Текст книги "Хризантема (СИ)"

Автор книги: Dtxyj

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 28 страниц)

Подвигав губами и перекатив капу во рту, Шишков вернулся к рингу. Сердце ошалело забилось, и это не понравилось. К любой битве надо относится серьёзно, даже к подставной. А волнение от присутствия Волдина сейчас не нужно. За это время, пока Тимур осматривал зал, на мягкие маты ступил его противник. Кажется, Коля. Он был собран, серьёзен. Ведущий что-то орал в микрофон. В какую-то секунду подлетел к Шишкову и что-то сказал. Тимур окатил его недовольным взглядом, и тот метнулся к другому боксёру. Соперник Тимура сделал то же самое, и судья снова заорал в микрофон.

Через минуту под крики толпы по рингу прошлась девушка, и Тимур чуть не выпал в осадок – она была абсолютно голая и разукрашена ионной краской. Закатив глаза, Шишков покачал головой и вернулся к противнику.

Удар в гонг, и Тимур двинулся вперёд. Изучение оппонента составило несколько секунд. Тимур понял, что перед ним не профессионал – любитель. Есть мышечная масса и рост, но в любом виде спорта решающее слово за реальной практикой. Впрочем, ещё в комнате он отметил, что кроме него нет ни одного профи. Коля тоже был без шлема: солидарность или такая же проблема, как и у него? Но сейчас это неважно. Главное – бой.

Тимур ринулся в атаку, когда соперник произвёл несколько неудачных приёмов. Осыпав его ударами, не такими уж и сильными, вернулся на место. Ведущий что-то орал, орала и публика. Противник расправил плечи, встал в стойку. Будь это серьёзный бой, Тимур уже повалил бы его на маты, отправив в нокаут. Но бой был больше тренировочный, показательный, так для себя решил Шишков. Произведя ещё несколько атак, ушёл в свой угол. Закончился первый раунд. Светлана что-то кричала, ведущий прыжками подскочил к ней, чуть ли не в рот сунул микрофон. Она что-то провизжала. Шоумен ответил. Они засмеялись. Погодина выпила из бокала и махнула рукой. Загремела музыка, Тимур против воли глянул на Максима. Сидит и смотрит. И от этого бросило в жар. Тимуру это не понравилось. Сплюнув на пол, кашлянул, глотнул из стоявшей в углу бутылки воды, сунул в рот капу и шагнул вперёд.

Второй раунд начался спокойно и неторопливо. Тимур решительно взял под контроль бой. Если отмести мысли о том, что он участвует в шоу, то можно и правда посчитать его тренировочным. Кажется, противник ему был благодарен и с удовольствием шёл у него на поводу. Однако в третьем раунде всё пошло не так. Не потому, что Шишков сбился с ритма, а потому что неожиданно перед глазами появился Макс. Он продолжал сидеть на своём месте, смотреть на бой, но его собеседница явно не интересовалась боксом. Вдруг она резко схватила его за волосы и прижалась к губам. Рука Тимура дрогнула. Замах получился сильнее обычного, и этого хватило, чтобы Коля повалился на маты, на долю секунды потеряв связь с реальностью.

– Вот чёрт, – буркнул Тимур и присел над ним. Судья тут же кинулся вперёд, озвучивая счёт, а Тимур похлопал оппонента перчаткой по щеке. – Эй… Ты в порядке? Эй?

– М-н… Да, норм…

– Извини, – буркнул Тимур и отступил, чтобы тот поднялся.

– Десять! И бой продолжается! – рявкнул в микрофон шоумен, и толпа завопила ещё громче, сотрясая воплем своды зала.

– Извини, – ещё раз попросил прощения Шишков. – Точно всё нормально?

– Да… Нормально. Ну ты и зарядил.

– Сорвался, бывает, – буркнул Тимур, понимая, что перед глазами до сих пор стоит увиденная секундами ранее картинка. Это что за крашенная блондинка целует Максима? Откуда она? Кто? Зачем? Почему так остро на это реагируют сердце и разум? Бесит всё!

Ведущий позволил отдохнуть, потом ударил в гонг, и бой продолжился.

