Текст книги "Мой личный пейзаж страха (СИ)"

Автор книги: EminEfendi

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 26 страниц)

Мимолетно мелькнувшая мысль пойти к Эрику была сразу отметена как несостоятельная, авантюрная и опасная, ведь никогда не знаешь, чем закончится наша очередная встреча – сводящим с ума, полным страсти сексом или скотчем на трясущихся от страха губах. Не хочу ни о чем думать, подстраиваться под чье-либо настроение или говорить с оглядкой, хочу просто расслабиться и лежать в полнейшей тишине. Закрыть глаза и хоть на миг представить, что это не наяву. Что стоит открыть глаза, и все будет как прежде. Такой приятный, сладкий самообман…

Оглядываю небольшую, но достаточно уютную квартирку, которую автоматически получает каждый член Бесстрашия, прошедший инициацию и отслуживший во фракции год. Первый год после инициации Бесстрашные живут в общежитии, отличие только в количестве человек – говорят, в комнатах живут по пятеро, а не по двадцать, как у нас.

Спартанская обстановка квартирки состоит из кровати, небольшого стола, пары стульев и шкафа в углу. В небольшом закутке подобие кухоньки, на которой можно разве что чай подогреть, а через перегородку туалет и душевой закуток. Скромно, но есть все, что нужно для жизни, тем более, что Бесстрашные, не имеющие семьи, крайне мало времени проводят дома, предпочитая одиночеству общение в тренажерках, Яме или баре. В чистой и аккуратной комнате я не заметила ни единого следа присутствия девушек. Дэни, может, тебя с Эстель познакомить? Девушка явно к тебе не ровно дышит, вы были бы отличной парой. Романтичной, трогательной, внимательной друг к другу и заботливой парой. Не то, что мы с Эриком. Стоп. С каких это пор я думаю о нас, как о паре?

Взгляд падает на светящиеся цифры электронных часов – пора спешить. Сегодня пейзажей страха нет, значит, весь день – одни тренировки. Хоть какая-то хорошая новость – еще одной порции страхов моя психика сейчас не выдержит.

Быстро приняв душ и причесавшись, бегу по коридорам в тренажерку. Слава богу, успела – ребята только-только пришли, занятия еще не начались.

Но не успеваю я сделать и двух шагов, как на меня набрасывается разъяренный Пит. Хватает за майку и, толкнув к стене, орет в лицо:

– Ты где, сука, была?!

Я, честно слово, в первую секунду даже опешила от его порыва. Но, тут же придя в себя, со всей силы отталкиваю его и холодно интересуюсь:

– Твое-то какое собачье дело?

Видимо, я что-то не то спросила, потому что Пит, чуть ли не взвыв от злости, вновь ринулся на меня с твердым намерением ударить, и только подоспевшие Зак с Рыжиком, успевшие схватить его за руки с двух сторон, не дали парню отвести душу. Пит, дергаясь в крепких руках моих друзей, начал злобно орать, чуть ли не плюясь слюной:

– Какое мое дело? Какое мое дело, спрашиваешь?! – крик переходит чуть ли не в визг, – да из-за тебя, шлюхи, мы полночи отжимались! Тварь! Ты трахаешься там с кем-то, а мы должны отвечать за тебя??!

Он перестал голосить на весь зал только после того, как Зак, схватив его за грудки, очень убедительно попросил заткнуться, пригрозив физической расправой. Пит, вырвавшись, еще раз злобно сверкнул глазами на меня, сплюнул и ушел в другой конец помещения.

А я продолжаю стоять, окруженная со всех сторон укоряющими взглядами, и тщетно пытаясь понять, что вообще произошло. Наконец, ко мне подбегает Эстель. В глазах отреченной только сострадание, которое сегодня воспринимается уже спокойнее – все-таки, решение уйти и побыть в одиночестве было правильным – сегодня я уже адекватно реагирую на ее объятия и ласковый голос:

– Карми, ты как? Ушла куда-то на всю ночь, я так за тебя переживала.

– Я была в комнате у Дэни. Он уехал на задание, вот и решила воспользоваться пустым помещением. – и, не удержавшись, удивленно спрашиваю, – а что случилось-то? Кто-нибудь может мне объяснить?

