Текст книги "Клятва на крови (СИ)"
Автор книги: Елена Темная
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)
========== 1. Торин ==========
– У-БЕЙ, У-БЕЙ, У-БЕЙ! – скандируют многочисленные голоса, от которых, кажется, содрогается земля под ногами.
В круге, образованном толпой, кружатся двое. Оба – сильные, закаленные воины, но один невысок и приземист, широк в плечах и темен, как ночь, а другой – высокий и более худой, очень жилистый, испещренный шрамами.
В руках воинов – короткие мечи, одинаковой длины, чтобы уравнять шансы. Оба совершенно наги, если не считать коротких повязок вокруг чресел, совершенно не стесняющих движений.
Воин со светлыми волосами крутится вокруг противника, припадая к земле, будто кобру метит схватить голой рукой. Вокруг места схватки – только голые скалы, так что проигравшего, скорее всего, сбросят вниз с обрыва, чтобы долго не возиться с погребением. Недостоин праведного костра тот, кто запятнает свою честь поражением.
На телах обоих противников уже есть несколько кровоточащих порезов, но не похоже, чтобы хоть одного из них это волновало. Глухо ворчит толпа, изредка срываясь на грозное, раскатистое «У-БЕЙ». Позади, за спинами мужчин, визжат и прыгают дети, хлопают в ладоши женщины. Они – всегда позади. Не потому, что их ценят меньше воинов, наоборот, именно потому, что ценность женщины для народа кхазад – свята. Никогда дарительницу жизни не пропустят близко к месту схватки, если есть рядом хоть один мужчина, способный оборонить ее.
Толпа волнуется. Их герой уже долго сражается со своим противником – но пока ничей верх еще не взят.
– Прикончи его! – не выдержав, орет один из гномов, сжимая пудовые кулаки. – Чего ты медлишь, убей его!
Темноволосый, к которому обращен этот крик, никак не реагирует. Он спокоен, он смотрит только на врага, он улыбается. Его радует битва, опасность горячит кровь.
Здесь нет ничего, кроме голых скал, далекого шума водопада там, внизу, у подножия высоких гор, и рева толпы, которая не боится уже даже обвала – настолько всех увлек этот бой.
Светловолосый, очевидно, решив, что достаточно ждал, бросается вперед. Рука его устремляется к боку противника в молниеносном выпаде, отразить который, должно быть, могут немногие. В своем племени этот человек был лучшим, бесспорно. Вот только его соперник – еще лучше.
Гном отклоняется, пропуская руку противника под мышкой, зажимает пойманное запястье предплечьем, на миг обездвиживая врага, – и тут же бьет, коротко и метко, вонзая короткий клинок точно в бок светловолосого. Тот застывает, с ненавистью глядя на победителя, в чьих глазах даже торжества нет – будто муху прихлопнул, а не человека убил.
Потом светловолосый падает – быстро, разом, как тюк с бельем. То, что некогда было красивым, сильным мужчиной, теперь превратилось в груду никому не нужной плоти, еще содрогающейся в тщетных попытках вернуть ускользнувшую жизнь.
Темноволосый наклоняется, выдергивает плотно засевший в теле побежденного меч и запускает руку в раскрытую рану. Толпа жадно следит за всеми его движениями, слышно общее прерывистое дыхание. Еще рано кричать славу победителю.
А тот обеими руками, сильными, как клещи, раздвигает ребра еще живого врага, рвет плоть, доставая трепыхающееся сердце. И поднимает ком, истекающий кровью, над головой, скаля ровные зубы.
Только теперь толпа взрывается воплем – единым, слитным «Ай-я-а!» Мужчины вскидывают руки навстречу победителю, радостно потрясая мечами, женщины довольно смеются, дети прыгают, пытаясь увидеть героя, что вновь подтвердил свою славу.
Из толпы выбегает женщина, высокая для гномки, такая же коренастая, как все они, красивая дикой, звериной красотой. Она такая же темноволосая и синеглазая, как и победитель. Она обнимает воина, целуя в щеку.
– Я горжусь тобой, брат, – произносит она тихо: все равно в ликовании толпы брат услышит, не зря у него такой звериный слух.
