Текст книги "Хризантема (СИ)"

Автор книги: Dtxyj

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 28 страниц)

– Будем, – буркнул в ответ Тимур и направился в карточный зал.

Он видел, что туда зашёл Максим, и понял, что Волдин собирается сыграть с Игнатом, оставшись при этом с ним наедине. Из списка подозреваемых остался только Аборин. Однако Тимуру происходящее всё больше и больше казалось странным.

В какой-то момент Тимур вдруг подумал о том, что опасность угрожает вовсе не Максиму, а Аборину. Мысль пришла так неожиданно, что он вылетел из реальности, лихорадочно соображая. А вдруг это правда? Второе июля... Второго июля «Хризантема» вышла из порта, эта дата должна что-то значить. Но не для Аборина, для кого-то другого, для того, кто убил Крюгера, Шитько, Погодина… и Жирова. Ведь Жиров мёртв тоже. Из тех, кто находился на «Хризантеме» – не считая погибших во время происшествия на разбившейся смотровой и тех парней, которых убила Сырова и Клим, – душу богу отдали только вышеперечисленные господа. Пятым мог бы оказаться Русаков, но он был госпитализирован с давлением. А если он там спрятался? Больничная палата – хорошее место, чтобы переждать бурю. Там работают камеры, есть датчики движения, прослушки. Там всё на уровне, комар носа не подточит. Русаков спрятался, но вот ведь незадача: до состояния овоща его довёл хлоп. Однако так ли это? И какого дьявола он сидел на наркотиках?! Но факт есть факт. Стоило ли на основе этого выдумывать нечто из ряда вон выходящее? Ведь в общую картину совершенно не вписывалась не госпитализация старика и не то, что он курил запрещённый ароматизатор, а смерть Жирова. Как-то странно она выбивалась из привычного ритма преступлений. Погодин и Шитько были убиты, грубо говоря, на глазах у Макса, Крюгер – без свидетелей, но чёткими ударами в грудь. Его убийство хорошо замаскировали под убийства, совершённые Сыровой. В гибели Жирова Максим принимал особое участие, можно сказать, он был ключевой фигурой, но Сергея убила Таня…

– Тимур, – позвал его Леонид.

– Да, иду, – слишком быстро ответил Тимур. Лёня не обратил на это внимания, лишь хлопнул его по плечу.

– Рассчитываю на тебя, – сказал он, а Шишков пошёл дальше.

Подозревать Татьяну было бы неправильно и глупо, но чем чёрт не шутит. Да если и так, то что случилось с ней второго июля? Или не с ней? Тогда с кем? Во всяком случае, кто-то мстит. Всё указывает на это. И Тимур точно был уверен – хотя, нет, не точно, это просто предчувствие, – что Аборин в курсе событий, произошедших второго июля, ещё бы знать год, тогда поиски были бы легче. И Игнат выдал себя, когда Тимур спросил его про эту дату. Немного занервничал, что-то вспомнил или же и не забывал.

Точно! Опасность угрожает Аборину, но лично Тимуру нет до этого дела. Он здесь, чтобы защитить Максима, собираются его убить или нет – уже неважно. Опасность осталась в любом случае, и если Аборин под прицелом, то находящийся с ним рядом Волдин – тоже. «Стоп! Это похоже на чью-то игру, – вдруг подумал Шишков, входя в зал. – Игра, в которой центральный игрок даже не подозревает о том, что он главный… В игру его взяли со стороны, потому что он подошёл по параметрам или потому, что слишком красив или уродлив. Он – важная пешка, та самая, которой в кульминационный момент нужно будет пожертвовать, чтобы разобраться с главным врагом. Да, когда игра подойдёт к концу, игрок окажется лишним».