– Да так, – улыбается Эстель, – Лидер зачем-то ночью к нам приходил. Увидел твою пустую кровать. Сначала удивился, потом разозлился. Дальше рассказывать?

– Расскажи, – обреченно прошу я, уже понимая, что мне придется долго, очень долго извиняться перед ребятами. Эстель, весело переглянувшись с ребятами, продолжает:

– Долго рычал и матерился, выясняя, где ты ходишь, нарушая дисциплину. Ответом ему было, естественно, молчание, на что он заявил, что сейчас будет проводить массовый допрос с пристрастием. Заставил нас отжиматься до тех пор, пока все уже не начали падать от бессилия. Мы больше часа пыхтели, это точно, пока он расхаживал между нами и орал, изредка пиная отстающих. Но допрос не удался – никто ведь не знал, где ты. А Пит начал возмущаться, заявил Эрику: «Мы за эту блядь не в ответе. Она трахается где-то, а мы за нее корячься», – девушка покраснела, произнося непривычные для себя грубые слова, – извини, Карми, но он так и сказал. Видела бы ты после этого лицо Эрика! В общем, окунул он нашего Пита головой в унитаз, аргументируя это тем, что в присутствии Лидера нужно держать язык за зубами, а приказы не обсуждаются.

Я все это слушала с замершим сердцем. Как же они, должно быть, проклинали меня! Но кто бы мог подумать, что Эрик, ни разу не спускавшийся к нам ночью, заявится именно сегодня? Ну почему его принесло именно в ту единственную ночь, когда я ночевала не в своей кровати? Наверное, если бы я не была последние сутки такой нечувствительной и оглушенной, я бы испугалась. Но сейчас мне почти все равно.

– А мне Лидер оказал уже привычное внимание, – смеется Эстель, – в меня полетели все твои вещи, висящие на спинке кровати. Тебе не кажется, что он неспроста в меня чем-то швыряет постоянно?

– Ты – его тайная любовь, точно тебе говорю, – смеется вместе с ней Рыжик, – может, рассмотришь его в качестве потенциального кавалера?

– Нет, спасибо, – замахала на него руками Эсти, – уж больно он однообразен в своих знаках внимания. Быстро мне наскучит.

– Ну, фантазии-то Лидеру не занимать, – улыбаюсь я вместе с ними, – не успеешь заскучать.

А я, народ, знаю, о чем говорю.

Обнимаю милую Эстель, а затем, оглядев своих товарищей, громко прошу:

– Ребята, простите меня! Я и предположить не могла, что так получится, что Лидеру именно сегодня ночью приспичит проверять нас! Мне просто было очень плохо, хотелось побыть одной! Я бы никогда в жизни не стала бы вас так подставлять!!! Простите!

Ответом мне были успокаивающие улыбки, ласковые похлопывания по плечу и заверения, что они в порядке, но больше мне самоволок не простят. При попытке извиниться лично перед Питом, парень послал меня прямым текстом. Текст был цветистым, многоэтажным и очень кучерявым. Искренний, что вы хотите, а они свои мысли выражать умеют как никто другой. Ну и ладно. Язык у него и правда чересчур длинный, тут я с Лидером согласна.

Сцену примирения прервали быстро вошедшие в зал Фор и Эрик. Привычная уже тренировка началась с построения, затем разминка, бег, попарная отработка приемов борьбы. Всю тренировку на меня испуганно поглядывал каждый из ребят – никому и в голову не могло прийти, что Эрик не оторвется на мне за ночное дезертирство. Но время шло, а он даже не смотрел в мою сторону, полностью сосредоточившись на нормативах и точности движений борцов. С каждым последующим получасом в моей душе расцветали все большие непонимание и страх. Лучше бы заставил меня на глазах у всех тысячу раз отжаться или поставил бы к мишени с яблоком на голове, нежели видеть этот равнодушный ледяной взгляд. Отложенное наказание страшнее в разы. Что он придумает на этот раз? В том, что он не обратил внимания на этот ночной эпизод, не верится совершенно. Не тот характер, знаете ли.

По пути на обед Зак недоверчиво качает головой.

– Наш Лидер-то, глядите, работает над собой. Растет духовно. Извини, Карми, но честно думал, что на мосту висеть будешь, а он и бровью не повел.

