Текст книги "Мой личный пейзаж страха (СИ)"

Автор книги: EminEfendi

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 26 страниц)

Под конец, все больше ускоряясь, обхватываю ее локтем за шею, заставляя приподняться. Поворачиваю ее голову к себе, и не прерывая заданного ритма, проникаю языком в рот как можно глубже, подсознательно повторяя движения собственного тела.

Кончаем почти одновременно; обессиленная любовной игрой девушка ложится на песок, закрыв глаза руками, все еще отходя от полученного кайфа и пытаясь отдышаться.

Все получилось, как нельзя лучше – Карми совершенно точно в полном восторге. Я – еще тот романтик, не правда ли?

====== Глава 37 ======

Комментарий к Глава 37 “Лидер зло чеканит, буквально выплевывая каждое слово со всей возможной неприязнью”

http://cs604518.vk.me/v604518687/1b404/jv4UYhR8Ub0.jpg

POV Карми.

– Тори, мне нужно платье.

Азиатка поднимает на меня удивленный взгляд, но почти сразу начинает улыбаться. Разве я сказала что-то смешное?

– Ладно. Чтобы закрытое все было? Длинное и приличное? – продолжает веселиться она.

– Ну, да, – киваю я, подозрительно глядя на эту всегда невозмутимую девушку, которая сейчас чуть ли не в открытую смеется.

– Я сказала что-то смешное? – уточняю у нее, не в силах также сдержать улыбку.

– Нет, нет, – машет она отрицательно рукой, – просто у меня ощущение дежа вю. Ладно, не важно. Платье, говоришь надо?

Я киваю.

– Да, обязательное длинное, в пол. Только, – замялась я, – ну… У меня мало карточек. Может, получится найти что-то на имеющееся количество? Очень надо, правда!

– Праздник Инициации, понимаю, – кивает головой азиатка, – не переживай, найду платье, конечно же.

– Спасибо тебе, – облегченно вздыхаю я, – даже не представляешь, как выручишь.

В этот ранний утренний час в тату-салоне абсолютно пусто, мы с недавно пришедшей Тори совершенно одни. Девушка разговаривает, не отрываясь от раскладывания своих инструментов, и периодически улыбается, бросая на меня мимолетные взгляды.

Называю нужный размер, но она критично оглядывает меня с ног до головы.

– Не большеват для тебя?

– Я не для себя прошу. Ты помнишь Кэти? – Тори кивает, а я продолжаю, – Лидер разрешил и ей пойти на праздник, представляешь? Это для нее платье, поэтому и нужна длина в пол, чтобы... ну, ты понимаешь.

– Понимаю. А сама как?

Улыбаясь, пожимаю плечами:

– Да я-то ладно. Да и есть у меня какое-никакое платье.

– Ясно! Зайди ко мне утром в день Церемонии – оставляю для тебя время, будем с Никко прическу делать и макияж. Тебе надо будет соответствовать.

– Соответствовать чему? – не понимаю я.

– Ээээ… торжественному моменту, – быстро находится девушка.

Вчера вечером, после приезда из Дружелюбия, Эрик бескомпромиссно велел ночевать у него, а я и не стала спорить. Для себя решила, что хочу попробовать совместное проживание, но на моих условиях. Прямо не неофит, а камикадзе. Условие такое – я буду иногда оставаться на ночь в его шикарной квартире, но без окончательного переезда с чемоданами, зубной щеткой и любимой кружкой – пока что так мне будет спокойнее. Пусть все идет постепенно, форсировать события не хочется совершенно. Да и не готова я, если честно, собрать вещи, помахать товарищам по общаге ручкой и уйти в туман, то есть в Лидерские апартаменты окончательно. Будем, как подростки, по ночам встречаться – пока так. Осталось донести эту мысль до абсолютно не согласного с ней Лидера. Та еще задачка.

Приятно уставшие и опустошенные мы быстро доехали до Бесстрашия, и я даже успела немного подремать под ровный гул мощного двигателя, эхом проносящийся по темным сонным улицам города. Так же молча шли по лабиринтам фракции и так же, не говоря ни слова, Эрик торсом перекрыл мне вход в коридор, ведущий к общежитию, направив в сторону крыла с квартирами руководящего состава.

– Забыла, блин, с чего вечер начали?