====== 11 глава ======

За большим круглым иллюминатором был непроглядный мрак. Искусственный свет, исходящий из настенного плафона, освещал лишь вход в палату, стоявший рядом с дверью комод, зеркало и цветущий фикус. Максим долго на него смотрел, полулёжа на кровати. Аборин поставил сюда такой редкий цветок, что так и подмывало отщипнуть листик. И поместил Волдина именно в эту палату, не просто роскошную и просторную, а с цветущим фикусом.

Оторвав взгляд от цветка, Макс в который раз за вечер глянул в окно. Ничего, кроме темноты, там не увидев, посмотрел на настенные часы. Сорок шесть минут двенадцатого. Хотелось спать, но ещё сильнее хотелось покинуть палату. Пусть каюта тоже была чужой, но нахождение в госпитале нагнетало тоску и заставляло липкий страх распускать тонкие нити. С другой стороны, Максим уже и не знал, то ли он боится, то ли равнодушен. То, что он лезет в лапы льва, подвергая свою жизнь опасности, понял давно. Видно, ощущение смерти за спиной возбуждает. Хотя когда он висел над пропастью на крепком, но ненадёжном тросе в обнимку с Таней, чувствовал только ужас происходящего.

Двадцать три пятьдесят. Через десять минут – двенадцать. Два часа назад у него должна была состояться встреча с Тимуром. Вот на это не наплевать, изменения в планах злили. Конечно, были у него такие моменты в работе и личной жизни, когда приходилось форсировать события, что-то менять, забывать, от чего-то отмахиваться, но эту встречу он ждал. Он хотел увидеть Тимура ещё раз и пообщаться с ним. Вопросы, ответы, спокойный разговор тет-а-тет под пиво – всего этого он жаждал, веруя в то, что опасность его обойдёт стороной. Но не обошла, спутала все карты! Вот только много чего Максим не понимал. Это его пытались таким образом убить или всё же произошёл несчастный случай?

В дверь тихонько постучали. Максим отвлёкся от размышлений, посмотрел на створку, подумав о том, что снова пялился на цветок. Красивый, зараза! Фикусы Макс тоже выращивал, лаборатория работала над восстановлением некоторых видов крупных домашних растений, однако такого чертягу видел первый раз. Большие широкие листья тёмно-зелёного цвета, коричневые стебельки и алые цветки. Редкие и не такие большие для гиганта, но красивые.

Стук повторился, и Волдин почувствовал, что тупит. Скорей всего, это реакция на лекарства. Ему зашивали рану на животе – порезался, когда удерживал Таню. Шрам теперь точно останется. И в довесок – здоровый синяк на руке, куда угодила тяжёлая бутылка из-под шампанского, которую бросил в него Жиров, небольшие ссадины и ушибы. На голове шишка. Ремень, которым закрепил его Стас, отправляя в полёт, натёр кожу, оставив след. Всё закончилось нехорошо, но могло быть и хуже. Максим без конца вспоминал тот всплеск радостных эмоций у людей, когда шаровая молния пробила купол и стекло посыпалось вниз, а потом на смотровую ворвался ветер. Вспоминал и поражался хладнокровию и равнодушию к чужому горю и к смерти. Неужели он живёт в таком обществе? Неужели подобные представления являются эталоном жизни?

– Ты чего не отвечаешь? – Бобров не стал дожидаться приглашения, открыл дверь и вошёл.

Вернее, он ждал, но Максим не отзывался, тогда Стас позволил себе войти без разрешения. В этом не было ничего страшного, ведь в каюту он входил без стука.

Волдин ничего не ответил, только оценил неформальный вид начальника его личной охраны. Стас всегда собран, галстук затянут на узел, пиджак редко когда расстегнут. Сейчас же Бобров позволил себе освободиться от «удавки», снять пиджак, закинув его на плечо и держа за петельку.

– Можно уходить? – вопросом на вопрос ответил Макс. Бобров был немного обеспокоен, видно, напридумывал всяких ужастиков, пока Волдин не отвечал.

– Нет, останешься до утра. Утром тебя ещё осмотрят. Анализы хорошие, так что можешь спать спокойно.

– Я спокоен, но хочу поскорее вернуться в каюту.

Максим чувствовал себя паршиво. В этой палате, пафосной и богатой, он ощущал себя как птица в клетке. Почему? Может, потому что хотелось пойти в бар на восьмой этаж и поискать Тимура? А может, потому что эта палата не успокаивала? Даже когда Стас поставил глушилки и датчики, Максу легче не стало. Лишь на мгновение, а потом… «Это паранойя, – подумал Волдин. – По мне психушка плачет».

– Потерпи семь часов и вернёшься в родные стены.

Максим промолчал о том, что родных стен на «Хризантеме» у него нет. Прикусив внутреннюю стенку щеки, задумался и понял, что снова тормозит. Интересно, чем его накачали? Случайно, не какой-нибудь испытательной дрянью, после которой он превратится в овощ? Чем не убийство?!

– Ты как? – спросил Стас, подходя ближе к кровати.

– Нормально, – односложно ответил Макс. Но потом всё же добавил: – Торможу. Туплю…

– Это обезболивающее и наркоз, – сказал Стас и всё же взял стул, подставив его к кровати, присел на мягкое сиденье, предварительно повесив пиджак на спинку. – Ещё час-другой, и всё уйдёт. Поэтому лучше сейчас поспать.

– Не хочу, – буркнул Волдин, но чувствовал, что лжёт. Спать хотелось, но вопросы не позволяли расслабиться. – Мне кажется, то сообщение было ложным. Типа шутки.

Взгляд Боброва потяжелел, лицо приобрело каменное выражение, таким Стас становился только тогда, когда Максу грозила опасность.

– Если бы меня планировали убить, – продолжил Макс, так как Бобров молчал, – тогда им надо было бы рассчитать время, когда я буду на месте. Возможно, их двое. Трое. Пятеро… Может, целая группа… Всю работу сделала шаровая молния…

– А завтра об этом мы можем поговорить? – оборвал его Стас. Такое поведение Боброва было неожиданностью. Он насупился, теперь был хмурым и недовольным, будто отец, сердитый на нерадивого сына. Максим почувствовал раздражение.

– Нет, – грубо сказал он.

Стас вздохнул, упёрся ладонями в коленки, опустил взгляд вниз. Неожиданно расшнуровал туфли и снял их. Покрутил обувь в руках, и Максим заметил, что она не из дешёвых: мягкая кожа, тонкая прорезиненная подошва. Чертовски удобные и дорогие. Стоят, наверное, половину Стасовой месячной зарплаты.

– Ладно, давай поговорим, – буркнул он, соглашаясь и поднимая на Максима взгляд. – Ты прав, скорей всего, нанята группа. Что касается шаровой молнии, то это была не молния. Может, та, которую мы пропустили, и была ею, но вторая – нет. Почему и как, сейчас объясню.

Стас скрестил на груди руки. Стрелки часов отсчитали последние минуты уходящего дня, но в этом полумраке складывалось такое ощущение, что уходят последние мгновения мира. Почему-то Максу было не по себе. Было у него подозрение, что это не молния…

– Есть такое оружие, как Пушка-гада. Название так себе, но стреляет она далеко и именно такими вот плазменными шарами. Создавалась специально для дальнего боя, по аналогу как раз таки шаровой молнии. Задумка была такой, чтобы использовать её примерно вот в таких моментах. Меня самого напрягает вопрос по поводу того, хотели ли реально тебя убить или это было испытание? Есть слух, что оружейные бароны создают аналоги нашего оружия, а потом продают его в малые страны. Мы над водами Абхилада, здесь много рифов и островов. Насколько мне известно, здесь обитают шайки пиратов. Если предположить, что тебя хотели убить, тогда да, убийц было несколько. И один из них в этот момент находился на смотровой. Когда ты вошёл, он, например, позвонил своим друзьям, и они выстрелили.

– Какой точный прицел.

– Ты не представляешь, что это за пушка, – Стас позволил себе хмыкнуть. – Даже если взять во внимание, что это всего лишь аналог. Но кто знает, может, баронам удалось украсть этого монстра, а потом продать его, например, нашим друзьям-убийцам. Эта тварь может в десяти километрах муху сбить. У неё очень мощный прицел. А если найти ещё талантливого стрелка, то цены этой пушке не будет. Её свойства я проходил в учебке, а потом на полигоне видел её в действии. Скажу тебе, это не письки на заборе рисовать.

– Значит, всё-таки хотели убить? – буркнул Макс, снова переведя взгляд на фикус – единственное, что в этой палате радовало.