Узбад обнимает ее одной рукой – той, что не слишком замарана в крови, – и протягивает замершее сердце побежденного человека.
– Вот, возьми, Дис. Вечером приготовь его для нас на закуску. Я разделю с вами силу этого доблестного воина.
– Как прикажет узбад, – женщина улыбается, принимая на ладони истекающее кровью сердце. В походе брата положено называть узбадом, вожаком, предводителем войска. Однако, когда они вернутся в Эребор, он снова станет Таном, Королем-под-Горой, величайшим гномом среди тех, что живут сейчас в Средиземье.
Из толпы выбегают два юноши, весело улыбающиеся, очень гордые своим дядей. Это – сыновья Дис, юные Фили и Кили.
– Я знал, что ты его победишь, дядя Торин, – говорит Кили радостно. И порывается сердито пнуть поверженного врага, но узбад останавливает его. Да не просто так, а ухватив за прядь длинных темных волос и притянув к себе, так что молодой гном морщится от боли.
– Не смей, – тихо, ровно говорит Торин. – Он был врагом, но прекрасным и сильным воином. Он защищал свой народ. Еще раз такое увижу – выдеру вожжами так, что неделю будешь в повозке ехать.
В повозках перевозили только детей и тяжело раненых, сесть в нее здоровому воину значило покрыть себя позором. Кили виновато кивнул.
– Прости, – повинился он. – Я еще многому должен научиться у тебя, дядя.
Старший брат улыбается, хлопает младшего по плечу. Им обоим часто попадает от Торина, но всегда – за дело. Строг узбад, но справедлив. Лишней жестокости не приемлет, в отличие от древних своих предков.
– Представление окончено, – усмехается Торин, глядя на то, как постепенно расходятся его подданные. – Этого, – кивок в сторону трупа, – похороните. Завалите тело камнями, чтобы падальщики не добрались. Он заслуживает последних почестей.
Небольшой город в горах, который защищал светловолосый воин, теперь без сопротивления сдается гномам. Они въезжают туда на своих низкорослых, крепких лошадках, въезжают по праву победителей, под аккомпанемент собственного боевого клича и громогласных победных криков.
Побежденные молчат. По всему Средиземью идет слава о гномах как о горделивом, без меры суровом народе. Там, где появляется окованный в сталь и железо хирд, может не остаться ничего живого – в том случае, если пытаться противостоять ему. Если же сдаться сразу, то гномы заберут только часть жителей в качестве рабов. Многим рабам приходится несладко, угоди они в шахты. Выдержать вечную духоту и темноту могут немногие. Однако такая участь ждет не всех, а только тех, кто провинился или пытался противиться великим воинам. Остальные же прислуживают подгорным воителям, до конца жизни обреченные носить рабские ошейники и верно исполнять волю хозяев.
И нет в Эндорэ слов страшнее, чем «Гномы идут!» И не дай Эру какому-нибудь ребенку пошутить про то, что он видел гномов неподалеку от селения, – смертным боем порют его тогда, без жалости и пощады, пока не запомнит, что так говорить нельзя.
Богаты гномы, несть числа их золотой казне, может она литься рекой. Только у одного рядового гнома при себе найдется не меньше сотни золотых – так сказать, на мелкие расходы. А учитывая, что на один золотой можно сутки большую деревню в таверне кормить, нет ничего удивительного в том, что никто в Средиземье не сравнится с воинами кхазад по богатству – и по жажде большего. Алчны гномы, до всего алчны. Они будто пьют эту жизнь. И пусть нет у них бессмертия, как у эльфов, но есть яростный огонь в жилах, что заставляет их брать от своего существования все без остатка.
Торин, прозванный Дубощитом, прожил под солнцем и звездами без малого две сотни лет и знал цену каждому мгновению дыхания и жизни.
Вечером, когда его войско вольготно расположилось в захваченном горном городке у подножия Туманных гор, к нему привели первого раба. Юноша из людей, лет шестнадцати, который еще не знал, что его ждет, но заранее боялся.
Торин кивком велел ему сесть рядом с собой. Он занял дом местного бургомистра и приказал выбросить из комнат все стулья и кровати. Народ кхазад предпочитает спать на шкурах диких зверей, а то и просто на полу, не разнеживая тело.
Юноша присел рядом, неловко скрестив ноги. Он пытался что-то спрашивать, но Торин не отвечал ему. Почти никто из гномов, за исключением некоторых сведущих в торговом деле, не утруждал себя изучением других языков. Это было ни к чему. Всеобщий знали разведчики и советники – большего не требовалось. И юношу, сына безродной нищенки, привели сюда не для разговоров.
Он изумленно охнул, когда узбад приподнялся со своего ложа из многочисленных толстых шкур и достал кинжал. Минута – и срезанная одежда паренька падает на пол.
Торин улыбнулся. Мальчик был миловидный, светленький – такие ему всегда нравились. И он выглядел достаточно крепким, чтобы выдержать неистовую страсть узбада на протяжении всей ночи.
– Ты… ты не лишишь меня мужской чести! – юноша весь съежился, подобравшись. Гном посмотрел на него в упор и медленно раздвинул губы в усмешке.
– Нет, – тяжело обронил он на Всеобщем. Неприятное слово, которое как-то само запомнилось: уж больно часто его кричали умерщвляемые жертвы.
========== 2. Двалин ==========
Кусты зашуршали, редкие листья трепетали на ветру, как будто силились оторваться от ветвей и убежать, пока еще не поздно. Из зарослей колючего терновника вырвался олень – совсем еще молодой, стройный, с едва проросшими рогами. Он метнулся из стороны в сторону, потом вскочил на скалы и помчался вверх, с трудом одолевая крутой склон.
У оленя не было выбора. Если он хотел жить, предстояло скакать как можно быстрее – и не сорваться с обрыва, что становился все круче по мере повышения скал.
Наверное, не прошло и минуты, а вслед за добычей из-за кустов взметнулась черная тень. Здоровенный горный кот, такой большой, что его не выдержало бы ни одно дерево, за исключением, быть может, столетних дубов. Он бежал за оленем не спеша, размеренно, уверенный в своем превосходстве. Ему удалось загнать шуструю добычу на скалы: тут кот был в своей стихии. Тут ему никто не помешает слопать ее…
Боевой клич раздался как раз тогда, когда кот пробегал под нависшим над узенькой тропинкой большим валуном. От неожиданности хищник рявкнул, но тут же подобрался, оскаливая клыки длиной с ладонь взрослого человека. Он не намерен был делить причитающееся ему мясо больше ни с кем!
Впрочем, тот, кто мгновение спустя спрыгнул ему на спину с огромного валуна, не хотел убивать оленя. Ему требовалась добыча покрупнее.
Широкоплечий гном с выбритой и покрытой татуировками головой набросился на горного кота, вооруженный одним только ножом с широким лезвием. На первый взгляд у безумца не было шансов: кот мог убить противника втрое крупнее и сильнее.
Гном уцепился за толстую шкуру горного зверя. Олень, не веря своему счастью, поспешно спускался со скал в нескольких футах от места схватки – впрочем, коту было уже не до него. Навязчивый карлик, которого он сперва посчитал простой помехой в своей ежедневной охоте, был настроен серьезно. Он сжимал рукоять ножа в зубах – а тяжеленные кулаки работали, как кузнечные молоты, с каждым ударом вышибая дух из рычащего хищника.
Сегодня горный кот столкнулся со зверем куда более опасным, чем он сам. И, к сожалению, он слишком поздно понял это.
Гном перекатился, увернувшись от удара когтей разъяренного и обезумевшего от боли кота, и снова прыгнул ему на спину, оттолкнувшись ногами от широкого и плоского камня. Жилистые руки прошли под лапами зверя и сомкнулись на его шее. Кот завизжал: он уже чувствовал поражение. Гном надавил, широкое лицо его покраснело от натуги.
Хрустнуло – и красавец-кот рухнул на землю бьющейся, сходящей с ума от боли грудой мяса. От сильного хищника осталось не так уж много.
Гном поднялся, сплюнул, выпуская нож из зубов и перехватывая его одной рукой за рукоять.
– Не мучайся, котик, – проворчал он, вонзая острое лезвие в бок зверя, точно под сердцем. Кот стих, окончательно испустив дух.
Победивший гном поднялся, с неудовольствием оглядев порванные об острые камни штаны.
– Проклятье, Дис меня убьет, – вздохнул он и с натугой приподнял поверженного исполинского зверя за лапу, протащив в сторону от тропы. Не годилось разделывать тушу прямо на дороге, тут могли пройти и другие гномы – мало ли кому еще захочется поохотиться?
Он как раз начал очень аккуратно отделять мясо от шкуры, когда позади послышались шаги. Гном обернулся, широко улыбнувшись подошедшему – молодому юноше со светлыми волосами и короткими усами, переплетенными в тонкие косицы.
– Ого, Двалин, ты целого кота завалил, – уважительно присвистнул тот, косясь на большую тушу.
– И не надейся, Фили, – оборвал тот, перехватив его взгляд. – Шкура – для моего брата, пусть греется по ночам. А ты себе сам добудь, если так хочется.
Молодой гном засмеялся, усаживаясь рядом и внимательно следя за тем, как окровавленные руки сородича отделяют шкуру. Двалин всегда очень ловко работал ножом, одно удовольствие глядеть.
– Сегодня пировать будем, – это был не вопрос, а утверждение. И впрямь – что еще делать, когда завалил такую богатую добычу? – Дядя Двалин, скажи, а отчего ты не принимаешь знаков отличия, когда убьешь такого вот зверя? Или это для тебя не победа?
– Победа, конечно, – воин некоторое время помолчал: то ли надеялся, что мальчишка отвяжется, то ли размышлял, что ответить. Он никогда не был мастером подбирать красивые словеса. – Только если я за каждого кота или волка пировать буду да кубки поднимать, то скоро в могилу слягу и праздновать будете уже мое поминанье.
Он подмигнул юноше, стягивая шкуру кота с передней лапы. Отделено было хорошо: не к чему придраться – и мясо не слишком пострадало.
Фили сидел рядом, глядя, как дальний родич снимает трофей с побежденного хищника. Многие гномы в той или иной степени родичи между собой – и Двалин был не исключением. Кажется, он приходился Фили и его младшему брату четвероюродным дядюшкой – сам Двалин никогда на эту тему особо не распространялся, родственные связи не были той причиной, по которой он оказался у самых вершин, – то есть по правую руку от самого узбада. Торин ценил старую дружбу, но еще больше он ценил профессионализм друга.
Два гнома вернулись в маленький захваченный городок, затерянный в горах, только к вечеру. Закатное солнце спускалось вниз, целуя макушки гор последними побледневшими лучами, и небо казалось почти алым, будто по нему расплескали кровь всех убитых Двалином горных котов и варгов.
Фили напоследок еще раз пощупал снятую с добычи шкуру, поцокал языком – и улизнул, бросив старшему товарищу:
– Тебя, кстати, узбад хотел видеть.
– Ты б еще завтра вспомнил, – плюнул Двалин. Ох, уж эти мальчишки, набаловал их дядюшка, никакой собранности нет! Как править собираются? Наследники рода всегда ходили вместе, так что, видимо, клан ожидало в дальнейшем совместное правление двоих узбадов. Если, конечно, Торин не обзаведется другими наследниками, что с его страстью к юным мальчикам весьма сомнительно.
Двалин отдал добычу парочке старых слуг-людей, которые шли с кланом уже долгое время и оттого вошли в доверие, не пытаясь сопротивляться или бежать. Успокоенный за судьбу тигровой шкуры, воин направился к дому бургомистра.
Торин сидел на подоконнике, нарочито выбрав не слишком удобную позу. Двалин знал, что друг не любит эти вынужденные остановки в побежденных городах: они отвлекали его от вольного ветра над головой и седла горного козла под ним. Но остаться в захваченном городе хотя бы на пару дней было необходимо. Они ведь не разбойники какие, а просто новые хозяева, они обязаны подтвердить свое право владения этой землей…
В широко распахнутые створки окна врывался прохладный вечерний ветер. Узбад смотрел на закат, не мигая, и его красивое лицо казалось абсолютно спокойным.
