Текст книги "Чернолунье — Свобода для заключённого (СИ)"
Автор книги: Dir Blake
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 25 страниц)
Лилит угрюмо следила за её назойливой фигурой в белом халате. Её всё же усадили обратно в кровать, чему она не обрадовалась. Хотя присутствие Мэтью обнадёживало, она всё ещё не знала где она и что происходит. Это и спросила первым делом.
– Я услышал взрыв, а потом крик, – начал рассказывать Мэтью, – видел, как вы втащили в вагон какого-то парня, а потом потеряли сознание. Ну, я с несколькими добровольцами отнес вас в купе и отцепили вагоны. Хорошо, что я вернулся за вами, иначе бы вы моги там сгореть.
– Прости, – выдавила Лилит. – Я не отцепила вагоны и принесла только лишние проблемы.
– Ничего, – бодро кивнул Мэтью. – Вы защитили нас от роботов и тех механических гончих. Благодаря этому мы спокойно доехали до ближайшего города, а том уже поезд остановили. Ах, да! Сейчас мы находимся в Акрусе. Это крупный портовый город, самый ближайший к столице. А это лучшая в стране больница «Святой Аннет».
– И как давно я здесь? – мрачно спросила Лилит.
– Почти сутки прошли, – уверенно ответил Мэтью. – Вашу рану совсем недавно зашили. А что, что-то не так? – поинтересовался он, видя, как омрачилось её лицо. Она не ответила.
– А что с тем… – замялась Лилит, пытаясь сохранить равнодушие в голосе, хотя на её лице и читалось сильное волнение. – Сероволосым парнем, что был со мной?
– Он пострадал не так сильно, как вы. Просто упадок сил. Он ещё не очнулся, но не волнуйтесь, – поспешил успокоить её Мэтью, – врачи говорят, что завтра он уже точно проснется.
Проводник улыбнулся, заметив, как Лилит облегченно вздохнула.
Главное, что жив. Остальное не столь важно.
– Я видел, как вы спасли его. Вы были сильно ранены, кричали, но не переставали тянуть его прочь от пропасти, – восхищенно протянул он. – Вы всех нас спасли. Вы оба. Все, кто выжил в том поезде, обязаны вам жизнью, поэтому можете просить всё, что хотите. Я с радостью исполню любую просьбу, – гордо выпятив грудь, заявил Мэтью.
– Пожалуйста, – едва слышно произнесла Лилит. – Можешь не рассказывать ему о том, что это я его спасла.
– Почему? – не понял молодой проводник. – Разве не лучше ему об этом знать?
– Прошу… – выдавила она, серьёзно взглянув ему в глаза.
Мэтью смущённо почесал затылок, отведя глаза в сторону. Довольно глубокий вырез на больничной рубашке Лилит его нервировал. Вся униформа, выдаваемая пациентам, была одного размера, поэтому не удивительно, что на тощей девчушке она будет висеть как на вешалке. И всё же, ему показалось, что в палате стало душно.
– Есть ещё вопросы или другие просьбы? – он отошел к мутному окну с деревянной рамой, попытался открыть.
Лилит бодро кивнула.
– Где Дай? Мои вещи? И можешь ли достать мне штаны наподобие тех, что у меня были?
Мэтью удивленно поднял брови.
Ⅱ
Тишина. Удушливая духота стояла в палате, а любопытное солнце пробивались сквозь незашторенное окно, жгло сутулившуюся спину в белой больничной рубашке. Непривыкшие к прямым солнечным лучам молочно-белые плечи покраснели. Но Лилит не замечала дискомфорта.
Уже почти десять минут она смотрела на спящее беспокойное лицо сероволосого юноши. Даже будучи во сне, он хмурился, и две забавные морщинки пролегали меж его бровей, тонкие бледные губы были приоткрыты, и Лилит видела ровные белые зубы.
Она не понимала, был он хорош лицом или же наоборот неприятен, но ей нравилось просто вот так разглядывать его, пока он не видит, не смотрит на неё в ответ.
Лилит наклонилась к нему ближе, так, что смогла ощутить его теплое дыхание на своей коже.
