Текст книги "Клятва на крови (СИ)"
Автор книги: Елена Темная
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)
– Сперва попробуй меня убить, старик, – выкрикнул юноша. Он прыгнул вперед, но Торин ушел от его удара, развернувшись вокруг себя, и длинное лезвие его меча с влажным звуком вошло в тело молодого гнома, разрубив его почти пополам.
На скамьях кто-то отчаянно закричал – должно быть, брат или отец погибшего. Тело Нарви медленно, как в дурном сне, рухнуло на гравий, кровь алым потоком текла на камни, окрашивая их в бурый цвет.
Торин наклонился над поверженным, выдернул меч и отошел на пару шагов, вздымая окровавленный клинок. На его доспехах остались брызги крови обоих убитых, но король улыбался, широко и почти радостно. Собственные раны больше не заботили его. Он знал, что выдержит эти поединки, сколько бы их ни было.
А Бильбо был благодарен будущему супругу хотя бы за то, что тот не стал выдирать кишки погибшего и в самом деле делать из них украшение. Хоббит не был уверен, что смог бы после этого смотреть на Торина с прежним восхищением.
Бои продолжались, и еще трижды против узбада выходили сомневающиеся в его власти – брат погибшего Нарви, его дядя и отец. Все трое были еще молоды и достаточно сильны, и перерыв между боями был, по мнению полурослика, слишком мал, чтобы король успел нормально передохнуть. Он только один раз потребовал вина – и, приложившись к поднесенному кувшину, пил, запрокинув голову, пока очередной противник выходил на бой. Струйки вина потекли по черной бороде гнома, и он вытер их ребром ладони.
– Ну вот, теперь я могу убить еще сотню-другую, – рассмеялся он, вернув рабу кувшин. Но, несмотря на это, третий поединок дался ему трудно, а четвертый вымотал окончательно. Торин с досадой признался себе, что раны сильно досаждают ему. Он потерял много крови и ослабел.
Тогда король сделал то, о чем потом долгое время говорили гномы между собой. Он отложил меч и принялся снимать доспехи. Один за другим стальные куски падали на камни, прощально звякая кольцами кольчуги и шурша ремешками.
Он разделся почти полностью, оставив только плотные штаны и металлический пояс с наборными пластинами. Холодный ветер приятно успокаивал разгоряченную кожу. Темные зевы ран испещрили грудь и живот узбада, и тоненькие струйки крови порой стекали по его коже за пояс.
И его последний противник, отец Нарви из рода Железноруких, мрачно сказал:
– Нет ни чести, ни славы в том, чтобы биться против раненого и нагого. Ты забрал жизни двух моих сыновей, моего отца и брата, узбад. Мое слово – твоя сила велика. Испытание воинского искусства ты выдержал.
Зрители взорвались криками. Топот ног, вопли и стук ладоней о колени казались оглушающими, едва не разрывая барабанные перепонки. Тильда заткнула уши, морщась и со смехом глядя на хоббита. А Бильбо впервые за все время поединков задышал нормально. Торин смог, он победил всех, кто сомневался в нем, и впечатлил последнего из врагов настолько, что тот отказался от боя. Конечно, это не значит, что потерявший сыновей и родичей гном не попытается убить короля, но это точно будет не сегодня.
Как только бой был закончен, король направился к своему шатру. Следовать за ним, возможно, было неправильно, но Бильбо сейчас было наплевать на приличия. Извинившись, он оставил Бофура разъяснять Тильде кое-какие особенности будущих поединков между людскими юношами, а сам бегом направился к шатру.
Когда хоббит вошел, Король-под-Горой сидел на низком стуле, а вокруг него хлопотали рабы, перевязывающие его раны. Порез на руке уже был намазан пахучей мазью белесого цвета.
– Хвала валар! – Бильбо остановился в двух шагах от жениха, не будучи уверенным, что ему можно обнять Торина. – Я думал, что ты потерял разум, когда увидел, как ты лишаешь себя последней защиты, господин мой! Ты снял доспехи, потому что знал, что у того гнома есть совесть?