– Где ты был? – поинтересовался он, не глядя на вошедшего друга. – Я звал тебя еще с утра, хотел посоветоваться.
– Твое послание засмотрелось на то, как я добываю шкурки помягче для братца, – хмыкнул воин. Он присел за низенький столик и налил себе вина из широкогорлого кувшина.
В углу зашевелилась груда тряпья, издав тихий стон. Из-под накидки показалась макушка молоденького паренька – того самого, которого вчера притащили на потребу узбаду. Торин наконец моргнул, отводя взгляд от солнца, и улыбнулся кончиками губ. Он поманил юношу к себе и, когда тот опасливо подошел, вручил ему увесистый мешочек, тяжко звякнувший после того, как паренек принял его. А затем знаком показал уходить.
– Заездил ты его, – ухмыльнулся Двалин, проводив жертву страсти родича взглядом. – Вон как на полусогнутых поплелся.
– Переживет, – уверенно заявил Торин, поднимаясь с подоконника. – Для того, кто впервые спал с мужчиной, он был неплох, мне почти понравилось.
Гномы обнялись, приветствуя друг друга. Торин вздохнул, положив подбородок на плечо товарища:
– Жаль, что лишь тебе одному я могу пока что доверить тайные помыслы, друг мой. Мне хотелось бы иметь при себе еще одного или двух друзей, достаточно надежных, чтобы решать с ними вопросы жизни и смерти.
– У тебя есть мой брат, – напомнил Двалин, отстранившись и внимательно глянув в глаза узбада. – И твоя сестра, она очень умна для женщины. И племянники твои хоть и шалопаи редкостные, а словом и делом помогут.
– Не то, – поморщился Торин, кривя тонкие губы. – Я тебя потому и позвал, что хотел посоветоваться. Хочу взять себе супруга – для теплой постели и, быть может, для поддержки. Кого посоветуешь?
– Не себя, – хохотнул Двалин. – Я уже женат на твоей славной сестрице. Погоди, ты что, серьезно? Надо брату сказать, пусть Махалу помолится за то, что этот день наконец-то настал…
Как бы ни насмехался старый друг, узбад, кажется, и впрямь принял решение. Торин унаследовал от предков не только горделивый профиль и крепкую стать, но и упрямство сродни тем самым горным баранам, на которых восседал народ кхазад в походах. Так что решения его менялись крайне редко.
Они совещались довольно долго, пока совсем не стемнело. Решали, оставлять ли маленький гарнизон в этом городке (в итоге сошлись, что не стоит: уж больно мал был город) и куда направиться в поисках супруга для узбада. Брать в жены женщину он не хотел категорически – что ж, дело вкуса. Многие славные воины и молодые юноши сочли бы за честь составить пару для великого короля…
В начале длинной осенней ночи Двалин вернулся в шатер – один из тех, в которых ночевали гномы во время походов. Дис уже лежала на шкурах, прикрыв глаза, но приподнялась, когда вошел ее муж. Покрывало соскользнуло с обнаженной груди. Двалин сел рядом и крепко поцеловал женщину, сминая округлые грудки жадными ладонями.
– Что вы решили? – Дис уселась на него верхом, неспешно лаская широкие плечи и грудь воина. Тот поморщился:
– Ты знаешь Торина… Он ни в какую не хочет брать юношу из нашего племени, ему экзотики подавай. Думаю, ему просто не хватает еще одного раба в постели – только не на время, а постоянно. Может, найдется достаточно умный парень?
– Когда мы уйдем из этого города? – Дис медленно опустила руку мужа к своим бедрам, беззастенчиво потираясь чувствительной кожей о его пальцы. – Здесь ничего нет, кроме перепуганных бедняг-жителей.
– Завтра, любимая, – воин улыбнулся, переворачивая ее, чтобы войти в горячее, ждущее его лоно. – Завтра мы пойдем в поход на запад. Мы еще не были там, тамошние земли плодородны, богаты… и ждут своих хозяев.