– Ладно, – пожимаю плечами. Я слишком устала, чтобы спорить.

В огромную прохладную квартиру я захожу уже спокойно, как к себе домой. Освежающий душ, после которого на дне белоснежной чаши джакузи остается много песка; затем, обернувшись огромным Лидерским полотенцем, выхожу в комнату. Как обычно чисто, светло и просторно, но при виде маленького столика, заваленного частями оружия, маслом и прочими вещами, в голову приходит удачная мысль.

– Эрик, я останусь, если сделаем небольшую перестановку.

– Чего-о-о? – недобро протягивает Лидер, прищурив глаза.

– Всего одна деталь, – подмигиваю ему и, подойдя к столику, хватаю лежащие на нем мотки скотча. С некоторых пор ненавижу скотч, знаете ли. Запрыгиваю на кровать, с нее – на подоконник. Не без усилий открываю огромную фрамугу и с огромной радостью с хорошего размаха вышвыриваю ненавистные мотки на улицу. Один, за ним второй. С высоты пятого этажа отлично видно, как они белеют на асфальте тротуара. Вот, так–то лучше. И спокойнее.

Эрик, внимательно следящий за моими действиями, цедит сквозь зубы:

– Сейчас за ними отправлю, тем же путем! Детский сад, блин.

В два широких шага подходит к кровати, запрыгивает, заставляя меня испуганно взвизгнуть, и, сграбастав в охапку, валит на покрывало, сдирая с меня полотенце. Смеюсь и обхватываю руками и ногами мужчину, с удовольствием подставляя тело под умелые, просто божественные поцелуи в исполнении грозы всея Фракции. В этот момент усталость и сон как рукой сняло.

В качестве наказания за разбазаривание фракционного имущества Лидер ставит меня коленями на подоконник, и, ласково накрутив волосы на кулак, пристраивается сзади, веля высматривать на улице выброшенный скотч. Упираюсь ладонями в прохладное стекло, ощущая обхватывающую талию горячую мужскую ладонь, и отдаюсь без остатка прекрасным ощущениям. Секс с видом на мерцающий огнями ночной Чикаго – замечательное окончание этого долгого, очень долгого дня.

Ранним утром я снова сижу в небольшой аккуратной кухне, в Лидерской футболке и с кружкой кофе в руках. Мы вчера очень поздно легли, сегодня – рано встали, но настроение все равно прекрасное – мое тело и сознание все еще находятся во власти той сладкой неги, которую вчера так умело дарил Эрик. Ну может же быть нормальным и человечным, когда хочет. А когда совсем уж напряжется – еще и романтичным, усмехаюсь я, исподтишка разглядывая командира, ходящего по кухне с коммуникатором в руках и обсуждающего с Максом поездку в Искренность. Вспоминаю – сегодня ведь очередной суд над Аланом, и от этой мысли снова становится не по себе. Только бы не потащил с собой, как обещал. Но Эрик всегда помнит свои обещания.

– Допивай и собирайся, – говорит он мне, садясь напротив и одним глотком выпивая свой кофе.

– Эрик, я не поеду, – мужчина вскидывает глаза, впиваясь в меня ледяным взглядом.

Знаю, знаю – неповиновение приказу, саботаж и прочие смертные грехи, но быстро добавляю:

– Пожалуйста! Я там не нужна, и ты даже не представляешь, как я не хочу ехать.

Губы Эрика складываются в одну линию, не предвещая ничего хорошего, но я выдвигаю свой главный аргумент:

– Если ты хочешь, чтобы я жила с тобой, причем по собственной воле, мы должны учиться искать компромиссы и уступать друг другу. Ты согласен?

– Компромисс? – едко усмехается Эрик, – нет, не слышал.

Вздыхаю – тема серьезная, а Лидер Юмористов в своем репертуаре.

– Компромисс – это когда мы вместе ищем одно решение на двоих . Понятно? – медленно, как не очень умному, объясняю, глядя прямо в насмешливые, но все же колючие глаза любимого, но такого сложного мужчины. – Такое решение, которое устроит обоих! Обоих, подчеркиваю. Сегодня ты идешь на компромисс, завтра я. Только так у нас может что-то получиться.

