Текст книги "Моряки Зелёного Моря (СИ)"

Автор книги: Deuscreator

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 34 страниц)

Кость осталась на месте. Выходит, предугадать не смог.

– В это несложно поверить.

Иистир уже успел почувствовать Озумовское гостеприимство на собственных спине и конечностях. И почему-то он подозревал, что тем, кто близок с Озумой, ещё хуже, чем тем, кто стоит супротив него.

– Так как наши дела? – спросила она, заглядывая ему в глаза.

– Я теперь знаю слабость Озумы. Развязав войну, мы сможем с ней сразу же покончить, – сказал Иистир и не солгал. Переврать архидьявола Лжи он и не надеялся.

– Поделишься таинством? На случай, если с тобой что-нибудь случится?

– Всему своё время, любовь сердца моего.

Он провёл когтем по её щеке, но другой рукой аккуратно прижал место, где была спрятана архангельская кость; она всё ещё была там.

– Тебя искал Миркиал, Архангел, что служит Озуме его громким голосом.

– Уже? – Иистир смело поцеловал её вновь, и она ответила на его ласку. Они провели в объятьях друг друга шестнадцать секунд, после чего отстранились. – Тогда мне нужно идти. Секунды никогда не ждут.

– Воистину, секунды не ждут, но Иистир…, – она промедлила, держа ладонь, что в любой момент могла прорасти когтями, на его подбородке. – Я хотела бы присутствовать на разговоре, как Цестиил. Верховная Инквизиция Озумы начинает сомневаться в том, что ты им лоялен… Не хочу, чтобы что-то пошло не по плану.

– Значит, придётся их вновь ублажать…, – слегка улыбнулся он, чуть-чуть показав дьявольские клыки.

– Аккуратнее со словами, коллега. А то может быть я уже ревную, что с ними ты проводишь больше времени, чем со мной.

Её слова казались обычным подтруниванием… Простым подтруниванием ведь?

Одна только мысль о том, что Архдьяволица могла к нему ревновать, заставляло сердце колотиться. Впрочем, между ними ничего не должно быть, разве нет? Или всё-таки есть, а он, дурак, знает, что однажды придётся костяным пером поставить в её жизни точку? Всё так непросто; даже в давно принятых решениях и выводах рядом с ней начинаешь сомневаться.

– Интересно, в этот раз они вновь попросят очередных дьяволов среднего звена?

– Лучше бы их, ибо только они, по моим словам, склонят перед тобой голову. Светлый Стол хочет от тебя какую-нибудь кость. – Поймав его взгляд, она улыбнулась. – Но не буквально. Я бы предположила, что они были бы довольны чем-то, что помогло бы предстоящему вторжению. Например, голова идиота – архидьявола Дома Крови. Мы смогли бы устранить его, лишить Инфернум слабого звена, но при этом заверить Озуму в том, что тебе можно верить.

– Это серьёзное повышение ставок, – насторожился Иистир. – Я не стану рисковать всем ради этого. Ничем славным затея с убийством Архидьявола не обернётся.

– Если неправильно разыграть свои карты, конечно.

Она улыбнулась и обошла его со стороны, положив руку ему на плечо. Когда она двигалась, то её аватар в виде инфернлингши словно шагал по воздуху, но лишь после он разглядел, как вокруг него двигалось существо несколько больше его самого, и переливалось стеклянными гранями. Или может быть это сам Инфернум?

– Он наверняка пошлёт своих убийц против нашего Исследователя, – подумал вслух Иистир. – Но если случится что-нибудь очень важное, он может не сдержаться и прибыть сам.

– Особенно, если зрелище обещает быть захватывающим, – улыбнулась Ал Дорр'актар. – Повелитель Крови уже давно жаден до действий. Дай ему кость, достаточно большую для его рта, и он в неё вцепится.

“Опять кости. Может это просто совпадение, а быть может она сама проталкивает эту тему? С такими акулами не выдохнуть, они стремятся оторвать от тебя кусок при первой возможности”.

– Будем решать по проблеме за раз, – подытожил Иистир. – Начнём с Архангела.