Сейчас он был совершенно беззащитен. Достаточно протянуть руки к его тонкой шее, чуть сдавить пальцами, и жизнь покинет спящее тело. Он не успеет ничего понять, даже проснуться не успеет. Его тело, слабое, как у всех людей, не защитит его, не будет цепляться за жизнь из последних сил. А недочеловек Лилит, наконец, станет монстром. Ни это ли последний шаг? Не это ли поможет отринуть человечность, что так мешает ей принять себя и смириться? Именного этого она хочет, разве нет? Сейчас его хрупкая человеческая жизнь находится в её слабых ручонках. Опьяняющая власть. Власть над чужой жизнью, чужой судьбой.
И всё же, Лилит замешкалась: её тонкие пальцы замерли, так и не коснувшись горла Дая. Она отодвинула ворот его больничной рубашки. Две зарубцевавшиеся точки, похожие на комариные укусы, показались на шее сбоку. Ранки заживали нормально, никаких изменений она не заметила, а значит, оказалась права в своей теории:
Всё, что дорого Сурту, обратится в прах.
Пока она безразлична, пока её сердце остается холодным, как лед, люди не будут страдать. Только бы избавиться от чувств. Ей никто не нужен. В одиночестве свобода, в одиночестве счастье!
Дай – лишь очередное препятствие на её пути. Она перешагнёт его, справится. Он всего лишь её корм. Корм… Единственное чувство, которое можно испытывать к корму – чувство голода или сытости. Но сытой она никогда не была.
Аловатые губы приоткрылись, клыки, чуть длиннее обычных человеческих, показались на свету. Лилит почувствовала, как дрожала жилка на шее Дая. Она смяла пальцами одеяло на его груди. Зубы её уже почти настигли свою цель: две заживающие ранки, – но её прервали. Дверь палаты открылась.
В комнату прошла женщина средних лет, полная, среднего роста, в той же больничной рубашке чуть ниже колен, что и Лилит, с тем отличием, что на плечах её был бесформенный зеленоватый халатик. Золотистые волосы были коротко стрижены и растрепаны, точно она только встала с постели. Левое плечо её и руку фиксировали плотные повязки.
Женщина застыла как вкопанная, неловко улыбнулась, заметив, как Лилит неспеша отстранилась от Дая.
Но девчонка ни секунды не смутилась: Дай её корм и принадлежит ей.
– Я, кажется, помешала вам, – выдавила женщина, после недолгой паузы. Голос её был чуть хрипловат и приятно ласкал слух.
Лилит нехотя покачала головой.
– Я думала, эта палата пустует. Я часто приходила сюда почитать в одиночестве.
Лилит всем видом показывала свою не настроенность на разговоры, игнорировала, в упор смотря на Дая. До самого неучтивого человека дошло бы, что уместно будет уйти, но она наоборот подошла почти к самой койке юноши.
Лилит коротко взглянула на неё. Необъяснимая неприязнь к этой незнакомке комом встала в горле. Всё её лицо, да и тело казалось каким-то лживым, фальшивым и совершенно незапоминающимся. Как песок просачивается сквозь пальцы, так и образ её исчезал из памяти, стоило только отвернуться.
В руках её Лилит не заметила книги.
– А он недурен… – завистливо присвистнула блондинка, приближаясь. – Прям спящая красавица. Твой жених? – Она хитро сощурилась, улыбнулась, но получилось это скорее издевательски.
– Да… МОЙ жених, – сделав акцент на слове «мой», твёрдо произнесла Лилит, нисколько не стыдясь своей наглой лжи. В бред про «брата и сестру» никто в здравом уме не поверит. Не умеет Дай ни врать, ни придумывать правдоподобные истории, а ещё ей хотелось поскорее избавиться от общества разрежающей собеседницы и её вопросов. Ей не понравилось, каким жадным взглядом она окинула Дая.
Улыбка её едва заметно перекосилась, а нос презрительно, с ненавистью поморщился.
Лилит показалось, что по телу женщины точно рябь прошла. Как по какому-нибудь изображению со старого проектора (ей довелось однажды видеть такое изобретение в столице ещё в детстве).
Что-то подсказывало ей, что не стоит злить её ещё больше, но девчонка не сдержалась, накрыла своей холодной ладонью тёплую ладонь Дая.
– Апельсина не хотите? – внезапно предложила женщина, неизвестно откуда достав яркий рыжий фрукт.
– Нет, спасибо, – скупо улыбнулась Лилит. – У меня аллергия на цитрусовые.
