Текст книги "Хризантема (СИ)"

Автор книги: Dtxyj

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 28 страниц)

Максим вобрал в рот затвердевшую бусинку соска и принялся посасывать, лаская при этом яички. Сжимая их в руке, потом перекатывая и слегка оттягивая, Максим продолжал сосать сосок, иногда прихватывая его зубами и затем зализывая, будто прося прощения за грубость.

Тимур шипел и мычал, зарывался пальцами в его волосы, скользил по шее и ниже, к позвоночнику. Оглаживал плечи и снова возвращался к голове. Зарывался пальцами в волосы, то прижимая голову к груди, то оттягивая её назад. Когда Максим оторвался от соска, Шишков улучил момент и, резко скинув с себя Волдина, оседлал его, хватаясь за свой член. Закусив губу, Тимур слегка приподнялся, коснулся пальцами яиц, потом прошёлся ладонью по стояку, опалил Максима полным вожделения взглядом. На мгновение замер, будто раздумывая, делать или нет, но потом всё же нагнулся вперёд и прижался губами к его губам, жадно целуя.

Резко разорвав поцелуй, Тимур выпрямился, несколько раз скользнул ладонью по пенису и кончил в открытый рот и на губы Максима. Расслабившись, он повалился на бок рядом с Максом и некоторое время лежал так, тяжело дыша. Волдин облизался. Перед тем, как к нему идти, Тимур помылся. Он пах еловыми шишками, и кажется, сперма оставляла после себя похожее на хвою послевкусие. Тимур кончил, и, надо сказать, то, что показал ему Шишков, было великолепно. Максу несомненно понравилось, а вот мысль, что проделывал он такое не раз, взбесила!

Максим навалился сверху, заглянул в глаза Шишкову.

– Хэ, извини, – чуть ухмыльнувшись, проговорил Тимур, правда, настоящего сожаления было слишком мало, чтобы поверить в искренность слов.

Кончить на лицо гетеросексуала – это неправильно, и Тимур вроде волновался об этом, но в тот же момент и нет. Он смотрел прямо, без тени вожделения, но Максим видел, что продолжения он желал. И будь Максим настоящим натуралом, он, наверное, закончил бы на этом, разозлившись за то, что ему спустили на лицо. Впрочем, будь он исключительно по женщинам, то даже и не подумал бы тащить Тимура в постель! И не было бы их первого поцелуя, вернее, уже второго. И их с Тимуром, наверное, вообще не существовало бы, если бы Максим был истинным гетеросексуалом. Но Максим Волдин – неправильный, ненормальный. Он не гей, и не натурал, и не би. Он просто сходит с ума по Тимуру Шишкову, вот и всё. Как это назвать? Чёрт знает. Ведь даже наука здесь бессильна.

Волдин поцеловал Шишкова и, подхватив его ногу под колено, приподнял её, забрасывая себе на плечо. Тимур сопротивляться не стал, открылся и показался в этот момент таким доступным, что Макс опять взбесился. Это же надо позволять всяким мудакам трахать свою задницу! Как можно опуститься до такого?! Нет, ладно бы женщины, то есть ладно бы он в женщин, так нет же – мужики в него!

Максим вошёл на всю длину, Тимур задохнулся, взвизгнул как-то по-женски и неприлично, укусил Максима за губу, очень больно, и начал двигать бёдрами, проявляя нетерпение и желание. Волдин снова разозлился. Вот же шлюха! Вот же сука! Только Русакова когда-то давно так жадно просила Максима трахать её! А теперь ещё и Шишков! Сволочь!

Резко выйдя, Волдин перевернул Тимура на живот, поставил на колени и опять вошёл. Схватив Шишкова за бёдра, сразу же взял быстрый темп. Тимур подмахивал, стонал, цеплялся за его бедро, слегка царапая кожу, бросал через плечо вульгарные, как казалось Волдину, взгляды и сильнее выгибался в пояснице. Максим уже ни о чём не думал. Какая в такие моменты может быть злость?! Страсть накрыла с головой, желание покусать и расцеловать спину возрастало с каждым толчком всё больше и больше, но Максим не мог замедлиться. Потом, когда закончит, он эту спину загрызёт, оставит столько отметин…

Волдин излился во второй раз, где-то на краю сознания подумав о том, что надо было вытащить член из задницы. Но в Тимуре было так хорошо, что не хотелось оставлять его одного. В тот же момент Макс почувствовал, что кончил и Шишков, сфинктер сжался, и Тимур протяжно застонал. На долю секунды замерев, они исторгли стон и растеклись по постели ванильной лужей.

