При мне-то сдерживалась, лежала, сжав зубы. Сильная девка. Боец, уважаю. Но и научиться покорности не помешает.

Пока сидел и ждал связи с Максом, в голову пришла интересная мысль. Я когда-нибудь наиграюсь с девочкой, и после меня у нее будут еще мужчины, которых она, в отличие от меня, выберет сама. Будет трахаться, кайфовать и получать оргазм за оргазмом. Меня же будет вспоминать как чудовище, лишившее девственности, использовавшее и причинившее боль. То есть, сравнение с другими мужчинами я проиграю. И от этой мысли мне становится неожиданно неприятно. Мысль постоянно прокручивается в голове, и мешает как натирающие ремни кобуры. Проигрывать – не мое. Значит, надо сделать так, чтобы девочке стало приятно, и она это запомнила. Я умею делать девочкам приятно, но как осуществить задуманное, если эта малолетка готова выцарапать мне глаза?

Возможно, кстати, за дело, ведь последние сутки я с ней не церемонился, полностью отдавшись своим инстинктам, желаниям и грязной похоти. Я такой, пусть привыкает, ибо другого выхода у нее нет. Но она и сама виновата, нарывается. Фора, говорит, хочу увидеть. Нашла, называется, нужные слова в нужный момент, сучка.

Рация неожиданно оживает, и меня оглушает радостный голос Макса:

– Эрик, мать твою, живой???!!

– Так точно.

– Рад слышать. Почему рация молчала?

Подробно докладываю о нашем местоположении, о судьбе второго кордона и обсохшем джипе, оставшемся на дороге, попутно узнавая новости. Вся группа успешно добралась до города, пострадали только несколько неофитов, которые сейчас уже в стационаре. В лесу по дороге в город найден даже раненый рыжий придурок, который смог убежать с простреленной изгоями рукой. Группа бойцов сегодня проводит окончательную зачистку поляны и окружающей местности, а с утра выезжает за нами. Потерянная неофитка до сих пор не найдена.

Открываю дверь бункера, осознавая, как же мне хочется просто увидеть Карми, не говоря уже о забавах с ее юным гибким телом. Силой воли отгоняю мысли о самой девушке, оставляя только видение ее округлостей и выпуклостей – уж не влюбился ли я часом? Хотя, конечно, можно быть спокойным – я никогда не влюбляюсь. Я использую, а потом вышвыриваю, исключений не бывает.

Девушка сидит в кресле с интересом читая невесть где найденную книгу. А, знакомая обложка – «Техника выживания в экстремальных условиях», нашла, видимо в местных запасах. Сидит, не шелохнувшись, даже глаза на меня не поднимает. Обиделась, что ли? Нашла с кем в свои игры играть. Мне похер.

Прохожу в кухню, на спинке стула висит моя футболка. Оглядываюсь – девушка уже оделась в свою высохшую форму. Куртка застегнута наглухо, под самое горло, как будто это меня остановит. Вот разозлить может – не люблю долго девок раздевать. А меня лучше не злить. Взгляд цепляется за лежащие на столе ножички, которыми неофитка вчера размахивала перед моим горлом. Вот дура, пришло же в голову. Жрать, кстати, хочется.

– Сделай-ка мне пожрать, – озвучиваю свою мысль.

Сидит, по-прежнему не шелохнувшись и уткнув взгляд в книгу. Ножки в обтягивающих джинсах подогнула под себя, губки сжаты, лицо гордое и решительное, мол ты еще пожалеешь о содеянном. С рыжим придурком такое еще бы прошло, на коленях бы уже, наверное, ползал, но я не он, повторять два раза не буду. Беру один из двух ножей, покачиваю его в руке, оценивая вес и ловя центр тяжести, и кидаю. Нож, сверкнув стальным клинком, через долю секунды вонзается в кожаную обивку кресла в нескольких сантиметрах от девичьего лица, заставляя ахнуть в изумлении и поднять на меня испуганные глаза.