– Еще не вечер, – мрачно говорю я, – и, если вы заметили, Лидер не повторяется в своих наказаниях. А мост уже был.

– Не повторяется, но и не откладывает в долгий ящик! – возражает Лиз, – Хочет наказать – тут же придумывает и наказывает. Так что, думаю, можешь расслабиться – пронесло.

После обеда все мои мысли об отложенном наказании напрочь вылетают из головы, потому что я, толком и не поев, срываюсь с места и бегу что есть сил в сторону госпиталя. Ребята видели, как привезли Кэти.

Больница Бесстрашия встречает меня непривычной тишиной, относительной белизной и едким запахом лекарств. Первый и последний раз я приходила сюда к Маре, и с тех пор здесь ничего не изменилось. Разве что стало тише, ведь чем ближе конец инициации, тем меньше неофитов занимают здесь койки, залечивая травмы и растяжения. В пустом коридоре, стены которого выкрашены белой краской и являют собой жалкую пародию на белизну Эрудиции, мои шаги отдаются эхом, отражаясь от голых стен и ряда дверей, тянущихся до самого конца коридора. Некоторые двери открыты и через них видны палаты. В одной с удивлением и даже некоторым злорадством вижу спящего Катона. Допрыгался, наконец-то, идиот – кто-то вон как тебя раскрасил.

Мне нужна самая последняя дверь, за которой палата для самых тяжелых больных. Сердце начинает ныть в ожидании такого долгожданного, но такого невероятно тяжелого свидания. Рука, в один момент ставшая вдруг неподъемной, тянется к дверной ручке и я, наконец, медленно вхожу.

Я уже видела подругу, но все равно зрелище шокирует как в первый раз. Кэти, лежащая на спине с закрытыми глазами, сейчас выглядит такой маленькой и беззащитной. Девушка вся обвита какими-то трубками, обмотана бинтами и утыкана иголками. Подхожу и наконец беру ее за бледную, почти белую руку. Ногти на пальцах обломаны под корень, подушечки пальцев содраны до крови. Милая моя, хорошая, что же тебе пришлось перенести? Поглаживаю холодную ладошку, тихонько зову по имени, но девушка не реагирует. Нехотя перевожу взгляд на закрытые одеялом ноги, а точнее то, что должно быть на их месте, и чувствую, как в глазах снова начинает темнеть…

– Нашатырь? Или Бесстрашные предпочитают этанол?

Бархатный мужской голос немного приводит в чувство. Оборачиваюсь и не могу сдержать грустной улыбки – доктор Эндрю, собственной персоной, стоит в проеме двери и смотрит на меня теплым взглядом старого знакомого.

– Этанол? – переспрашиваю я, мгновенно цепляясь за новую тему, лишь бы не думать о страшном и непоправимом.

– Медицинский спирт, – поясняет доктор, – судя по твоему виду – надо срочно что-то выбрать.

Отрицательно качаю головой и снова перевожу взгляд на Кэти.

– Как она?

Эндрю с сочувствующим видом пожимает плечами:

– Пока без особых изменений. Из хорошего – операция на глаза дала результат, зрение начало понемногу восстанавливаться, но прогнозов пока никаких не даю, надо наблюдать. Протезы скоро будут готовы, так что, ждем только заживления ран и можно будет пробовать ходить. При условии, конечно, что она окончательно придет в себя. Пока Кэтрин только изредка выходит из своего состояния полукомы.

Качаю головой и аккуратно приглаживаю растрепанные поседевшие волосы. Тихий хриплый стон заставляет меня подпрыгнуть на месте от неожиданности. Кэти, лежавшая абсолютно неподвижно, сейчас завозилась, попыталась сильнее сжать мою ладонь и повернуть голову на звук наших голосов.

– Кара… где… – девушка пытается сказать что-то еще, но вместо слов дальше доносятся только хрипы.

– Кэти, я здесь!!! – от детского прозвища, которым меня называла только она, перед глазами опять темнеет, а в горле встает удушающий комок. – Кэти, ты меня слышишь? Милая моя, я здесь, с тобой! Кэти!!!!

