Текст книги "Хризантема (СИ)"

Автор книги: Dtxyj

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 28 страниц)

Сырова сорвалась, но Тимур с ней был согласен. Вот только не ответил, подхватил пылесос, прошёл к кровати и нажал на кнопку. Техника тихо заурчала, втянула в себя первые соринки. Тимур, водя насадкой по мягкому ворсу, торопился закончить работу. Надоели все. И Сыров со своим предложением переспать за деньги, и Сырова со своей болью. Откуда-то из глубины души совершенно неожиданно поднялась ярость, смешанная с презрением ко всему человечеству. Вот жалеет Тимур всех, сострадает, иногда помогает, а кто хоть раз протянул руку помощи ему? Кому выплакаться и где найти нужную жилетку, чтобы выслушали, утешили и уняли боль от мучивших воспоминаний и чувств?!

Эмоции окутали с головы до ног, утянули за собой в прошлое, отрывая от реальности, и Тимур с силой ударил насадкой по тумбочке. От звука удара вздрогнул, чертыхнулся и зацепился взглядом за цифру «22». В подсознании что-то мелькнуло, он даже нахмурился, но продолжил пылесосить. Так сильно хотелось закончить работу и уйти отсюда.

Воспоминания о ноже для колки льда, которым был убит первый Боря, всплыли в голове неожиданно и ярко, как если бы Тимур его видел сейчас. Две двойки и номер этажа будто клеймо отпечатались в памяти и предстали перед глазами, говоря о том, что он в логове убийцы.

Ощущение, что в каюте резко сгустилась атмосфера, вернуло Тимура в реальность окончательно. Кстати, а ведь вчера он хотел забрать нож с собой, но забыл. Степан полностью завладел его мыслями. Но сейчас о Степане думать было не с руки, Тимур кожей почувствовал опасность. В следующую секунду он понял, что в каюте слишком тихо, не считая еле слышного урчания пылесоса.

Шишков обернулся резко, крепко сжимая в руке шланг пылесоса. Сырова оказалась совсем рядом. Насадка больно ударила её по ноге, и она с криком повалилась на кровать. Кричала она, скорей всего, не от боли, а от неожиданности. Тимур начал действовать слишком внезапно.

Замерев, Шишков поднял ногу, ступил на большую кнопку на шаровидном агрегате, и пылесос умолк. Взгляд от шипящей Сыровой метнулся к замершему у дивана незнакомому мужчине. Он был невысокого роста, хорошо сложен. Замерев в стойке, он выжидательно смотрел на Тимура, будучи натянутым, как струна. Он представлял большую опасность.

– Значит, госпожа Сырова, – медленно нарушил тишину Тимур, – вы – убийца.

– Клим, вперёд! – слова Сыровой прозвучали будто команда для собаки.

Клим не спешил. Пять секунд он продолжал смотреть на Тимура, а потом сорвался с места. Быстрый. Но и Тимур был не салага. Натянув на себя шланг, он поднял пылесос и метнул его в сторону Клима. Тот упал на кровать, чуть не зацепив Сырову, перекатился, спрыгнул на пол и опять запрыгнул на постель, чтобы, оттолкнувшись, атаковать Шишкова сверху. Тимур резко ушёл в сторону, отбросил технику. Разобьёт – ещё платить будет. Приготовился уже нанести удар, но откуда ни возьмись на спину запрыгнула Сырова.

Женщин не бить – таков закон мира. И Тимур его придерживался, считая, что слабый пол на то и слабый, чтобы его защищать. Однако ему грозила опасность. У Сыровой в руках был столовый нож. Тупое лезвие чиркнуло Шишкова по руке, оставив едва заметный след. Тимур резко развернулся, Клим матюгнулся, потому что под удар Шишков подставил Сырову. Обежал Тимура, приготовился ударить, но Шишков резко развернулся, и кулак Клима угодил в бок Сыровой. Она вскрикнула, Тимур скинул её на кровать, пропустил удар от Клима, но следующий перехватил и, вывернув руку, отправил противника к панорамному окну.

– Да мочкани ты его уже! – крикнула Сырова, придя в себя.

Тимур бросился к выходу, но замер. Нет, бежать бессмысленно, Сырову и Клима надо остановить здесь и сейчас. Конечно, Тимуру за это не платят, но всё-таки мало ли, какая ещё чушь может прийти в голову обиженной судьбой бабе. Ладно его жизнь, он привык рисковать и был уверен в себе, а если эта дура решит воткнуть перо в бок Максу? За Макса Тимур порвёт на ленточки кого угодно!