Однако уже через пять минут Волдин продолжил. Как сладкоежка, дорвавшийся до бесплатного торта, Максим вновь увлёк Тимура в поцелуй, скользнул ладонью по промежности, собирая с вялого члена остатки спермы. Шишков не сопротивлялся. Он тоже хотел продолжения, и это снова злило. Впрочем, всё ушло, растворившись в похоти и страсти, стоило Волдину добраться до заветных, спрятанных в густой чёрной растительности сосков, прикусить ареол, толкнуться пальцами в разработанный анус, и снова услышать хриплый умопомрачительный стон Тимура. Весь мир растворился в жажде прикасаться к лежащему под ним партнёру, отдававшему ему всего себя.

Комментарий к 26 глава Пошла открывать коньяк;)))

====== 27 глава ======

Тимур открыл глаза и уставился на шкаф. Вот это они с Максом ночью порезвились… Стоп. Макс. Секс. Каюта Макса. Ночь. А может, даже уже и утро. Секс. Макс… Да сколько не крути в голове эту пластинку, а она всё равно заезженная. Круг. Но если так разобраться, то всё отлично. Просто невероятно забубенно! Несмотря на то, что жутко болит жопа, ноги выворачивает ноющей болью, поясница будто омертвела, а спина разваливается на кусочки – жизнь удалась! Это был сплошной кайф, и Тимур повторил бы, согласись Макс снова быть его партнёром.

Шишков обернулся. Морщась от боли, отодрал себя от постели, приподнявшись и заглянув в лицо лежащему на спине Волдину. Спит. Открыв рот, немного похрапывает. Клёвый. Стройное пропорциональное тело, увитое мускулами. Максим не качок, но мускулатура имеется. Тимуру нравится, какой конфетой стал Лобыкин. Из тощего и забитого заморыша он превратился в красивого белоснежного лебедя. Мало обращая внимания на внешность других людей, Тимур зациклился на внешности Максима. Ну а что делать, если его друг неожиданным образом оказался любимым. А как говорится: любовь зла, полюбишь и козла. Конечно же, Макс не козёл, да и любовь эта не такая уж и неожиданная. Всё тут ожидаемо, просто у жизни свои подпункты.

Имитируя ржавого, забытого всеми столетнего помойного робота, Шишков кряхтя добрался до своей одежды. Правда, чтобы её найти, пришлось применить дедуктивный метод, ибо та упрямо не хотела находиться. В итоге, натянув на себя джинсы и футболку, направился было к выходу, но остановился. Походкой старой общипанной утки приковыляв к кровати, ещё немного постоял над Максом, всматриваясь в умиротворённое лицо, затем, повздыхав, всё же поцеловал его в губы и только после залез в шкаф. Тимур давно подозревал в себе наклонности клептомана, но до сих пор не хотел это признавать. Найти футболки Волдина не составило труда: они аккуратной стопочкой лежали на средней полке. Тимур не стал привередничать и спёр самую первую. Сунув её за пазуху, тихонько прокрался к кровати, ещё раз чмокнул Максима, будто извиняясь за позаимствованную одежонку, и со спокойной совестью вышел из каюты.

Когда он вошёл в свою комнату, часы показывали половину шестого. Проковыляв до кровати, Тимур сразу же на неё завалился, ткнувшись носом в подушку. В этот момент Шишков задался вопросом: какого дьявола он ушёл из каюты Максима? Логических объяснений не нашлось, кроме одного – привычка. Он всегда уходил от партнёров и постоянно выгонял их из своей квартиры, впрочем, они не слишком уж и расстраивались, покидая его пенаты. Сначала одиночество приносило удовлетворение, а позже Тимур начал задумывался о будущем, о том, что стоило бы кого-нибудь найти, чтобы не сходить в тишине с ума. Однако искать не спешил, а потом уверился в том, что спутника жизни найдёт только лет в пятьдесят, может, чуть раньше, хотя иногда думалось, что никогда. Любви как таковой он не знал, была влюблённость, которая тогда казалась настоящим чувством. Но в итоге, став взрослым, Тимур понял, что это мимолётно и оно оборвалось всё равно слишком быстро.