Равнодушно целюсь вторым ножом чуть выше ее головы, но девочка оказывается понятливой, быстро поднимается и идет в нужном направлении. В полном молчании греет воду, что-то там насыпает и разводит. От хрупкой фигурки с худенькими плечиками, длинными ножками и темными волосами, убранными сейчас в аккуратную толстую косу, прямо волнами исходит гневное молчание и вселенская обида. Девочка очень старается наклоняться аккуратно, не выставлять свои достоинства напоказ – чувствует затылком, что я как коршун наблюдаю за ней, но плавные движения этого желанного тела все равно возбуждают.

Ставит передо мной дымящуюся тарелку (семейная идиллия, прям) и, не глядя в глаза, задает вопрос, который, наверняка, не дает покоя весь последний день:

– Когда за нами приедут?

– Завтра.

– А Кэт?

– Нет.

Тяжело вздыхает и уходит опять на свое кресло.

Мяса хочу. Огромный отлично прожаренный бифштекс. А приходится жрать этот разведенный водой суррогат чего-то похожего на смесь из разных круп. Тяжело вздыхаю. В походах, конечно, и не такое говно жрали, так что не ной. Завтра уже будешь обедать нормально. Поев, разваливаюсь на стуле, закуриваю сигарету и сквозь клубы дыма наблюдаю за ней. Разглядываю нежную кожу лица, чуть вздернутый носик, высокие скулы. Красивая, все-таки, девка, ничего не скажешь. И вся моя. Расстегиваю молнию на куртке и зову:

– Подойди ко мне!

Девушка молчит, даже взглядом не повела. Опять саботаж?

– Либо ты идешь ко мне, либо я подойду сам. Твой ротик окажется прямо напротив моей ширинки, и я найду чем его занять.

Она не двигается с места, только сжала зубы и тихо, но твердо говорит:

– Пошел ты.

Я мысленно присвистываю.

– Совсем страх потеряла? – Но это, пожалуй, становится даже интересно.

Поднимает на меня ледяной взгляд и едко спрашивает:

– А что ты сделаешь? Бить – уже бил, насиловать – насиловал. Убьешь? Нет, у вас и так проблемы будут из-за потерянных неофитов. Поэтому просто оставь меня в покое.

В два шага подскакиваю к этой совсем распоясавшейся сучке и, схватив за воротник, поднимаю до уровня лица. Смотрю прямо в глаза и, ласково улыбаясь, говорю:

– Мы с тобой только один вариант секса испробовали, есть еще, – и недвусмысленно сжимаю ее сладкую попку.

Вспыхнув, девочка отталкивает меня от себя, всем своим видом олицетворяя ненависть и отвращение, выходит на середину комнаты.

Иду обратно, сажусь на стул, перед которым Карми стоит, старательно отводя глаза. Потом спасибо мне скажешь – я сегодня добрый и хочу тебе помочь. В кои-то веки хочу помочь, сам в шоке. А Карми аж открывает ротик от удивления, слыша приказ.

– Куртку сними. Сорок отжиманий и начнем тренировку.

– Какую тренировку? – она явно сбита с толку.

– Стандартную. – И, не удержавшись, усмехаюсь. – Или тебе нравится только задницей кверху стоять? Начали!

После серии отжиманий и стандартной разминки встаю напротив раскрасневшейся девушки. Серо-зеленые глаза блестят от физической нагрузки, коса растрепалась, а грудь при вдыхании приподнимается волнами, заставляя думать совсем не об упражнениях. Закладываю руки за спину и предлагаю:

– Отрабатываешь на мне поочередно стандартный комплекс тактических ударов на верхнюю половину туловища. Каждый неверный удар – я отвечаю, а верные – так и быть, прощу тебе. В твоих интересах бить точно.

Аккуратные брови девушки ползут вверх от удивления. Но она быстро приходит в себя, глаза загораются в предвкушении и, тут же переходя к действиям, делает выпад, целясь кулаком в солнечное сплетение. Стойка для удара и замах рукой в корне неверные, слишком поторопилась, поэтому тут же отлетает в противоположную сторону от удара в плечо. Понадобилось еще несколько болезненных ударов, чтобы наконец-то отработать верную стойку. Кулачки бьют все сильнее, увереннее, Карми входит в раж, вкладывая в удары всю свою боль и ненависть ко мне.