Тимур подошёл к столу, за которым друг напротив друга сидели Аборин и Волдин. Изучив придирчивым взглядом крупье, он встал у угла стола, рядом со стулом. «Аборин даже и не думает убивать Макса, – продолжал размышлять Тимур, переведя взгляд с Игната на Волдина. – Зачем ему это надо? Да, есть варианты. Например, ради компании. Потому что Макс осмелился открыть идентичный ему бизнес и стать его конкурентом. Но если бы Аборин действительно ненавидел его за это, то, скорей всего, убил бы давно. Ещё в самом начале, когда Макс затеял этот бизнес. Нет, вся суть в другом: кто-то хочет убить Аборина, и Макс тот самый игрок, который совсем скоро станет ненужным. Стоп…»

Но Тимур так и не успел додумать мысль, внимание его привлёк Стас, который медленно стал заваливаться на пол. Вместе с ним упали другие охранники и телохранитель Аборина. Крупье раскидал карты и выхватил оружие. Тимур потянулся было за пистолетом, который ему выделил Гудков, но остановился, заметив, как в карточную зону вошёл человек и направил на него автомат. Приподняв руки, он внимательно пригляделся к молодому парню. Кролики! В зал влетело ещё двое и быстро метнулись к лежавшей на полу охране. Тимур приготовился отправиться к праотцам и уже соображал, куда бы затолкать свою тушку, чтобы не сделали из него сито, как на горизонте замаячила знакомая фигура. Цоканье каблуков показалось таким громким, что Тимур покривился.

– Добрый вечер, господа, – сказала Анна Русакова и присела на стул во главе стола. – Очень удачно, что все мы здесь сегодня собрались.

Она улыбнулась, пригубила красного вина, поставила большой бокал на тонкой чёрной ножке на стол и, закинув ногу на ногу, жестом пригласила Тимура сесть.

– В ногах правды нет, Тимур. Садитесь. Разговор будет долгим, да и игра только началась. А вы тоже участник этого маленького, но пышного представления.

Шишков отодвинул стул, засомневался, садиться ли здесь, может, в другом месте, но просчитал, что так будет правильнее. Таким образом он будет видеть единственный вход в зал, Аборина и Максима. А ещё главного зачинщика, того, кто сейчас им всё расскажет. По крайней мере, Тимуру. Потому что он практически всё понял, но целостной картины в его голове ещё не сложилось.

– Итак, господа, я имею в виду Тимура и Максима, вы думаете, какого хрена вы оказались в такой жопе, – заговорила Анна, затарабанив острыми, накрашенными синим лаком ногтями по столешнице. – Так ведь, Максик?

– Я не против послушать твой рассказ, – согласился Волдин. Шишков видел, что Макс напряжён, но не выдаёт этого.

– На самом деле он неинтересный, – Анна наигранно задумалась, – и если честно, не хочу вдаваться в подробности. Видишь ли, Максимка, иногда люди совершают ужасные поступки и не хотят за это расплачиваться. Скажу честно, меня это слегка огорчает.

– И какой же поступок совершил я? – спросил Макс.

– Наверное, то, что родился, – грубо сказала она, и в её голосе было столько отвращения, что Тимуру так и захотелось плеснуть вино из бокала ей в лицо. Но Шишков этого не сделал, а Русакова подхватила бокал и отхлебнула из него.

– Слабое заявление. – Максим покривил губами и тоже взял стакан с минералкой. Там оставалось на пару глотков, не более. Шишков сам захотел пить. – Есть что-нибудь посерьёзнее?

– Для тебя – нет, – рассмеялась Анна, возвращая бокал на столешницу.

Её смеха никто не подхватил. Тимур отметил, как крепко Макс сжал зубы, Аборин покривился, добавляя своей вечной суровости ещё больше мрачности. Кажется, он не сильно-то и волновался, но явно был недоволен тем, что происходило. Хотя кто в таком положении будет доволен? Разве только тот, кто провернул всё это дело. Анна Русакова – тёмная лошадка. Красивая, богатая, уверенная в себе. Шлюха до мозга костей, но, оказывается, последнее не мешало ей иметь стальные яйца. Тимур немного зауважал её.

– У вас много времени? – вдруг спросил Шишков, понимая, что блокировка долго не продержится. Мысль о том, что в Лёниной компании есть кто-то, кто работает на Анну, немного огорчила. Как и та, что это, возможно, и сам Гудков. Хотя Тимур всё же сомневался.

– Ну-у, – протянула Анна и, стоявший за её спиной человек с автоматом вынул круглые часы из кармана, щёлкнул крышкой и показал ей циферблат. – Как ни странно, ровно час. Вы, Тимур, торопитесь?

– Пока – нет, – уклончиво ответил он.

– А вы не желаете узнать, почему не спите, как все остальные?