– Нет, – король устало прикрыл глаза, пока руки рабов быстро промывали его раны. – Я снял их, потому что задыхался. Но не говори об этом моим племянникам, пусть думают, что их дядя – безумный герой.
Бильбо сел у его ног, глядя на пострадавшего жениха с таким сострадающим выражением, что король не выдержал и рассмеялся.
– Я не умру, солнце моей жизни, – сказал он. – Уйми свои тревоги. Несколько лишних шрамов будут только поводом для новых песен и сказаний, вот и все. Я доказал силу, теперь осталось выказать несгибаемую волю – и мое право никто более не посмеет оспорить.
– Тогда не будем пока думать об этом, – согласился полурослик и кивнул рабам: – Идите. Я сам позабочусь о господине дальше.
Несмотря на слабость от потери крови, Торин с большим удовольствием принял его помощь, переходящую в ненавязчивую, легкую ласку. Они вместе посмеялись над видом узбада, обмазанного целебной мазью – скорее от облегчения и радости, чем потому, что было и впрямь смешно.
Затем в шатер заглянули наследные принцы, жаждущие поздравить дядюшку с блистательной победой, и Бильбо на время оставил своего жениха в их обществе. Он вышел из шатра, глубоко вдохнул вечерний воздух, слегка подпорченный острым запахом крови, и сказал сам себе: «Ну вот, мистер Бэггинс, ты наконец-то нашел свое место в мире. Теперь осталось только понять, что от тебя требуется, и быть полезным тем, кто стал тебе так дорог».
========== 29. Ночь праздника ==========
К вечеру ветер на поле сражения стих. Турнир продолжался весь день до самой темноты, и при свете зажженных факелов последний из обученных людских юношей швырнул своего противника на песок, приставив кончик тупого тренировочного меча к его груди.
Тильда смотрела во все глаза, сидя на трибуне. Отец сидел среди гостей, но не стал мешать ей досматривать турнир, и девочка переполнилась к нему горячей благодарностью. Традиции традициями, но Бард наверняка понял, как греет душу дочери зрелище чужого воинского искусства.
Досматривая бои, Тильда позволила себе помечтать о том, чтобы самой выйти на эту залитую кровью арену, чтобы свалить с ног того, кто осмелится бросить ей вызов, и принять из рук Короля-под-Горой награду, когда поединки будут завершены. Вот бы стать воительницей! Ну почему девочкам не разрешено носить у пояса мечи и сражаться против врагов? Разве она была бы худшим воином, чем ее брат? Баин силен для своих лет, но ему пока недостает ловкости, а у нее ловкости в избытке…
Бофур похлопал девочку по плечу и указал на ее отца. Бард поднялся со своего места и, возвышаясь над гномами, направился к дочери.
– Уф, – недовольно пробормотала Тильда, – сейчас мне достанется!
Но она ошибалась. Бард не стал ругать дочь, просто присел рядом с ней и потрепал по спутанным волосам.
– Ну, бельчонок, и как же ты умудрилась улизнуть аж до самой Горы? – шутливо спросил он, улыбаясь. Тильда недоверчиво глянула на короля – нет, не злится, глаза теплы. Она шмыгнула носом:
– Я ехала в повозке с гномками, спряталась там, как могла. А потом нашла Бофура и господина Бэггинса.
– Девочка в безопасности, господин, – Бофур искоса глянул на короля Дейла, готовый защитить Тильду, если потребуется, и от отцовского гнева. – Ей захотелось взглянуть на поединки.
– Ни к чему будущей жене и матери видеть такое, – качнул головой Бард, но дочь тут же возразила ему:
– А что пристало принцессе? Сидеть в доме, как Сигрид, и вышивать крестиком? Так ты знаешь, что я это не люблю. Чем штопать мужнины вонючие портки, я лучше вовсе замуж не пойду!
Бофур вынужден был сделать вид, что на него напал кашель, чтобы скрыть едва не вырвавшийся наружу хохот. Достойный ответ, нечего сказать! Впрочем, Бард тоже улыбнулся.
– Отчасти ты права, – признал он. – Но в другой раз не исчезай вот так, твоя бедная сестра винила себя в твоем побеге, да и мы с Баином места себе не находили.