Тимур не был любителем соплей и сторонником совместной жизни, но понимал, что рано или поздно придётся выбирать между свободой и одиночеством, ошейником и любимым. Вот прямо сейчас, лёжа лицом в подушку, Тимур думал об этом, понемногу понимая, что не сходился он с другими не потому, что два мужика – это тупо, и не потому, что очень сильно ценил свободу, а потому что ждал Максима. Девятнадцать лет ждал этой встречи, совместного секса и ответных чувств. Ждал, как верный пёс своего хозяина, и когда дождался, понял, что упустил шанс. Ушёл от спящего Макса. Макс разозлится? Макс не поймёт? Или…

Тимур резким движением поднял голову и с хрипом вобрал глоток воздуха в лёгкие. Отозвалась болью поясница, потом спина и анус. Шишков скривился, затем завалился на бок и прикрыл глаза. На самом деле всё было намного проще: Тимур ушёл не потому, что так делал всегда, а потому, что Волдин натурал. Вчера Максим накурился запрещённой травы, выпил лишнего, после чего вызвал к себе Тимура и трахнул его. Да, секс с мужчиной можно списать на наркотики и алкоголь, но то, что партнёр задержался у него в кровати… Тогда ночное рандеву приобретёт немного другой характер. Надо будет что-то объяснять, искать оправдания, логику произошедшего, может, даже спихивать всё друг на друга… Это испортит отношения, а этого Тимур не хотел.

– Ох, блин, Тимур, хватит, – буркнул Шишков самому себе, перевернулся на спину и потёр ладонями лицо.

Что именно «хватит»? Думать или снова и снова вспоминать прошлую ночь? А может, искать ответы, почему Макс его позвал? Ведь что у пьяного на языке, то у трезвого на уме. По пьяной лавочке можно натворить многое, но только в том случае, если ты и правда думаешь об этом или хочешь этого. Но Макс ведь нормальный мужик! Он – бабник. Неужели втайне ото всех мечтал вставить в задницу парню? И тут встретился Тимур, и Макс решил осуществить свою затею…

Шишков прикрыл глаза и словно наяву вспомнил вчерашний вечер. Он вернулся в каюту после того, как сдал Сырову и её поддельника, переоделся, быстро сходил поужинал и снова вернулся в комнату. Уже собирался идти в душ, когда позвонил Бобров.

– Тимур, тут такое дело… понимаешь… короче… Макс слетел с катушек. Он сегодня был на вечере, курил кальян. В общем, Шитько его угостил, но, скорей всего, там были наркотики… Ещё и выпил. Я ему перед этим уколол антидот, но что-то тот плохо сработал… Короче, он хочет тебя.

– В смысле – хочет?

Тимур не хотел грубить, просто так получилось. Слова Стаса ударили под дых. У Шишкова даже голова пошла кругом. Конечно, Тимур мог убедить себя в том, что неправильно понял Боброва, вот и переспросил. Но на самом деле хотелось, чтобы всё было так, как он думал. А грубость, она связана с сегодняшним днём – он был тяжёлый, а вечер ещё хуже…

– Ты только не злись, – быстро затараторил Стас, поняв Тимура по-своему. – Давай так, ты сейчас просто придёшь к Максу в каюту, побеседуешь с ним о том о сём… За жизнь, там. Выпьете... хотя ему лучше не пить… Сейчас на его глазах Шитько кони двинул, задохнулся, астма. Точно не знаю, что именно случилось, но смерть ужасная. Для Макса это было потрясением… В общем, приди, пожалуйста. Иначе, он разнесёт всю «Хризантему».

– Так в смысле – хочет? – вернулся к изначальной теме разговора Тимур, ощущая, как в груди сжимается сердце. – Поговорить? Или потрахаться?

– Второе. Но, Тимур, даже не думай об этом. У него какой-то сдвиг. Я первый раз его таким видел. Это дурь, в том кальяне, что Шитько ему принёс, была дурь. Видно, хорошенько она ему по мозгам дала.