Значит, спят. Не убиты, не отравлены. Это уже хорошо.

– Я бы хотел узнать всю историю. И про второе июля тоже.

Уголок губ дёрнулся, но Анна удержала маску триумфа на лице. Правда, чтобы оттянуть время и дать себе сосредоточиться, она снова взяла бокал, медленно сделала три глотка, вернула его на место и скрестила на груди руки. Глубокий вырез ярко-красного платья с блёстками обнажил часть бюстгальтера и небольшие полушария груди.

– Ну что ж, коль вы так хотите всё знать, то не смею вас отговаривать. В конце концов, вы имеете на это право. Ведь вы участники моей игры. Главные участники, осмелюсь заметить. А вы, господин Аборин, главнее всех! Так вот, мой рассказ. Второго июля одна тысяча девятьсот девяносто шестого года Аркадий Русаков принимал у себя гостей: Альберта Крюгера, Валентина Погодина, Сергея Жирова, Владимира Шитько и многоуважаемого господина Игната Аборина. Карточная вечеринка удалась, вечер получился даже лучше, чем планировалось. Он должен был закончиться очередной партией под бренди и классическую музыку, которую обожает дед, но… что-то пошло не так... – Секунда тишины, и Анна продолжила: – Шитько тогда приторговывал наркотиками. Тихая жаба, которая умело волновала ил в болоте. С собой он принёс упаковку таблеток, какой-то новый продукт. После эти наркотики заполонили школьные вечеринки, а тогда были всего лишь на испытании, как говорится. Зачем он взял их с собой – и думать не стоит. Дед слаб к наркотикам, в подростковом возрасте он увлекался и кокаином, и сидел на игле. Прадед его еле-еле снял с героина, заставил жениться. Только благодаря бабушке эта тварь стала таким, каким его все знают. Так вот, возвращаясь ко второму июля. В доме остались только экономка – дама пятидесяти лет, дворецкий – старик семидесяти шести лет, горничная Нина и внучка. Я. Мне тогда было тринадцать лет. Напившись и приняв наркотики, гости, а также хозяин захотели девочек. Но на улице ураган, а они за городом, ни одна машина до них не доедет. Они оказались заперты в особняке. Вот тогда всё и случилось. Алексей Алексеевич был уже глух, хоть и имел чуткий сон, но он даже грозы не слышал. Обычно он запирался в своей комнате и либо читал полночи, либо дремал, не выходя из своей каморки. Он не был для деда и его гостей препятствием. Я думаю, они о нём забыли. Так вот, хозяин дома и его грёбаные гости не побрезговали ни женщиной пятидесяти лет, ни девушкой на втором месяце беременности, ни девочкой, коей я тогда была… Позже Лариса Сергеевна сошла с ума, Нина лишилась ребёнка, от неё ушёл муж, потом она повесилась, а я… – голос Анны дрогнул, – а я все эти годы жила с ненавистью и жутким желанием раздавить каждую тварь, кто в ту ночь с первого на второе июля прикасался ко мне!

– Вы изнасиловали… – Тимур не узнал голоса Волдина. Он был низким, хриплым и наполнен нескрываемой яростью и презрением. Он смотрел на Аборина и готов был уничтожить его одним взглядом.

– Я спал! – выкрикнул Игнат, останавливая Максима. Вся его суровость сошла на нет, теперь перед ними был полный эмоций человек. Будто сосуд, который оказался переполнен, он раскидывался ими, утяжеляя и так давящую на нервы атмосферу. – Я нажрался до поросячьего визга и спал! В тот день я узнал, что Зоя ищет всех побочных детей Виктора, хочет усыновить кого-то, а это значило, что «Три нити» перейдут преемнику! Виктор, тварь, не хотел мне продавать эту компанию!.. Я уснул! Я уснул ещё до того, как эти дебилы приняли наркотики! Если бы я знал… Я бы не позволил!

– Да какая разница, ты тоже виноват! – крикнула Анна. – Ты был там! А значит, такая же тварь, как и они!

– Успокойся, – так угрожающе сказал Игнат, что даже Тимур замер, перестав дышать.