POV Карми

Признаться, удивил. Я была уверена, что, демонстративно расстегивая куртку, мужчина планирует получить очередную порцию удовольствия, но приказ начинать тренировку ввел просто в ступор. Я не видела еще ничего страннее этой борьбы посреди небольшой комнаты в затерянном в глухом лесу домике. Эрик ничего не делает просто так, но я, как ни стараюсь, не могу понять мотивов его добровольного самопожертвования. Если только…

– Что, совесть заела, решил искупить грехи? – спрашиваю его в перерывах между ударами. Я вошла в раж, с каждым ударом из меня волнами выходит тягучая ненависть и выжигающая грудь изнутри обида.

Лидер, стоящий не дрогнувшей скалой под моими ударами, посмотрел на меня таким взглядом, как будто одно только предположение о наличии у него совести является оскорбительным. Но предпочел на этот счет промолчать.

– Далее – контактный бой. Представь, что я Пит, который, собираясь нанести удар рукой, всегда наклоняет голову, прижимая подбородок к груди. А если планирует удар ногой – то перед ударом сильно отводит в сторону правую руку, согнув ее в локте. Твои действия?

Внимательно следя за движениями Эрика и помня все сказанное, уклоняюсь от сильнейшего удара, который Эрик копирует у Пита, а затем наношу свой. Вроде, получается.

– Сойдет, – недовольно протягивает Эрик. – Следующее – Мэтт. У него слабая левая рука из-за старого незалеченного разрыва связок. Начали!

Я мгновенно ухожу от удара, делаю подсечку и, дождавшись, пока Эрик припадет на колено, хватаю за кисть и с силой выворачиваю левую руку в локте. Эрик встает, одобрительно кивает. Не могу не задать вопрос.

– Зачем ты мне раскрываешь такие подробности?

– Хочу, чтобы ты успешно прошла инициацию. – И, видя мое неподдельное удивление, равнодушно пожимает плечами, – никто не отдает любимую игрушку, вдоволь не наигравшись. А я еще не наигрался. Продолжаем…

====== Глава 14 ======

Далеко-далеко от городской стены, посреди темного-темного леса, в одноэтажном домишке, больше похожем на бетонную коробку с тяжеленной железной дверью и хитрым автоматическим замком, одна очень невезучая девочка оказалась заперта с настоящим монстром, который хочет ее…эээ…съесть? Нет, просто хочет ее…

Когда-нибудь я буду пугать своих детей, а, если совсем повезет, то и внуков, страшными сказками о принцессах и чудовищах, но сейчас лично мне это сказкой не кажется. Ведь монстр самонадеян, силен и жесток. А принцессе не хватает физических сил, чтобы пресечь все его злые порывы, а также слов, способных пробудить совесть, которая есть в каждом монстре, где-то глубоко в душе. Очень глубоко. В какой-то момент начинает казаться, что монстр хочет сделать доброе дело, помочь, но на деле добро оборачивается еще одним жестом безумного и всепоглощающего эгоизма.

– … никто не отдает любимую игрушку, вдоволь не наигравшись. А я еще не наигрался.

Всего два предложения, а сердце резанули похуже ножей для метания. Игрушка. Кукла, которой можно поиграться, а потом сломать и выбросить. Нет, никто, само собой, и не думал, что Лидер влюбился и готов весь мир к моим ногам сложить, им руководила только похоть, и ничего больше. Но зачем так грубо озвучивать хоть и понятную всем, но все же жестокую мысль? Хотя, чего это ты так разнылась? Потому, что в Дружелюбии никто и никогда не ранил грубыми словами? Ну, так ты и не в Дружелюбии, очнись! Возьми себя в руки и не ной. Каким бы Эрик не был негодяем, но сегодня он дал тебе в руки очень сильное оружие – чуть ли не список слабых мест почти всех ребят, которые выше в рейтинге. Осталось только не сглупить и грамотно воспользоваться этими знаниями. Чувствую, что это не честно, но я ни о чем его не просила, это было сугубо его решение. У кого-то преимущество в силе, а у меня будет в знании ахиллесовых пят моих оппонентов. И плевала я на слова об игрушке. С паршивой овцы, как говорится, хоть шерсти клок. Хоть за что-то, Эрик, могу сказать тебе спасибо.