Тимур пропустил мимо ушей всё, что было сказано после «только не злись». Эта фраза ему сказала то, что нужно было знать. И, несмотря на сомнения, он понимал, что Макс его ждёт для того самого дела. Где-то в отдалённом уголке сознания укоренилась информация и о Шитько, и о наркотике, и о ужасной смерти, вот только на первом месте всё-таки оказался Волдин и его желания.

Буркнув, что будет через пятнадцать минут, Тимур скинул звонок, влетел в ванную, выкрутил на полную мощность краны и встал под душ. Натирая кожу мочалкой, толкался пальцами в анус, разрабатывая его и промывая. Помыл член и яйца. Использовал половину бутылки геля для душа с запахом сосны. Вытянув из шкафа чистую футболку и натянув трусы и джинсы, уверенно направился на десятый, ни о чём больше не думая.

Шишков отключил все мысли, заглушил голос рассудка, убедил сердце, что надо биться от предвкушения, а не от волнения. Все размышления, думы о том, зачем и как подло Макс поступил, поцеловав его тогда, будто кошка языком слизала. В голове пусто. И когда Тимур перешагивал порог каюты, не думал о том, что это может быть шуткой и что Макс выставит его из комнаты после очередного поцелуя. Он шёл, веря в то, что Волдин зажмёт его в углу, потом повалит на кровать и там… Так и случилось, чему Тимур удивился, но всего лишь на секунду. Когда член Макса стал тереться о его, Шишков потерял связь с реальностью. Боль и муки превратились в ничто, испарились, позволив Тимуру наслаждаться близостью, страстью и ночью.

Теперь, лёжа на своей кровати в своей каюте, Шишков думал совершенно о другом. Они не встречаются, не поговорили о своих чувствах, не признались… Закончилась эйфория, настало время собирать камни. Всё получилось потому, что они хотели. Макс хотел не меньше Тимура, тут и к гадалке ходить не надо. Четыре раза Волдин кончил в него, четыре раза показал свою необузданность, четыре раза заставлял его кричать и стонать. Не стоит отвлекаться на тему «А такой ли он с женщинами?». Вся суть в том, что желания совокупиться с Тимуром у Максима было столько же, сколько у Шишкова с ним. Наркотик в этом виноват или нет – уже неважно. И будь на месте Тимура другой мужчина, был бы Максим таким пылким и лёг бы с ним в кровать – на этот вопрос тоже не следует искать ответа.

Сейчас, когда время прошло, медленно, будто из глубокой ямы, к Тимуру вновь поднималась боль. Он знал, что совершил если не ошибку, то глупый поступок, согласившись вчера пойти в каюту к Волдину и подавшись на уговоры сердца. Теперь с этим поступком жить долго. Возможно, даже сожалеть. Ведь когда не знаешь, какая на вкус конфета, но сильно её хочешь – это лучше, чем знать, но не иметь возможности вновь вкусить её.

Тимур сошкрябал себя с постели и направился в ванную. Сперма, которую Максим оставил в нём, сейчас медленно вытекала, пачкая трусы и джинсы. Сняв с себя одежду, бросил её в угол. Некоторое время рассматривал футболку, задаваясь вопросом: на кой чёрт он её стащил? Но, с другой стороны, будет память о Максиме, когда Волдин его пошлёт и попросит обо всём забыть. Тёмными, холодными, одинокими ночами Тимур будет надевать её и вспоминать о том, какова конфета на вкус.

Футболка оказалась с принтом. На ней был изображён мужчина: лысый, разукрашенный татуировками и пирсингом, он смотрел исподлобья, одной рукой касаясь своей головы. Он походил на человека из постапокалиптического мира, который живёт в вечной борьбе с мутантами за место под холодным солнцем. На лейбе значился размер, состав ткани и фирма. Некоторое время Тимур скептически смотрел на крупные буквы, хмурил брови, вытягивал трубочкой губы, сомневался, сильно удивлялся и задавался попутно одним и тем же вопросом: «Может, вернуть футболочку?» Поскольку это фирма, да ещё о-го-го какая, не будет ли лучше извиниться и положить назад сей предмет одежды, ибо стоит он дорого для нищего частного детектива.