На Анну это подействовало как ушат холодной воды и сильная пощёчина. Она судорожно вдохнула, потом выдохнула, взяла бокал, выпила остатки вина и бросила его через плечо. Пролетев по дуге, он упал на пол, но звука разбитого стекла Тимур не услышал, видимо, бокал был изготовлен их небьющегося материала. Есть такое стекло, которое практически не бьётся.

Сам Аборин тоже успокоился, быстро взяв себя в руки. Максим продолжал смотреть на него недоверчиво.

– Впрочем, вы, Игнат Анатольевич, всё равно бы не смогли этого сделать, – заговорила Аня хриплым, уставшим, но язвительным голосом. Нагнувшись вперёд, она громким шёпотом произнесла: – У вас же на женщин не стоит.

Тимур удивился, бросил быстрый взгляд на Аборина. Тот сидел прямо, плотно сжав губы, собранный и хмурый. Воин, позволивший себе лишь на минуту проявить слабость.

– Мне было жалко Таисию Гордеевну, – продолжила Русакова наиграно печальным голосом. Впрочем, в нём проскальзывали и нотки истиной грусти. Анна играла свою роль, и она ей нравилась. – Прожить двадцать три года с таким, как вы, – это ад. Но она молодец, мало таких женщин, способных понять и простить. А ещё навсегда повесить на себя ярлык. Как вы сделали детей, Игнат Анатольевич? ЭКО? Или таблеточки Шитько помогли?

Анна противно заржала, совсем неподобающе для женщины её статуса, к тому же ещё и красивой. Игнат метнул в неё такой уничтожающий взгляд, что она тут же замолчала.

– Моя жена – самый светлый и добрый человек в этом грёбаном гнилом и затраханом мире, – произнёс Аборин холодным голосом. То, что хозяин «Хризантемы» грубил, говорило о том, насколько он зол. – Это лучшее, что было в моей жизни. И не твоему грязному рту произносить её имя.

– Я уважала и любила её, – прошипела Анна, нагнувшись вперёд и вцепившись в столешницу. – Я смотрела на тётю Тасю и думала: какого чёрта эта красивая и добрая женщина является женой такого ублюдка, как вы!

Выдохнув, Русакова откинулась на спинку стула и расслабилась. Аборин ничего не сказал, но продолжал смотреть на неё пристально, с ненавистью.

– Ведь вы любите мужчин, господин Аборин.

Игнат не ответил, а Анна продолжила:

– Об этом знала бабушка. Однажды я совершенно случайно услышала её разговор с тётей Тасей. Они упоминали это вскользь, и я тогда подумала: так разве бывает? Когда подросла, то поняла, что да, бывает и ещё как.

Аборин сидел ровно, словно кол проглотил, сжимал руки в кулаки, тяжело дышал, играл на скулах желваками.

– Тётя Тася хотела детей, а вы не могли ей этого предложить, – Анна противно ухмыльнулась, но при этом Тимуру показалось, что она нервничала. Ещё бы, кажется, всё сказанное ею про Аборина – огромная тайна. Есть люди, которые принимают свою ориентацию, например, как Тимур, а есть такие, кто от неё отказывается. Например, Аборин. Тимур сразу понял, что тот не только скрывал, но и ни разу не был с мужчиной. Скорей всего, он глубоко ненавидел себя за это и вместе с тем уважал и ценил свою жену. Русакова сейчас била по самым больным точкам, и Аборин рисковал снова сорваться. – Но когда она стала матерью, то это оказалось ненадолго. Тётя Тася и бабушка дружили… Как же интересно устроена жизнь. Они ушли в другой мир с разницей в три месяца. Они были такими хорошими людьми… Почему же всякий сброд живёт и здравствует, а хорошие люди умирают?! Тимур, – она неожиданно обратилась к нему, – скажите, почему?

Шишков пожал плечами, вспоминая маму. Он сильно её любил, и она его. Но у некоторых людей век недолог. От этого всегда грустно…

– Я не знаю ответа на этот вопрос, – глухо ответил он.

– А каково быть пидором, знаете?

Резкая смена темы сменила атмосферу. Тимур скрестил на груди руки, прищурился и выдал:

– Я – гей, и давно принял свою ориентацию. Но мнение других людей признаю. Я считаюсь с ним, потому что каждый человек имеет право на выбор, на боль, на страхи, на любовь и другие чувства…

– На ненависть тоже, – криво улыбнулась Анна, внимательно глядя на него.