Тильда молча кивнула. Она уже поняла, что проштрафилась, но, кажется, дело ограничится устным выговором. Вот и ладненько.
– Отец, – девочка выпалила это быстро, пока хватало смелости, – разреши мне остаться! Баин будет учиться воинскому делу здесь, в Эреборе, он узнает секреты мастерства и научится хорошо управляться с мечом – и я тоже этого хочу! Ты не смотри, что я девчонка, я смогу сражаться, если надо, ты же знаешь!
Некоторое время Бард смотрел на нее очень внимательно, будто оценивая такой шанс. Тильда была стройной и ловкой девочкой, она могла пролезть куда угодно и уже научилась оставаться незаметной, когда ей того требовалось.
– Я подумаю над этим, – кивнул король, обнимая дочь и поцеловав ее в макушку. – Но в любом случае ты не сможешь претендовать на обучение, пока тебе не исполнится хотя бы четырнадцать. Сейчас тебе рановато браться за меч и бегать наперегонки с крепкими парнями. Подожди годика четыре, а там посмотрим, ладно?
Огорченная Тильда только вздохнула. Отец прав, конечно, но как же не хотелось отправляться домой сейчас, когда пир и награждение выпускников только начинались!
Впрочем, Бард и не собирался тут же отсылать дочку обратно, к ее облегчению. Он помнил собственный восторг, который испытал, приехав сюда впервые, помнил, как ему самому вручили первый настоящий меч – и не собирался лишать своего ребенка такого зрелища.
На награждение Король-под-Горой вышел сам. Раны еще тревожили его, несмотря на заботу лекарей и верного полурослика, но вручение мечей было почетной обязанностью тана, и никто эту привилегию не мог отменить. Не без труда поднявшись, гном вышел из шатра, жестом отвергнув помощь дернувшегося к нему Бильбо. Не годилось опираться на чужую руку, когда идешь среди своих подданных. Он ведь только что доказал свою силу, осталось выказать выносливость и выдержать церемонию награждения.
Синхронно, как по команде, взвыли рога, возвещая о присутствии монарха. Победители поединков выстроились перед высоким помостом, стояли навытяжку, как в почетном карауле.
Со всех сторон слышались одобрительные крики. Гномы и представители людей ликовали одинаково, радуясь успешному окончанию сегодняшних боев и сохранению прав Короля-под-Горой.
Торин краем глаза заметил человека, что был выше прочих и стоял в толпе, не жалея ни улыбок, ни возгласов одобрения. Король Бард… Много лет назад Торин сам вручил ему первый меч в знак успешного окончания обучения и благословил на правление. Эсгаротцы и жители Дейла подчинились этому юноше. Теперь он возмужал и окреп, скоро узбад вручит почетный меч его сыну… Как летит время, подумать только!
Торин поднялся на помост, встал, чуть расставив ноги. Вокруг привычно засуетились слуги, подносившие боевые мечи. Эта часть церемонии была самой яркой и красивой, ее с нетерпением ждали все молодые юноши – как выпускники, так и те, кто только приступил к обучению.
Трубный звук рогов стих, умолк, внезапно оборвавшись. Наступила такая тишина, что слышно было, как взволнованно дышат юноши, стоявшие перед узбадом. Тот поднял руку:
– Воины Дейла! Я обращаюсь к вам так, потому что каждый из вас доказал свою силу и искусство войны на деле. Сегодня – ваш счастливый день! Вы получите право носить оружие, выкованное в подгорных рудниках, и вам не будет равных в силе и искусстве!
Ваше обучение было долгим и завершается сегодня. Отцы и матери имеют право гордиться вами, ибо завтра вы вернетесь домой полноправными воинами! Отныне вы сами решаете свою судьбу – остаться ли вам в Эреборе, чтобы стеречь его границы, или вернуться в родной город и жить там в почете. Я же по праву Короля-под-Горой вручаю вам эти мечи, знак вашей доблести!