В итоге, отказавшись возвращать одежду, Тимур натянул её и сразу же почувствовал аромат свежести и ощутил себя немного счастливым. Максим не обеднеет, а если и выскажет недовольство, то Тимур вернёт ему позаимствованную вещь, бросив её в лицо. Да, вот так! Кинет и, гордо развернувшись, уйдёт… Как-то по-детски. Впрочем, вряд ли Максим заметит её исчезновение: у него тех футболок на полке лежало штук десять, если не больше. Да если и заметит, подумаешь! Тимур взял в знак дружбы! Ведь у них дружба? Дружба. А эта ночь не считается.

От подобной мысли стало неловко. Выдохнув, Шишков отмахнулся от невесёлых мыслей и натянул штаны. Подхватив грязную одежду, бейджик, телефон и рацию, вышел из каюты.

Прачечная встретила его тишиной. Сунув вещи в машинку, Тимур выставил таймер, загрузил порошок и ополаскиватель, нажал на кнопку и, обойдя комнату, только потом присел в кресло. Вынув телефон, глянул на часы: шесть ноль восемь. Торопиться Тимуру некуда, но отчего-то именно сейчас вспомнился нож для колки льда, оставленный или потерянный Сыровой в трубе. А ещё всплыл в памяти Степан с бомбой.

Выдохнув, Шишков поднялся на ноги, выглянул в коридор, подошёл к решётке. Задрав голову, глянул наверх. Сегодня делать ничего не хотелось и лазить по вентиляции в том числе. Однако от воспоминаний о бомбе, а также о нападении на него Сыровой было неуютно. Хрустнув позвонками, поморщился от боли, выдохнул и для начала решил перекурить.

Едкий дым заполнил лёгкие, и Тимур с блаженством выдохнул его, подумав о том, что во время маленьких перерывов между невероятным сексом не хватало именно никотина. Затушив окурок и кинув его в урну, Шишков уже собрался забраться наверх, когда корабль тряхнуло. Несильно, но ощутимо. Первая мысль была о том, что взорвалась бомба. Тимур замер и некоторое время с гулко бьющимся сердцем прислушивался к тишине, пытаясь уловить в ней отзвуки паники. Но пол под ногами не кренился, не расходились трещинами стены, не падал на него потолок. Это означало, что «Хризантема» летит дальше и с ней всё хорошо. Тогда что за тряска?

«Липучка»? Шишков вздрогнул от возникшей в голове мысли. Неужели вернулись кролики? Другого объяснения тряске не нашлось. Впрочем, могли быть и внешние факторы: ураган, оползень, ну или конец света. Однако «липучка» в данном случае подходила под описание лучше природных катаклизмов.

Тимур вынул из кармана телефон и тут же замер. Лёне он успеет позвонить. Может, для начала проверить свои догадки? Как? Если тряска была ощутима здесь, значит, «липучка» пришвартовалась где-то между нулевым и вторым этажами. Это раз. Дальше нужно найти, в каком именно месте. Прачечная выходит на левый борт. А в зале на нулевом, где Тимур столкнулся со Стёпой, есть палуба. С другой стороны, выход на внешнюю палубу есть и в лабиринте, и в смотровой. Но только в то помещение Тимур знает ход через вентиляцию, и, возможно, только там решётка плохо прикручена.

Шишков выдохнул. Лезть в пекло самому нет резона. А что если он столкнётся с кроликами в трубе? Но через вентиляцию можно попасть куда угодно: в каюты, в коридоры, в прачечные, в туалеты или же рестораны… Вероятность того, что они столкнутся, мала, но чем чёрт не шутит.

Бросив взгляд на телефон, Тимур отметил время: шесть двадцать одна. Часики тикают, «липучка» пришвартовалась рано утром, а могла бы для большей безопасности и ночью. Отсюда вывод: кролики уверены в своих действиях. А ещё, что вполне вероятно, их кто-то встречает. У них есть на корабле свой человек!

Мучительно выдохнув в который раз, Тимур всё же позвонил Гудкову.

– Ты в этом уверен? – с обречённостью осведомился Лёня.

– Не на сто процентов, но на девяносто точно.

Тимур задумался о бомбе. Он ведь так о ней никому и не сказал, кроме Стаса. Бобров пообещал с этим разобраться, но, похоже, дело заглохло. Неужели Стасу наплевать на взрывчатку?! Может, тогда рассказать о ней Леониду? Это неправильно с его стороны – молчать, но Тимур работает под прикрытием! Если бы он наткнулся на бомбу там, где работал, было бы другое дело. Может, так и поступить? Облазить все каморки, отыскать опасные ящики, а потом наплести Лёне какой-нибудь ерунды! Вот, например, он недавно работал в зале на нулевом, что если нашёл в это время сомнительного вида коробку?

– Час от часу не легче. Вчера помер Шитько, сегодня, вот буквально пару минут назад, у Русакова случился инсульт. Тут что-то происходит, и я хрен знаю, что именно, – возмутился Леонид, пребывая в отвратительном расположении духа. – И вдобавок ко всему Жирова заявила о пропаже мужа.

И вот если сейчас сказать о бомбе, у Гудкова от информации лопнет голова. Паники не избежать точно. Но разве скрывать это – нормально? Бомба может взорваться в любой момент!

– Я сейчас собираюсь в госпиталь, – тем временем продолжил Леонид. – Пойдём со мной. Аборин попросил глянуть на Русакова. Поговорить с врачом…

А если «Нация Розы» – это и есть кролики? Если они прибыли на корабль, чтобы активировать бомбу? Степан установил, а им нужна активация. Что если… Но Тимур уже понял, что это нелепая мысль. Тут и дураку понятно, что кролики – отдельно, а Степан и его организация – отдельно. Вот только Тимуру непонятна причина, почему заминировали «Хризантему». С другой стороны, Степан не обязан был ему это объяснять. На корабле много богатых людей, политиков и их невоспитанных детей – тут причин хоть отбавляй. Главное, что она есть, и это большая проблема, которую всё же надо решить.

– Тимур, аллё, – позвал его Лёня, и Шишков потёр переносицу. Ну почему такое сказочное утро начинается с такого дерьма? Хотя сказочное ли оно, ещё надо подумать.

– Да, я здесь. Слышу-слышу, – буркнул Тимур.

– Ну, я жду тебя на седьмом, – больше не спрашивая ни о чём, сказал Гудков, будто Тимуру это сильно надо – идти в госпиталь, смотреть на Русакова и спрашивать о чём-то врача. Что-то как-то Леонид Леонидович уже начал пользоваться Тимуровой добротой.

– А ты сам что, не справишься? – попытался отказаться Шишков. Вот зачем ему это надо? С Погодиным вроде разобрался, убийцу в прачечной нашёл. Аборин дал ясно понять, что сильно рыться в деле Крюгера нежелательно. Жалко девку и Клима, но у каждого есть голова на плечах. Да и сегодня вся эта история с Крюгером и убитыми Сыровой парнями смотрелась иначе. В который раз он себе повторял, что у него ДРУГОЕ ДЕЛО и с этим делом следует быстрее разобраться. Потому что четверо из шестерых подозреваемых уже мертвы. Пятого разбил инсульт, а оставшийся Аборин – самый главный подозреваемый – находился, как предполагал Тимур, в своей каюте, и если Лёня ничего не сказал, значит, Игнат Анатольевич жив и здоров.

Кстати, Таня сообщила о пропаже супруга, значит, решила для себя что правильно, а что нет. Её решение немного облегчает ситуацию. Но вопрос о причинах гибели Погодина, Крюгера и Шитько всё равно остаётся открытым. Второе июля тому свидетель. Однако вторых июлей пруд пруди, будет ли уместным вникать в ситуацию, когда к Максу эта дата не имеет никакого отношения? Остался Аборин! На нём надо сконцентрироваться. Или же Русаков сымитировал инсульт и сейчас пребывает в здравии? Хотя вряд ли. Старик курил хлоп, для семидесятилетнего мужчины – это дорога в ад.

– …Тимур?! – позвал его Лёня, и Шишков понял: он что-то пропустил. – Что там с тобой происходит? Ты где?

– Иду уже. Встречаемся у лифта на седьмом.

Нет, коль есть такая возможность, то не стоит её упускать. Проверить Русакова надо: старик пусть и семидесяти лет, но мозги у него варят дай боже. Вот сейчас Тимур упустит возможность, потом будет жалеть. Желательно взять быка за рога сразу. А что касается бомбы?.. Пока отложить. Опасно так делать, но пока что Тимур не знал, как с ней поступить.

На седьмой Тимур поднялся быстро. Столкнулся с выходящим из другого лифта Леонидом. Быстро перекинувшись с ним короткими фразами, принял от него денежные карты, что обещал за Крюгера Аборин.

– Ну и что там с Сыровой? – спросил Тимур, всё же чувствуя к девчонке сочувствие.

– Ничего. Ты поймал Болдина. В курсе?

– Болдин… Болдин…

Он соображал не так хорошо, как хотелось бы. Бессонная ночь, боли в пояснице, спине и анусе, волнительное стеснение в груди, короткие воспоминания о Максиме, ну и другие события – всё это сдавливало мозг, не позволяя нормально думать. В голове – каша, так и хотелось взять ложку, зачерпнуть густую массу и выкинуть на съедение помойным псам. «Старею, нужно иногда отдыхать», – подумал Тимур и вздохнул.

– Знакомое, но что-то не припомню. Кто это?

– Да наёмник же номер один, которого весь мир ищет.

– А-а, – протянул Тимур и обалдел. И правда – огромную рыбину поймал.

– Тебе, кстати, за него полагается награда. И немалая.

– Да, я помню цифру этой награды. Вот только как-то не слишком вяжется мировой наёмный убийца с убийством простых смертных в прачечной. Что-то тут… – Ну вот, ещё об этом надо думать! Тимур, хватит! Вернись к своему делу!

Леонид подхватил размышления, но тоже быстро стух, видно, осознав, что и его потянуло не туда. С этим будет разбираться полиция.

– Значит, – они как раз подошли к дверям госпиталя и приостановились, – смерть Крюгера повесят на Болдина?

Леонид вскинул голову выше, нахмурился, потом покривился и открыл дверь. Он промолчал, и Тимур не стал настаивать на продолжении разговора.

Врач был мрачнее тучи. И Тимур понимал почему. Убийство за убийством, и довеском – инсульт у довольно значимой фигуры в мировом бизнесе. Он говорил мало, но когда Гудков попросил предоставить данные диагностики мозга, а также УЗИ сердца и анализы, врач воспротивился.

– Это закрытая информация. Я могу показывать документы только родственникам и лечащему врачу господина Русакова.

– Слушай, Вова, – Лёня тоже устал, он потёр уголки глаз и посмотрел на врача красными от недосыпа глазами, – мне посрать на твою этику, вся соль в том, что ты и я, а ещё «Хризантема» и Игнат Анатольевич – в глубокой жопе. Когда мы прибудем в порт без улик и доводов, нас, и тебя в том числе, вытрахают так, что ты и не рад будешь, что вернулся домой.

– Я понимаю это, – стараясь сдерживать рвущую наружу панику, чуть ли не по слогам проговорил Вова. – Но и ты должен понять, что если я насру на эту грёбаную этику, то мне будет ещё хуже, чем в случае, если я на неё не насру.

– Вова… – Леонид терял терпение, и Шишков тут же остановил его, уперев руку в грудь, потому что Лёня сделал угрожающий шаг к полному, но низкорослому врачу.

– Русаков курил хлоп, могло это повлиять на его здоровье? – спросил Тимур и самому себе ответил: «Конечно». Владимир, как и полагалось в таких случаях, выпучил глаза и как-то странно подобрался. Сейчас был похож на общипанного петуха, не совсем понимающего, с какой стороны его клюнули в безмозглую башку.

– Вы откуда знаете про хлоп?

– Профессиональная тайна, – ухмыльнулся Тимур. Вова покривился, потом сник, глянул на дверь.

– Между нами мальчиками скажу, что да. И именно он был катализатором болезни. Это всё, что я могу сказать, – развёл врач руками.

– А сказать, насколько сильно поражение мозга, можешь? – буркнул Лёня, продолжая быть грозным.

– Да что ты такой любопытный? Тебе-то что это даст?!

– Хорошо, попробуем так, – Тимур вновь остановил Гудкова, готового порвать Владимира на британский флаг. – Как сильно парализовало господина Русакова?