– И на ненависть тоже. Так, значит, это вы убили Погодина, Крюгера и Шитько?

– Не совсем, – тихо рассмеялась она и приняла триумфальный вид, провозгласив себя королевой этого вечера. Впрочем, так оно и было. – Погодин умер сам. Ну кто его убивал? Кто же знал, что у него аллергия?..

– Вы, – без улыбки ответил Тимур, оборвав её.

– Серьёзно? Меня тогда даже близко в этом зале не было.

– Какая разница. Вы – заказчик, – Тимур пожал плечами. Кажется, Русакова веселилась. – А ваши кролики, – Тимур обвёл взглядом парней с пистолетами и автоматами, – сделали дело.

– Ну не я же, – упорствовала Анна.

– А Крюгера?

– Клим. Он сын Ларисы Сергеевны. Ему было шестнадцать, когда это случилось. На его глазах она сходила с ума. Жестокое, я скажу тебе, Тимурчик, зрелище. Для парня шестнадцати лет, для которого мать – это вселенная. Я нашла его, предложила, он согласился. К тому моменту Клим стал настоящим убийцей и мысли избавиться от насильников матери не оставил. Больше всего над ней измывался Крюгер, оказывается, он любил женщин постарше. Противно, – выдавила сгусток яда Анна. – Поэтому я доверила ему нашего милого Альберта.

– И вы же свели его с Сыровой.

– В первый вечер после того, как «Хризантема» вышла из порта, они познакомились в баре, мне нужно было, чтобы Сырова убила двоих или троих, можно и четверых человек…

– Вы до этого общались с Сыровой? До путешествия?

– Тимур, – Анна хмыкнула и посмотрела на столешницу, потом снова на него, – ты и правда настоящий сыщик. Я тоже не верила, что дочь Усладова жива. Но ты её нашёл. Пусть девчонка потом и провела некоторое время в психушке, но для нас всех это был какой-то феномен. Ты герой. Честно, я тебя уважаю.

– Вы подговорили Сырову ещё до путешествия, чтобы она убила тех людей. А вернее…

– Покапала на мозги. Так же, как Тане. Мне нужны были трупы, чтобы подстроить смерть Крюгера, ты, кстати, в прачечной появился не вовремя. Ну да ладно. Всё равно сегодня всё бы открылось.

– А что с Таней?

– Вот ты гей, Тимур, и ни черта не понимаешь в женщинах. Видишь ли, каждому терпению приходит конец. Рано или поздно боль, накапливаемая годами, вырывается. Таня и Валя – слабые женщины. Одну били и насиловали чуть ли не каждый день, у другой муж – пидор. Ах, как это знакомо, не правда ли, Игнат Анатольевич?

Аборин даже и не подумал посмотреть на Анну. Взял стакан и сделал из него глоток, затем вернул на место. Русакова же продолжила:

– Женщина терпит, терпит, а потом взрывается. Буф! К тому же ничего не стоило подлить масла в огонь, чтобы окончательно испортить отношения супругов. Вальку даже особо подталкивать не стоило, она и так со своим брачным договором потеряла всё, что у неё было, в обмен на деньги и мужа, который сынок мэра какого-то захолустного городишки. А вот Таня – взрослая женщина, которая практически не отличается от бабушки и тёти Таси, медленно подбиралась к точке кипения. Чтобы всё случилось здесь и сейчас, надо было только накапать страдающему комплексом неполноценности Жирову о том, что Танюшка спит с Максом. А дальше дело техники.

– Ты мой стакан опрыскала психитином? – спросил Максим, опередив Тимура. Чёрт, Тимур забыл про этот психитин.

– Нет, Жиров. Накануне я провела с ним увлекательную беседу, рассказала о том, как ты трахал его Таню. Жирову было насрать, правда или нет, с годами у него повернулась кукушка, да и смотреть на меня он не мог. Я ему напоминала тот ад, из которого он никак не мог выбраться. Иметь клеймо педофила – это так же, как иметь клеймо педика.

– Педик и гей – имеет разный смысл, – сказал Максим, ибо Анна в упор смотрела на него. – Педик – это образ жизни, а гей – это ориентация.

– Для меня всё одно…

– Вы предполагали, что Таня убьёт мужа? – спросил Шишков, вернув Анну к важному разговору.

– Скажем так: я была в этом уверена на девяносто процентов. Она устала, терпение кончилось, жизнь не удалась. К тому же она полюбила. Стасик, Стасик, – Анна повернулась к лежавшему на полу Боброву, – на чужом горе счастья не построишь. Да, Максим?

– А что с Шитько? – опередил Тимур Максима, не позволяя отвлечься на посторонние темы.

– А вот с Шитько всё по-другому. Если те уроды трахнули меня по разу, то этот ублюдок трахал долго. Потом я узнала, что он и наркотики-то не принимал. Обманул, так сказать, деда и других. Он настоящий педофил, – Анна снова наклонилась вперёд, выплёвывая слова. – Каждый раз повторял, какая я красивая и что он давно обратил на меня внимание. Что мечтал ко мне прикоснуться, что моя маленькая грудь его возбуждает…

– Хватит! – в голос выкрикнули Аборин и Волдин, а Русакова удивлённо воззрилась на них. Потом натянуто рассмеялась.

– Не нравится?

– Вы подсыпали ему в табак запрещённый компонент…

– Лет двадцать пять назад этот наркотик ходил от школы к школе, а Шитько на нём заработал много денег. Это отрава. Сколько детей-подростков тогда умерло, задохнувшись. Вот так же, как он вчера задыхался, так же и они умирали. Собаке собачья смерть!

– Но ты решила повесить его смерть на меня, – утвердительно произнёс Максим.

– На тебя? Нет. Просто попросила его угостить тебя кальяном и вином.

– Он показывал на меня и говорил «Ты».

– Нет, Максим, – Аня сделала бровки домиком, говоря, что Макс совсем тупой, – он смотрел на меня. Я стояла за тобой и наблюдала, как он корчится в муках. Мне это нравилось – смотреть на страх и ужас, который отражался в его глазах. Он так хотел жить, но сдыхал, как последняя собака.

– А ваш дед? Я так понимаю, вы его посадили на хлоп.

– Точно. Браво, – Анна захлопала в ладоши. – Я же уже говорила, что он был слаб к наркотикам. После смерти бабушки он часто ими пользовался. Подсадить его на хлоп не составило труда. В последние сигары, которые он курил, я сыпала уже тройную дозу. Он не мог от них оторваться, ароматизатор делал своё дело, уничтожал клетки мозга и тромбоцировал кровь. После нападения на зал я наплела ему о том, что это банда сына Ларисы Сергеевны и что он придёт второй раз за другими участниками событий той злополучной ночи. Единственное спасение – это госпиталь. Впрочем, дед и так уже был слаб. Инсульт не заставил себя ждать.

– Это наказание – медленная смерть, – тихо пробормотал Тимур.

– Она самая. Теперь он овощ. Когда мы прибудем домой, я сделаю всё возможное, чтобы он в таком состоянии пролежал как можно дольше. Все эти годы он вымаливал у меня прощение, лизал мне ноги, плакал, каялся, клялся, что сделает для меня всё, что я ни попрошу.

– Ты могла бы попросить помощи у Тёмной Династии, – проговорил Аборин.

– Правда? – Анна выпучила на него глаза, говоря о том, что он несёт чушь.

– Почему сейчас? – остановил её дальнейшее общение с Абориным Шишков. – Столько лет прошло.

– Двадцать лет, – разделяя каждое слово, проговорила Анна. – Все эти годы я жила в аду. Просыпалась с криками, ненавидела мир. Ненавидела мужчин. Вы назовёте меня шлюхой, и мне будет на это насрать. Я использую каждого мужика и делаю это успешно. Говорят, это психическая болезнь. Синдром… Или не синдром. Когда тебя тянет к мужчинам после насилия. Честно признаюсь, Тимур, здесь, – она стукнула пальцем себя по виску, – у меня что-то повредилось.

Тимур почувствовал, что ему стало дурно. По спине скатились капли пота. Анна сейчас выглядела как настоящий псих.