Эрик, прикурив, наконец, сигарету, которую до этого крутил в руке, молчит, лишь выдыхая кольца дыма в потолок. Потом кивает:

– Договорились. Но за тобой – должок, детка.

– Я говорила, что ты душка? – улыбаюсь ему. Один ноль в мою пользу, милый.

Уже на пороге комнаты задаю вопрос, который давно не дает покоя.

– Эрик, а что будет с Аланом, если его все же признают виновным?

Лидер, застегивающий в этот момент свою грозную жилетку, равнодушно пожимает плечами.

– Труп он. Пуля в лоб и все.

– А кто… – я замялась, пытаясь подобрать слово, – кто это сделает?

Эрик, посмотрев долгим серьезным взглядом, спокойно отвечает:

– Никогда не задавай вопросы, к ответам на которые не готова.

Горло сдавливает от кошмарной догадки.

– Неужели ты?! Больше некому?

– Приведением приговоров в исполнение занимаемся либо я, либо Макс. Чаще я.

Сказать, что мне стало не по себе в этот момент – ничего не сказать. Я как в тумане выхожу в открытую дверь, медленно прикрываю ее за собой и иду по коридору, не в силах убрать стоящий перед глазами холодный, равнодушный, твердый и полный решимости взгляд. Взгляд хладнокровного убийцы. Я знала, конечно, что Эрик – не ангел во плоти, что он убил много изгоев, но сейчас, когда вместо абстрактных неизвестных мне жертв планируется убийство хорошо знакомого парня, да еще и члена фракции – от этой мысли в горле встает болезненный ком. Возможно, Алан это и заслужил, но лишь бы не Эрик… Как я снова смогу позволить обнять себя человеку, руки которого держали пистолет, убивший молодого парня с задорной улыбкой и очень грустными глазами.

Во время обеденного перерыва всю фракцию охватила новость, передаваемая друг другу в каждом зале, квартире или каморке, и распространяющаяся со скоростью лесного пожара – утром Алану вынесли окончательный приговор, и почти сразу привезли в Бесстрашие, в одном из подвалов которого в присутствии остальных Лидеров и командиров отрядов Эрик спокойно, легко и без тени сомнения сделал тот самый роковой выстрел.

Кусок в горло не лезет, поэтому я выхожу из столовой и бреду в сторону общаги, в надежде полежать немного в тишине и собраться с мыслями. Может, это моя неуместная здесь дружелюбная натура протестует против этого убийства, а надо взять себя в руки и смириться с неизбежным? Заледенеть и очерстветь душой настолько, чтобы не обращать внимания на смерть хорошо знакомого человека, тепло рук которого согревало меня на смотровой башне, с которым общалась и шутила? На хладнокровное убийство, совершенное руками моего любовника и, по совместительству, любимого мужчины? Никто не спорит с тем, что Бесстрашие сурово, что закон есть закон, а наказание за содеянное всегда неизбежно, но невыносимо тяжело смириться с мыслью, что палачом Алана стал именно Эрик. Или все моя неприязнь и ужас – детский сад? Мне позарез нужно разобраться в себе – похоже, я окончательно запуталась.

Погруженная в свои невеселые мысли, бреду по коридору, опустив голову.

– Глаза разуй! – рявкает на ухо знакомый голос.

Поднимаю взгляд, прямо передо мной – Эрик. И в эту секунду я испуганно отшатываюсь, прижимаясь спиной к каменной стене, не в силах сдержать брезгливость и ужас, которые отражаются на моем лице при виде этого спокойного мужчины, всего пару часов назад убившего Алана.

Пирсингованная бровь медленно ползет вверх. Впившиеся в меня серые глаза темнеют и прищуриваются, губы складываются в одну презрительную линию, а руки угрожающе складываются на груди. Не выдерживаю пристальный тяжелый взгляд и отвожу глаза. Эрик все понимает по одному моему испуганно-неприязненному виду.

– Дружелюбию, я смотрю, херово стало? – рявкает он.

– Ты убил его, – шепчу я, даже не спрашивая, а просто констатируя факт.

– Да. Что-то не так?

Эрик пытается взять меня за подбородок, чтобы повернуть голову и посмотреть в глаза, но я аж взвизгиваю и вжимаюсь в стену еще сильнее.

– Не трогай меня!!! Никогда ко мне больше не прикасайся!!!!