Резко развернувшись, Тимур метнулся за тележку. Плохая идея: во-первых, места маловато для драки, во-вторых, не хотелось, чтобы содержимое тележки летало по всей каюте. Тимуру же потом его обратно собирать! Выглянув из-за каталки, Шишков увидел, как Клим оценивает укрытие противника, не спеша атаковать. Он чувствовал себя хозяином положения.

Встав на ноги, Тимур обошёл тележку, стянул верхнюю часть комбинезона и повязал рукава на поясе. Отодвинул ногой каталку, дав им с Климом больше места. Клим в свою очередь скинул ветровку, бросив её на диван, и чуть отодвинул его в сторону.

– Ты чего с ним возишься? – рыкнула Сырова, вскочив с кровати. – Я сказала мочи его. За что я тебе бабки плачу!

– Заткнись, дура, – спокойно сказал Клим, не отрывая взгляда от Тимура.

Будто по команде они встали в стойку. Сыровой всё же хватило ума не вмешиваться в их спарринг. Возможно, она поняла, что Тимур не так прост, как показалось на первый взгляд.

В колледже Тимур прошёл все курсы самбо, с работой отточил некоторые приёмы, даже что-то придумал своё, ну или ему так казалось. Кем был в начале своей взрослой жизни Клим, Тимур не знал и не хотел лезть в прошлое противника. Кем являлся сейчас – догадывался. Простой наёмник, которому Сырова платила деньги и который отправлял в нокаут несчастных геев. Убивал ли он? Скорей всего, нет. Это делала Сырова, и надо сказать – умело. Пусть удары и были беспорядочными, но проткнуть грудную клетку здорового мужика и достать до сердца – это надо иметь силу.

Клим оказался искусным бойцом и противником, Тимур его зауважал. Они дрались не до первой капли крови, а до смерти. Удары наносились с точностью, с точностью они парировались. Тимур ускорялся, подмечал детали, прощупывал противника, как, впрочем, и он его.

Первым удар пропустил Клим. Затем настала очередь Тимура. То ли расслабился, то ли посчитал это стартовой чертой, но тот град ударов, что обрушил на него Клим, Тимур отбил не весь. Пропустил три: в бок, челюсть и живот. Упав на подлокотник дивана, Шишков перелетел через него, неудачно приземлился на пол. Однако о боли думать было некогда. Вскочив на ноги, увернулся и снова поставил блок, затем другой. Отступая, чуть не налетел на Сырову. Та попыталась поставить ему подножку, но Тимур ловко избежал ловушки. Клим рыкнул, чтобы она не мешала.

Этот момент решил исход битвы. Тимур ринулся в атаку с нечеловеческой грацией и ловкостью, а ещё силой. Проигрывать он дико не любил. Но прекрасно понимал, что сейчас на волоске его жизнь. Обрушив несколько ударов на Клима, с радостью отметил слабость противника и брешь. Рассчитывая по ходу битвы удары и силы, Тимур немного отступил, позволив Климу перехватить инициативу. Когда они снова оказались у дивана, Шишков перекинул противника через спинку, повалился на него сверху. Перекувырнулся, потянул его за собой на пол, затем перекинул через себя, опустился сверху, сделав захват. Попытка Клима вырваться из удушающего приёма не увенчалась успехом. Шишков держал крепко, стойко снося удары, которыми осыпал его Клим. Подбежала Сырова, пнула его и схватилась за волосы, оттягивая голову назад. Тимур зарычал, дёрнул рукой, и Клим расслабился. Шишков не убил его, но парочку часов тот пробудет в мире темноты и пустоты.

Перехватив Сырову за запястья, Тимур крутанулся, отцепив её руку от своей головы. Толкнув её в сторону, зашипел от боли. В кулаке Сырова держала клок волос, а в другой крепко сжимала нож. Сейчас хозяйка каюты была напугана и растеряна, Тимур был уверен: она не думала, что Клим проиграет.

Тимур подошёл к тележке. Не отрывая от Сыровой взгляд, подхватил пустое ведёрко и сплюнул туда сгусток крови. Вернул ведро на место.

– Бросай нож, – сказал он так, что любой бы подчинился. Сырова дрогнула, первое её движение сказало Тимуру, что она хотела последовать его словам, но остановилась. Рука задрожала, губы тоже.

– Да пошёл ты! Ха, убьёшь меня?

– Я что – ты? – спросил Тимур и начал развязывать пакет с постельным бельём. – В отличие от тебя, я человек. Сумел сохранить в этом мире разум и свою душу, несмотря на то, что пидорас. А вот ты – свинья. Мало того, что не смогла научиться жить, так ещё в убийцу превратилась, – Тимур понимал, что его слова для неё не будут иметь никакого значения, однако ему нужно было потянуть время. Сырову надо было связать, а потом уже решать, что делать дальше. – Красота.

– Они все были педики! Спали с ним за деньги! Твари! Я ненавижу их, и тебя! Ненавижу таких, как вы!

– Тогда почему не убить причину? – Тимур вытянул из пакета простынь, встряхнул её. – Разве твой муж не заслуживает смерти?

– Ага. Попробуй тронуть его. Что ты! Папочка тут же устроит пытки века. Он сдувает со своего сыночка пылинки, жопу ему подтирает. А мамаша считает его самым красивым и уникальным.

– Тогда могла бы просто уйти, – Тимур сделал к ней шаг.

– Кто мне позволит уйти?! – скривилась в презрении Сырова, начав отступать. – У нас контракт. На десять лет. Я продала свою душу дьяволу. Ещё три года. Три года мне терпеть эту гадость! Мучиться, унижаться. А ведь когда-то я его любила. Я и правда его любила. Я ради него бросила всё, подписала эту бумагу. И что взамен? Он педик!

– Три года – это не так много…

– Много! Его папаша не собирается меня так просто отпускать! Сказал, что контракт будет продлён! А я не хочу-у-у!.. – она завыла, а затем заплакала.

Шишков не совсем её понимал. По его мнению, свой гнев надо было направить на Сыровых, а не несчастных мужиков, что поддались на уговоры золотого мальчика.

Метнувшись вперёд, Тимур ловко спеленал Сырову, затянул узлы и кинул её на кровать. Затем вернулся к тележке, вытянул из пакета пододеяльник и связал Клима. Присев на диван, прикурил и на несколько минут задумался: что делать дальше?

Когда сигарета истлела, Тимур достал телефон. Некоторое время смотрел на номер Гудкова, снова думал. Вернув телефон в карман, Тимур поднялся и подошёл к девушке. Троих мужчин из персонала убила она, Тимур теперь в этом не сомневался, но вот Крюгера прикончил кто-то другой. Что она делала утром в той прачечной, можно было бы долго гадать, но Тимур пришёл к выводу, что она просто прощупывала территорию. Возможно, тем утром мог погибнуть от её руки кто-то ещё, а убили Крюгера. Её, грубо говоря, подставили. Интересно, она это понимает? Понимает, что если он сейчас позвонит Лёне и скажет про то, что узнал, то это убийство Аборин с лёгкостью повесит на её шею, а дальше – смертная казнь?

– Ты даже не представляешь, как сильно вляпалась.

– Я не убивала Крюгера, – вдруг сдавленно сказала Сырова и, повернув голову, посмотрела на него. Тимур удивился: всё же не глупая. – Его убил кто-то другой. Я не знаю кто. Но ты ничего не докажешь: нет свидетелей и улик, а папуля моего ненаглядного муженька всё равно меня отмажет.

Тимур подошёл ближе и присел на корточки. Подняв руку с телефоном, он, глядя ей в глаза, чётко произнёс:

– Да неважно, есть у меня доказательства или нет – ты крупно попала. Я сейчас сделаю только один звонок, назову только твоё имя, и уже никто не будет разбираться, кто прав, а кто виноват. В этом мире есть люди намного могущественнее и круче папочки твоего дебила-муженька. И им не нравится то, что сейчас творится на этом корабле. Чтобы избежать дальнейших неразберих, тебя закроют в тюряге, а потом казнят. Ты могла бы потратить жизнь хотя бы на бездомных собачек и котиков, а в итоге все эти годы прожалела себя, а потом превратилась в убийцу.

До Сыровой дошло быстро, повторять дважды не пришлось. Тимур встал, задержался на ней взглядом. Девушка задёргалась, начала умолять никому не говорить, плакать, вымаливать прощение, обещать, что больше так не будет. Шишков скрипнул зубами, сунул телефон в карман и взялся за пылесос.