– Сильно, – раздражённо ответил врач, поглядывая то на Лёню, то на Тимура. – Он овощ. Всё, а теперь уходите. Леонид, кончай тут атмосферу нагонять…

Леонид покачал головой, поджав губы, недовольно насупился и направился к выходу. Тимур понял, зачем Лёня позвал его с собой. Видно, не клеились у него отношения с главврачом госпиталя. Ну что ж, Шишков убил сразу двух зайцев. Теперь понятно, что Русаков из игры выбыл, отсюда следует одно: последний и единственный подозреваемый в его деле – Аборин. Надо поговорить с Максимом и Стасом. Да, поговорить, а вовсе не увидеть Волдина. Дело важнее.

Когда они вышли из кабинета врача, зазвонила рация. Тимур откинул крышку и поморщился. Конечно, по рации мог звонить ему только Серёжа.

– Ты сегодня работаешь в игровом зале вышибалкой, – пропел елейным голоском Серёжа, и Тимур подумал о том, что слишком хорошее настроение у менеджера. Уж не поимел ли он процент с той ночи, что Шишков провёл с Волдиным? Хотя Стас на такое не способен, но на «Хризантеме» свои законы, кто знает… – В шесть будь на месте, зайчонок.

– Форма одежды? – буркнул Тимур, мысленно обозвав его конченным пидором.

– В пять заскочишь ко мне – выделю. Всё, целую, котён…

Тимур отнял рацию от уха, будто она раскалилась до ста градусов и обожгла ему кожу, и отключился. Лёня на него не смотрел, он уверенно направлялся к стоявшей в коридоре у двери в палату блондинке. Тимур бросил на неё взгляд и сразу понял, что это Анна Русакова. Такую красотку, даже если сильно захотеть, не забудешь.

 – Леонид, – она прижалась к нему, чмокнула в щеку. Это был со стороны Лёни дружеский жест, со стороны Русаковой не очень, однако Гудков, даже если и обратил на это внимание, и бровью не повёл.

Тимур замер в шаге от них, разглядывая внучку старика. Анна была красива: полные губы, аккуратный носик, большие синие глаза с длинными ресницами, чистая кожа. Невысокого роста, стройная, с маленькой грудью и красивой попкой. Она ухаживала за собой: крема, скрабы, лосьоны, массажи, кислородные ванны, диеты – и Тимур почему-то был уверен, что к пластическому хирургу она ни разу не обращалась. Анна умело подчёркивала красоту косметикой и одеждой, пользовалась своим шармом и точно знала себе цену.

Русакова бросила мимолётный взгляд на Тимура, чуть заметно кивнула. На лице читалось волнение, но Шишков в него не слишком верил. Взгляд Анны был с лёгким прищуром, в прищуре читалась хитрость, свойственная лисам из сказок и мультфильмов.

– Мы ждали этого, – она сокрушённо развела руками. Впрочем, не сильно уж и пыталась показать, как ей больно и печально. – Когда он соизволил отправиться в это путешествие, я поехала с ним. Мало ли что. И вот, будто в воду глядела.

Леонид кивнул, лезть в чужую семью, особенно в такую, он, конечно, был не в праве, поэтому молчал. Однако сочувствие проявлял, хоть на Русакова ему было абсолютно наплевать.

– Сочувствую, – буркнул Леонид, но Анна не ждала от него слов. Она кивнула и тут же продолжила:

– Конечно, Владимир Петрович делает всё возможное, но вернуть ему прежнюю жизнь не смогут. Тут нужна панацея, – она вздохнула. – Я признаюсь, дед курил хлоп. – Тимур удивился: Анна, оказывается, знала о пристрастии Русакова, но, естественно, сделать ничего не могла. – Это тоже сильно повлияло на работу мозга и сосудов. Много раз просила его бросить, но хлоп – это такой наркотик, от которого отказаться практически невозможно.

– Я слышал, в Чили делают операцию по вживлению ампулы отрицания. Но это риск, – буркнул Леонид.

Русакова снисходительно хмыкнула и посмотрела на Гудкова так, что все вопросы отпали разом.

– Вживляли, потом еле откачали. Так что панацеи нет, – повторила она. Затем извинилась и вошла в палату.

Тимур глянул на закрывшуюся дверь и почувствовал холодок, пробежавший по спине. А что если всё-таки это игра, спектакль, и Русаков на самом деле здоров? Конечно, хлоп он курил – это сто процентов, но верить в происходящее Шишков отказывался. Почему? Сам не знал. Предчувствие? Или тот самый рефлекс, который проявляется в самых затруднительных делах?