Эрик зло усмехается:

– Безобидной Дружелюбной тоже придется стрелять в людей. Убивать, калечить, мучать. Как ты на это смотришь?

Бросив мимолетный взгляд на разозленного мужчину, пытаюсь сгладить нелепую для Бесстрашия ситуацию.

– Я… я не знаю, как реагировать. Мне надо все обдумать, попытаться смириться и принять...

– Не знаешь, как реагировать? – ласково, как-то даже по-доброму переспрашивает Эрик. Помолчав несколько секунд, спокойно добавляет, – Ну, тогда конечно, надо пойти, все обдумать. Можешь идти.

Больше не делая попыток прикоснуться, обходит меня и твердыми шагами удаляется по коридору. Провожаю его недоуменным взглядом, думая о том, что подобные несвойственные ему благодушие и сердечность страшнее самого изощренного садизма.

В верности своей мысли я имела возможность убедиться уже очень скоро. А именно – на следующий день, во время последнего учебного выезда, назначенного за день до праздника Инициации.

Неофиты во главе с Эриком и Фором стоят на платформе и подставляют радостные лица ласкающим солнечным лучам. Я, закрыв глаза и приподняв голову, также впитываю в себя летнее тепло, ощущая, как кожа согревается от вечного промозглого холода наших подземелий. Как же здорово, что уже очень скоро я смогу выходить на улицу каждый день. Пусть на работу – но зато каждый день!

Привычный прыжок в проносящийся мимо поезд, и вот мы уже кучкой сидим на полу вагона, подальше от командного состава, устроившегося в противоположном конце. Сидящий между мной и Эстель Рыжик шутит и балагурит, а я с удовольствием рассматриваю шевелящиеся от ветра непослушные рыжие кудри. Какой же он милый и забавный! Повезет же кому-то. И почти сразу становится понятно кому именно – видя проходящую мимо Динни, Рыжик подскакивает на месте, привлекая ее внимание и жестом предлагая сесть рядом.

– Привет, Динни! Ты как? Ну ты герой, однозначно!

– Все нормально, – машет рукой Динни, но, оглянувшись на стоящего к нам спиной Эрика, злорадно добавляет, – вот выйду замуж за Макса, отомщу этому дебилу! Сам у меня будет стоять с коробком на голове!

– А ты что, замуж за Макса собралась? – губы Рыжика выгнулись обиженной скобочкой, – влюбилась в нашу Чернокожую Бестию?

– Да нет, – смеется девушка, строя Рыжику глазки, – просто это единственная возможность заставить Эрика круглосуточно чистить зубной щеткой все унитазы фракции!

Я усмехаюсь – презабавное было бы зрелище. Да и похоже, что у нас начинает образовываться новая пара, тем более, что к концу поездки Динни и Рыжик сидят уже в обнимку, наперебой веселя своими шутками весь народ.

Сегодняшнее задание называется «зачистка» помещения. Именно это объявляет Фор, расхаживая перед нами, выстроившимися в шеренгу на небольшой пыльной площади, залитой ярким солнечным светом.

– Задание на сегодня – условный штурм и прочесывание здания с целью поиска условного преступника. – Инструктор указывает рукой на стоящие неподалеку разрушенные двухэтажные домишки, – цель – отработка верной динамики движений и общей скоординированности действий. Командная игра уже была, сегодня работаете поодиночке. Как я говорил, одиночный штурм – это последнее, что вы должны делать, но такие ситуации случаются, поэтому не отработать их нельзя.

– Там кто-то есть? – уточняет как всегда основательно подходящий к любому задания Зак, кивая на строения.

– Пусто, – качает головой Фор, – но вы все равно должны быть максимально собраны и внимательны, двигаться тактически верно, грамотно и уверенно проверяя каждый угол. В зданиях – камеры, и по приезду во фракцию будем просматривать и пошагово разбирать каждое ваше движение. Всем понятно?

Мы дружно киваем, а командиры начинают раздавать заранее привезенные сюда автоматы.

– В вашем распоряжении полностью заряженное оружие. Все, как в реальной жизни. Только друг друга от испуга не перестреляйте, – кривится Эрик, демонстрирующий нам один из автоматов.