Рассуждая таким образом иду в душ смывать с себя пот после невозможно тяжелой, но такой важной тренировки. Тщательно закрываю дверь, благо, на дверях есть замок, и с удовольствием намыливаю тело разноцветным мылом. Как же под его сладкий запах приятно вспоминать первую часть тренировки! Лупила самого (!!!) Эрика почем зря, а отделалась всего лишь синяками и вывихом левого плеча, когда попыталась сделать болевой прием, но не рассчитала силу и сама попалась в силовой захват. Отработала некоторые особо сложные приемы, теперь смогу их выполнять хоть с закрытыми глазами, а вот как передать ощущение радости, когда мои действия были слаженны и скоординированы! С лица Лидера мгновенно исчезала презрительная усмешка, плечи дергались в подсознательном желании разомкнуть руки, сложенные за спиной, и дать мне сдачи. Но Эрик только сильнее сжимал зубы, иногда матерился, но не сводил с меня изучающего и, как мне показалось, даже одобрительного взгляда серых глаз. Каждый верный удар, а уж особенно ощутимый тычок от неверного, злили меня все больше. Злость росла с каждой секундой, и я все била, нападала, подсекала, подсознательно чаще целясь в пирсингованную бровь и черные полосы на шее. В пылу горячки, вызванной бешеным приливом адреналина, воображаемая черная змея все быстрее сворачивала свои кольца, все чаще в страхе отползала назад, а я все наносила удар за ударом, окончательно добивая поверженную рептилию. Это тебе за унижение, это за боль, это за игрушку!

Наверное, у него все плечи и грудь теперь в синяках, так ему и надо. Но, боюсь, у меня будет возможность лицезреть эти самые синяки на голом теле, ведь впереди еще целая ночь и, возможно, день, ведь он сказал, что за нами приедут завтра, а вот утром или вечером – не уточнил. Хоть в душевой запрись и здесь спи, прямо на плитке. Но дверь хлипкая, выбьет одним ударом и придумает новое наказание в своем стиле.

Румяная и посвежевшая, одетая по полной форме, выхожу обратно на кухню. Эрик сидит за столом и разбирает пистолет, рядом своей очереди ждет автомат, конфискованный у изгоя. Лицо сосредоточенное, серьезное, движения рук четкие и слаженные, видно, что эта работа привычна и доведена до автоматизма. Короткие рукава футболки не скрывают мускулистые плечи, которые выглядят устрашающе даже у абсолютно расслабленного мужчины.

Небрежным кивком головы приказывает мне сесть на стоящий напротив стул. Помедлив секунду, опасливо подхожу и сажусь, уставившись глазами в доски стола. Того самого стола, который я в бессилии царапала утром тогда еще длинными ногтями. Воспоминания заставляют зажмуриться, тяжело вздохнуть и покачать головой – стыдно и противно от того, что он со мной делал не по моей воле.

Поднимаю глаза и натыкаюсь на встречный взгляд насмешливых серых глаз. Эрик уже сидит, вальяжно откинувшись спиной на спинку стула, ноги под столом широко расставлены в стороны, в руках крутит незажженную сигарету. Щелкает зажигалкой, прикуривает и, не сводя с меня взгляда, внимательно изучает каждый сантиметр лица, заставляя в мучительном смущении снова опустить глаза. Во всем помещении повисает неловкая, пропитанная нервозностью и опасностью, пауза. О чем он думает? Что за очередные жестокие мысли крутятся в его голове?

Через стол ко мне, бряцнув металлом, катится автомат, который Эрик небрежно подтолкнул свободной рукой.

– Разобрать, осмотреть и почистить.