Надо ещё подумать.

====== 26 глава ======

Максим ощущал, что всё происходящее – неправильно. Казалось, что он белая ворона в чёрной стае, и вместо двух глаз у него три. И что на самом деле трава зелёная, а небо голубое, но кто-то убеждает его в обратном и меняет полюса, уверенный в том, что так будет лучше. Происходила какая-то чертовщина, и он начинал осознавать, что это больше похоже на враньё, чем на правду. И всё же, переступив порог каюты, он чётко осознал: Шитько мёртв, и это вовсе не ложь.

Шитько задохнулся дымом, и мысли неустанно соскальзывали в сторону, говоря о том, что смерть Шитько неслучайна. Пора было открыть глаза и наконец окунуться в то, что происходило вокруг и напрямую касалось Максима. Только всё это угрожало не его жизни, а чужой. Так? Ещё пока не ясно, но…

Шитько умер. Задохнулся, убили или отравили – неизвестно. Но это было придумано всяко, чтобы обвинить в смерти Максима. Кто это сделал? Сам Шитько? Вполне вероятно. Но это было рискованно. Думал ли он, что умрёт? Думал. И был трусом. Вряд ли он согласился бы на этот шаг: рисковать собой, чтобы… Нет, это не он. Глупая гипотеза. Но Шитько, умирая, указал на него и сказал «Ты…». А затем умер. Да, Волдина подставили. Но кто?!

– Астма, – сказал Стас, присаживаясь в кресло. Максима немного потряхивало, и то, что Бобров был рядом, успокаивало. Он сидел на диване, облокотившись на колени, и сжимал руки в замок, постоянно потирая большие пальцы друг о друга. – Курить ему разрешалось, но только особенный табак. Личная охрана господина Шитько это знала. Мы предположили, что в табак был подмешан некий ингредиент, который вызвал приступ. Ингалятор он не успел достать, а пока подоспел Лёха – умер.

– Погодин, Крюгер, Шитько… Случай с Жировым, – прохрипел Максим, загибая пальцы. – Уже четверо из той шестёрки, что мы определили. Что-то неладное творится в Датском королевстве.

– Творится, – кивнул Стас. – Но ты не волнуйся, тебя никто ни в чём не обвиняет.

– Ха! – издал нервный смешок Максим и поднялся на ноги. – Ещё бы меня кто-то обвинял. На минуточку, Шитько притарабанил мне этот кальян и вино. Если у них есть вопросы – пусть смотрят видеозаписи.

– Макс, вопросов нет.

Стас встал следом за ним, попытавшись его успокоить. Волдин отмахнулся: из-за того, что его подставили, он на самом деле не сильно переживал. Доказать, что к смерти Шитько Макс не имеет отношения, можно, даже если полмира будет настроено против него. Нервозное состояние было вызвано тем, что Максим первый раз видел такую отвратительную смерть и первый раз наблюдал за ускользающей из глаз человека жизнью.

– Леонид сказал, что к тебе вопросов не будет, – продолжил Стас. – Я ещё надавил на статус, мол, ты у нас человек приличный. Лёня к тебе и правда хорошо относится, так что здесь проблем быть не должно. Но тебя хотели подставить, и я это видел собственными глазами.

– С кем Шитько до этого общался? – спросил Максим, вернувшись к делу.

Голова гудела от мыслей, сердце ходило ходуном. Наркотик, что был в табаке, отпустил, но Волдину постоянно казалось, что вот-вот, и он снова начнёт действовать. Чтобы немного успокоиться, Максим подумал о Тимуре. Решил отвлечься, но сразу же понял, что это плохая идея. Шишков беспокоил его, нервировал, заставлял сердце ныть. Тимур дразнил и будто насмехался. Его лицо то резко появлялось из темноты, то исчезало, затем вновь всплывало перед взором Макса и опять пропадало. Тогда бы уже и вовсе не исчезало и осталось, как напоминание чего-то: чего-то ужасного и страшного. Или наоборот – хорошего?

Максим понял, что Стас ответил. Вот так бывает: только скажешь слово и сразу же проваливаешься во мрак фантазий и иллюзий. Скорей всего, это наркотик – он не даёт сосредоточиться, нервы жалобно стонут и дрожат от спутанных и непонятных чувств.

– Что? – переспросил Максим.