Не успеваем даже перекинуть ремень винтовки через плечо, как звучит команда рассредоточится по своим точкам. Каждому неофиту – свой брошенный домишко, которых здесь целый квартал. Мне достался бывший когда-то симпатичным, а теперь разрушенный, местами обгоревший и облезший дом, вход в который завален кучей строительного мусора.

Подойдя к нему, оглядываюсь назад – оставшийся на площади Эрик стоит прямо, заложив руки за спину и не мигая смотрит на меня. Нас разделяет почти сотня метров, но его пронзительный взгляд – прямо перед моими глазами. Поджимаю губы и отворачиваюсь, чувствуя в душе горечь: он – убийца, выполняющий свои обязанности с огромным удовольствием. Нам не по пути.

Через проломы в крыше в пыльную захламленную комнату тут и там проникают лучики света, хоть немного оживляя наводящую уныние обстановку – поломанная мебель свалена беспорядочными кучами, пол местами проломлен, лестница, ведущая на второй этаж, наполовину разрушена, везде виднеются следы запустения и заброшенности.

Медленно и бесшумно двигаюсь по первому этажу, держа оружие перед собой, в полной готовности начать стрельбу немедленно. Все, как учили – оружие всегда должно быть ориентировано туда, куда направлен взгляд.

Под ногами громким хрустом отдается раздавленное стекло – случайно наступила на него, перешагивая через горы мусора. Замираю и прислушиваюсь, не отводя дула от потенциальной зоны обстрела. Ответом мне служит абсолютная тишина, поэтому начинаю двигаться дальше.

Когда первый этаж полностью обследован, начинаю чуть боком, медленно и с опаской подниматься по старой лестнице, угрожающе скрипящей под ногами. Только бы не рухнуть вместе с ней.

Второй этаж меньше первого, проверка идет быстрее. Надеюсь, при просмотре записи Лидеры ахнут, удивленные грамотными и методичными действиями неофита по имени Карми, который…

Шевеление в углу заставляет меня мгновенно сосредоточиться, перевести автомат на темную кучу тряпья и положить палец на спусковой крючок. Время замирает, сердце стучит как бешеное – пожалуйста, пусть это будет кошка или собака. Но волосы на затылке начинают шевелиться, когда из кучи тряпья показывается заросшая грязными спутанными волосами голова изгоя.

Мужчина, лет тридцать пять-сорок, физически развитый, мысленно оцениваю про себя. Оружия не видно, но никогда не знаешь, что скрывает куча рваного тряпья на нем – изъеденное струпьями и гнойниками тело или же пистолет. Изгой, увидев меня, на удивление не испугался направленного автомата, а, громко рыгнув и грязно выругавшись, приподнялся и уселся на пол, облокотившись спиной о стену.

– Неофиточка, – улыбается он щербатым ртом, скользя взглядом по моей характерной для новичков форме, – молоденькая такая. Одна совсем, что ли?

Из отвратительного рта мужчины вырываются смешки. Он так и сидит, не отводя от меня насмешливого взгляда, в котором нет ни намека на страх. Это сильно настораживает – если не боится, значит тому есть причина. Оружие, в чьих бы руках оно не находилось – всегда смертельная опасность, а афракционер абсолютно расслаблен и спокоен. Немного отхожу в сторону, занимая позицию, в которой на меня невозможно напасть сзади. Выход в этой ситуации один – выводить его к руководству. И плевать что это – часть игры или форс-мажор – действия одни – доставить пред светлые очи Лидера, пусть сам разбирается.

– Оружие есть? – я стараюсь говорить спокойно и твердо. Вроде бы получается.

– Откуда? – лениво протягивает мужчина, не спеша подбирая валяющийся рядом с ним на полу окурок. Прикладывает к грязному носу и, шумно вдохнув, закатывает о удовольствия глаза.

– Огонька, девонька, не найдется?

– Встать! – командую я.

Изгой повозился на полу, принимая еще более удобную и расслабленную позу, не переставая скалиться мне в лицо. Что за хрень здесь творится?

– Встать! – повторяю громче и настойчивее, для верности щелкая затвором.

Сглатываю комок в горле, лихорадочно прикидывая в уме варианты. Уходить отсюда без него нельзя ни в коем случае – полная обойма в спину мне обеспечена. Но сам он не встает, не хочет идти даже под угрозой автомата, так что делать?