– Думаю, что да. У выстрела гады есть одна особенность, которая отличает её от молнии – при соединении с целью, она растекается по предмету. Незнающий человек может подумать, что это аномалия, но это не так. Охранник Жирова, Авдей, тоже видел эту заразу в действии. Наши мысли схожи.

– Распознал?

– Распознал, – кивнул Стас, потом откинулся на спинку стула и посмотрел на потолок. – Спасибо, что спас Таню, – буркнул тихо Бобров, резко сменив тему. Почти одними губами, но Максим его услышал. Медленно повернул голову к нему и ровно двадцать секунд молча смотрел на Стаса, будто видел его первый раз.

– Ты сам меня выпнул за ней, – вспомнил Максим подробности вечера, хотя, вполне возможно, ему это показалось. Ведь он нырнул в проём, чтобы соскальзывающая с его руки Таня не упала в морскую, кипящую гневом тёмную пучину. Как у них получилось проделать этот трюк, Волдин до конца не понимал и с трудом осознавал.

– Я тебя не пинал! – Стас глянул на него, приподняв левую бровь. – Ты сам соскользнул, я только обвязал тебя альпинистским ремнём.

– Где ты его взял? – Волдин мог бы ещё больше удивиться, но не получилось. Да и вопрос показался глупым.

– Взял с собой, – коротко пожал плечами Стас, как будто это было нормальным явлением. – Пораскинул мозгами, как можно тебя грохнуть, выставив преступление как несчастный случай. Ответ только один: разбить стекло. Взял недлинный ремень на тот случай, если придётся тебя спасать. Пришлось спасать другого человека, но перестраховка помогла. Спасибо дяде Олегу. Дед нас таскал и по горам, и по скалам, и по пустыням… Мы проходили такой курс бойца, какого у нас даже в учебке не было.

– Дядя Олег… – Максим хмыкнул, не зная, что сказать и как описать те чувства, которые испытывал к старику, прежнему начальнику охраны. – Так ты держал нас двоих? Не обкакался?

– Димон помог, а там Авдей, – Стас и бровью не повёл, не отреагировал на сарказм. Макс почувствовал себя имбецилом. Вопрос на самом деле хотел задать другой: «Эй, Стас, а ремень-то качественный был?» – но вовремя прикусил язык. Какая теперь разница, главное, он и Таня живы.

Откуда же она там взялась?!

– Если бы корабль не сменил курс, тогда можно было бы избежать таких вот казусов, – сказал Макс, вернувшись к изначальной теме разговора.

– Скорей всего, капитан, или кто был в тот момент в рубке, заметил, что «Хризантему» обстреливают, и решил уйти с линии обстрела. Увеличить расстояние между островом и нами. Поэтому корабль бросило в сторону, а потом он пошёл вверх.

– Слишком резко и неожиданно.

– Ну, это же куча металлолома. «Хризантема» сделана по подобию переходной базы. В ней нет элегантности, когда надо резко сменить курс. Вряд ли его сменили, чтобы ты провалился в разбитый проём.

– Кто знает, – буркнул Максим.

– Я знаю. Хотя не уверен, – сказал Стас.

Максим задумался, но понял, что сейчас уже ничего не хочется, даже пытаться понять случившееся на смотровой. Его клонило в сон, но он упрямо не ложился, всё время возвращаясь к фикусу.

– Шишков заходил, – вдруг нарушил тишину Стас. Максим не заметил, как образовалась пауза в их разговоре. Мысли всё ещё были скомканными, заторможенность вроде проходила, хотя, может, это Волдину только казалось. Слова Боброва удивили, как и факт того, что Тимур был в госпитале. – Спрашивал, как твои дела. Взволнованный какой-то был.

Максим открыл рот и хотел уже возмутиться, мол, конечно, взволнованный, новость о том, что случилось на смотровой, уже весь корабль облетела, они же друзья, как не переживать! Но вовремя прикусил язык. Может, волнение Шишкова Стасу показалось, а может, Тимур беспокоился по другому поводу. Он же тот самый детектив, который должен выявить организатора убийства.

– Сегодня в десять мы должны были встретиться в баре на восьмом, – сказал Макс.

– Послушай, Макс, – начал неуверенно Стас, будто пытался подобрать слова или же не показаться грубым. Уперев руки в колени, приподнял плечи и сделал губы трубочкой, – я попрошу тебя не встречаться с Шишковым. Сейчас объясню, не кипятись, – резко выставил руку вперёд Бобров. Максим успел только округлить глаза, он даже и не подумал возмущаться, просто просьба Стаса удивила. – Дело в том, что Тимур под прикрытием. Протекцию ему составил сам Усладов, скорей всего, по просьбе Зои. А ты – тот самый, кого он должен защищать. У нас свой план, у него – свой. Ваши дружеские чувства могут этому помешать.

– Я в этом не уверен, – всё же заупрямился Макс.

Нет, ни за что на свете! Они не виделись девятнадцать лет! Они оставили в прошлом слишком многое, чтобы перечеркнуть! Боброву не понять, потому что он был по другую сторону баррикад!

– Макс, – Стас говорил тихо, но всё с той же осторожностью. Почему-то это раздражало. – Тут всё дело даже не в чувствах, а в самой ситуации. Ты понимаешь, что ваше с ним общение, ваши встречи могут привести к нежелательным последствиям? Начнутся вопросы: а почему великий и ужасный Волдин якшается с каким-то разнорабочим? Почему какая-то прислуга крутится вокруг миллиардера? К тому же вас могут понять неправильно. А что если посчитают Тимура вором? Пристальное наблюдение может спутать все его карты. Понимаешь?

Макс ничего не ответил, только впился в Стаса пристальным взглядом. Бобров прав на все сто и ещё раз сто процентов, но признавать это было тяжело. Потому что хотелось встретиться с Тимуром, хотелось с ним поговорить, снова услышать его голос, увидеть его глаза, его улыбку!

– Если он вновь придёт убирать твой номер, тогда можете хоть заобщаться, – в итоге нашёл компромисс Стас, уставившись на Макса с надеждой. Мол, ну согласись, не будь ты таким упрямым идиотом!

Волдин выдохнул, коротко пожал плечами, говоря о том, что разговор не закончен, но сегодня говорить об этом он больше не будет. Да, причины не видеться с Тимуром были и веские, вот только Максиму вдруг на них стало глубоко наплевать. Мысль о том, что они расстанутся снова, не грела, а наоборот – холодила душу. Сейчас это казалось сродни…

– Что будем делать? – спросил Макс. Он не моргая смотрел перед собой всё на тот же чёртов фикус. Дался он ему! Но, с другой стороны, необыкновенная красота! А ведь раньше такие растения были чуть ли не в каждом доме. Их выкидывали на улицу, на них не обращали внимания, бесплатно раздавали! А что сейчас? А сегодня за этот цветок в большом горшке готовы были отдать полмиллиона, лишь бы он был украшением чьего-то дома. Цветы, деревья, кустарники, растения – вся зелень планеты такая редкость, что Макс удивлялся, как люди до сих пор живут в этом мире. Почему не сдохли? Откуда берётся тот самый кислород, который должны производить деревья?

– Ну…

– Вопрос риторический, – остановил Стаса Макс и моргнул. – Но я отвечу на него сам: будем действовать по плану, а там по обстоятельствам. Поэтому, будь добр, вытащи меня из этой клетки.

– Макс, – выдохнул Бобров и закатил глаза.

– Хочу спать, но в своей каюте, – упрямо буркнул Волдин. Кажется, действие успокоительного и наркоз проходили. Но раны не болели.

Отбросив покрывало, Максим спустил ноги. Стас тут же подобрался, сунул ноги в обувь, подскочил со стула.

– Заодно и ты выспишься, – сказал Максим, аккуратно соскальзывая с кровати. Наркоз – дело нешуточное, может ударить по мозгам. – Мне нужна охрана отдохнувшая и готовая к труду и обороне. К таким подвигам, какие были… – быстрый взгляд на часы, – уже вчера. Да и я должен спать, а не думать, что вон в том фикусе какая-нибудь видеокамера спрятана.

– Я поставил глушилки.

– А чего он тут тогда стоит?

– Дразнит тебя, – буркнул Стас и отступил на пару шагов, чтобы Максим мог спокойно встать на ноги и разогнуться, поморщившись от ударившей в виски боли. Секунда-другая, и всё пропало.

– Ну что, пошли?

Максим отказался от обуви. Единственное, что накинул на себя, это пиджак Стаса. Выйдя из палаты, Максим всё же заглянул в соседнюю. Татьяна бодрствовала, но выглядела совсем уж печально. Бледное лицо и синяки под глазами говорили сами за себя, но Максиму показалось, что она плакала. И вовсе не от страха.

– Большое спасибо вам за моё спасение, Максим, – сказала она хриплым голосом, скользнув затуманенным взглядом Волдину за спину, туда, где стоял Бобров. Макса так и подмывало обернуться. Вместо этого он сунул руки в карманы. Надо было обуть тапочки, потому что пол был холодным, но как-то не особо хотелось забирать что-то в свою каюту из госпиталя. Полосатых штанов, что были на нём, оказалось достаточно.

– Не стоит, Таня. Я сделал бы это в любом случае.

– Нет, теперь я вам должна…

– Нет…

– Обязана, – оборвала она его, чуть качнув головой и покривившись. – За своё спасение. Видит бог, как сильно я не хотела идти на эту чёртову смотровую площадку, но Сергей уговорил. И стояла же ближе к выходу, чтобы уйти побыстрее, но не успела. Чему быть, тому не миновать, раньше так говорили, – и она отвернулась к широкому иллюминатору, такому же, какой в палате Волдина. Вот только фикуса у Тани не было.

– Не нужно благодарности, – нашёлся Максим.

– Я в последнее время думаю, – будто не услышав его, продолжила Таня, – как интересно складывается жизнь. Когда думаешь, что всё будет хорошо, обязательно случается что-то плохое. Боги будто распределяют печаль и радость, пытаясь уравновесить их. И знаете что, Максим, они и правда равные, просто счастья мы не замечаем, забываем улыбаться и смеяться. А грусть, она кажется ярче, потому что причиняет боль. А какой дурак не реагирует на боль? Только тот, что мёртв. Пока ты молод, думаешь, что у тебя всё впереди, а когда жизнь проходит, понимаешь, что взял от неё слишком мало хорошего.

– Только мы творцы своего счастья. Мы сами выбираем образ жизни. И в четырнадцать, и в двадцать, и в тридцать, и в сто лет, – в тон ей произнёс Макс и, нащупав что-то в кармане пиджака, выудил белый прямоугольник, бездумно глянул на него.

– Вы правы. Но иногда так хочется повернуть время вспять, – прошептала Таня, продолжая смотреть в окно.

Макс почувствовал боль где-то внутри, в самом далёком уголке души. Ощутил, как всё его естество переворачивается, как мозг подкидывает какие-то нереальные картинки из прошлого. Максим давно запретил себе жалеть о том, что могло бы случиться, но так и не произошло, потому что жалость до добра не доводит. Сожаление – убивает.

Максим собрался смять этот никчёмный клочок листа, но Стас резко вырвал его и, сжав крепко зубы, сунул бумажку в карман штанов. Сверкнул недовольно глазами, лёгким кивком давая понять, что им пора. Максим проморгался, вспомнив, где он находится и кто он на самом деле.

– Отдыхайте. И спокойной ночи.

– Спокойной, – сказала Таня, вновь возвращаясь к нему. Кажется, она забыла про гостей. Чуть улыбнулась. – Ещё раз спасибо, Максим. Теперь, что бы ни случилось, я всегда помогу вам. Если, конечно, это будет в моих силах. Как вам известно, этих сил у меня мало, – и она развела руками, намекая не на мышечную массу, а на то, что она всего лишь жена Жирова. Не больше того.

– Берегите себя, – догнала его фраза, когда Макс переступал порог палаты. Он чуть дёрнул головой, хотел обернуться и даже остановиться, но продолжил путь. В паре шагов от него стоял Жиров. Авдей держал его под мышки и пытался усадить в мягкое кресло, но тот упрямо шёл вперёд.

– А-а, вот оно что, – пьяно протянул Жиров. – Вот почему ты меня не пускал в палату. Там был он! – и Жиров ткнул в Макса пальцем.

– Вам надо поспать, – сказал охранник, всё же усаживая Сергея в кресло. – Татьяна тоже уже спит.

– А он тогда что там делал?! – снова ткнул в Макса пальцем Жиров. Авдей ответить не успел. – Сука малолетняя. Ненавижу. Пшёл на хер!