Один за другим юноши подходили к королю и с поклоном принимали из его рук великолепное оружие. Гномы – непревзойденные мастера кузнечного дела, и только из их кузниц выходят самые прочные и острые клинки. На каждом мече было клеймо оружейного мастера, а на рукояти мелкими, гладко отшлифованными драгоценными камнями или черненым серебром было выложено имя выпускника. Воистину драгоценный трофей! Каждый обладатель именного меча считался желанным наемником и почитался в родном городе.
Когда все юноши получили свои мечи, они вернулись на места, и по знаку короля в воздух с грохотом вознеслись первые искры фейерверков. Большие пушки, специально подготовленные для церемонии, палили одна за другой, выпуская залп за залпом. Яркие разноцветные искры взмывали в небеса, и юные воины с замиранием сердца следили за этим.
Торжественная часть окончилась, и все – гости и выпускники – повалили к шатрам, где уже стояли накрытые столы. Наступило время празднества, время пить, есть, слушать песни и радоваться.
Торин сошел с помоста и тут же угодил в крепкие объятия Двалина. Старый друг весь извелся от того, что не мог помочь узбаду в сражениях, и теперь едва не помял ему ребра на радостях.
– Ну ты, медведь лютый! – прошипел Торин. – И без того болит все, бросай свои бабьи нежности!
– За «бабу» ты мне еще ответишь, дружище, – дружелюбно пророкотал воин, выпустив родича из объятий и хлопнув по плечу. – Ишь ты, выкрутился! Небось, ноги дрожат после сегодняшнего, а?
– Ничуть, – отозвался король. – Меня уже подлечили, можно и снова в бой!
Тут он, конечно, преувеличил, и Двалин это понял. Ухмыльнувшись, воин кивнул на королевский шатер:
– Идем, утопим усталость в добром вине. Ты заслужил нормальную жратву и компанию старых друзей.
В шатре уже горело множество светильников и жаровен, чьи бока блестели от позолоты и жира. На земляной пол набросали меховых шкур и ковров, чтобы победителям вольготно было сидеть на них. Рабы сновали туда-сюда, поднося кушанья и напитки. Двалин прямо с порога ухватил с одного подноса кубок с вином, осушил его залпом и довольно кивнул.
– Хорошее вино! – признал он. – И рабыни наши дома стали еще краше, чем были. Эй, Торин, как тебе вон та, чернокудрая?
Король улыбнулся девушке. Рабыня была из людского племени, и впрямь красивая – с тугими косами, по пояс обнаженная, и тугие умащенные груди блестели от масла в свете жаровен.
Заметив взгляд короля, девушка охотно заулыбалась в ответ, вопросительно глядя на гнома. Тот едва заметно качнул головой.
– Нравится – бери, – разрешил Торин. – Моя сестра против не будет, я ее знаю, только обрадуется. А мне не до утех сегодня, все тело ноет, будто по мне мумаки толпами бродили.
Хохотнув, Двалин уселся за широкий стол, подвинув к себе блюдо с сытным мясом. Торин устроился во главе стола, поднятием кубка поприветствовал собравшихся, и гости ответили слитным радостным гулом.
Здесь, в королевском шатре, сидели только самые приближенные и особо отличившиеся в битвах воители. Женщин не было, не считая рабынь – гномки могли праздновать в других шатрах, где они сидели тесной компанией и могли поговорить о своих детях и мужьях. А если кто из них покидал шатер в компании красивого раба, так что с того? На то и пир, чтобы радоваться жизни.
Бильбо проскользнул в шатер тихонько, как мышь. Шумный праздник только начинался, но полурослик уже немного устал. Ему полагалось быть рядом с женихом, и хоббит надеялся, что празднество продлится не очень долго.
Он замер в нерешительности, размышляя, где бы присесть, но потом решительно свел брови и быстрым шагом пробежал во главу стола, устроившись рядом с королем. По правую руку от Торина сидел Двалин, его нечего и думать было попросить передвинуться, но слева поднимал чашу Фили, и Бильбо ловко втиснулся между ним и Торином. Королевский племянник покосился на нахала, добродушно усмехнулся и чуть переместился.
– За моего венценосного дядюшку! – провозгласил он, вздымая чашу. – Долгих лет Королю-под-Горой и всяческих благ!