– Поэтому я решила отметить эту круглую дату вот таким вот образом. Благо, мне позволили и средства, и ум. Я планировала это долго. Даже не год и не два. Скажу честно, Тимур, я думала и вас привлечь, но потом отмела эту мысль. Человек, с таким упорством искавший пропавшую девочку и нашедший её, не заключит сделку с дьяволом. К тому же ваш образ жизни при наличии большого друга Усладова подвергался сомнению.

Тимур коротко пожал плечами.

– И это я тоже подстроила. Твоё появление здесь. О, нет, Зою Михайловну я не подговаривала, я просто собрала нужную инфу по тем, кто якобы хочет убить Максима. Слепила этот грёбаный, шитыми белыми нитками план, хотя о чём я, ну да ладно… И вуаля, вот вы все тут. Информацию о тебе, Тимур, подкинула Зое тоже я, вскользь упомянула о том, что есть частный детектив, и, кажется, Максим его знает. Зоя женщина неглупая. Она сумела из грязного утёнка слепить лебедя. – Тут Анна немного покривилась, видно, признавать Максима было ей сложно. – Знаешь, зачем ты мне нужен, Тимур?

Русакова обождала некоторое время и, когда ответа не последовало, сказала:

– С тобой интересно общаться. Я уже говорила, я уважаю тебя. Не каждый мужчина, и уж тем более педик, достоин моего внимания.

– Хм, – Макс хмыкнул, рассматривая свои ладони, – и правда, какая честь.

– А тебя я ненавижу! Тебя все ненавидят. Нет никого, кто бы тебя любил. Потому что сын алкашки – это мусор.

Макс заиграл желваками, но на Анну не посмотрел. И Тимур первый раз почувствовал исходящее от Максима одиночество. Как же ему сложно и трудно было в золотом замке, как же больно вдалеке от родного, пусть и грязного, дома! Страшно среди чужих, глядящих на него волком, людей! Сколько ужаса, унижения и презрения он пережил! За что? Потому что он сын алкоголички? Вот истина этого мира: дети всё равно отвечают за ошибки своих родителей. И неважно, что ребёнок – совершенная противоположность своей матери. Как ни странно, в этот момент никто не думает об отце, который бросил их. Не думают, потому что он элита, а про богатых думать плохо нельзя. Хотя богатые насилуют, принимают наркотики, пьют и убивают. Так где же справедливость?

– Значит, всё это неправда, что Макса хотят убить? И все шестеро из списка подозреваемых – это подстроенная вами игра? И вы решили сделать из Макса пешку лишь только потому, что ненавидите его?

– В яблочко. И мы подошли к самому интересному, – Русакова щёлкнула пальцами, и крупье, убрав за пояс пистолет, вынул из кармана новую колоду карт. – Простая игра. Дурак. Участников двое. Вы и так хотели сыграть, но в другую партию. И ставка у вас была другой. Моя же ставка – жизнь. Кто выиграет, тот и победитель, кто проиграет – труп. Вас двое, и я вас жутко ненавижу.

– Погодите, – Тимур остановил Русакову и готового уже раздавать карты крупье. Положив руку на стол, Шишков спросил: – А зачем вы заложили на корабле бомбу?

– Что? – спросила Анна, и Тимур похолодел. Он был уверен, что Русакова знает о заложенной на корабле взрывчатке.

– Что? – удивился Аборин, кажется, деланная суровость спала, снова уступив место эмоциям. Шишков глянул на него и пожалел, что раньше не сказал ему об этом.

– На корабле заложена бомба, – повторил Тимур и в установившейся тишине осознал, что ни Русакова, ни Аборин, ни кролики об этом ничего не знают.

Некоторое время все молчали, Тимур слышал, как стучит сердце в районе горла и шумит в ушах кровь. Он услышал тихий смех только через несколько секунд. Сначала подумал, что мерещится. Глянув влево, ошарашенно уставился на посмеивающегося Максима. Кинув взгляд на Анну и Аборина, Волдин, улыбаясь, развёл руками и произнёс:

– Сюрприз.

====== 30 глава ======

По идее, Максим не собирался вести светские беседы с Анной. Вот честно, он ожидал встретить кого угодно, но только не её. Красивая блондинка в блестящем красном платье с глубоким декольте. В ушах серьги с бриллиантами и рубинами, на шее колье, стоящее баснословных денег. Анна держала в руке пузатый глубокий бокал на тонкой чёрной ножке. Она была шикарна, и каждый готов был упасть к её ногам, но только не Максим.