Нет.
– Как жаль. А ведь он такой сладкий. Вы не против, если я останусь здесь отдохнуть? Я вам не помешаю! Обещаю… – сладко прошипела она.
– Как пожелаете, только… – дружелюбно улыбнулась Лилит. – Не могли бы вы отойти подальше с апельсином, боюсь, мне станет дурно от его запаха.
– Ну конечно, – ответила той же улыбкой женщина, но раздражение в ней так и сквозило.
В этой игре масок победила Лилит. Блондинка пролежала на ближайшей к двери койке несколько часов, не проронив и слова. А Лилит и не думала оставлять своего «жениха», молчание совсем не тяготило её. Она вслушивалась в чириканье птичек за окном и не собиралась уходить из палаты раньше той странной женщины. Дай сейчас беззащитен, и, кто знает, зачем пришла эта «леди» с перебинтованной рукой. В одном Лилит была уверена точно: она пришла не книжки читать.
Ⅲ
Ночью Лилит сбежала.
Накинув на плечи свой бордовый фрак и отыскав предварительно кошелёк, она проскользнула мимо сонной охраны на улицу. Стояла поздняя сырая ночь. Холодный и влажный ветерок доносил до Лилит самые разные запахи: от отходов и гнили, типичных для всех крупных городов, до горячей еды, алкоголя, мяса, рыбы, выпечки, а самое главное запах моря. Дух перегнивших водорослей и рыбы едва уловимо окутывал весь город. Портовый город Акрус.
Её оглодавший желудок возмущённо заурчал. Больничная еда ни в какое сравнение не шла даже с самой обычной, дешёвой, какую подают во всех кабаках. Ни её вид, ни запах (пропитавшийся хлоркой и медикаментами) не вызывали аппетита и тем более доверия. Поэтому свой ужин Лилит предпочла выбросить за окно дворовым собакам, а сама решила сбегать ночью в город «на разведку».
Ещё из окна своей палаты она заприметила огромную часовую башню с колоколом. Её было невозможно не заметить. Она расположилась недалеко от морского порта, где-то и дело причалили торговые корабли с рыбным уловом да лодки поменьше, и безразлично отбивала всегда одно и то же время: 12 дня и 12 ночи.
Когда Лилит шла по главной широкой улице, колокол громогласно объявил конец вечерней мессы.
Несмотря на позднее время, город не спал. Какая-то праздничная суета и спешка царили всюду. По булыжной мостовой то тут, то там сновали дамы в модных жакетах темных цветов, перетянутые тугими корсетами, в глухих платьях с длинной юбкой с турнюром. На аккуратно уложенных волосах сидели шляпки то с цветком, то с пером, то с бантиком. Чаще на глаза Лилит попадались джентльмены в сюртуках да пальто хорошего кроя, у кого-то в руках был саквояж, у кого-то на согнутом локте лежала дамская ручка в шёлковой перчатке. Темные галстуки выглядывали из-под жилетов, а головы венчали цилиндры, что уж говорить о начищенных туфлях.
Лилит уже и забыла, каково это жить в большом, переполненном людьми городе. Она почувствовала себя неуютно: в состиравшейся больничной рубашке и подранном бархатном фраке (пусть и модного оттенка), с пыльными сапогами на ногах девушка сильно выделялась на фоне общей массы.
Лилит зябко потерла плечи. Тонкая ситцевая ткань не могла защитить от ночной прохлады, ведь уже совсем скоро осень, да и под юбкой не было её извечных спасительных штанов. Голые коленки покрылись мурашками. Как же она ненавидела холод.
Часто мимо проезжали помпезные кареты. Одна из них чуть не задела Лилит и почти сбила человека. Пьяный работяга выскочил из переулка на дорогу. Лошади с перепугу повставали на дыбы, но кучер вовремя среагировал, успел одернуть поводья. Завизжали люди, кто-то поспешил помочь неудавшемуся самоубийце встать. Кучер крепко выругался, погрозив ему кулаком, и поехал дальше.
Лилит расценила, что безопаснее будет уйти с главной улицы, ведь её рана на ноге только недавно начала затягиваться – один из плюсов её нечеловечности – да и кабаков с тавернами здесь почти не наблюдалось, только бутики и магазины.