Тихонько вздыхаю – ну, это легко. Уверенно беру в руки оружие и, откинувшись на стуле, осматриваю. Немного непривычная конструкция, мы с Фором стреляли из другого типа, но, в принципе, более-менее понятно, что к чему. Холодная сталь в руках завораживает, дает ощущение силы и уверенности в себе. Отработанным за месяц движением вскидываю автомат, упираю приклад в плечо, ощущая щекой металлический холодок и, положив палец на спусковой крючок, прищуриваю левый глаз. Расстояние между нами меньше полутора метров, промахнуться невозможно. Правым глазом смотрю через прорезь прицела и мысленно совмещаю в прямую линию мушку и условную точку на лбу Эрика, который по-прежнему равнодушно сидит, развалившись на стуле и, неспешно затягиваясь, выпускает в мою сторону сигаретный дым. Лицо абсолютно спокойное, только прищуренные глаза становятся темными и колючими, мгновенно наполняясь ледяным холодом. Немного порадовавшись непривычному ракурсу Эрика в прицеле автомата, как ни в чем не бывало опускаю оружие на стол, и начинаю разборку, схему которой инструктор вбил нам в головы до автоматизма.

Эрик, небрежно стряхнув пепел прямо на пол, спокойно интересуется:

– Что остановило?

Не отрывая взгляда от деталей автомата, пожимаю плечами.

– Исключительно мысли о трибунале. Мне не идет простреленная голова.

Мужчина с огромным удовольствием презрительно растягивает слова:

– Ты такая жалкая. Я бы не дрогнул на твоем месте.

– Я не ты. И разрешаю пристрелить на месте, если когда-нибудь стану хоть чуточку похожей.

Эрик, улыбнувшись, кивает:

– Пристрелю и спрашивать не буду. Разрешает она.

Я ничего не отвечаю, а Эрик продолжает курить и думать о чем-то своем, не забывая следить за моими успехами в дисциплине «Полный разбор, чистка и сбор личного оружия».

Первой нарушаю тягостное молчание, задавая вопрос, который не дает покоя последние сутки. Спрашиваю, а сама внутренне сжимаюсь от страха в ожидании ответа:

– Зачем они забрали Кейт?

Ответом мне служит молчание. Поднимаю глаза на Эрика и снова поражаюсь мгновенно произошедшей перемене. Из презрительно-насмешливого взгляд на долю секунды становится мягким, сострадательным, человечным каким-то, что ли. Я понимаю, что ничего хорошего сказать он мне не может, когда безжалостный Лидер, умеющий одним взглядом вызвать разрыв сердца у не подготовленного человека, опускает глаза. Сердце замирает, но я все равно выкрикиваю:

– Скажи! Ты же знаешь, скажи мне! – в моем срывающемся голосе слышны плаксиво-истеричные ноты, – она ведь не первая попала в плен!

– Не первая, – спокойно отвечает Эрик, поднимая на меня глаза. И снова это уже кардинально другой человек – вновь холодный, язвительный и грубый Лидер Бесстрашия, которому доставит несомненное удовольствие описание страданий неофитки, по своей глупости попавшей в ад на земле. – Не первая и не последняя. И если бы не я, ты была бы с ней сейчас рядом, если бы не сдохла раньше.

Вспыхиваю, зло прищуриваю глаза и сжимаю кулаки, но не решаюсь перебивать в кои-то веки разговорившегося мужчину.

– Хочешь знать зачем? – Левая бровь ползет вверх, усмешка на лице никак не вяжется с обсуждаемой горестной темой, – изгои берут Бесстрашных в плен в четырех случаях. Первое, в качестве «языка». Поясняю для тупых – для выведывания секретной информации, связанной с фракцией. Не наш вариант, потому что твоей идиотке подружке рассказать все равно нечего. И после пыток они в этом убедятся. И можно будет сказать спасибо, если после них наша дражайшая Кейт останется живой. Про физическое и психическое здоровье я даже не упоминаю.

Со злостью, не сочетающейся с его расслабленным тоном, Эрик, развернувшись, швыряет окурок в раковину.

– А еще три варианта? – горло сдавило от напряжения, вместо нормального голоса получился тихий шепот, но Эрик услышал.

– Выкуп. Тоже не наш случай, кому она, нахер, нужна. Не Лидер, не офицерский состав. Да и требований не поступало пока. Третий вариант – ловушка. Ждут, когда мы рванем искать ее и подставимся. Ну и огромная сеть борделей, так популярных у изгоев, куда на черном рынке продают невольниц. В этом случае девяносто процентов, что девку не найдем.

Эрик уже закончил свой монолог, а я так и сижу, не сводя с него круглых от ужаса глаз и закрыв рот ладонями, ощущая, как каждый волосок на моей голове шевелится от ужаса.

– Ну вы же рванете ее искать, ведь правда? И Рыжик, еще Рыжик пропал!!! Его ведь тоже ищут????

– Рыжий нашелся, в госпитале уже. Девку ищут, а там как повезет.

Опускаю голову на ладони, лежащие на столе, и, сдерживая поток горьких слез, мысленно твержу себе, что это именно ловушка, но Бесстрашные обязательно справятся, вызволят Кэти и привезут ее живой и невредимой.

Ну хоть Дин уже дома, и то хорошо. Опускаю голову и продолжаю разбирать автомат, но руки дрожат, а на лежащие передо мной цевье и патронник падают слезы. Мысли о судьбе Кейт просто сводят с ума, хочется сейчас схватить этот автомат и бежать туда, где мучают, пытают или даже убивают родного и любимого человека. Единственного, кто есть у меня в жизни…

Наконец, автомат разобран и собран заново, молча двигаю его к Эрику. Привычные движения, напоминающие счастливые дни обучения под руководством милого Фора, немного успокоили, слезы, по крайней мере уже не текут, да и дышать стало чуточку, но легче.

– Встать! Автомат перед собой положи.

Встаю, как велено, а Эрик смотрит на часы, включает секундомер и командует:

– Разбор-сбор оружия на время. Начали!

Несколько раз собираю-разбираю оружие, под конец даже укладываясь в положенный сорокасекундный норматив.

Вечер прошел в спокойном молчании, каждый занимался своим делом. Эрик курил, рассматривал карту, еще раз разобрал и осмотрел автомат, равнодушно полистал и кинул обратно в кресло мою найденную книжку. Вместе поужинали нашим отнюдь не ресторанным набором продуктов, умудрившись всего пару раз перекинуться ничего не значащими фразами, не поругаться и не подраться. Прям-таки настоящая семейная пара после десяти лет брака. Не хватало только уютных свитеров, камина и любимой настольной игры.

После я снова сидела в кресле и читала, стараясь незаметно наблюдать за Эриком, сидящим напротив за столом. Спокойный, расслабленный, сосредоточенно изучающий карту, он даже в какой-то момент начал казаться мне нормальным. Обыкновенным открытым парнем, с которым можно обсудить свои проблемы и страхи, посмеяться, и которому в голову не придет ударить или принуждать силой. А ведь он даже симпатичный, замечаю, поморщившись от собственных предательских мыслей. Забыла, что этот милый симпатяга делает с такими наивными доверчивыми девочками? Посиди, повспоминай, мигом придешь в себя.

За окном уже темно, время позднее, а я все сижу в том же кресле и честно жду, когда Эрик освободит диван, на котором развалился, сложив ноги на кожаный подлокотник. Спать с ним в одной кровати я не намерена. Полежав, мужчина все же молча встает и уходит в ванну. Минут через десять шум воды стихает, а еще через пару минут он появляется в дверях во всей своей красе. Обнаженный, с одним лишь коротким полотенцем, небрежно обернутым вокруг бедер. Кожа на груди и плечах блестит от капелек воды, влажные волосы зачесаны назад. С чувством собственного превосходства стоит, облокотившись о дверной косяк, давая мне рассматривать свое мускулистое тело. Что я и делаю, удивленно приоткрыв рот. Все-таки, в нем что-то есть, от чего все труднее отводить взгляд. Что-то древнее, волнующее, что пробуждает подсознательные инстинкты, которые сознание и воспитание пытаются вытеснить из головы, прикрываясь нормами морали. Взгляд скользит от мощной шеи к широкой груди, дальше – ниже по накачанному прессу к темной дорожке волос. Натыкается на полотенце, которое уже начало топорщиться, намекая на полную готовность, что тут же меня отрезвляет и я отвожу взгляд. Мужчина несколько секунд смотрит на меня в упор, радостно ухмыляясь от собственных мыслей и, кивнув головой в сторону спальни, командует своим обычным насмешливым тоном:

– Отбой!