– Проспитесь, а потом уже ненавидьте, – сказал холодно Волдин и пошёл по коридору, не слушая невнятную речь Жирова.

«…Но иногда так хочется повернуть время вспять!..»

Пока Максим шёл до своей каюты в полной тишине, он всё время думал об этом. Запрещал, ругался на себя, пытался отмахнуться от жалостливых мыслей, но Таня напомнила. Таня будто бы вернула, вставила на место когда-то вырванный из груди кусок. И он снова начал терзать Максима, ныть, болеть, пытать, толкать в спину, чтобы он обернулся назад. Впрочем, оборачивался он назад часто, но в последнее время для того, чтобы просто вспомнить, а потом улыбнуться. А сейчас? Он понимал, что сейчас может повториться то, что было тогда, когда он переехал в дом к богатому отцу и его жене: сожаление и желание вернуться обратно.

– Сегодня вечером у тебя на выбор четыре мероприятия, – сказал Стас, когда они переступили порог каюты. Макс хотел принять душ, чтобы смыть больничный запах, но вспомнил, что врач говорил о том, чтобы он воздержался некоторое время от водных процедур. – Игорный зал, клубный тусняк с кальяном и какими-то таблетками, рандеву у Эльвиры – какое-то внеплановое шоу, и день рождения младшей дочери Погодина. Нужно сделать выбор, чтобы они прислали билеты. Ну, это терпит часов до десяти-одиннадцати, так что пока отдыхай, утром обсудим это.

– Я пойду к Погодиной, – Максим покривился и скинул пиджак. Начинали ныть раны, особенно та, что была на животе. Её зашили, крови вылилось из него прилично. – В карты я уже поиграл, хотя думаю сходить в зал ещё пару раз, после последнего посещения казино капитал у меня пополнился знатно. Но не сегодня. Кальян и наркотики пока подождут, Эльвира пусть катится в жопу, она меня уже затрахала, откровенно говоря. Поэтому Погодин. К тому же у него перед глазами я ещё не мелькал. Надо поздороваться.

– Тогда я кидаю запрос на тусовку у Погодиной. Только знай, что это молодая туса, – Стас скептически глянул на Макса, а тот посмотрел на него. Несколько секунд молчания, а потом Волдин нарушил тишину:

– Принеси обёрточный целлофан, я в душ сгоняю. – И одним движением скинул штаны. Бобров оценил его рану на животе, покривился. Хотел уже было что-то сказать, но Максим остановил его: – Да перестань, я знаю, что сказал врач. Но если мы обмотаем рану и туда не попадёт вода, всё будет хорошо.

Стас с минуту смотрел на Максима, который, скрестив на груди руки, всем своим видом говорил, что двигаться он будет только в сторону душа. Пока. От своей идеи Волдин не отступится. Бобров пошевелил губами, потом выдохнул, подхватил пиджак и вышел из каюты. Максим зашёл в ванную, умылся, почистил зубы, провёл ладонью по щеке, чувствуя щетину. Когда вернулся Стас, он обмотался целлофаном и встал под приятные тёплые струи воды.

Через сорок минут Макс спал в удобной кровати, но уже через три часа проснулся от противной тупой боли в ране. Болело и всё тело, ныли суставы и кости. Складывалось такое ощущение, что его пинали несколько часов кряду. Провалявшись так около часа, Макс встал, выпил таблетку обезболивающего, что оставил на прикроватном столике Стас, и снова завалился спать. Правда, так и не уснул. Провалился в дрёму, но тут же вынырнул из неё, потому что в каюту вошёл Бобров.

День прошёл мучительно медленно. Утром пришлось идти сдавать анализы, показываться врачу, делать укол обезболивающего. Потом завтракать, работать. Голова гудела, мысли путались: Максим то возвращался на смотровую, анализируя ситуацию и пытаясь найти виновного в происшествии, то обращал свои мысли к Тимуру. В сотый раз он твердил себе, что Бобров прав и им не стоит встречаться. Но что-то с Максом было не так. Всё его естество кричало об обратном, и, будто зарвавшийся подросток, он жаждал увидеть Тимура и поговорить с ним.

Когда наступил вечер, Волдин от мешанины мыслей готов бы лезть на стену. Покоя не давала смотровая, но Жирова он как-то не спешил подозревать. Жиров любил жену и сам уговорил её пойти на смотровую. Если бы он приготовил такой подарок для Максима, то Таня бы осталась в каюте – ею Сергей рисковать не будет. Хотя всякое может быть. Кинул же он тогда в него эту грёбаную бутылку, теперь на руке синяк, который чертовски болит. Слава яйцам, перелома нет! И всё же это можно охарактеризовать как ревность. Ну, ревновал Жиров к нему Таню! А зря…

– Почему бы тебе не выкинуть весь свой гардероб к хренам собачьим, чтоб по часу не стоять возле него и не думать, что бы надеть на сегодняшний вечер?

Либо Стас умел появляться неожиданно, либо мысли о Жирове так сильно увлекли. Максим не вздрогнул и не стал пучить глаза, пытаясь понять, как Бобров тут оказался. Он так и остался стоять лицом к открытым дверкам шкафа, зависнув на мысли о смотровой и попутно думая, что же ему надеть? Если первый вопрос так и остался тайной, к которой Максим мог вернуться в любой момент, то второй нужно было решать срочно и сейчас. Вечеринка уже началась, однако Волдин не боялся опоздать.

У него и правда много вещей – грешен был в этом плане, любил шмотки. Вся дилемма состояла в том, что девчонке исполняется двадцать, там целая толпа молодёжи, а он уже давно не молодёжь… Конечно, надо бы соответствовать возрасту, вот только чьему: своему или именинницы?

Ручонки потянулись к классике.

– Ты собираешься на вечеринку соплячки надеть тройку от Тома Лунгранё? – спросил Стас с насмешкой. Макс медленно повернул голову в сторону Боброва. – Ну-у, – чуть засомневался в своей смелости Бобров, – неплохо, конечно.

Макс снова повернулся к гардеробу. Да уж, староват он для подобных мероприятий. Вернее, давно не ходил на развлечения вроде этого. Там же нет дресс-кода, там вообще ничего нет, кроме орущей музыки, толпы, бухла и сигарет. Ещё и наркотиков. Но с Погодиным встретиться надо, после событий на смотровой это почему-то превратилось в навязчивую идею.

– Может это? – И Стас, схватив вешалку, вытянул из недр шкафа кожаный пиджак и кожаные штаны. В них Максим был позавчера на шоу… Факира. Выражение лица Волдина сказало Боброву всё, и он вернул вещи обратно. – Ладно, сам выбирай.

Максим выдохнул, погладил пластырь, наклеенный на рану. Она чуть ныла, хотя таблетку он уже принял и поужинал. Покривившись, подошёл к шкафу ближе, закрыл глаза, поводил рукой и опустил её на выбранные наобум плечики. Тройка. Костюм от Тома Лунгранё.

– Хорошо, что ты сегодня не идёшь в игральный зал. А то с такой удачей просрал бы все свои бабки, – буркнул за спиной Стас.

– Иди ты… – повернулся к нему Максим, отпустил вешалку с костюмом и вытянул другую.

– Чёрное, – твёрдо сказал Бобров, шагнув назад, чтобы нечаянно не попасть под горячую руку. Кажется, у него игривое настроение, а вот у Макса – нет. Хочется спать! – Ты решил быть в трауре. Вполне нормально, если учитывать, что младшей дочуре Погодина всего двадцать, а тебе уже тридцать три.

Макс закатил глаза, стянул рубаху и резким движением вдел в рукава руки. Поморщился от боли, но быстро принялся застёгивать кнопки.

– Не совсем чёрная, – буркнул он, приподнял брови, и Стас кивнул, соглашаясь. Он мог бы стебануть эту красную линию, что шла от ворота к полам, но промолчал. Злить Волдина – себе дороже.

Через полчаса Максим вышел из каюты и уверенно направился к лифту, а следом за ним в сером костюме Стас Бобров. На Волдине была чёрная рубашка с линией от плеча до подола, вышитая красными нитями, чёрные брюки, широкий коричневый ремень с большой бляшкой и цепью, закреплённой впереди и сзади. На ногах ботинки. На запястье часы с металлическим браслетом. Был ли Максим одет так, как одевалась в это время молодёжь на вечеринках, он не знал, но, поспешая на банкет, думал вовсе не о дочери Погодина, а о нём самом.