Но Кэти снова безмолвна и неподвижна, снова ушла в свой непроницаемый бессознательный мир. Наклоняюсь над ней, глажу по волосам, трясу и сжимаю ладонь, не переставая звать по имени.

– Не надо, – доктор мягко отстраняет меня от кровати, – она больше ничего не скажет. За последние дни это были ее единственные слова. Дадим ей время, ладно?

А я чувствую, как лед, сковавший ранее мое сердце, теперь стремительно расползается по всему телу. И вот, уже вся грудь представляет собой одну сплошную ледяную глыбу, края которой остро колют, а тяжелые грани перекрывают ток кислорода. Умом я понимаю, что единственный способ растопить этот айсберг – выплакать из себя всю душу, но ничего не могу поделать с замороженными чувствами, не дающими горю уйти вместе со спасительными слезами.

На негнущихся ногах выхожу из палаты и прошу милого доктора:

– Можно я немного посижу здесь? Вдруг она очнется и еще что-то скажет? – глядя на недовольное лицо доктора, прошу, – Эндрю, ну дай мне хоть немного с ней побыть!

Нехотя кивнув, он подносит к кровати стул, на котором я потом просидела больше часа, согревая в своих ладонях ледяные руки Кейт. Девушка больше в себя не приходила, а мне пришлось уйти тогда, когда поняла, что опаздываю к началу вечерней тренировки.

У меня ничего не получается. Трясущиеся руки отказываются держать автомат; пули, всегда летящие точно в цель, сейчас как завороженные звонко цокают о бетон в двадцати сантиметрах от мишени. Сегодня, ввиду плохой погоды, мы стреляем во временном тире, устроенном прямо в огромном тренажерном зале. Пытаюсь сосредоточится и лучше целиться, но и после этого пуля задевает только самый край круглого щитка. Со злостью опускаю автомат, потом вовсе кидаю его на стол и отхожу подальше от всех. Прислоняюсь спиной к холодному бетону и не переставая твержу про себя как мантру: «Соберись, приди в себя, наконец».

– Карми, да что с тобой сегодня? – хмурясь спрашивает подошедший Фор, – ты ни разу даже близко к цели не попала!

– Я знаю, – мой тихий убитый голос противен даже мне самой, – я только что была у Кэти, – зачем-то добавляю я, будто бы оправдываясь. Закрываю лицо руками и судорожно вздыхаю, пытаясь успокоиться. Фор, взяв меня за запястья, отнимает ладони от лица, смотрит ласковым взглядом темных глаз и тихонько говорит:

– Я знаю про Кэти. Очень сочувствую, но надо взять себя в руки и продолжать тренировки.

– Да, конечно, ты прав. Но это просто уму непостижимо, что она, одна из лучших инициируемых …

– Она больше не одна из лучших инициируемых, – колючий, полный льда голос за спиной заставляет вздрогнуть, – по сути, она больше не сможет тренироваться, а значит – вылетает.

Разворачиваюсь и во все глаза смотрю на подошедшего Эрика. Он же, равнодушно глядя на меня, пожимает плечами и спокойно добавляет:

– Всем нужно быть осторожными, чтобы не закончить жизнь в изгойских бараках.

Я не верю своим ушам. А ведь он был моей единственной надеждой. И откуда снова вместо привычного, уже родного и временами нежного человека появилось это чудовище, спокойно говорящее такие ужасные вещи? Ничего не могу с собой поделать, истеричный крик вырывается против моей воли:

– Эрик, ты нормальный? Ты ее лично вытаскивал оттуда, даже чуть не погиб, и все для того, чтобы выгнать снова к изгоям? Где логика??? Ты сам осознаешь, что несешь?!

– Наверняка, не все изгои так плохи, – в голосе Эрика слышна издевка, – с такими способностями к стрельбе ты и сама в этом скоро убедишься.

Момент сейчас, конечно, не лучший, но, пользуясь тем, что Эрик сам подошел, прошу, стараясь не обращать внимание на брезгливо-равнодушное лицо Лидера.

– Послушай, пожалуйста! Ты же можешь как-то повлиять на ситуацию! Ты же можешь оставить ее здесь, дать шанс! Она поправится и сможет заниматься какой-нибудь простой работой! Ну ты же можешь!!!! – на лице Лидера, смотрящего куда угодно, только не на меня, не дрогнул ни один мускул.