Изгой спокойно разглядывает меня маслянистым взглядом блестящих глаз, рот растягивается в пошлой усмешке.

– Куда нам торопиться, цыпа? Иди-ка ко мне! Была у меня одна такая же цыпочка в похожей курточке. Лично ее расстегивал, а также все остальное, – доверительно сообщает изгой, подмигивая мне заплывшим глазом, – как она орала, как голосила. Но мне то что? Захотел бабу – взял. Да и не я один там был, много нас было. Девка одна, а нас толпа с членами наперевес, – изгой хрипло засмеялся, под конец сильно закашлявшись, – попала голуба, прямо в плен попала. Ну и попользовали мы ее по полной программе, пока не охрипла от собственного крика. Потом тоже использовали, уже скулящую.

Афракционер, пососав незажженный окурок, сделал вид, что выдыхает дым в мою сторону. Я же так и стою в боевой стойке, прижав автомат к щеке и не отводя прицела от его головы. Да когда же он поймет, что у меня в руках оружие, а не детская игрушка. И боже, что он несет?!

– Кэтрин, – вдруг говорит изгой, а потом сплевывает на грязный пол, – ее звали Кэтрин. Сладкая девка, стройная такая. Как я засаживал в ее мягкую задницу! Кровищи конечно было, она ведь еще была целкой. Ну, до меня конечно. А потом и остальные подтянулись.

Автомат в руках незаметно, но верно, начинает ходить ходуном. Горло сдавливает болезненным спазмом, прицел мутнеет от набегающих слез. Этого не может быть, таких совпадений не бывает. Я или сплю, или нахожусь в симуляции. Но все слишком реально – кошмар не заканчивается. Изгой продолжает красочно, в подробностях описывать все те зверства и ужас, которые они делали с подругой. Улыбаясь мне в лицо, говорит все самое грязное, отвратительное и бесчеловечное, что я когда-либо слышала в жизни.

– Заткнись! Заткнись! Закрой свою пасть!!! – эти слова я выкрикиваю несколько раз, но изгой расходится все больше, его рассказ становится все ужаснее, цветистее и эмоциональнее. В момент, когда он доходит до описания самых отвратительных пыток, я принимаю решение. Говорю последний раз, сдерживая рвотные позывы от его мерзкого повествования:

– Заткнись или умрешь.

Изгой и не думает затыкаться, а лишь, засмеявшись, продолжает смаковать подробности. Делаю медленный выдох – нет, не смогла. Второй выдох, снова нет. Стрелять лучше на выдохе, поэтому в третий раз медленно выдыхаю сквозь сложенные губы и быстро нажимаю на курок, морально готовясь к зрелищу раскуроченной выстрелом головы садиста. Звучит щелчок. Осечка?! Какого черта? Снова жму на курок – осечка. Еще раз – снова осечка.

Изгой, не переставая смеяться уже в голос, одним движением вскакивает на ноги и несется на меня. Перехватываю автомат и изо всех сил бью подбежавшего мужчину по голове. Он успевает немного увернуться, но не до конца – тяжелый приклад по касательной проходит по лицу. От удара он отклоняется на пару шагов назад, но, быстро сориентировавшись, несется на меня. Успеваю ударить его кулаком в лицо, но отпрянувший было мужчина вдруг откуда-то выхватывает пистолет и делает выстрел в воздух. Я на мгновение замираю, и уже через секунду оказываюсь прижата к полу с пистолетом у лба. Изгой резко вкидывает руку и со всей силы бьет меня прикладом наотмашь, от чего перед глазами все темнеет. Сквозь боль и пелену тумана слышу звук щелкнувшего предохранителя.

– Мой-то заряжен, цыпа, – меня обдает вонью гнилых зубов, запахом мочи и перегара. А изгой, навалившись сверху, уже начинает расстегивать куртку.

– Лежи смирно, цыпа, и я не прострелю тебе башку. Больно не будет. Ну разве что чуть-чуть, – снова смеется урод, шаря рукой у меня под майкой.

Дуло угрожающе упирается в висок, но я все равно отчаянно сопротивляюсь, дергаясь всем телом под навалившейся на меня смердящей помоями тушей. Отчаяние захлестывает с головой – неужели это и правда происходит со мной?? Неужели это я лежу под вонючим изгоем, грязные руки которого уже пытаются проникнуть за пояс брюк? Вдыхаю побольше воздуха и пытаюсь заорать, но крик быстро обрывается новым ударом приклада по голове.