За что он её ненавидел? Чёрт знает. Сам не мог понять. Но, скорей всего, за то, что Аня стала первой его женщиной. На самом деле первым должен был быть Тимур, и пусть он не женщина, зато самая важная фигура в его жизни. Поэтому таким образом отобранная позиция, к тому же шлюхой, была воспринята самим Максимом отрицательно. Но что сделано – того не исправить, в конце концов, первым мужчиной всё равно оказался Тимур. Но от этого ненависть к Анне не угасла, Волдину казалось, что именно сейчас она стала ещё сильнее.

Русакова говорила много, надменно, саркастично. Когда рассказывала о прошлом – сорвалась. В какой-то момент, Максим ей посочувствовал, пожалел, обратил всю свою ненависть и отвращение на Аборина, но Аборин оказался невиновен. Нажраться, а потом отрубиться и проспать до петухов – это может случиться с каждым. Но изнасиловать женщину пятидесяти лет, беременную девушку и подростка – это не просто преступление, это жестокость, не подлежащая оправданию.

Тимур взял на себя роль главного переговорщика: он задавал правильные вопросы, старался не отвлекаться на посторонние темы. То, что рассказывала Анна, с трудом укладывалось в голове. Макс понимал, что шлюха, которую все считали глупой и способной только давать, оказалась намного умнее и опаснее, чем предполагалось. Провернуть такое не каждому под силу. Мало того, что свой план она вынашивала долгие годы и готовила его столько же, так ещё наняла отъявленных мерзавцев или же сама создала преступную группировку. Кстати, об этом надо тоже спросить.

Но мысли так и остались в голове, потому что разговор перескакивал с одной важной информации на другую, и когда Русакова дошла до деда, Максим понял, что перед ним – маньяк. Осуждал ли он в этот момент Аню – сам не знал. Что бы сделал, случись, например, такое с ним? Но она подставила стольких людей, заставила их совершить столько отвратительных поступков, и всё ради того, чтобы достичь своей цели. Она привела сюда Тимура. Во благо или нет, Максим ещё не знал, но за него он боялся больше, чем за себя. На данный момент Тимурка в его жизни был слишком важной фигурой, его не хотелось терять в любом случае.

– …А для чего бомба?

Конечно, идея Русаковой поставить на кон их жизни была слишком очевидна. Возможно, отправила ему приглашение от имени Аборина именно она. Почему бы и нет? Анне надо было собрать их в игорном зале, и она это сделала. Волдин понял, что Русакова подорвала и так хрупкие отношения между ним и Игнатом тем, что заставила Макса подозревать в будущем убийстве своего конкурента. Аборина он уважал, чем бы тот ни занимался и как бы ни относился к людям, Максим не мог не ценить его заслуги и желание озеленить этот мир, пусть эта зелень и будет расти в горшках в чьих-то домах. И всё же центром этой игры являлся не Макс. Анна выбрала его по банальной причине, и это жутко злило.

Макса и правда ненавидели в элитарных кругах и очень сильно. Однажды, когда ему исполнилось шестнадцать, его похитили. Держали в грязном подвале, прикованным цепями к стене. Игрались перед его лицом острыми ножами, кидали в него дротики, конечно, те летели мимо, но страха Волдин натерпелся. Дядя Олег нашёл его через два часа, но эти сто двадцать минут показались самыми ужасными минутами в его жизни. Тогда-то Максим и попросил, чтобы его научили защищаться. Дядя Олег не отказался, но был к нему требователен. Зачинщика нашли, им оказался только недавно открывший свой бизнес предприниматель. Что с ним стало, Максима не интересовало, но с этого момента он стал осторожнее и умнее. И хитрее.

Да, Максима ненавидели, и он это знал. Сын алкашки – это как клеймо, оно впилось в него, оставив страшный рубец на душе. Люди презирали его, но не хотели признавать и помнить, что некоторые сами, как и их предки, вышли из простых смертных. Например, Анне наплевать, что её мать тоже пристрастилась к алкоголю, а дед – вечный наркоман. О чём ты, Максим?! Просто людям легче ненавидеть тебя, чем Русакова, у которого есть связи и счета в банке.