Хорошо поесть – всё же входило в её планы, но сначала – разведка с большой высоты.
К немалому удивлению Лилит, часовую башню совсем не охраняли. Либо стража ушла смотреть на неведомый праздник в центре города – как и другие горожане – либо её и вовсе не было.
Потрясающая башня вблизи казалась ещё выше. Лилит почувствовала себя муравьем, впервые увидевшим человеческий сапог. Огромные кованые двери были опутаны железными лозами то ли винограда, то ли колючего плюща, в темноте было сложно различить, но крупные бутоны отчетливо выдавались наружу, и выглядели совсем как живые цветы.
«Розы… королевы цветов», – вспомнилось Лилит. Она видела их однажды, еще когда жила в трущобах. Давно это было. Кто же рассказал ей про них?
Поднатужившись, Лилит потянула за массивное кольцо одной из створок. Дверь с тяжёлым скрипом приоткрылась, и девчонка протиснулась в темный проём.
Дверца захлопнулась с грохотом, пробежавшим как раскат грома по каменным стенам, отрезав все остальные звуки.
Воцарилась тишина. Исчез людской гул, скрежет колес по мокрой мостовой, треск ночных фонарей и шум морского прибоя. Никогда ещё Лилит не слышала такой тишины. Беспокойство, затаившееся было в её сердце, поглотило наступившее молчание, как будто мира за стенами башни и не существовало вовсе.
Загробный покой.
Шаги Лилит гулко отдавались от стен. В несколько прыжков она преодолела расстояние от входа к винтовой лестнице, ведущей на самый-самый верх. Было темно и холодом веяло от покрытых плесенью булыжников, но Лилит не было страшно. Нечто восторженно поднялось в ней, стоило только ступить на первую ступеньку. Металлическая пластина заскрежетала под её сапогом, и звук этот эхом пробежал по стенам, мурашками отдаваясь по коже, создавая свою особенную, чарующую мелодию. Лилит не коснулась поржавевших, хлипких перил, не испугалась шаткости ступеней, она никогда не боялась высоты и сейчас понеслась вверх по крутой лестнице. Не бледный свет фонарей попадал в маленькие прорези окошек, это был свет ночи. Свет луны или звезд, что так завораживает и манит за собой, когда гаснет на горизонте их старший брат – Солнце.
Лилит бежала на этот свет, пробивающийся сквозь узкие окошки и крыши. Необъяснимое счастье переполняло её, стоило только почувствовать приход ночи. В Кразе, где она жила со стариком, были низкие дома и тусклые фонари, иногда их вовсе не включали, и тогда Лилит могла в полной мере любоваться звездами или луной. Она забиралась на крышу своего дома и смотрела на небо, как заколдованная. Байард часто шутил мол, так проявляется в ней принадлежность к «детям луны», монстрам, просыпающимся по ночам. Их жалобный вой часто доносился из леса в полнолуние.
В такие ночи Лилит тоже желала выть, желала петь, хоть и ненавидела это. Она чувствовала горечь и боль песен лесных жителей, и та наполняла её нутро, комом вставала в горле. И горько, и сладко, и тошно становилось на душе, хотелось плакать, но слезы уже давно не проступали на её глазах.
Лилит нетерпеливо бежала вверх, чувствуя, что вот-вот из груди вырвется крик. Она разлепила сухие губы, жадно глотая воздух, свет становился всё ярче, одним прыжком она вскочила на твердый каменный помост.
Сырой ветер ударил в разгорячённое лицо. На мгновение Лилит встала как вкопанная, ослепленная светом тысячи огней на горизонте. Звуки города снова наполнили всё пространство вокруг неё, как и невероятно отчетливый в эту минуту запах моря.
Лилит обошла огромный бронзовый колокол, с причудливой изысканной резьбой по краям, встала под аркой крыши у самого края бортика, где расположились на углах каменные гаргульи.
Обратив лицо к звездному небу, она набрала в легкие воздух и надрывным голосом затянула тоскливую песню, единственную, которую знала:
Мир окутан мглой.
Под ночной пеленой
Угаснет рассвет,
А с ним и красок цвет.
Увяли цветы обещаний.
Где мир, лишённый страданий?
Высохла последняя слеза,
Что за павших обронена была.
Когда прекратится бесконечная ночь
Укажет ли яркая звезда путь?