Помутневшее сознание вдруг фиксирует черные берцы, идущие мне навстречу. Похоже, от двух сильнейших ударов у меня начались галлюцинации. Потому что берцы, остановившись прямо у моей лежащей среди мусора головы, говорят брезгливым, но спокойным голосом Эрика:

– Пошел вон.

Изгоя с меня как ветром сдуло. Вскочив на ноги, он быстро кидает пистолет на пол и лепечет извиняющимся тоном:

– Извини командир, но все, как договаривались. Извини! Ухожу, ухожу.

Изгой, стремительно спускающийся по лестнице вниз, вдруг радостно выкрикивает:

– Три!!! Три раза, командир!

Эрик, стоящий прямо надо мной со сложенными в одну линию побелевшими губами, кивнул головой. Я пытаюсь встать, но мужчина, наклонившись, хватает меня обеими за руками за воротник, и, встряхнув, резко ставит на ноги.

– Идиотка, – шипит он мне в лицо, – будешь у меня с общей кухни до конца жизни помои выносить, а не в разведку ходить!!! Боец, блядь.

– Что он нес? – слезы начинают литься сами собой, а я не замечаю, как начинаю орать, – это правда? Зачем ты его отпустил? Зачем?!

– Неправда, – рычит Эрик, – что было велено, то и говорил!

– Зачем? – шокированно спрашиваю я. Что за абсурд здесь творится?

– Зачем? – Лидер язвительно скалится, – да затем, чтобы доказать тебе, нежному цветочку, что и ты легко можешь убить живого человека. И даже совсем не в целях самообороны. А только потому, что тебе, моя дружелюбная ромашка, так захотелось. Ты три раза нажимала на курок. Есть, о чем подумать, правда?

Эрик – сука. Это единственное, что я сейчас понимаю совершенно отчетливо. Осознание того, что я чуть не убила человека приходит позже.

По дороге к площади к Эрику подбегают еще несколько изгоев, со смехом докладывая о поведении неофитов, заставляя командира мрачнеть все больше. На площади уже начинает собираться испуганный, побитый народ. Лишь несколько неофитов чувствуют себя более-менее нормально, видно, у них общение с изгоями прошло не в пример лучше.

Дождавшись, пока понурый народ встанет в шеренгу, Эрик обводит всех тяжелым взглядом.

– Никто. Нихуя. Не. Справился, – Лидер зло чеканит, буквально выплевывая каждое слово со всей возможной неприязнью, – в самом конце обучения вы практически все провалили основное испытание.

– Вы дали нам незаряженное оружие! – раздается из толпы звенящий от возмущения и напряжения женский голос.

– У нас бы все получилось, если бы были пули! – вторит ей второй.

Эрик, зло выдохнув, быстро идет в конец строя, к посмевшим возражать девушкам. Две говорившие неофитки, азиатки Тана и Харуки, отшатываются назад, когда подошедший взбешенный Лидер останавливается напротив них и начинает орать:

– Не получилось! Ни хрена, мать вашу, не получилось! Думали все, конец обучения, а значит все будет ванильно и легко? Так вот говорю вам – не будет! И если до кого-то эта простая мысль не доходит, то буду кровью смывать все непонимание!

Размахнувшись, Эрик бьет по лицу сначала одну девушку, потом вторую. Тана падает на колени, зажимая рукой нос, но с ладони девушки почти тут же начинает капать кровь. Харуки тоже не устояла на ногах, а упала набок, зажимая разбитую бровь.

– Вы все, – Эрик обводит нас зверским взглядом, – СДОХЛИ. Сдохли в тот момент, когда, поверив на слово, не проверили оружие. Суки, твари, вы все трупы!!!!! – мужчина, уже не сдерживаясь, орет на всю площадь, – нехуй вам делать завтра на инициации! В пизду таких бойцов!!!!

Сплюнув и еще раз пригвоздив всех взглядом, поворачивается и удаляется в сторону платформы. Хмурый Фор, вздохнув и поджав губы, не говоря ни слова кивает в его сторону, приказывая идти к поезду. Унылой молчаливой толпой медленно идем за ними, понимая, что вечер разбора полетов веселым не будет. Облажались все, каждый по-своему.