========== 3. Бильбо ==========
Маленький жучок полз по листку, примериваясь, с какого края начинать есть. Он не подозревал, что за ним в данный момент уже следят – и жить ему осталось не так уж долго.
Ловкие пальцы подхватили жучка, сбрасывая в банку с водой. Хозяин спасенного цветка выпрямился, разминая другой рукой затекшую спину.
– Ну вот, это был последний, – удовлетворенно резюмировал он. – Что за напасть такая, то и дело эти ребята ко мне наведываются! Бедные розочки, никто-то вас не любит, кроме меня!
Говоривший был хоббитом, довольно высоким для своего племени, но маленьким по сравнению с другими народами Средиземья. Звали его Бильбо Бэггинс, и проживал этот достопочтенный сквайр в самом сердце земель Шира, занятых хоббитами.
Полурослики были мирным народцем. Постоять за себя против равного противника они могли, однако предпочитали честный труд на принадлежащей им земле, садоводство и земледелие. Впрочем, у них были и свои кузнецы, плотники и портные, так что в целом община хоббитов была замкнутой и не особенно нуждалась в окружающем мире. А поскольку окружающий мир еще меньше нуждался в хоббитах, не было ничего удивительного в том, что немногие помнили про этот небольшой народ. Войн тут не случалось уже долгие годы, и вряд ли хоть один из местных когда-либо держал в руках что-то опаснее кухонного ножа.
Невеличков это вполне устраивало. Они разводили свиней и овец, выращивали овощи и фрукты на своих плодородных пашнях и торговали потихоньку с ближайшими соседями-людьми. Никаких чудес и больших событий тут не случалось – и это никого не огорчало. Ну, может быть, кроме некоторых детей, которые все еще жаждут дальних походов и горят желанием совершать подвиги.
Бильбо Бэггинс ребенком быть перестал уже много лет назад. Сейчас он, как говорится у хоббитов, был «в самой поре» – имелось в виду, в поре для обзаведения семьей. По человеческим меркам ему было около тридцати – однако брать себе супругу и заводить выводок детишек, как всякий порядочный хоббит, Бильбо отчего-то не спешил. Его куда больше радовала одинокая жизнь, наедине со своим садиком и редкими визитами к соседям.
Нелюдимым его не называли, но и приз за общительность вряд ли вручили бы, если бы таковой существовал среди этого славного народца.
Над невысоким заборчиком показался проходивший мимо Хэмфаст Гэмджи – слуга Бильбо и по совместительству его добрый приятель.
– Мастер Бильбо, да что ж вы сами-то! – укоризненно воскликнул он. – Позвали бы меня, я б пришел да разобрался как следует со всеми этими жуками!
– У тебя сегодня выходной, Хэм, – строго сказал Бильбо, ставя банку на землю и отряхивая штаны, перепачканные землей. – А мне только в радость повозиться тут, ты же знаешь. Это ведь мой сад, а не чей-нибудь еще.
Что правда, то правда. Усадьба Бэггинсов всегда была достаточно богата, чтобы ее владелец не нуждался ни в чем и потихоньку жил за счет доходов со своего небольшого владения. Собственно, некоторые даже поговаривали, что молодой Бэггинс не женится лишь из скаредности, не желая делить с женой и будущими детьми доходы поместья. Разумеется, это было не так, но опровергать очевидную ложь – занятие неблагодарное, утомительное и, по сути, бессмысленное, так что Бильбо просто махнул рукой на все возможные кривотолки, и со временем его оставили в покое.
– Я хочу жить здесь до конца моих дней в спокойствии и благоденствии, – с этих слов Бильбо начинал почти каждый свой день, будто таким образом молился неведомым высшим силам. Он помнил, что так же говорил и его отец.
Мать и отец Бильбо Бэггинса умерли несколько лет назад: погибли во время сильной грозы, когда в повозку, в которой они ехали, попала молния. С тех пор он стал сам себе хозяином.