Покладисто киваю головой и соглашаюсь:

– Хорошо. Я здесь посплю, – киваю на диван.

Эрик, ничуть не удивившись, подходит, хватает меня под локоть и рывком поднимает на ноги.

– Поспишь там, где я скажу.

Не обращая внимания на сопротивление, быстро ведет в спальню и кидает на кровать. Опустившись рядом на колени, сильно прижимает рукой и начинает расстегивать куртку. Сопротивляюсь уже скорее из чувства противоречия, ведь и так понятно, что секс неизбежен, и от моих желаний тут ничего не зависит. Но именно это раздражающее и вызывающее злость чувство заставляет отталкивать от себя мужские руки и сопротивляться всем телом против раздевания. Но я сделала только хуже, разозлив мужчину. До того хуже, что, раздев до пояса и взяв в руки мой ремень, он просто-напросто скрутил мне руки над головой и закрепил ремень на железных столбиках в изголовье кровати. Зло выдохнул: «Достала!», и продолжил стягивать джинсы и трусики.

Поднятые вверх руки, вывернутые в плечах, причиняет не сильную, но неприятную боль, кромка ремня режет, впиваясь в тонкую кожу рук, но больше беспокоит быстро расползающийся внутри страх неизвестности – что он затеял на этот раз? Изо всех сил пытаюсь вывернуться, но ремень впивается все сильнее, причиняя больше боли.

Эрик молча сбрасывает на пол свое полотенце, и, навалившись всем телом, тянется ко мне.

– Пожалуйста, я больше не буду сопротивляться. Только отпусти руки, я боюсь! – почти выкрикиваю ему в лицо, все еще дергаясь, несмотря на уже саднящую кожу запястий.

Мужчина замирает и поднимает на меня глаза с потемневшими расширенными зрачками, заставляя мысленно прикусить язык. Обреченно зажмуриваю глаза – сейчас он меня убьет за одно единственное, но категорически недопустимое слово «боюсь». Но Эрик, с удовольствием оглядев дело рук своих, остался настолько доволен моим беспомощным положением, что аж засветился от радости.

– Отставить бояться! Я не причиню тебе боль, – и, подумав, уточнил, – не в этот раз.

Тяжелое колено давит на ноги, прижимая к кровати и не давая пошевелиться, а губы, в который раз уже за последние сутки, изучающе скользят по всему телу, задерживаясь на шее, губах, ключицах. Настойчивые, но спокойные ласки через какое-то время успокаивают нервную дрожь в моем теле, заставляя постепенно расслабиться. А горячий язык вкупе с руками, ласкающие грудь, и вовсе вызывают стон. Откидываю голову назад и расслабляюсь, полностью доверившись мужчине. Возможно, я еще пожалею об этом позже, но сейчас мне хорошо. Волна возбуждения нарастает все быстрее, и я уже не могу сдерживать стоны, чутко реагируя на каждое прикосновение. Руки, губы, язык – он использует все, заставляя мое тело все сильнее реагировать и желать того, чего я совсем недавно так боялась.

Эрик, и это очень заметно, старается сдерживать себя, не набрасываться с остервенением голодного зверя, но и его сдержанности приходит конец. Медленно, даже осторожно, он начинает проникать в меня, давая понемногу привыкнуть к ощущениям. В какой-то момент появляется боль, я негромко стону, нахмурив брови, что заставляет мужчину остановиться и подождать. Потом снова аккуратно продолжает наступать, внимательно следя за моей реакцией. И вот дело сделано, он начинает двигаться, понемногу ускоряясь. А я начинаю медленно сходить с ума от переполняющих меня впечатлений. Мое тело само начинает двигаться в такт, все сильнее стремясь навстречу мужчине.