А я, идя следом, сглатываю слезы, вспоминая самый жестокий урок, который только мог преподать мне Эрик. Странно только, что выданный автомат был не заряжен. Было бы вполне в его духе дать мне убить человека, для лучшего, так сказать, усвоения пройденного материала.

Вечером, ложась спать, стараюсь не думать о новой порции уничижительных прозвищ, которыми Эрик плевался, подробно разбирая записи камер видеонаблюдения из каждого домишки. Стараюсь думать только о хорошем, ведь уже завтра будет Великий Праздник – самое долгожданное событие в жизни каждого неофита. Уже завтра мы станем полноценными членами фракции, получим должность, общие привилегии и права, ну а с ними, конечно, и обязанности.

Я искренне радовалась и ждала этого дня, даже не догадываясь, что сразу после праздника в мою жизнь войдет настоящий кошмар.

PS: Neofit_ki (Танюшка) и Haruka_Teno – кто там не любит Ванильного Лидера? Кому подавай Грозного-мать-его-самого-Лидера-Эрика? Ну так вот – вы хотели пати – нате! ))))))) Девчонки, без обид, люблю вас )))) Прост не удержалась )))))

PPS: Девочки мои хорошие (и один мальчик), следующая главушка будет где-то около 20 июня – я уезжаю в отпуск.

Вернусь отдохнувшая, посвежевшая, с новыми силами и идеями.

Не скучайте! СЧАСТЬЯ ВАМ!!!

Ваша, EminEfendi

====== Глава 38 ======

Комментарий к Глава 38 Мои любимые читатели, спасибо за ваши замечательные пожелания, благодаря которым мой отпуск прошел на ура, а также за ожидание! Наконец-то я к вам вернулась)))

Три, два, один... Поехали! )))

Длинное все такое, приличное (платье Карми)

https://pp.vk.me/c636320/v636320687/f8fa/lu5KRd6QmtU.jpg

Образ Эрика (за фотку спасибо моей любимой группе https://new.vk.com/jai_courtney и ее замечательным админам)

https://pp.vk.me/c621130/v621130105/171b9/HiF_vu7oscU.jpg

.

POV Эрик

Хуже Дружелюбных – только Убогие. Вчера в баре, нажираясь в хлам, я громко и внятно пытался донести эту глубокую мысль до всех и каждого, до хрипоты спорил и даже силой вбил ее в голову одному несогласному. Переходники из этих фракций, вещал я, чаще всего самые щепетильные, деликатные и страдающие, если дело доходит до приказа пустить кому-то пулю в лоб. Но если Дружелюбным приходится лишь перебарывать свою миролюбивую натуру, то Отречению – практически выворачивать себя наизнанку. Какие бы отважные и решительные новички из этих фракций к нам не приходили, все мысли, чувства и воспитание, впитанные с материнским молоком, никуда не деваются, мешая с трезвой головой и холодным сердцем выполнять приказы – проверено несколькими годами наставничества.

Сегодня великий, мать его, день, а у меня башка разрывается и мутит так, что жить не хочется. Хотя повод посетить вчера бар был весьма достойный – наконец-то я избавлюсь от руководства всем этим недалеким неофитским лягушатником. Уже сегодня рукожопые крысеныши разойдутся по своим отрядам, и их дальнейшая судьба меня касаться не будет. Хоть все до единого передохнут – похер. А они передохнут. Статистика на этот счет неумолима – в первый год не станет тридцати процентов новичков, дальше количество смертей будет постепенно сокращаться благодаря наработанному опыту, чутью и инстинктам, но умирать все равно будут – по глупости, неопытности, из бахвальства и чрезмерной самоуверенности.

Карми среди них не будет. Она займет место так безвременно покинувшего нас Алана Ричерза – место помощника руководителя во фракционном секретариате. И на глазах у меня будет, и в полной безопасности – до сих пор перед глазами стоит сцена, как блядский изгой шарит у нее под майкой. Я готов был разорвать его голыми руками, но этими заранее завербованными, прикормленными уродами велено не разбрасываться. Только этот приказ Макса уберег его от пули – неплохо, очень даже неплохо было бы дать девочке его пристрелить. И ей педагогика, и мне моральное удовлетворение.