Туда, где кончается боль
И начинается вечный покой.
Лилит смолкла, ветер растрепал собранные в высокий хвост волосы, бантик из выцветшей красной ленточки нервно вздрагивал. Лилит вслушивалась в неровное биение своего сердца. Рана на ноге ныла. От бега всё же стоило воздержаться хоть на день, но, к счастью, швы не разошлись. Лилит присела на край каменного бортика, напевая мелодию под нос.
Сверкающий город, раскинувшийся под её ногами, казался чужим и холодным. Морской туман окутывал его улицы, делая огни тусклыми, неясными.
Акрус…
«Интересно, как бы он выглядел на закате. Наверное, потрясающе. Показать бы ему…», – промелькнула в голове мысль и тут же погасла. Лилит тряхнула головой, в очередной раз напоминая себе, – нельзя сближаться с людьми.
– Какая красивая мелодия, – тихий шёпот раздался позади неё.
Сердце Лилит ёкнуло. Она повернула задеревеневшую шею, молясь, чтоб голос ей только послышался. Рука её уже прикоснулась к голенищу сапога, где покоился в ножнах кинжал (медработники не заметили его, когда Лилит доставили в больницу).
Лилит выпучила глаза, с усилием вглядываясь в темноту. Она громко испуганно дышала приоткрытым ртом. На лбу её проступил холодный пот. Черные глаза цеплялись за каждый уголок внутри башни и, наконец, она заметила силуэт, скрывавшийся в полумраке колокола.
– Кто здесь? – рыкнула она. – Выходи, я знаю, где ты прячешься!
Кто-то испуганно шмыгнул за колокол.
– Предупреждаю, я кину нож. Покажись, трус!
– Сто-ой! – жалобно протянул ребяческий голос. – Выхожу, выхожу…
Лилит напряженно присела, вглядываясь в темноту, откуда шел звук.
Из тени на свет робко ступила маленькая девочка. На ней был грязный белый сарафан, на свету он просвечивал, открывая глазам худое, костлявое тельце. Мраморная кожа в холодном свете звезд казалась ещё более белой и неживой. А её волосы!.. Длинные, но совершенно седые и тонкие, как нити паутинок, сверкали серебром. Она вовсе не была грисом, как Дай, и даже не альбиносом. Она точно выцвела, потеряла цвет, а с ним и жизнь. Девочка глядела себе под ноги, лишь изредка бросая трусливый взгляд на Лилит. В тускло-карих глазах сквозило любопытство.
– Что ты здесь делаешь? – спросила Лилит, растеряв всю грубость. – Ночь – не детское время.
Девочка обратила на неё свое кукольное личико с большими круглыми глазками и блекло-алыми губками.
– Я прячусь здесь, – как ни в чем небывало прошелестела она. В её глазах сверкнули озорные огоньки. Похоже, она была рада, что Лилит не стала нападать на неё.
– От кого? – с опаской осмотрелась она.
– От людей.
Лилит замерла и ещё с секунду внимательно всматривалась в её лицо, но потом расслабилась и горько усмехнулась.
– Значит мы с тобой в одной лодке. Я тоже от них прячусь. Подойди, – она поманила её рукой.
Такого короткого объяснения Лилит вполне хватило. Она никогда не лезла в чужие души и их проблемы – ей и своих переживаний хватало – а взамен никто не лез к ней. Такое негласное правило устанавливалось, в общем-то, во всём обществе. Но, к сожалению, и тут встречались нарушители.
Девочка радостно кивнула, подскочила к ней. Босые ступни бесшумно передвигались по холодной каменной плите. В груди Лилит болезненно сжалось. Ей стало ясно, почему девочке удалось так бесшумно подкрасться к ней со спины.
– Почему ты не боишься меня? – невольно задала она вопрос, на что услышала таинственное:
– От тебя пахнет по-другому, не как от остальных людей.
– Чем?
– Не знаю. Я ещё никогда не слышала такого запаха.
– Поэтому ты пришла? – продолжила разговор Лилит, поджав колени к груди и снова взглянув на город. Обычно она бы не позволила себе такой неосторожности, но от девочки не веяло никакой угрозой, от неё вообще ничем не веяло, точно она была призраком.
– Угу, – кивнула она и села рядом с ней. – А ещё я слышала, как ты пела. Не споёшь ещё, сестрёнка?