– Я не обращал на него особого внимания, присматривал за тобой. Но помню, что с ним была какая-то баба в коротенькой юбчонке. Или в длинной. Короче, не помню, Макс.

Максим пожал плечами и с накатившей безнадёгой принялся ходить по каюте, осознавая, что мысли о Тимуре напрочь отодвинули в сторону смерть Шитько, на неё вдруг стало наплевать.

– Слушай, надо сдать анализы, – сказал Бобров, и Максим остановился у входа в ванную, прижавшись лбом к стене. Ему показалось, что сейчас случится взрыв.

– Ты же вколол мне какую-то дрянь.

– Вколол, и она хорошая. Но на всякий случай. Ты пил всякую гадость, усугубив это наркотиком.

– И почему с твоим анти-как-там-его я ощущаю весь этот кайф? – прохрипел Макс, не отрываясь от стены, но при этом поворачивая голову в сторону Стаса, чтобы посмотреть на него.

– Вот я о чём и говорю. По идее, не должен.

– Значит, твоя антимикстура – подделка.

– Макс, – Бобров сложил ладони в молитвенном жесте и просительно посмотрел на него, – пойдём сходим в госпиталь, буквально на пару минут? У тебя возьмут только кровь. Совсем немножко.

Волдин хмыкнул и как-то странно засмеялся. Потом откинулся на стену спиной и прикрыл глаза.

– Я сейчас приму душ… – И будто завис, потому что из темноты вновь выплыл образ Тимура. Максим почувствовал, как проваливается под тонкий лёд и идёт ко дну. Неожиданно накатила лёгкость, отодвинула все вопросы в сторону, сомнения растоптала, как таракана, и Волдин произнёс следующую фразу просто, без сожалений: – А ты позови мне Тимура.

– Зачем? – выпалил Стас.

– Затем, что я… хочу его, – и тихонько застонал.

Сказав это, ощутил, как внизу живота разгорелся огонь. Вот и это неправильно. От одной фразы никто не может возбудиться. Но Максим возбудился. «Это наркотики», – сказал внутренний голос, но Волдину на эти доводы была наплевать. Тимур не исчезал, и Максиму это нравилось всё больше и больше.

Оторвавшись от стены, Волдин вцепился в ручку двери, ведущей в ванную, и уже собирался её открыть, как услышал голос Боброва:

– Я не стану этого делать.

Макс повернулся к Стасу и посмотрел на него так, как смотрят короли, которым наглые рабы говорят о том, что они деспоты и тираны.

– Позови. Мне. Тимура, – делая каждое слово ударным, повторил Максим.

– Макс, – попытался умерить желания своего хозяина Стас, – успокойся. Хорошо, принимай душ, потом ляжешь спать. Послушай, – Бобров подбирал слова, но почему-то каждая буква всё равно шла вразрез с ощущениями Макса. Стас сейчас раздражал и злил. – Ты просто пьян и под действием наркотиков. Завтра утром будешь чувствовать себя по-другому. Вот завтра на свежую голову и подумаешь обо всём этом.

– Позови мне Тимура, – прохрипел, словно заезженная пластинка, Макс, вновь чеканя каждое слово.

– Это неправильно, Макс, – с нажимом воспротивился Стас. – Тимур не такой. Но даже если и такой, даже если он тебе по морде не даст, с твоей стороны это… ненормально.

– Ненормально?! – голос Волдина задрожал от ярости. Макс прожигал Боброва взглядом, в этот момент и правда надеясь спалить того, кто встал у него на пути к заветной мечте. – Да, Стас, я ненормальный! – выкрикнул он и шагнул вперёд. – Я давно ненормальный! Иногда мне кажется, что я всю жизнь – НЕНОРМАЛЬНЫЙ! Все вокруг нормальные, и ты вон нормальный, а я – отличие! Ты думаешь, я этого не знаю?! Я жил и притворялся! Я заставил себя забыть, потому что помнить – это пытка! Эта боль сжирала меня заживо, и однажды я просто устал от неё! Кому, нахрен, понять такое?! Да никому! Никто и не хочет, никому и не надо это понимать! Своё говно ближе! А я не мазохист! Я, твою мать, НЕ-НОР-МАЛЬ-НЫЙ!!!

– Макс, – заговорил Стас, когда Волдин устал кричать и остановился, пытаясь глотнуть побольше свежего воздуха, – успокойся. Я сейчас ему позвоню. Сейчас… Ты иди в душ…

Максим отвернулся от Боброва, открыл дверь и шагнул в маленькую комнатку, хлопнув жалобно всхлипнувшей створкой. Оперевшись о раковину, он, склонив голову, некоторое время так стоял. Потом вывернул кран, умылся, скинул одежду и встал под душ. Некоторое время он не двигался, чувствуя дрожь тела и вслушиваясь, как быстро бьётся сердце. Минута, затем другая, и Максим, прикрыв глаза, заплакал.

Боль стала невыносимой. Крупные капли горьких слёз, смешиваясь с водой, сорвались с глаз и покатились по лицу. Максим не сразу понял, что плачет. Давно он не разводил сырость. Пожалуй, с тех школьных дней, когда прятался с Тимуром в каморке бабы Кати. Но факт оставался фактом. Протерев лицо ладонями, а следом пальцами глаза, приказал себе успокоиться, но ничего не вышло. Издав рычание, в котором можно было услышать нотки отчаяния, муки и злости, Волдин схватил мочалку, выдавил на неё чуть ли не половину флакона геля и принялся с ожесточением тереть кожу, с шумом втягивая воздух через нос.

Из душа Максим вышел только через пятнадцать минут, вспомнив, что к нему должен прийти Тимур. Стаса в каюте не было, Тимура пока тоже, но для уверенности Волдин прошёл в спальную зону. Никого. Хмыкнув, Максим тихонько рассмеялся, ощущая, как грусть сдавливает грудь и горло. Бобров – сволочь! Обманул. Отправил в душ, навешал на уши лапши, а потом свалил. Хотя, вполне вероятно, это Тимур послал их обоих на хрен. Вчерашний поцелуй получился не таким, как нужно, после такого ты не захочешь видеть целовавшего тебя снова. В том поцелуе не было надежды и нежности, только отчаяние и злость. И то, что Максим развернулся и ушёл, не оправдывает его совершенно.

– Вы, Максим Викторович, трус, – сделал заключение Волдин, повязал полотенце вокруг бёдер и вернулся в гостиную. Надо покурить.

Но до сигарет Максим так и не дошёл. Щёлкнул замок входной двери. Тихо отворившись, она впустила гостя и снова закрылась. Кто это, Максим долго не гадал. Сделав пару шагов в сторону входа, обнаружил Тимура. Максим не думал о том, как будет происходить их встреча, что он скажет, как позволит себе сделать шаг навстречу или же, наоборот, выставит Тимура за дверь. Он ни о чём не думал, и в тот момент, когда их взгляды встретились, отдался инстинктам.

Максим опомнился только тогда, когда схватил Тимура за затылок, немного развернул и толкнул Шишкова на стену. Захватив лицо в ладони, прижался к губам, как в зале. Когда осознал – отстранился, посмотрел на него и вновь поцеловал. Губы Тимура показались вкуснее и приятнее любого десерта. Он отвечал, хватался за плечи, прижимался к Максу. Волдин почувствовал адское вожделение и прижался к Тимуру всем телом, вжимая его в стену и углубляя поцелуй.

Член пульсировал и горел. Он стоял колом, натягивая полотенце. Максим пребывал в каком-то дурмане, мысли спутались, и всё, чего хотелось – это быть с Шишковым. Тимур застонал, Макс оторвался от губ, дав тому возможность вдохнуть, и вновь поцеловал, а потом принялся тереться пахом о его живот и ногу. Мысль о том, что надо бы добраться до постели, стянуть с Шишкова одежду, хорошенько растянуть, а после вставить дубину в разработанный анус, тут же упорхнула, когда Тимур, обняв его за шею, попытался перехватить инициативу в поцелуе, потираясь о его стояк своим. Максиму сорвало крышу мгновенно. Углубив поцелуй – хотя куда глубже! – Волдин крепко сжал в ладонях его лицо и, издавая мучительные стоны, задвигался ещё быстрее.

Трение достигло своей кульминации через пару минут. Максиму показалось, что время пролетело слишком быстро: вот они тёрлись друг о друга, словно пытаясь разжечь огонь ещё сильнее, затем разорвали поцелуй, чтобы, тяжело дыша, с хрипом глотать воздух, а дальше кусали губы друг другу, лизались, вновь целовались, и в итоге кончили, задохнувшись от нахлынувшего оргазма.

Некоторое время Максим стоял, прижимаясь к нему. Потом укусил за мочку уха, лизнул и посмотрел Тимуру в лицо.

– Давай теперь горизонтально, – прохрипел Шишков, и Волдин согласился.

Вновь поцеловав Тимура, Макс подхватил его футболку и сдёрнул одежду, бросая её на пол. Расстегнул ремень на джинсах и ширинку, схватил Тимура за руку и потянул к кровати. Толкнув на мягкий матрац и ароматные простыни, Волдин стянул с Шишкова джинсы с трусами. Сдёрнул с себя полотенце, замер на мгновение. Прикрыв глаза, мотнул головой и со скоростью света метнулся в ванную. С полочек полетели гели, шампуни, лосьоны, одеколоны. Их было многовато для одного Максима, но он любил разнообразие.

Смазка нашлась на верхней полочке. Тюбик, недавно начатый, был схвачен твёрдой рукой. Рванув обратно со скоростью ракеты, как-будто боясь, что Тимур может исчезнуть навсегда, Волдин навалился на Шишкова, прижимая к матрацу готовое к разврату тело. Недолго думая, Максим впился в губы и понял, что ему нравится целовать Тимура. И эта его часть такая сладкая, такая нежная и мягкая, такая откровенная и страстная, что Максим чувствовал себя безумцем.

Тимур запыхтел, и Волдин оторвался от него. Огладив ладонью бедро и бок любовника, оставил ещё один лёгкий поцелуй на губах и принялся спускаться вниз. Один на подбородке, два на шее, четыре на ключице. Добравшись до груди, тихонько застонал, осознав, что безумно хочет к ней прикоснуться. Ещё с того раза, когда Тимур, глядя ему в глаза, стянул с себя обтягивающую торс футболку, будто показывая себя и призывая к активным действиям, ещё тогда Максим возжелал коснуться губами спрятанных в чёрных курчавых волосках маленькие бусинки коричневых сосков.

Обнажив белоснежные зубы, Максим-зверь ринулся в атаку. Прикусить сосок, потом легонько оттянуть его, затем полизать и после всего этого вобрать в горячий и влажный рот. Коснуться ладонью члена Тимура, понять, что он уже в боевой готовности, но до эйфории ещё далеко. Услышав лёгкий стон, принять его за разрешение действовать дальше. Затем снова пройтись рукой по бедру, раздвинуть ноги Тимура шире, удобно устроиться между, оторваться от соска, чтобы вернуться к губам, а потом снова к соску.

– Макс, кончай, – прошептал, задыхаясь, Тимур и, схватив его за волосы, попытался оттянуть от груди.

Волдин с огромной неохотой оторвался от полюбившегося занятия. Глянул на партнёра, на долю секунды прикрыл глаза. Какой же Тимур был сексуальный. Какое лицо! Пылающее, просительное. В карих глазах блеск, а полные губы припухли. Этот парень так и просил его отодрать – хорошенько, с оттягом.

– Хватит, – сказал Тимур, и до Максима не сразу дошло. – Вставляй уже…

Вставлять? Хорошо. Но для начала нужно разработать. Тимур, скорей всего, не любит прелюдии, хотя кто их любит, особенно когда ты натурал, которому сейчас порвут задницу. Если честно, после такого Волдин уже не знал: натурал Тимур или, как и сам Максим, просто хочет того, кто с ним сейчас в постели. Пробурчав в губы Шишкову бессмысленную глупость, Максим поцеловал, глубже толкаясь языком в рот. Тимур обнял за шею, выгнулся навстречу, потёрся своим стояком о его живот, выпрашивая другой нежности и сладости. Укусив за нижнюю губу и оттянув её, Волдин коснулся пальцем ануса и надавил на колечко мышц.

Ожидая сопротивления, Максим был удивлён тем, как легко палец скользнул внутрь. Он-то думал подразнить немного Тимура, чтобы тому стало неудобно, но не тут-то было. Палец не просто легко скользнул внутрь, он ещё и оказался в чём-то влажном. Значит, Тимур себя подготовил. Значит, он разработал дырку. Значит, он знает, как это делать? Конечно, знает, он же не дурак и не какой-то малолетка. Но всё равно, как-то это для натурала слишком.

– Я у тебя не первый? – хрипло спросил Максим, вынув палец из ануса.