Они немного поболтали, а потом Бильбо отправился обратно в дом: предстояло еще навести порядок в одной из кладовочек и перебрать старые вещи, до которых никак не доходили руки.
Кладовка была в дальнем конце коридора, окна в ней отсутствовали – именно поэтому Бильбо не слышал, что творилось на улице. А между тем размеренная жизнь полуросликов явно нарушилась.
– Вы слышали? – спешно собиравший в тележку свои пожитки торговец фруктами опасливо огляделся, прежде чем зашептаться с одним из покупателей. – Говорят, гномы идут в эти края! Уж не знаю, чего им тут надо, только я свою лавочку прикрываю! Не хочу, чтобы все спалили…
Разговоры полетели дальше. То тут, то там хоббиты собирались маленькими группками и помогали сородичам и друзьям припрятывать поглубже в норки ценное имущество. Всем известно, что клан гномов богат, но ведь и столовое серебро – это ценность, хоть и не слишком великая. Вдруг великий узбад захочет захватить для себя и своих солдат скромное имущество простых фермеров?
То и дело слышались шепотки о том, что гномы уже близко. Якобы их видели в Бри, где огромное войско остановилось на ночлег, разорив местные таверны своим нашествием. А это значило, что через пару дней они на своих быстрых скакунах доберутся и до Шира. Хоть Хоббитон и был столицей этих земель, но он все равно оставался малочисленным, в общем-то, поселением, напоминающим большую деревню. Так что о том, чтобы вооружиться против захватчиков, речь не шла: уж больно много их было. Да и что противопоставят маленькие фермеры закаленной стали бывалых воителей?
На другое утро, когда Бильбо вышел на крылечко своего дома, чтобы спокойно покурить и полюбоваться медленно ползущим по небу летним солнышком, он просто не узнал собственный городок. Закрытые двери, редкие прохожие, что спешат поскорее вернуться домой, нигде не слышно песен… Даже соседский садик выглядел покинутым, хотя еще вчера добряк Гэмджи возился там, пропалывая грядки и пересаживая кустарник.
Тут уж было не до курения и не до разглядывания красот.
– Гм, дружище Бильбо, ты, кажется, пропустил что-то очень плохое, – глубокомысленно заметил сам себе хоббит. – Так, где там хоть один сведущий сосед? Не может быть, чтобы все до единого попрятаться успели!
Он убрал трубку и вышел из дома, прикрыв за собой калитку. Далеко идти, по счастью, не пришлось. На главной базарной площади обнаружилась целая толпа его соотечественников. Все они, замерев, слушали гонца – самого настоящего гнома, высоченного по сравнению с ними, широкоплечего, с длинными черными косами, перевитыми кожаными лентами.
Гном говорил на Всеобщем с явным акцентом, как тот, кому приходится вспоминать чужую речь крайне редко.
– Наш узбад не желает вам зла, – убеждал он – и зычный голос разносился над притихшей толпой. – Ваши земли не будут разорены, если вы не станете сопротивляться. Мы просто остановимся здесь ненадолго по пути к Синим горам, а затем покинем ваши края. Ваши пашни, огороды и прочее имущество не пострадают, однако перейдут под охрану нашего правителя. Ни один враг больше не тронет ваш народ, пока могучий Торин Дубощит будет править здесь!
– Ни один, кроме вас, не так ли? – Бильбо сказал это, не подумав, однако останавливать свой язык было уже поздно.
Гном тут же повернулся в его сторону. Еще можно было спрятаться за чужими спинами, сделать вид, что все здесь молчат… Но зачем? Разве он не сын Бэггинса? Отец всегда учил его отвечать за свои слова, значит, и в этот раз придется.
Бильбо остался стоять на месте, толпа вокруг него резко поредела. Послышался чей-то испуганный вздох. Черноволосый гном спустился с небольшого помоста, наспех сооруженного из поставленного вверх дном прилавка, и, подойдя к нервно хмурящемуся полурослику, вдруг улыбнулся.
– Мы не враги вам, – повторил он, твердо глядя в глаза Бильбо. Губы гнома улыбались, но глаза оставались холодны как лед. – Мы просто хотим дружбы вашего народа. Если вы предоставите нескольким нашим воинам кров и пищу, то получите надежную защиту от любой угрозы. Надеюсь, что каждый из вас поступит правильно.