***

Исследователь нёсся через пустыню под закатным солнцем, подобно сияющему копью, в сопровождении трёх чёрных матовых машин. Орденские гончие разрезали воздух шипами брони, дымя чёрными клубами из выхлопных труб; они заправлялись прямо на ходу, заталкивая бензаковые стержни в систему подачи.

Ворчун пророчил, что такими темпами им всё равно придётся останавливаться на замену деталей; с бесконечной ездой без осмотров и ухода пустыня будет их перемалывать подобно жерновам.

Но Кобру волновали не детали, а люди, перемолотые дорогой. В основном Сова; после неизвестно откуда взявшихся ран и бессонницы она проспала добрые сутки, прикованная к постели.

Кобра периодически её навещал, осматривал ранения и помогал по возможности, но увы, кроме первой помощи, он ничего не мог сделать. Он даже не до конца понимал, в насколько плохом она положении; может она просто спала, а может умирала от внутреннего кровотечения? И если второе, то как, чёрт побери, ей помочь?

Особенно его волновала природа полученных ранений; вряд ли человек с такой точностью мог вырезать символы на своей спине. Да и природа символов ему многое рассказала…

Он молился самому Франгиру, – кому-то, кто услышит его просьбу, – чтобы Сова побыстрее встала на ноги. Если кому-то потребуется помощь настоящего штопаря, то Сове лучше быть на ногах. Кроме этой необъяснимой силы, а также богов, которые помогли бы в этой ситуации, у него ничего и не было. Разве что он сотворил пару импровизированных молитв Дорианне – богине природы и жизни, но он совсем не знал их, да и чем действительно могла помочь эта богиня, мог только подозревать.

Вечером, перед своей сменой, он дремал в радио-кресле, напившись горячего настоя, как услышал скрежет по ту сторону обшивки. Что-то скреблось в стенку снаружи, но не с целью проникнуть внутрь, а… Заполучить внимание? Да. Привлечь внимание. Оно стучало по обшивке железными когтями.

Он проснулся, дёрнул головой. Прислушался. Сквозь механический шум разобрать хоть что-то было сложно, однако по ту сторону раздался голос, еле-еле слышный сквозь слои преград.

– Воспрянь, мой ученик, – зловещий шёпот напоминал Иистира, но сказать наверняка было сложно. Свет моргнул. – Ибо с бурей я навещу тебя через считанные часы…

– Наставник? – переспросил Марк. Дьяволы и вправду при всём желании не смогли бы тут материализоваться, фургон был от них защищён почти как от основной угрозы. На Иистира это распространялось.

Однако ответа не последовало. Что бы ни находилось по ту сторону, оно исчезло. В душе поселилось тревожное чувство; он слишком давно не видел Иистира, и услышать его теперь было необычно. На всякий случай, чтобы проверить свою связь, он щёлкнул пальцами; меж них зажглось пламя… Увы, но это всё равно ничего не доказывало.

– Умбулумб…, – пробурчала Сова, засопела и заворочалась.

– Умбулумб? – переспросил Кобра, посмотрев в её сторону. Мысли о наставнике сразу же исчезли.

Что Сова издавала звуки, уже было хорошим признаком. Он приблизился к ней, снова уселся на стул, желая удостовериться, что она проснётся сейчас.

– Улулу, гуруру…

Звучало так, будто она бурчала белиберду почти осознанно, однако это звучало как вялые попытки произнести слова. Она открыла глаз. Дёрнулась, натянув ремни, которыми была зафиксирована.

– Спокойно-спокойно, всё хорошо. – Кобра тут же подскочил к ней, положил руки ей на плечи так мягко как мог, чтобы не бередить раны. Та ожидаемо дёрнулась, но сразу успокоилась.

– Ленту-ленту повяжу и на эту, и на ту…, – произнесла она, отведя взгляд. – Кто меня тогда связал, кто мне руки отрезал…

– Сова, всё хорошо. Я сейчас тебя развяжу, как только удостоверюсь, что ты в порядке. Ты меня понимаешь?

– Понимаю? Почему мне тебя не понимать? – она посмотрела в лицо Кобре и вновь отвела взгляд. – Всё горит, всё пылает, меня боль не отпускает…, – она посмотрела на его лицо. – С лица твоего стекала кровь. Моих ли рук это дело?

Она звучала вполне себе по-Совиному. Поняв, что угрозы нет, Кобра расстегнул ремни и помог ей сесть.

– Твоей вины в том нет; я сам полез снимать с тебя перчатки, – пожал он плечами, махнул хвостом и сел на стул. – Ты хорошо себя чувствуешь?

– Чувствую ли я себя…, – задумчиво проговорила она, оперевшись спиной о переборку. – Да, я себя чувствую. – Кобра немного подождал и, поняв, что другого ответа не получит, кивнул.

– Хорошо, потому что мне нужно с тобой поговорить. Меня кое-что беспокоит, – он старался звучать как можно доброжелательнее. Нельзя давить на разумного с её проблемами.

Сова довольно отчетливо насторожилась. Пальцами она нащупала бинтовую повязку у себя на глазу и начала искать свою обычную повязку из кожи. Благо та лежала на столе, и она её сразу заменила, отвернувшись от Кобры. После чего осмотрелась, словно что-то потеряла.

– Где есть продолжение рук моих? Мои кровопускатели…

– Прежде, Сова, давай успокоимся и поговорим, хорошо?

Она с большой тревогой посмотрела на Кобру. Тот сделал приглашающий жест в сторону её койки. Она неуверенно потеребила пальцы, посмотрела из стороны в сторону, словно искала спасения. Малина, сидящая на столе и хрустящая жареными кусочками мяса, слегка ухнула. Громдак Младший свернулся вокруг микрофонной стойки радиостанции и дремал после сытного обеда.

Сова села, сцепив руки вместе.

– Всё хорошо, я хочу помочь, – видя её напряжение, постарался успокоить её Кобра. – Я хочу спросить тебя о символах, высеченных на твоей плоти.

– Они есть заверение избранности моей, связи моей, – оживилась она. – Это моя ноша, но и моё благословение.

– Это знак демонического… влияния, – сказал Кобра, аккуратно подбирая слова.

«Скверны. Как бы она не чувствовалась поначалу, внутри неё одна из самых страшных гадин. И вероятно, она уже давно её пожирает».

Кобра знал эту скверну как никто другой; если на Ордофенрите – языке дьяволов и порядка, основополагающем для языков Десейры, он говорил косноязычно, то Дестофенрит – наречие демонов, он знал очень хорошо, даже когда его произношение заставляло язык кровоточить.

На теле Совы нечто читало псалмы на Дестофенрите. Оно кричало о вечной боли, через которую проходило снова и снова, о спасении, выгрызенным не расчётом, но отчаянием, и о благородном ремесле радиопроводника, что находило пути для жертв, чьи души оно использовало для собственной подпитки. И о прибежище, что позволяло прятаться от охотников, гоняющихся за благородной птицей.

У людей демоническое влияние проявляется по-разному: татуировки и шрамы лишь вариация у очень спокойных демонов. Более дикие вообще не уживались в людях, они рвали тех на части, а потом отправлялись искать новых.

Ворчун постоянно о ней волновался; если бы он знал правду, то наверняка сошёл бы с ума. Демон страшнее любого радиошамана; Кобра всё ещё хорошо помнил, чего ему стоило когда-то убийство трёхголового голема из чистой ненависти ко всему живому. Теперь же он не был уверен, что даже вся команда осилила бы то, что находилось в Сове.

– Не смей говорить о ней, как о демоне, – насторожилась Сова. Она невероятно волновалась, но праведного гнева в ней было больше чем страха. – Её сила есть воплощение Дорианны на этих землях бесплодных. Она льёт кровь, и та жизнью создаёт собою плодородие. Забирает тех, кто мешает исполнению великой воли. Но этой всякой ноше нужен носитель. Рождённый в день, когда ликовало солнце, что его поцеловало, одарив своим сиянием. Тот, кто был достоин дорианновских традиций, ибо близко соприкасается с кровью и соединяет жизнь свою с созданиями её, отличными от разумных. Я избрана носить Кровавую Сову в сердце своём, делить с ней тело своё.

Кобра слегка почесал чешую на руке, стирая с неё забившийся мелкий песок. Он не знал, как переубеждать фанатиков, даже Отто Ин считал это одной из сложнейших задач, а тот, судя по рассказам, выиграл однажды суд у дьяволов.

Но любое дело можно выиграть, если на руках правильные карты, и у Кобры как раз находился такой козырь; он закинул ногу на ногу, задрал штанину, показывая бронзовую чешую. Ровную, гладкую, с маленькими, почти выветрившимся рисунками на каждой чешуйке.

– Видишь ли, я понимаю, о чём говорю. Мы с тобой делим много похожих секретов, – глупо улыбнулся он. Сова непонимающе посмотрела на него, на ногу, снова на него, но после приблизилась, дабы рассмотреть.

– И у меня…

– Да. Такие же символы на дестофенрите. Если дьяволы вложили в свой язык, ордофенрит, порядок и закон, то дестофенрит был сформирован как его антипод – хаос, эмоции. Из этих двух языков мы и получили инфернит. Десейрийский язык.

– Быть не может такого, чтоб во мне…, – она замолчала, отведя взгляд.

– Тебе становится плохо, когда ты взываешь к её силам. Иногда делаешь вещи, которые не хотела бы делать. Средь ночи тебя прошибает холодный пот, будто с тебя заживо стягивают кожу, и сны постоянно наполнены тем, с чем связан твой демон. Разве я не прав?

Она подумала.

– Это очень широкий спектр симптомов. Не всегда побледнение кожи означает потерю крови, пускай и зачастую…, – пробормотала она. – Быть может такова любая связь меж кровью и душой, меж плотью и покровителем?

– Но ведь, подобно демону, то что ты носишь в себе, не всегда тебя слушается, я угадал?

– Нет, почему, она слушается, – внезапно встрепенулась Сова. – Кровавая Сова – лишь часть сил Дорианны, которыми я одарена, и она внимает мне, как внимают мне духи.

Казалось, что она путалась в собственных догадках, однако обманываться не стоило; они могли друг другу противоречить, но для неё, скорее всего, являлись одной цельной истиной.

Впрочем… А что, если Сова права, и демон её слушается? Что же это получается, покорный демон? А такое бывает? Обычно они могущественные, непокорные даже самим себе существа, а уж чтоб пресмыкаться перед смертным… У них не может хватить контроля.

Кобра задумался, почёсывая чешую на шее, та начинала раздражаться сильнее обычного. Скоро начнёт отслаиваться.

– Ты в этом уверена?

– Вчера я удержала её от того, чтобы она убила Ти-Дога, – сказала Сова. – Она забрала только душу, что рассказала о нашем местоположении. Сердце радиошамана ныне затуманено страхом, и не посмеет он об этом рассказать, знает что будет. А как придёт в себя, так и не станет у него полезной информации… Как давно это было? Как долго я спала?

– Почти сутки.

– Я что-то пропустила? – поинтересовалась она.

– Не много, – усмехнулся Кобра. – Голди с Ворчуном снова поцапались, а потом вместе пели “Грейвинг-огодонг”. Ещё Молчун сварганил жучиную запеканку на всех, она очень недурно получилась. Пару часов назад видели песчаную бурю далеко на юге, но что-то мне подсказывает, она не единственная в округе. Скоро уже первые скалы Кардеморна увидим, если постараемся.

– Пески велики, и их объятия теплы, – задумчиво заметила Сова. – Под золотым ликом все дела наши на ладони, но под покрывалом матери жизни нашей мы лишь жертвы да охотники…

Кобра хмыкнул. В словах, которые постоянно произносила Сова, всегда находился смысл, либо хотя бы казалось, что он там есть. Сейчас она говорила о том, как чувствовала песок, даже если её об этом не просили.

Впрочем, нет, дело не только в песке. Она говорила о богах, об их влиянии на нас и о своём их восприятии. Кажется, Кобра начал это понемногу понимать.

Пока он думал и ждал продолжения, молчание затянулось. Кобра кивнул, будто что-то решил, после чего поднялся, задвинул хвостом стул. Тот по железным “рельсам” защёлкнулся у самого стола, зафиксировавшись.

– Я пойду. Уверен, ты хочешь есть, на кухне всё ещё есть еда. Отдохни, если тебе нужно, и как будешь готова, я попрошу тебя залечить мою щёку. Твои перчатки и рация лежат в столе.

Она кивнула.

– Я рад, что ты в порядке, – улыбнулся ей на прощанье Кобра. Ему нужно было заступать в дозор.

– Погоди, – поняв, что он собирается уходить, Сова встала и чуть подалась в его сторону, но остановилась, раздумывая. Кобра остановился, положив руку на дверь. В неловкой тишине отчётливо было слышно гудение колёс и чувствовались лёгкие самортизированные потряхивания. – Я… Найдёшь ли ты для меня прощение?

– А за что мне на тебя держать зло? – усмехнулся Кобра, постаравшись улыбнуться ей добрее. – Ты ничего плохого мне не сделала.

– Я ужасный страж, – сказала она, отведя глаза в сторону, обняв себя за плечи. Её голос предательски задрожал, а щёки покраснели; стыд резал её, словно нож. – И когти мои не во твоё имя, а супротив твоей плоти, и… Ещё это, и…

Кобра подошёл к ней и спокойно обнял за плечи. Сова пискнула и замерла, пока он слегка похлопывал её по спине. Попыталась вырваться, не отпустил, но и не давил. Потом испуганная птица успокоилась. Неловко повторила жест, положив ладони Кобре на спину, стараясь не давить подушечками пальцев.

– Всё хорошо. Я знаю, что ты делаешь всё, что в твоих силах, – сказал он тихо, почти прошептал.

– Моих силах? Даже я не знаю границ их…, – произнесла она потерянно.

– Я сказал, что знаю, что ты делаешь всё, что в твоих силах. В тех, которые у тебя есть; ты их все прикладываешь, – повторил Кобра, погладив её волосы. Она кивнула. Расслышала, либо же не решилась ещё раз переспрашивать.

Он её отпустил.

– Всё будет хорошо, – сказал он. – Постарайся пока не думать о том, что я сегодня наговорил. И никому об этом не рассказывай. Приходи в себя, возвращайся к работе. Если тебе что-то потребуется, всегда можешь ко мне обратиться.

***

– Это не кровь. – Молчун присел на колено, бесцеремонно поставив новенький пулемёт прикладом в каменный пол, после чего потёр чёрную жидкость между пальцев. Жидкость пачкала руки, была вязкой и холодной. От неё становилось не по себе.

«Как если сжимает что-то внутри невидимой рукой. Яд? Нет, это что-то другое».

– Ну, товарищ межмировой исследователь, что скажете? – спросил Кобра, подняв бровь и глянув на последнего из трио, который и повёл их в это путешествие. Последний даже не смотрел на огромные следы внизу, он смотрел наверх, на что-то, чего остальные ещё не видели.

– Здесь был демон, – заключил Отто, сложив руки за спиной и рассматривая стенки пещеры. – Это было его убежище, но недолго. Если вы взглянете на стены…, – он включил фонарик, и луч света озарил каменные своды, – …то сможете увидеть его символы. Это его нам послание о том, кто он такой, чего хочет и чего боится.

– Прямо послание? – Молчун повернулся на иномирца.

– Ага. – Отто достал толстенную книгу, раскрыл стягивающий её ремешок и поводил над ней пальцами. Альманах сам начал листать страницы.

Отто водил светом по еле заметным символам, исследователи тоже зажгли фонари и рассматривали причудливые узоры на изменившемся камне. Необычные, непонятные, они казались всего лишь изгибами самого камня, но повторялись и были отчётливы.

Теперь даже обглоданные туши да разводы крови не были так важны, как эти символы. Казалось, они хранили в себе секреты самой Десейры. Молчун первым оторвал от них взгляд, чтобы вновь внимательно смотреть по сторонам, пока умники пялились в камень и бумагу.

– Он был создан отчаяньем. При жизни он постоянно терял и страдал от своих потерь, – задумчиво перевёл Отто, показывая Кобре символы перевода в альманахе, мистической книге, сотканной арканистами из Великой Библиотеки.

– При жизни?

– Мало кто это знает, но демоны на самом деле были разумными, – кивнул Отто. – Вот этот символ значит, что его работа была связана с пожинанием крови. Возможно, солдат или наёмник. Но видишь, как исказился камень? Эта загогулина намекает нам на мир. Это могут быть Ничейные Земли, Стимтур или… хм, возможно Скалфолт. Найрот ещё очень похож, но там должна быть точка, а тут нет на неё и намёка, но возможно, она ещё не успела отпечататься.

Кобра не видел того, что видел великий миротворец; для него средь камней было лишь что-то, напоминающее буквы.

– Как они вообще придумали это? – удивился Кобра. – В смысле, демоны изобрели собственный язык?

– О, вряд ли, очень вряд ли. Даже я не знаю истины, но архимаги-исследователи из Регилтиса считают, что это истинный язык Франгира, такой же как Даркворд. Его эмоций или истории, может “судьбы”. Версий множество.

– А что говорит альманах? – поинтересовался инферлинг, заглядывая в магическую книгу. Буквы плясали на страницах, переворачиваясь в новые предложения.

– Он вообще очень неточен на источники, – усмехнулся Отто. – Многие символы переведены ложно; вот например, перевод, значащий “Сильенсур”, как видишь, тут имеет три значения. Вчера, когда я смотрел, они были другими. Потому всю информация, что мы из него получаем, нужно просеивать сквозь сито опыта и умозаключений.

– Как же мы тогда убьём этого демона? Ты сам говорил, что у них разные слабости и повадки… Нам нужно знать наверняка.

– Во-первых, мой друг, нам не стоит его убивать, ибо это не успокоит его душу. Нам нужно его изгнать. Тогда он отправится обратно в Инфернум, и его очистят. Это самый гуманный вариант; рано или поздно он забудет свою боль и получит шанс на новую жизнь, а не на повторение своей боли.

– Откуда ты это знаешь? – спросил Молчун, сощурив глаза и отряхнув от жижи выданную МНИЦем песчаную броню.

– Личное наблюдение. Убитые демоны порой возвращаются ещё более измученными, а души тех, кто были демонами, я видел в посмертии готовыми к перерождению. – Это конечно казалось фантастичным. Молчун лишь бесцветно хмыкнул. Не всему, что говорил Отто, он верил. Зато Кобра внимал каждому слову. – Нужно ещё сказать, что убийство демона в разы опаснее, нежели хорошо подготовленное изгнание.

– Тогда это должно быть легче лёгкого. Когда я убил демона, мне он не казался таким уж опасным, – забравировал Кобра, сверкнув медными клыками. – Мы обрушили на него целый железный купол с клетками. После этого он поумерил свою силу, и я застрелил его из бронебойной трубы. Это, Отто, у нас такие винтовки на один раз, для штурма крепостей.

– А я и не знал, что ты демоноубийца, – удивлённо заметил Отто. – И каково это было?

Кобра растерялся, он даже не ожидал такого живого интереса от легендарного искателя.

– Да даже не знаю… Круто? Я не очень думал в тот момент. Он появился из ниоткуда, меня только Милларда, моя, гм, подруга, успела предупредить. Просто появился посреди собрания банд, убил кучу людей, всюду кровь, крики, беспорядочная стрельба. Эта фигура с тремя головами собиралась прямо из плоти убитых, а его молот беспорядочно летал… Песок залился кровью и…

– Тихо, – Молчун насторожился, подняв руку. Кобра сразу умолк и подтянул к себе автомат, с которым с самого получения был неразлучен.

Молчун показал вглубь пещеры. Там в жёлтом свете фонаря сочилась кровью безкожая плоть…

***

Ночью пустыня обманчиво прикидывается безопасной; убийственная жара спадает, наступает ночной холод. Однако именно ночью на охоту выходят хищники, что жучиной, что несколько иной природы.

К вечеру экипаж Исследователя встретился с небольшим рейдерским стадом, путешествовавшим на жуках. Завидев первую машину эскорта, те разбежались в стороны и попрятались за барханами; Кобра предупредил, чтоб приготовились к импровизированному налёту, но рейдеры так и не показались. Видно передумали нападать, опознав, что за монстр движется в их сторону.

Голди уже начала скучать; радио за пару дней приелось. Ей очень хотелось побыть в настоящем замесе; чтобы стучал железный металл из радио, взрывались рядом машины, адреналин бил ручьём, тарахтели на оба борта пулемёты. Чтобы напарники что-нибудь орали, приказы например. Она бы сама уселась за пулемёт, поменявшись с Ворчуном местами, и разнесла бы преследователей в клочья… Прямо так; ра-та-та-та-та! Чёрт, вот это был бы день!

Она боялась, что спокойствие станет бесконечной рутиной, и её потом позорно убьют в первые секунды боя, зарядив по машине ракетным снарядом или, ещё хуже, зарежут, пока она будет в туалете, на середине пути. Умереть скучающей, со спущенными штанами, да ещё и не поняв своей смерти, ей казалось самым позорным способом отправиться в межмирье.

Удовольствием сегодняшнего вечера стала Сова; радиошаманка, поправившись, тусила с Голди и слушала одну историю за другой. Старая наёмница ей рассказывала обо всём, что попадало на язык; о том, как и в неё стреляли и где она была. О том, как торжествовала, стоя на вершине, и как плевалась, поднимаясь из грязи. А Сова крутила острыми когтями своих перчаток винтики в ручном радиоприёмнике. Перекладывала среди проводков маленькие листочки бумаги с завёрнутыми в них волосами и надёжно закрывала. Потом сидела и слушала эфир, неотрывно глядя на Голди. Иногда “угукала”, не то для Голди, не то своим друзьям по другую сторону.

А что Голди-то? Ей это нравилось. Сова не просила её прекратить, а о большем полуэльфийка и не просила.

Обычно её слушал Кобра, но он очень явно показывал, что ему было скучно. Смотрел в окно, подперев чешуйчатую щёку рукой, да поглаживал свою огромную сороконожку с песчаным панцирем и тёмно-бардовыми лапками. Сейчас, после того как Сова своей магией затянула ему рану на лице, он ушёл в корму Исследователя, на стрелковую позицию, и наблюдал за обстановкой оттуда.

Из радио играла спокойная музыка; Сова сама её нашла, сказала, что этими нотами выложена дорога. Что мёртвые напевают их, указывая путь; по-другому именно эти мертвецы общаться не умеют, вот и говорят как могут, предостерегают от опасностей.

Голди сначала умилялась такому бреду от девчушки и подыгрывала, совершая повороты когда та просила, словно в песках действительно что-то притаилось, но потом ей это надоело и зря; сразу же она напоролась на сокрытую песком выпирающую скалу.

Исследователя сильно тряхнуло; непристёгнутая Голди аж сорвалась со своего места, слегка подскочила и врезалась стальной башкой в бронированное стекло. На секунды потерялась; тупая боль закрыла сознание непроглядным железным листом. В голове запищали стабилизаторы, возвращая мозг в правильное положение.

Она очнулась, лёжа на руле.

Сзади поднималась с полу Сова; перед самым столкновением поняв, что его не избежать, она кинулась назад, пережила столкновение в полёте и грохнулась на живот. Её броня издала скрежет. Ухнула Малина, подлетев, видно тоже почувствовала угрозу заранее и осталась невредимой, благо пространства для манёвра ей хватило, либо удар был недостаточно сильным.

– Ай…, – прошипела Голди.

– Говорила я словами “левее, возьми левее”, чего же ты? – удивлённо спросила Сова. – Неужто недостаточно вовремя произнесла?

Нет. Она сказала достаточно заранее, повернуть можно было раза три.

– Я слова твои слушала-слушала, вот и заслушалась, голос такой красивый…, – пропыхтела наёмница, усаживаясь в водительское кресло и придерживая голову рукой. На лбу проявлялся синяк.

Над головой запищала рация, принимая входящий сигнал. Снаружи блестели фары разворачивающихся или уже затормозивших машин. Со стекла осыпался песок.

– На что мы налетели? – спросила наёмница, попытавшись встать, но ноги подвели. Голди чуть не упала, в последнюю секунду удержалась. После стало лучше.

– На меньший ночи кошмар, готовый источать новых мучений поток…, – пробормотала Сова, аккуратно поглаживая лапки Малины, что сидела у неё на руке.

– Ага, бача, поток мучений будет целый грузовик…, – устало фыркнула Голди, направляясь к шлюзу.

“Сначала нужно оценить повреждения, потом пережить мисс Ворчунью. Надеяться, что отделаемся лёгким испугом, а потом уже дельтовать отсюда”.

Пройдя через шлюз, она оказалась снаружи и на секунду замерла, держась за холодный стальной поручень, оглянула ночную округу. Две луны почти перекрывались летящим песком, ещё давая свой тусклый свет.

Ночной ветер гнал песчинки, свистел в ушах и развевал волосы; он казался сухим и удушающим, но главное, его основная часть гремела вдалеке, становясь всё громче.

Нарастающий гул, что не услышать из кабины. Кобра (и Орден) докладывал о нём некоторое время назад, но если тогда он казался Голди невероятно далёким, то сейчас она знала, что им придётся из него выбираться. Огромные облака плыли по пустыне, пожирая барханы и скалы.

Из машины сопровождения вышел один из орденских. Воин, чья броня почти сливалась с ночью. Чёрные доспехи, покрытые бежевым плащом, шлем с шипастой “короной”, оружие. Считалось, что сама смерть носит чёрное и подступает незаметно; остальные, облачённые в столь тёмные цвета, умирают.

Его лицо было замотано и закрыто водительскими очками; “чёртовски правильное решение со всем этим летающим песком”, – подумалось наёмнице, но что-то её напрягло. Словно в шею дали лёгкий разряд тока, даже усталость ушла.

За первым из машины вылез второй орденский, держа винтовку у живота, но руки у него были наготове и предохранитель снят.

– Нужна помощь? – спросил первый. – Нужно действовать быстро; пара минут, и буря будет здесь. Ничего не будет видно или слышно…

– Вижу! – она захлопнула люк, спрыгнула; пара песчинок неприятно попали в рот, сплюнула и, не став задерживаться, отправилась вперёд, к морде машины.

Орденский ускорил шаг, следуя за ней и ускоряясь. Она повернулась к нему спиной всего на секунду, но опыт не подвёл; она знала что будет, даже не видя его глаз. Она почувствовала это ещё во время его походки.

Она резко пригнулась и сделала круговую подножку; приклад винтовки просвистел прямо над головой, орденский упал, растерявшись, второй вскинул винтовку. У Голди в руке уже был пистолет.

Средь нарастающего гула песчаной бури раздалось два хлопка. Орденский за машиной упал – две струйки крови хлынули из его головы, когда он ей дёрнул. Просто рухнул на песок вместе со всей своей экипировкой.

Глазной имплант уловил колебания за фурой. Голди из сидячего положения, не жалея куртки, упала на спину. Вышедший из-за угла орденский получил свои две пули, под бронепластину на груди и в шею, меж шлемом и бронёй. Упал, выронив дробовик.

Подобно змее наёмница извернулась, направила пистолет назад, но не успела; орденский рукой отбил пистолет, тот повис на обломанном кронштейне, что обычно задвигал и выдвигал его в руку. В руках воина был нож, его длинный клинок с зубцами слегка блеснул в свете лун.

Она схватила предателя за руку, с силой перекинула через себя, грохнув спиной о песок. Нож оказался перед самым её лицом, его лезвие всё ещё пыталось её достать. Она перевернулась так, чтоб лежать поперёк, разогнула ему локоть, взяв на болевой.

– Сука! – прошипел тот и получил бедром по лицу, когда Голди с силой его ударила.

От другой машины засветились сигнатуры живых. Пулемёт на башне одной из машин начал разворачиваться в её сторону. У Голди расширились бы глаза, но летящий всюду песок не давал такой роскоши. Достав второй пистолет, она закончила жизнь человека под ней.

Застучала очередь; крупный калибр выбивал фонтанчики песка вокруг. Стучала по бронепластинам Исследователя, оставляя царапины. Она была подобно грому; если бы не подавители звука, Голди оглохла бы.

И всё это оказалось не важно; песчаная буря, прибыв штормовой волной, сожрала Исследователя и предавший его эскорт, лишь свет фар всё ещё проскальзывал в песчаных волнах. Песок забивался всюду, куда только мог.