Тост подхватили слегка подвыпившие гости. Кубки поднимались, вино лилось рекой, рабы только и успевали подливать еще. Бильбо тоже взял себе чашу. Для него она была великовата, но полурослик смело пригубил терпкое вино, позволив ему пролиться в желудок огненным комом. Сразу стало жарко и томно, голова чуть закружилась от выпитого. Бильбо поерзал, устраиваясь удобнее на шкурах, и приступил к закускам. Зажаренный целиком жирный гусь определенно стоил того, чтобы уделить ему самое пристальное внимание.
В середине пира, когда животы уже наполнились, а уходить было рано, рабы по знаку короля поднесли тяжелые сундуки, набитые трофеями и драгоценностями. Под общие восторженные возгласы Торин принялся вынимать из сундуков золотые изделия и одаривать ими своих воинов.
Бильбо мало интересовался золотом, но и ему пришлись по вкусу дивные драгоценности, которые король поднимал в руках на всеобщее обозрение. Браслеты, кованые наручи, изукрашенные кубки, даже плети, в рукоятках которых блестели баснословно дорогие камни – все это поневоле завораживало.
Хоббит засмотрелся на церемонию дарения и не сразу понял, что король окликает его.
– Свет мой, – позвал его Торин, – пришло время мне исправить свою скупость, вызванную длительным тяжелым походом. Ты заслуживаешь даров ничуть не менее, чем мои лучшие воители. Твоя награда ждет тебя, прими же ее.
Хоббит удивленно приподнялся. Милость монарха была приятна, но он ведь не просил даров…
Торин сам надел на него золотые тяжкие браслеты, сверкнувшие алым отблеском, застегнул затейливые замочки, будто сковывая жениха, навеки привязывая так к себе. На растрепавшиеся кудри полурослика лег тонкий венец, украшенный единственным ярким рубином в оголовье, будто злым глазом. Шею опоясала в три ряда нитка золотых бус-монеток, что позванивали при каждом движении – и, к веселью хоббита, на каждый палец рук король надел ему по кольцу.
– Ну, я теперь точно майское дерево! Только сверкаю ярче, – признал Бильбо. Впрочем, король смотрел на него с восхищением и страстью, так что пришлось дары принять.
Увешанные золотой добычей, дико роскошные, восседали гномы за пиршественным столом, и яркие искры от их драгоценностей сияли в отблесках света, рождая многочисленные крохотные радуги.
Принцы, не в силах сдержать молодого восторга, пошли танцевать, ухватив за руки самых хорошеньких рабынь. Фили тут же нацепил на приглянувшуюся ему девушку нитку бус, и рабыня благодарно прильнула к принцу.
Танцы, музыка, веселые голоса и смех… У Бильбо слегка кружилась голова. Прежде, чем он сам понял, что делает, полурослик поднялся и вышел к танцующим, поднимая руки. Даже не глядя, он чувствовал горящий взгляд короля на себе – и танцевал для него.
Как легко он двигался вместе с остальными, выделывая те же коленца, ухватившись за плечи ближайшего гнома! Отросшие кудри разметались вокруг головы, блестели золотые украшения, звенели драгоценные монетки в ожерелье… Бильбо запрокидывал голову, пел со всеми мелодию без слов, древнюю, как сам мир, и слышал, как сильно бьется сердце того, кто был рядом.
Полурослик чувствовал себя совершенно влюбленным – не столько даже в самого Короля-под-Горой, сколько во все, что его окружало. Зачем бояться, когда здесь нет врагов? Зачем стесняться, если рядом друзья, что встретят даже оплошность веселым смехом?
Пир заканчивался постепенно. Снаружи еще слышались сонные, веселые голоса, но гости понемногу расходились, кланяясь королю и забирая подаренные драгоценности и рабов. Красивая рабыня, что приглянулась Фили, ушла с ним, Кили же отправился к шатрам женщин – искал свою прекрасную эльфийку.