– Зачем? В Бесстрашии нет места инвалидам. Это закон.

И, глядя на Фора, добавляет:

– Заканчиваем со стрельбами, собери автоматы.

Фор, хмуро оглядев нас, отходит. Ребята, разбирая оружие и по очереди передавая его инструктору, оглядываются на меня, упрямо стоящую рядом с Лидером, с настороженным любопытством. А мне сейчас наплевать на них, ведь в душе все переворачивается от произнесенных жестоких слов. В один миг Эрик стал отстраненным и безучастным, глаза не горят от страсти, как раньше, и в голосе не слышно заметной хрипотцы, появляющейся у него каждый раз при нашем общении. Неужели все изменилось за одну ночь?

– Ты ведь знаешь, где я ночевала? – ответом мне служит ледяное молчание, но я упорно продолжаю, – знаешь, не можешь не знать. И ты точно также в курсе, что я была там совсем одна, Дэниэла нет во фракции. Пойми, мне правда было очень плохо, и больше всего хотелось тишины и спокойствия. И мне не пришло в голову ничего лучше, чем пойти туда. Эрик, если я тебя обидела этим – я прошу прощения. Пожалуйста, не оставляй меня сейчас, в такое ужасное время, – от отчаяния я готова сейчас попросить прощения за что угодно, лишь бы снова вместо ледяной глыбы передо мной был прежний язвительный, но готовый на многое ради меня мой Лидер.

– Мне наплевать на твои чувства. Мне больше не интересна ни ты, ни твои проблемы. Можешь не стараться.

Первая моя мысль – он врет. Решил изменить стратегию, Лидер? Что ж, аплодирую тебе – ты нашел для этого отличное время. Но жестокие несправедливые слова все же сильно ранят мое, казалось, уже нечувствительное ни к чему сердце. Я молча смотрю в такие знакомые серые глаза, умеющие мгновенно менять оттенок в зависимости от настроения хозяина. И сейчас взгляд этих необыкновенных глаз абсолютно пустой. Он не выражает ничего, одно лишь ледяное равнодушие и безразличие.

Тихо, уже ни к кому не обращаясь, шепчу в полном отчаянии:

– Я была не в себе, ты понимаешь? Ты не представляешь, что я чувствовала, когда со всех сторон меня душили сочувствием!!!

– Не в себе, говоришь? – ядовито усмехается Лидер, – Ну так я помогу тебе прийти в себя.

Не глядя в мою сторону, делает пару шагов вперед и громко объявляет на весь зал:

– Первый бой! Пит против Карми.

====== Глава 29 ======

Комментарий к Глава 29 Пит. Да простят меня поклонники Майлза ))

http://www.kinomania.ru/images/frames/p_636019.jpg

А это картинка к главе (тут важен сам прием)

http://amanatilov.ru/wp-content/uploads/2013/05/photodune-4113370-hes-got-nowhere-to-maneuver-xs.jpg

.

POV Карми

– Первый бой! Пит против Карми.

Я как стояла на месте, так и застыла, не веря в услышанное. Медленно, но верно в душе начала подниматься горькая обида на Эрика – я ему доверилась, можно сказать, открыла всю израненную душу, а он с легкостью и азартом воспользовался моей слабостью, чтобы посмаковать незабываемое зрелище – как глупую неофитку размажут по рингу.

Нет, сам по себе подобный спарринг не может быть наказанием – мы никогда не выбирали соперников среди своих товарищей. Кому кто попадется. Да и были у меня бои и посерьезнее – с тем же Мэттом. В тот раз противников назначал Фор, и, для того, чтобы выбор был честным и беспристрастным, просто кидал жребий. Тот бой я, к слову, проиграла, причем очень быстро. Но, так как это происходило в отсутствие Эрика, борьба была не до потери сознания.

Сейчас же, в моем состоянии, приглашение на бой вообще выглядит как издевка, а уж на бой с Питом... Эрик, ну как же так! Неужели ты совсем, совсем ничего не понял, оказался, вопреки сложившемуся у меня мнению, бесчувственным, толстокожим и равнодушным? Или это я ничего не поняла, и придумала себе красивую сказку про влюбленного Лидера? Тогда я – в заднице.