– Что? – выстонал Шишков.

– Значит, я у тебя не первый, – повторил Волдин, но на этот раз без знака вопроса.

– Нет, конечно, я же гей.

Такой ответ должен был обрадовать Максима: не придётся потом мучиться сомнениями и мыслями о том, что порвал Тимурку и сделал его педиком. Вот только Волдин не ожидал подобного ответа, оттого и зациклился на том, что он у Тимура не первый. В заднице Шишкова уже до него кто-то побывал. И этот кто-то, наверное, был неплох. Хотя не в этом дело. Вся проблема в том, что Максим, чёрт возьми, все эти долбаные девятнадцать лет трахал баб. И если так разобраться, то он, получается, берёг свой хрен для одной единственной мужицкой дырки, а эта мужицкая дырка умудрилась принять в себя другой и, конечно же, не один член!

– Макс, – простонал Тимур и неожиданно сел. Видно, Волдин слишком долго отсутствовал в этой реальности, пребывая в неком астрале и желая придушить всех, кто занимался с Шишковым сексом. Тимуру, конечно же, надоело ждать, стало невтерпёж, и это взбесило ещё сильнее. Но пока Максим думал и об этом, Тимур легко опрокинул Волдина на спину, забрался сверху и, схватившись за его член, направил себе в анус. – Я всё сделаю… сам… Сам… только без през-а-ах-х… Твою мать, Ма-акс.

Тимур застонал, а после закусил губу и замычал от наслаждения. Запрокинув голову назад, он откровенно показывал свою страсть, от которой у Волдина пересохло в горле. Конечно, у него были горячие женщины, но он никогда бы не подумал, что Тимур будет таким пылким и развратным. Вот он посмотрел на Максима, облизал исцелованные губы, качнулся и опустился ещё ниже. Открыв рот, задохнулся, плотно сжал зубы и замычал громче. Чуть подался вперёд, упершись руками Максиму в грудь. В этот момент Волдин перестал что-либо соображать, он резко скинул Тимура с себя, навалился сверху, вставил член в задницу и сразу же взял темп.

Шишков вскрикнул, потом закусил зубу, замычал, сделал вдох, попытался что-то сказать, но не смог – слова превратились в нечто нечленораздельное. Он прогнулся в спине, запрокинул голову назад, упершись ею в матрац, вцепился Максиму в плечи, зарычал. Он подмахивал бёдрами, ускоряясь вместе с Волдиным, цеплялся за него, смотрел пьяными от страсти глазами, тянулся к его губам, но не дотягивался, почему-то Максим не давался. Впрочем, о поцелуях в такие моменты думать не приходилось. В голове вращалась мысль о том, что Макс не первый, внизу живота разгорался всё сильнее и сильнее огонь вожделения, внутри Тимура оказалось настолько хорошо, что Максим сам постанывал.

Волдин кончил первым. И это тоже взбесило. Когда оргазм накрыл с головой, Макс подумал, что в следующую секунду умрёт. Он бился в Тимуре раненной птицей, а потом, зарычав, толкнулся последний раз и замер, падая на Тимура. Шишков под ним застонал, просунул руку между их телами, дёрнулся, но Волдин перехватил основание его члена и зажал в кулак. Тимур матюкнулся, сжал в кулаке волосы Максима, оттянул его голову от себя и что-то хотел сказать, но Волдин не позволил. Накрыл его рот своим, скользнул по стоявшему ещё члену ладонью, нажал большим пальцем на головку. Тимур прогнулся в пояснице, застонал, толкнулся в кулак Волдину, выпрашивая большего.

«Хрен тебе», – злобно подумал Максим и спустился дорожкой из поцелуев к груди. Соски торчали и призывно манили, и Макс решил немного поиграться ими. В кулаке продолжал пульсировать член, Тимур матерился, стонал и просил дать кончить, каюта наполнилась запахом и звуками секса. Простыня под ними сбилась. Ночь длинная, и Волдин не собирался отпускать Тимура так легко и просто. Он хотел его – хотел, несмотря на то, что минутой назад кончил; несмотря на то, что Тимур – мужчина; хотел, потому что надо было доказать, что он лучший, ведь Макс уже не первый мужчина у Шишкова. Сука. Мучиться тебе, Тимурка, долго. Это твоя личная адская печь, созданная специально Максимом Лобыкиным, а ныне Волдиным!