– Ночь – время сказаний, отдыха и любви, – услышал Бильбо за своей спиной голос короля. Торин, слегка морщась от усталости и боли, подошел к нему и встал рядом, у выхода из шатра. – Выйдем на воздух, светлый мой, мне душно здесь.
Хоббит поддержал жениха под руку, готовый подхватить, если тот вдруг поддастся слабости, однако Торин лишь покачнулся. Выбравшись на вольный воздух, король глубоко вздохнул.
– Ну вот, испытание на выносливость я тоже перенес с честью, – констатировал он. – Теперь я вновь сяду на трон своих предков и с полным правом буду управлять своим народом. До следующего похода у нас есть почти год, ты успеешь привыкнуть к убранству моего дворца.
– Постараюсь, – кивнул хоббит. – Но сейчас нам надо немного поспать. Мой господин до смерти устал, я вижу это, да и я сам уже почти вижу какой-то сон, сказать по правде.
Король развернул его к себе и чуть отстранил, рассматривая.
– Хорош, – он одобрительно поцокал языком. – Тебе идет золото, житель далекого Шира, ты будто создан для того, чтобы носить на себе дорогие украшения.
– Тебе так кажется, потому что любящее сердце не видит недостатков, – заулыбался полурослик. – Украшения не нужны, когда сердца горячи, а в бою вся эта красота и вовсе не пригодится.
– А ты хочешь быть воином? – гном провел ладонью по его щеке, приласкал заостренное ухо, потом привлек любовника к себе, жадно и коротко поцеловав в губы. Когда хоббит отстранился, облизывая губы, король решил: – Я дам тебе в подчинение десяток молодых стражников для начала. Ты будешь обучаться вместе с ними воинскому делу и сможешь приставить их к работе. Чем бы ты хотел заниматься в моем дворце?
– Пока не знаю, – Бильбо потер переносицу. Он полагал сперва, что окажется на положении раба, которому будет приказано ублажать господина в постели и убираться. И вдруг перед ним открылась неожиданная свобода. Торин ничуть не ограничивал его, не собирался запирать в своих покоях и даже готов был поставить вровень со своими солдатами. Это было знаком высокого доверия и оказалось до того приятно, что у полурослика защипало в носу.
Они вернулись в шатер, и король со стоном облегчения устроился на меховом ложе у стенки, вытянувшись во весь рост.
– Наконец-то, – пробормотал он, почти сразу закрывая глаза. Видно, даже закаленного воина доконали раны и усталость.
Бильбо дождался, пока жених окончательно заснет, и тихо вышел наружу. Он уже слышал за стенкой шатра тяжкое дыхание и шуршание чешуи – Смауг вволю налетался и тоже пришел отдыхать.
Дракон покосился на своего покровителя и насмешливо оскалил острые зубы, которые уже теперь были длиной с пол-руки хоббита.
– Да, согласен, меня нарядили дороже куклы, – зевнул Бильбо. – Впрочем, я оставлю себе этот венец с рубином, он на диво красив. Хочешь получить все остальное? Торин и я не поскупимся на золото для тебя.
– У меня и так есть все золото Эребора, – дракон сощурил золотые глаза, зашуршал крыльями, укладываясь на землю. – Когда ты вернешься во дворец, я заберусь в сокровищницу и лягу там спать. Мне нужен долгий сон, чтобы расти.
– Как скажешь, драгоценный, – отозвался хоббит ласково. Он погладил крепкую чешую дракона и полюбовался, как воспитанник сворачивается клубком, прикрывая глаза. «Я как хороший хозяин дома, – подумалось полурослику. – Слежу, чтобы гости благополучно разместились».
Он бесшумно прокрался обратно к жениху и лег рядом с ним, отвоевав у Торина край теплого мехового одеяла. Потом… все потом, а сейчас хоббита, сытого, подвыпившего и счастливого, ужасно клонило в сон.
========== 30. Королевский союз ==========
Ночь закончилась, усталая луна тяжко заползла за горизонт, лениво перевалившись через линию отрогов Горы. Над Эребором начиналось неясное, холодное утро, для многих принесшее с собой похмелье и боль в желудке. Над праздничными шатрами поплыли клоки тумана, и когда хоббит выбрался на свежий воздух, под ногами у него обнаружились морозные иглы первого настоящего инея.