Первое мгновение я, застыв на месте, перевариваю услышанное, но потом, гордо вскинув голову и расправив плечи, иду к рингу. Лидеру захотелось зрелищ? На, подавись.

С противоположной стороны медленно, даже немного вальяжно к рингу идет Пит, проходя между молча расступающимися перед ним неофитами. Взгляды, брошенные на него почти сплошь неприязненные, а на меня – сочувствующие. Мне снова сочувствуют – прям все, как я люблю, блин.

Пит легко прыгает на ринг и сразу начинает разминаться: хрустеть суставами и отводить руки в стороны. Взгляд парня, пронизывающий и откровенно злобный, не сулит мне ничего хорошего. Ребята, подтянувшиеся к рингу с разных концов зала, почти все сложили руки на груди и затихли. Только Эстель, когда я проходила мимо, похлопала меня по плечу и прошептала:

– Давай, выруби, наконец, этого придурка! Всех бесит.

Верит в меня. Спасибо тебе, конечно, но как бы сегодня остатки моего тщедушного тельца не накрыли бы ринг ровным слоем. Если уж даже со стрельбой у меня сегодня ничего не вышло, то верхом самонадеянности будет думать, что в этом бою я выйду победителем. Или что просто выйду, а не вынесут…

Захожу на ринг и, стараясь не поддаваться панике, начинаю спокойно заплетать волосы в косу и убирать в тугой кокон на затылке. А что? Во-первых, правила безопасности – Пит мне точно попытается скальп снять, а во-вторых – потянуть время, чтобы собраться с мыслями и проработать стратегию.

Пит высокий, жилистый и сильный. Я – объективно ниже, слабее и более хрупкая. Но, по словам Фора, все наши минусы являются нашими же плюсами. Я легче, а значит более юркая, легкая и подвижная. Правда, усмехаюсь, к концу боя я скорее всего буду очень даже неподвижная. Стоп! Отставить пораженческие мысли, а то можно уже прямо сейчас сдаваться. Пит сильнее, неповоротливее и, скорее всего, будет пытаться достать меня силовыми приемами или мощными оглушающими ударами. Значит, моя цель на сегодня, ну кроме простого выживания – не попадаться в зону прямых ударов и стараться перевести борьбу в партер, то есть на пол. Причем еще так, чтобы я была сверху, а Пит внизу, доступный для болевых приемов. На полу, когда оба противника лежат, нанести сильный удар рукой или ногой практически невозможно, да и масса там имеет не такое значение, самое главное – техника и приемы.

А еще Пит – долбанный псих. А когда психует – делает миллион ошибок, каждой из которых можно и нужно пользоваться. Также парень, мягко сказать, не тонкий стратег, а просто выставляет кулаки и как слон несется вперед всей массой.

Может ли девушка победить парня в наших условиях? Однозначно, да. В ближнем бою сила имеет не последнее, конечно, значение, но и не решающее. Это мне еще Эрик, будь он неладен, на кордоне говорил. Так и слышу его мерзкий голос, изрекающий: «Если противник однозначно сильнее, то и нет смысла противодействовать его силе напрямую. У тебя другая тактика и другие преимущества». И, кстати, заставил отработать на нем несколько очень даже действенных приемов, как раз и рассчитанные на драку с такими вот слонами.

Короче, в теории я непобедима. А на практике – потенциальный труп. Класс. Не хватало еще перед самым экзаменом валяться в госпитале с пробитой головой. Хорошо, если в палату к Кэт положат, а если к Катону? Ведь в Бесстрашии нет разделения по половому признаку. Вот тебе и мотивация. Всем мотивациям мотивация.

Наконец, звучит громкий, лишенный каких-либо эмоций голос Эрика:

– Начали!

Мы встаем в защитную стойку и, глядя друг в другу в глаза, начинаем медленно двигаться по кругу. Сейчас передо мной только ярко-освещенный квадрат ринга и презрительная гримаса на лице Пита. Яркие лампы, бьющие на нас сверху, кладут на лицо моего противника замысловатые тени, делая его еще более зловещим. Некстати вспоминается мой седьмой страх – ринг с Катоном. Но я быстро отгоняю от себя несвоевременные мысли, заставляющие страх внутри груди расцветать пышным цветом: Пит – не Катон. И, хоть у меня еще и не было опыта спарринга с ним, ничуть не страшнее других ребят, с которыми мне уже приходилось драться. И далеко не всегда я была в проигравших. Плохо только то, что Питом движет личная злоба. В этом я ему проигрываю, ведь мне сейчас все, не связанное с увечьями Кэти, кажется пустым и мелким.

– Ну что, шлюха, натрахалась? Ноги-то вместе сводятся?

Мысленно улыбаюсь – ошибка, Пит. Ты чем слушал Фора? Одно из главных правил на ринге – беречь дыхание, а у тебя, как обычно, варежка не закрывается. И злость свою надо убирать подальше: холодное сердце – холодная голова. Мое напряженное молчание заставляет парня самодовольно хмыкнуть.

Мне не выгодно нападать первой, поэтому я жду инициативы от Пита, который, выставив локти перед собой, медленно идет вдоль ринга, мысленно примериваясь, куда бы нанести первый удар. Делает резкий выдох и опускает голову ниже. А у меня в голове опять звучат слова Эрика: «Представь, что я Пит, который, собираясь нанести удар рукой, всегда наклоняет голову, прижимая подбородок к груди». Значит, удар рукой.

Наверное, только вспомнив это, я успела среагировать на летящий в лицо кулак. Увернулась, тут же изловчившись нанести удар в область печени. Удар получился так себе – Пит только разозлился. Пару его дальнейших сильных выпадов еще смогла заблокировать рукой, но от третьего, в голову, я все же упала на ринг. В голове как будто фейерверк взорвался, но приходится сжимать зубы и вставать. Пит, на удивление, не делая попыток добить, ждет, когда я встану.

– Давай, шлюшка, поднимайся и дерись нормально! А то за такой нелепый бой мне очков не добавят!!!

Краем сознания отмечаю, что народ, окруживший ринг, стоит в полной неподвижности и тишине, как во сне. Лицо Фора – напряженное, а у Эрика – обычная маска ледяного равнодушия, но взгляд цепкий и внимательный.

И вот я снова на ногах, и мы ходим по кругу, примериваясь друг к другу. Пит снова нападает – стремительно несется вперед, прижав голову к груди, от чего становится похож на разъяренного быка, и снова бьет с руки. Но я опять уворачиваюсь, подныриваю под его руку и, обхватив за шею, делаю ногой обвитие его лодыжки. Толчок, и вот мы оба падаем на пол – Пит летит спиной вниз, а я на него. Не ожидал от меня такой прыти? Это Эрик научил. С паршивой овцы… не устану это повторять. Я оказываюсь сверху и, имея пару секунд в запасе, пока Пит пытается сориентироваться, наношу несколько ударов кулаком в висок и в нос. Но, как я уже говорила, партер – не лучшее место для замаха, удары получаются не слишком сильными. Парень легко скидывает меня с себя, тут же наваливаясь сверху, и первым же ударом разбивает мне губы в кровь. Хорошо, хоть я успела немного увернуться, иначе удар, нанесенный по прямой, дался бы мне намного большими потерями. И зубы вроде целые. Я же бью тыльной стороной ладони в нос Пита, от чего тот на мгновение теряет ориентир, и сбрасываю его с себя.

Оба быстро вскакиваем на ноги. Вот и первая кровь – у Пита из носа, у меня из разбитой губы. Парень, похоже, начинает понимать, что я все же не самый слабый из его соперников, поэтому становится более настороженным, нежели в начале боя. Что мне, конечно же, не на руку.

Немного потоптавшись, наконец, сходимся. Несколько обоюдных ударов, каждый из которых попадает на блок противника, резкий разворот вокруг своей оси. Как в замедленной съемке вижу сильно отведенную правую руку противника назад, а значит, сейчас будет удар ногой. Так и есть. В последний момент успеваю увернуться, тут же пробивая кулаком в солнечное сплетение. Пит подается назад, начинает хрипеть и шумно хватать ртом воздух, мне же остается только воспользоваться форой в несколько секунд. Удар ногой в живот – парень складывается пополам; ладони в замок – и по трогательно открытому затылку. Пит падает на колени, но тут же заваливается на бок от удара по почкам.

Но мое везение закончилось в тот момент, когда парень, наконец, отдышался. Резко перекатившись, он снова вскакивает на ноги и несется на меня почти сотней разозленных килограмм. Увернуться не получается, и, получив сильнейший удар в горло, я закашливаюсь и тут же попадаю прямиком в железный захват. Разворот через бедро и вот моя тушка, раньше времени начавшая радоваться победе, летит на пол. При соприкосновении с твердой поверхностью спина, поясница и затылок взрываются резкой болью, а изо рта вырывается хрип. Сквозь скачущие перед глазами разноцветные пятна вижу прямо над собой Эрика, который стоит у края ринга, чуть склонив голову. И надо же было мне прилететь именно на его сторону. В глазах, смотрящих прямо на меня – все то же равнодушие, но рука, будто бы случайно, поглаживает левую ключицу.

Ну конечно же! Как можно было забыть, что в одном из первых боев у Пита была сильно повреждена ключица, и что эта травма до сих пор дает о себе знать в спаррингах.

А Пит уже заносит надо мной ногу, намереваясь окончательно вырубить. Нога правая, поэтому я автоматически перекатываюсь влево, в последний момент уходя с линии удара, но тяжелая ступня все равно успевает ударить по скуле. В глазах снова темнеет от боли, но, собрав всю волю в кулак, вскакиваю на ноги и тут же бью кулаком прямо по старой травме только что успевшего повернуться ко мне парня. Пит вскрикивает и хватается за плечо. Не давая ему опомниться, снова обхватываю за шею, обвиваю ногой лодыжку и кидаю на пол. Вновь я сверху – фиксирую ногами ноги парня, а сама старательно выкручиваю ему локоть болевым приемом. Его злость уже переходит все границы, он начинает дергаться и злобно шипеть мне в лицо:

– Я тебе, суке, сейчас ноги вырву! Будешь изгоям отсасывать как твоя безногая подруга.

Как только смысл слов дошел до моего сознания, меня как будто окатило горячей волной. Перед глазами все темнеет от злости, в голову бьет небывалый поток адреналина. Холодная сердца и голова, говорите? Боюсь, это уже не про меня, потому что я уже ничего не соображаю от накатившей на меня обжигающей волны ярости. Падла, да как ты посмел вообще свой поганый рот открыть??!! Но то ли мой захват был не верным, то ли все же физическая сила Пита взяла верх, но парень, ударив меня второй рукой в бок, сбросил с себя и уже попытался подняться, но, не подумав, повернулся ко мне спиной. Ярость придала мне сил и небывалого ускорения, и я набросилась на него со спины, тут же обвивая шею локтем, выполняя удушающий прием. Вторую руку набрасываю на свой локоть для лучшей фиксации. И вот уже Пит, сидящий коленями на полу, вовсю хрипит и пытается достать меня локтями, а я, не чувствуя острых ударов по туловищу, все сильнее давлю на шею. Время для меня как будто остановилось, пространство замерло. Все мои чувства сейчас сосредоточены на этом маленькой освещенном квадратике ринга. Перед глазами только мокрые от пота черные волосы противника, в ушах – громкий стук бешено бьющегося сердца, под руками медленно, но верно обмякающее тело парня. В первые секунды он активно сопротивлялся, теперь уже только лишь пытается содрать мои руки с шеи, с каждой секундой слабея все больше.

А я не могу остановиться. Страх, боль и невероятное напряжение заставляют меня все сильнее, до боли в висках, сжимать зубы, а веки зажмурены так сильно, что перед глазами начинают прыгать черные круги. Но я не отпущу. Если я сейчас потеряю это преимущество, то мне не победить, ни за что не выиграть, слишком неравные условия. И я давлю, давлю все яростнее и сильнее, не думая больше ни о чем – только бы не потерять с таким трудом завоеванное преимущество. Сильнее, еще сильнее, пока руку не начинает сводить. Хрипы становятся все тише, конвульсивные движения тела все реже, а моя рука взрывается болью от напряжения, но я не отпущу, не отпущу, не отпущу…