Он еще раз глянул на Бильбо. Вся храбрость полурослика давно улетучилась, но он упрямо стоял на месте, вызывающе вскинув подбородок. «Что-то будет, что-то будет…» – верещал в голове позорный панический голосок, совсем непохожий на самого Бильбо.
Посол кхазад отвернулся, отошел в сторону. Бильбо увидел, что его сопровождало еще несколько воинов – все до единого на быстрых и выносливых горных баранах с тяжелыми закрученными рогами. Животные фыркали и косили налитыми кровью глазами, явно мечтая как следует ударить кого-нибудь копытами или рогами. Сдерживали их только руки всадников.
Посол уселся на своего скакуна, неожиданно пронзительно гикнул – и небольшая кавалькада подгорных воителей сорвалась с места, вздымая пыль. Хоббиты, закашлявшись, поспешно расходились. Им дали время подумать – но совсем недолго, пару дней, не больше.
Бильбо не хотелось принимать участие в этом безумии. В книгах по военному искусству, которые он иногда читал, говорилось, что, если не можешь дать отпор превосходящим силам врага, надо уходить, и как можно дальше, чтобы, быть может, вернуться потом. Но бросить свой дом на разграбление этим варварам?! Все свои вещи хоббит все равно не увезет, да и где в такие времена найдешь свободного пони на продажу?
Он машинально упаковывал самое ценное: кое-какие бумаги, портреты родителей, немного серебра, клал в карманы деньги. Куда бежать? Родни за пределами Хоббитона у Бильбо не осталось…
И тут в дверь позвонили – настойчиво и громко.
Первой мыслью Бильбо было то, что сюда уже заявились гномы. Однако эти дикари вряд ли успели бы так быстро преодолеть весь Шир. И все же открывать он шел с тягостным чувством на сердце.
На пороге обнаружилась Лобелия – родственница из тех, про кого говорят: «Седьмая вода на киселе». Вот уж кого совершенно не хотелось видеть! И все же Бильбо посторонился, пропуская неприятную особу в дом. Если Лобелию выставить за дверь, она точно молчать не будет. А проблем у мистера Бэггинса и без того хватало. Впрочем, быть с ней вежливым он тоже не собирался.
– Что тебе нужно? – осведомился он. – Говори, только быстро! У меня нет времени на прием гостей и долгие беседы.
– Что, убегаешь, родственничек? – женщина хмыкнула, щурясь, как кошка. – А с утра ты был куда храбрее, помнится!
– Честное слово, мне не до тебя, – поморщился Бильбо, делая попытку подтолкнуть ее к двери. – Ты сама отлично знаешь, что ни о какой храбрости сейчас речь не идет. Надо спасаться, пока не пришли эти…
Ему неприятно было смотреть на Лобелию. Та казалась уж слишком довольной происходящим. Наверняка эта дамочка одна из тех, кто открывает ворота победителям и приветствует их, даже если те у нее на глазах станут убивать ее же сородичей.
– Напрасно ты так, – заулыбалась она. – Я, между прочим, сумела потихоньку выспросить у того грязного посла, что надо их корольку на самом деле. Говорит, у них сейчас в особой ценности рабы – крепкие и сильные мужчины. И такие, как мы, будут отдельно в милости, потому как их узбад ищет личного слугу – или как-то так.
– Ты что, думаешь, что я буду прыгать до потолка и бежать навстречу этим дикарям с воплями «хочу в рабство»?! – Бильбо ушам своим не поверил.
– Я думаю, что тебе, как и всем нам, хочется жить, братец, – Лобелия приоткрыла дверь норки и остановилась на пороге, довольно невежливо ткнув в сторону кузена зонтиком. – Ты не приходил на общий совет городских властей, и очень зря. Господин мэр говорит, что необходимо всем мужчинам прийти завтра на главную площадь, чтобы гномы сами отобрали тех рабов, что им подойдут. Те, кто откажется, будут предоставлены на милость этим варварам.