– Зима на пороге, – вздохнул Бильбо, – вовремя мы добрались до Горы!
Честно говоря, полурослику толком не верилось, что он смог пережить настоящее гномье застолье. Пришлось, конечно, принести в жертву значительную часть здоровья, но дело стоило того. Теперь он и вовсе среди гномов за своего сойдет…
Бильбо украдкой обернулся и взглянул на дремлющего Торина. Обычно узбад поднимался первым, но в этот раз раны и бурный праздник дали знать о себе. Что ж, значит, у хоббита появилось время на то, чтобы не спеша привести себя в порядок и проведать дракона.
А дракон разминал крылья, летая над лагерем. Из пасти его вырывались тонкие струйки пламени – Смауг тренировался, осваиваясь с своими умениями. Как бы только шатры не подпалил! Бильбо помахал воспитаннику рукой, чтобы спускался. Молодой раб, приняв знак королевского жениха на свой счет, тут же приблизился и согнулся в поклоне.
– О, ты очень кстати! – обрадовался хоббит. – Принеси, пожалуйста, воды и слабого пива. Когда тан проснется, ему это пригодится.
Раб охотно убежал выполнять поручение. Полурослик успел зарекомендовать себя как добрый и весьма милостивый господин, который собственное золото дарит за старание. Так что в услужение к нему мечтали поступить многие.
Торин же из-под ресниц наблюдал за тем, как выбрался из шатра его возлюбленный, слушал деловитый голосок, отдающий распоряжения, и украдкой улыбался в усы. Приручил, приручил… Прикормил лаской и милостями, осыпал дарами богатыми, привязал страстью жаркой. Теперь уж никуда не денется этот паренек, что так ему глянулся. А сколько пользы принесет его живой ум государству! Подумаешь – и даже раны меньше болят от радости.
А то, что они вдвоем сделают, останется потомкам нынешних гномов. Государства-то, они живут куда дольше самого долгого правителя…
Бильбо вернулся спустя несколько минут, уже бодрый и ничуть не сонный. Принес прохладного, остуженного на первом льду пива – и узбад принял подношение с истинно королевским величием, будто не после попойки освежался, а милость подданному оказывал.
– Мне понадобится твой совет, мальчик, – сказал он полурослику, возвращая бокал. – Большинство тех, кто стоит у моего трона и дает советы – глубокие старцы. Я ценю их заслуги, но в последние годы мудрость их ослабела. Кое-кто даже заговорил о том, что старинные традиции воинской славы уносят слишком много жизней. Так зачем мне те, чья мудрость выражается только в бородах по колено?
Хоббит только кивнул. Сказать по правде, ему радостно было слышать, что не все в подгорном королевстве столь же кровожадны, как узбад. Быть может, со временем Торин обратится больше к миру, чем к войне?..
За стенкой шатра раздался низкий рык Двалина, пришедшего проведать друга и родича, и Бильбо на время оставил возлюбленного, отправившись прогуляться к Горе.
Утренний холодный свет заливал склоны Эребора. Хоббиту невольно подумалось, что одинокий пик горы выглядит окровавленным зубом в пасти великана. Жутковато было при мысли о том, что ему предстоит жить здесь весь остаток жизни. Но Бильбо уже не помышлял о том, чтобы вернуться в Шир. Что ему делать там, если собственные сородичи не пошевелили и пальцем, не возразили, когда их соседа забирали в плен?
Помотав головой, чтобы стряхнуть накатившую грусть, Бильбо посмотрел направо. Там черной точкой в вышине летел Смауг, медленно спускаясь к покровителю. Спустя минуту драконьи когти цокнули о камень.
– Идем, – позвал Смауг. – Сокровища ждут, мне хочется поскорее зарыться в них и уснуть на долгое время. Передай своим карликам, чтобы не смели тревожить меня до весны, иначе кто-то из них может пострадать.