Лилит вздрогнула, сжала разодранные плечи сюртука.
– У тебя есть имя?
– Нилл, – коротко ответила она, устремив на неё любопытные глазища. – А у тебя?
– У меня нет имени, – мрачно отозвалась Лилит, положив подбородок на свои колени.
– Это так грустно… – сказала Нилл и положила свою седую головку ей на плечо, – Никчёмная я не смогу придумать тебе имя, сестренка.
– И не нужно… ведь имя розы мне не подходит, – усмехнулась она. Ей почему-то вспомнились слова мальчика, что дал ей «подходящее» имя.
Громкое урчание прервало тишину. Лилит кисло улыбнулась, коснувшись живота; она весь день ничего не ела. Но вдруг замерла, осознав, что вовсе не её живот издавал звуки. Медленно повернув голову, она взглянула на девочку-призрака. И, конечно, краска проступила на её мертвенно-бледном кукольном лице.
Лилит прыснула, спрыгивая с бортика на каменный помост.
Нилл робко сжалась, обхватив живот, что так подло выдал её. Зато Лилит убедилась, что она не её галлюцинация и уж точно не призрак. Разве у призраков урчат животы?
– Кажется, нам пора подкрепиться, – озорно блеснув глазами, заявила она, протянув девочке руку.
– Нам?
Ⅳ
Дурманящий запах еды дразнил голодный желудок. Лилит разглядывала подсвеченные стеллажи пекарни с самыми разными булочками: были и с вишнёвым вареньем, и с клубничным, и с ванилью, и даже с шоколадом, который Лилит так полюбила, попробовав лишь раз в жизни. Были также и багетики с сыром, и с сосисками. Они казались девушке сытнее и бюджетнее тех же крохотных булочек с шоколадом. Глаза её разбегались от разнообразия выбора, она замечала и разноцветные пирожные, и массивные, украшенные карамелью или шоколадными цветочками торты, которые она, скорее всего, никогда не попробует, ведь ограниченность в средствах постоянно напоминала о себе и не давала пуститься во все тяжкие.
Лилит уже десять минут гипнотизировала прилавки, хотя сказала Нилл, что быстро вернётся, пока та ждет её снаружи недалеко от входа.
Изысканные яства испортили настроение; она понимала, как расточительно тратить деньги на излишки в виде еды аристократов, но и поделать ничего с собой не могла, ведь ей так хотелось их попробовать. Утешало только то, что когда-нибудь она станет богатой, ну или чуть богаче, чем сейчас, чтобы ей не пришлось трястись над каждой копеечкой, и тогда уж точно попробует всё, что захочет.
Взяв две горячие булочки с сыром и две с корицей, Лилит расплатилась с полным добродушным продавцом (он же был и пекарем). Мужчина заметил, как она всё время нервно поглядывала на дверь, кутаясь в мужской фрак, пока он упаковывал хлебобулочные изделия в бумажный пакет, но не стал задавать неудобные и ненужные вопросы по типу: «Что в такую позднюю ночь девушка забыла одна на улице?; Почему так слабо одета, да ещё и в мужскую одежду?» Или же ещё лучше: « Почему в больничной робе?»
Одно то, что она вышла на улицу без головного убора, многих бы озадачило, ведь так не принято! Что уж говорить об остальном.
Но мужчина молчал, за что Лилит была ему очень благодарна. Лишь выйдя на улицу, она обнаружила, что он положил ей в пакет на одну булочку больше, хотя расплатилась она только за четыре. В первую секунду это приятно её удивило, но потом она почувствовала себя мерзко, в конце концов, она ещё не настолько погрязла в нищете, чтобы не суметь купить себе самой пять булок.
Сюда она теперь тоже не вернется.
Шагнув на сырую мостовую, Лилит поискала глазами Нилл и даже тихо позвала, но девочка не откликнулась, она как сквозь землю провалилась: её не было ни возле пекарни, ни даже у противоположного края дороги. Лилит как ошпаренная сорвалась с места, заглядывала в узкие темные переулки, звала девочку, но в ответ слышала лишь своё взволнованное эхо. Она бросилась в один из таких переулков, заслышав нечто похожее на задавленное мычание. Оттуда несло тухлой рыбой и помоями.
Послышалась грубая мужская брань. Судя по голосам, их было четверо. Лилит притаилась у стены.
– Мы поймали эту сволочь, – прокаркал худощавый коротышка в облезлой куртке и штанах с заплатами.
– Вы уверены, что это оно? – подозрительно вгляделся в испуганное лицо девочки верзила с грубой щетиной. – Больно мелкая. Не так я её представлял…
– Оно это! – поддакнул тот, что удерживал руки вырывавшейся Нилл за спиной. – Эту белую крысу я узнаю из тысячи.
– Да ты и до ста сосчитать не можешь! – гаркнул на него лысый в кепке. На нём была рабочая одежда, вся засаленная и закоптелая, точно старая лампа.
– Это чудище всех наших перебило! – вмешался коротышка. – Я как сейчас помню! Да у неё и кровь всё ещё на одежде! Сам посмотри! – он схватился за заляпанный чем-то темным подол сарафана Нилл и нагло задрал, показывая «главному», так окрестила его для себя Лилит: он производил впечатление самого здравомыслящего из этого сброда.
Мужчина подозрительно хмыкнул, брезгливо сморщив разбитый нос.
– Седые волосы… – пробормотал он, – блеклая кожа и кукольное лицо…
– О возрасте не сказано ничего! – вставил своё слово тот, что в кепке. – Кто так портреты составляет!
– Да оно это! Оно! «Белая смерть»! – затвердил бугай, дернув Нилл за волосы. – Чертово лунное отродье! Из-за неё-то люди и пропадают! И моя Анжелика…
– Да, точно, она их сожрала! Я сам видел! Надо убить эту тварь! – визжал коротышка.
Мужчина со щетиной почесал затылок, зажевал раздутую нижнюю фиолетовую губу.
– Нас просили живьем доставить, – заключил он. – Вяжи её и пошли. Шуму от вас… Хотя я сильно сомневаюсь, что такая соплячка могла все двадцать человек укокошить.
– Могла ещё как! Нельзя её живьем!.. А если они её отпустят, а?!
– Делай что велено! – гаркнул лысый. – Или деньги тебе не нужны? Вали тогда отсюда!
– Я на эту тварь не из-за денег охотился! – визжал коротышка. – Я отомстить за наших хотел или тебе уже всё равно, что с ними сделало это! А ты! – обратился он к бугаю. – Что уже про Анжелику забыл?! Да все наши несчастья от этого монстрова отродья!
– Анжелика… – тоскливо протянул здоровяк. – Моя милая девочка, куда же ты пропала…
– Своего ребенка значит жалко, а этого можно и убить? – с издевкой произнес главный. – А ты лицемер оказывается.
– Это не ребёнок! Не человек! Эта тварь просто прячется за невинной оболочкой! Оно всех нас прикончит, стоит только отвернуться!
– Свяжи её и пошли, – предупредительно прошептал мужчина со щетиной и зло сплюнул на булыжники под сапогами. Его слюна была густой и тёмной.
– Нет! – рявкнул коротышка и выхватил из-за пояса нож. – Я прикончу эту тварь!
Лилит выскочила из своего укрытия. Мешкать больше нельзя.
Короткий разбег. Рывок. Она оттолкнула опешившего бугая. Нож легко задел её щеку.
Мужчина выпустил Нилл и она безвольно повалилась на колени.
Прибытию девчонки никто не обрадовался, бандиты повыхватывали оружие. Лилит встретилась с главарём взглядом: колючий, сощуренный и неприятный.
Горячая кровь струилась по её холодной щеке, стекая по подбородку на голую шею.
Странный огонь загорелся в его воспаленных темных глазах. Казалось, он был чем-то болен: правое припухшее веко его то и дело дёргалось, нервно дрожал левый уголок губы, но даже так мужчина забыл о своем состоянии. Он выжидающе уставился на неё тяжелым, горящим взглядом.
Лилит в отвращении скривила губы. Так всегда происходит, когда она встречается с кем-то глазами. Человек превращается в животное, ведомое своими неизменными инстинктами. Её черные глаза, её проклятые глаза! извращают саму их суть, затуманивают разум, дурманят чувства.
– Кажется, у нас гости – сладко протянул он. Лилит выхватила из сапога кинжал, выставила перед собой в обратном хвате. Коротышка злобно фыркнул, а главарь осклабился. Одним непринужденным движением он поднял правую руку. В тусклом свете фонаря холодно блеснул револьвер, гладкое дуло которого смотрело прямо ей в грудь. Лилит замерла. Теперь она поняла, почему именно он был «главным» среди них и отдавал приказы – у кого пушка тот и прав; даже самый простой и незамысловатый рабочий огнестрел достать было почти невозможно, а те, у кого он был, возвышались в бандитской иерархии.
– Опусти свою зубочистку, милочка, – приторно пропел он. – А то поцарапаешь свои нежные ручки, а они и для других дел пригодятся, – он мерзко оскалился, а остальные загоготали громко и пошло.
– Неужели ты знакомая этой соплячки? – он кивнул на Нилл, снова захваченную очнувшимся верзилой; только рот её больше не был заткнут. – Вступилась за неё…
– Брось меня! Беги! – крикнула Нилл Лилит.
Мужчины снова зарделись смехом.
– Пустите её, – процедила девушка.
– А то что? Ты не в том положении, чтобы диктовать условия! – прокаркал коротышка, окинув её оценивающим взглядом, как какую-то куру на базаре.
Послышалось досадное: «кожа да кости». Лилит не поняла, кто из мужчин это сказал.
– Ты в курсе, что за неё объявлена награда, – продолжил свою тираду щетинистый. Опасный огонь сверкнул в его сощуренных глазах. – За то, что она перебила кучу людей. Не помню, как назывались те редкие монстры: выглядят как люди, но питаются их жизнями, или это была кровь? Уже и не припомню… Нам очень повезло, что в нашем городе объявился такой… – главарь наткнулся на хмурый взгляд громилы. – Конечно это и большое несчастье для горожан, люди умирают от нечастных случаев или странных болезней, кто-то и вовсе пропадает, но если мы достанем одной очень влиятельной организации такого монстра, нам прилично заплатят.
– Зачем ты рассказываешь ей всё, босс? – непонимающе вклинился лысый в кепке. Его недоверчивые глазенки забегали по стройному силуэту Лилит.
– Конечно, лишние рты нам не нужны, – он вскинул револьвер. Дуло теперь смотрело точно промеж её тёмных бровей. – Просто мне интересно, кинулась ли ты спасать ее, зная это?
Лилит взглянула на несчастную Нилл, потупившую сглаза в пол. Она больше не вырывалась.
– И что же с ней будет дальше?
– Нас это мало волнует, но рискну предположить, её отправят на опыты. Как же та раса называлась? – задумчиво спросил он у своих сообщников. Те теперь тоже напрягли мозги.
– И как же их тогда от людей отличать? – мрачно спросила Лилит, делая шаг к щетинистому. Мужчины, окружившие её, напряглись.
– Это не так просто, но возможно, – протянул он, почесав подбородок. – Что же там было: кукольное лицо, холодная кожа и… быстрая регенерация! Точно! – воскликнул он. – Порежьте девчонку, так можно проверить!
Ледяное дуло пистолета уперлось Лилит в лоб. Она небрежно провела рукой в черной перчатке по своей окровавленной щеке.
Царапина исчезла.
– Такая регенерация? – цинично усмехнулась она, глядя в его побелевшее лицо. Мужчина не мог поверить увиденному. Рука его дрогнула, но уже через мгновение он вдавил спусковой крючок.
Как раскат грома разразился оглушающий выстрел. Пуля просвистела в воздухе над каштановой головой девчонки. Бугай, что стоял позади, удерживая Нилл, застыл: кровавое пятно проступило на его куртке, он отшатнулся и упал навзничь. Пуля пробила его грудную клетку.
Вмиг исчезнувший образ Лилит ещё стоял перед его выпученными глазами. Она дернулась вбок, выбив ногой револьвер из руки главаря. Оружие со звоном ударилось об кирпичную стену ангара.
Коротышка вскрикнул, кинулся к своему товарищу, но, увидев, что тот больше не дышит, выхватил из-за пояса нож, бросился на Лилит. Она легко уклонялась от его неумелых яростных взмахов. Каждый раз, когда он думал, что попадает, острый нож разрезал лишь воздух. Девчонка исчезала и снова появлялась, но уже в другом месте, точно перемещалась во времени. Нет. Ускорялась!