Бильбо позволил себе крепко обхватить руками шею дракона и глубоко вздохнуть перед тем, как отправиться с ним к Эребору. Лишь ему, читавшему в душе воспитателя как в открытой книге, разрешалось увидеть подлинный страх и слабость полурослика. Лишь Смауг видел, как сомнения терзают его друга, как он медленно и осторожно идет по избранному пути. И эта слабость вызывала у юного дракона странное чувство привязанности. Если б пожелал его маленький воспитатель, Смауг, наверное, устроил бы для него уютную нору рядом с собой и не подпускал никого. Но Бильбо молчал и не жаловался.
Врата Эребора сейчас были открыты, беспрепятственно впуская в чрево Горы людей и гномов. Закроются они на другой день, когда получившие оружие юноши покинут стены Горы и отправятся домой, в Эсгарот и Дейл, чтобы защищать их стены или же попрощаться перед возвращением на пост.
Смауг безошибочно нашел сокровищницу, в которой был лишь однажды. В толще каменного лабиринта переходов дракон не путался, был как у себя дома. Видно, правду говорят о том, что драконы чуют золото на огромном расстоянии и не хуже гномов ориентируются под землей.
– Спокойного тебе отдыха, родной, – пожелал Бильбо. Дракон милостиво позволил поцеловать себя в горячий, шершавый нос. Ему явно не терпелось устроиться в золотой груде и заснуть. Как только хоббит отошел, Смауг тут же принялся зарываться в груду монет.
Бильбо дождался, пока его огнедышащий друг целиком скроется в золоте, и покинул сокровищницу. Драгоценностей тут было много, хватило бы, наверное, чтобы купить половину Средиземья, но богатство полурослика не очень-то интересовало. Куда важнее было поболтать с добрым Бофуром и малышкой Тильдой до того, как девочка поедет домой.
***
Зимы на севере длительны и морозны. Уже через две недели после памятного турнира Короля-под-Горой земля на целый фут покрылась белым снегом, а по утрам на окнах, выходивших наружу, появлялись ломкие узоры мороза. В день, когда должна была состояться свадьба Короля-под-Горой с его избранником, ветер разогнал облака, небо стало кристально чистым и светлым. Казалось, подними голову – и упадешь вверх ногами в эту пронзительную синеву.
Гномы – народ обстоятельный, спешку приемлют лишь в том случае, если дело очень срочное. Эребор, как и ожидал полурослик, оказался шумным, невероятно многолюдным и целенаправленным. Бильбо в жизни не видел столько народу, сколько было здесь даже в одном лишь дворце! Ярмарки в Бри не шли ни в какое сравнение со здешними базарами. Всю неделю хоббит носился как угорелый, пытаясь сделать сто дел одновременно, и жалел, что не может порваться на много маленьких мистеров Бэггинсов.
Смауг спал непробудно, сокровищницу закрыли от посторонних, и заходить туда теперь дозволялось только по особому разрешению королевского жениха или самого тана. А Бильбо, на которого свалилась подготовка к женитьбе, пытался управиться с делами и успеть проведать выздоравливающего короля.
Разлеживаться Торин не привык, но раны требовали ухода и покоя, а потому лекари и сам Бильбо в один голос потребовали, чтобы великий король отдыхал и вставал лишь изредка. По вечерам к нему являлись советники и друзья, докладывая о делах, а полурослик, чтобы не искушать возлюбленного, пока спал в соседней комнате. Надо сказать, он был рад такому положению дел – для того, чтобы заниматься любовью, у него сейчас не оставалось ни сил, ни желания.
В преддверии праздника столица загудела и заволновалась. Гномы доставали из закромов лучшие украшения, наряжали детей и жен, не обделяя и себя. Говорили, что будет грандиозное празднество, какого еще не видывали.
Бильбо был очень благодарен своим помощникам – верному Бофуру и старому советнику Балину. Без их мудрой и своевременной помощи он наверняка не успел бы подготовить ничего, кроме разве что угощения.
Вечером накануне свадьбы хоббит терпеливо сдался в руки королевского портного – старого, крепкого гнома с невероятно ловкими пальцами. Тот, держа в рту с десяток булавок, примерял на езбада длинную меховую мантию и еще умудрялся сквозь зубы размеренно говорить:
